Нет теперь того Казанского вокзала. Как нет? А так. Поезда есть, рельсы есть, платформы в наличии. А толпа не та. И асфальт не тот: на плитку поменяли. Над перронами крышу повесили. Ужасную полусквозную конструкцию из серых труб и швеллеров. Ощущение такое, что в результате взрыва высоко в небо взметнулись противотанковые «ежи», обороняющие по недосмотру Казанский вокзал (вместо Химок или там Волоколамки) – и зацепились за облака, раскрыли широким крылом далекое тяжелое полотно. И висит эта оборонная крыша рядом с птицами, в тугом металлическом напряжении. И думаешь невольно: упадет? Не упадет?
Только и осталось от прежнего Казанского вокзала – напряжение. Достойная аналогия – притча про утраченные серебряные ложки. Ощущение отсутствия которых важнее доказательств их наличия. Осадок. Главный юридический аргумент.
Так что Казанский вокзал, конечно, на месте. Но совсем иной. А напряжение осталось такое же. Гудит ровной нотой «ля» второй октавы, шуршит непрерывным потоком шныряющих узбеков (в декорациях прошлого Казанского вокзала были цыганами).
Вот плечистый двуголовый монстр «не-разлей-вода» Омон в составе двух бойцов шагает, притормаживая планету угрюмыми берцами. Жестко хватает полу-бомжа, прикинувшегося шлангом (раньше в таком виде инженеры из командировок приезжали, вполне трезвые и в меру чистые). Поднимает - вместе с грязной сумкой - словно экскаватор грунт ковшом выбирает, и - за угол светящегося неоном киоска. Для вытряхивания последних копеек из бедолаги.
Ранее толпа была погуще, пассажирские глаза были повыпуклее.
Нынче менты преобразились полицейскими.
Узбеки мощной ордой смели зазевавшихся цыган.
Однако напряжение осталось.
Только по напряжению и видно, только по нему и слышно, но, к счастью, уже не так отчетливо в плане обоняния (проще говоря, не так сильно воняет): это Казанский вокзал. Тот, с которого раньше и ехали в Казань. Тот, который до обретения сомнительного величия на фоне неиссякаемого напряжения, был Рязанским.
Но – куда Рязани против Казани.
А Казани, как учит история – против Москвы.
А Москва без напряжения - полный ноль.
Итак: начали. Август. Понедельник, пятнадцатое. Время: 21-24.
Полумрак перрона. Уверенной толпой вплывают пассажиры на платформу номер 3, где тихо и органично укрепился на рельсах состав поезда «Москва-Казань». Поезд с обтекаемыми формами, борта раскрашены энергичными граффити, при существенном отдалении складывающимися в три тяжелые буквы: РЖД. Элегантные двери-люки герметично прилегают к тамбурному проему с закругленными углами. Космический корабль, а не вагон...
Пассажиры застыли в ожидании. С другой стороны овального стекла напрягся в ожидании фирменный проводник: вон пульсирует его белая рубашка в лимонном свете вагонного нутра. Рубашку делит пополам строгий галстук цвета квадрата Малевича. Но не время. Надо выждать минут десять-пятнадцать. Ждем.
Напряжение, как любой вектор, имеет антипода. Иначе закон сохранения энергии – пустая насмешка. Антипод появился, как и положено, незаметно и мягко. Росту ниже среднего. Крепкого телосложения. Полудомашний мятый пиджак. Русые с сединой волосы на прямой пробор. Незаметная, смазанная, словно след сорвавшейся кисти на ватмане, сумка.
Устало поставил сумку на перрон. Закурил. Обернулся:
- Вы в девятый вагон?
- Да.
- Ждете?
- Ждем…
Очки антипода коварно нацелились соскользнуть с кончика носа. Судя по всему, попытка эта у них давнишняя, поэтому беспокойство напрасно: уже не упадут. В целом - спокойный адекватный мужик. В устойчивом, хоть и легком, коньячном облаке. По блеску глаз тянет грамм на двести.
Через пару отданных этикету минут растерянно спросил:
- Вы не сможете записку в Казань передать?
- Да не проблема. А кому? Вы предупредили встречающего?
Мужик добродушно засмеялся, разом уничтожив напряжение ожидания:
- Мой сын подойдет, он высокий! Метр девяносто восемь! Вы мимо не пройдете!
- Но вы все же звонили ему? Чтобы встречал?
- Да не могу я позвонить, - мужик грустно улыбнулся, - обокрали меня. И телефон вытащили, и документы. А сын обязательно подойдет, не волнуйтесь! Высокий (показал выше себя на полметра планку ростомера) и в этой, как ее… ну… в такой футболке или спортивной куртке с надписью «Сборная России»…
…Мне вспоминался другой вокзал - Белорусский. Из другой жизни. Которая по меркам текущего времени и не существовала вовсе. Ну какие могут быть мерки, если проезд в метро стоил пять копеек, а звонок из телефонной будки батискафного вида – две? Кстати, только-то и осталось тогда в кармане: медные двушка да пятак. Еще – здоровенный рюкзак за спиной. Позади – летняя сессия четвертого курса. Впереди - воспаленные зрачки сигнальных огней поезда «Москва – Смоленск», который должен был везти меня в стройотряд. В кармане – малый капитал. Суммарно, как уже говорилось – целых семь копеек. В кармане же - ненужный билет на ушедший поезд. Словно твердое обещание на конкурсе лжецов…
…После небольшой паузы мужик продолжил:
- В Москву я приехал друга хоронить, Жорку Желудева. Вместе летали в Афгане. В метро, на «Комсомольской» мне стало плохо. И пока я валялся без сознания, умыкнули все подчистую: деньги, паспорт, телефон…
- Понимаю. У самого два дня назад телефон украли. Правда, номер я уже восстановил…
- Вот! Я тоже восстановил. Милиция подъехала, «скорая», в больницу отвезли. Там протокол составили, все как надо. Номер-то я помню, он у меня федеральный. Сразу заблокировал. Да вот пока нет возможности не то, что телефон купить – домой не могу добраться…
Поэтому и хочу сыну записку передать, чтобы прилетал в Москву срочно, да чтоб паспорт заграничный прихватил…
- А как он узнает, что записка со мной приедет?
- Да у меня же билет на этот поезд был взят, сын это знает!
- В этот вагон?
- Ну конечно, я почему и подошел-то… У вас, кстати, листочка не найдется? Ручка у меня где-то была…
… Из Москвы в Смоленск по расписанию ходило ровно два поезда. Первый из них на моих глазах удалился в реальную бесконечность ночи, строго по параллельным рельсам, с очевидным намерением обнаружить пересечение этих параллелей. Второй – и последний – поезд до Смоленска подошел через два часа. Уверенный в победе, я ринулся к братьям-студентам и сестрам-студенткам, которые несли свою транспортную стройотрядовскую вахту проводниками и проводницами. Братья и сестры хмуро и дружно кивнули на бригадира поезда. Бригадир поезда (девять вагонов бегом, минуты, минуты, минуты…) равнодушно кивнул на начальника поезда. Начальник поезда (восемь вагонов обратно, минуты, минуты…) зевнул…
…Получив блокнотный листок, собеседник наморщил лоб, засопел и начал тщательно выводить буквы, простреливая глазами текст поверх готовых к побегу очков. Написав три строки, предъявил к прочтению:
«Мобильный 89642734356. Денис Новиков. Полковник Новиков Александр Иванович».
- Денис – это мой сын. Новиков Александр Иванович – это я. Если волею судеб будете в Казани другой раз по делам или еще как, звоните, заходите. Я, кстати, председатель Союза ветеранов Афганистана Казани.
- Как же вы ждать-то будете сына? Поезд еще только завтра утром в Казань придет.
- Да прямо сейчас же поеду в Домодедово. Соберу денег на метро у людей, как-нибудь доберусь…
…В поисках денег я рванул на вокзальную площадь. С трудом обнаружил трех бомжей, еще способных внятно артикулировать. Распотрошил перед ними рюкзак и объявил ярмарку теплой одежды на случай жестокой бомжарной зимы. Интенсивные торги закончились крахом: клошары не желали утепляться в преддверии неизбежных холодов. Соответственно, мне было отказано в легальном способе отбытия в Смоленск. И тут появился высокий лопоухий первокурсник. В новенькой, ни разу не стиранной стройотрядовской форме, он шлепал щенячьей походкой, близоруко щурясь в поисках своего вагона. Я вырос перед салагой, перекрыв все возможные пути продвижения вперед.
Ошарашенный юноша изумленно выслушал краткую историю моего становления как студента и ветерана стройотрядов, убедился в тотальном соответствии моих внешних и паспортных данных, ознакомился с деталями коварности судьбы безбилетника, отягощенной отсутствием денег…
На сороковой секунде монолога юный строитель из Бауманки стеснительно улыбнулся и робко протянул мне хрустящую пятерку и мятый рубль. До отхода последнего в моей ситуации Ноева поезда оставалось четыре минуты. Я успел домчаться до касс, купить билет, догнать взявший короткий старт состав и торжественно сунуть в морду злобному бригадиру билет…
…Полковник замолчал и застрочил бисерными буковками, изредка выныривая из эпистолярного процесса и наводя на меня застывшие в падении очки:
- А вы не воевали? Нет?
- Нет. Но к авиации имею некоторое отношение.
- Да?
- Конструировал немного. Вертолеты. «Черная акула», камовский, может знаете?
- Да я-то начинал на бомбардировщиках. А на вертолетах тоже летал, много. Мне милевские больше нравятся. Все-таки вот эти соосные винты, - полковник покрутил над головой пальцем, словно разматывал микропращу – раздражали меня всегда…
- Много полетать пришлось?
- Нас в семье три брата, - усмехнулся полковник, - третий, младший говаривал: «Жили-были три брата. Двое летчиков, а третий умный». Он не летал, врачом стал. А мы с Иваном – летуны. Да, видать, отлетались уже. Сердце уже не то, что в двадцать лет…
…А потом я шагал узкими вагонными коридорами, и напряжение стекало с меня, как дождевые капли по оконным стеклам. Студента-спасителя нашел в пустом купе - жующим румяные пирожки вперемешку с четырехслойными бутербродами … Ужин оказался весьма кстати. Последние домашние заготовки мы уничтожали вместе…
…Уткнувшись в листок, полковник Новиков неспешно закончил текст. Сложил записку. Передал мне:
- Не потеряйте, пожалуйста. Запомнили? Денис. Высокий такой и обязательно будет в футболке «Сборная России», я уже говорил, кажется... Он борьбой занимается. Этой осенью поедет в Лондон. В том году взял серебро на Европе. А в прошлом чемпионате в Пекине его китайцы засудили. Ну, понятное дело - китайцы…
Полковник немного помолчал. Достал из кармана мятую сигарету. Закурил.
- Буду ждать его в Домодедово. Я там указал, чтобы, как прилетит - по громкой связи меня объявил, так и найдем друг друга. А то здесь уже совсем тяжело. Водой в аэропорту как-нибудь разживусь - таблетки запить, а там и до утра дотяну…
Ну, желаю вам счастливого пути, надеюсь, еще увидимся…
…В Смоленске, обменявшись адресами, расстались. Бауманец сел в электричку, следующую в славный город Гагарин – на свою Образцово-показательную стройку. А я, послонявшись с часик на пыльном автовокзале и набрав тридцать три копейки («позвонить не хватает, двух копеек не найдется?»), уткнулся лбом в треснутое стекло сельского «ПАЗика», который бодро заскакал в деревенские дали, к комарам и коровам. Спустя два месяца я возвращался в Москву с толстой пачкой червонцев в нагрудном кармане. Жизнь - не то, что налаживалась - жизнь перла буром вверх.
В столице первым делом зашел на телеграф и отправил бауманцу десять рублей. Человек дал денег незнакомцу, попавшему в беду. Артефакт. Это я понимал. К сожалению, я уже сдал теорию вероятности и понимал также, что чудесам непозволительно происходить более одного раза в жизни…
…Полковник неторопливо поднял сумку, крепко пожал руку:
- Спасибо, вы меня очень выручили!
Поправил непокорные очки, медленно повернулся и двинулся в сторону вокзала.
То, что полковник разводил меня все пятнадцать минут, я понял сразу.
Но он уже шел прочь...
Он почти просочился в туман сумрака...
А если это не блеф... И завтра действительно здоровенный детина в красном спортивном костюме будет зыркать глазами с высоты двухметрового роста, отыскивая отца среди пассажиров…
- Александр Иванович! Подождите! Возьмите вот – триста рублей. Хотя бы на метро и на маршрутку до аэропорта.
Новиков спокойно обернулся и, не педалируя, не усердствуя в радости, произнес:
- Спасибо… Вы знаете, дайте-ка мне записку. Денис вам вернет, обязательно…
- Да какие мелочи, о чем вы?!
- Нет. Это дело чести. ЧЕСТИ, - полковник укоризненно глянул на меня поверх очевидно ненужных очков и, сосредоточившись, твердо дочертил несколько слов на оборотной стороне послания. Подумал. И, беззвучно шевеля губами, добавил еще предложение.
- Я написал, чтобы он вам бутылку коньяка подарил. Мне друзья пять лет назад ящик отменной «Метаксы» привезли из Греции. Одну бутылку я наказал ему всегда держать в бардачке. И вот что. Я вас очень прошу: не отказывайтесь. Если надо – Денис вас и в Казани, куда надо, добросит.
- Спасибо, меня встретят.
- Ну, как знаете. Удачи вам. Спасибо еще раз. Привет Казани…
Уютное купе ожидаемо напоминало каюту фантастического космического корабля. Казань плыла ко мне в тревожном мареве мрачных лесов и туманных полей. Оставались позади игрушечные одинокие фонари на необитаемых сиротливых станциях. Я лежал на хрустящих космических простынях, изъятых из мятой целлофановой капсулы. В кинематографически поставленном слабо мерцающем освещении дрожал напряженный воздух.
…Я покорно засыпал, и мне до каприза хотелось, даже почти верилось, что утром на перроне будет ждать потерянного отца здоровенный чемпион в красной олимпийке, переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо скользя взглядом по окнам: где же он, ну – где? Я протяну ему сложенную в гармошку записку…
…Поезд пришел вовремя. Опоздания для космических кораблей – нонсенс. Едва я протиснулся через тесный тамбур с тяжелым багажом, как сразу увидел его. Портрет оказался до мелочей точным. Два метра ростом, косая сажень в плечах. Скорее баскетболист, чем борец. И, действительно - футболка с надписью «Россия». Только не красная, а белая.
- Вы Денис?
- Да.
- Вам записка от отца.
Он моментально пробежал глазами текст, глянул на меня, схватил огромной ручищей мою сумку:
- Пойдемте, я подвезу вас. У меня машина на площади!
- Да не надо, меня встречают!
- Нет, так не пойдет. Ждите меня здесь…
Он исчез, как будто и не было. Появился через пару минут с большущей коробкой:
- Это вам. Спасибо. Огромное вам спасибо… Сейчас еще деньги…
Я с трудом отбился от денег. Расстались мы у вокзальных ворот, где меня ожидала машина. Денис крепко сжал руку на прощанье. Характерно, по-отцовски…
…Я покорно засыпал, и мне до каприза хотелось, даже почти верилось, что утром на перроне будет ждать потерянного отца здоровенный чемпион в красной олимпийке, переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо скользя взглядом по окнам: где же он, ну – где? Я протяну ему сложенную в гармошку записку…
…Айдар махал мне рукой, вразвалку пересекая малолюдный перрон:
- Эй! Я здесь! Привет!
Подошел. Поздоровались.
- Ну что? По машинам?
- Погоди. Я записку должен передать. Один мужик попал в беду: ограбили в Москве. Сын его сейчас подойдет. Высокий такой. Минут пять у нас есть?
- Не вопрос.
Покурили, дождавшись, когда проводники, исполнив долг, попрятались в блестящую скорлупу своих космических домов на колесах.
- Ну? Пойдем?
- Да, пошли. Жаль. Очень уж просил передать. Я ему и денег дал на метро, чтоб хоть как-то мог перекантоваться, пока сын прилетит.
- Много?
- Чего?
- Денег дал?
- Да нет. Триста рублей.
- Пошли. Обычное разводилово…
…Я покорно засыпал, и мне до каприза хотелось, даже почти верилось, что утром на перроне будет ждать потерянного отца здоровенный чемпион в красной олимпийке…