О чём , собственно, речь? Бабе далеко за тридцать, давно пора выходить из комы и ступора одиночества, обзаводиться семьёй - чтобы всё было ладом, по-человечески. Впрочем, мужика толкового найти, видит Бог, невозможно. По всякому пробовала Стася, даже в ресторан ходила, можно сказать, на последние.
Сидишь, как дура, над фиолетовым винегретом, пока какой-нибудь секс-маньяк не пригласит на палку чая. Да и чего хорошего ожидать по-пьянке-то?
На улицах и в метро, если она надевала, скажем, колготы в сетку, мужики только молча пялились, гады, немигающим взглядом, а если увязывался какой, то не приведи Господь! Спасалась только знакомыми сквозными дворами да переходами, однажды даже через счастьем подвернувшийся жуткий и пыльный чердак. А там, на чердаке, бомжи обосновались. Сунулась она было напролом, а эти мерзкие рожи обгаженый тюфяк ей под ноги, чтобы завалить. И откуда только потенция берётся у паразитов! Хорошо, успела таки
юркнуть в чердачный чёрный ход - через три ступеньки прыгала, как конь, до самого выхода в соседний двор.
Собственно Стася никогда не была против приключений. Как говорится, живём один раз и от жизни такой надо взять всё. Но всё-таки, предпочтительней, лучшее. Ребёнка, например, родить - надежду и опору в надвигающихся повсеместно старости и маразме.
На искусственное оплодотворение Стася не тянула материально, да и боялась - не поймут её в клинике Отта, мол, трубы, матки, функции - это всё, дескать, у вас в порядке. Какие, в самом деле, могут быть инъекции.
В тоске под выходные она на выставку было сунулась, в Гавань, где битых два часа тусовалась среди какого-то одинакового, явно примороженного, тупо заинтересованного только образцами товаров, народа.
В итоге, потеряв все надежды на нормальное завершение дня, она, в конце концов, выйдя из троллейбуса на Невском, приземлилась на скамье скверика Пушкинской улицы, аккурат напротив статуи.
Вечерело. Настроение было на нуле. Из мужиков над ней нависал только холодный чугунный Пушкин, правда, в натуральную величину.
“Кто знает. - прикинула Стася - Когда б другие времена, не удлинили бы мы слегка дон-жуанский список невольника чести?”
И как раз под эти игривые поехавшие мысли где-то у неё со спины неслышно материализовалась плотная фигура секс-мужчины в длинном, тёмном, всё скрывающим пальто.
- Добрый вечер, - негромко, в режиме интима, обратился он к ней, осторожно заходя сбоку. Стася, в знак контакта, кивнула.
- Как вы насчёт того, чтобы провести его вместе?
“Снимает, буквально снимает! За проститутку принял меня, козёл!“ - в сладком ужасе пронеслась мысль. Что тут скажешь в ответ? Чёрт знает, что обычно говорят.
И она неопределённо дёрнула плечами.
- Может, посидим в кафе?
Мужик определённо двигался по схеме.
“Кафе - это водка. Родиться урод.” - тут же мелькнули в сознании здравые слова.
- Лучше пойдём ко мне! -тоскливо бросила она, не поднимая глаз.
- Конечно, конечно! - засуетился мужик, приглашающе протягивая ей короткую крепкую, видимо, всю в бицепсах, руку. - Предупреждаю, - посмотрел он строго, - у меня за всё про всё сто рублей.
- Годится! - отвечала Стася сдавленным от стыда голосом.
“Уже за деньги отдаюсь, такая сука!”
К ней в квартиру они прошли молча, будто подельщики на разбой.
- А насчёт выпивки не беспокойся! - внезапно перешёл клиент на “ты”, стремительно уже в прихожей сокращая дистанции. - У меня есть! - и с понтом достал из полиэтиленового мятого мешка бутылку длинногорлого “Токайского”. - Плюс конфеты, конечно - захавать это дело, - пошебуршал он дополнительно в его пластиковых недрах.
“Надо торопиться, пока не выжрал!” - лихорадочно соображала Стася, напряжённо поглядывая клиенту на нос. Нос, к сожалению, был не идеален, рябой и чуть вкривь, а в профиль даже с горбинкой.
“Нос с горбинкой, хрен дубинкой!” - вспомнилось ей кстати или некстати, что-то из русского народного творчества, она уже с трудом соображала.
- Давайте знакомиться! Стася! - и протянула руку, чтобы всё было более-менее естественно.
- Владик! - выдохнул мужик, сделав попытку улыбнуться и задержал её руку в своей, горячей и влажной, наверняка от похабных мыслей и чувств.
- Идите-ка, Владик, пока в душ! - показала Стася на дверь, обозначенную изображением на века застывшей под пластиковым душем фигуркой. - А я тут ужин сварганю!
Мужик понимающе кивнул и тотчас же скрылся в ванной, причём прямо в пальто.
“Деньги у него там, что ли? - подумала с уважением Стася - Ладно, похавать я ему приготовлю, а вот эта бодяга, конечно же здесь лишняя.”
И тут же, быстро откупорив бутылку, она вылила кисло пахнувшую влагу прямо в зев жадно хрюкнувшего сортира, затем, пройдя мимо плескающегося уже в душе спермодателя, вернулась в прихожую - глянуть, не затихарил ли клиент ещё вина в мешке?
Бутылок больше не было, но обнаружилась упаковка с китайскими презервативами, причём, когда Стася присмотрелась, чуть не ахнула: каждый кондом, что симптоматично, имел свою индивидуальность - в виде шипов, продольных, поперечных пола, и даже, по диагонали, в виде винта! Расцветка тоже радовала глаз полной палитрой, включая сомнительный голубой. Всю упаковку, как ненужный элемент, Стася со вздохом бросила в помойное ведро, завалив оставшимися с обеда мокрыми гнусными картофельными очистками.
А тут и мужик задвижку стал перекрывать, к выходу готовиться - Стася едва-едва успела камнем ухнуть к дивану, быстренько разложив его. Простыни, свежие и сияющие своей безгрешной белизной, давно были наготове.
Стянуть кофту, юбку, колготы эти долбаные - это один момент и она, наконец, уже лежала в постели, интимно оставив включённым лишь торшер у изголовья. Всё шло к зарождению новой жизни.
Через мгновение и Владик появился, по счастью, уже без пальто - в белой рубахе хэбэ и строгого покроя синих опрятных штанах с вытертой, правда, матней.
Оценив, какой стремительный оборот начала принимать ситуация, он дёрнул было за брючной ремень, но, видимо, вспомнив о всегда актуальных гонококах, поплёлся назад к своему верному мешку .
- А где же эти, как их?... - крикнул он из прихожей. - Да и бухалова что-то нет?
- Боже, как я тебя хочу! - застонала Стася, вживаясь в роль.
“Хрен с ним, отмоюсь, если что!” - махнул сам себе Владик, сбрасывая одежды на ходу прямо на палас.
Забравшись сзади, как и тогда в скверике, он рыча и ахая в пять минут сделал свою иньекцию, после чего, заодно со всеми мужчинами мира, тяжело отвалился к стене. Через минуту он как и наддверный пластмассовый идол уже поливал себя дождиком душа и даже песню какую-то вполголоса тоскливую пел, хотя похоже, от простой неловкости.
Выключив душ, он снова сунулся к мешку, затем впопыхах тяжело обрушил пальто в темноте и опять вернулся в спальню к Стасе, так и не решившей, соответствовал ли клиент стрёмной народной пословице.
С тревогой она наблюдала за его манипуляциями.
- Гад буду! - наконец, закричал он, подходя к дивану, ведь была, была, была упаковка в пакете... Нет, ну хоть выпьем давай!
- А Владик, это что - Владислав? - попыталась сбить Стася заявленную тему .
- Владимир это! - недружелюбно выдохнул Владимир. - А вино отчего в одно жало вылакала?
- Я вылила, а не выпила, Володенька! - попробовала урезонить его Стася. - Нам сегодня нельзя.
- Вылила? Зачем вылила? - начал он внимательнее к ней присматриваться. - И как это -“нельзя”?
Стася помолчала. Молчал и мужик. Напряжение, как мешок с картошкой, тяжело и ощутимо зависло в воздухе.
- Я родить хочу, притом здорового ребёнка! - наконец, внятно произнесла каждое слово Стася.
- Родить? - задрожал кадыком, прозревая Владик. - От меня? Какая, твою мать, подстава! - трепетала жабрами насмерть пойманная рыба. - Но шиш ты меня здесь захоботаешь!
От волнения он даже сбросил одеяло и, в чём был, вернее не был, забегал по комнате.
- Не беспокойся, я одна воспитаю сына! - вдруг объявила надтреснутым голосом Стася, пытаясь разрядить явно накаляющуюся обстановочку.
- Одна? - мужик, где стоял, там и присел, обхватив задом стул. - Сироту замурзаного?
Он фыркнул, плюнул, отвернулся, в одно мгновение - монстр и демон, потом встал и начал впопыхах одеваться.
- Куда же ты, Володя? - шепнула Стася, вялая и бледнея, словно куль с мукой.
- Молчала бы уж, тварь! Я отдал тебе сейчас самое дорогое! - гневно скрипнул он носом.
- Оставайся, милый! - пыталась переменить ситуацию Стася. - Ещё не вечер - знаешь, как поётся в одной хорошей песне?
Мужику, однако было явно не до песен, он стоял уже одетый и даже в рыжих башмаках.
- Я тебя изувечу. - сурово пообещал он вдруг. - Ты у меня прямо сейчас честно абортируешь, сволочь, без проблем.
Стася испуганно потянулась за бельём в тумбочку. Клиент явно пребывал в аффекте и, похоже, выбираться оттуда не помышлял. Более того, тяжело дыша, он уже ощущал в себе тяжко бьющие в голову сатанинские желания и, видимо, не особенно доверяя рукам, мелко рыскал глазами в поисках соответствующего топорика либо молотка. Стася уже накинула халатики стала боком, вдоль стены смещаться в прихожую.
- Я тебя, макуху, замочу! - мужик успел нащупать таки щербатый кухонный нож со стола.
Стася застыла у стены, леденея, как снегурочка на морозе. Помолчав она подняла глаза. “А ведь какой ласковый котик был...” - грустно мысль пронеслась, торопясь успеть куда-то, может, вперёд души.
- Володя, я не верю, что вы способны замочить беременную женщину... - обречённо прошептала она ему прямо в широкую багровую физиономию.
Трудно, тяжко разрывая изнутри давно немытую посуду душевной оболочки шла реакция образования человека и мужчины - из его первоначального дикого неорганического существа. Донор в натуре оказался крайне беспокойным. Однако мускулистый спермазоид, залпом пущенный в бездонное звёздное небо женщины, тем временем мощно обогнал на финише всех других, уже примериваясь в местном скверике хищно приобнять, подобравшись сзади, свою облюбованную яйцеклеточку, может быть, и под одобрительным чугунным вниманием тамошнего Александра Сергеевича.
- Стася тебя зовут, что ли? - начал осознавать мужик.
Он смотрел на неё долгим взглядом, как на таинственное привидение. Ночь была на самом изломе. Многоголовая чумазая гидра питерского метро, успокоив долгие языки эскалаторов, уже захлопывала до утра свои зевающие пасти, циничные таксисты давно взвинтили и без того фонарные цены, а рядом, стоило лишь бросить кухонный нож обратно к пахнущим тленом и погребом корнеплодам, ждала зияющая широченная постель - наша общая грешная, любимая и тёплая мать, вызывающе хрустящая своим девственно чистым подолом.
- Ну просто дурдом какой-то, ё-моё! - молвил мужик, сделав выбор.
Внутри и вокруг всё понемножку успокаивалось, устанавливалось, и, наконец, устаканилось. Это будет, конечно же, мальчик. Или девочка. Всё как у людей.