Безумная Тильда

"Пьяное зачатие промаха не дает". Однако, не об этом думали Браен Ингерман и Матильда, когда, в теплом, вонючем хлеву, совокуплялись пред мордами любопытных коров.         Через несколько недель, почувствовав, что беременна, Тильда мучительно пыталась вспомнить, от кого, и где? Не очень уверенно, решив, что, все-таки, от Браена, вымыла голову, надела лучшее платье, и направилась к нему.                Он, на заднем дворе, грузил навоз на телегу, чтобы вывезти, и разбросать по полю.             Было жарко, отсутствие рубашки демонстрировало атлетическую фигуру, красиво играющую мышцами. Полюбовавшись, девушка тихо подошла, и стала за спиной, так близко, что учуяла запах пота, вызвавший острый приступ желания. И уловив его, мужчина быстро повернулся, вздрогнул от неожиданности близкого присутствия, и, оценив ее привлекательность, с интересом спросил: "О, Тильди! Зачем пожаловала?" Немного волнуясь, она сказала о ребенке.                Взгляд Браена сразу потемнел и стал жестким. В мыслях одновременно появились гордость и страх. Конечно, баба хороша, но шалава и нероба, такая в жены ему не годится. "А с чего ты решила, что от меня?"- насмешливо спросил он. "А может, это от Джона, или от Поля?"   Тильда начала возражать, что он у нее один, но Браен громко рассмеялся. "У нас село маленькое, и известно, кто с кем. Да они мне сами все рассказывали, и такое, что не выдумаешь". Тильда густо покраснела.                Видя, что задел, Браен добавил: "К тому же, ты часто ходишь в соседнее село, говоришь, что к тетке. А, может, и не к ней? А?"                Девушка опустила глаза и заплакала. "Брайн, любимый, клянусь, что это все- наговоры. Только ты один у меня, и ребенок твой."                Брайн рассмеялся еще громче. "Иди расскажи это Полю или Джону, или своей тетке.Я же, знать ничего не желаю". И, схватив лопату, с остервенением стал кидать навоз.                Слизывая слезы, Тильда стояла и смотрела ему в спину, силясь мысленно переубедить, или, хотя-бы, пристыдить его. Но, так как комья навоза грозили испачкать лучшее платье, она отошла. И, постояв немного, повернулась и направилась к реке.                Старый пес, который уже давно ленился подавать голос, вдруг выскочил из-за сарая, и яростно залаял ей вслед.                Брайн бросил лопату и повернулся. Тильда спускалась по тропке, в зарослях конопли и чертополоха, грациозно уклоняясь от колючек.                "Да, хороша шалава! Жаль, что шалава!", думал он, а затем, вновь принялся за навоз, очень стараясь занять мысли целомудренной, работящей, и с хорошим приданным, Мери.        Нет, Тильда не стала топиться.                Под руллады лягушек, постояв у реки, и любуясь кувшинками, философски решила, что не она первая, и не она последняя. Может, все образуется?                Неделю ждала Брайна, и, даже, подходила к нему, но он - и вида не подал.                Тогда- нанесла визит Полю, а потом - и Джону, но - безрезультатно. Если не считать совета - вытравить плод. Что она и попыталась сделать, чуть не погибнув.   Плод оказался на редкость живучим и все увеличивал живот.                Аборта она боялась и, поэтому, смирившись с неизбежным, все рассказала родителям.        К удивлению, все обошлось без бурных сцен.                Отец - махнул рукой и ушел в поле, а мать, поплакав, сказала: "На все Божья воля".    Ребенок, (девочка), появился в срок, за пару дней до весеннего равноденствия.               На вид - здоровый, крикливый, как мальчик, и имел два небольших зуба, ранившие грудь матери во время каждого кормления.                Не обладая бурной фантазией, Матильда назвала дочь Матильдой (видимо, в честь себя). В церковной книге ее записала под фамилией Ингерман (назло Брайну).                А жизнь продолжалась. Несколько раз к Тильде (старшей) сватались вдовцы из ее и соседнего села, но большая разница возраста отпугивала. "Одиночкой останешься, превереда!" - корила ее мать. Но, несвежий вид женихов, вызывал отвращение.                Четвертым по счету, появился Велен Вильсон - местный лесничий. На двадцать лет хоть и был старше ее, но выглядел молодо, и славился ловкостью и силой. Два года назад, он, голыми руками, избил Браена, и двух его дружков, когда застал их за свежеванием запретного оленя. Причем, троица браконьеров активно защищалась ножами.                Кроме того, Велен умел красиво говорить, что вообще было редкостью в их глуши. И Тильда согласилась.                Через день, он вернулся с телегой, запряженной рыжей и черной лошадьми, помог погрузиться. Тильда, всплакнув, попрощалась с родителями, положила поудобней на солому дочь, и опершись на твердую руку избранника, запрыгнула сама.                Дорога, почти сразу, уходила в лес. Но за поворотом, они, (может, и случайно), повстречались с Брайном. Он вез полную телегу сушняка. Велен не удостоил его взглядом, а Тильда, подарила ядовитую улыбку.                Вначале ехали по знакомым местам, она много раз здесь собирала ягоды, грибы и хворост. Но, по мере продвижения, лес становился все гуще и выше. Небольшие, пологие овраги, сменились большими и крутыми, и колея, то пересекала их, и тогда лошади едва вытягивали вверх, то шла по сырому, сумеречному дну. Склоны густо заросли смешанным лесом, в котором изредка выделялись огромные дубы и сосны. Слышались крики птиц и постоянное шуршание, в кустарнике мелькали олени, а, меж стволами, с клекотом пролетали огромные ястребы.                Так далеко Тильда никогда не заходила.                На фоне этого древнего пейзажа, она, с легкой жутью, подумала о слухах, что Велен" со странностями" .                Дом лесничего, простой и крепкий, находился в центре леса, на живописной поляне. Резкий переход, от зеленых сумерек, к солнечному свету, поляны, впечатлял. Навстречу молча выбежали  два огромных пса. В доме, если не считать большой полки с книгами, было просто и прочно: стол, два стула, минимум посуды, и в другой комнате - огромная кровать, где и прошла их первая ночь.                Тильда оценила силу супруга, но была немного разочарована его отчужденностью. Зато, во вторую ночь, она испытала, поее разумению, нечто страшное и греховное. Вообще-то, это был классический садомазахизм, но для неискушенного ума - это был шок. Проснувшись утром, от храпа супруга, Тильда не могла поверить, что все было на самом деле. И только многочисленные ранки и порезы   подтверждали немыслимое. Неохотно встав, и достав с новой полки зеркальце, со страхом осмотрела израненное тело. "Господи! что же делать? Бежать домой? Но как, по незнакомому лесу,с дитем? Дите, в соседней комнате,  вдруг заплакало, и мать поспешила к нему. Тильда-младшая, сидела в новой кроватке и ревела, держась за палец. Она загнала занозу, от грубо отесанных досок. Ее темные, чуть вьющиеся волосы, растрепались, и , подсвеченные сзади солнцем, светящимся ореолом обрамляли красивое, с правильными чертами, лицо. Мать взяла ее на руки и стала целовать. Потом, вынимала занозу и думала о муже, как бы он не навредил дочери, о том, что надо уйти от него. Но проходили дни, минула осень. Жизнь с мужем оказалась не такой уж и страшной. Работы было не много: присмотр за дочерью, уборка и готовка еды, в основном, грибы, каши и дичь. Кроме неприхотливых псов, полудикого кота и лошадей, за которыми Велен смотрел сам, больше скотины не было, и по сравнению с прежней жизнью в селе, оставалась уйма свободного времени. Каждое утро, лесник надолго уходил делать обход, иногда он отсутствовал несколько суток. На всякий случай, научил жену обращаться с ружьем, а чтобы не скучала, еще и читать, благо книг в доме было много.                .