«Я не предполагал, что отъезд соседки из 19-й квартиры в Америку так подействует на меня, потому что всего-то в общении у нас было, что охранял ее, когда она кормила кошек. Но однажды сосед из 4-й квартиры заложил лаз для кошек в подвал, а она его выбила палкой.
Тот на нее закричал: «Прекратите, а то от кошек тучи мух».
А я ему сказал: «Заткнись, козел. От тебя больше вреда, чем от мух».
И соседка из 8-й квартиры вышла с кастрюлей с водой вылить на соседку из 19-й квартиры, но после слов моих не решилась. Но тут и знакомая среднего подъезда крикнула в защиту моей подопечной: «Отстаньте от нее. Я тоже кормлю кошек».
А когда она поздно вечером шла с сумкой для корма и питья для кошек, а за ней они шли целой группой не меньше десяти и о каждой она знала, чья она сестра и от кого кто родился, я невольно изменил свое отношение к живому миру вокруг. Он стал родней.
А когда соседка из 19-й квартиры уехала, то двор сразу осиротел. Но стало немного полегче, потому что соседка из среднего подъезда продолжала кормить кошек. И еще одна женщина из соседнего дома ухаживала за кошками. А одна из кошек, самая шустрая, серая, как только оказывался рядом, выделывалась: каталась передо мной по земле, терлась о ногу и в сознании устанавливалась телепатическая связь с соседкой в Америке того живого, что существовало в душе в общении с кошками.
И вдруг эта связь рухнула буквально в один момент. И все произошло до примитивности просто. Шел вечером по двору, а тут серая кошка обнюхивалась с котом, а потом как даст ему лапой – такая гордая, что внутренне улыбнулся от вида такой картины.
Но тут шло какое-то быдло по тротуару, человек шесть в фасонных спецовках, а один как топнет ногой с возгласом: «На место, когда старшие говорят!»
Серую кошку как ветром сдуло с места. Под ржанье этого быдла. В душе у меня что-то оборвалось, но как хотелось сказать этому придурку: «Ну ты что…?»
Но взяло в душе рабское начало, по которому воспитывает власть закона самообороны, что вот если насильник ударил, не убил – то можешь ответить.
Я еще тогда подумал: хорошо, что серя кошка испытала шок и убежала от топота этой сволочи, будет бояться людей. Но уже под утро не выдержал, проснулся и подумал: «А какое право эта мразь имеет истязать кошек?»
Некоторые со двора общались с той женщиной по Интернету, у меня знакомые есть в Америке. И когда я им рассказывал про случай с кошками, те отвечали: «А зачем?»
И я подумал: а зачем? Взрослая компания идет и топает ногами на кошку. Мужики. А все от того, что я гений. Только так можно связать все концы в моей истории. Кончаю писать дневник. Все то же. Кончаю писать дневник…»
Вячеслав Сомов бросил записи в дневнике и вышел во двор. Прошел в конец двора: там сидела серая кошка с серо-белой кошкой с котятами, их котом. Серая кошка не шелохнулась. Она оказалась в невменяемом состоянии. Господи, какой раньше она была: стремительной, легкой, как грациозно шла, а как играла с котом? Тот лез к ней, обнюхивал, а она только этого ждала, била его лапой по морде с такой аристократической грациозностью, что сразу вырастала в рейтинге как в глазах окружающих, так и в собственных. Живая природа была загублена.
Потом запись в дневнике: «И я подумал: опять ФСБ. Но не государственное, а то подпольное, которое утверждает власть господ как государственного строя. Это последствия расстрела Верховного Совета в Белом доме. Когда в стране вновь образовался класс господ и класс холопов и здесь появляется теория борьбы духа и материи.
Любовь господ плотская, материальная, потому что доступная. А так как дух теряется, то идет борьба материальных наслаждений в соревновании и подавлении друг друга. И подавлении холопского духа в любви, потому что у тех, в кого любовь одна, у тех она прекрасна только за счет идеалов. И эта борьба жестока.
Ведь господа за счет свинства своего счастья хотят чувствовать себя господами, когда материально у них все удобства над окружающей средой, и в любви те же удобства, а здесь у тех рядом, кто живет в относительно нищете, глаза блестят, как у счастливых людей такой любви, какая им недоступна. И снова то же противоречие в жизни: там только деньги, а здесь только песня. Так что же, посмотрим, кто сильней. Господа или рабы.
Все дело, что я работал редактором газеты «Остряк» и еще в девяносто шестом году того века вышла газета с моими шутками на Ельцина, и за шутки до выхода газеты все четверо распространителей газеты были убиты.
Молодая девушка армянской национальности была зарезана у дома, другой пожилой мужчина умер от сердечной недостаточности, хотя на сердце не жаловался, третьего скинули с электрички. Четвертый охранник погиб во время драки, начавшейся во дворе.
Я был несколько раз на волосок от смерти: один раз меня окликнули и чуть не сшибла машина. Мгновение. Прыгнул – чуть задело ногу. В другой раз в электричке девушка закричала: «Спасите!» - от хулиганов, но вошла милиция и забрала всех. Оказалось – одна компания. Два раза чуть не отравили: свои же. Один раз попал в больницу, другой раз отпоили чаем.»
Это еще одна запись из дневника Вячеслава Сомова. Потом появилась третья: «А все-таки я гений. Если б только эти шутки над Ельциным появились в печати, и пошли по рукам? А вообще то безобидные и в основном над свободой и демократией. Но, но… гениальные. Потому-то меня и травят. Потому что господа боятся человечности в рабах, смеха над собой. Ведь они же господа, все блага для них, все удобства, а здесь какая-то нищета шутит над ними, исходя из чувства человечности ко всему живому, дружбой друг к другу, несмотря на нищету.
Как мне не хватает этой соседки из квартиры как человечности, что самое прекрасное, что остается людям в нищете. Но именно эта человечность в людях, объединяющая их чувством братства, пугает господ. Они хотят в людях видеть перед собой холопов, а холопами людей можно сделать, если разъединить чувством меркантильности, разложить порнографией, подавить чувством страха. Значит, самых умных, человечных среди людей господам надо уничтожить.
Все началось с Хрущева. Ему не надо было ничего говорить, и наше государство так бы и оставалось самым великим, справедливым государством в мире. Когда Сталин входил в зал заседания – представители всех стран вставали в знак уважения нашего государства, а Хрущеву в зале заседаний ООН приходилось стучать башмаком по столу, чтобы обратить на себя внимание представителей других стран, крича: «Я вам покажу кузькину мать!» - под улюлюканье и насмешливый свист в знак протеста находящихся в зале.»
Четвертая запись в дневнике Сомова: «Когда уже был дома, то вспомнил, что когда уходил со двора, серая кошка так и осталась лежать на газоне, а белая сестра с котом, кот, котята пошли за мной, находились на асфальте около гаражей, хотя там было неуютно, а я не догадался, что ходят за мной, потому что есть хотят. Я взял сухого корма, бросился во двор, но кошки были у лаза первого подъезда, где стоят блюдечки для корма и вода. И кошки сыты, хотя и мой сухой корм поели. Но за мной не пошли. И серя не играет ни с кем. Ну хотя жива, сыта. Дай Бог. Может еще отойдет.
А когда повернулся идти домой, в конце того двора появилась девушка с телесами как штучки ФСБ, чтобы обезоружить, унизить меня этим чувством доступности секса элиты. Наверное, в ЦРУ разрабатывают планы как воздействовать на меня, чтобы уничтожить. Убить нельзя, потому что при Путине не то время, а изощренным способом, изучив мои индивидуальные слабости. Интересно, сколько они денег тратят на развитие науки как бывшего СССР чувство дружбы нашего народа переделать так, чтобы превратить в чувство ненависти людей друг к другу, чтобы уничтожали друг друга. Так господам легче править страной.
Этот дурак в очках доморощенный интеллигент больше не выскакивает из подъезда, как только я выхожу из своего. Я при встрече, когда это произошло в очередной раз, наговорил ему резкостей, мне показалось, что струхнул, ретировался в свою ракушку.
Но оказалось, что в этом типе много говна. Столько, что показалось обидным, что отсиживала в своем гараже, пока я был рядом. Но когда уже на следующий день вечером, идя домой, открыл входную дверь в подъезд, а он там в агрессивной позе в углу, готовый к действиям. Как хотелось дать ему по роже, а когда бы был на земле – бить ногами. Отвести душу. Но какая-то высшая сволочь, где-то в кабинете этого только и ждет как бы с возгласом: «Ага! Попался!» завести дело на меня.
Вчера в церкви в Сокольниках хотел подойти к образу, и тут же человек с видом цыгана дернулся в ту же сторону встать и заслонить. В прошлый раз какая-то женщина встала перед иконой. Казанской Божьей Матери и не пускала приложиться пять, десять минут. Но там, в церкви, была еще икона ее образа. И я пошел и приложился к тому.
Но какая ненависть к этой ФСБэшной организации, действующей на деньги господ, что будь воля – расправился с этой мразью, старающейся манипулировать мною как куклой, чтобы сломить и превратить в холопа. Конечно, как в девяностые, такого, что запросто как Рохлина, Листьева, Холодова убить могли – такого нет. Или чтобы позвонить часов в пять утра, разбудив, голосом с кавказским акцентом, спросить: «Но ты еще жив?» - такого почти нет, но тем не менее третируют с той же изощренностью.
И бесит наш народ, кому ничего не скажешь. На убийство распространителей коммунисты отреагировали, что совпадение.»
Пятая запись в дневнике Сомова: «Все началось с Хрущева. Какая несопоставимая нелепая фигура по сравнению с образом Сталина. Ведь за Сталиным Запад следил самым пристальным образом, и стоило Сталину чуть приболеть, исчезнуть из области публичных выступлений, как заметки холодного содержания с разными догадками, что это не зря, замелькали в западной прессе. А когда Хрущев как клоун развернул свою деятельность с кукурузой, целиной, стучал ботинком в зале заседаний ООН обратить на себя внимание, то Запад от радости аплодировал в ладоши.
Мне кажется, очернение Сталина - одна из разработок ЦРУ. То, что Сталина сравнивают с Гитлером – это историческая ложь, потому что Сталин воевал с Гитлером как вождь, стоящий на противоположных позициях: Гитлер за избранность нации немцев, а Сталин за дружбу, равноправие все наций в мире.
Сталина надо поставить в истории рядом с государственными правителями нашей страны, такими, как Петр I, Иван Грозный, Екатерина II, Александр II, Александр III и другие. Сталин не поддается критике с точки зрения единичных фактов, а как руководитель отвечал за государство, при нем оно стало великим, каждый год снижались цены, а население страны при Сталине увеличилось на 60 миллионов человек. А Победа в Великой Отечественной войне? У нас есть фальсификаторы истории, которые утверждают то, что народ сам без Сталина выиграл Отечественную войну. Большего идиотизма в науке истории нельзя и придумать. Это уже сознательная подтасовка фактов.
А цель одна. Утвердить коррупцию в стране, потому что без сталинских методов борьбы с коррупцией ее не обуздать. То, кто топчут Сталина, те легализуют коррупцию в стране как власть господ, как либеральные идеи свободы и демократии власти господ олигархов, как сталкивание народа в область нищеты, бесправия, безнравственности. Морального падения.
Все началось с Хрущева. Это он разрушил государство, потому что в лице Сталина разрушил идеалы в стране. Дедушка рассказывал, как зашел на лито и раньше на занятиях звучали стихи, рассказы о славе людей труда, как хозяев жизни. Я смотрю фильм прошлых лет «Весна на Заречной улице» и завидую тем героям, которые жили в то время.
Сталевар. Простой парень, укротитель огня, чтобы дать стране сталь, а имеет значение какое олигархи в наши дни. Даже больше. А переживает чувства дружбы, любви в государственном значении. Это же личность. Он идет, а все расступаются. Культура всей страны в его руках.
А когда зашел в лито, то там поэт с новыми идеями читал стихи нового содержания, что молот в стальную грудь стучит, а что первый удар – хлеб, второй удар – хлеб, третий – штаны, а четвертый – будущее страны.
Господи, да этот стих – вся последующая картина, система развития экономики России. Дедушка дальше возмущения того, что идеалы не дискредитированы – не пошел, но народ-то дурак, те, кто написал эти стихи и слушал, не возмущаясь. Ведь хлеба-то при Сталине было достаточно.
А Хрущев хлеб подарил голодающей Индии в лице Индиры Ганди, а Россия осталась без хлеба, закупали в Канаде, а потом пошло-поехало. При Сталине каждый год было снижение цен, а при Хрущеве стало не доставать, и цены на масло, мясо повысились.
Так что тот поэт дурак, потому что он думать должен не о хлебе для себя отхватить кусок, а о государстве, чтобы во главе стоял честный человек. Честный в государственном масштабе. Как Сталин. Ни рубля не взял от государства. Как в притче «Новый Завет», где Бог занимался экономикой. Раздал рабам по таланту и тех, кто принес прибыль, оставил, а неумелого прогнал.
Честным трудящимся надо думать о государстве, чтобы во главе стоял честный человек в государственном масштабе. Как Петр I, Иван Грозный, Александры II и III. И другие. А начиная с Хрущева коммунистической тавтологии в рост пошли те, кто думал прежде всего о своем хлебе, урвать кусок себе. Первый удар хлеб, второй удар хлеб, третий штаны, а четвертый будущее страны. Это программа по развалу Родины.
Господский хлеб предполагает рабство и нищету низов. Господский хлеб – это владение Газпромом, нефтью, предприятиями, созданными честным трудом. А господа приспособились обладать этими предприятиями, фирмами в оффшорах и уводить деньги в банки Запада, чтобы не платить налоги России, на которой они расположены. И эти отношения обезличены.
Мне почему-то врезалась в память заметка в газете «МК» о том, как дочь Ельцина Татьяна летала на личном самолете папаши в Париж завить волосы. И что ей Россия внизу этих парней с Заречной улицы? Только обосрать. И запомнил кадры прошлых лет, как Ельцину доложили о беспризорниках в России, которых стало больше, чем после войны, а Ельцин улыбнулся. И очень острое ощущение было от этой улыбки. Как от переперченного супа: глотнул, а как шутка, что можно было не глотать и не думать об этом вопросе. И что Россия семейке, если у ее членов уже двойное гражданство?»
Шестая запись в дневнике Сомова Вячеслава: «Слышатся возгласы про то, что идут безнравственные фильмы, разрушающие личность человека, травмирующие его психологию. Но никто не понимает того, что идет гражданская война и классу господ надо стравить народ, чтобы было легче управлять.
На самом-то деле ничего такого страшного как в фильмах не происходит, и Чубайсу как и его топ-менеджерам в графе зарплаты ставят закорючку так, что им выделяют оклад в размере, грозящем национальной безопасности страны. Или в Газпроме, или в какой нефтяной компании, ведущей расчет через оффшоры так, что лиц, управляющих ими, не видно.
И под оптимистические возгласы о том, что надо рожать, народ удушают поборами такими, что страшно жить, страшно болеть, страшно учиться. А верхам цивилизованный народ в стране страшен, который бы в здравом разуме спросил, понимая суть вопроса: «Как же так? В такой богатой стране живем, а до того нищие, что вымираем».
И нам бы новую конституцию, что не надо верить этой власти, что у нас нет ни бесплатной медицины, ни бесплатного образования, ни права на труд так как прежде всего стоят интересы олигархов на счет, на виллы за бугром. В одной только Англии двести тысяч. А на оставшиеся крохи как огрызки со стола деньги развить производство. Создать рабочие места.
И у нас в стране господствует философия господ, направленная против честных людей. Бомж и тот господин. Копал картошку у женщины, посадившей ее.
Она ему сказала: «Нам нечего будет есть».
Он ей сказал: «Твое дело сажать, мое копать».
Она его задушила, ее посадили.
Не дай Бог на своем участке поставить мину против бомжа. Подорвется – тут же посадят. Никто не понимает того, что Чикатило тоже господин. Он убил десятки людей удовлетворить прихоти. Но никто не думает об этим девушках, их переворачивают, как отработанный материал. А Чикатило отменили смертную казнь. Даже в церкви рассуждают: «Мы не можем губить человеческую душу, но это значит, что те кого он погубил и их родственники – не люди».
А для нас фильмы самого меркантильного свойства, что думаешь: пережили такой светлый период при советской власти. И откуда только взялось столько негодяев, подлецов в таком отморозном состоянии, что убивают, не задумываясь над тем, что губят человечьи жизни, но нет, чтобы расправиться с ними самым решительным образом, а нам все задают идиотский вопрос: «Как же так? Что же вы, люди?»
Хотя они уже не люди, и надо убивать отморозков, чтобы спасать людей.»
Седьмая запись в дневнике Вячеслава Сомова: «Я сделал открытие, хотя собственно то, что очевидно для меня, я не понимаю как не может быть очевидным для всех людей. Советская власть продолжается. Только у нас раньше советская власть была с советами. При Ленине, Сталине. Практически. При Ленине представители советов приезжали в Кремль, и один из них говорил Калинину: «Вон ты в каком костюме ходишь, а мы?»
Калинин ему отвечал: «А что ты скажешь на то, что я буду принимать послов в костюме как у тебя?»
А при Хрущеве, Брежневе, Горбачеве, Ельцине советская власть продолжалась, но изменились те, кто руководил советской властью. Если Ленин, Сталин смотрели на свою власть как власть народа, и ни рубля не взяли от казны народа и решали вопросы государства при помощи кадров, то при Хрущеве, Брежневе партийная номенклатура уже решала производственные дела. А при Горбачеве, Ельцине номенклатура уже поделила государственную собственность, владеет государственной собственностью как феодалы, но феодальный строй не противоречит Марксу.
Причем такой поворот событий не противоречит учению Маркса, так как Ельцин, они все бывшие секретари обкомов выражали диктатуру пролетариата в ее эволюции. И как Маркс считал, что пролетариату нечего терять, кроме своих цепей, а завоевать он может целый мир, то секретари обкомов отбросили все признаки совести в их характере как представители пролетариата стесняться того, что творили и завоевали мир. Владеет всей собственностью, которую создал пролетариат.
Маркс просто не мог предвидеть, что его теория об общественном труде будет зависеть от личных свойств вождей: Ленин и Сталин не брали из-под полы, а Хрущев, Брежнев уже допускали править страной, допуская деления благ с черного хода. А Горбачев специальным законом свел права советов до уровня совещательного, а Ельцин расстрелял их представителей в Белом доме.
Советская власть продолжается. Уже организован общественный совет. У нас в истории России произошел неприглядный факт, который не мог предвидеть Маркс: коммунисты взяли власть в свои руки, но, но… не могли удержать. Личных качеств оказалось недостаточно. Как-то власть их тех, кто у власти, и уже не попользоваться тем, что под твоей властью. А если взять и сразу поделить?
И я уже не могу понять кто я при этой власти. Я согласен на Прохорова капиталиста, потому что его никелевое производство перед глазами, есть прибавочная стоимость, есть товарно-денежные отношения между трудом и капиталом. Есть государство.»
Восьмая запись в дневнике Вячеслава Сомова: «Сознание и материя. Господи, я открыл новый философский закон взаимодействия духа и материи. Маркс потерпел крах, потому что учитывал только материю как потребительство масс, а ограничить их потребительство может только капиталист, так как определит, кто умный, кто дурак и выдаст соответствующую зарплату.
А церковь нас учит тому, что любовь – это жертва, но не только не расшифровывает смысл слов, но по моим предположениям мне кажется считает, что духовно человек жертвует собой, хотя в труде «Новый Завет» любовь это то, что ценно в человеке. Но здесь надо разделять духовные жертвы и материальные и на мой взгляд жертва человека должна быть в ограничении материальных благ, а духовные радости от того должны возрасти. Это тот же завет Бога, что богатому так же трудно попасть в царствие Божие, как верблюду пройти сквозь игольное ушко.
И культура в обществе прежде всего идет от низших слоев общества, ограниченных в потреблении материальных благ, но тем более ей доступны духовные радости бедных людей. И культура простых трудящихся при советской власти расцвела пышным цветом в почитаемых ею артистах как героях: Любови Орловой, Жарове, Меркурьеве, Рыбникове, Демьяненко и многих, многих других.
Это Веллер современный демократический писатель восклицает: «Не надо нам Чехова, Достоевского. Читайте меня. Я за здоровое потребительство».
Это сатана в лице Иуды сводит сравнение того, как жил раньше народ и теперь к потреблению сосисок, а Бог на просьбу Иуды обратить камни в хлеб ответил ему: «Не хлебом единым жив человек».
Наша культура рухнула. Я помню, как на празднике Москвы сидели президент Ельцин и патриарх Алексий, и они никогда не соприкасались. Потому что Ельцин использовал власть для достижения благ семейки, а патриарх Алексий ограничил духовную жизнь церкви созерцанием добра и зла, что даже, если над тобой совершили зло, ты выше, не обращай внимания. Сохрани душу чистой.
А в священном писании есть притча о том, что к Богу придут такие чистенькие фарисеи, а он скажет им: «Кто вы, я не знаю вас,» - и прогонит их. Он оставит тех, кто погубит свою душу, но во имя Бога.
А теперь наша духовная составляющая в лице тех же артистов рухнула. Ведь взять тех героев, которых они играли, так они как трудящиеся, ученые чувствовали себя хозяевами жизни на посту. Я по характеру работы в сталелитейной промышленности знаю десятки сталеваров и ученых, встречающихся со Сталиным. Сотни мемуаров на ту же тему. То есть простые работники заполняли весь объем производственной, общественной жизни. А теперь?
А теперь? Если изобразить эти отношения графически, есть такой фильм «Высота» про монтажника-высотника, у него как и в других специальностях такой высоты нет. Мы ничтожные люди. И то и дело мелькают такие одиозные фигуры с фамилиями типа Чубайса и Гайдара.
Так вот, не такое состояние общества напоминает состояние общества в комедии Гоголя «Ревизор». В ней мелкого канцелярского служащего приняли за ревизора, и все дают ему в долг деньги, угождают, а он, подвыпив, куролесит, произносит спичи о том, что с Пушкиным на короткой ноге, что крупный начальник и у него ни-ни-ни.
Свобода и демократия напоминает мне сцену из произведения Булгакова «Мастер и Маргарита», в которой служащих отдела Воланд заставил петь революционную песню своей магией, и те не знают почему, зачем, но поют. Плачут и поют. Как и у нас разрушили Москву точечными застройками, она застыла в пробках, но все говорят о том, как сделать жизнь москвичей лучше.
А простой трудящийся рухнул. О чем сейчас только не говорят в средствах массовой информации. О педофилии. По радиоканалу РСН час адвокат и общественный деятель – почти час обсуждали эту проблему. На сколько сажать, химизировать педофила или нет. Адвокат предлагал уколы, действующие только месяц. Правда, сейчас педофилы после отсидки срока в тюрьме, не страшась, совершали новые акты педофилии. Дума не примет закон. Кто-то считал, что в Думе педофилы.»
Девятая запись в дневнике Вячеслава Сомова: «Включил телевизор посмотреть юмористическую передачу. Ужас. Вызывает отвращение. Кого из нас хотят воспитать таким юмором? Этот Винокур с его изображением анекдота типа муж не приехал из командировки. Только тут этот тип не успел надеть штаны. Господи, в каждой газете адреса притонов, а Винокур скособочился, все хочет изобразить время высокой морали. Время таких отъявленных негодяев, а нам как лохам все суют такую туфту.
А дальше Новикова с ее памфлетом, что у мужа живот стал как холодильник, а что ниже – хоть отруби. В известной поэме девятнадцатого века стоит, что хоть отруби, но ты, хоть плачь, а все ж ее. А тут такое безволие, что какая там порнография, одна демография. Никакого интеллекта. А вот китайцы переняли у нас Николая Островского и их ученики сейчас на олимпиадах в мире первые. А мы переместились на десятое место. Глупеем. Это страшно.
КВН противно смотреть. Кто они, эти герои? Никто. Пустое место. Как их монологи.
- ты направо?
- нет, налево.
- смотри не ошибись.
- нет. Я в буфет.
Простая разговорная речь. Но показали Высоцкого, а я думаю: на хрена он нужен? С его парнем, что в горах не ах. У нас Чубайс это ах: РАО ЕЭС развалил, а в Саяно-Шушенской ГЭС крышка набекрень встала.
Нет, правда у него там речитатив, что у меня в кармане нож, уже не своевременен. Пистолет надо иметь. А что волк прыгнул за красные флажки и что призыв звучит как романтика, так это раньше на местах в фирмах все себя деятелями изображали, что Энштейны, а теперь настоящие волки прыгнули за красные флажки, сомкнули клыки на нашем горле. Я теперь за тех, что волков надо стрелять.
И Окуджава в черной дыре свободы, демократии выродился. Это раньше, когда начальник с тебя не слезал, чтобы план давал, и только стояло, что должен, нужен, хотелось залезть в троллейбус последний, случайный. А теперь оглянулся – ты последний, случайный. Никому не нужен. И Окуджава не к месту.
Казалось, что одно говно в жизни, ничто не заденет в радиопередачах, но тут выступила по РСН Коцюбура в передачах о православной церкви, а прошлась по Ленину, назвав его мумией, что пора убрать его из мавзолея, и все во мне возмутилось против ее слов, я невольно мысленно проговорил в ответ: «Что тебе, суке, надо от Ленина?»
И сам собой вдруг подумал о том, что Ленин к Богу самый близкий человек. А если в чем-то был против Бога, то это трагедия не Ленина, а страны.
Нет, правда, как говорят, сначала было слово, так это слово «честь». А оно в заповедях божьих и изначальном условии: не укради. А Ленин получал оклад среднего чиновника и чуть не посадил Подвойского, который хотел поднять ему оклад.
С чего начинается Родина? С этих условий. И когда народ стоит, молча, в очереди в мавзолей, то у него надежда не на свободу, не на демократию, а что вверху будет снова такой с ленинской честью, и наше государство снова станет великим без таких историков, ебнутых на всю голову.
Что не видят того, что в сердцах народ Ленин этой честью живой, а про Ельцина молчат. Как много критики Ленина, когда он взял страну в состоянии разрухи, кризиса производства, так, что только десять процентов его было в рабочем состоянии. Когда народ лишил царя власти, а демократ Керенский сбежал, и только Ленин вытянул страну.
А про Ельцина молчат, как коммерческие проститутки, потому что в ответ на то. что дал демократию, никак не объясняют крах и кризис ее экономики. Крах государства. К памятнику Ельцина в Екатеринбурге коммунисты нанесли требований почему против. А Ленин в основу государства развития заложил заповеди Божьи, а в основе их честь.»
Десятая запись в дневнике Вячеслава Сомова: «Идет передача про Лыткарино, как на пляже бандит стукнул ножом двух ребят и один из них был убит, другой очутился в больнице. Сестра убитого в истерике кричит про бандита: «Накажите его!»
При том тут же идет компания против оружия и раздаются возгласы: «Сколько людей было вокруг, и никто за ребят не вступился!»
У нас порядок в стране восстанавливается за счет уничтожения добропорядочных людей. Вступишь без оружия – и тебя убьют. Но это власть не волнует, у нас еще народа убивать хватает. А бандита трогать нельзя потому что бандиты господа.
Какой-то депутат кричал: «Пусть работает власть!»
А почему народ не может защитить себя? Но этого власть боится больше всего. Потому что на беззащитности народа стоит коррупция, педофилия. У нас произносятся по этому поводу целые речи, но никто не скажет на пляже во всеуслышание о том, что преступник не человек, если может лишить другого человека жизни, а если не человек – то бей его, уничтожай тут же, если не человек.
Нет, преступник это человек. И церковь по поводу Чикатило заявила о том, что Чикатило человек, и жизнь его ценна, и мы не имеем права лишить его жизни. Она священна.
Но я не могу смотреть в глаза преступникам уже за решеткой, в которых взгляд с правом убивать, никакого раскаяния. А наоборот. Зачастую ведут себя так, что запугивают свидетелей, и те на суде стоят испуганные, а преступники глядят как господа…»
После слова «господа» стояли точки, а потом видно Вячеслав Сомов решился и появилась такая запись: «Иногда на меня как прикол находит опьяняющее чувство настоящей свободы. Как на пляже в Лыткарино. Это быдло убило хороших ребят, а ты без слов – раз! это быдло запрещенным ударом в горло, и тот, корчась, падает на землю. И не встает.
Другой с тем же тупым взглядом отморозка править кидается к тебе, а ты ему – раз!, и он, хрипя от боли, извивается на земле с чувством, что добро гуманно, чтобы его покарать, надо десятки высоких слов. А ты его ногой со всей силы – раз!, раз! И тот вопит что есть силы. А ты ему еще, еще, чтобы уже заткнулся на век.
В Америке так и поступают с бандитами. Я помню, как два года назад в метро в подземном тоннеле стоял бомж и мочился у всех на виду. Один мужчина остановился, чтобы сделать ему внушение, и каких только слов не произносил, но бомж не реагировал. Пока не забрали в милицию. Это не свобода и демократия, а издевательство над честными, добропорядочными людьми в России.
А в Америке демократия другая. Там честь превышает страх над последствиями за то, что ты отстаиваешь честь. Но вот к примеру такой случай. В Америке в связи с нехваткой горючего на колонке заправки выстроилась очередь. А один водитель хотел объехать ее, заправиться вне очереди. Так вот машина сразу же была изрешечена пулями ожидающих.
А у меня перед глазами тот тип, что мочился перед толпой людей так, как будто мочился на всю Россию. Мочился коррупцией, педофилией, хамством, что убивали так людей как животных, а чтобы этот акт выглядел гуманно и благородно, по этому поводу идут целые телевизионные программы и не клеймят его соответствующим названием: «Вот негодяй!» - а обходят всякими другими вроде тех, что либерал, демократ, а педофилию оказывается можно лечить. А Газпром своею деятельностью спасает Отечество».
Одиннадцатая запись в дневнике Вячеслава Сомова: «Сагра. Ура. Проснулась Россия. Меня она всколыхнула как в свое время полет Гагарина в космос. Восемь мужиков из поселка собрались и разогнали банду, что приехала на нескольких машинах, так проучить может даже и убить тех, кто не поймет, изнасиловать, чтобы уже не возникали. А они?
Вот с этого акта и начать бы возрождение России. Хотели запугать убийством Свиридова, убийцу вытащили из милиции, так вышла Манежная. На Дальнем Востоке педофила отпустили из милиции по знакомству, так народ устроил над ним самосуд. А тут Сагра.
Люди уже не те. Это ни при Горбачеве, что взяли тепленькими под слова, что процесс пошел. Но он раньше шел потому что во власти достаточно было чести как воли отстоять нравственность страны. А Горбачев под невнятное бормотание отдал трудящихся в руки преступного элемента, а мы беспомощные от идеалов, по которым привыкли жить, были беспомощны от хамов, которые теперь устанавливали свою власть в стране.
Я помню, ехал в вагоне метро, а тут вошла группа как я понял лиц кавказской национальности, а один сел рядом и стал подошву подносить к моим брюкам на голени, сблизившись до миллиметров. А я выдержал. А теперь нет. Другой. Нас сделала другими свобода и демократия. И я бы ответил, но во имя Бога преградить пусть к другим. И в карманах у меня кое-что есть.
Я знаю, один человек плюнул в лицо Горбачеву, а его за это избили. Господи, быть бы с этим человеком рядом. Защитить. После событий в Сагре я почувствовал себя нравственней. Я вышел во двор и только открыл дверь подъезда – в противоположном доме то же.
Но во мне уже не было противоречий. Идеалы советской власти, что каждый человек был другом и братом, были изжиты. Дверь-то они открывают, чтобы дать понять, что следят за мной, но уже убить как в девяностые годы всех распространителей газет, когда выходила газета с шутками на Ельцина, не могут.
И тут я увидел серую кошку за оградой газона. Она перекувырнулась на спину и стала перекатываться, точно ластилась ко мне. Я подошел к ней и погладил ее. Она сначала терлась о мою руку, а потом изогнулась ударила, играя, лапой. И так несколько раз. А потом отскочила в сторону к белой кошке, которая как более серьезная стояла в стороне и смотрела на нас.
После этого я поехал в церковь и на остановке столкнулся с каким-то парнем, который демонстративно хотел подскочить и пройти в вагон первым. Но я, используя свое положение, отстранил его плечом и зашел сам в вагон первым. Я не верил действительности, всем этим противоречивым штучкам, происходящим со мной. И когда выходил из вагона, то увидел такого же парня, стоящим передо мной. Как когда-то в игре КВН с неожиданными сюрпризами. Один игрок говорит: «По небу летело два крокодила».
А другой спрашивает: «А где третий?»
Самое верное в том, чтобы не так как раньше верить в то, что люди братья, и партия призвана в задаче удовлетворить твои потребности, а в том, чтобы иметь мужество признать, что наоборот обокрала и там негодяи.
На службе один повернулся, посмотрел на меня со злорадством и перекрестился левой рукой. Я в ответ взглянул на него с ненавистью как на сатану. Я верил только в бога, и в этот момент каялся перед Богом, чтобы быть сильным и устоять перед сатаной.
На следующий день по радиоканалу РСН комментатор Доренко обсуждал указ Путина о том, что работники ФСБ не могут иметь недвижимости за границей и спросил: «Если кто знает о том, какую недвижимость работники ФСБ имеют за границей, то позвоните и сообщите об этом».
Но сначала позвонил один радиослушатель и сообщил о том, что в Сочи одними из первых раскупают коттеджи по стоимости несколько миллионов долларов. А потом другой дал информацию о том, что 75% работников ФСБ имеют недвижимость за границей.
Тут даже Доренко, чувствовалось по интонации голоса, смутился, ответил: «Ну нет» - потому что такие данные могли быть туфтой.
Но тут же в эфир прорвался другой радиослушатель, почти закричал: «Я работал на катере, так по Москве-реке, где она делает поворот, выловили утопающего, хотели подойти к берегу, чтобы в спокойных условиях откачать. Так нас не пустили. Там на несколько километров стоят элитные поселки ФСБ, а на берегу милиция на грани задержания нас в случае высадки на берег, так и не пустила. Так охраняют эти территории».
Двенадцатая запись в дневнике Вячеслава Сомова: «Такие модные денежные средства ФСБ созданных в девяностые годы и как результат их деятельности то, что про Ельцина молчат. Нулевой цикл. Посмотреть по графикам какие я составил, так чем больший кризис испытывала экономика, тем с большей яростью эта оголтелая демократия принималась топтать образ Сталина. И ни слова о Ельцине.
Или же о том, что Россия совершила ошибку переворота в семнадцатом году, и вот теперь испытываем последствия переворота. А зачем испытывать? Сделайте жизнь лучше. Не могут. Могут только кризис сами, но ссылаются на 17-й год. Анекдот какой-то.
Ссылаются на Китай. Но Китай идет по пути, указанному Сталиным. Опять анекдот. А про Ельцина молчат. Про Ленина, Сталина то и дело говорят. Они живые. А про Ельцина как про покойника: или хорошее или ничего. Но хорошего ничего нет. А как развивать историю, если не о чем говорить? И нация глупеет. Уже по рейтингу самые умные дети в мире китайские, а русские все более отодвигаются назад.
А партии? Партия КПРФ пустое место. При кризисе производства в Пикалево люди вышли с красными флагами, но самих коммунистов не было. Вся их энергия уходит на споры в аппарате. Кто честнее. А рождают таких бездуховных маргиналов как Яковлев, Горбачев, Ельцин.
Партия ЛДПР? Она Сомова не воспринимала. Он один раз под влиянием либерализма их выступлений сунулся со стихами найти слушателей и молодежь приняла его опусы с восторгом. Но потом вдруг встретил парня, который действовал ему на нервы как-то как тот у трамвая, что садился с ним в вагон, а при приезде на станцию встречал.
Тот парень смутился при встрече с ним, а потом Сомова не стали пускать в ЛДПР.
Это их молодежный лидер Деньгин сейчас объясняет, что молодежи не надо пить пиво, а чем-то заняться. А Сомову сказал: «Не надо стихов.»
И за Сомовым установили что-то вроде слежки. Поговорит с кем-то, распрощается, забудет о том товарище, обернется, а тот стоит перед ним.
Но больше всего на Сомова подействовало то, что при объявлении импичмента Ельцину не хватило двух голосов, а вся партия ЛДПР проголосовала против импичмента. То есть оппозиционная партия, а сотрудничает с властью через черный ход. И нашим, и вашим.»
Вот уже месяц Вячеслав Сомов не делал никаких записей в дневнике, а в это утро отправился к брату, живущему на станции Перловская в поселке Дружба. На Ярославском вокзале купил билет, сел в электричку, поезд тронулся и за окном замелькали виды ближних застроек Москвы каменного века.
На следующей станции «Москва 3» в вагон вошли трое молодых парней и, хотя вокруг было много пустых мест, сели на сиденье напротив Вячеслава и как тому показалось, посмотрели на него со злорадством. И как поезд тронулся, Вячеслав стал различать этих парней: один самый длинный по кличке «Лом». Второй, называемый Гришей, как показалось Сомову рассудительный, а третий шустрый, любитель задавать вопросы по кличке «Мальчик».
Мальчик спросил тех двоих: «Ну как, трахнули вчера Ленку?»
Лом ответил: «Да. У Катюхи».
Мальчик не поверил: «И Катюха согласилась?»
Гришка ответил: «А что ей делать? Она была поддатая, а мы ей деньги дали, чтобы сходила за водкой и закуской».
Мальчик не поверил: «А что, Ленка согласилась?»
Гришка с чуть снисходительным видом пояснил: «Да нет, куда там. Такая прыткая. Но Лом дал ей несколько раз по морде, я добавил – и исправилась».
Мальчик не поверил: «А что, если в милицию заявит?»
Гришка отрезюмировал: «Да куда там Ленке идти в милицию. А потом у нее мать больная, и мы предупредили ее: если что – матери расскажем, а мать не выдержит».
Вячеслав почувствовал: вот оно, и что там кошки, которых некоторые жильцы не терпят, когда тут в этих подростках проглянул настоящий фашизм, который растоптал все живое в душе.
И если до средств массовой информации дойдет, то раздастся клич: «Как же так? А где же настоящие парни, которые придут на помощь? Скажут свое слово?»
Но нам дают только говорить, а те трое смотрели на Вячеслава с наглой усмешкой королей жизни. И не то чтоб какие сомнения, но помимо воли с мстительным удовлетворением Вячеслав сделал движение, нащупал отвертку в кармане и не острием, а массивной пластмассовой рукояткой нанес удар бугаю ко кличке Лом прямо в глаз.
Когда Вячеслав уловил в глазах тех троих изумление. Как же так? Это же самосуд. А если они пошутили? Но если даже пошутили, их слова прозвучали для Сомова страшнее содержания «Майн Кампф».
Тот Лом схватился за лицо руками, а Вячеслав заученным ударом как не раз видел в фильмах дал ему сразу по барабанным перепонкам.
Гриша с Мальчиком вскочили было, чтобы бежать, но Сомов, уловив момент, рубанул ребром ладони по горлу Грише. Тот упал, задыхаясь. А Мальчик в это время дернулся бежать к выходу. Вячеслав настиг его у двери выхода и рубанул ребром ладони по шее. Тот упал, а Вячеслав стал бить его ногой, пока не попал по лицу так, что тот дернулся и затих.
Потом вернулся с Лому и Грише, которые за это время немного оправились от его ударов и стали приходить в себя. А он их стал избивать ногами так, что Лом захрипел, а Гриша затих и уже не дергался. Но в это время электричка уже замедляла ход у станции. Вячеслав бросился к выходу. И когда электричка окончательно остановилась и двери раскрылись, выскочил наружу. Он ни о чем не жалел. Того, что творили в стране, терпеть уже было нельзя, а в голове стоял вопрос не «Что делать?», а «Мы или они».