ГЛАВА ПЕРВАЯ. Счастливый конец.
Надеюсь, кто-то прочтёт мой рассказ. И, дорогой читатель, ты увидишь далее, что не написать его я не мог. Но особенно надеюсь, что его читаешь и ты, Олечка. Только прошу - прочти до конца, чтобы увидеть ситуацию объективно, и, возможно, тогда ты захочешь увидеться со мной снова.
Это была суббота. С самого утра я сидел в этой чёртовой квартире, пытаясь усилить схватки своему уму. Должен же он разродиться этим персонажем, который станет кем-то почти живым, обретёт плоть и кровь, и самое главное - душу. Без неё это будет всего лишь кукла, которую я словами, словно нитями в кукольном театре, буду водить через события, создавая вид, будто она развивается, узнаёт новое и, наконец, достигает своего логического счастливого конца. Даже если счастливым концом для неё будет смерть. «Холодно и хочется есть. И я не стану готовить еду, пока меня не пронзит ключевая идея, пока не выхвачу это прозрачное беловатое покрывало из невидимого мира идей и не вложу его в тело своего главного героя».
По стенам быстро взобрались лучи солнца и, добравшись до потолка, исчезли. Остался мне только синий холодный лунный свет, в котором медленно плавали туда-сюда письменный стол с ноут-буком, моя кровать и полка с книгами. Я же сидел в кресле, напротив растрёпанной ночными кошмарами кровати, и ждал. Вначале я усиленно пытался придумать маленький изолированный мир. Это как сделать аквариум – продумать, как он будет наполняться едой и воздухом, и существовать практически без ухода. А самое главное - наполнить его жизнью и интересными декорациями. Ещё одно, не менее важное требование к моему аквариуму, это внутри он должен быть похож на наш мир, только меньше и насыщеннее. Редкому читателю интересны подробности, не имеющие отношения к сюжету. На стенах должны висеть ружья, под диванами и в шкафах - скелеты, чтобы можно было постепенно вместе с читателем заглядывать в эти углы с глазами увлечённого исследователя.
После нескольких часов изнурительного напряжения своей фантазии я невольно сдался и расслабил мысли. Избавившись от дрессировщика они, опьянённые свободой, начали цепляться за предметы в комнате и пытаться их для меня "раздумать", если выпонимаете что я имею ввиду. Первым делом в поле внимания попала фотография, на которой был я со своей бывшей девушкой и другом в долине нарциссов. Мысли начали метаться от фотографии обратно в голову, постоянно делая запросы в памяти на этот день. У мыслей есть какой-то странный ритуал воскрешения, который они проводят незаметно для своего хозяина. Как только ты пытаешься подсмотреть, как они это делают, тут же на тебя уже наплывает со звонком закончившей свои обязанности микроволновки объёмное воспоминание, заглатывающее всё твоё сознание.
Мы ездили в долину нарциссов в мае. С родителями моего друга детства - Вити, который любезно пригласил меня и мою девушку с собой. Хотя, по сути, его родители хотели, чтобы он поехал, а он не хотел ехать один. Холодная война в их семье до сих пор отдаёт мурашками по коже. Тогда я ещё был безденежным студентом, и штраф за сорванный цветок в долине был для меня серьёзным аргументом в пользу аккуратной прогулки по белому полю открытых солнцу цветочков. И только на обратном пути становится заметным наш украинский менталитет: за сто метров от долины у дороги можно было за минимальную сумму купить сорванные цыганятами и небрежно сложенные в букетики нарциссы. Чем с радостью от пребывания в роли безнаказанных нарушителей закона и воспользовались родители моего друга. Мы тогда наделали в долине много фотографий плёночным фотоаппаратом, который мне подарили родственники. Среди прочих были фото, как я держу Витю на руках, потом свою Катю, потом Витя меня. Нам тогда было по-детски весело. Фотография нас троих на фоне зелёного цветущего лета среди мрачного холодного цвета моей комнаты сейчас, как маленькое окошко, за которым всё также качаются белые головки распустившихся нарциссов, превращающихся в белый ковёр ближе к горизонту. Будто даже повеяло приторным запахом, который ветер с радостью разносил по местности.
Как только воспоминание выдохлось или лучше сказать - пошли титры воспоминания, мотать его назад небыло желания. Поэтому мысли прыгали дальше, чтобы избежать удела - быть посаженными на цепи, пристёгнутые к моей не рождённой повести. Следующей жертвой атаки стала моя гитара, пережившая многое и усовершенствованная моим отцом с помощью неизвестной части чего-то пластмассового. Что-то было сломано для того, чтобы отремонтировать этот музыкальный инструмент, который уже достаточно давно не мог удерживать струны в достаточном натяжении, чтобы создавать прекрасное. Я думаю, это похоже на старость: как бы тут не резало читателю глаза штампом, но человек также старея утрачивает способность держать свой дух в натяжении, чтобы он был готов разразиться музыкой, с вплетённой в неё прекрасной гармонией. Наверное, поэтому стареющие люди становятся консерваторами. Им кажется, будто всех их мелодии уже сыграны, и браться за инструмент нет никакого желания. И никакие пластические операции не смогут улучшить дряхлое внутри дерево. Подле этой, помнящей папину молодость, лавочки и перегарные песни восьмидесятых, гитары стояла совсем новая, купленная мною недавно гитара украинского производства - Трембита. Её гриф был юн, а струны идеально натянуты. Глядя на них, меня окутала ноющая тяга к движению. Они готовы, они ждут брутальных и нежных ласк, только бы не быть вот так без дела. Сердце начало стучать быстрее и возникло желание вдруг с кем-то встретиться, чтобы этот кто-то мог запустить своим присутствием мои вибрации. Это словно есть у тебя в поле зрения человек, который находясь рядом извлекает такие сильные аккорды внутри тебя, что еле сдерживаясьты начинаешь вести себя как школьник после выпускного, который пытается скрыть алкогольное опьянение от родителей. Слова вылезают наружу кое-как, оставшись без достаточного контроля, сцепление тела и мозга буксует. И такому человеку не хочется признаваться в любви или пытаться получить от него ответные чувства, ведь всё, что тебе надо ты уже имеешь – ты слышишь музыку внутри просто находясь рядом с ним.
Мысли, словно учуяв моё внезапное возбуждение, ринулись дальше. Перебрав ещё несколько вещей, я почувствовал себя уставшим. Тело просило меня перейти в горизонтальное положение, подкинув несколько обнадёживающих плодотворностью после сна идей. Но я решил не есть и не спать, пока не произойдёт явление новой жизни. Рассуждал я так: если же этого не будет за два дня, то после второй бессонной ночи ум станет настолько уставшим, что не сможет контролировать психическое равновесие, и что, наконец, позволит открыть мне портал в ту часть себя, где покоится эта гадкая, задуманная мной, персона. А если же нет, если и после этого не выйдет мне сотворить новую жизнь, то лучше уж умереть, чем постоянно мучить себя мыслями о нереализованности. Но, как станет видно позже, смерть и рождение не заставят себя долго ждать. Читатель, пойми меня правильно, всё это пишу я здесь для того, чтобы ты смог оценить произошедшее в моей жизни после этого перелома, к которому мы почти подобрались. Мне нужно это записать, потому что никто не верит в эту историю. И я понимаю своих друзей, ведь расскажи они мне подобное, я бы всё списал на их больное воображение или повреждённый рассудок. Но важнее всего мне, чтобы поверил хотя бы один человек. Но о ней ещё рано. Снимем картинку с паузы и вернёмся в комнату, где я продолжаю провоцировать ум на откровения.
Мой взгляд успел ухватиться за диск с религиозными песнями. Я даже слегка улыбнулся, когда в голове уже прокручивалась забавная плёнка. Как-то однажды мы с Васей ехали в такси, в соседний город. Таксист приехал на разбитой семёрке, в которой всё было таким же дряхлым, каким оказался сам таксист. К тому же, он оказался разговорчивым дядькой и стал рассказывать нам про детство, которое осталось далеко позади. Правда, его речь была немного странной, слегка несвязной. Проезжая мимо одного домика, он вдруг стал рассказывать, как они с друзьями ширялись маком в свою юность.
- Лежу, значит, я уже весь такой счастливый на кровати, а с улицы, вот-вот отсюда, мне кричат друзья «Лоцы, тащи растворитель! Мы достали!». А я им в ответ кричу, что уже в порядке я. Гы-гы-гы, - тут он дёрнул Васю, будто он был свидетелем всего этого.
- Но ты уже спрыгнул, я надеюсь, - заявил Вася сквозь улыбку, с надеждой.
- А, дааа, уже давно, ребят, - тут он стал возиться с магнитофоном и зазвучала тихонько какая-то музыка, - Я уже давно. То зло, нельзя. Оно ест мозг и душу. Вон, сколько братанов моих попало, а я не. Чистый я давно. Жена моя, дети… Вот отвезу сейчас вас, и домой. Чистый я давно, ребят.
До слуха начинает доноситься мелодия, затем и слова. Очень нежным голосом солист пел о том, как нужно прославлять Иисуса. За окном мелькнул ресторан «Короп», а таксист уже заговорил иначе:
- Вы бросайте марихуану. Зло, всё зло. И Иисус полюбит вас, он всем даёт шанс, верит во всех. Самую шваль последнюю он любит, потому что верит. Кто убил, тоже. За это любить его надо, какой пример! Вон, как притча есть, ребята. Знаю, слышал от кого-то. Потом своим рассказывал всем. Много смысла, очень. Что вот, лежит собака на дороге, мёртвая. Сбила машина её, и она лежит изуродованная. И каждый проходит мимо и плюёт – тьфу! Вот, проходит прямо каждый и «фу!» кричит и плюёт. Тварь, будто, поганая лежит, дохлятина. И ходят все фукают на неё и плюют, мерзость. И тут прошёл мимо неё Иисус, - тут он его голос понизился, он сделал длинную паузу, - Прошёл Иисус, посмотрел на неё… Присел к ней и сказал: «Какие красивые зубы! Какие красивые зубы у этой собаки! Прелесть!», понимаешь? Он увидел в ней красоту, а не как все люди.
Затем, он ещё много рассказывал про Иисуса, о вере в людей. Но эта притча запомнилась мне тогда, потому что я вспомнил, что не почистил сутра зубы. Ещё каламбур возник в мыслях, что если сейчас чего произойдёт, авария какая, что скажет Иисус? Доехав, Вася, ради смеха, поинтересовался, можно ли купить у него диск с этой великолепной музыкой. Таксист радостно, как радуются учителя хорошим оценкам учеников, объявил, что возьмёт всего пять гривен за диск и поспешил нам его вручить.
Я устал думать. Когда меня покинули даже мысли о сне, всё провалилось в какой-то вакуум. Может я и думал о чём-то, но я этого не осознавал. Всё стало пустым и лишённым осмысления. Может, такое состояние мистики называют медитацией? Просидев так ещё несколько часов и лишь иногда слушая жалобы моего желудка на мою противоречащую инстинкту самосохранения затею «не есть», я вдруг спохватился и почувствовал, что сейчас настал тот самый момент, момент появления новой жизни. Хотя больше это ощущение было похоже на внезапную душевную рвоту, если это хоть как-то помогает описать состояние. Тщеславие, которое я успел нагулять благодаря скромному успеху моих стихов и рассказов, радостно трепетало пальцами, предшествуя трапезу из похвалы, что добудет это творение своим существованием. Из-под черепного панциря вырвался кусок чего-то и вот: посреди комнаты уже стоял молодой человек, телосложением схожий со мной - этакий худощавый, среднего роста паренёк, короткостриженый, темноволосый, с большими наивными серыми глазами. Я увидел его ясно - он застыл, будто в задержанном паузой кадре, и уставился на меня своими распахнутыми глазищами. Моё воображение одело его в простую синюю майку с одним из дебильных брендов на груди и простые синие джинсы. Он всё ещё оставался неподвижным, но уже наводил на меня страх своим реалистичным присутствием. На секунду мелькнула мысль, что я либо сплю, либо теряю рассудок. Но творец во мне уже оставил без внимания эти опасения, плюнув в мой рассудок как в слабака, и пошёл дальше. "Надо придумать ему прошлое, чтобы он мог БЫТЬ в настоящем" - пришло мне в голову. Если всё-таки Господь сотворил Землю, ему же пришлось тогда придумать все эти большие взрывы, эволюции с их динозаврами, иначе Земля бы так и осталась просто дохлой игрушкой. Оказалось, прошлое придумать не так и просто: «родители его были обычными, как у всех» - не то, "он был сиротой» - не то, "его мать была алкоголичкой, а отец - потерявший рассудок военный» - не то. Все, приходившие мне на ум варианты прошлого не оживляли его. Давать ему три дня для воскрешения, как Иисусу, мне не хотелось (по убедительной просьбе моих измотанных нервов). Тем более спать в таком волнении – невыполнимая задача! Он не дышал. Все, приходившие мне на ум варианты были лишены силы, были всего лишь словами, пустыми и холодными. Мне нужна была молния, чтобы я мог вскрикнуть "Он жив! Он жив!!!" Но этот момент не наступал. Моё нетерпение уже стало представлять его живым вместо того, чтобы заполнить пустоту жизнью, которую он уже прожил. Он всё стоял и пялился на меня словно обречёнными никогда не моргнуть глазами, обвиняя меня этим взглядом в его безжизненности. Мои дальнейшие попытки вернуться к размышлениям стали раздражать меня с огромной силой. Вдохновение, которое состояло в гармонии с моей амбицией сотворить, улетучилось, оставив расстроенную ошалевшую амбицию саму. Мысли же продолжали нетерпеливо ждать сырья от воображения, чтобы продолжить лепить и строить, но оставались работать вхолостую. Тогда я понял – момент упущен, и остался сжигать последний кислород вокруг, не имея подачи воздуха от вдохновения. Как задыхается пламя и тухнет, так тогда стихал я. Мне даже захотелось встать и ударить его изо всех сил за то, что он отражает моё бездействие. Моё левое плечо уже начало ныть от того, что я нервно царапал его ногтями. Это будто поставить еду в микроволновку, ту самую, которая зазвенела вначале, и ждать пока греется ледяная стряпня. Но звонка всё нет, ты открываешь дверцу, вытаскиваешь после пяти минут тарелку, а еда всё такая же холодная. Ничего не работает без разряда тока! Ещё миг и я был готов сдаться, встать и разбить вдребезги всё в своей комнате: зарядить гитарой по полкам, на которых стояла фотография и книги, наслаждаясь звуками разбитого стекла фото-рамки; затем схватить свой ноут-бук и разбить его на куски об угол стола, попутно копая ногами мусорное ведро, спокойно ожидавшее корма. И посреди комнаты всё также стоял бы этот тупой памятник моей бездарности! Но всё это произошло лишь в моём воображении. В висках я чувствовал каждый ускоренный шаг сердца. И от заряженной до предела злобы и чувства собственного бессилия и я сделал то, что сделал.
Да, суицид не лучший выход. Но ещё не безнадёжен тот человек, который решается на такой шаг в сердцах в отличии от холодного спокойного рассчитанного решения. Дёрнувшись с кресла, я судорожно зашагал на кухню, на которой была небольшая кладовая, в поисках какой-то верёвки. Мне пришло в голову, что если моё тело действительно хочет жить, пускай же подкинет мне ту светлую сильную идею. А если не подкинет, то я отомщу ему за такую недееспособность! И я решил идти до конца, шантажируя своё замолчавшее подсознание смертью. Нашлась, наконец, подходящая крепкая, хоть и слишком тонкая, верёвка в кладовке, которую обычно используют для растяжки, чтобы сушить на ней бельё. Оставив свет включённым, я вернулся в комнату, выбрал себе роковой табурет и встал на него снимать люстру. Содрав её с крючка, который задрожал, словно смутившись внезапной своей наготе, - со спецэффектами в виде искр бросил я стеклянную тушку на кровать и стал привязывать свою хилую верёвку. Статуя посреди комнаты находилась прямо около меня, но затылком ко мне. Его безразличие к происходящему обратило моё внимание на дрожь, вызванную страхом. Мне было страшно, что никто и ничто меня сейчас не остановит, и я доведу начатое до завершения. Всё было готово. Я стоял на табурете и смотрел на затылок моего неудавшегося ребёнка. "Освободись же моё воображение, ****ь!" - бормотал я сквозь сцепленные страхом челюсти, выдавливая из себя последние капли злости. Но подсознание не подсовывало никаких идей, никаких доводов в пользу жизни.
"Всё, тогда нужно решиться всего на один шаг, оттолкнуть табурет" - начал глубоко дышать я. "Всего одно движение и всё закончится!" - мелькало у меня в голове. Пора было заканчивать этот неудавшийся спектакль. Зрители уже закидывали возгласами "Фу" и каким-то подручным мусором от того, что я встал на край и не решался прыгнуть. Они не верили,что я смогу дать им подлинное зрелище, смертельно правдоподобное. Или просто провоцировали меня и подталкивали. Мои внутренние зрители.
Читатель, будь внимателен, ведь начинается то, что в действительности не может произойти. Но, как ты увидишь дальше, выдумывать всё это мне было бы бессмысленно.
Жалость к себе начала выдавливать слёзы, злость отгремела и растворилась. Улыбнувшись истерично, я подумал о том, что самое время чистить зубы. Будто со слезами выходило использованное топливо. От последнего чувства я стал ещё больше себе ненавистен и всё-таки дёрнул правой ногой табурет в сторону. Повиснув на верёвке одною только шеей, я стал чувствовать, как наливаются кровью глаза и готовятся выстрелить. Всё заканчивалось с болью душевной и физической. Необратимость. Вот какое слово пришло мне на ум в начавшихся конвульсиях задыхающегося. Будто сжечь все леса на планете одним махом, запустить в воздух все ядерные ракеты, приманить на орбиту огромный астероид - всё это было равноценным моему положению. Осталось только немножко потерпеть эти последние капельки боли, которыми награждает меня заканчивающаяся, такая тусклая и скучная жизнь. "Жить фантазиями больше было невыносимо" - успокаивал я себя, глядя сквозь красно-чёрную пелену, обтянувшую мои глаза. Мне даже начало казаться, что всё в комнате пришло в движение, хотя трясся я. Как вдруг началось ЭТО. Вдруг, затылок моего детища переменился на лицо, скривленное удивлением и отвращением. И тут мне захотелось жить! Я понял, что свершилось! Так не вовремя, ведь я уже не мог себя спасти. Как вдруг я увидел закидывающуюся вверх руку с ножом и зазвучали его слова "Ну ты и придурок". Потом послышался щелчок, и я потерял сознание.
ГЛАВА ВТОРАЯ: Деление жизни.
- Ну, хватит уже отдыхать, пропустишь самое интересное, - разбудила меня фраза.
Я нервно скинул одеяло, сел на кровать и стал осматривать свои руки, пытаясь найти доказательство тому, что я ещё жив. Было утро. Солнечный свет разлился по комнате. На столе искрилась бликами снятая вчера люстра, на макушке которой торчали её оборванные вены с оголёнными грубыми контактами, похожими на запёкшуюся кровь. Жутко болело горло, на шее было ощущение свежего пореза. Воскресное утро – это обычно похмелье, которое не сравнится с моим состоянием сейчас. У меня похмелье иного рода – я перебрал со смертью.
- Да жив ты, жив, красавчик, - снова донеслось.
Я поднял голову и увидел выдуманного вчера мною персонажа. Он, видимо, долго ожидал моего пробуждения. На его худощавом лице подпирающая голову рука пальцами довольно сильно натягивала лицо вправо. Тут я вздрогнул, осознавая, что до сих пор его вижу! Ужас, испытанный мною, наверное, похож на тот, который испытываешь, когда видишь галлюцинации после того, как закончилось действие ЛСД. Не отвечая ему ничего, "ведь он только плод воображения", я начал восстанавливать события: видимо верёвка оборвалась, и я грохнулся напол. Но как я взобрался на кровать и как перенёс с неё люстру на стол? Эти мысли тревожили меня. Может, я всё-таки мёртв, и в последние минуты своей жизни мозг заключил меня вот в такую дивную иллюзию, чтобы легче примириться с концом. Всем же известно, что после того, как увольняется сердце, наш творец реальности доживает до семи минут. И никто из живых не знает, какие видения и сны он проектирует, чтобы забыть о надвигающемся ужасе бездействия.
- Нам надо придумать, что сегодня делать и как меня назвать. Вот у тебя есть имя - Вадим, - он указал на меня свободной от удерживания головы рукой, - Ну ты и тупица, Вадик! - неожиданно вскочил он и схватился за голову, - Надо было дать мне всего лишь имя, чтобы я ожил! А ты, болван, в петлю!
- Тебя нет, - ответил ему я, обнаружив дикую хрипоту, почти лишённую звука голоса, - Я не буду говорить со своей галлюцинацией.
- Какие мы гордые, - ухмыльнулся он и с размаху залепил мне громкую пощёчину, - Сильная галлюцинация – сильно бьёт, так?
Я схватился за щеку и чувствовал боль в горле.
- Ну, что? Достаточно реально? Нет? - тут он взял со стола труп люстры и швырнул её в стену. Зазвенело разбивающееся стекло, тушка люстры упала у стены, - Попробуй теперь убедить себя, что она разбита не взаправду! - выкрикнул он, указывая пальцем на неё.
Меня ошарашили такие доводы. «Но ведь он не может быть реальным. Нет, я конечно знал о силе воображения, но чтобы творить людей ТАКИМ способом - это уж слишком фантастично для меня. Даже никто из участников Битвы Экстрасенсов не поверил бы мне, расскажи я им такое» - завертелось в голове. Мне вдруг захотелось куда-то уйти, пройтись в магазин, купить сигарет. Реакцией моей на происходящее оказалась флегматичность, в тихих водах которой тонули страх и боль. Я молча встал, пошёл в ванную, умылся. Проводя пальцами по лицу, чувствовалась небольшая опухлость. В зеркале я обнаружил свои полностью красные, благодаря лопнувшим от давления капиллярам, глаза. Стал натягивать кеды на ноги. Всё это время мой новый друг ходил сзади со сложенными у груди руками и с интересом наблюдал за мной. Наконец, когда я подошёл к двери, он остановил меня словом "Стой". Наглец снова стал меня просить дать ему имя, потому что он без имени не может придумать себе прошлое. Я просто молчал. Тогда он взял с пола кроссовки, которые я никогда не видел прежде, одел и указал мне рукой на дверь. Мы вышли на улицу. Отличное весеннее тёплое утро. Все, кто шёл нам навстречу, с подозрением поглядывали на меня. Казалось, что они читают всё произошедшее вчера по моему лицу. Будто я убийца, идущий после преступления по улице, пытаясь слиться с толпой, которому кажется, что они все уже «знают». И что вот-вот кто-то крикнет на всю улицу – «Господи, это же он замочил того парня!»
- Ты похож на психа с этой петлёй на шее, - насмехался он.
Какая ещё петля? Я попробовал рукой шею - действительно, на шее всё ещё была петля с обрезанным куском верёвки, болтающейся на уровне моей груди. Почему я не заметил её в ванной? Тут вор понял, что забыл спрятать пушку, которая до сих пор зажата в его руке.
- Не снимай, пускай все видят, какой ты дурачок, - сказал он, разглядывая лица удивлённых прохожих. Я попробовал достать рукой до петли, но руки не донимались, не слушали хозяина, будто их прикормил и тем сделал верными себе кто-то другой.
Мы дошли к ларьку, набитому детскими конфетами, алкоголем, сигаретами и порнографией.
- Ребята, у вас Хэллоуин? Похоже, кто-то вчера перегулял, - обратился к нам прокуренным низким голосом здоровый бородатый продавец, лет сорока. Сквозь прямоугольное окошко, заложенное бутафорными пачками из-под сигарет, было видно только часть его большого лица, на котором особенной желтизной выделялись пеньки редких зубов на фоне седоватой щетины.
«Ребята? Значит, он видит нас обоих? Это невозможно», - сбила с толку меня мысль.
- Мой друг просто вчера хотел повеситься, - начал объяснять мой спутник, - Я его еле успел снять. Вот, теперь походит так немного, чтобы стыдно было.
На это мужик засмеялся и сказал, что эти сигареты будут особенно вкусными. И что петля - не самый симпатичный способ бросить с себя оковы этого мира. Я прохрипел ему называние сигарет. "Вот, ребята. Семь пятьдесят" - протянул нам сигареты. Мой новый знакомый рассчитался.
- Всё, сомнений нет, он настоящий, - прохрипел он, пародируя меня, - Пора нам думать, что делать дальше. И имя, ведь я не могу даже поговорить сам с собой, не зная как к себе обратиться!
- Может, ты чёрт? Или ангел? - пробормотал я, пытаясь хрипеть громче.
- Это воображаемые друзья христиан. Ты же не веришь в религиозную чушь, как и я. Ты меня создал.
Мы сели на лавочку и начали курить. Он предложил мне кофе и начал подкидывать мне идеи о матрице и джиннах. Лавочка наша находилась в небольшом парке, у перекрёстка дорог, на котором к тому же была автобусная остановка. Он мне сказал, что я открыл ящик Пандоры, что я молодец и теперь только надо привыкнуть к НАШЕЙ новой совместной жизни.
Вокруг нас ходили люди, пересекая парк. Все они были увлечены своими делами, иногда только кидая взгляд в нашу сторону. Мои петля и глаза выглядели вызывающе по отношению к окружающим, и люди просто не хотели меня кормить тем вниманием, которого я так желал, находясь в этом «образе». К тому же, меня всё ещё не оставляло ощущение, что эта имитация продолжения жизни - последние попытки моего задыхающегося мозга не заметить гибель. Иного логического объяснения просто не существует.
- ...главное верить в силу воображения. Вот смотри, - он побежал в тот же ларёк и купил в нём поллитровку колы, - Давай представим, что она тебя зарядит. Сейчас я её заряжу своей силой, у-у-у-у-у, вот так! Теперь испей же, дитя! И исцелись! - театральным жестом протянул мне открытую пластиковую бутылочку.
Выпив немного газированной воды, я вдруг перестал ощущать боль на шее. Вскрикнув "Ничего себе!" я удивился чистоте своего голоса. После этого, достал из кармана свой мобильный телефон и посмотрел в экран, пытаясь разглядеть в отражении глаза - белки были снова чистыми. Удивлённый, я вернул ему бутылку обратно. Он всё это время увлечённо следил за моей реакцией и завершил свою миниатюру словами "Ну, что, убедился?"
- Ты думаешь, Наполеон родился великим? Когда он захотел стать великим, он себя им вообразил. И чем детальнее твоё воображение создаёт роль, тем искуснее ты её сыграешь, - протянул он последние фразы, словно проповедник утром в воскресенье на местном телевидении.
Но, дорогой читатель, если же ты читаешь сейчас этот текст, то либо ты тоже часть придуманного умирающим сознанием мира, либо всё это было по-настоящему. И как раз в тот момент, когда я обдумывал свои открытия, к нам подошла моя одноклассница. Поздоровавшись с нами, она представилась моему новоиспечённому изобретению - "Вика". На что тот улыбнулся и уставился на меня. Вот она – лазейка. Тот, кому я не доверяю, всё-таки получит то, что просил с самого начала – своё имя. Просто мне не пришли за пару секунд никаких причин не представить своего знакомого ей. Я буркнул "Сергей" и ново названый Сергей тут же повторил своё имя, смакуя его по слогам, и, пожимая руку, добавил еле слышно - "Ну и имя ты мне выбрал, месть будет страшной". Видимо, слог «гей» его смутил. Я поднял на неё глаза. От неловкого молчания она начала разбрасываться стандартными "Ну как ты", "Что вы тут делаете" и «Что это за херня у тебя на шее?». Мне не хотелось ничего ей отвечать. Серёга, будто уловив моё настроение, решил мне отомстить - "А давайте-ка обсудим это за чашечкой кофе воон в том пабе".
Мы сидели втроём за столиком, я продолжал молчать, не зная, что теперь делать. Официантки за барной стойкой маленького зала шептались, поглядывая на меня. Видимо, их смущала моя петля. Из трёх столиков, только наш был занят. Сергей расспрашивал Вику о моих школьных годах. Та была рада сообщить о том, как мы издевались над одноклассниками и учителями. Нам принесли кофе.
- Однажды, представляешь, мальчики взяли дезодорант, который подарила подруга нашему однокласснику, и стали пшикать им на доску, чтобы поджигать спичками. Боже, они как дети были… Девятый класс, - будто под свежим впечатлением повествовала она, - Зажгут доску и пинают ногами, пока она не потухнет! И что думаешь? Самый мелкий в классе мальчик ударил ногой в прыжке так, что пробил в ней дыру! Бедная Светлана Михайловна, наша молодая ещё совсем классный руководитель… Так жаль её было, капец. А эти сидят себе и ржут в руку, - толкнула меня в плечо Вика.
Он посмеивался, а она хлопала своими синими глазами, кокетливо поправляя свои русые прямые волосы. И я, и она ловили Серёжу на том, что он рассматривает её средних размеров, но откровенно выставленную на показ грудь. Тут, неожиданно он повернулся ко мне, не обращая внимания на то, что она как раз увлечённо рассказывалаему как вчера провела день, и спросил:
- Хочешь, я покажу тебе, как твой белый кролик легко может зайти в норку?
Она замолчала, увидев, что никто не обращает внимания.
- Какого кролика? - машинально спросил я, погруженный в свои мысли и всё ещё думая, что я просто умираю. А посему и мир, представленный вокруг, виделся мне абсолютно не интересным.
Как вдруг внезапно всё вокруг поплыло и замедлилось: я встал, подошёл к ней, взял левой рукой её за подбородок и впился ей в губы. Мои конечности перестали меня слушаться, превратив просто в наблюдателя, с камерой «от первого лица». Её руки обвисли от изумления. Закончив затяжной поцелуй под сопровождение Серёжиного "О-о-о!", я встал над ней и снова почувствовал над собой контроль, за которым и нормальный ход времени восстановился. Она уставилась на меня, ожидая объяснений. На что я нашёлся сказать только - "Извини, со школы хотелось". После десяти секунд она посмотрела на Сергея и, изображая утрированное удивление, задрав брови, ответила "Хорошо, ничего страшного". Я вернулся на свой стул, мой друг одобрительно похлопал меня по плечу. Она вдруг продолжала избавляться от своего шока, одевая его в слова, типа "Я и не знала", "Ты никогда не показывал" и прочее. Но проблема в том, что удивлена была не только она. Я не понимал, каким образом и зачем я это сделал. Тут Сергей подхватил:
- Вот такой он, мой дорогой Вадик! Готов дарить любовь миру. Вчера он открыл дверь в кладовку, в которую всё это время складывал свою любовь. А она там томилась и ждала своего часа! Какие внезапности теперь происходят!
- Всё-таки, что у тебя за штука на шее? Это какой-то новый ошейник? Новая мода? - вдруг снова заметила меня Вика.
- Он привязал себя вчера, открывая эту дверцу, чтобы его не снесло той дикой волной накопившегося внутри импульса! - радовался себе Сергей, - и скажу по секрету, он тебя дико хочет! - пытаясь говорить тихо, выпалил он.
Пока она удивлённо окала, подыгрывая ему, я залился краской и пошёл рассчитался. "Нам пора" - сказал я и попрощался с нею, чтобы поскорее избавиться от иных возможных нападок Сергея. Последний же не возражал, удовлетворившись вдоволь этой встречей. Мы снова сидели на лавочке, провожая Вику взглядом. Когда она скрылась за поворотом, я осмотрелся вокруг в поисках ещё каких-нибудь знакомых, которые сейчас бы могли невыгодно повлиять на ситуацию своей инициативой. Я начал разговор так:
- Ведь ты плод моего воображения, - на этот мой тезис он кивнул. - И для чего я тебя придумал? Мне нужна была книга, главный персонаж. Так давай занимайся тем, для чего ты был создан! - начал поднимать голос я.
- Ты чувствовал, как я тобой манипулирую? Ты псих, понимаешь? Твоё воображение вышло из-под контроля перед страхом умереть. И теперь, мой дорогой создатель, Я управляю реальностью, а не ты. Психам водить нельзя. Видишь ли, ты стал шизофреником. Ты прав, моя цель - стать персонажем какой-то дешёвой повести, которую ты вбил себе в голову написать. А главное - зачем? Тебе трудно находить общий язык с людьми, не выносишь разговоры на личную тему, но чувство быть любимым постоянно пытается пробиться сквозь твои тёмные тупые догматы. Ты как фанатик! Перед смертью ведь все равны - зачем делать себя несчастным? Придумай правила себе, которые будут делать тебя счастливым. Да, ты прав, моя цель - стать персонажем книги. Но живёшь ли ты ради своей цели? Ты ровным счётом не делаешь ни хрена! Ты не поедаешь девочек на ужин и на завтрак, обсасывая их растёкшиеся любовью к тебе сердца; ни ищешь, как мазохист, девочек, которые будут забывать, в какой шкаф поставили твоё сердце. Ты - ни занимаешься каким-то спортом, пытаясь достичь результата, пытаясь сделать невозможное; ни открываешь новые области науки; ни пытаешься требовать у жизни всё, чего хочешь! Легче всего лежать на диване и ждать, пока тебя осенит гениальной мыслью, кретин! - тут он перевёл дух, приостановив свою обвинительную тираду, - Вот поэтому теперь Я буду делать что хочу, раз тебе всё это не нужно.
Меня эта речь выбила из колеи и смутила. А ведь он был прав - этот плод моего воображения так резко раскритиковал меня - своего создателя. Но ведь, будь Бог, разве позволил бы он себя критиковать? Или просто не слушал бы недовольных маленьких людишек с их вечными жалобами. Хотя нет, наш случай иной: он действительно доказал, что может меня контролировать.
Тут мне вспомнился Вася, который отличался своей честностью с окружающими и прямотой. Друзей у него поэтому было не много. Он тоже, бывало, критиковал меня за мои какие-то жалобы, революционные настрои и за жажду перемен, находя разумный аргумент в пользу того, что я прячу за высокими целями какие-то личные обиды. Но однажды он сказал интересную вещь, которая мне вспомнилась сейчас, при обвинении моего новоиспечённого (колобка, только из печи): - Люди содержат в себе все оттенки, все цвета этого мира; целая радуга содержится в каждом отдельном человеке. Драма только в том, что они не бегают по этой радуге, рассматривая через каждый цвет по очереди окружающее (как мы делали в детстве), а предпочитают остаться на самом удобном цвете и обожать свою стабильность. Пускай даже так, если хватает души поступать красиво, потому что красивый человек не может поступать некрасиво. И не о красоте математической речь…». Ещё, он очень часто употреблял слово «душа», что придавало какой-то особый оттенок его речам.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ - Кто твой папочка?
Но все мои опасения исчезли, когда я вдруг подумал, что действительно - не будь этого моего кукловода здесь, я бы болтался сейчас в петле над кучкой дерьма, созданного моим расслабившимся кишечником. Сначала бы родители долго пытались до меня дозвониться. Подумали бы, что я просто где-то загулял. Но через неделю отец бы не выдержал и приехал на поиски. Выломав мою дверь после долгих попыток достучаться и нескольких заявлений в милицию, он бы перестрадал больше всех. В первый раз - когда увидел бы меня: синее набухшее лицо с высунутым чёрным языком, характерный запах разлагающейся плоти и надежд на единственного сына. Он, вероятно, сел бы и заплакал, обвиняя во всем себя. Ведь я рос ребёнком, которого родители абсолютно не понимали и против которого объединялись, когда нужно было провести воспитательную работу. В его мыслях по дороге домой воскресали бы все те случаи, когда они вместо того, чтобы разобраться в моих странных выходках или позвать на помощь психолога, просто выписывали мне штраф в виде бессмысленного наказания, служившего всего лишь насаждением социального вектора. Второй раз ему пришлось бы страдать, когда он эту великолепную новость рассказал бы матери. Они бы даже признались друг другу, что тайком гордились мною, не смотря на все мои выходки. Вот был же у меня друг детства, который всё в жизни сделал по шаблону: рос, слушая маму с папой, учился для них и женился в свои двадцать два года на очень выгодной и к тому же красивой и умной кандидатуре. И такие живут долго и счастливо, поверь мне, дорогой читатель. Но раз уж мне выпала такая судьба - быть странным везде и всегда, то что я могу с этим поделать. Более странного развития событий, чем присутствия воображаемого друга в социуме как полноправнойсоциальной единицы - трудно было представить. И что более странно, что Сергей продолжал влезать в мою жизнь всё глубже и глубже. Ладно ещё неуместное целование своей одноклассницы, которая наверное уже распустила эти несколько похожих на вирус новостных фраз, которые заражают лишь тех, кто знает меня и её. Этого конечно ему оказалось недостаточно - он хотел поиздеваться надо мной в полную силу.
- Женись на ней, - вдруг сказал он. Вечером в баре было много народу. Ему захотелось выпить, и мы вдвоём сидели и распивали не фильтрованное пиво. На мою петлю на шее все скорее обращали внимание как на эксцентричный аксессуар. Благо, в наше время развелось достаточно любителей привлекать к себе внимание. Музыка играла слишком громко, чтобы заглушать гул набежавших поживиться спиртным в субботний вечер.
По дороге в бар, я слушал его проповеди на тему активности в жизни, которая наполняет собою, словно энергией, поставленные цели, пока они не материализуются. Ему в пору проводить тренинги длянедовольных своей жизнью, чтобы вдохновлять их своей силой характера и зализанными убеждениями.
- На ком жениться, - переспросил я, отрываясь от гранённого бокала, на дне которого уже виднелась надпись "Випий Ще!".
- На Вике! Посуди сам - ты завидуешь своему другу. Ты же мальчишка: если есть у друзей самосвал для песочницы, так сразу – «Мама, и я хочу такой! Купи!» У него теперь есть спутница - прекрасный человек рядом на всю оставшуюся жизнь. Ты же ходишь и корчишься от одиночества в своей загаженной квартире, способный рожать только воображаемых кретинов вроде меня, - пауза для глотка и затяжки, затем продолжение сквозь выдыхаемый дым. - Вот посуди: она красивая, умная, работящая и заботливая - обнять может по-матерински, и встать на коленки для минета. Ну, чем не мечта? И я не про Эдипов комплекс, просто часто мужчина ищет мать в девушках. Или уходим в другую крайность: отец, скажем, бил твою мать, а ты наоборот - даёшь ей себя бить и издеваться над собой. Вот так схема! Я вот стремлюсь найти девушку, которая без вредных привычек. Не такую хочу, как моя мать алкоголичка, а сам я демократ до крайностей: хочешь трахнуться с негром ради его тридцати сантиметров, дорогая? - вперёд. Улавливаешь?
- Погоди, твоя мать была алкоголичкой, а отец - военным диктатором? - вдруг перебил его я.
- Да, ты ведь придумывал мне прошлое тогда. Я выбрал себе самое интересное. И, кстати, об этом мечтает любой писатель - чтобы он мог сесть со своим персонажем за бокалом пива и расспросить его о прошлом, а не напрягать своё творческое лоно ради рождения этой кучи тупых деталей, о которых читатель никогда не узнает. Вот спроси меня о моём прошлом, - предложил он мне, размазывая окурок о синюю стеклянную пепельницу, в которой уже было несколько раздавленных отслуживших своё бычков.
- Ладно, - подчинился я, хотя считал подробности из жизни несуществующего человека лишними знаниями. - Расскажи о том, как ты рос?
- Отлично, - обрадовался он, наклонившись над столом, - Вот ты тогда сказанул эту хрень про родителей... Но они оба уже мертвы. Мать, к примеру, сдохла от холода прошлой зимой, вся в синяках почти в центре города. Проходившие мимо рядом люди дико переживали за неё и проявляли свой альтруизм, проверяя, дышит ли она. После чего, спокойные шли себе дальше, увидев лёгкое движение её голого от падения живота. Но как только она перестала дышать, тут же все принялись исполнять свой гражданский долг. И отдаю свои пальцы, если тот мудак, позвонивший первым в скорую не считает себя героем, старавшимся спасти человеческую жизнь. Отец мой после этого застрелился. У него, очевидно, был какой-то свой кодекс чести. Хоть он и лупил мать за её алкоголизм, но всё же других близких людей у него не осталось. Я же ушёл из дому в тринадцать лет. Соврав милиционеру, нашедшему меня на вокзале, что я бездомный и без документов меня отправили в детский дом. Отец же мой был на самом деле мне отчимом. Настоящего папу я так и не узнал, но, думаю, это был один из прыщавых студентов, пускавших мою мать по кругу в её бурной молодости. Даже она, скорее всего, так и не узнала кто он. Такие "популярные" девули обычно так и заканчивают, осознавая, что их главное оружие, а именно красота, начинает покидать их: выходят замуж за раненых душою людей и спиваются под вопли жалости к себе. В детском доме я научился воровать в поездах, пока все спят, и избегать милиции. И знаешь что круче всего? - здесь он сделал паузу, давая мне шанс задуматься над его вопросом, и продолжил, - что это стало реальностью и в твоём мире, как только я это придумал.
Всё это походило на дурной нескончаемый сон. Выдуманный Серёжа рассказывал мне о своём прошлом. Может, как мечтающий стать писателем, я бы тогда и мог воспользоваться таким случаем, но меня утомляла вся эта история жутко. Мне хотелось стереть эти несколько дней, как в школе стирают с доски неправильное доказательство теоремы, чтобы записать верное. Мне всё ещё казалось, что это тоже можно легко взять и переписать. Нам ведь многие говорят, что мы легко можем изменить свою жизнь. Почитайте религиозные брошюры, скептики. Но с другой стороны, повесть о Сергее я же всё-таки написал, раз вы её читаете. Но всё по порядку.
После того, как мы посидели в парке, оставив удивлённую Вику в кафе, он отмочил шуточку в аптеке. Затащив меня внутрь, он стал разглядывать лекарства, глумясь над их незамысловатыми названиями "Длянос" и прочими. В это время покупатель заигрывал с аптекарем, молодой симпатичной девушкой. Она носила очки и очень мягко улыбалась молодому человеку, продавая ему «что-то от простуды». Он же, прочитав с таблички на её халате, называл её Алисой, сразу после слова «спасибо».Сергей, практически перебив щебетание простуженного орла, обратился вдруг к аптекарше "А почему у вас на всех лекарствах написано «Выпей меня» и «Съешь меня»?". Она с неподдельным интересом подошла к витрине, поправила очки и, щурясь, стала вглядываться на наклейки на пластиковых бутылочках. Я и сам перевёл взгляд от удивлённой девушки на витрину и обнаружил, что Сергей вовсе не шутил: ещё миг назад все лекарства имели свои глупые названия, но сейчас на всех была наклеена одинаковая наклеечка, повествующая о том, что должно с ними сделать. Она скривила лицо то ли от изумления, то ли от отвращения и поспешно выгнала всех на улицу. Очевидно, ей необходимо было исправить эту ошибку в этой маленькой системе по продаже здоровья. Сергей на улице добавил:
- Как же она удивится, когда обнаружит, что все двери стали маленькими, словно нора. И она не выйдет оттуда, пока не найдёт уменьшающую жидкость за словами «выпей меня». Гордись, мы подарили ей сказку!
- Но за что ты так с ней? В чём она провинилась? – ответил на это я с горечью.
- Она привыкла видеть страдания людей, видеть как пенсионер не может купить все необходимые лекарства за свои деньги и берёт только несколько из списка.
- Разве виновата в этом она? Ты мыслишь как ребёнок! Инфант! Ей нужно заработать на своё образование и, возможно, так же некому помочь ей самой, а ты издеваешься над человеком. Это же система испорченная, а не люди. А ты срываешься на ней. Если она будет за свои деньги докупать лекарства, на долго ли её хватит?
- Ты, конечно, прав во всём, молодец. Но та система, которая нам с тобой (да и никому, в общем-то, кроме тех, кто на ней богатеет непомерно) не нравится – она зло. Всё верно, я наверное думаю как ребёнок. Но прими вот что, - он приставил указательный палец к виску, - Кто питает эту систему? Каждый единый экземпляр, каждый человек. И если она думает, что с этим не надо ничего делать, то она просто поддерживает её работу.
Я умолк, потому что нечего было возразить на такой аргумент, хотя чувствовал, что его мнение ошибочно. Мне хотелось сказать, что люди просто и не видят, как можно это исправить, но найти слов я не смог.
Потом, он на ларьке по продаже хот догов сделал рекламу "Жареные собаки и кошки! Без ГМО!". Все эти его шалости, которые он делал только силой воображения, начали забавлять меня. Ведь я и сам постоянно в разговорах с друзьями не без страсти отзывался о том, как страдает любой рынок, на котором появляются гипер-коммерчески настроенные люди. Это для них всё больше и больше пунктов появляется насчёт норм приготовления продукции.
- Как только они придумывают новую технологию с неизвестно как влияющими на людей элементами, но не запрещёнными установленными нормами, они заставляют разные комиссии расследовать такие случаи. Порой уходят месяцы, чтобы собрать кучу жалоб на такие продукты и добавить в закон новый запрещённый элемент, либо установить допустимую дозу той или иной добавки, - рассказывал я, попивая пиво, уже вечером в баре Сергею.
- Да-да, но ты думаешь так от хорошей жизни. Нам, выросшим в детских домах, плевать на состав еды, когда нам как охотникам приходится добывать её себе в супермаркетах и магазинах, с продавцами-очкариками за прилавком. Добытый таким способом кусок хлеба всегда будет вкуснейшим лакомством, из какого говна ни был бы он сделан, понимаешь? И мы с тобой одинаково доживём до неполных семидесяти с той разницей, что я буду наслаждаться этим, а ты есть со скривленной мордой, бурча на агрессивный маркетинг, - тут он стал оглядывать шумный бар, - А давай ещё кого-то выдумаем нам в компанию?
- Нет, спасибо. Мне и тебя хватает, - оставил я без комментария его выпады на относительность мнений по поводу еды.
- Ну, тогда буду издеваться над тобой! - радостно воскликнул он.
После этого всё стало будто в замедлении. Звуки вокруг притихли, и в поле моего зрения были только хитрые большие глаза Сергея и его ухмылка. Он медленно поднял со стола зажигалку, другой рукой достал из пачки сигарету, которая особенно громко выползла своим шершавым бумажным телом. Затем, он плотно сжал её своими тонкими губами, зажёг огонь и прикурил. Всё вокруг становилось зыбким и тягучим. Слышно было, как трескаются ломтики табака на кончике дымящей сигареты. Из его носа медленно начал выплывать сизый дым небольшими клубками, будто разматываясь. Сергей смотрел, не моргая, пока вокруг его головы всё окутывалось дымом. Затем, он протянул эту сигарету мне и не произнёс "На, затуши себе в плечо". Меня взбудоражило, но вокруг всё продолжало пребывать в замедлении. И я не смог ему сопротивляться - я взял сигарету в левую руку, а правой поднял рукав своей футболки. Там было пятнышко, оставленное детством - шрам от какой-то прививки, которую нам делают настолько маленьким, что в сознательной жизни мы не помним, откуда взялась у нас это пятно. И если уж дать воображению разгуляться, то возможно родители нас всех обманывают и это какой-то сектантский обычай прижигания кожи или более того - введение каких-то хитрых чипов. Паранойя, теории заговора. Вот что в данный момент пришло мне на ум, пока я подносил сигарету к своему плечу. Вдруг, я резко остановился, получив над собой контроль обратно. Шум бара вернулся, как и скорость происходящего. "Я хочу, чтобы ты сам сделал это, без ниточек" - сказал он. "Я не буду!" - резко ответил я, получив возможность говорить. "Как хочешь, тогда это будет наказанием, а не проявлением воли", - и он стал делать движения пальцами, будто тянет за ниточки. Снова всё замедлилось и утихло. Я повернулся к своему плечу и резким движением вонзил оранжевое жало в свою кожу. В стороны заструился дым с запахом опалённых волос. Поверхностная боль пронзила мою руку, вызывая во мне только злобу на виновника этой боли. Скорость восстановилась, я зашипел. Обернулся по сторонам - за двумя столиками обратили внимание на мой спектакль со снисходительной ухмылкой. Я зло посмотрел на Сергея, который с детской радостью допивал своё пиво.
"А ведь он не знает моих мыслей, он распоряжается только воображением. Значит, - подумал я, - буду замышлять против него войну. Надо только придумать, как взять его под контроль. Потому что этому придурку впоследствии может захотеться, чтобы я бросился под машину или прыгнул с крыши". Надо было начинать думать об укрощении своего воображения, которое начинало постепенно становиться угрозой. И мой, теперь давно уже заживший ожёг на плече, это были только цветочки.
После его выходки я перестал с ним разговаривать. И когда мы вернулись домой я молча пошёл на кухню курить, пока он решил принять душ. Тогда я позвонил своему другу Вите, тому самому - с фотографии, и начал докладывать ему шёпотом, что у меня психические проблемы, и что мне нужна помощь. Сергей насвистывал в душе какую-то популярную мелодию. Витя, в растерянности, постоянно переспрашивал, что я имею ввиду, но я поймал себя на мысли, что не могу ему этого объяснить. Напоследок, лишь попросил его, чтобы он не звонил мне первым и ждал от меня указаний, если я вдруг придумаю что-то похожее на план действий.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ: Дивный новый мир.
- Я думаю, нам стоит развиваться! Всё-таки давай придумаем нового персонажа! Пускай это будет женщина-кукла, которой мы с тобой будем пользоваться, когда нам вздумается, а? Если бы у нас появилась такая в квартире, то она смогла бы спать то с тобой. Кстати, если ты не против, мой дорогой неудачливый самоликвидатор, я сделал себе кровать в твоей гостиной комнате. Хорошо, что у нас двухкомнатная квартира! Так вот - я думаю было бы отлично, будь у нас мясо. Женщины постоянно пытаются привлечь наше внимание к себе, заставляя трахать их в своих фантазиях. Даже когда они говорят, что приставучие мужчины им не приятны, даже когда они уже имеют личного осеменителя. Почему бы нам не возыметь себе одну? А они, эти ходячие пропагандистки секса, пускай действуют на других мужчин. Какова идея-то?
Я отвечал Сергею только сигаретным дымом. Он склонился над кухонным столом, откидывая на него тень, так как лампа находилась прямо над столом. Его русые волосы светились, а лицо облепила затемняющая тень. Мой собеседник снова предложил придумать нам сексуальную игрушку. От меня требовалось только назвать её. Я молчал. Тогда он ударил ладонями о стол, на секунду перестав на них упираться. "Смотри" - сказал он, показывая ко входу на кухню. С гримасою заканчивающегося терпения я повернул голову влево: там стояла голая девушка, ростом около ста семидесяти сантиметров, волнистые чёрные волосы, стройное спортивное телосложение. Небольшая грудь, наделённая острыми небольшими сосками, идеально симметричное лицо, пухлые розовые губы, синие подкрашенные глаза. Она тут же вызвала у меня сексуальное влечение, которое я выдал Сергею лишь тем, что невольно облизался при виде её. К несчастью, он внимательно наблюдал за моей реакцией и эта короткая реакция привела его в восторг. "А если увеличить грудь?" - обернулся к ней Сергей, и грудь стала наливаться до размеров с тыкву. Сквозь его хихиканье я критически заметил, что это слишком много и будет мешать ей в быту. Он воспринял это как моё одобрение его идеи о новом персонаже и продолжил вносить минимальные коррективы, конечно же уменьшив грудь до размеров немалых, но и не "продавщицы арбузов". Лишив её растительности в интимных местах и на ногах "навсегда", как он выразился по поводу этой коррективы, он за пару секунд одел её в серый топ из мягкой ткани и обтягивающие шортики, под которыми придумал ей чёрные кружевные стринги в виде бабочки.
- Готова! - вскрикнул он, поворачиваясь ко мне ожидая моей похвалы, - Осталось её только назвать.
- Поскольку она у нас будет шлюхой, - пробормотал я, - пускай она будет Анжелой. Почему-то именно это имя у меня ассоциируется с путанами.
Анжела тут же зашевелилась и принялась рассматривать своё тело.
- Нет, что ты, дорогой друг! Как ты груб! Анжела - это мечта любого мужчины! Единственное, что в твоих глазах делает её шлюхой, это то, что она будет для нас двоих. К тому же, она будет готовить, убирать и украшать нашу скромную обитель. Но если хочешь, можно обзавестись целым воображаемым гаремом! - предложил он, я отрицательно помахал головой, - Днём исправная домохозяйка и верная нам одним, но желаемая всеми, а ночью - неисправимая шлюха и богиня наслаждений в постели! Как тебе такой сценарий?
Я воспринимал все его вопросы как риторические. Похоже, он и сам их воспринимал также. Затем, Анжела спросила, кто она и что она здесь делает. На что Сергей ей ответил:
- Дорогая моя. Ты - бедная сиротка, родители которой погибли в пожаре, спасая тебя. В детстве ты утратила рассудок, вспоминая детали этого пожара, - Сергей стал расхаживать по кухне, разглядывая потолок и держа руки за спиной, - Но с тобой долго работали психологи, пока ты жила у своей любимой бабули в небольшом селе. Бабуля умерла когда тебе было уже восемнадцать лет, - на этой реплике лицо прекрасное Анжелы скривилось от ужаса, - после чего ты поехала учиться в городской университет, проживая в общежитии на льготных условиях как сирота. В общежитии ты оставалась в стороне от компаний несформировавшихся девушек, которые с лёгкостью клевали на алкоголь и статус своих еженощных принцев, за что была вечно ими угнетаема и призираема. Также, ты была рада оставаться в вынужденном одиночестве, читая книги о сказочных приключениях маленьких героев и героинь. Любимой твоей книгой была и остаётся Алиса в стране чудес, поражающая тебя невероятным воображением её автора. После окончания университета с отличием ты познакомилась в интернете с Вадимом, который проводил в последнем достаточно много времени и искал себе партнёрш для различных экспериментов. За его богатое воображение-то ты и полюбила его. Ты решила жить с ним и делать его счастливым, ожидая, что он когда-нибудь напишет для тебя книгу, пропитанную до жидкого состояния его безудержным воображением. Как раз после того, как я, придуманный им персонаж, придумал тебя для нас. Поэтому ты любишь и меня как часть его воображения.
На этих словах он присел на стул и закурил сигарету, подавая знак присутствующим, что его захватывающая история закончилась. Анжела стояла в растерянности и в смущении натягивала шортики ниже на ноги. Похоже, одежда на ней была ей не по нраву. После чего она подошла ко мне и обняла мою голову, прижав к груди. Я наклонился со стула, не сопротивляясь проявлению её эмоций. От неё приятно пахло каким-то фруктовым мылом, её грудь была мягкой и тёплой. Появилось ощущение усталости. Она, начав гладить меня по голове, вдруг начала меня упрашивать не идти завтра на работу, чтобы провести день ВДВОЁМ: я, она и Сергей. "Давай, подруга, сделай ночью с ним что-то необычное" - подмигнул ей Сергей. Мне не хотелось сопротивляться такому развитию событий. Если она меня действительно любит, то пускай. Анжела, несмотря на свой чертовски привлекательный вид, была наивной и робкой.
- Ты рад, хозяин? - неожиданно спросил меня Сергей, - И не вздумай идти завтра на работу. Жизнь для этого слишком коротка. Ты ведь хочешь стать писателем? Зарабатывать этим на хлеб? Вот и набирайся впечатлений, чтобы разразиться потом словесными молниями в сухие мозги своих читателей, опрокидывая их небольшие урны с сознанием ногою по-хулигански! Мы ведь теперь можем придумать себе денег сколько угодно! Главное с толком распланировать время.
После нашего первого с ней контакта она принялась готовить нам ужин. Анжела открыла холодильник, который оказался набитым различными продуктами и напитками, многие из которых я видел раньше только на полках супермаркета и никогда не покупал, так как мои способности в кулинарии как курица - вроде и птица, но совсем не летает. Сергей весь вечер рассказывал всякие истории, начала которых отличали только слова "А представьте, если бы...". Анжела искренне смеялась весёлым историям и грустила - печальным, пока готовила нам пюре с отбивными и грибным соусом на ужин, иногда трепля мне волосы и целуя меня в щёку.
- А, вот если бы президент во время инаугурации должен был сам себя кастрировать как знак того, что он полностью предан своему народу и обещается не отвлекаться на глупости, которые могут помешать ему дойти до его альтруистической цели! А? Многие бы решились идти в президенты, не смотря на то, что могут наворовать себе состояния на несколько поколений вперёд? - один из тех многих риторических вопросов Сергея, - Нет! Только те, которые бы могли пожертвовать собой либо ради общего блага, либо ради детей. И захотел ли бы он, отдав такую важную часть себя, чтобы дети его жили на загаженной радиацией и всезагрязняющей алчностью планете? Вот, ведь. О, или если бы учёные изменили генетику человека так, чтобы он мог говорить не более двухсот слов в день. Какою бы красивой и чистой, а главное - ценной стала бы речь, не так ли? Пустозвоны и прочее быдло со словарным запасом меньшим с три раза, чем население Ватикана, придумали бы себе более содержательный сленг, а нормальные люди научились бы уважать силу слова. Слова, в свою очередь, вернули бы себе свою значимость и СИЛУ. Поэты пытались бы ужать в двести слов поэтический концентрат своих ощущений в такой невероятной плотности! Ну, а если бы...", - его истории не заканчивались, даже когда его дикции мешала пережёвываемая отбивная, которую Анжела приготовила великолепно.
Внезапно Сергей неестественно зевнул, потягивая руки в разные стороны, и сообщил, что идёт спать. После чего незамедлительно удалился в ванную. Анжела села не его стул напротив меня в глубокой задумчивости, хотя несколько минут назад восторженно наблюдала за полётом фантазии моего воображаемого друга. Я спросил, о чём она думает, после чего она сообщила, что ей в голову полезли воспоминания о сельской школе. По её словам школа была не большой, но подростки обращались с ней особенно жестоко. Мне пришло в голову воспоминание, которое частично заглушило её монолог. Я вспомнил, как мы в школе издевались, если так можно выразиться, над одноклассниками: травили одного на другого, чтобы на перемене посмотреть бои; плевали в куртку, выбрасывали вещи из окна и делали "тёмную".
- ...и обычно когда я шла в школу с маленьким розовым портфелем за спиной под окнами пытались попасть в меня мусором, высыпаемым на меня прямо из ведра. Представляешь? Изверги. Выбрасывали мой портфельчик со второго этажа на переменках, - тут я невольно стал чесать затылок, краснея за подобные поступки и желая сказать ей как мне теперь стыдно перед теми людьми, - Они не воспринимали меня абсолютно, ведь я была одиночкой, без друзей, которые могли бы вступиться за меня. Ещё помню, как они бросали в меня мелом, оставляя белые точки на чёрном полупальто, подаренном бабушкой к восьмому классу. Потом уже они даже стали вымазывать себе мелом ладонь и оставлять на мне свои белые лапы: на попе, на спине, на груди. Однажды даже, в девятом классе, мальчишки залили мой рюкзак супер-клеем со всеми находящимися в нём книгами и тетрадями. Но бабушке я никогда не рассказывала об этом, потому что она бы только переживала, не имея возможности настучать по башке всем этим уродам с диагнозом "дефицит человеческого облика". У нас была среди девушек самая бойкая - Светка. Та постоянно пускала слухи о том, что я сосу старшеклассникам в мужском туалете на переменах или что меня пускают по кругу в местной сауне "первые парни на селе". Для меня школа была испытанием на живучесть, на стойкость. После этих идиотских слухов старшеклассники однажды подстерегли меня после школы и пытались заставить сделать то, о чём они так наслышаны, раз я уже в этом такой мастер. Закончилось это тем, что мне дали оплеуху. Дома я не показалась, пока не сошло покраснение на щеке.
Я достал сигарету и закурил, пытаясь унять всю ту горечь, которая поднялась внутри. Мои веки несколько раз судорожно смыкались, чтобы остановить капли извиняющихся перед всеми прошедшими через это людьми слёз. Сергей в это время давно покинул ванную и улёгся спать. Анжела же, закончив этот монолог словами "я так рада, что всё это закончилось", встала и зашагала в душ, оставив меня наедине с этими моими дикими воспоминаниями.
Она вышла, а значит, наступила моя очередь, что меня сильно обрадовало, выдернув из этого болота на полях моей памяти. Я помылся, почистил зубы и зашёл в свою комнату. Дорогой читатель, тут я намерен тебя остановить, потому как далее мне придётся описать сцену эротического характера. Если ты не намерен это терпеть, то пропусти пару абзацев. А если всё же решишь прочесть, то помни, что я не слишком был искушён в любовных утехах и то, что произошло, было для меня ново. И поэтому, мне необходимо было записать и это.
Я лёг под одеяло и даже не намеревался трогать лежащую рядом, спиною ко мне, Анжелу. Закинув руки за голову, я пролежал так около пяти минут, пытаясь заснуть. Неожиданно Анжела повернулась и умастила своё очаровательное личико на моей груди. В темноте я видел только, как она иногда моргала. Затем, она поставила мне руку на живот и начала его поглаживать, все больше продвигаясь с небольшими возвращениями в сторону ног. Пока не добралась до моего уже достаточно увлечённого происходящим члена. Она осторожно и неумело обхватила его и начала двигать по нему пальцами вниз и вверх, попутно осыпая поцелуями мою грудь, шею и губы. На это я ей отвечал тяжёлым дыханием и закрытыми от предвкушения глазами. После нескольких минут она нервно взобралась на меня и стянула с меня трусы. Пока я наблюдал за тем, как она это делает, то заметил, что на ней белые трусики и лифчик. На секунду мелькнула мысль о том, где разместились её вещи. Но тут же мысли все сбежали куда-то, словно в панике перед стихийным бедствием, когда она сползла своей попкой на мои колени и обхватила член обеими руками. Я жадно наблюдал за тем, как она впервые совершит то, в чём она была уже давно профессионалом, по мнению быдла всея школы. Она несколько секунд приближалась к нему губами, рассматривая. Когда она наклонилась на расстояние языка, я почувствовал, как бешено стучит её сердце над моим правым бедром. Вначале она слегка лизнула его, подняла голову и с улыбкой попросила меня не смотреть на этот процесс. Я задрал голову и закрыл глазам, после чего почувствовал, как мой член начал погружаться в её горячий влажный рот. Уже спустя минуту она управлялась с ним, будто делала это уже не раз. Чмокающие звуки резко сменялись на ласки яичек и наоборот. После этого она вдруг попросила у меня презерватив. Я послушно и спешно достал его с полки, уже представляя как сейчас будет происходит проникновение. Послышались звуки рвущейся клеёнки. Но она неожиданно вернулась к прежнему занятию. Я уже было хотел предупредить её, что тянуть не стоит с этим, ведь презерватив высохнет, как почувствовал её палец у моего анального сфинктера, который нежно пытается проникнуть внутрь. Я вскочил, прервав её ласки. Она поднялась, улыбнулась, вытерла губы левой рукой и показала мне средний палец правой руки, одетый в желтоватый контрацептив, затем потянулась ко мне продолжить начатое. Я запротестовал и сполз с кровати на пол. Она пустилась за мною на пол, ухватившись за мой член. Я прижался к креслу и стал приказывать ей бросить эту затею. Анжела послушно кивнула и продолжила ласкать губами головку члена. Как только я расслабился, она вонзила свой средний палец в мой анус. Я начал вырываться и дёргаться, но она крепко держала меня за моё копьё и только улыбалась. Вдруг всё снова стало замедляться. Она медленно приоткрывая рот опускалась к моему паху, подёргивая левой рукой внутри меня. На что я невольно протянул медленно свои руки к ней и стал с яростью насаживать её голову на готовое вот-вот взорваться орудие секса. Контроль над собой снова был утрачен, очевидно, Сергей не спал. Часы тикали медленнее и медленнее. И как только время зашагало своим обычным темпом, я резко отдёрнул от неё руки и стал пытаться вырваться. Но было поздно - пах стал пульсировать неимоверно, после чего произошло невероятное семяизвержение и бурный оргазм. Я застонал, а она резко поднялась, почувствовав вкус первой волны. Злость на моего воображаемого друга, который мог "сесть за руль" когда ему заблагорассудится и дикое блаженство. Она запрыгнула в кровать и захихикала. Пытаясь отдышаться, я поднялся и медленно поплёлся в туалет стирать с живота своё семя. После снова пришлось принять душ. Вернувшись, я застал её спящей.
Пока я лежал и медленно проваливался в сон, успел передумать море всяких различных объяснений на тему, как такое может происходить в реальности. Мне теперь стала не давать покоя мысль, что вдруг всё это действительно плод моего погибающего главного органа, отвечающего за мышление. Ведь это значит, что всё может оборваться в любой момент. Но только теперь мне стало жаль этой своей иллюзии, несмотря на то, что в ней был элемент хаоса - Сергей. После этого мысли направились в сторону того, как вернуть воображение обратно, внутрь, чтобы самому производить и придумывать всё, что происходит со мной. Надо было обуздать Сергея, то есть - воображение. Но как? Последующие мысли забылись, так как возникали уже перед непосредственно засыпанием.
ГЛАВА ПЯТАЯ: Размытые границы.
Проснулся я в тот понедельник по привычке около семи часов утра. Никаких снов мне не приснилось, что было для меня непривычно на фоне ярких и жутких сновидений, преследовавших меня раньше. Анжела спала рядом. Стараясь максимально бесшумно подняться, я побрёл на кухню готовить себе гренки. Включил маленький телевизор, установленный на микроволновке, на канал новостей - так начиналось моё каждое утро: завтрак под великолепную дикцию ведущей и бодрящий видеоряд мировых приключений, приключений государственных и наконец - городских. На прогнозе погоды я обычно уже домывал тарелку и шёл чистить зубы. Но не в этот раз. Как раз была новость о искусственно созданной бактерии американскими учёными, геном которой составляли отобранные по свойствам детали ДНК. Но тут вошёл на кухню Сергей, в семейных трусах с розочками. "Да брось" - начал говорить он и продолжил речью о том, что на работу идти мне не нужно. По телевизору начались местные новости: перекрыта дорога на ремонт, открытие торгового центра возле "зелёного" базара и розыск двух пропавших подростков.
- Ты же уже должен был работать заготовкой для студентов-патологоанатомов, а позже - кормом для червей. Какая работа? Она убивает в нас творцов. Вот смотри - у тебя живут, к примеру, крысы. Ты садишь их в клетку и этим берёшь на себя ответственность за продумывание их рациона, иначе они растолстеют и скорее всего от этого подохнут. Но ты видел толстых крыс на воле? Могут быть большими, но не толстыми, потому что на воле все мы прекрасно знаем, что и как нам делать. Но как только нас садят в клетки морали либо обязанностей, мы начинаем теряться и думать ЧТО нам делать. Все эти потерявшие себя детишки, хлюпающие депрессивными соплями в платочки своих интернет блогов, ищущие себя псевдопророки и загнивающие от дефицита смысла философы - жертвы неволи, в которой ими должны распоряжаться те, кто их закрыл. Ну, чего улыбаешься? А эти тупые мифы про конец света, две тысячи двенадцать, привидения, вампиры и прочая ***та - это и есть та забота о нас. И чаще всего даже мы сами умудряемся придумывать игры в клетке. Но выживаемость наша подобна выживаемости этих закрытых крыс. Замечаешь сходство? Да, да - деньги, говоришь. Конечно же - это и есть наша клетка, плотно закрытая. Но я тебя спешу поздравить, дорогой мой любитель петли... Кстати, не мешала тебе вчера ночью? А мыться с ней удобно?
Я даже забыл о том, что до сих пор на шее таскаю этот обрубок верёвки. Он стал мне таким привычным, как какое-то украшение.
- Шрамы украшают мужчину, а твоя верёвочка - украшает твою решимость. Будь ты сейчас свободным, как горный козёл в девственных горах, ты бы не решился отказаться от того великолепия, которое тебя окружало бы. Согласен? И всё это я веду к тому, что на работу тебе идти действительно не стоит. Потому что - ты стал победителем! Ты нашёл ключик от клетки и свободен уже, хотя по привычке пытаешься следовать жалкому рабскому укладу жизни. Расслабься! Смотри, вот, - из-за оголённого торса он вдруг достаёт достаточно большой дипломат и ставит передо мной, - Открой!
Пока я расправляюсь с заклёпками, он закуривает последнюю сигарету и сминает пачку. Когда дипломат раскрыл свою железную пасть, под его чёрным мягким нёбом были ровненько уложенные пачки пятисот гривневых купюр. Я даже не стал считать, а просто закрыл его. Меня охватила апатия вместо радости, которую бы испытали на моём месте все те, кто хочет купить себе будущее. В коридоре послышались шаги моей спутницы и звук хлопнувшей в ванную двери.
Дорогой читатель, я, конечно же, не пошёл на работу и скидывал звонки начальства, начавшиеся около одиннадцати часов. Но сегодня меня ожидало другое приключение. Мою апатию развеял утренний звонок моего товарища Вити.
Анжела вошла в кухню, укутанная в полотенце. Её чёрные волнистые волосы выглядели особенно привлекательно, когда были мокрыми. Вдруг она озабочено подошла ко мне и ухватилась руками в моё левое плечо - "Ой, где ты поранился, мой гений?" Ах, да - я и забыл про ожёг, на котором уже образовалась коричневая сморщенная идеально круглая корочка. "Это от окурка, случайно" - успокоил её я. Она наклонилась к моему "ранению" и нежно поцеловала его своими влажными, похожими на алый бутон, губами. Потом безразлично глянула на раззявивший рот чемодан и уютным мягким голосом высказала свою радость по поводу того, что на работу я всё-таки не иду. В свою очередь - я старался о ней не думать, так как где-то знал, что она тоже плод воображения. И привязываться к ней - значит потерять рассудок бесповоротно. Мне не хотелось превращаться в инфантильного подростка, который фантазирует об известных актёрах или актрисах, потому как такая "любовь" направлено исключительно на воображаемый образ. Тем более, по замыслу Сергея мы должны были делить её, что вызывало во мне болезненное раздражение. Влюбись в неё, я не смог бы пережить её измену, даже если это всего лишь фантазия. Нет, многие молодые люди, находясь в паре фантазируют время от времени о не своей паре, но не воплощают эти фантазии в жизни. Но мои фантазии были слишком реалистичными на тот момент и дико путались с реальностью. Сергей молча наблюдал за нежностями, которыми одаривала меня очаровательная брюнетка. Позавтракав, я пошёл в свою комнату, оставив на кухне выдуманных людей. Анжела принялась готовить завтрак для них обоих. Моё, пребывающее в апатичном безразличии ко всему, тело уселось на кровать и стало разглядывать книги, а мой ум в это время погружался в сортировку реального и нереального. "Я - реальный, они - нет. Деньги. Они реальны? Не думаю". Но в одном Сергей был прав - надо было принять моё положение как подарок от Создателя или что-то вроде этого, а не отмахиваться грязными трусами от этих возможностей. Думаю, ты, читатель, тоже принял бы такое положение дел. Одно лишь не давало мне покоя, что в любой момент моё тело могло быть захвачено угонщиком, которого я знал лично и с которым жил в одной квартире.
Вошла в комнату моя развратная девственница Анжела и села около меня, уложив свою голову с не полностью высохшими волосами на моё плечо. В таком положении она начала расспрашивать меня о том, что я пишу. Также, она сказала, что после нашего знакомства я обещался ей показать что-нибудь из моих "произведений". Немного подумав под звуки её уговоров, я осторожно освободился от роли опоры для её головы, и встал, чтобы залезть в ящик. Она ухватила меня за ягодицу, пока мои руки шарили в ящике под книжной полкой. Но после нескольких секунд я извлёк оттуда небольшой листочек, набитый ровными печатными строками, и отдал ей. Она принялась читать вслух:
"- Дедушка, а почему псы такие злые?
Мартовские последние прохладные вздохи отыгравшей свои белые мрачные аккорды зимы. Проснувшиеся деревья начали отряхивать некогда озябшие ветви. Первые искры солнечных зайчиков рассыпались по зевающей растительности, трубя о новом жизненном цикле. Правители Солнца начали лениво подкидывать в золотую печь поленья, чтобы как раз планово растопить её в полную силу к лету. Об этом старик рассказал своему внуку. А ещё, что всё, наречённое им красивым, будет цвести: будь то цветы, болота или пожары. Ещё, он рассказывал, как приручать псов: надо всего лишь подобрать к каждому свой повод и поводок. Кто-то любит разноцветные поводки, кто-то - с символикой, иные ищут поводки из разного сырья. Рассказывал, что каждой жизни нужен рост и росток: будь то вселенная или клетка, вначале ей должно иметь рост, а потом уже и росток для наполнения формы. Но чаще всего он останавливался на описании всяких неинтересных малозаметных деталей, как линии треснувшей от жажды глины, рисунки опавших лепестков и прочие узоры, создаваемые пауками в своих искусных смертельных ловушках. А внук только поддакивал, с задранной вверх головой. Протирая зрачками небесный купол, он абсолютно безразлично относился к окружающим его деталям, ведь они были так близко. Их можно было сломать, потрогать, понюхать, бросить когда угодно, а вот звёзды... Только вольер деда, с его псами постоянно отвлекал от созерцания далёких шипастых тел.
- Они снова вчера на меня напали, - внук дёрнул за рукав наблюдающего за весенним ручьём деда.
- Хм, каким же выглядит он свежим, как он полощет земь брежную, - пробормотал про себя склонившийся над бороздой старик.
- Деда, они забили гвозди в моё тело! Они протыкали меня ножами и радовались моей крови! Вот, посмотри, - мальчик лет восьми задрал свою одежду, показывая на запёкшуюся кровь на коже.
- Прости их, внук, им лишь бы все свои пороки в ком-то хоронить. То будто чучело они себе придумав, что символом пороку есть, они исколют и изрежут, чтоб не в себя направить месть, - отвечал старик, опуская трясущуюся ладонь в ручей. Затем, он набрал немного воды и омыл свой рот, повернулся к мальчику и засверкал еле-уловимой улыбкой из глубины своего седого кустарника - бороды.
- А перед этим они вспороли мне живот, вытягивали из меня мои розовые кишки и отрезали мне голову.
- Ты слишком нов для них был, необычен. Они боялись потрясений, которыми ты их обременить спешил. Они хотят повременить. - Сморщенная ладонь прошла сквозь золотую траву волос юной головы. - Ты не страшись, дитя, они - наши с тобою дни. Известно мне, что став ты взрослым, жестоко будешь местью жечь. Пойми - ты их порок и святость, ты символ их, и парус их. Ты - повод их. И как осеннюю мы слякоть, их участь выпьем на двоих. Как этот стих.
Из вольера слышался дикий лай. "Снова псы не поделили клетку" - подумал про себя мальчик, глядя на радующегося утру старика. Затем, вздохнув, продолжил разглядывать небо, спрятавшее от него полотно ярких далёких точек.
- Мне ведь всё равно нет дела до них, деда. Я лучше пойду протирать звёзды. Можно? - вопросил мальчик.
Старик ответил только своей доброй ухмылкой. Слегка прижав ладонь к спине, он направил мальчика по золотой дороге, отлитой на лысой земле встающим над горизонтом солнцем. Их темнеющие силуэты уменьшались. Мелкий силуэт продолжал показывать на свои части тела пальцами, поглядывая вопрошающе на большой".
Прочитав одну сторону листка, она не спешила его переворачивать, а начала расспрашивать меня о чём это и как я такое придумал, попутно расхваливая.
- Это я попытался описать мир мужских архетипов, - начал я, - В макро смысле - это маленькие истории о божественных мужских ликах, в микро - это просто личность любого мужчины, разбитая всегда на ребёнка, подростка и отца, который должен быть ко всему прочему и творцом.
Меня всегда поглощала тотальная увлечённость во время рассуждений над смыслами различных текстов, особенно своих. Но я поспешно остановился, увидев на лице моей собеседницы восторг, смешанный с непониманием того, что я ей говорю. Тогда я продолжил лишь рассказом о том, как однажды долго не мог заснуть, потому что малыш со стариком приходили ко мне на грани пропала в пропасть сна и беседовали со мной, показывая свою этюды. И, чтобы уснуть, мне пришлось подняться и сделать их наброски на листе бумаги, чтобы завтра расписать их в маленьких историях. Эта бумажка была для них толи распиской, толи квитанцией, заверяющей, что я обязуюсь выписать их образы из своего воображения. Тогда эти два странных персонажа оставили меня в покое и дали поспать. И действительно, на следующий день я начал писать маленькие истории, в которых, как мне казалось, есть какой-то смысл.
Пока я говорил, Анжела отложила листочек, встала с кровати, скинула с себя полотенце и обвила мою шею своими ручками, прижавшись своей раскошной грудью ко мне и прервав меня затяжным агрессивным поцелуем. Во время своих поцелуев она постоянно кусала меня то за губы, то за язык. Иногда даже настолько сильно, что я чувствовал на месте укуса после этого металический привкус крови. После этого, она обратно присела на диван и приглашающе раздвинула ноги, потянув меня за обрубок верёвки, переходящий в петлю. Я упёрся ладонями в кровать выше её бёдер и вернулся в вертикальное положение, отцепив красивую ручку от моей верёвки. После этого молча развернулся и пошёл на кухню закурить. Там всё ещё сидел Сергей и щёлкал каналы. Как только я сел напротив него и поджёг запал медленной табачной бомбы, зазвонил мой телефон, рингтоном которому была песня группы ТОЛ "Самознищення". Сергей не обратил на это никакого внимания. На большом экране моей Nokia N97 светилось имя "Витёк", под которым зелёная стрелка бежала вправо, следуя пальцем за которой я отвечу на звонок, и серая влево - приглашающая просто разблокировать телефон. Я провёл пальцем по зелёной и поднёс телефон к уху. Мой воображаемый друг тем временем лениво взял пульт, телевизор стал разговаривать тише.
- Привет, Вад! Чего это за стрёмный звонок вчера был? Ты, наверное, забухал вчера и не помнишь, но ты такую чушь нёс.
Моё сердце задрожало. Я не отвечал и думал о том, достаточно ли громко работает динамик, чтобы Сергей мог услышать слова. Прижав трубку сильнее к уху, я ответил, фальшиво удивляясь звонку:
- О, привет, Витёк! Давно не слышал тебя! Нет, я не на работе. Вчера ничего не делал, сидел в парке, видел свою одноклассницу Вику. Ты тоже? Так я просто, подшутил так. Встретиться? Работаю до пяти. В трактире в шесть, хорошо, - я положил трубку обратно на стол.
- У нас сегодня будет встреча с другом! - обрадовался Сергей, делая обратно вернув телевизору прежнюю громкость.
Меня охватила тревога - "Они ведь оба пойдут со мной! Лишь бы Витя не взболтнул о вчерашнем разговоре и не начал его пересказывать, посмеиваясь. Надо его предупредить! Но как? Ещё одной порцией бреда? Нет, надо придумать что-то, что звучит привычно". Тогда я взял телефон и написал ему смс : "Japridu s drugom i devuwkoj. A v4erawnij razgovor obsudim naedine potom! Eto sekret. Do vstre4i!" Отправил и удалил из "Исходящих", чтобы не оставлять никаких следов, после чего глянул на Сергея ничего ли он не заподозрил. Но тот спокойно продолжал смотреть примитивный русский сериал без какой-либо заинтересованности в происходящем на экране. Я только прокомментировал как бы невзначай, что он смотрит "говно". На что он глянул на меня и пожал плечами.
Около десяти часов утра мы вышли из дому, оставив вызвавшуюся убрать квартиру Анжелу. После резвого спуска с четвёртого этажа началась спокойная медленная прогулка летним жарким утром. Людей на улице было мало, так многие работают по понедельникам. Вот оно какое, утро седьмого июня. На мне были мои любимые синие бриджи и чёрная футболка с большим разноцветным знаком вопроса на груди. А также всё та же верёвка, которую я почему-то не мог никак снять. Сергей шёл слева от меня в белых в красную клетку, похожих более на семейные трусы, шортах и синей майке.
- А давай сегодня или завтра устроим в центре города фестиваль? Я выдумаю кучу очень легко одетых в бразильские наряды девушек, разгуливающих на главной площади! Вот это будет номер! Сделаем с тобой подарок городу. Что скажешь? - снова его риторический вопрос, - Я ещё выдумаю огромного дракона из ткани, органами которому будут с десяток молодых ребят. Будет музыка, салюты и конфетти! - он стал размахивать руками, пытаясь показать размах события, - А в конце этого действа мы сделаем десять палаток с бесплатным пивом! О, нам надо идти в политику! Имея власть и любовь народа, мы станем императорами! Только подумай - с неограниченным потенциалом мы будем покупать одну страну за другой, влюбляя в себя их от президента до нищих. А прийти к власти мы обязательно должны с помощью революции! Тогда мы точно попадём в историю, и через лет сто футболки с нашими портретами будут носить сопливые максималисты! Мы нахально придём и заберём себе мир, место в истории и максимальное воплощение своих идей и фантазий в окружающем нас мире. Это будет нашим подарком всем последующим поколениям! Ведь глянь - никто не возводит больше неимоверно сложные, способные пережить тысячелетия, архитектурные произведения искусства, потому что просто своим существованием они себя не окупят. А мы дерзнём и будем вкладывать деньги в красоту, которая будет возвещать потомкам о прелестях нашего времени, когда отцветут последние бигборды и падут целые цивилизации, продавшие с помощью рекламы себя до костей!
Пока он нёс всю эту чушь, мы уже дошли более оживлённого центра города. Небольшие группки туристов сновали туда-сюда с большими фотокамерами. Сергей не прекращал "завоёвывать" власть и говорил уже в космических масштабах: большой концентрации капитала для постройки шедевральных памятников и конструкций в пределах нашей солнечной системы и отправку кораблей-разведчиков до ближайших звёзд. Потом его речь внезапно оборвалась сухим и тихим - "идём на кофе". Мы нашли уютное кафе и уселись за столиком. "Давай сделаем себе своего официанта" - потирая руки, предложил Серёга. В это время убар-стойки стояли две девушки в чёрных футболках с эмблемой данного кафе. В роли бармена была тётка лет сорока, одетая свободно, и уверенно командовала ими, как "мамаша" в борделе.
- Леночка, - вдруг на повышенном тоне обратилась "мамаша", - пойди купи и мне тоже!
Миниатюрная девушка с каштановыми, собранными в хвост, волосами и милым личиком нервно вышла из кафе в светящееся душное пространство улицы. Блондинка, вторая официантка, тем временем взяла заказ и понесла за единственный занятый столик, кроме нашего, за которым сидели две девицы, явно считавшие себя шедевром искусства. Выдавали их самомнение натренированные перед зеркалом смех и прищуривание, подчёркивая последними данные от природы достоинства. На подносе у блондинки были капучино и сок, по цвету больше похожий на ананасовый. Болтали девицы без устали о каких-то парнях и пьянках.
- Я не знаю никаких имён. Назови мне, пожалуйста, несколько, чтобы я хоть знал какие они бывают, - вдруг обратился Сергей, - давай - десять мальчишеских и десять девичьих!
- Ну, Константин, Виталий, Анатолий, Василий, Михаил, Виктор, Александр, - глядя на болтающих любительниц сока и капучино, начал называть я, делая небольшие паузы между именами, - Евгений, Олег, Алексей, к примеру.И Елена, Наталья, Ольга, Мария, Виктория, Анастасия, Олеся, Татьяна, Инна и, - задумался, кончились имена в голове, - Екатерина пускай будет.
- Отлично! - обрадовался он, вскрывая новую пачку и доставая сигарету.
В кафе вошла девушка в форме официантки, неся в руках две пачки сигарет. Но это была не та, что выходила. У неё была пышная причёска каре красного цвета с двумя чёрными лентами, вплетёнными по бокам. Лицо её было белым, а губы ярко-красными. Грудь была гораздо больше, чем у той, что ушла за сигаретами в магазин по повелению "мамаши". Тут же она направилась к бар-стойке, бросив на меня, ошалевшего от её внешнего вида, и на Сергея, облокотившегося на столик после её появления беглый взгляд. Подойдя к тётке она что-то начала говорить. Вдруг я услышал шёпот:
- Я подруга Леночки, Катя. Вот ваши сигареты. Я доработаю вместо неё сегодня, потому что её стошнило в магазине. Может, она забеременела. Пойду приму заказ у двух парней.
После этого она развернулась и пошла к нам. За её спиной "мамаша" повернулась к беленькой официантке и показала жестом "чокнутая". Самое удивительное было то, что шёпот я услышал от Сергея! Это он шептал себе в ладонь с видом умалишенного: глаза были широко раскрытыми, брови подтянуты, дикая ухмылка. Мне стало не по себе, потому что это было похоже на какое-то демоническое заклинание. И учитывая прошлые все его заслуги, мне он вдруг представился одним из ликов сатаны, демоном, играющим с моим разумом и с моей жизнью. Разговоры гламурных девиц становились похожими на жужжание и дико раздражали.
За её станом, шагающим к нашему столику, я обнаружил обезображенное удивлением лицо женщины и напряжённое отвращением - её коллеги.
- Что будете, молодые люди? - вежливо и с красивой дружелюбной интонацией произнесла рыжая девушка.
- Нам, пожалуйста, два по сто коньяка, два кофе и разрезанный лимончик на тарелочке с сахаром. Спасибо, - поспешно сделал заказ мой демонический друг.
- Никого не напоминает? - спросил вдруг Сергей меня, когда девушка изящной походкой затопала выполнять заказ.
Механически, не думая я вдруг выстрелил "Блад Рейн". Действительно, эта девушка была вылитой копией главной героини-вампира из компьютерной игры Блад Рейн. Так значит, это была правда - это он её создал. Это ещё одна вымышленная фигура на нашей с ним шахматной доске. В этой партии его фигуры были определённо чёрными. Он наслаждался моим лицом, полным тревоги и эмоционального возбуждения. А имя её - Екатерина. Меня вдруг поразило ударом: вот зачем он просил все эти имена - теперь у него есть ресурс для создания ещё девяти людей! А, может, они уже были созданы и где-то ждали своего выхода. Я зарёкся не давать ему больше никаких имён, не поняв его мотивов. Ведь что теперь будет? Ладно, Анжела, которая жила с нами. Но здесь, в кафе. "Когда мы уйдём, Катя дальше продолжит обслуживать клиентов?", "Где она будет жить?". И снова мои виски запульсировали когда я вдруг осознал главный вопрос: "Куда он дел Леночку?". Невольно я взглянул на него глазами полными ужаса. Мне не хотелось его спрашивать, потому что я боялся услышать что-то вроде "Её больше не существует" или "я вообразил, будто её нет". Уловив моё настроение, он вдруг переспросил "Что?". На столе у нас уже стоял поднос с заказом. Он, как ни в чём не бывало, спокойно налил коньяк себе в кофе и молча его попивал, поглядывая то на меня, то на заказанные им для меня напитки. Если бы ответ был "её больше нет", то я бы захлебнулся чувством вины. После этого последовала мысль, что "лучше бы мне тогда было самому тогда на петле сдохнуть, чем ломать жизни, ведь неизвестно скольких он ещё таким же способом куда-то денет!". Этот придуманный мною персонаж для книги играл в Бога в моём мире, а не на страницах моего не рождённого романа, что ужасало меня ещё больше.
Да, читатель, каким бы я не казался ветреным и беспечным, но чувство ответственными и совесть как две старушки учительницы в кабинете директора выругали меня за мои деяния, хотя я и не представлял, что я могу с этим всем поделать.
Но я повторял про себя, взяв себя в руки и наливая коньяк в кофе по примеру моего мучителя, что он просто вообразил их дома, спящими или что-то около того. Потом и вовсе эта тревога растворилась где-то внутри, в луже моей апатии, снова нахлынувшей на меня. Я стал просто любоваться любимым персонажем со старой доброй игры. Она была так же величественна, грациозна и резка тут, рядом со мной, как и в игре. Губы её частенько складывались в нахальную бесстыдную улыбку, хотя слова оставались предельно вежливыми. Неожиданно всё пространство снова перешло в замедленный режим. Картинка покрылась на секунду рябью. Зелёные глаза Кати нашли мой взгляд, и она медленно начала приближаться ко мне. На такой скорости плёнки можно было хорошо разглядеть все её линии. Она приблизилась ко мне, села мне на колени словно на стул, закинула мою голову на бок (а я не мог сопротивляться, снова утратив волю) и впилась губами мне в шею. На моём лице появились гримасы боли, от которой я постанывал. Она кусала мою шею, одной рукой крепко держа мою голову, другою - тянув за верёвку моей петли. Горячие влажные губы присосались в шею, острые зубы достаточно больно кусали выхваченный губами участок кожи. Правым ухом, под которым происходила вся эта история, я улавливал звуки присасывания. Горячий ветерок её еле слышного дыхания носом я чувствовал даже затылком. И снова всё ускорилось. "Мамаша" крикнула: "Эй! Ты, чокнутая! Со своим парнем сосаться будешь после работы! Лена!". Рейн, точнее Катя наконец оторвалась от меня как раз тогда, когда я, получив контроль над собой, стал её отталкивать от себя. Она погладила меня по щеке и вышла из кафе под брань "мамаши".
Сергей протянул руку и повернул моё лицо за подбородок влево: "Ничего себе, какой получится засос!".
- Хватит так делать! Ты достал меня! Слышишь? Ублюдок! Я хочу, чтобы ты исчез, пропал! И забирай с собой всё, что ты понапридумывал здесь! - взорвался я, поразив даже сам себя, будучи не эмоциональным человеком, - Ты пытался меня достать в течение этих пары дней и у тебя это отлично получилось!
- Стой, стой, горячая голова! Разве ты в детстве не мечтал встретить её в реальном мире? Смотри - это была она! Чего ты злишься? Ну и что, что некоторые события проходят мимо твоей воли. Разве в твоей никчёмной скучной жизни было не так? Разве ты не против воли плёлся на свою тупую работу? Давай, выпей коньячку и успокойся. Тем более я не смог бы исчезнуть, даже если бы и захотел. Помнишь? Это ты меня отделил от себя! Так что всё это, по сути, делаешь ТЫ, а не я.
Послышались гитарные аккорды из песни "Самознищення". На экране написано "Начальник". Не намереваясь идти на работу ни сегодня, ни завтра, ни когда либо, я скинул звонок. После чего незамедлительно телефон зазвонил снова. На этот раз его раздражённо скинул Сергей. Видимо.не смотря на его внешнее спокойствие как у индийского мистика во время медитации, его всё же зацепила моя вспышка. Что играло мне не на руку, ведь заподозрив что-то, он мог просто придумать себе защиту от моей ненависти. "Нельзя себя выдавать! Что на меня нашло...". Телефон зазвонил снова. Скинул.
- Да, она конечно великолепна... - начал я.
- Вернуть её обратно? - перебил меня Сергей.
- Нет, нет. Мне хватило. Спасибо. Просто ты иногда считаешь, что лучше знаешь, что для меня надо и чего я хочу. Понимаешь? Ты отнимаешь у меня выбор. Святой оплот свободы.
- Но ведь я ничего нового не придумываю. Всё, что я делаю - это плод ТВОЕГО воображения с самого твоего детства. Ты этого уже ХОТЕЛ или желал. А то, что ты называешь выбором, тут тоже есть проблема. Ты ведь раб своих стереотипов и часто жалеешь о том, когда у тебя была возможность, а ты в силу бывшей на то время принципиальности или убеждений не воспользовался ею. Так как и все люди. Ваши решения - результат уравнения, в котором опыт плюс стереотипы умноженные на моральные нормы плюс настроение - равно решение. Так что не стоит злиться на меня, лучше помогай мне воплощать в жизнь то, чего ты хотел. Я здесь именно для этого, как мне кажется. И мне моё призвание стать персонажем книги - кажется навязанным тобою. Ну, как если бы следовать заповедям вам навязал Бог, и вы конечно же, знаете лучше что вам нужно и наплевали на них.
- Куда твоя девка пошла? - со злостью выкрикнула мне из-за бар стойки неприятная женщина.
Не найдя что ответить, оробев я глянул на Сергея. Он нахмурил брови, злясь на то, что его перебили, и нагнулся сильнее над столом с ответом "Что?". Женщина поставила руки в свои широкие складчатые бока и открыла рот чтобы повторить вопрос, как вместо слов у неё изо рта заструилась бежевая жижа. Она склонилась за бар-стойку и выдавала себя только громкими рвотными звуками, сразу же после которых слышно было разбивающиеся о плитку тяжёлые водянистые массы.
"Пошли отсюда, она дрянь. Из её рта только гниль выходит" - сказал Сергей, встав из-за стола и направившись в выходу.
По дороге в парк, в который он изъявил желание пойти, потому что он находился у самой набережной реки Латорицы, он выдал мне ещё порцию историй на тему "Если бы": если бы Бог сошёл на землю и явился людям, чтобы они уверовав исправились; если бы люди жили до пятьсот лет; если бы люди могли оказаться в любом месте, котором они захотят в миг и прочие. В них я начал смутно узнавать свои инфантильные детские фантазии. По его словам, после посещение парка нас будет ждать дома обед.
ГЛАВА ШЕСТАЯ: Первая надежда.
Парк был необычайно привлекателен под лучами бушующего июньского солнца. Памятник Горькому, который рукой указывает в сторону центра и будто посылает всех (в центр), стоял облепленный фекалиями ничего не смыслящих в литературе голубей. Мы выбрали лавочку недалеко от фонтана, единственно свободную. Остальные были заняты либо целующимися парами, либо горстками представителей субкультур. Все они были по возрасту школьниками, а значит - прогульщиками уроков. Но вскоре мне предстояло забыть о них всех: о Горьком, школьниках и о фонтане. Сергей встал напротив меня, я же предпочёл присесть на лавочку. Он был чем-то озадачен. Из его худого лица выглядывало два больших глаза, словно использующие гипнотический приём.
- Давай всё-таки устроим сегодня вечером карнавал! Это будет грандиозно!
Он начал снова расписывать свою задумку в мельчайших деталях: огненное шоу, пёстрые костюмы, колесницы и золотые тела полуобнажённых девиц. И в этот раз он с таким рвением всё это рассказывал, что я чувствовал, будто он к чему-то ведёт. В конце концов, он мог всё это устроить и без моего одобрения. Что-то тут не так. После этого художественного вступления стало понятно, зачем все эти уговоры и страстное описание - всё шло к просьбе о ещё сорока именах, нужных ему для участников этого действа. "Нет, даже тридцать! Я уверен, что активные жители вашего городка тоже присоединятся к этому зажигательному действу!". Я думал, как ему отказать, чтобы не выдать свою подпольную игру против него, но имена называть я больше не собирался. К тому же, мне надо было как-нибудь попросить Витька, чтобы он разузнал, где сейчас Елена, работающая в кафе. Я только раскрыл рот для невнятного отказа, как мы какой-то парень, шедший спокойно через парк, остановился и окликнул: "Эй, Кот! Здоров!". Обращался он к Сергею. Последний же игнорировал этого парня и продолжал ожидать моего согласия. "Шо ся морозиш?" - не сдавался парень крепкого телосложения, в синей майке и шортах, постриженный наголо. Наконец, Сергей обратил на него внимание. Я решил воспользоваться случаем и открыл свой телефон, чтобы написать смс Вите - "Sluwaj, uznaj pozhalusta mne o Lene, kotoraja rabotaet ofic. v cafeTime! Eto dolzhno bit mezhdu nami! Najdi ee pls! O4 nado.Sps.". Уже когда я полез удалять смс, я вдруг услышал, как фраза "Шо з..." оборвалась. Я поднял голову: здоровяк вдруг уставился прямо перед собой, похожий на зомби, и подрагивая зашагал к фонтану. Сергей же обернулся ко мне и спросил "Так что с именами?". Но моё внимание было целиком обращено на парня. Он подошёл к бетонному бортику фонтана, выгнул спину, максимально оттянувшись назад, и с невероятной силой и скоростью кидающейся змеи он согнулся уже в другую сторону, громким глухим звуком разломав себе череп о безразличный крепкий бетон. Небольшой брызг крови и женский писк. Бездыханное тело сложилось, будто тряпка у самого фонтана, растекаясь красной лужицей. "Ты совсем ****улся?" вырвалось у меня сквозь шок под крики "Звоните в скорую!". Он потащил меня за руку и со спокойной ухмылкой сообщил, что как раз время обеда. Вначале я шагал как робот, всё ещё оцепенении, прокручивая этот момент у себя в голове. Сергей обхватил меня за плечи и пытался увести оттуда, повторяя "Не беспокойся, всё будет хорошо. Это только царапина.".
- Да ты жестокий ублюдок! - выкрикнул я, взывая к совести Сергея.
Он резко остановился, развернул меня к себе и поднёс своё лицо на расстояние пятнадцати сантиметров от моего:
- Как ты не можешь понять, тупица! Это не я, это ты жестокий! Я - всего лишь твоё воображение! Или ты совсем съехал с катушек? Не будь ТЫ жестоким, я бы тоже не был.
- Но я никогда никому не желал смерти! - оправдывался я.
- Да, смерти ты не желал. Ты безразличный кусок говна! Ты представлял, как люди умирают ради забавы, просто ради того, чтобы в этот день произошло что-то интересное! Вспоминай! - проорал он последнее слово, приставив указательный палец к своей виску, - А все те разы, когда ты ехал в маршрутках или поездах и представлял, что вот-вот ты попадёшь на них в аварию и как бы это круто украсило твой день! Кто из нас жестокий, а? - у него изо рта пахло сигаретами, - Ты воображал все эти смерти и разрушения ради забавы, размышляя о том, как бы прибавило тебе ощущений произойди оно на самом деле! Ну, что, ощутил? - нервно ткнул он пальцем в сторону толпы, обступившей труп.
- Но я только представлял. Никогда не собирался...
- Ах, только представлял! - не переставая орал Сергей, широко раскрывая рот, полный маленьких одинаковых зубов, - Все маньяки и убийцы вначале только представляют. Всё, что вы представляете, начинает оживать! Вы наполняете силой, энергией вещи, которые представляете. Ты тупой? И нечего больше на меня взъедаться, если это твои и только твои фантазии! У меня нет своих личных!
После такой речи, я, глядя в землю, вдруг наполнился безразличием и затопал домой. Он молча следовал за мной по набережной в сторону возвышающегося над рекою замка. Различные мысли возникали в моей голове: кого винить теперь, если не его, и что, ****ь, со всем этим делать теперь. "Очевидно, - успокаивал себя я, - в этом нет моей вины, потому что все мы способны воображать всякие жестокости, хотя бы даже под влиянием фильмов ужасов или новостей. Особенно новостей, ведь они пугают РЕАЛЬНЫМИ смертями и убийствами, а не постановочными". Мне хотелось вернуться обратно в свою тупую размеренную жизнь, словно в кокон, чтобы продолжать гнить от скуки. Мне стала казаться эта ситуация невыносимой из-за отсутствия контроля над ней. Да, я желал, чтобы произошло хоть что-нибудь интересное и из ряда вон выходящее, что разбавило бы мою монотонную скуку какими-угодно красками. Но теперь получив больше красок, я хотел вернуться в свой мёртвый покой и продолжать мечтать о ненаписанной повести и размышлять о свей невоплощённой в реальности гениальности. Это теперь я уже могу в этом признаться: в своей мании величия, апатичности, меланхоличности. Тогда мне это казалось моими незыблемыми ценностями, хотя подавленный жизнерадостный открытый человек во мне взывал клюбого рода событиям, пытаясь отыскать выход обратно к моему сознанию и обосноваться там, как в былые детские времена.
- Значит, это не ты женоненавистник, а я... - вырвалось у меня вдруг, - и не ты воспринимаешь людей, как кукол и бестолковые механизмы, а я. И ты прав, я представлял смерти, аварии и катастрофы. От безразличия к этому миру. Потому что, ища смысла я его так и не нашёл, а если всё бессмысленно, то какая разница ЧТО произойдёт.
Глубоко во мне что-то перевернулось. Завертелась приржавевшая шестерёнка, отвечающая за поиск несыскуемых смысла и истины. Тогда я упал в глубокую задумчивость, перебирая возможные варианты смысла, учитывая новые обстоятельства. И действительно, воображение вполне может быть создающим фактором. Как если бы нас всех воображал наш Создатель, причём настолько живо, что нам кажется этот мир реальным. Хотя, точно также я до сих пор мог висеть в петле, болея этими фантазиями в замедленных лабиринтах, по которым бегают нейромедиаторы. Но, у меня получалось то же самое, как и с верой в загробную жизнь: будь все эти события предсмертной отрыжкой моего ума или подлинной реальностью, жить в них приходится независимо от исхода, или если есть ад и рай, загробная жизнь, то всё равно мы живём эту свою жизнь, невзирая на её послевкусие. Наша маленькая жизнь как раз дана ведь нам для того, чтобы мы смаковали её, а не думали всю дорогу о том, что будет после. В противном случае, если жизнь - это этап, то мы всего-навсего его пропускаем, размышляя о НЕ жизни. Я даже сам не заметил, как стал высказывать свои соображения Сергею, на что он просто кивал головой и добавлял где считал нужным короткое словечко, демонстрируя, что он следит за нитью разговора.
Мы вошли домой и застали читающую мои листы Анжелу. Она оторвалась от исписанных бумаг и бросилась мне на шею. Потом медленно от меня оттолкнулась руками и спросила "Что это у тебя за засос на шее, милый?". В таких случаях женщине лучше не врать, поэтому я рассказал ей как всё было, и она дико обрадовалась тому, что я отказался от возвращения в кафе рыжего вампира, когда Сергей учтиво предложил её вернуть. Затем, Анжела понеслась на кухню разогревать приготовленное ею. С кухни они выкрикнула - "Что это за имя такое - Скурра?". "Это на латыни" - ответил я, собирая листки обратно в ящик.
Закрывшись в комнате, я начал разбирать в голове случившееся в парке. У меня невольно дрожали руки при мысли, что моё воображение уничтожило человека. Я стал перематывать плёнку памяти назад, за секунду до звука: размах, звук разбитого куриного яйца. Снова и снова я наблюдал этот момент в воображении, разглядывая кровавые брызги. Я не то, чтобы смаковал произошедшее, при десятом пересмотре я поймал себя на мысли, что у меня это вызывает всё больше волнения и восторга: раз на такое способно моё воображение, то как тогда действительно можно поменять мир при желании. Где-то из тёмного закоулка прожитых и выброшенных качеств застонал максимализм своими революционными гимнами. В голове промелькнули фантазии горячей юности, изобиловавшие чистками людей по интеллектуальному, культурному признакам. Вслед за Цепешем и прочими правителями с ежовыми рукавицами, добившимися отменных результатов путём принесения в жертву людей, мне представлялось, что это идеальный способ правления. Но сейчас мне двадцать пять. Покой и консерватизм постепенно становились моими предпочтениями. Вслед за мыслью о переделе мира, меня посетил жуткий страх пред своими жестокими мыслями и пред тем безразличием, которое я испытывал по поводу жизней тех людей, которых не считал достойными жить. Да, читая в юношестве Достоевского, я сочувствовал Раскольникову и сожалел, что он оказался недостаточно сильным и безразличным, чтобы пойти дальше по намеченному пути. Но сейчас его персонаж виделся мне совершенно под другим углом - под углом Разумихина. Который сразу бы окрестил такие мысли в своём друге как помутнение рассудка, узнай он о намерениях Раскольникова с самого начала. Несмотря на то, что они представляют собой интроверта и экстраверта в наиболее концентрированном виде. И только теперь, во своём больном великолепии, своею грандиозной гордой статью, увешенное ядовитыми шипами, ко мне явилось оно - чувство вины за сегодняшнее происшествие. Оно сразу же вцепилось всеми своими зубцами в моё сердце и тяжким грузом волочилось повсюду, оставляя борозды на всех впечатлениях, которые я стал получать в последствии. Отвлёк меня зазыв мягким женским голосом на кухню - "Всё на столе".
Войдя на кухню, я стряхнул тяжёлые мысли куда-то на пол своего сознания, дабы позже разобраться с ними. Анжела тем временем подошла к плите, взяла яйцо и ножом с небольшим размахом расколола его. От треска я вздрогнул и на секунду даже увидел, как кровавые брызги освободившейся от внутреннего давления крови обрели свободу. У меня даже пропал аппетит, и чтобы не обидеть ранимую брюнетку, я сел и стал ковыряться в отлично приготовленном гороховом супе. На её вопрос "Как провели утро" мы предпочли отмалчиваться, делая вид, будто кроме случая с засосом рассказать больше нечего. Она пошла в ванную и вернулась с зелёнкой, чтобы обработать корочку на моём ожоге, пока я продолжал возиться ложкой в наваристом супе. Мои размышления стали двигаться к сегодняшней предстоящей встрече. "Лишь бы Сергей не выкинул ничего сегодня" - крутилось у меня в голове, вызывая волнение в области солнечного сплетения.
Отобедав, мы разошлись по комнатам. Анжела снова безуспешно попыталась затянуть меня в кровать, но поняв, что ничего не выйдет попросила меня прочесть ей вслух историю деда и внука. Я машинально достал листок и без особого выражения протараторил:
" - Дедушка, кто это?
Прохладная темень, словно взболтанный осадок восставала к небу, выдавливая солнечный ржавый диск за небрежно прикрытый горами горизонт. Редкие облака, плавающие на поверхности, становятся невидимыми сквозь тёмную пыль восставшего против света осадка. Словно чёрный дым, просочившийся сквозь землю от внутрипланетной мощной огненной печи, вечер проглотил всё, что нашёл на поверхности. Сквозь небесную копоть стали проступать первые точки звёзд. Старик с мальчиком сидели у костра, под огромным овальным камнем, создающем иллюзию стены за ним. Огонь играл тенями на сером древнем полотне, потрескивая сухими поленьями. Вольер с собаками утонул в бездне темноты, напоминая о себе только завыванием ещё не отдавшихся сну собак. И только одно странное пятно находилось напротив сидящих двух человеческих фигурок, в двух метрах от источника тепла и света. И это был тёмный силуэт худого высокого человека, которого не освещал костёр. Он будто был в тени, независимо от того, что находился прямо перед пламенем. От него было слышно только странное бормотание. Затем, он щёлкнул мальцами, после чего свет полностью открыл глазу его полуголое худощавое тело, на котором кожа была натянута сквозь кости так сильно, что, казалось, может легко лопнуть и слететь с его острого скелета. Его срам скрывал привязанный верёвками на талии фиговый листочек.
- Ах, это Скурра, друг мой дорогой! Давно не виделись, великий смысло-вержец! Присаживайся к нам, - ответил на вопрос старик, протянув ладонь в сторону незнакомца, на котором, к тому же, не было ни единого волоса.
- Спасииибо, спасиииибо, дееееедушка, - ответил незнакомец и присел прямо у самого костра, уставив своё улыбающееся лицо на малыша. - А тыыыдолжнооо быть поооовод, - затягивая гласные, произнёс малышу.
- Да, наверное это я, - тихонько ответил малыш, очарованный мимикой и интонациями худощавого человека.
- Я так больше не могу, - скривленным лицом пробормотал незнакомец, идеально скопировав голос и интонацию малыша. После чего он поднялся, взялся ладонями за уши и побежал через костёр, проскользнув между стаком и ребёнком, и врезался изо всех сил в каменную стену, стоявшую за ними. Раздался звук расколовшегося арбуза. Малыш глянул на старика, который тихонько хихикал, затем обернулся на звук. Человек обернулся к нему, покачивая на шее расколотой готовой, и размахивая руками, пальцы которых держали за уши два по окровавленному осколку головы. Малыш удивлённо снова взглянул на довольного старика.
- Шутник сей, будет он прощён. Он - твой антагонист, хулитель смыслов, - с доброй интонацией ответил старик на взгляд своего внука.
- А хочешь я покажу тебе истину, - вдруг услышал ребёнок шёпот на ухо и вздрогнул. Его за плечи взяли огромные руки и стали поднимать вверх. - Вытяни ладонь перед собой, - продолжил шёпот. Малыш, с утопленным в адреналине сознанием, молча повиновался.
Вдруг у него на ладони появился стеклянный шар, наполненный темнотой. Он приблизил его к глазам и увидел, что внутри есть какая-то жёлтая точечка. Тогда он прислонил шар к своему носу и стал разглядывать. Пока не обомлел: внутри он увидел костёр, смеющегося деда, себя с шариком и толстяка, держащего его за плечи сзади. Отдёрнув от себя этот стеклянный комок, он ещё больше пришёл в замешательство: вокруг него ходило много разных людей, увлечённых своими размышлениями. Он очутился в магазине. К нему подошла приятной наружности женщина и спросила знакомым мужским голосом с протягиванием: "Буууудетепокупаааать?". "Ну, хватило шуток на сегодня", - услышал неожиданно испуганный ребёнок и обнаружил, что вернулся в своё прежнее место.
- Ты лучше расскажи нам, Скурра, что нового ты видел? Где? Юродивый ты мой товарищ, - проговорил старик, обняв своего внука, будто готовя его к интересному рассказу.
Гость начал рассказ о странах и народах, изрядно жестикулируя и пародируя всех, с кем ему доводилось заговорить".
Она сказала, что читала эту историю, но решила меня не останавливать. Я молчал, только заметил, что она убрала оторванную недавно люстру со стола. Тогда она повертела головой и стала просить меня сыграть на гитаре. Пропуская её просьбы мимо критического ума я схватил аккустическую гитару и принялся играть ей "Обои иллюзий" собственного сочинения. На последнем куплете -
"А мы всё спорим, виним мет-центры
За их неточные предсказанья.
Но лучше б пели молитвы-мантры,
Со стен обоев куски срезая."
Анжела ухмыльнулась и похвалила за интересный текст.
После ещё нескольких песен и некоторого времени тишины время выходить на встречу всё-таки настало. Без пятнадцати шесть на часах. Я одел джинсы с синей майкой. Анжела долго стояла у зеркала и подкрашивалась, после чего нарядилась в короткие обтягивающие серые шорты с зелёным топом, подчёркивающим красоту и упругость её груди. Сергей вышел из комнаты одетый в утренний наряд: шорты в клетку, синяя майка. Мы доехали на такси до бара и заняли там стол на четверых, ожидая Витю. Тем временем Сергей развлекал нас историями на тему "Если бы".
Когда явился Витя, мы уже заказали два бокала не фильтрованного пива и одну кружечку кваса для Анжелы, которая время от времени убегала от голодных взглядов присутствующих в заведении на моё плечо, целуя меня. Он присел и заказал себе также "белое" пиво.
- Сергей, друг Вадима.
- Давно дружите? Вад никогда не говорил о друге Сергее. Я - Виктор, - представился в ответ Витя, - А что это у тебя за петля на шее? Ты ушёл в готы или в садо-мазо? Снова куда-то ввязался? Надеюсь, что не чёрная магия, как в прошлый раз.
Я оставил его вопрос без ответа. Его волосы были крашеными вчёрный, такого же цвета были его рубашка с коротким рукавом и джинсы. С его белым цветом кожи лица такой контраст выглядел достаточно по вкусу любителей разного рода субкультурных имиджей.
- Анжела, - протянула свою тонкую ручку моя спутница, - девушка Вадима.
- Ничего себе! - искренне удивился Витя, - прошла всего неделя с нашей последней встречи, а у тебя появилась очаровательная девушка и друг! Ну, знаешь, Вад! Анжела, отличный ты ему засос на шею засадила! Ну, удивил. Бля, когда принесут пиво? - оглянулся он в сторону бар-стойки, за которой бармен уже ждал, пока сойдёт пена, чтобы долить ещё немного пива.
- Как вы, ребята, познакомились, - непонятно кому из нас задал вопрос Витя, глядя на меня.
- Мы познакомились с Вадимом недавно, но стали очень близки. У нас с ним на двоих одни мысли, - подхватил вдруг Сергей.
- Отлично, но я имел ввиду как он познакомился со своей красавицей, - улыбаясь, он указал пальцем на нас двоих.
- О, она очень чистая и чуткая девушка, первые чувства у которой возникли именно к Вадиму, - Сергей не упускал инициативы.
- Да, я влюбилась в его стихи, - добавила Анжела, потирая мне грудь.
После чего они принялись обсуждать несуществующие детали нашего знакомства. На них Витя только с удивлением отмечал, что я никогда не рассказывал ему обо всём этом, хотя охотно верил в эти сказки. Мне же, в свою очередь, не терпелось рассказать ему всю правду: о том, откуда эти двое и чем занимается мой новый друг. Хотелось скинуть с себя также немного вины, исповедовавшись Вите. Так что, я просто ждал когда всё это кончится, чтобы дать Вите набраться впечатлений от встречи, а потом, когда воображаемые персонажи лягут спать, мы встретились и обо всём этом поговорили на чистоту. Хотя уже сейчас я могу сказать тебе, дорогой читатель, что на вечер Сергей приготовил мне подарок, тем самым лишив меня возможности увидеться с Витей. А на тот момент мы продолжали сидеть в баре, а они посмеиваться над весёлыми подробностями из рассказов Сергея о наших жизнях. Но затем он, выпив уже третье пиво, вдруг поставил свой бокал с остатками пива на средину стола и заявил - "Давайте представим, что это пиво вызывает чувство паники! А теперь - тот кто не верует, пускай изопьёт из него". Витя разразился хохотом, закидывая голову, уже тоже изрядно окосев. Затем изменился в виде, стал серьезным и наклонился над столом. Уголки его губ подрагивали, наровя растянуться в улыбку или взорваться в хохот, но глаза смотрели прямо на Сергея. Он протянул руку по синему лаку стола и ухватился за стакан. У меня внезапно возникло желание его остановить, чтобы избежать жестоких последствий от паники Вити, если Сергей действительно вообразил пиво зельем. "Давай-ка лучше я!" - перехватил бокал я.
- Нет уж, ты уже имел шанс убедиться в моей магии, - произнёс Сергей, размахивая пальцами при слове "магия".
- Что ты несёшь, недоумок, - говоря будто в шутку, соревновался с ним я. Витя и Анжела немо наблюдали за перепалкой, казавшейся просто неудачной шуткой.
Пока Витя не отпускал бокал я тоже его держал, дабы не дать ему испить из него. "Хорошо, тогда изменим эффект. Пускай это будет возбуждающее зелье, которое, скажем, будет доводить до оргазма каждые десять минут на протяжении получаса! А?" - предложил мне сделку Сергей. Я не знал можно ли ему верить, поэтому продолжал держать бокал, не объясняя почему, ведь любые следующие аргументы сделали бы нас психами в глазах Вити, за судьбу которого мы сейчас вели бой. Но тут Сергей поступил подло, хотя не так подло, как мог бы. Неожиданно всё замедлилось: веки выпивших заседателей нашего стола еле-еле двигались, смыкаясь и делая их обладателя смешным. Моя рука невольно поползла обратно ко мне. После чего, она медленно закинулась за плечо Анжелы, кучерявые локоны которой свисали как пружинки. Скорость вернулась как раз тогда, когда Витя уже опрокидывал остатки пива в себя. Пустой бокал стукнул о стол. Сергей рассматривал внимательно Витю, расплываясь в улыбке, внимательно рассматривал его и я, но встревоженно, потому как не мог предсказать какой именно эффект произвело пиво на моего бедного друга. Он начал мотать головой, приговаривая "Фу, как меня гребёт". После чего поднял полные хмеля глаза на Анжелу, которая как раз целовала меня в шею. Этот взгляд обнадёжил меня, что всё-таки возбуждающее действие возымело эффект. Сергей заботливо похлопал Витю по плечу, прокомментировав его взгляд - "Нет, парень, эта девица занята". Тогда Витёк стал щурясь оглядываться по сторонам как голодный хищник, коротко и быстро дыша. По его вискам начали спускаться струйки пота. Он немного подался вперёд, опустив руки под стол растирать свои ноги. Его голова вертелась всё быстрее, после чего он вскочил и согнутый побежал в туалет. За соседним столом хихикнули девушки, ведь поза у него была такая, будто он долго отказывал своему мочевому пузырю во внимании, пока наконец последний не начал угрожать ему немедленным опустошением. Анжела после этого начала хохотать:
- Теперь-то он убедится в силе твоего воображения! - и сопроводила свои слова поглаживаниями меня по колену.
- Да, детка, - добавил Сергей, потирая руки, - он запомнит этот вечер надолго.
Через двадцать минут вернулся весь вспотевший Витя и поспешно сел за стол. "Бля, у меня ещё девять минут" - выпалил он.
- Но как? Как ты сделал это? - с неподдельным раздражением обратился он к моему сожителю, - Ты химик какой-то? Что ты мне подмешал?
- Да ничего, главное просто поверить, что ЭТО пиво вызовет именно ЭТИ ощущения! И всё. Тебе стоит попробовать дома это самому, - улыбаясь защищался Сергей.
- Ты придурок! Я напал на девушку в туалете! Она еле вырвалась и пошла звонить своему парню, который сейчас придет со мной разбираться! Я веду себя как маньяк!
- Но я ведь предупреждал об эффекте, верно? - спокойно отвечал виновник, - Не переживай, я избавлю тебя от разборки. Если ты пойдёшь и поцелуешь вот эту девушку, - показал он пальцем на одну из двух сидящих около нас девушек недурной наружности, - то я заставлю ту девицу описывать нападающего как деда Мороза.
- Ты снова задумал что-то? - недоверчиво оскалился Витя.
- Давай, иди! - влез я.
Витя глянул на меня с какой-то необычайной надеждой на то, что я не собираюсь его подставить, после чего подошёл к девушке, поднял её лицо за подбородок и жадно впился ей в губы. Она как на паузе продолжала держать бокал с вином, но черезсекунд десять ухватилась за его торс руками и начала отвечать на его поцелуй. После этого он потянул её в туалет.
- У него осталось около шести минут, - подметил зачинщик, - Видишь? Я его не подставил, она давно ждала, пока кто-то сделает с ней такое.
Пока Витя с той девицей спаривались в туалете, а её подруга поглядывала растеряно на наш столик, мы обратили внимание на поздний час и позвали официанта, чтобы тот рассчитал нас. Когда мы выполнили обязанности, то покинули бар, не дожидаясь измученного Виктора. Дома мы перекусили разогретыми Анжелой остатками "второго" после обеда и по очереди сходили в душ.
Моя подруга. В мою голову закрался страх, что Анжела может сейчас предпочесть Сергея мне, ведь с того момента, как я стал носить петлю, я стал необычайно пассивным. Даже при том, что вроде как не испытывал чувств к ней самой. Не смотря на свои взгляды по поводу женщин, я легко к ним привязывался. Наверное, поэтому и ненавидел их, пытаясь держать на расстоянии или прикрываясь лишь сексуальным интересом к ним во время флирта. Но когда я обнаружил в своей постели засыпающую Анжелу, то обрадовался более, нежели огорчился. Но впереди меня ждал сюрприз.
Когда я пытался успокоить эту загоревшуюся страстью девушку, чтобы быстрее уложить её спать и попытаться сбежать, в комнату вошли ещё две девушки, абсолютно голые и очень привлекательные. Анжела будто не обращала на них внимания, даже когда те перестали ласкать нас обоих без разбору. Я только жалел, что не работает в комнате свет, дабы включить его и наслаждаться этим зрелищем. Конечно же, я забыл и про Витю, и про чувство вины, и даже про то, что меня до сих пор раздражала верёвка. Благодаря выпитому пиву, мне пришлось оставить анализ событий и расслабиться, отдавшись заготовленному Сергеем для меня сценарию на эту ночь.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ: Отступление.
Разбудил меня запах гренок, которые Анжела уже успела нажарить целую тарелку. Но она была какая-то слишком тихая. Но тогда я ничего не заподозрил, так как относился к ней всё-таки как к ненастоящему человеку. Сергей ещё спал, но я решил его не ждать и сел поглощать обжаренный в яйце хлеб, как всегда включив при этом телевизор на утренний выпуск. Показывали митингующих против власти, массовые беспорядки, всё ещё ищут двух пропавших подростков и нашли четверых мёртвыми. Вдруг я закашлялся, вдохнув пищу от удивления: показали портрет официантки из вчерашнего кафе, Лены, дав ей краткое описание и сообщив, что она прыгнула с моста в речку, на мелководье и не выжила. Потом показали того парня, которого, оказывается, звали Андрей. "Андрій, напевно, підслизнувся біля фонтану у парку та вдарився головою. Але свідки розповідають, ніби він навмисне це зробив. Батьки та друзі відкидають версію самогубства. Загадкові смерті продовжуються. Ще дві дівчини були знайдені мертвими, без одягу. Вони, тримаючись за руки, пригнули з п’ятиповерхівки, яка знаходиться на вулиці Петефі. Слідство не відкидує факт діяльності якоїсь небезпечної секти".
"Он убил её!" - холодным лезвием вошла мысль в мою голову, "её тоже". Бросив хлеб, я пошёл в комнату к Сергею, не застав его там. Анжела грубо ответила мне, что он с самого утра куда-то вышел. Я спросил её, что с ней, на что она медленно повертела своим красивым личиком в стороны, остановив взгляд на столе, и произнесла "Ничего". Времени разбираться в её чувствах не было, необходимо был решить с Сергеем раз и навсегда. Пока я собирался идти на улицу, послышался звонок в дверь. Я аккуратно посмотрел в глазок: там стояли люди в форме. "Неужели Сергей попался? Сознался? Сдал меня? Как меня смогли найти?". Но открыть пришлось бы в любом случае, думал я, и открыл им дверь. "Доброе утро" - произнёс я с дрожью в голосе, чему сам удивился и ещё больше стал волноваться. За дверью стояли двое худощавых парней. Один выше другого на голову. Тот, что пониже, был по плотнее и постарше. На его тёмном лице были усы между пухлых розовых щёк.
- Здравствуйте, - начал высокий, - вы не слышали вчера случайно ничего странного?
- Нет, - ответил я, - А что случилось?
С кухни доносились новости спорта, в основном о футболе - чемпионат мира в Африке.
- Вы не смотрели новости? Две девушки прыгнули с крыши вашего дома. Их вещи были найдены во дворе. Возможно, их изнасиловали.
- Новости? Не обращал внимания. Ничего не слышал вчера, жаль девушек, - тут я сделал небольшую паузу, чтобы взять себя в руки, - Ужас, это произошло прямо в моём дворе!
- Да, ну ладно, если узнаете что-нибудь, сообщите нам, пожалуйста, - сморщившись, отрезал высокий и сделал запись в свой журнал.
Попрощавшись, я закрыл дверь и сел у себя в комнате, размышляя, могут ли они выйти на меня. Это стало ещё одной проблемой. Я взял телефон и позвонил Вите.
- Привет, ну как ты, старик? - начал я.
- Что это за урод? - не поздоровавшись, ответил сонный голос.
- Да, нам надо встретиться наедине, чтобы я тебе всё рассказал. Давай через десять минут у автобусной остановки.
После этого, я оделся, взял телефон и кошелёк и пошёл на улицу. Зазвонил телефон. Снова звонили с работы, пришлось сбить. "Неужели в этот раз у меня получится донести свою речь до Вити" - думал я. О том, чем занят мой гнусный сожитель, я не думал и не хотел думать. Самое главное было сейчас придумать план, и мне казалось, что сам я не справлюсь с этим. В случаях, когда ваше воображение выходит из-под контроля и создаёт вам друзей или свой отдельный мир, можно обратиться к специалисту, который месяцами будет приближать вас обратно к реальности. Но я не думаю, что мой случай описан в книгах по психологии или имеет аналоги в истории. По пути встретился угловатый булыжник, воскресив воспоминание с глухим хрустящим звуком головы бедного парня о жёсткий бетонный прямой угол. До остановки оставалось около тридцати метров, а это меньше минуты мучений. Оставаться наедине с собой было больше невыносимо - чувство вины обратилось теперь в огромный плуг, оставляющий борозды на всех впечатлениях. Например, вчерашняя ночь: ситуация, которую я воображал, ещё будучи школьником с бушующими гормонами, наконец случилась, но всё это стало возможным только благодаря силе, которая помимо прочего несла и смерть. Воображение представилось мне в виде джина, который исполняет ВСЕ желания - от хороших до ужасных. Выходит, что всё было бы в порядке, воспитывай я в себе культуру мысли. Но в современном мире, как, наверное, со мной согласитесь и вы, это практически невозможно, попадая постоянно под льющуюся жёлчь окружающих. Мне представилась ситуация, в которую, к примеру, попал малыш. Встретил он бомжа, которому терять-то нечего и хобби которого - это впечатлять людей. И последний сделал что-то, выходящее за рамки уже воспринятого маленьким мозгом. К примеру, показал ему член, что может малыша в будущем сделать эксгибиционистом или наоборот - сделать очень стыдливым. Или съел с земли что-нибудь, вызвав ассоциацию в ребёнке человека со зверем. И всё, разум повреждён новыми впечатлениями, с которыми будет пытаться справиться. И кто в данной ситуации виновен, если разум сделает заключение, что людей убивать можно также легко, как и зверей. Таким образом, я пытался поделиться своей виной с окружающими.
На остановке ждал Витя, нервно поглядывающий по сторонам. Мы поздоровались, после чего я изложил ему всё, что происходило со мной за последние несколько дней. Он внимательно выслушал, иногда поднимая брови так, что они прятались в его чёрной густой чёлке. Когда я поставил точку, он произнёс:
- А эти две девочки, которые прыгнули с вашего дома, это не те, что были с тобой ночью?
Меня снова охватила тревога от такого неприятного сюрприза. "Лица на фотографиях были не похожи" - начал я, но, подумав, продолжил:
- Точно. Так было и с официанткой Леной. Она погибла, когда Сергей подменил её другой девушкой.
- А ты думал, я могу сделать что-то из ничего? - неожиданно послышался голос Сергея за моей спиной, - сколько можно тебя искать? О, привет, Витёк! И почему Анжела плачет дома?
Витя сильно напрягся, как и я. Непонятно было, что он теперь будет делать с Витей, который обо всём узнал. Не сочтёт ли он его угрозой.
- Так значит, это я их убил, - еле слышно пробормотал я, ощущая прилив новой вины.
Всё вдруг стало для меня очевидным. Мне необходимо было убить его, моего мучителя. Если я его придумал, то мне с ним и иметь дело, пока он не навредил ещё кому-то.
- А как это работает? - поинтересовался я, - как ты выдумываешь новых людей?
- Какая разница? Просто наслаждайся! Ты же знаешь, как только работа механизма становится разгаданной, пропадает мистическая таинственность, которая придаёт особый вкус происходящему! Как же были вдохновлены люди древности, наука которых не разбивала их верования и мистические впечатления на осколки сухих формул и статистик. Сам подумай, люди раньше и мыслили метафорами. А современному человеку этого не хватает, поэтому он придумывает такое количество сленга, чтобы хоть куда-то направить нажитый прошлыми поколениями творческий потенциал. А они мыслили чудесами! Вот где работало воображение... Не то, что вы, - посмотрел он на меня с отвращением, - только трах с тремя шлюхами да как бы потратить бабло, будь у вас его до хрена. Потому и литературы современной стоящей мало, наука отбирает у нас собственный взгляд на вещи, создавая универсальный. Следующий шаг за психологией. Когда повзрослеет и эта наука, она выблюет вам образ универсального человека, к которому все должны будут стремиться и подрожать. Вот ЭТО общество будет самым тупым, самым неинтересным и монотонным! Хотя, первые потуги уже есть - это ваша, так называемая мода, которая ушла далеко за рамки внешнего вида, порождая целые субкультуры.
- Но ты размышляешь слишком субъективно, - перебил его Витя, - Большинству людей были чужды метафоры и конченые причуды богемы. Пока твои везучие люди мыслили образно, кто-то выносил их говно и кормил их. И это этим людям упрощает жизнь прогресс и наука. Если тебе при этом остаётся мало пространства для придумывания небылиц, то это твои проблемы и проблемы меньшинства.
Невероятно, мой друг ссорился с моим воображением. До этого я никогда не замечал, что мы противоположно относимся к роли художников слова в социуме. Но пока они приводили аргументы, я вспомнил о фестивале, который собирался провести Сергей - теперь-то я видел за этим фестивалем сорок трупов, а не весёлое шествие. Он был прав в одном - магия этого парада пропала, как только мне удалось взглянуть на тень этого события. Такой ценой было немыслимо это делать. Я это понимал здраво и чётко, но не понимал этого Сергей. Мне необходимо было его убить. И слово "убить" начало стучать у меня в висках, пока я наблюдал за его напыщенностью и самоуверенностью, с которой он приводил доводы против позиции Вити. Если на моих руках была кровь трёх трупов, то нужен был ещё один, который остановит всё это. Это всё равно, что вырезать стадо овец, среди которых начали появляться случаи заражения смертельной болезнью, чтобы спасти остальные стада. Всё равно, что отрезать посиневшую от холода ногу, до появления некроза. Нужно было принести в жертву человека, чтобы спасти остальных людей. Из двадцати названных мною имён, он использовал три. Надо было остановить его, пока он не начал использовать остальные. Но как его убить?
Пока я размышлял об это волнующем всё моё нутро поступке, эти двое дошли до "яйца и курицы", до "идеализм против материализма". Сергей стал рассматривать вселенную как некий творческий акт, наполненный идеями. Как, например, идея жизни, к которой вселенная стремится и воплощает её, появись для этого благоприятные условия. Тут же он утверждал, что все пригодные для жизни планеты во вселенной заселены точно так же, как и наша, потому что есть для этого условия. Добавил, что если есть плотник, заражённый идеей о создании стола, и дерево, то получится неизбежно стол. Потом он ушёл далее, утверждая, что все мы, может быть, просто плод воображения и действуем в воображении своего соседа, как если бы это он нас придумал и воображает, и что он единственно настоящий здесь человек. Витя на это посмеялся, навесив ярлык «солипсизм», и стал уводить беседу в сторону нигилизма, пытаясь представить вселенную как вечно существующий реактор, который ни кем и не создавался, а существовал всегда. В расход пошла теорема о неполноте, с помощью которой Витя пытался доказать, что словами можно создать море иллюзий, которые не смогут быть опровергнутыми. Когда же они зашли в слишком глобальные позиции, Сергей, уловив отсутствие у меня интереса ко всему этому, перевёл спор на шутку, рассказав анекдот: "Умирает старый человек, окружённый детьми и внуками. Все плачут и выхватывают его последние слова как пророчества и наставления. Наконец пульс его превращается в непрерывный писк прибора и в хор плачущих родственников. После этого он вдруг открывает глаза и видит вокруг себя кучу инопланетян и жутко удивляется. А они ему говорят "Ну, как приход? Отлично торкнуло?" и ржут над ним". Мы откровенно посмеялись и восприняли эту шутку как точку в нашей теме.
- Вы куда-то собирались идти? - вдруг стал серьезным Сергей.
- Да, - как-то неестественно пытался я соврать, начав чесать затылок, - мы давно уже не виделись и не общались. Ну, понимаешь, наедине. При тебе он не может рассказать что-то очень личное, чем мы привыкли давно делиться.
- Только если вы не считаете личным рассказывать, кто кого и как трахнул, - попытался пошутить Сергей, но шутка не была принята нами с помощью улыбок.
Витя напрягся. Мой сожитель разглядывал наши лица во время молчания, после чего и я почувствовал какую-то нервозность. Он был полностью непредсказуем, а это всегда напрягает. Это как засунуть яйцо в микроволновку и смотреть когда оно рванёт. И как бы ты приготовился к этому событию, ты всё равно вздрогнешь, когда это произойдёт. "Ладно, девочки, хорошо повеселитесь!" - благословил он нас, а сам пошёл в сторону дома.
В нашем кафе было достаточно громко благодаря музыке и громко болтающих поглотителей пива - идеальная обстановка, чтобы говорить на такие темы.
- Мы должны его убить, - склонился я над столом, пытаясь говорить тише, - Я должен его убить. Теперь ты понимаешь?
Мой товарищ сидел, нахмурив лоб и опустив взгляд на бокал, внутри которого пузырьки апатично поднимались к поверхности, к тающей пене. Он молчал, чем вызывал у меня самые странные предположения, на которые было способно моё воображение. Как, например, "Если он посмотрел какой-то фильм, который учит поступать правильно, то он должен сейчас думать о том, как сдать меня в психушку, не дав мне никого убить", или "может, он уже всё рассказал в милиции, и теперь за нами следят, чтобы взять с поличным". Он молчал, пузырьки поднимались всё реже. Мой бокал был уже беден, содержа в себе только пару глотков. Пока он всё ещё думал, я поправил свою белую рубашку, под воротник которой попытался спрятать верёвку.
- Как-то это неправильно, Вад, - вдруг собрался с мыслями мой бедный Витёк, - как же, убить... Ведь он тоже человек. Или нет? Не может быть он только плодом твоего воображения, потому что видят его все. Значит, он существо. Нельзя же так, взять и убить.
На это я стал приводить ему доводы, начав с вопроса - убил бы он серийного убийцу, имея шанс, чтобы остановить его убийства. Одна смерть вместо десятков других.
- Он задумал сделать парад на этой неделе, на котором будет участвовать сорок человек! - уговаривал его я, - Сорок жизней ради одного дня. Он похож на монархов прошлого, которые строили свои империи и воплощали фантазии с помощью тысяч жизней простых людей.
Лицо Вити стало излучать мучение. Видимо, он никогда ещё не задумывался над такими вопросами, как убийство другого человека, правильно-неправильно. И чтобы как-то простимулировать его мышление в нужном мне русле я добавил:
- Если я не смогу убить его, то придётся убить себя. Ведь это всё моё воображение, а значит мы умрём вместе, - откинулся я на спинку стула, ухватив бокал с остатками пива.
Мой оппонент взглянул на меня жалостливо, поняв моё безвыходное положение, и произнёс:
- Ладно, давай завалим этого маньяка. У меня появилась идея: что если ты проведёшь какой-то тупой ритуал типа вуду? Ведь твои фантазии становятся реальностью, и если ты поверишь в ритуал, то оно действительно должно с ним произойти.
По моему лицу пробежала насмешка, но, подумав пару минут, мне почему-то понравилась его идея. После этого мы стали обсуждать, что нам для этого надо. Подключившись к вай-фай, которым наш бар бесплатно наделял своих посетителей, мы облазили кучу ссылок по этой теме. Перебрав море нелепых вариаций ритуала, мы нашли более-менее "лепый": надо было слепить куклу из пластилина или глины.
Домой вернулся я после обеда, застав Анжелу за мытьём посуды, а Сергея щёлкающего каналами телевизора. Поздоровавшись, я побрёл в коридор играть с крысами, открыв им клетку. А делал я это только тогда, когда у меня было приподнятое настроение. Сергей выкрикнул из кухни "Как поговорили?". Мой ответ был таким же громким и содержал в себе краткую выдуманную историю о том, как мы выпили пива, обсудили его проблемы.
- А твои проблемы вы не обсуждали? - донеслось уже за моей спиной.
- У меня нет проблем, - радостно ответил я, поглаживая маленькую головку чёрной длиннохвостой малышки, которая была более активной и смелой нежели вторая крыса-альбинос.
- Крысы очень интересные и мудрые создания, коими они не кажутся на первый взгляд. Вот ты сидишь у клетки и играешь с ними, поглаживая по головке любимую крысу, кормишь их, а они уже приготовили какой-то план насчёт всего: как сбежать, как добыть больше еды, чем ты им даёшь. Но только они всё равно глупые, потому что ты следишь за ними и контролируешь дверку в клетку. И рано или поздно они привыкнут к такой жизни, несамостоятельной, не дикой, и их амбиции рассыплются в песок, на котором они расстелют себе одеялко и, поглядывая на море, будут просто беззаботно наслаждаться своей жизнью. Единственная свобода, которой мы располагаем - это свобода умереть. Всё же остальное - это просто игры, придуманные другими людьми, в которые ты не можешь не играть, потому что в них играет подавляющее большинство.
- Да, поучительно, - прокомментировал я его лекцию.
Он добавил ещё несколько реплик и пошёл в комнату. Анжела разогрела мне обед и накормила. Ей очень шёл фартук, в котором она готовила. Пока я ел, он попросила написать для неё стихи и сетовала на то, что я слишком мало уделяю ей внимания. После этого она вдруг села рядом со мной и начала смотреть в окно каким-то не сфокусированным взглядом. Конвейер поднимающихся ложечек с жёлтой прозрачной жидкостью бульона бесперебойно делал поставки супа в рот, в котором с восторгом его встречала обильно выделившаяся от голода слюна.
- Я никогда не рассказывала тебе о том пожаре ранее, - вдруг начала она сквозь какую-то свою размытую улыбку, какие бывают, когда человек сосредотачивается на внутренних воспоминаниях так, что не следит за мимикой, - Когда я была маленькая и со мной работали психологи, меня постоянно посещали жуткие галлюцинации. Больше всего я была удивлена, когда узнала, что остальные дети не разговаривают со своими игрушками и, что ещё поразительнее, - игрушки с ними тоже не разговаривают. А я около двух лет прожила в таком состоянии и удивлялась, почему меня всё не отдают в школу. Медвежонок советовал мне оставить их и жить с себе подобными, потому что они (игрушки) не могут мне ничего дать, так как только отражают мою энергию, а окружающие люди делятся с друг другом своей личной. Я тогда этого не понимала и дико плакала от того, что с медвежонком согласились и безрукая пластмассовая «Барби» и сшитая мною лично из меха и тряпок мышка. И теперь меня всё ещё посещает эхо того состояния, когда мне кажется, что вот-вот кто-то возьмёт меня за руку и скажет "Девочка моя, эти люди вокруг тебя ненастоящие. Ты должна понять это и двигаться дальше по своим ступенькам в небо. Это всего лишь мешки с мясом, которые на самом деле и говорить не умеют. Они говорят, деточка, только потому, что ты этого хочешь. Как же ты не понимаешь...". Представляешь, любимый? Что тогда будет? Второе такое потрясение я бы не пережила. Видишь? У меня снова трясутся руки, милый. Что, если я тебя всего лишь придумала себе? Что, если на самом деле ты просто человек, а не то, что я себе нафантазировала, - она стала заливаться слезами, прижавшись к моей груди, - И ты, конечно же, будешь не виноват, а только я. Почему я такая ненормальная! Тебе не нужна будет такая жена!
Мои поглаживания по голове были призваны успокоить её, но я молчал, потому что задумался о том, что у нашей дорогой сожительницы творится в голове. Говорящие куклы, свадьба... всё отдавало клиникой, несмотря на то, что мне очень нравилось её идеальное лицо под чёрными, вздрагивающими от слёзных порывов, кудрями. А свадьба, семья - это то, о чём я даже ещё не начинал думать как о жизненной опции. Она продолжила затем говорить о том, как ей первое время не хватало этих маленьких родных друзей, а настоящие люди, которые должны были заменить ей (по замыслу врачей) ненастоящих друзей, только издевались над ней, чуя в ней что-то необычное, странное. Интересно, от зависти мы нелюбим людей, у которых есть воображаемые друзья?
Просидели так до вечера, обнявшись. Потом она попросила меня посмотреть с ней кино, чтобы отвлечься от этих липких ядовитых воспоминаний. Во время разговора я слышал, как Сергей куда-то вышел, хлопнув дверью. Сказав Анжеле, что удаляюсь в туалет, я зашёл в его комнату и взял с подушки парочку его коротких волосинок для создания Сергея-куклы. Вернувшись, мы смотрели американский боевик про спецназовцев, которых правительство пытается подставить... сюжет - модное говно. Даже не поужинав, она уснула на моей груди ещё до окончания фильма. Я аккуратно выполз из-под её головы, уложив её на подушку, и вышел в подъезд за спрятанным там пластилином. После этого вернулся домой и слепил что-то похожее на человечка, прилепив к пластилиновой головке Серёжиных волос. Потом стал мысленно скреплять их вместе - человека и куклу. Дальше следовало нанести ей смертельную рану. Я воткнул иглы в голову и сердце кукле и оставил её в шкафу, так как она должна была простоять всю ночь со своими ранами. Когда всё было готово, я сел на кухне и закурил сигарету. Вернулся Сергей и объяснил, что он был на берегу Латорицы и размышлял о том, что делать дальше. Как когда-то я в детстве любил размышлять у реки. А по его словам, дальше надо было идти к тому, чтобы стать повелителями мира. У меня сразу зачесалась в груди знакомая юношеская фантазия, испачканная тщеславием и высокомерием. Поэтому я даже не стал протестовать, а просто спокойно потягивал сизый дым сигареты.
- Зачем нам проживать с тобой обычную человеческую жизнь, друг? - затянул он очередной пропагандистский монолог, от которых меня уже стало подташнивать, - Сколько таких жизней проживается? Оставим этот корм для забвения остальным, а сами сделаемся любовниками дорогой Истории. Мы изменим её, сделаем её романтичной и наивной, какими только женщины умеют быть в лучшем своём периоде расцвета. История полюбит нас и защитит от забвения, ведь только ей подвластно это. Странно, у меня впервые за всё время болит голова... Чёрт с ней! Главное, осознай, на что мы с тобой способны, имея на свободе такой инструмент как воображение! У животных оно в помощниках у страха и только, помогает избежать опасностей. Животные воображают опасность там, где её и нет - лучше бояться, чем испугаться. Но мы... Кем нам стать? Космическими императорами? Давай же, помечтай, потому что сейчас твои мечты с лёгкостью могут сбыться! Вот, представь, что ты играешь в игру...
Его речь внезапно оборвал плачь Анжелы, доносящийся из моей комнаты. Я глянул на моего собеседника, он кивнул мне в сторону комнаты, после чего я пошёл утешать бедную девушку. Хотя, как только я пришёл, плачь её сменился на страсть. После трёх, пережитых мною оргазмов, она, наконец, успокоилась и легла отдыхать. Была уже глубокая ночь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ: Убийца!
Сутра я проснулся и первым делом проверил шкаф, чтобы убедиться, что моя кукла не найдена ни кем. Но я пришёл в изумление, увидев, как она умудрилась повернуться на девяносто градусов. Лицо моё налилось кровью, загорелись уши: он узнал и, дабы посмеяться надо мной, подвинул куклу. Но я решил не отступать, и следующим шагом было похоронить куклу на городском кладбище. Ведь если я верю, что это сработает, то оно должно сработать. Всё-таки, Сергей – мой персонаж. Анжела уже сидела на кухне и болтала с Сергеем о фильмах. Пока я валялся в ванной, ухватил его рассказ о своём нестандартном подходе к кино. Что, мол, почему не делают героем рядового гражданина: если фильм про войну, то пускай покажут главного героя, гибнущего в самом начале сражения от попадания пули в живот, без замедленного кадра и без лишних соплей. Чтобы он лежал, захлёбываясь кровью, потому что пробито лёгкое, и корчился от боли, пока шальная пуля не добивает его. Никаких соплей, никакого утрирования значимости этого человека - просто смерть на войне, "бессмысленная и беспощадная".
Мне же предстояло встретиться с Витей, которого я попросил взять больничный вот уже как второй день и поехать со мной на кладбище. Я вышел из ванной, укутав нижнюю часть туловища в синее махровое полотенце, и тут же принялся завтракать. Сергей умолк и наблюдал за мной. Анжела же поставила руку мне на колено и время от времени забиралась вверх по ноге, чтобы подразнить. Когда подносишь ложку ко рту, то обычно поднимаешь глаза вверх, потому что уже не можешь следить за этим героем выражения из фильма "Матрица". Имею ввиду ложку. Взгляд хватается за первое, что попадётся ему, как сосредоточенный и обвиняющий взгляд Сергея. Я кашлянул и быстро опустил взгляд, продолжая поглощать макароны с яичницей. Странно, но меня даже не раздражало то, что ем я их ложкой, а не вилкой.
Позавтракав, я сообщил своим сожителям, что собираюсь снова встретиться с Витей, потому что у него снова проблемы с долгами и ему необходимо с кем-то поговорить. Сергей поднял брови, Анжела попросила вернуться к обеду.
Когда мы с Витей прибыли на кладбище, то мой уровень адреналина зашкаливал, потому что выдуманный мною персонаж умело появлялся в самую неподходящую минуту, как в литературе, для придачи остроты сюжету. В голове моей уже крутилось как сейчас, среди этого мёртвого покоя и белых памятников, объятых летней зеленью, засверкает разоблачающая улыбка моего так называемого друга. Пробормотав, что надо спешить, я принялся раскапывать маленькую ямку, пока Витя осматривался по сторонам в поисках случайных и специальных свидетелей погребения. Наш постовой время от времени произносил пугающее "шух", реагируя так на редких пенсионеров, блуждающих меж каменных напоминаний о чьей-то смерти. Наконец, первые груды почвы укрыли пластилиновое тельце, но напряжение в этот момент уже было предельным. Казалось, что вот-вот наш шабаш посетит главный виновник торжества и уличит нас в безнравственности. Произошло даже нечто странное: чем сильнее я закапывал маленькую куклу, тем медленнее я продолжал это делать. Либо растягивая сладкий момент, как будто бы уверенность в эффективности была не оставляла сомнений, либо ожидая всё-таки появления главного действующего лица. Действительно, для книги получилась бы интересная сцена: главный герой откапывает на кладбище куклу вуду, которая является им самим. Нервы Вити сдали, и он стал помогать закидывать землёй эту могилку. По кладбищу гулял хилый ветерок, пошатывая разбросанные в самых подходящих местах кусты. После того, как обряд погребения окончился, Витя стал топтать ногами это место и тащить меня оттуда обратно в город, чтобы устроить алиби - то есть, сесть в кафе и попивать пивко, рассуждая о проблемах.
Прошло будто пару мгновений, как мы уже были на месте. Всю дорогу в такси меня охватили нового качества размышления, вроде "А если это действительно мой шанс изменить мир? Это же такой сильный рычаг влияния, а я так легко от него отказываюсь. Другой на моём месте бы воспользовался...". Это были размышления из серии "имеем - не ценим, теряем - плачем". Но говорить об этом Витьке я не стал. Сев в кафе, мы принялись болтать на обычные темы, будто всё уже разрешено и сделано. За соседним столиком сидели какие-то громкие представители той субкультуры, в которой рассказы её представителей – это обычно небольшие истории о том, как главный герой (рассказчик) вломил кому-то один на один, либо в толпе друзей. Есть и другие темы: весь их столик превращается в судей жюри, и они раздают балы знакомым девушкам по критериям кто из них насколько курва и насколько глубоко берёт в рот. Благодаря им, в нашем общении пробежало несколько шуток, которые разбавили тяжёлые разговоры о долгах Виктора. Последний имел патологическую склонность к тому, чтобы брать деньги на какие-то свои предприятия, как то сводить в дорогое место девушку, думая, что всегда способен заработать эту сумму. Идеалист, наверное. Но когда ком вырос настолько, что стал заметен даже его родителям (благодаря звонкам обиженных кредиторов), он понял своё положение. И хотя он сидел и раскаивался передо мной, но видно было отсутствие сожалений по этому поводу.
- Я собираюсь уже создавать веб-сайты и писать дипломные работы. После моих некоторых подсчётов сумма получится неплохая. С первой же получки можно рассчитаться с половиной долгов, - потом немного помявшись он добавил, - Ещё хочу взять себе новый телефон. В кредит. Может, Славик мне снова даст свою кредитную карточку.
- Не думаю, - с усмешкой ответил я, - ты ему итак уже изрядно подпортил кредитную историю.
- Чуєш, там найшли якогось пацика коло річки. Він там ловив рибу, але кось вер камінь та розбив му голову. Повезла скора го, но походу нараз у морг, - донеслось из соседнего стола.
Сердце бешено забилось от тяжести нависших предположений. Я грубо перебил Витю и сказал, что надо пойти домой проверить сработала ли наша магия. Мой собеседник умолк и начал нервно растирать руки. Тогда, дорогой читатель, я и не мог предположить, чем закончился наш дебют в магическом искусстве. Магия сработала, Сергея дома я не застал. Пообедав, я позвонил Вите и в двусмысленных выражениях объяснил, что "цветок, судя по всему, завял". Обрадовавшись свободе, я даже пошёл в комнату, в которой Анжела смотрела телевизор, чтобы выбросить высвободившийся поток энергии с помощью сексуальной разрядки. Но зайдя в комнату, я обнаружил в кровати неизвестную мне особу, по возрасту схожую с тою, кого я ожидал здесь найти. Но это была симпатичная, невысокая девушка. Она спала в нижнем белье Анжелы, хотя её формы были немного не такими, и грудь слишком свободно выглядела в чашечках лифчика. Но что-то было в ней очень милое и манящее. Я аккуратно поставил руку ей на плечо и произнёс тихонько "Эй". Она осторожно приоткрыла глаза, потянулась не спеша. Но как только взгляд её встретился с моим, она вскочила и завизжала, начав бить меня ногами и руками, выкрикивая "ты кто такой", "где я". Через мгновенье я уже держал её за руки, прижав её к кровати с целью успокоить, и начал спокойно объяснять, что впервые её вижу и сам не понимаю, почему она в одном нижнем белье лежит в моей кровати. Девушка перестала кричать, продолжая пребывать в панике. На её просьбу "отпусти" я повиновался, после чего она прижалась к стене и принялась нервно разглядывать комнату. В эту минуту она показалась мне особенно привлекательной, как загнанный в угол дикий зверёк. Уговоры успокоиться и сесть обсудить то, как она сюда попала, подействовали - она взяла халат Анжелы и уселась на кровать, враждебно изучая моё лицо.
- Я только помню, как шла в центр пройтись по магазинам. После этого я проснулась у какого-то мудака в комнате! - снова перешла на крик, - Ты накачал меня наркотиками?
- Успокойся, прошу! Я впервые тебя вижу! - отвечал криком я, - Нам необходимо понять, как ты сюда попала. И куда делась моя...
На этих словах меня пронзила ужасная догадка: а что если это и есть Анжела? Что если механизм Сергея именно так и работал. Он воображал нового человека, но для этого ему необходим был материал, то есть - иной человек. Тогда всё логично, если Сергей всё-таки умер. Чары его рассеялись, и Анжела стала тем, кем была изначально. Эта догадка впоследствии оказалась верной. Проблема оставалась только в том, что сказать этой смущённой девушке, которую я лишил нескольких дней жизни и девственности. Мне тогда ничего умнее не могло прийти в голову, кроме как солгать:
- Ты знаешь, у меня произошло то же самое. В субботу сутра я в центре пил в Трактире пиво. Тут раз - и уже среда.
- Сегодня среда? - истерично переспросила она, - Боже мой!
- Я проснулся в каком-то отеле и вот, только сейчас добрался домой.
Через некоторое время и ещё пары абзацев лжи мы сидели на кухне, попивая чай. Она была подавлена, а я пытался отражать её состояние, чтобы она приняла меня за союзника. Но что странно, я почувствовал к ней какое-то необычайное чувство. Мне хотелось обнять её и прижать к себе, защитить от подобных потрясений и сказать, что такое с ней больше не произойдёт. Хотя это оказалось бы ложью. Но сейчас мы сидели, пребывая в молчании. Её зрачки бегали по воспоминаниям, пытаясь найти нужные нити, которые привели её сюда. Пока она не заявила:
- Мне надо домой. Оль, что с тобой произошло... - обратилась она к себе.
Я положительно кивнул и вызвал такси. Достав из чемодана, оставленного на кухне у стола, пару купюр, снабдил её деньгами. После звонка из службы я молча открыл её дверь и не рискнул предложить ей встретиться позже, хотя этого мне хотелось больше всего на свете. Когда она ушла, я стал мечтать о нашей с ней следующей встрече, предполагая это событие как счастливый конец всей этой дурной истории. Моё лицо было липким от жары и требовало водного вмешательства, желательно с мылом. Когда я глянул на себя в зеркало, мне хотелось с облегчением сказать себе, что всё уже кончилось. Взгляд ухватился за глупую верёвочную петлю всё ещё болтавшуюся на моей шее. Без колебаний она была снята тут же и выброшена в мусор. Больше таких подвигов повторять мне не хотелось, и я уже полностью верил в реальность происходящего, какою фантастической она бы не выглядела.
Повалявшись перед телевизором я стал собираться в центр, чтобы встретиться с Витей и остальными ребятами, которых не видел с того времени, как началась вся эта история. Но неожиданно послышалось пение дверного звонка. Открыв дверь, я обнаружил за нею своих родителей, утомлённых трёхчасовой ездой на автомобиле, и с обеспокоенными лицами. Оказывается, что после двух дней попыток связаться со мною, мой начальник решил позвонить моим родителям, чтобы узнать, не случилось ли со мной чего. Мама похвалила чистоту в квартире и начала расспрашивать о девушке, чьи вещи беспечно загорали на балконе. В смущении, я рассказал, что встречаюсь с девушкой, но она сейчас уехала. На вопросы о работе я отвечал, что нашёл новую, более оплачиваемую работу. Тогда мы сговорились на том, что я улажу всё с начальством завтра. Также, я поинтересовался о сестрёнке, которой они, по словам отца, оставили бабушку с дедушкой на растерзание, так как она очень активный ребёнок.
- Помни, сынок, всегда оставайся человеком. Надеюсь, твоя новая работа - это что-то честное, хотя ты и не хочешь о ней пока рассказывать. Не разочаруй нас. В нашей семье все работали честно, несмотря на то, что мы не живём от этого богато. Всегда можно заработать много денег нечестным путём. И, как видишь, наша страна в этом нас стимулирует своей ценовой политикой, - он протёр морщинистый лоб, - Зато мы с мамой на выходных сделали ремонт в ванной. Она купила плитку, побила старую, вынесла на мусор.
- Дурак! - толкнула мама в плечо отца, начиная хохотать с ним.
Я уверил его, что всё в порядке и им не о чем волноваться, хотя внутри проскочила дуга ужаса от того, что они могут узнать обо мне впоследствии. Официальная часть их короткого визита была окончена, и они принялись рассказывать мне о своей работе и о новых проделках моей красавицы-сестрицы. Под вечер мама сготовила ужин и похвалила меня за отлично укомплектованный холодильник. После ужина они отправились в обратный путь, оставив мне несколько ценных советов и напутствий.
В этот день вечер показался мне особенно дивным, и мне не хотелось даже думать о том, как расхлёбывать все накопившиеся проблемы из-за хаотического пребывания в ней выдуманного персонажа, получившего плоть и власть в реальном мире. Иногда, фантазии лучше держать при себе, на поводке. Одно меня тревожило: если эта красавица расскажет своим родителям обо всём произошедшем и приведёт их ко мне, начнутся неприятности. Хотя с другой стороны, это означало, что мы встретимся ещё раз. Впервые за эти дни мне приснился сон, хотя и достаточно тревожный. Мне приснилось, что мы с Витей были на кладбище, в том самом месте, где находилась маленькая неизвестная могилка. Прохладные на ощупь кусты пошатывались от меланхолически настроенного ветра. Солнце высушивало землю свежих могил и выжигало свежие цветы, возложенные кем-то как последнее возможное действие во имя умершего. Могилка наша выглядела взрыхлённой, а руки запачканными от земли. Я стоял прямо на ней и чувствовал, как под землёй кто-то силой пытается вылезти наружу. Но мой вес был для этой силы неподъёмным, хотя ей и удалось возвысить меня несколько раз на добрый десяток сантиметров. Кто-то непременно пытался вырваться наружу, чем вызывал у нас с моим сообщником неподдельный страх, хотя мы и посмеивались над недостатком сил погребённого. И толчки кончились, а я проснулся в холодном поту. По своему обыкновению сон подвергся небольшому анализу, хотя с моим субъективным подходом я понял его как конец моим страданиям и, что я оказался сильнее моего детища. Попив воды, я продолжил отдых. Это место было бы идеальным для того, чтобы закончить мою повесть, дорогой читатель. Не так ли?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ: Следствие.
Утро началось удивительно сладко: проснулся в пустой квартире, которая была полностью теперь только моим пространством. Стены словно зеркала отражали мою радость от, наконец, посетившего меня одиночества. Первое, о чём я подумал тогда, было восстановиться на работе, соврать о какой-то болезни, может даже купить справку. И хотя я был рад вернувшемуся образу жизни, где-то внутри маленьким червём обитала во мне тоска о той силе, которую я утратил. Все мы хотим обнаружить себя уникальными и индивидуальными, каким и делало меня всё это время происходящее. И понять меня смогут лишь те, кто, погрязая в липкой тоске надолго, мечтает о любом происшествии, каким бы оно ни было: когда идёшь по улице представляешь себе землетрясение, внезапно начавшее раскачивать скучный фундамент мертвеющего города; когда едешь в общественном транспорте - представляешь себе аварию. Вот идеальный рецепт для того, чтобы быть необычным - импровизация. Теперь же я постановил, что мне нужен отдых от событий, после которого я что-нибудь придумаю.
Я стоял на кухне и ножом раскалывал яйца, одно за другим, прямо над сковородкой, выливая их внутренности в раскалённое подсолнечное масло. Наверное, сковородка - это ад для куриных яиц. За своё воображение я, должно быть, тоже должен попасть в ад, но тут же можно обратиться к другим духовным традициям, которые жизнь на земле и называют этим местом очищения от грехов. Так что, таблетка есть для всех. Телевизор мне было страшно включать, чтобы не наткнуться на новости об очередных убийствах и пропавших людях, которые бы только добавили аргументов моему возмущающемуся время от времени чувству вины. Но эта идиллия новой жизни очень скоро закончилась с раздавшимся звуком дверного звонка. Точнее, со звуком открывающейся входной двери, которая равнодушно впустила ужас обратно в мою душу: за дверью стоял Сергей, всё тот же худой, ухмыляющийся, но вдобавок - озлобленный.
- Я всё знаю, друг, - начал он вместо привета, - Вы с Витей изобретательные сучки.
Через мгновение он был уже на кухне и грыз огурец, похищенный с моей только что укомплектованной тарелки с завтраком.
- Ты даже не скорбел, правда? Я знаю, что ты понял механизм моей работы. Да, я взял себе другое тело, но для тебя выгляжу прежним! Гутен так!
Я схватился за голову и молчал, изумлённый. Во мне пробегали электрические дуги обречённости.
- Пока я был ВНУТРИ тебя снова, я узнал много нового. Вы просто заговорщики какие-то! Сепаратисты! - выговаривал он, имитируя нервный тон Гитлера, - Но пока ты не знаешь главного секрета моей жизни, ты не сможешь от меня избавиться, дорогой мой. Так, а где Анжела...
- Остановись! Я знаю, как избавить мир от тебя, - вдруг взорвался я при упоминании имени нашей сожительницы, - Если не будет меня, то не будет и тебя!
- Ты же помнишь, что я могу контролировать твоё тело! Я - твой психоз, твой аффект! Я не дам тебе убить себя. Тем более, это так не интересно.
У меня снова возникло ощущение, будто что-то сбежало из меня, какой-то внутренний орган. Как если бы печень или почки вдруг находились вне твоего тела и реагировали с окружающим миром. Тут мои моральные противоречия вмиг утряслись, говоря "это противоестественно, надо вернуть всё на свои места!" и покачивая указательным пальцем в стороны. Пока он разглагольствовал о новом этапе в наших отношениях, я уже полностью погрузился в мысли об убийстве этой своей, вышедшей из-под контроля, фантазии.
- Ты - всего лишь моя фантазия, ты - выдуманный персонаж! Как же тебя уничтожить?
- О! - он расставил руки и задрал голову, - Отец, почему ты оставил меня! - и, словно испустив дух, закрыл глаза и расслабил шею, дав голове повиснуть.
- Тебе далеко до Иисуса, твою мать! - возмутился я, - Ты несёшь смерть ради потехи как больные цезари, опьянённые безграничной властью. Люди для тебя - сырьё.
- Снова забываемся! Я ТВОЁ воображение, - расхохотался он, - Повезло тебе, можешь посмотреться в зеркало и, - тут он наклонился ко мне до неприличия близко, - и встретиться со своими недостатками лицом к лицу!
- Цена такого прозрения слишком высока, - процедил я сквозь зубы.
Он вернулся в стойку, демонстративно вытирая лицо будто бы от моей слюны, выбросы которой усиливали мою последнюю реплику. После этого он поднял указательный палец вверх и принялся прислушиваться к чему-то. Послышался стук в дверь. Он выкрикнул "Наконец-то" и резво пошёл открывать входную дверь. Впустив Анжелу, он обнял её, прокомментировав её появление как возвращение блудной дочери, и остался у двери наблюдать за тем, как она подбежала ко мне и стала меня обнимать и целовать, будто не видела вечность.
- Я уже думала, что не вернусь к тебе, мой дорогой. Это был страшный сон! Я думала, что я умерла навсегда! - говорила она, осыпая меня поцелуями и сковывая крепкими объятиями.
Она увела меня в комнату сквозь сигаретный дым, выпущенный Сергеем, и принялась расспрашивать меня о времени, проведённом без неё. Мне стало очень горько при виде её, ведь я знал, какая она на самом деле; я видел ту, на кого Сергей натянул выдуманного персонажа, если можно так выразиться.
- Женись на мне! Прошу тебя! Пока я ещё тут... Мы не знаем, что случится завтра! - начала она вдруг, - Мы же любим друг друга! Я буду тебе верной до смерти, буду делать всё для тебя, ты мой бог и хозяин! Ты - мой создатель!
От её уговоров о свадьбе мне стало тошно, но я пытался не показывать этого.
- А, если ты откажешь мне, - начала она, потупивши взгляд в пол, - то лучше мне не жить тогда вовсе.
Испуг охватил меня: она погубит не только себя, а и ту, в ком она вместилась. Этого нельзя было допустить. Я заверил её, что тоже люблю её, но мне надо подумать, как всё это устроить. Она радостно и крепко обняла меня и крикнула Сергею "хорошую" новость о том, что мы собираемся устроить свадьбу. Он вбежал в комнату с шампанским и после выстрела и нескольких глотков стал угощать нас. Раздался звонок моего мобильника. Это был Витя. Я взял трубку и вышел в другую комнату, оставив ликовавшие плоды своего воображения добивать шампанское.
Витя был взволнован чем-то и спрашивал меня, что ему делать. Здесь я должен рассказать историю его отношений с одной девушкой со Львова, с которой они вместе были вот уже четыре года и планировали серьезное продолжение своему роману. Её звали Вера. Тогда мы с Витей часто ездили во Львов, и я невольно стал свидетелем того, как зарождались их отношения. Мы были на главной площади Львова, у памятника Тарасу Шевченко, когда они нежно целовались, открыв взаимную симпатию, а я купил местную газету и почитывал её, чтобы дать время им насытиться слюною друг друга. После этого, они даже попытались свести меня с подругой Веры, чтобы у Вити и Веры было по другу, которые находились в подобных им условиях. Хотя их отношения на расстоянии и длились уже четыре года, он, бывало, рассказывал мне о всяких серьезных ссорах и своей ревности к ней. Затем, он стал крутить роман ещё и с киевлянкой какой-то, чего никто не понимал, ведь Веру он сильно любил. Видимо, чего-то не хватало ему уже в стабильных крепких отношениях, и он стал искать это у других девушек. Когда же Ира узнала об этом романе, она была вне себя от злости из-за подлого предательства Вити. Но он уверил её, что больше такого не повторится и что она единственная любовь в его жизни. Это был переломный момент в их отношениях, потому что он умолял её не оставлять его; и казалось - это сильнейшее испытание для их любви, после которого люди либо расходятся, либо не расстаются уже до конца жизни. Они не расстались, и я подумал, что скоро будет свадьба, детишки и счастливая старость. Но тут раздался этот звонок. Витя рассказывал мне восторженно о какой-то девушке, полной противоположности Вере, которая нагло и прямо решила его заполучить. Мол, они подружились по интернету, он ей понравился (кажется, он назвал её Наташей). И вот теперь Наташа позвала его к себе домой с очевидной целью, и он весь в сомнениях как ему быть. С одной стороны - ему очень хочется пережить что-то новое, отличное от привычной жизни, но с другой стороны - он очень любит Веру и хочет жениться на ней, потому что они идеально подходят друг другу. Подслушивая, чем заняты мои сожители в соседней комнате, я стал рассказывать ему о том, что если он сомневается, то это уже повод для того, чтобы задуматься о развитии отношений с Верой. И если он решит вдруг поддаться Наташе, то пускай тогда будет честным с Верой. Он сказал, что будет осторожен и хорошенько обдумает, что ему делать, сказал спасибо и бросил трубку, как только я вспомнил, что нужно рассказать ему о возвращении Сергея и о возможной мести нам обоим со стороны воскресшего как его губителям.
Вернувшись в комнату, я обнаружил Сергея и Олю, то есть Анжелу, допивающими по очереди бутылку. Анжела взглянула на меня, пригладив рукой свои чёрные волосы за ухо, радостно произнесла: "Допивай! Тут как раз на один глоток, любимый!"
Сергей хлопнул в ладоши и встал со стула:
- Дорогие мои, не буду мешать вам праздновать. Репетируйте первую брачную ночь, а я пока пойду готовиться к карнавалу! - начал он изображать танец, - Мне надо пойти осмотреть местность и всё продумать. Я решил устроить его в субботу, чтобы люди могли выпить! Затем они устроят оргию прямо в центре города. Мы попадём в новости и объявим себя идолами нового времени. И они поверят нам, когда мы с подобными фестивалями прогремим по всей стране, а затем и Европе!
Анжела одобрительно кивнула ему и села мне на колени, обвязав мою шею своими ручками. У меня оставалось два дня, чтобы помешать ему в его планах. Как только захлопнулась дверь, моя красивая "невеста" принялась меня целовать и раздевать. Но внезапно я остановил её, усадил напротив себя и стал пристально вглядываться в неё. Она удивилась и спросила, что я делаю.
- Послушай меня внимательно, ты не Анжела. Ты другой человек и покажись мне такою, какая ты на самом деле! - мне необходимо было попытаться, ведь всему этому моё восприятие было виной.
Я решил попробовать убедить себя, что это Оля. Анжела в это время начала становиться раздражительной и принялась убеждать меня, что она это она. Стало очевидным, что мои попытки провалились, и когда она уже начала обзывать меня сумасшедшим, я встал и вышел на кухню покурить. Внезапно вернулся Сергей. Захлопнув дверь, он тяжело дышал, словно уходил от погони. "Я тут решил пробежаться" - прокомментировал своё состояние он.
- Всё готово и продумано! Надо только чтобы наш дорогой Вадим помог нашим участникам карнавала родиться на свет!
На эту реплику я выдохнул дым прямо ему в лицо, изображая на лице злую гримасу. Из комнаты доносился плач Анжелы. Мой главный персонаж покачал отрицательно головой на это и приговорил, что зря я обижаю свою будущую жену. Я откровенно игнорировал его, ощущая всю безвыходность ситуации и не имея идей о том, как её разрешить. Мне уже было всё равно, как он будет за это мне мстить. Кто-то позвонил в дверь, затем начал стучать, будто пытаясь вломиться в квартиру. Сергей приказал не открывать и при попытке встать я снова почувствовал замедление происходящего и уже не мог сдвинуться с места. Без сомнения, он снова тянул за ниточки. Дверь продолжала грохотать под надрывные звуки звонка. Кто-то за дверью стал кричать "Коленька! Я знаю ты там! Поговори с нами!" Я в недоумении взглянул на моего кукловода: казалось, он размышлял над чем-то, пытался что-то выдумать. Его зрачки бегали по сторонам, губы закусывались. Как вдруг он взглянул на меня и прекратил отражать мимикой мыслительный процесс. Время вернулось в обычное состояние, и, получив контроль над собой, я резко встал и пошёл открывать. За дверью оказались двое людей - мужчина лет сорока пяти и женщина того же возраста. Они стояли и улыбались мне, излучая безграничную гармонию и покой, который совершенно не соответствовал их предыдущему поведению. После этого мужчина обратился ко мне:
- Вы верите в бога, молодой человек? Вы знаете, что мы все будем скоро спасены и будем жить в царстве божьем? Вы слышали о Свидетелях Иеговы?
- Это шутка? - ответил я, - чего вы ломились ко мне в дверь? И кто такой Коленька, бля?
- Танечка, пойдём дальше, тут уже спасать очевидно некого, - обратился мужчина к своей спутнице, на что та ответила "Пойдём, Мишуня".
Закрыв дверь, я вопросительно посмотрел на Сергея. Только потом я узнал, что это были на самом деле его родители, которые случайно встретили на улице пропавшего с самого утра сына и пошли за ним до моего подъезда, чтобы узнать, куда он ходит. Он использовал их сына, Колю, чтобы вернуться в реальный мир из просторов моей фантазии. Но это уже всё было не важно, ведь размах идей моего детища был глобальным. Необходимо было остановить это. Хотя, забежав наперёд, хочу сообщить вам, что я так и не придумал достойной идеи. Но в ту минуту на мои расспросы об этих людях Сергей просто пожал плечами и ответил, что свидетели Иеговы и не на такое способны. Это была откровеннейшая ложь, ведь за минуту до этого он не находил себе места, не дав мне открыть дверь. Анжела стояла заплаканная у входа в мою комнату и враждебно поглядывала на меня. Зайдя в комнату, я обнаружил, что она порвала листы с моими маленькими рассказами про мальчика и старика на мелкие кусочки. Я принялся собирать их и склеивать скотчем под её пристальным взглядом. Она смотрела на меня как родитель, переживший момент строгости смотрит за стоящим в углу ребёнком, не осознающим свой проступок. И наблюдая за моим спокойным отношением к наказанию как к данности её сердце, также как у наказавшего родителя, смягчилось, и она принялась обнимать меня, заливая слезами. Её неуравновешенность и резкий нрав стали откровенно меня раздражать, но я должен был притворяться ради Оли, что всё ещё испытываю симпатию к своей наказавшей меня подруге.
В комнату зашёл Сергей и предложил нам всем сегодня развеяться, сходить в бар и опрокинуть несколько коктейлей. Анжела ответила ему согласием, а я отмолчался. Тогда он сказал мне, что я пойду с ними, даже если ему придётся дёргать за нитки меня до самого бара, но тогда я буду в его распоряжении, и по дороге буду веселить окружающих странными выходками. На это я кинул ему "Ладно, пойду" и принялся заканчивать склеивать второй лист. "Вот и чудненько!" - вскликнул он язвительно.
Анжела приготовила обед, мы поели. В это время Серёжа расходился новыми подробностями предстоящего события. Также, он высказал абсурдную фантазию, как раз к еде:
- Представьте, что было бы на выходе, если бы люди могли есть души друг друга? Получалось бы говно? Хотя, если душа хорошая, питательная, то, наверное, да. Ну, а если пустая и безкалорийная, то такою бы и выходила, оставив хищника голодным. Можно было бы целый фильм про это снять, с кричащим и пафосным названием "Пожиратели душ". Кто-то бы там ел чью-то душу прямо в душе, - засмеялся он, - и в фильме не прозвучала бы фраза "Душа в душу".
Наша повар время от времени подходила ко мне сидящему и прижимала меня к своей мягкой и тёплой груди, словно только что найденного после утраты на вокзале ребёнка. А я всё сидел разбитый последними воскрешениями и отсутствием каких-либо планов. Оставалось немного, чтобы я окончательно смирился со своим новым "правительством" и его планами относительно нашего будущего. Воля покидала меня окончательно, бессилие охватывало меня параличом. После законченной очередной фантазии нашего собеседника, Анжела начала вдруг высказывать предположения относительно нашего совместного будущего. Она сказала, что мы купим дом в пригороде, заведём несколько больших и страшных собак и будем делать детей. Добавила, что будем помогать моим родителям и навещать их. Также, она хочет двух детей - мальчика и девочку, как бы банально это не звучало. Но первым должен появиться мальчик, чтобы сохранить психологические архетипы в детях: мальчик-защитник и нежная наивная девочка-ребёнок. Мне была отвратной мысль о том, что я с ней провёл бы целую жизнь, даже если не так давно она могла досрочно закончиться.
После обеда мы двинулись в бар. Сергей спросил, почему я не пригласил Витю. Я ответил, что Витя взял выходной и уехал во Львов до понедельника.
- Он думал, что ваша проблема похоронена на кладбище вместе с куском пластилина, - язвительным тоном проговорил он, сложив руки словно в молитве, - Проблемы же так просто не решаются.
Сергей взглянул на часы:
- Так, уже шесть часов! И вот как раз прямо сейчас твой бедный друг Витя трахает свою новую подругу Наташу! Какая сладкая месть... Вдвойне сладкая, ведь ему сейчас тоже неплохо.
Меня укололо в самом мозгу. Ведь это значило, что Наташа - очередной выдуманный человек, очевидно созданный для мести бедному другу. Значит, план мести состоял в том, чтобы разрушить совместное будущее Веры и Вити, выставив в её глазах его полным беспринципным подлецом.
- Я тебе даже больше скажу, дорогой. Когда он откажется от Веры, а последняя узнает про его увлечение, наша дорогая Наташа будет изменять ему самому, таким образом дав судьбе шанс совершить акт иронии. После чего Витя будет до суицидных мыслей раздосадован. Как это готично...
Я знал, что если не остановлю Сергея, и он будет продолжать руководить судьбами этих выдуманных им людей, то всё именно так и произойдёт. Но время есть, ведь эта история не одного дня. Потом мой мучитель резко переменил тему, начав рассказывать Анжеле о каком-то парне за соседним столиком, который постоянно на неё смотрит, словно очарованный. Она засмеялась и взглянула на меня. В это время я успел уловить взгляд того парня, направленный на область ниже её лица. Он смотрел на её достаточно открытую грудь, которая выделялась своей упругостью под фиолетовой лёгкой маечкой девушки. Её реакция - она обхватила мою руку и прижалась ко мне, уложив свою голову на моё плечо.
Сергей склонился над столом и заговорческим тоном предложил отомстить наглецу. На это я снова глянул на беднягу, который просто не мог глаз оторвать от, соглашусь, прекрасной наружности моей спутницы. В баре играл блюз, что было редкостью для нашего города, в котором подавляющее большинство исповедовало поп-музыку и электронщину. Свет был по обыкновению тусклым, свободных столов не было. Повсюду стоял гам собравшихся, который бы оставил впечатление общественной столовой, не будь он заглушаем музыкой. Мой персонаж внимательно осмотрел столики, окружающие нас и остановился на одном, за которым сидел здоровый накачанный мужик, сидящий сам и попивающий пиво. Он был одет в обтягивающую майку и обрит наголо. Пепельница была пуста, на столе сигарет не было, а он практически всё время смотрел на соревнования по плаванию, транслируемые по висящим в баре телевизорам. Злая ухмылка проскользнула на лице Сергея. Вдруг, этот мужик дёрнулся как-то и начал трясти головой, словно очухиваясь от удара какого-то. Потом быстро покрутил головой по сторонам и вцепился взглядом на парня, который продолжал пялиться на Анжелу. Следует сказать, что сидел он с товарищем и был худощавым. Друг его постоянно что-то щёлкал в телефоне и звонил куда-то, и от скуки наша жертва и принялась разглядывать мою потенциальную жену. Выражение лица его было надменным и совершенно не реагирующим на то, что мы обнаруживали его нескрываемый интерес к нашей подруге. Тем временем, выбранное орудие мести подозвало официанта и сделало какой-то заказ. Мы все с интересом украдкой наблюдали за развитием ситуации. Обнаружив, что мы втроём наблюдаем, наша жертва выкрикнула нам с Сергеем что-то грубое, типа "Что пасёте, уроды". Очевидно, он был в себе крайне уверен, в своей силе и власти, как к нему подошёл официант со стаканом капуччино и что-то сказал ему, указав на здорового мужика, который улыбался в это время половинкой рта получателю напитка. Парень посмотрел на мужика и оторопел от удивления. Наш влюблённый стал манить пальцем своего избранника присоединиться к его столику. Друг по-прежнему был увлечён телефоном и не обращал внимания на разыгрывающуюся сцену. В недоумении подзываемый пересел за соседний столик, оставив капучинно без внимания, и принялся оживлённо что-то обсуждать со своим поклонником. После ответа последнего, парень стал крутить пальцем у виска и что-то грубое говорить своему собеседнику. Тогда здоровый мужик переменился в лице, нахмурив брови и сжав губы, и схватил своей огромной рукой беднягу за шею. После чего что-то сказал и кивнул головой в сторону выхода. Освободившись от огромной лапы, парень стал угнетённо потирать шею, изображая теперь некое подчинение.
- Тут он ему пригрозил своими связями, смотри, - стал комментировать Сергей, - У кого-то сегодня будет прекрасная ночь любви! Повеселитесь, ребята! - кинул он в след выходящим из бара героям это сцены.
- Всё дело в силе, - начал объяснять Сергей, - Если ты признаёшь её как рычаг власти и пытаешься использовать, то тебя легко поработить, продемонстрировав тебе более внушительную силу, ведь для тебя больше не существует других богов, кроме неё. И всё, ты попался, ведь по закону джунглей съедают и имеют слабых. А это уже твоё дело, что ты выбрал жить по таким законам. Так что, лучше жить по законам своим собственным - тогда у тебя всегда остаётся выбор.
Вернувшись домой, мы разбрелись по своим комнатам. Сергей уединился в своей, а мы с Анжелой - в моей. После того, как свет был выключен, я почувствовал в голове вращение, вызванное перебором алкоголя. Анжела начала ласкать меня, целуя меня в ухо и запустив свою руку мне в трусы. Потом, она нашёптывала мне подробности нашей будущей семейной жизни, обещала часто выполнять свои супружеские обязанности всеми угодными мне способами. Когда меня охватило влечение, тошнота испарилась - организм готовился к ответственному моменту, к спариванию, заглушив всё, что может этому помешать. Но как только я представил, что рядом лежит со мной Оля и против своей воли всё это делает, возбуждение исчезло также быстро, как и появилось. Это почувствовала и Анжела. Сказав ей, что это из-за алкоголя, я побежал в туалет. Затем, вернулся в кровать, где меня ждала забота моей подруги в виде пары таблеток и стакана с водой. На этом и кончился день.
Глава Десятая: Счастливое начало.
С самого утра я предчувствовал неладное. Должно было произойти то, что изменит этот безумный ход событий. Ведь юношеский максимализм - прекрасная штука, но как только ты берёшь в руки оружие, будь то слово или пулемёт, и пытаешься изменить мир - ты рано или поздно разобьёшь в лучшем случае лоб о стену всех тех, кто уже смирился и пытается усмирить остальных. Хотя мой друг имел необычайные возможности для воплощения своих идей, но у него было слабое место - я. Поэтому на кухне за завтраком он предложил начать длинное путешествие по всему миру, останавливаясь в самых красивых городах мира на месяц или два. Мне пришлось промолчать. Анжела неодобрительно глянула на меня и стала отстаивать противоположное мнение, ведь если мы начнём колесить по свету, то это значит - никакой семейной жизни в привычном понимании она не получит. Посему посуду пришлось после завтрака мыть нам самим, пока она, насыщенная злостью и несогласием, сидела в комнате за захлопнутой дверью. Мне представилась идиллия: мы садимся в самолёт, который разбивается; поезд сходит с рельс; попадаем в автокатастрофу, потому что какой-то пьяный мудак выскочил на встречную полосу. Это был бы счастливый конец для всего человечества, оставшись без ящика Пандоры. Ведь мы как дети - если лежит ящик с надписью "не открывать", то любопытство всё равно возьмёт верх: мы создадим специальные условия, в которых обезопасим себя от всех известных нам неприятных последствий и всё же откроем ящик.
- Нам надо будет выступить на телевидении и рассказать миру о том, что его ждут великие перемены! Тебя мы спрячем в горах, а я в это время буду захватывать эфиры, - начал прогнозировать Сергей.
- И ты думаешь, мне в горах будет весело сидеть всю дорогу?
- Но так мы убьём двух зайцев - Анжела получит стабильную семейную жизнь, если готова ради этого даже доить коров, а ты - хотел стать писателем - будешь иметь кучу времени и минимум внешних влияний для создания своего шедевра. У всех у нас будет то, что мы хотим, разве не великолепно? - домывая тарелку, обернулся он.
Сквозь шум воды его слова звучали более зловеще, чем обычно. Я закрыл глаза и попытался представить всю эту картину: Анжела только что покормила свиней и подоила корову, пока я мучаю клавиатуру своего ноут-бука; тут неожиданно звонит Сергей и рассказывает об удачной пресс-конференции и о том, что он превращается в живого бессмертного пророка в глазах общественности. Я делаю вид, что радуюсь за него и, положив трубку, продолжаю писать какие-то псевдо философские глупости. Ярко помню эту фантазию, посетившую меня. Мне даже показалось тогда, что она не лишена какой-то радостной вибрации, вызванной пробежавшей где-то в душе.
Когда посуда была домыта, Сергей пошёл в комнату к нашей подруге, чтобы прибегнуть к новым доводам в пользу побега из этого города. Для него побег был жизненно необходим, так как надо было спрятать свою ахиллесову пяту. И если бы его план удался, то моя эта повесть, дорогой читатель, была бы для тебя гораздо дороже, так как разоблачала пред тобой причины тех великих перемен, которые происходили бы уже в твоём настоящем. А пока есть надежда оставить всё таким, какое оно есть, я продолжаю.
После победного выхода из моей комнаты Сергей приказал всем не брать никаких вещей и выдвигаться в дорогу, так как мы раздобудем себе всё на месте. Я вошёл в комнату и застал Анжелу за процессом надевания одежды. Пока она натягивала короткие белые шортики поверх чёрного белья по своим идеальным ногам, я напрягал своё воображение, чтобы представить вместо неё ту девушку, которую я увидел в день, когда Сергея не стало. На секунду мне даже удалось это сделать, но Анжела резко глянула на меня и спросила, почему я не собираюсь в путь. Через несколько минут на мне были мои любимые чёрные джинсы и синяя майка. Несмотря на жару, я решил сохранить себе эти джинсы, взяв их на себе. Сергей, одетый по обыкновению в клетчатые шорты и зелёную майку зашёл в комнату объявить нам о нашем выходе через пять минут.
В маршрутке Анжела сидела, крепко прижавшись ко мне и запустив в карман моих джинсов свою руку, а Сергей беседовал о политике с какой-то заведённой вчерашней передачей новостей бабулей, обещая ей, что вскоре всё исправится в лучшую сторону. Она, правда, не обращала на его слова никакого внимания и постоянно повторяла одно и то же. И хотя говорила, глядя на моего персонажа, но обращалась, видимо, к водителю маршрутки, который не хотел брать её на борт бесплатно, мотивируя это тем, что уже трое льготных пенсионеров уже сидят внутри.
- Як ото можна прожити нам на цю мізерну пенсію? Ще й коли ці молоді не поважають старість. От подивилася я б на нього, коли він вийде на пенсію, - громко высказывалась она.
Водитель на это только нервно смотрел по сторонам, избегая продолжения конфликта, и резко отпускал сцепление, проявляя раздражение по поводу слов старушки.
Наконец мы добрались до вокзала и стали ждать поезд, измеряя время выкуренными сигаретами. Сергей рассуждал о старости, вдохновлённый откровениями неизвестной бабульки. Мы с Анжелой смотрели по сторонам, слушая монолог нашего попутчика.
Вдруг я заметил, как в нашу сторону направляются два милиционера. Один из них что-то сказал в рацию и гордо отправил её обратно в кобуру. Моё сердце забилось чаще, ведь я и представить не мог, каким будет исход, если они действительно идут к нам. Серёга продолжал распинаться на тему пенсионеров и их способа жизни в условиях современных социальных условий, а Анжела наблюдала за парой девушек лет пятнадцати, покупающих в ларьке сигареты. Двое ребят в форме подходили всё ближе, а я решил не говорить об этом увлечённому своим монологом Сергею, дабы он не сотворил ничего страшного с ними раньше времени. Они подошли с его спины и обратились к нам. Мы с Анжелой напряглись, а Сергей удивился и улыбкой встретил их. Они попросили у нас документы, которых у нас ни у кого быть не могло. Сергей потёр указательным пальцем висок, задумавшись о чём-то на минуту, пока милиционеры испытующе разглядывали нас, даже не пытающихся ничего достать из кармана. Сергей начал смотреть по сторонам и что-то искать взглядом на привокзальной площади. Ребята в форме повторили свои требования, продемонстрировав намерение не сдаваться. Когда же взгляд нашего изобретательного друга всё же застыл, на его лице проскочила улыбка. Он хлопнул в ладоши и, держа их как при молитве, обратился к требующим документы стражам порядка:
- Дорогие мои. Смотрите, что твориться! куда смотрит милиция, - начал он театрально разыгрывать панику, - эта собака нарушает закон! Я думаю вам необходимо её арестовать, - и указал на пса, писающего на забор привокзального кафе. Милиционеры, как натравленные псы, найдя взглядом нарушителя, бросились к нему. Один держал руки на кобуре, другой - на наручниках. Подбежав к собаке, они принялись кричать на неё, требуя документов. Люди на площади стали посмеиваться, думая, что это какой-то спектакль. Но когда пёс, жалобно глядя на строгих милиционеров, попытался побежать куда-то, они кинулись на него и начали заковывать в наручники. После чего, потащили его с собой. Мы с Анжелой стали хохотать, как и окружающие люди. Отовсюду послышалось оживлённое обсуждение увиденного и смешные комментарии в адрес блюстителей порядка. Но пока длился смех, подъехало два УАЗа, набитых милицией, и остановились около нас. Один из них посмотрел на фото в руке, затем на нас и дал какую-то команду остальным. Они выбежали из машины и заковали нас с Сергеем в наручники. Нас с ним посадили в одну машину, а Анжелу в другую, несмотря на то, что она кричала на них и требовала отпустить её. По дороге водитель нашей машины вдруг выпрыгнул на дорогу, оставив транспорт без управления. Его место занял второй. Следующий за нами УАЗ остановился, чтобы подобрать его. Нас доставили в участок и закрыли в одиночных камерах, в ожидании следователя. Всю дорогу я молчал, не сопротивляясь и не спрашивая, словно осознающий свою вину и готовый за содеянное понести наказание. У меня была пара часов в камере, чтобы обдумать ближайшее будущее за решеткой, хотя я ещё точно не знал, по какой причине оказался там. И это пошло мне на пользу, ведь я понял ту подавленность и полное отсутствие инициативы, которые преследовали меня последние несколько дней. Всё дело в том, что мне не нравилось то безволие, которое необходимо было проявлять для достижения поставленных Сергеем целей. Многие из нас рождены или приобрели в детстве чувство противоречия, которое заставляет нас идти против установок или целей, поставленных перед нами кем-то другим. И приходится восставать против них, насколько полезными и правильными бы они не были.
Меня от размышлений оторвал плотный мужик, одетый в смешной свитер и с коричневой папкой в руках. С ним был милиционер в форме. Они отвели меня в комнату со столом и двумя стульями, расставленными за столом друг напротив друга. Потом он стал задавать мне вопросы:
- Представьтесь, где проживаете и чем занимаетесь, - начал он и получил от меня сухой формальный ответ.
После этого он стал спрашивать, зачем я похитил Ольгу и чем я её накачал, что она считает себя другим человеком. В настоящем времени с ней работают психологи, пытаясь вывести её из этого состояния, и за неё переживают родители. Когда попытка воззвать к моей совести провалилась моим ответом "я не знаю, что с ней происходит", следователь начал выходить из себя.
- Ты, сопляк! Что ты наделал с девочкой? У вас какая-то секта? Какими веществами ты пользовался? И кто тот третий, который был с вами? Почему возле него наши ребята начинают вести себя странно? Нам пришлось вырубить его, и всё вернулось в норму. Как ты это объяснишь? Зачем ты похитил Ольгу?
- Это не я, это Сергей, - пробормотал я в ответ.
- Но когда ей впервые удалось бежать от тебя, она явно сказала, что ты был один, и детально описала твою внешность. Так что не надо молоть глупостей и притворяться овечкой! Видел я таких уже, ****ь, не раз! - поднялся с кресла он и перешёл на крик.
- Вы хотите знать правду? - глядя в его собачьи злые глаза спросил я его.
- Выкладывай мне немедленно, - приказал он.
Тогда я рассказал ему всё как есть, демонстрируя шрам от бычка в доказательство своей истории. Я начал с того, что хотел повеситься из-за творческого бесплодия, потом - о появлении Сергея и поисках доказательств в пользу его реальности; объяснил ему, как работает процесс придумывания новых людей, чтобы он понял, каким образом была похищена Ольга. В процессе он закурил и откинулся на стул, разглядывая исподлобья то, как я переживаю всю историю заново, чтобы пересказать её ему. И, когда я, наконец, дошёл до вокзала, он оборвал меня:
- Ты на всю голову ****утый, - потом он повернулся к двери и крикнул, - Сдаём его нафиг к психам! Они все трое ненормальные!
Пока меня вели в наручниках в машину, я представил себе Анжелу, находящуюся в теле Ольги. Друзья, родные собрались вокруг неё и хотят её видеть прежней и своей, на что она только пытается вырваться из их объятий и показать, что она совсем другой человек. Какой это должно быть ужас - оказаться в теле другого человека и натолкнуться на близких людей себя старого, требующих возвращения привычного им персонажа. С нами всеми это происходит иногда, не так ли? И пока она борется за свою индивидуальность, меня сажают в машину и увозят в больницу.
Меня встречает доктор, которому меня сдают двое ребят в форме, растёгивая наручники, и остаются за дверями, говоря ему, что требуется обычная процедура. На вопрос доктора "Что случилось", я с лёгкостью повторяю ему историю, рассказанную следователю, и даже улыбаюсь тому, что рассказывать её так легко, ведь никто из них в неё не верит. Приятно говорить горькую правду о себе, в которую невозможно поверить.
- Значит, вы хотели стать писателем и выдумывали Сергея перед тем, как сдались и решили повеситься. Верно?
- Так точно, - посмеиваясь, подтверждаю я.
- Выходит, он существует для чего-то, так? - старик в очках демонстрирует высочайшее самообладание, не обращая внимания на мои насмешки и небрежность по отношению к нему.
- Ну, так выходит. А как ему выйти - вот в чём вопрос, - стал подражать его манере изъясняться я.
- Но тут же всё просто - вам необходимо написать о нём. Он был рождён, чтобы стать персонажем литературного произведения. Так и сделайте его таковым, тогда он исчезнет. Я думаю также, что все его действия, производимые в условиях реальной жизни, - это его попытка помочь вашему воображению продумать его и изобразить как следует. А вы боритесь с ним, не понимая, что боритесь на самом деле с собой. Будто вы решили сходить в бассейн и сидите у края не понимая зачем сюда пришли, не решаясь лезть в воду. Вот, что - напишите о нём повесть и расскажите в ней всё по порядку о том, что с вами произошло. У меня есть все причины полагать, что в таком случае Сергей уйдёт из вашей жизни за ненадобностью. Психика - мощнейшая штука, должен я вам заметить, - он откинулся на спинку стула, уловив моё замешательство, - Если мы что-то задумали, то необходимо доводить это до конца, иначе оно уходит в тёмную область, из которой будет пакостить вам, обращая на себя всяческое внимание. А вы будете воспринимать эту болячку как данное, как часть своего характера, делая тем самым большую ошибку.
Мне нечего было ответить ему, так как я уже полностью был поглощен идеей написать повесть. В тот момент всё необычайно ясно сложилось в моей голове: все причины нашли свои следствия и наоборот. Значит, всё что мне оставалось - это написать о нём.
- Люди, запустившие творческий процесс, часто попадают в ситуации, когда произведение, развивающееся в них, влияет на всю их жизнь, - пытается резюмировать он нашу встречу, идя от единичного случая к общему, - Каждый, кто взращивает в себе творческую идею, обречён искать её облик в окружающем его мире, пока эта идея не будет выпущена наружу как трудный ребёнок. И сравнение с зародышем тут уместнее всего - он же заставляет родителя искать во внешнем мире те вещества, которых ему не хватает. Потом родитель хочет то чрезмерно много шоколада, то апельсинов, то приключений. Понимаете, о чём я? - попытался влезть в мои размышления он, приспустив очки на кончик носа, чтобы посмотреть на меня не сквозь стёкла.
Я же поймал себя на том, что вцепился в кресло и напряжённо представляю себе, какой должна быть моя повесть.
- А что, если у меня не выйдет написать? Что, если у меня нет на это таланта? - обеспокоенно спросил я.
- Талант - это интуитивное постижение некоторых правил, которым можно научиться из пособий. Получиться, не получиться - просто напишите, в нашем случае главное закончить, чтобы выпустить из себя то, что в вас развилось.
После сеанса, он позвал охранявших нас ребят, чтобы они забрали меня в камеру и дали мне ручки и тетради. А он, в свою очередь, представит им письменное заключение. По возвращении мне, конечно же, не предоставили в камеру ни тетрадей, ни ручки, во избежание использования последнего для суицида, наверное. Но через пару часов доктор приехал в участок и настоял на том, чтобы эта его просьба была выполнена. Тогда я сел писать и продолжал, пока не выключали свет. Когда я прерывался, то размышлял о том, каково сейчас Сергею и Анжеле.
Вот, сейчас мне осталось написать последний абзац, надеясь, что теория доктора верна. И если это так, то после точки всё вернётся в норму. И если так не произойдёт, то мне придется себя просто убить, чтобы прекратить всю эту дурацкую историю. А если всё прекратится, то не знаю, какая судьба меня ожидает после этого, но очень хочу, чтобы Ольга прочла эту повесть и намерен попросить об этом доктора. Возможно, она простит меня за всё и не откажется провести со мной время за чашкой кофе в каком-нибудь месте, чтобы я мог узнать её такою, какой она есть, а не какою я её вообразил. Мне бы этого очень хотелось. Мои родители не находят себе места, постоянно навещают меня, пытаясь выспросить причины, по которым я похитил девушку. Возможно, они тоже прочтут эту повесть и найдут в ней ответы. Доктор, надеюсь, вы правы. Конец.