Глава шестая
И алыми тюльпанами – покроется земля…
- Тринадцать минут третьего, - язвительно хмыкнул полковник ГРУ Василий Ничипорук, прикомандированный к оперативной группе подозрительным и недоверчивым генерал-полковником Свиридовым. - Похоже, что обещанное реалити-шоу отменяется. Над нами, скорее всего, просто-напросто издеваются и насмехаются.
- Ждём ещё полчаса, - наблюдая за усадьбой вице-губернатора через окуляры мощного немецкого бинокля (произведено фирмой «Карл Цейс Ена»), оповестил Назаров. - До отдельного приказа всем оставаться на своих местах и к дому Сергеева не приближаться. Голову оторву…
- Вью! Вью…, - раздался, планомерно нарастая, странный звук.
- Бух!!! - через секунду громыхнуло на всю округу.
- Твою мать! - отведя в сторону бинокль и болезненно прикрыв ладонью глаза, выдохнул Назаров. - Как по глазам резануло-то. Словно бритвой. Ни хрена не вижу…
- Может, врача позвать?
- Спасибо, не надо. Само – минуты через три-четыре – пройдёт. Проверено на практике. Причём, не один раз…. Рассказывай, Вася, что там происходит.
- Ну, пылает всё…. Ага, пламя потихоньку тухнет-опадает. К небу начинает подниматься густой чёрный дым. Судя по внешним признакам, «народовольцы» шандарахнули по объекту мощной ракетой класса – «земля-земля». Где находилась стартовая ракетная позиция? Да, где угодно – в радиусе двухсот пятидесяти километров. Наводили, естественно, через военный орбитальный спутник. Причём, совсем и не обязательно, что через российский…. Вот же, суки наглые и драные! Творят, мать их, что хотят…. Может, эту дурацкую «Народную Волю» организовали подлые американцы из ЦРУ?
«Сильный ход», - мысленно запечалился Игорь Игоревич. - «Следовательно, у «народовольцев» есть свои люди и в высших армейских эшелонах. Тактические ракеты класса – «земля-земля» на дороге не валяются. Это уже, блин горелый, серьёзно. Так можно – ненароком – доиграться и до классического военного переворота. Сиречь, до полновесного кровавого путча…. Что теперь делать? Остаётся лишь одно – искать, высунув от усердия язык на сторону, Хрусталёва. Все силы надо бросить на это. Все, все, все…. Эх, Сергей Сергеевич, Сергей Сергеевич! Убеждённый и упёртый последователь Эрнесто Че Гевары. Заигрался ты, братец, однако…».
- А вице-губернатор Сергеев, как я понимаю, всё это время в доме оставался? - слегка подрагивающим голосом спросил Ничипорук. - Получается, что он…, что его больше нет?
- Погиб, понятное дело, - подтвердил Назаров. - Бывает. Сам виноват, хам толстопузый. Не послушался наших предостережений.
Про себя же он подумал другое: - «Это я во всём, ясная лавочка, виноват. Сглазил ситуацию – тогда, в разговоре с Ванькой Борченко. Взял, да и ляпнул, не подумавши, мол: - «Меня не интересует дом очередного вороватого вице-губернатора. Да, гори он ярким огнём. Причём, вместе с хозяином. Невелика потеря, если судить в государственном масштабе…». И по дереву при этом не постучал. И через левое плечо трижды не сплюнул. Эх, недотёпа! В народные приметы надо верить. Надо. Чтобы такие ляпы больше не повторялись…».
Через несколько минут резь в глазах окончательно прошла. Хорошенько проморгавшись, Назаров поднялся на ноги и – на правах старшего по мобильной группе – скомандовал:
- Полковник Ничипорук!
- Я!
- Бери своих «грушных» орлов и выдвигайся к объекту. Прихвати и прокурорских деятелей, они вон за теми кустиками прохлаждаются. Пожар, вроде, стихает. Осматривайте там всё, разбирайте завалы, тушите очаги возгорания, фотографируйте, протоколируйте…. Не слышу ответа!
- Есть, разбирать и протоколировать! Разрешите вопрос?
- Не разрешаю. Выполнять полученный приказ!
- Есть, выполнять!
Ничипорук с бойцами и прокурорскими работниками отбыли к догорающему поместью господина Сергеева.
Игорь, сделав подчинённым успокаивающий жест, отошёл в сторону и достал из наплечного полевого планшета чёрный громоздкий брусок – спутниковый мобильный телефон, защищённый – на девяносто девять процентов из ста – от прослушивания, фиксации и пеленгования.
Он набрал номер своего заместителя подполковника Петрова, представлявшего интересы «Департамента» в Питере.
- Я слушаю, Игорь Игоревич, - через полминуты откликнулся хриплый фальцет.
Назаров вкратце рассказал заместителю о событиях последних часов и минут, после чего велел:
- Незамедлительно установить местонахождение Сергея Сергеевича Хрусталёва и взять данного фигуранта под плотный и всеобъемлющий контроль. Это касается и его родственников, друзей и приятелей. Вести тотальное наблюдение, прослушивать и записывать все телефонные разговоры. Вести, соблюдая осторожность, видеосъёмку.
- Прослушивающие «жучки» задействовать? - уточнил Петров. - В смысле, установить?
- Да, но только крайне осторожно и вдумчиво. Помня о том, что Хрусталёв является волчарой опытной, матёрой и битой…. Всё понятно?
- Так точно!
- И, пожалуйста, никаких активных мероприятий, задержаний и перестрелок. Главное, не вспугнуть экстремистов.
- Так точно! А вы, Игорь Игоревич, когда к нам приедете?
- Точно сказать не могу, - задумался Назаров. - Скорее всего, в пятницу или в субботу. На четверг, видишь ли, назначена аудиенция в Кремле. Сразу отпустят, или же задержат на сутки-другие, загрузив всякой рутинной бумажной работой? Сиё, брат Петров, неведомо никому…. А в ближайшие дни и в Ольховке будет, чем заняться. Я, честно говоря, - слегка замялся, - не уверен, что тебе, подполковник, удастся быстро и оперативно обнаружить Хрусталёва. Чутьё у него звериное. Запросто мог, почувствовав опасность, затаиться. Да и всё своё ближайшее окруженье перевести на нелегальное положение. С него, морды, станется…. А в деревне, где мы сейчас находимся, остался чёткий след. Я за пятьдесят минут до ракетной атаки успел подробно ознакомиться с интересными полицейскими и судебными документами. Судя по всему, Сергей Сергеевич недавно организовал в Ольховке – из местных доверчивых подростков – боевую ячейку «Народной Воли». Значит, остались каналы связи, адреса, явки и пароли. Сейчас, проведя оперативные мероприятия, задержим всех подозреваемых, после чего вдумчиво поработаем-допросим. Будет дельная информация – обязательно поделюсь…. Вопросы есть?
- Никак нет!
- Тогда – до связи. Роджер.
Убрав спутниковый телефон в планшет, полковник – строгим начальственным голосом – позвал:
- Прапорщик Ананьев!
- Я! - браво откликнулся широкоплечий дяденька средних лет, облачённый в мешковатый и неприметный спортивный костюм.
- Ко мне!
- Есть!
- Значится так. Берём с собой шестерых сотрудников в штатском, четыре пары наручников и выдвигаемся к дому полицейского капитана Борченко. Пусть проводит к местам жительства фигурантов. Адреса-то у нас имеются. А, пардон, толку? В этой деревне даже табличек с названиями улиц нет. Не говоря уже о номерах домов.
- Может, и этих прихватим с собой? - спросил прапорщик, небрежно кивая головой в сторону стайки вооружённых до самых коренных зубов камуфляжников, о чём-то задорно пересмеивающихся возле старенького сруба общественного колодца.
- Пока не надо. Думаю, что обойдёмся и без них. Вооружённого сопротивления не ожидается.
- А, куда поместим арестованных? В местную каталажку?
- Пожалуй, перестрахуемся, - после короткого раздумья решил Назаров. - Поместим в вертолёт и доставим на нашу базу «Б-03». Там допросы проводить гораздо сподручней…. Всё, я пошёл. Догоняйте.
Голубая заборная калитка, сорванная с петель, валялась в придорожной канаве.
- Что, блин, за ерунда? - доставая из наплечной кобуры пистолет (браунинг бельгийской сборки, старшим офицерам ФСБ позволяется – слегка нарушать штатные уложения), шёпотом удивился Игорь. - Ничего, вроде не предвещало…
- Ситуация по третьему варианту? - подойдя, насторожённым голосом спросил прапорщик.
- Пока не знаю…. Сделаем, пожалуй, так. Ты пойдёшь со мной, а ребятишки пусть рассредоточатся вокруг дома. Только, прошу, без показушной суеты. Не стоит пугать и смущать мирных селян. Поэтому – без отдельной команды – никаких активных действий не предпринимать.
- Есть, не предпринимать…
Ещё через две-три минуты, сжимая в руках пистолеты и понятливо переглядываясь, они поднялись по новеньким, свежевыкрашенным ступенькам крыльца.
«А Ванька-то наш – мужик хозяйственный», - машинально отметил про себя Назаров. - «Забор солидный, сразу видно, что хозяин мастерил-сооружал его сам. Ставенки резные, стволы яблонь и слив старательно побелены на двухметровую высоту. Две крепкие просторные теплицы. Аккуратные, старательно окученные картофельные грядки…. Не иначе, кобелина старый, по очередному разу задумал жениться. Вот, и завлекает местных половозрелых девах и нестарых симпатичных вдовиц, мол: - «Посмотрите, бабы и девки, какой я хозяйственный и справный. А, ну-ка, шалавы, выстраивайтесь в очередь! Кастинг будем проводить, мать вашу. Сейчас тесты – разнообразные и заковыристые – будете у меня проходить…».
Входная дверь оказалась распахнутой настежь. В сенях, заставленных и завешанных всякой разностью, пахло влажной овчиной, огуречным рассолом и свежим летним сеном. Из глубины избы доносились звонкие гитарные переборы.
Подав – кивком головы – прапорщику условный знак, Назаров, стараясь шагать бесшумно, пересёк длинные сени и, приоткрыв филёнчатую дверь, осторожно заглянул в комнату.
Увиденное оптимизма не внушало.
Старенький обеденный стол, забардаченный до полной невозможности. Пол, усеянный «холмиками» вчерашней гречневой каши и светлыми разнокалиберными черепками разбитой тарелки. Табачный дым коромыслом. Устойчивый запах алкогольного перегара.
На хлипком стульчике, отодвинутом на пару метров от стола, восседал пьяный в хлам хозяин дома.
Капитан был облачённый только в семейные чёрные трусы, а его глаза были безнадёжно мутны и откровенно бессмысленны.
Мечтательно усмехнувшись, Борченко взял несколько красивых гитарных аккордов и – с душевным надрывом – затянул:
Его звали – Че.
Много лет – назад.
Не такой – как все.
Просто – солдат.
Отставь бокал – пустой.
Ответь на мой – вопрос.
Не торопись – постой.
Я говорю – всерьёз.
Когда же он – вернётся?
Из тех небесных – странствий?
И снова – улыбнётся,
Надежду нам даря?
И мы пойдём – в атаку,
И сгинут – самозванцы,
И алыми тюльпанами
Покроется – Земля…
За окошком – свет.
На пороге – день.
Грусти больше – нет.
На душе – капель.
Поутру, лишь – снег.
На небе – заря.
Серебристый – смех,
Было всё – не зря.
Когда же он – вернётся?
Из тех небесных – странствий?
И снова – улыбнётся,
Надежду нам даря?
И мы – пойдём в атаку,
И сгинут – самозванцы,
И алыми тюльпанами
Покроется – Земля…
В отблеске – свечей,
Пусть приходит – ночь.
Не надо нам – речей,
Все сомненья – прочь.
Они – не пройдут!
Будь спокоен – Че.
Они – не пройдут!
Никогда и нигде!
Когда же ты – вернёшься?
Из тех небесных – странствий?
И снова – улыбнёшься,
Надежду нам даря?
И мы – пойдём в атаку,
И сгинут – самозванцы,
И алыми тюльпанами
Покроется – Земля…
Его звали – Че.
Много лет – назад.
Не такой – как все.
Лучший – солдат…
Песенка закончилась.
- Браво! - убрав пистолет в наплечную кобуру, вяло похлопал в ладоши Назаров. - Оказывается, что ты, Ванька, бард природный. Так искренне спел, блин. У меня даже слёзы навернулись на глазах. Бывает…
- Дзинь, бряк, дзинь, дзинь! - светёлка тут же наполнилась изысканной звуковой какофонией.
Это старенькая гитара, выскользнув из неверных пальцев, упала на пол и несколько раз – от души – перевернулась.
- А, граф Мерзляев пожаловали, - пьяно раскачиваясь на стуле, дурашливо заблажил Борченко. - Мы так польщены и тронуты. Как говорится, щенячий счастливый визг заглушал все другие звуки…. Ха-ха-ха. Держите меня семеро. Как бы от смеха не описаться…
- Молчать! - голодным тигром из заснеженной уссурийской тайги рявкнул прапорщик Ананьев. - Сука запьянцовская. На лесоповал, харя опухшая, захотел?
- Пшёлты, - последовал вялый ответ. - Сейчас на лесоповалах ручной труд не используется. Всё – от начала и до конца – делают автоматизированные современные комплексы финско-австрийского производства. Гниды речистые. Так вас и растак…
- Причём здесь – какой-то граф Мерзляев? - на всякий случай уточнил Назаров. - Кто это, собственно, такой?
- Ты чо, старлей, не смотрел гениального фильма – «О бедном гусаре замолвите слово»? Ни разу?
- Извини, Ваня, но не смотрел. Времени не было. Дела.
- Мудак ты, полковник. Причём, законченный…. А, вот, майор Хрусталёв, сто двадцать процентов из ста, смотрел. Причём, не один раз. Да и не два…
- Хрусталём? Он, что, и тебя завербовал?
- Пшёлты, тварь позорная! - Бойченко – неверной рукой – дотянулся до гранёного стакана, на две трети заполненного прозрачной жидкостью, поднёс стакан к губам и, сделав пару-тройку глотков, мягко соскользнул со стула на деревянный пол.
- Смотри-ка ты, как грамотно упал, бродяга, - искренне восхитился прапорщик, у которого боевых заслуженных орденов было – больше чем у трёх-четырёх генералов вместе взятых. - И башку не разбил, и стакан с водкой не выпустил из ладошки. Причём, и ни капли – при этом – не разлил. Уважаю…
«Орденов у Ананьева, конечно, много. Штук двадцать пять, наверное, если не больше. Имеются и насквозь экзотические – никарагуанские, вьетнамские, перуанские. Даже африканской Республики Чад», - непонятно и к чему подумал Игорь Игоревич. - «А живёт он до сих пор – вместе с женой, тёщей и тремя пацанами разного возраста – в однокомнатной «хрущёвке», расположенной где-то в районе Бирюлёво. Хрень законченная и несправедливая, мать его. Идеальный кадр – для вербовки в «Народную Волю»…. Ладно, это я так. К слову пришлось….».
- Что дальше? - спросил прапорщик.
- Уточни, пожалуйста.
- Ну, с этим пьяным ментом…. И с дальнейшим?
- Эх, Ананьев, Ананьев, - наставительно вздохнул глава «Департамента по борьбе с экстремизмом», - Учишь тебя, учишь. Всё впустую. Так в прапорах – до самой пенсии – и проходишь.
- Дык, товарищ полковник…
- Отставить!
- Есть, отставить!
- Господин – полковник.
- Дык, господин полковник…
- «Трёшку» получишь к Новому году. Я сказал.
- Э-э-э…. Премного благодарны...
- Отставить!
- Есть, отставить!
- Значится так, - резюмировал Назаров. - Полицейский капитан пускай отдыхает. Он мужик крепкий, отоспится. Типа – проснётся и будет как новенький…. Обходим местных бабушек, опрашиваем и узнаём – куда идти дальше. Нормальный, в принципе, вариант…
Время текло, но абсолютно ничего не происходило.
Тишина, тишина, тишина. В открытое окошко дул ласковый летний ветерок.
Пить водку в одиночку – под скромную закуску – надоело.
Иван Иванович, от нечего делать, включил телевизор.
- С завтрашнего дня в современной России заработает Закон – «О торговле», - радостно и по-доброму улыбаясь, объявил в телевизоре Президент. - Вот, мы устроим этим гадким «сетевикам»! Ужо! Будут знать, как наглеть и наживаться на простом народе, мать их…
- Ну, да. Оно, конечно, так, - ласково подмигивая телевизионному экрану, поддержал Президента Иван Иваныч. - Суки драные, эти «сетевики». Давить их надо, как клопов обнаглевших. Поборы за вход, бонусы всякие, наценки – вплоть до ста процентов, с мелкими производителями и фермерами не желают работать напрямую…. Всё это так. Вот, только…. Только кто, спрашивается, мешает Государству открыть свои – государственные – розничные сети? Честные все такие из себя, без бонусов, с минимальными наценками? И чтобы – в обязательном порядке – работали бы только с производителями, минуя посредников? Чтобы фермеров не обижали? Прозрачными, чтоб были, как слеза? На каждый такой магазин – по сайту в Интернете! Пусть народ всё видит: у кого купили, на каких условиях, какую установили торговую наценку…. Частники же пусть ориентируются на эти «прозрачные и честные» магазины. Пусть – конкурируют…. А то, блин горелый, бразильская свинина в Финляндии стоит в рознице на сорок процентов дешевле – чем такая же бразильская свинина в России. Это, как понимать? Что, финны беднее россиян? Только активное вмешательство Государства может в корне изменить сложившуюся ситуацию…. Хотя, оно конечно. Государство…. Тот же Президент с телеэкрана многократно стыдил российских нефтяников, мол: - «Бензин неоправданно дорог…». Интересно, зачем он это делал? Ведь, компания «Роснефть» является государственной. А бензиновые цены на её автозаправках, они не ниже прочих. Только языком наше социально-направленное Государство трепать гораздо. Не верю я им, сладкоголосым. Уже никому не верю…
- Эй, хозяин! - донеслось из-за ворот. - Ты дома?
- Дома, - отключив в телевизоре звук, ответил Иван Иванович. - Чего надо?
- Что это у тебя здесь написано – про мины? Шутка такая?
- Это, родные, кому как. По мне, к примеру, и российская Государственная Дума – в полном составе – является пошлой шуткой. Причём, однообразной, несмешной и всем давно надоевшей.
- Я сам не в восторге от наших депутатов, - согласился с военным пенсионером мужественный голос. - А с минами-то что?
- С противопехотными минами, господин Назаров, как раз, всё нормально, - подпустив в голос хмельных ноток, сообщил Ветров. - Установлены по периметру дома. Всё – честь по чести.
- Вот, даже как?
- Ага, так и никак иначе…. Чего надо-то? Зачем беспокоите мирного пенсионера? За какой, спрашивается, надобностью?
- Мне, Иван Иванович, с вашими внуками надо поговорить, - после пятисекундной паузы признался Назаров. - С Алиной и Егором.
- Ничего не получится.
- Почему?
- А я их посадил в подпол и закрыл на надёжный амбарный замок. И выпущу только тогда, когда вы, бойцы российского невидимого фронта, покончите с достославной «Народной Волей». Не раньше.
- Какой, гражданин Ветров, в этом смысл? Я имею в виду, в содержании внуков взаперти?
- Прямой, - усмехнулся Иван Иванович. - После поимки всех активных «народовольцев» мои внук и внучка вам, сатрапам «фээсбэшным», будут уже не нужны. Понятно излагаю?
- Может, договоримся по-хорошему, господин генерал-лейтенант в отставке? Я готов лично гарантировать…
На вертикальных планках забора, то есть, на частоколе – по обе стороны от ворот – размещались старые керамические крынки и кувшины. Это Алька, эстетка доморощенная, постаралась.
Иван Иваныч вскинул наградной пистолет и, почти не целясь, нажал на спусковой крючок.
- Бах! Вздынь! - один из горшков разлетелся вдребезги.
- Всё ясно, голодранцы? - прокричал в открытое окно Ветров. - Или же повторить?
- Спасибо, не надо, - откликнулся Назаров, после чего вопросительно посмотрел на прапорщика.
- А я-то здесь причём? - удивился Ананьев. - Это вы, Игорь Игоревич, как и всегда, сглазили.
- Я?
- А, кто сорок пять минут назад заявил, мол: - «Вооружённого сопротивления не ожидается»? В таких случаях надо обязательно по дереву стучать и через левое плечо активно сплёвывать…
- Отставить – ворчать.
- Есть, отставить.
- Звони, вызывай штурмовиков, - велел Назаров. - Пусть ребятки порезвятся немного. А то совсем застоялись и зажирели, жеребцы племенные.
Минут через десять-двенадцать подтянулись камуфляжники.
- Имеются гранаты с усыпляющим газом? - спросил полковник у старшего по штурмовой группе.
- Обижаете, Игорь Игоревич, - белозубо улыбнулся двухметровый верзила. - Есть в запасе с десяток. Израильские, качественные. В том смысле, что качественней не бывает. Это американские и немецкие – говно полное. Зачастую не срабатывают, а иногда фигуранты и коньки отбрасывают. То есть, не хотят, мерзавцы наглые, просыпаться…
- Отставить.
- Есть, отставить!
- Заканчивай, старший лейтенант орать. Чай не в лесу.
- Есть, не орать.
- Слушай сюда, молодчик. Скрытно обойти данный дом со стороны леса и соседей. Естественно, вдумчиво и грамотно работая портативными миноискателями…. Сейчас у нас семнадцать двадцать пять. Ровно в восемнадцать ноль-ноль разбить все окна и забросать избушку гранатами с усыпляющим газом. Только, прошу, не увлекаться. Одно окно – одна граната. Вопросы имеются?
- Никак нет.
- Выполнять.
Ситуацию, образно говоря, заклинило. Пять-шесть минут переговоров, выстрел, очередной горшок, расколотый меткой пулей на составные части. И так – по шестому кругу.
- Ну, дедушка-красавец. Орёл натуральный, - восхитился прапорщик Ананьев. - Судя по голосу, пьян до полного изумления. А стреляет – с тридцати пяти метров – дай Бог каждому. Впору, однако, учиться…
Раздался звон разбитого стекла. Почти синхронно – один за другим – прозвучали глухие хлопки.
- За мной! - махнул рукой «штатским» сотрудникам прапорщик Ананьев и браво – в три приёма – перемахнул через высокий забор.
- Отставить! - велел Назаров. - Надо подождать минут восемь-десять. Пусть сонный газ выветрится…
Иван Иванович приоткрыл глаза и попытался сосредоточиться.
В голове нудно и надоедливо шумело, в висках противно покалывало, во рту было сухо-сухо – словно после двухсуточной песчаной бури.
- Пить, наверное, очень хотите? - понимающе поинтересовался бархатистый мужской голос. - Могу предложить стакан, наполненный слабо-газированной минеральной водичкой. Прямо сейчас. Но только после того, как вы ответите на парочку безобидных вопросов.
Ветров старательно проморгался и одобрительно хмыкнул. Человек, сидящий перед ним – по другую сторону громоздкого письменного стола – смотрелся весьма солидно и импозантно. Седой короткий ёжик на круглой голове. Мужественная – донельзя – физиономия. Открытый и лучистый взгляд небесно-голубых, слегка водянистых глаз.
- Нравлюсь? - добродушно улыбнувшись, спросил мужчина.
- Не очень, - брезгливо скривился Иван Иванович. - Избыточно слащавый облик, на мой придирчивый вкус. Голливуд, полковник, плачет по вам. Там любят таких харизматичных и волевых личностей.
- Не только в Голливуде, - совершенно серьёзно уточнил Назаров. - Но, к примеру, и в московском Кремле…. Итак?
- В жопе – медный пятак.
- Фу, как грубо, банально и некультурно. А ещё, понимаешь, генерал-лейтенант.
- Ни хрена, полковник, ты не понимаешь. Только вид характерный и важный делаешь…. Зачем на семидесятипятилетнего старика надели наручники? Шутка такая, демократичная насквозь? А, где, кстати, мы сейчас находимся?
- Прибыли на опорную базу, - криво усмехнулся полковник. - На вертолёте подлетели, дабы пообщаться в спокойной и приватной обстановке. Что касаемо наручников. Нечего было – почём зря – палить из пистолета. Мальчишество голоштанное….
- Не мальчишество, а обыкновенная «белочка», - поправил Ветров. - Шестьсот грамм водочки – для пожилого человека – являются непосильной нагрузкой. Не рассчитал сил. Виноват. Каюсь. Прошу учесть былые воинские заслуги и строго не наказывать…. Я, действительно, стрелял из пистолета? Извините, но ничего – ровным счётом – не помню…
- Заканчивай, старый перец, дурочку ломать! - рявкнул Назаров. - Где твои внук и внучка? В подполе мы их не обнаружили.
- Что им делать в подполе? - непонимающе пожал плечами старик. - С ума, вроде, они не сходили.
- Где Алина и Егор? Отвечай!
- А зачем кричать-то на немощного и престарелого дедушку? Уехали они. В город. Ещё позавчера. Вместе с Мишкой и Артёмкой.
- Значит, не хотим говорить правду? Ладно, гражданин Ветров. Пусть будет по-вашему. Не будем тратить время на пустые раговоры…
Полковник нажал на крохотную белую кнопку, вмонтированную в торец столешницы, и через полминуты в кабинет вошёл пожилой человек в белом халате – с характерной бородкой клинышком, белой шапочкой на голове и аккуратным чемоданчиком в правой руке.
- Старенький очкастый доктор, - легкомысленно хмыкнул Ветров. - Практически Айболит. Уколы будет делать?
- Это точно, - подтвердил Назаров. - Вколет сейчас вам «сыворотку правды», глядишь, дело и сдвинется с мёртвой точки…
Иван Иванович, мысленно перекрестившись и наклонив голову, резко дёрнулся вперёд.
Седой висок старика встретился с твёрдым углом письменного стола.
Острая боль. Чернота. Цветные круги перед глазами.
В голове – где-то на самом излёте сознания – зазвучал куплет песни, сочинённой несколько лет тому назад не в меру мечтательным капитаном Борченко:
Когда же он – вернётся?
Из тех небесных – странствий?
И снова – улыбнётся,
Надежду нам даря?
И мы – пойдём в атаку,
И сгинут – самозванцы,
И алыми тюльпанами
Покроется – Земля…