Чистосердечное признание сб-к чистосердечное призн

ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ  ПРИЗНАНИЕ. Художник Леонид Константинов.
                На основе реальных событий.   
            ...И  сердце бьется  раненою  птицей
           Когда начну свою статью читать,
           И кровь в  висках  так ломится, стучится,
           Как мусора, когда приходят брать…
                «Уголовный Кодекс»  В.С.Высоцкий.

Тебе принадлежит только душа,  все остальное отберут. С этим и другими постулатами  жизни я познакомился в колонии, где честно отсчитал  свой срок. Там же четко усвоил, что применять воровской жаргон и покрывать свое тело татуировками вовсе не обязательно – это проявление дурного вкуса и психологической слабости.

Также совсем ни к чему вставлять без особой причины желтый металл в рот, и в разговоре жестикулировать пальцами. Все это вместе является как бы клеймом, по которому без труда определяется принадлежность к уголовному миру.

Особые приметы преступников, каковыми мы являемся на самом деле, документируются и помещаются на вечное хранение в картотеки МВД, но мало кто из нашего брата отказывает себе в  естественном желании выделиться.
С меня же будет довольно обязательных для каждого  зэка фото и дактилоскопической регистрации.

Я сказал себе сразу после посадки: никакой уголовной дешевки никогда, если я хочу жить на переулке Свободы.  Даже ментов, в отличии от большинства, я называю нормально - милиционерами, хотя, по существу, они все же менты для меня.

Удивительно, но на зоне, где  я «парился», была хорошая библиотека, и я так много читал, что могу считать себя достаточно начитанным гражданином.

У одного из древних римлян я прочел фразу, что «гладиатор принимает решение на арене». Она, как нельзя лучше, передает мое отношение к  жизни.
Действительно, что бы мы ни планировали, на что бы  мы ни рассчитывали, всегда что-нибудь вмешивается в замысел. А раз так, то надо жить сообразно случаю и принимать правильное  решение на арене. Ошибочное может стоить дорого.

**********************************

Только-только  закончилась Олимпиада-80, во время которой я  безвылазно торчал в снятой в Питере квартире, и  почти месяц не воровал и никого не грабил.
 Меня в этот период очень аккуратно навещал заботливый участковый. Претензий у него не было.У меня к нему тоже. Но теперь, когда он расслабился и потерял ко мне интерес, я напрягусь вновь.

*************************************

Следующим местом моих действий я определил станцию и город Бологое, расположенный как раз посередине между Москвой и Питером.
Привлекало то, что по «железке» отсюда можно уехать в пяти направлениях. А если учесть, что рядом шоссе Москва-Ленинград, то, очевидно, лучших условий для работы трудно было найти.

На вокзале в Бологое я внимательно изучил расписание поездов и решил, что оно вполне соответствует моим планам – имелась электричка на Калинин отправлением в 3 часа дня.
Затем я вышел осваивать загаженный кошками, собаками и алкоголиками обыкновенный провинциальный городок.
 
Моим объектом должен был стать местный универмаг. Я навещал подобные магазины в провинции именно в обеденный перерыв и не стал делать исключения для бологовского. Тем более, что все они в подобных городках похожи, как близнецы: те же два этажа, те же два входа, те же подсобки.
Не отличались оригинальностью и устройства сигнализации

От здания милиции до универмага минут десять ходьбы и столько же примерно от универмага до вокзала. Это было удачное сочетание обстоятельств…
Я не торопясь осмотрел здание, и мои предположения подтвердились: окна второго этажа не блокировались сигнализацией, а по причине жаркой погоды некоторые даже были открыты.

Под одним окном на улице, к зданию притулилась довольно высокая палатка-лоток с пластиковой крышей, очень удобной для отхода.

Внутри универмага я ничего особенного не обнаружил: все было, как и везде. Правда, в отделе теле радиотоваров меня ожидал приятный сюрприз. В зале у стены стояли составленные в ряд бракованные телевизоры и несколько пустых коробок.
Спасибо вам, отечественные производители, за брак, за габариты ваших детищ!
Закончив необходимые приготовления, я вышел в город погулять до обеда.

*************************************
Конечно, я не мог изменить своей привычке и, как всегда, посетил местную церковь, где поставил свечку себе за здравие. Позавтракав в кафе, я почувствовал себя готовым к нормальной работе.

В половине первого я был на месте, где с удовлетворением отметил благоприятную для дела обстановку.
Продавец отдела пыталась самостоятельно наладить перед продажей телевизор, а кассир была занята оформлением продажи в кредит. Рядом с ними суетились покупательница с мужем. 
В зале было еще несколько человек, и это  оживление в магазине я объяснил тем, что кое-где обеденный перерыв уже наступил. Это все и служило мне как бы отвлекающим фоном.

Я прошел за поставленные друг на друга телевизоры и, как только появилась возможность, пригнулся и быстро залез в пустую коробку, стоящую почти вплотную к стене.
Пробыв в таком укрытии всего несколько минут и ощутив нехватку воздуха, я осторожно расширил щель в картоне.

Прошло еще минут пять, и я заметил, что к моему убежищу, воровато оглядываясь, совсем как я только что, быстро подошла девица. Что ещё задумала? К стене, за мой ящик, полетел кошелек, а деньги из него девица спрятала у себя. К счастью для меня, никто не хватился кошелька и не заметил манипуляций моей коллеги.

Все-таки я благополучно дождался своего времени и, наконец, услышал:
- Все, товарищи, закрываемся на обед!
Постепенно шум универмага стал затихать. Было хорошо слышно, как закрываются ящики, побрякивают в связках ключи.
- Девочки, заканчиваем… Давайте к выходу, надо сдавать под охрану…
- … Пусть возьмут и золотую комнату… мы все…, пошли…
- Алло! Пульт? «Два - одиннадцать» в четырнадцать ноль-ноль.

Громыхнули, закрываясь, массивные металлические двери, и голоса стихли. Выждав еще пару минут, я выбрался     из логова. Некоторое время разминал сильно затекшие  без движения руки и ноги, а затем направился в отдел трикотажа.
Там нашел и надел перчатки -  в таком деле это главное. В «Хозтоварах» взял мощную  стамеску и с её помощью проверил содержимое кассовых аппаратов. Получилось негусто, видно, попрятали выручку в сейфы.

Мне удалось найти ключи только к двум  из них. Ничего умнее кассиры не придумали, как положить ключи в ящики кассовых аппаратов. Другие сейфы и ящики оказались для меня недоступными.

Я сгребал все попадавшиеся мне денежные знаки в сумку и, кажется, работал быстро, но время все же  летело быстрее. Я уже начал спешить и ринулся к витрине с часами и золотыми изделиями.

К моей радости, продавцы проявили явную халатность, оставив там несколько перстеньков и сережек, которые благополучно перекочевали ко мне в сумку. Туда же отправилось и несколько красивых часиков с браслетами.

В подсобку, где  обычно находятся сейфы с золотыми изделиями, я не  пошёл. От косяка двери к коробке связи тянулся телефонный провод – верный признак наличия сигнализации. 

Хотя у меня в запасе оставалось минут десять, я решил уходить. Поднялся вновь на второй этаж и, приоткрыв окно, выглянул наружу.

О бегстве здесь не могло быть и речи. Прямо подо мной в палатке торговала мороженщица, и к ней выстроилась очередь. Через окно или витрину на центральную улицу не выпрыгнешь без осложнений: – все-таки очень оживленная, да и название говорит само за себя – улица Дзержинского – на это я ещё утром обратил внимание. Вот чего мне точно не надо!

Я метнулся в оставленную открытой подсобку обувного отдела на втором этаже, и выглянул из окна.
Во дворе универмага увидел автофургон, возле которого спокойно покуривали, дожидаясь открытия, грузчики.

В какой-то момент я испугался и запаниковал. Перед глазами замаячила завшивленная камера с вонючей парашей в углу. Но резерв все же был, и напрасно я  волновался.

По лестнице второго запасного входа, захламленного пустыми коробками и оберточной бумагой я спустился  на площадку первого этажа и увидел то, что нужно – окно и дверь.
С дверью, покрытой железом, мне быстро не справиться,  а вот  с окном повезло – оно оказалось забитым древесно-стружечной плитой, на которой  болтались оборванные провода сигнализации. Возможно, не я первый оказался в подобной ситуации…

Я бегом возвратился в «Хозтовары» за туристским топориком, и с его помощью быстро разделался с окном.  Выглянув и убедившись, что не нарушил общего спокойствия на улице, я вылез наружу.
Я сразу же спустился к забору, прошёл  вдоль него и свернул на переулок. Это был не простой переулок, а переулок Свободы! Он так и назывался: "Переулок Свободы"!

Минуты две-три продавцы будут предаваться эмоциям, а затем позвонят в милицию. Если там даже все будет наготове, что маловероятно, погоны прибудут к месту минуты через две-три.
 
Если кто-то видел, как я вылезал из окна, погоню организуют быстро, но пока будут спрашивать и опрашивать куда я скрылся, да в чем одет, я уже буду в пути.
Я вошёл в первый же подъезд и в открытую дверь подвала бросил, теперь уже ненужную, старую задрипанную куртку и летнюю кепочку.
 Я знал, что ухожу по этому переулку к Свободе – позади не видел даже намека на преследование. Теперь мой путь лежал в направлении  Вышнего Волочка…

**********************************

Этот город  встретил меня также миролюбиво, как и  Бологое. Сумку с выручкой я положил в камеру  хранения и направился  в город. На привокзальной площади я сразу заприметил двух татуированных алкашей и подошёл к ним.
- Здорово, мужики.
- Здоров, здоров..., мужик, - сверкнул рандолевым зубом один из них. Второй хмуро исподлобья  уставился на меня.
- Тут такое дело – приехал посмотреть, поискать работу… Как здесь с этим?
- Как и  везде, А ты чего так рвешься ишачить? – осторожно спросил желтозубый. – Откуда залетел?
- « Откинулся»  весной и до сих пор  некуда кости  бросить.
Собеседники потеплели и мы взаимно выяснили, кто где «тянул лямку»,  после чего последовал очень интересный вопрос:
- А у тебя бабки - то есть?
- Пока нет, но будут.
- У-у-у… Тогда  здесь тебе ничего не обломится.
Парни  многозначительно переглянулись и хохотнули.
- Ну,  а хату-то я где-нибудь рядом найду?
- На халяву, сам знаешь, где хата, - включился в разговор угрюмый.
Я вопросительно взглянул на него и он, осознав, что сострил неудачно, загладил момент:
- Да ладно. Вон, видишь дом. Угловую на первом этаже сдает Сима Грязная. Но без бутылки она и дверь не откроет.
- Ну, нет, так нет. Пойду, пройдусь по городу.
- Найдешь на пузырь, к нам подваливай - к Симе устроим. За знакомство будешь? – из пакета зубастого выглянуло горлышко бутылки.
- Нет, мужики, я в завязке, Хочу попробовать пожить…
 - Пожить?  Да ты тогда не  в то место приехал.
Парни, отвернувшись от меня, заговорили о своем вполголоса.

************************************
Я походил по улицам и вскоре понял, что в этом, достаточно оживленном, с хорошо развитой торговлей и энергичной милицией городке, мне вряд ли  удастся повторить свои эксперименты. 

Убивая время, я вышел на малолюдную улицу, где вдруг заметил здание, напоминающее обычные универмаги, но подойдя поближе, разочаровался – это было ателье индпошива.

Здесь мне делать было нечего, и я остановился, раздумывая, в какую сторону идти. В этот момент я увидел двух девушек, выходящих из ателье.
- Уж не меня ли встречают? – весело спросила подружку одна, кивнув в мою сторону.
Я задержал взгляд на ней и вдруг  ощутил как бы исходящее от нее тепло, знакомое и волнующее.

Она напоминала образ желанной девушки моей юности. Светло-русые волосы, собранные на затылке в хвост, ясные, зеленовато-серые с искорками глаза, мягко очерченные брови, задорное выражение личика и ямочки на щеках всколыхнули мою  память.

Разумеется, я был близок со многими девушками и всегда привлекал меня имевшийся в них какой-то фрагмент этого образа. Но в  этой девчонке собралось воедино все, греющее мою душу и сердце.
Светлое, с розовато-лиловыми цветами тонкое платье не скрывало, а наоборот, подчеркивало все достоинства юного тела.

Попав в колонию, зэка убирает из своего лексикона слова, имеющие какое-либо отношение к душевным переживаниям, таким, как любовь, доброта, верность... В противном случае, он реально может оказаться «возле параши».

На зоне я, как и большинство зэков, старался быть грубым и жестоким, но теперь была Воля..., а самое главное - я увидел ту, которая пошатнула мои лагерные понятия в отношении женщин... Я «поплыл»...

Мне захотелось прямо сейчас прижать ее к себе и впиться в ее губы поцелуем...
Моментально я сообразил, что просто так, без знакомства с ней, я не уйду.
- Конечно, Вас, - в тон ответил я и широко, как только мог, улыбнулся. – Вы всегда так запросто знакомитесь с мужчинами?
- Всегда, всегда. Идите дальше,  молодой человек. Я пошутила, - ответила она неуверенно, но в ее глазах я прочитал заинтересованность.
- Мне все равно приятно…
- Мне тоже, - она засмеялась. – Ну, что, будем знакомиться?
- Я не знакомлюсь на улицах с первыми встречными девушками, но Вы – такая красивая и очаровательная, что я готов сделать для Вас исключение, - ляпнул я первую пришедшую в голову банальную фразу.
- Да брось ты, Ленка… Ты чего? … Пошли ты его подальше, – вступила в разговор ее подружка с кислой миной и дернула мою прелесть за руку. Но было поздно.
- Ну уж теперь нет. Я попытаюсь быть исключением из твоих, нет, Ваших правил, но… пока идем до во-он той улицы, - дерзко улыбаясь, ответила Лена.
- Я Вам признателен Елена, и я у Ваших ног,  - почти стихами я пошутил и по её улыбке понял, что попал в десятку.

Неосторожно выглянувшие из-за заборчика цветы шиповника мгновенно перекочевали в мои, а затем в ее руки. Поезд набирал ход.
Мало-помалу разговорились и вскоре даже подружка включилась в  беседу. Обычно в таких случаях многие девушки неохотно  общаются с молодыми людьми, но здесь вдруг родилось взаимное доверие, которое все трое почувствовали.

Я был уверен, что симпатичен Лене и, похоже, все более и более нравился ей. Это вызывало во мне ответную реакцию и уже теперь никто и ничто не могло меня остановить.

У меня росло предчувствие, что это каким-то образом, но повернет в новое русло всю мою жизнь. В ее глазах была взволнованность, радость, хотя  держалась она довольно  строго.

Обычная житейская логика и влюбленность несовместимы. В течении каких-то  десяти минут два незнакомых человека внезапно испытали взаимное влечение, и вопреки здравому смыслу без оглядки сближались друг с другом.

Я, стараясь не вспугнуть птицу счастья, уговорил девушек на небольшие посиделки в кафе. От ресторана обе наотрез отказались.

Мы сидели, пили молочный коктейль, уничтожали мороженое с ликером и продолжали знакомиться.
Во время беседы выяснилось, что обе работают в ателье и живут неподалеку в женском общежитии текстильной фабрики.

Выпить спиртного в кафе они отказались, но предложили, что  было довольно нескромным с их стороны, взять бутылочку хорошего вина и отметить знакомство в общежитии  - там они могли себя чувствовать более свободно и раскованно. Меня это очень устраивало.

Строгая бабуля на вахте тщательно записала данные моего паспорта и предупредила, что  в двадцать два часа я должен покинуть женскую обитель. В контрольное время я так и сделал, но уже через пять  минут после мнимого ухода вновь был в комнате Лены, хотя уже и  на нелегальном положении.

В вечеринке принимали участие и две парней со своим подружками. К сожалению, они были уже навеселе и принесенная ими водка вредно отразилась на их моральном облике.
Один  из них, вихлястый и патлатый малец, стал корчить из себя блатного, перемешивая жаргонные словечки с матерными и вскоре стал до неприличия агрессивным.

Его пытался успокоить дружок и девушки, но это  его только подогрело и, наконец, он попытался унизить меня, оскорбительно выразившись в адрес моих предков.
Я этого простить не мог, но и в присутствии Лены не мог позволить себе  грубые действия. Поэтому, я встал и  сказал:
- Пойду, покурю.
- Кури здесь. Ничего. Мы сами иногда покуриваем, - заволновалась Лена.
- Да нет. Я, пожалуй, все-таки выйду... Покурю в туалете...
Меня грубо обрезал вихлястый:
- В штаны наложил?
- Пойдем со мной, проверишь,  - ответил я и вышел.
На него, было слышно, набросились девушки, стали укорять его и удерживать, но безуспешно - он почти сразу вышел следом за мной.

К счастью, в женском туалете – другого здесь просто не было – дам не наблюдалось.
Как только за нами закрылась дверь, вихлястый ударил меня кулаком, метя в челюсть.  Он был пьян, и поэтому, мне довольно легко удалось отправить его руку мимо.
Тут же я нанес сильный боковой удар в голову. Как говорят в боксе – открытой перчаткой. 

Этот удар мне был известен давно. Я его ценил за то, что от бокового сотрясения головы «клиент» валится, обычно, как подкошенный.
Вихлястый пытался подняться с пола, смешно растопыривал руки и, теряя ориентацию, вновь падал. Наконец, ему  удалось занять более-менее устойчивое положение, просто сев на пол.
- Ты все понял, козел? – спросил я, закуривая.
Он только мычал и мотал головой. Затем его стало рвать.
Дверь открылась, и вошёл его дружок. Я положил сигарету на подоконник и сжал кулаки, но вошедший сказал:
- Все понятно, шеф... Он просто опьянел. Я его уведу.
- Хорошо, старик. Он сам напросился – ты же видел. Я не буду возражать, если заберешь девок и без лишнего шума исчезнешь.
- Все, все понятно, сейчас свалим, - согласился парень, и стал поднимать своего товарища.
Эта история некоторым  образом испортила праздник души, но ненадолго.

Девушки сразу же покинули нас и ушли вслед за своими парнями, а мы втроем ещё долго сидели.
Наконец, подружка все же решилась оставить нас вдвоем и ушла к какой-то соседке...

Мы немедленно сжали друг друга в объятиях  и встретились губами так стремительно и жадно, что звучно и больно ударились зубами.
Но это нам не помешало Я хотел и меня откровенно желала совсем юная женщина и мы горячились все больше и больше.

Мы несколько секунд боролись с нашей одеждой и бельем:  расстегнутый халат никак не хотел расстаться с  ее влажным и жарким  телом, а моя разорванная в дикой спешке сорочка почему-то оказалась в ногах и непостижимым образом опутала  их.
Её руки и губы делали то же, что и мои – впервые для меня и, наверное, для Лены желание было взаимным!

Кровать рассчитанная только для сна, конечно, сдалась, и мы оказались на полу. Что мы только не вытворяли!

Когда суть моей страсти смешалась с ручьями пота и мы,  устав, затихли,  вокруг нас обнаружилась гробовая тишина. Казалось, от нашего рычания и стонов замерло в любопытстве все население соседних комнат.

Лишь спустя несколько минут, общага стала подавать признаки жизни, а для нас это послужило  сигналом к продолжению…
Когда, наконец, и Лена достигла цели и, не изменяя позы, погрузилась в забытье, я успокоился и тоже «улетел»…

Сон, однако, был непродолжительным.  Оказывается наступило утро и общежитие зашевелилось, как муравейник.
Я вышел первым и подождал её. Когда она появилась, я  понял, что  работа у нее сегодня  будет на  последнем месте - ее лицо просто светилось...

Расставаясь уже возле ателье, она  нерешительно предложила съездить на выходные к родителям в деревню. Два дня на природе с милой сердцу девушкой бесценны и отказаться я не смог. Она благодарно чмокнула меня в губы и  впорхнула в здание, а я, постепенно переключаясь на суровую прозу жизни, двинулся к вокзалу.

Сима Грязная торговаться не стала, и за пару десяток согласна была сдать койку хоть черту в своей не очень опрятной однокомнатной квартирке.
За дополнительную плату она обещала избавила  меня на неделю от своего присутствия  в «бомжатнике» – именно такое название подходило к моему новому обиталищу.  В целях собственной безопасности я отдал Симе только половину суммы присовокупив бутылку водки. 
Она ушла, предупредив, что некоторое время будет жить в  соседнем подъезде у подруги  и наведываться ко мне  лишь иногда для проверки.

Я перетащил в «бомжатник» сумку и произвел ревизию содержимого. Оказалось, в Бологое я взял семь с половиной тысяч. Вместе с теми, что были спрятаны в тайнике на  квартире в Питере, выходило  чуть больше сорока.

По моей оценке за эти деньги можно было купить шесть новых «Жигулей»  дешевых моделей. Конечно,  это много для того, кто  хочет просто спускать бабки в унитаз, но мало для того, кто хочет сделать приличную жизнь, да ещё в Питере.
Первые деньги после освобождения я заработал, угнав по заказу новенькую «единичку». Последующая работа с универмагами принесла мне больше и с меньшим риском. 

Теперь эта встреча с Леной. Что делать? Как распорядиться деньгами с  наибольшей пользой для нас обоих? На эти вопросы я еще не знал ответа. Оно и понятно – гладиатор!

Мне теперь уже захотелось пожить иной жизнью  в которой можно чувствовать себя человеком, а не вором –  гастролером. Не буду же я всю жизнь воровать! Нет, в моих планах   уже смутно вырисовывалась милая  семейная идиллия – я, Лена   и Питер.
Но такая перспектива потребует крупных капиталовложений - ведь у меня  нет ни дома, ни родных, а главное, нет, так называемой, благородной работы.

Размышляя таким образом, я выбрал для подарка и положил  в сумку коробочку с крохотными часиками с браслетом, сережки и перстенек, по  карманам рассовал несколько сотен – на расходы. Остальное сложил в полиэтиленовый пакет и спрятал между ванной и стеной. Сима и другие, желающие меня «пощупать» граждане, вряд ли будет искать здесь.

Через пару дней пакет присоединится к таким же пакетам  в моем тайнике в северной столице. Там деньги можно хранить долго.
Снимал я комнату на первом этаже и тайник оборудовал в профильной пустоте перекрытия подвала. Разумеется, мне  пришлось порядочно потрудиться, но сейф получился превосходный. Ценности я мог забрать как из своей комнаты, так и находясь в подвале. Такой банк гарантировал сохранность средств при любой финансовой ситуации.

Ещё раз окинув взглядом «бомжатник» и убедившись,  что обстановка не вызовет нездорового интереса,  я направился к ближайшему универмагу.
Нет, не воровать. Цель была совсем иная.

В галантерейном отделе я с улыбкой попросил молоденькую продавщицу подобрать духи поприличней и красиво упаковать их в один подарочный пакет вместе с принесенными мною золотыми изделиями.

Продавщица сделала все, как надо. Получив от меня небольшую шоколадку и комплимент, она с ответной улыбкой пригласила навестить ее еще раз.
В этом же универмаге я сменил сорочку. Затем посетил  парикмахерскую, откуда  направился на рынок,благоухая запахом какого-то заморского одеколона,.
Там, учитывая мое праздничное настроение, цветочница  содрала с меня двойную сумму, но зато моментально оформила мне шикарный букет.

Наверное, я выглядел как   жених, потому что Лена выйдя из дверей и увидев меня, в  растерянности остановилась.
Очевидно,я все-таки перестарался со своим внешним видом, но ведь меня воспитывали не в Лондоне или Париже, а в «Крестах»…

Мне стало стыдно и неловко за свою  фазанью напыщенность, но она вовремя  взяла в руки ситуацию и бросилась с заблестевшими глазами ко мне.
Женщины, выходившие следом, очень заинтересованно смотрели на нас.
- Ну, Ленка, у тебя точно свадьба скоро. Пригласишь? – пошутила одна из них.
- Никогда, - улыбаясь, задорно ответила моя подружка.
- Обязательно, - почти одновременно с ней бросил я.
Затем я, не давая ей опомниться, потащил ее по  магазинам – по всем, которые попадались на пути. Лена была ошеломлена. Но вскоре радость на лице сменилась настороженностью. Она, глядя на меня с недоверием, спросила, кем я работаю.
Я, естественно, сказал, что профессия моя денежная – якобы, работаю фотографом по заказам иностранцев-туристов. Поверила, или нет, мне было все равно – в любом случае приходилось врать.

Я действительно когда-то хорошо умел фотографировать и владел  некоторое время замечательным немецким аппаратом «Практика» с цейсовской оптикой.  Увы. Во время обыска перед посадкой он был обнаружен и впоследствии возвращен хозяину.
Может быть, когда перевезу Лену в Питер, и займусь на самом деле профессионально фотоделом, а пока приходилось лукавить.

В магазинах мы заполнили сумку продуктами; матери Лена купила халат, а отцу кожаную кепку. Затем она сказала, что  неплохо бы купить какой-нибудь недорогой подарок десятилетнему брату Кольке.
Я должен был покорить не только ее родителей, но и его, поэтому, купил в спортивном магазине стартовый пистолет с капсюлями. 
Сборы все же были недолгими, и мы успели на последний рейс.

В автобусе Лена некоторое время молчала. Выражение лица было напряженно-сосредоточенное, видно, эйфория понемногу уходила, оставляя множество вопросов.
Я ласково нашептывал ей какую-то глупость и слегка поглаживал ее руки. Постепенно она вновь начала таять и слегка сжимая мои пальцы, спросила:
- Скажи мне честно. Ты  все это серьезно? На что-то ты рассчитываешь? Да?
- Я не рассчитываю, а знаю, что буду рядом с тобой так долго, как ты захочешь. Тебя это устраивает?
Она молча прижалась к моему плечу. Я чувствовал себя настоящим мужчиной. Меня просто распирала гордость за себя самого.

*********************************
 
Деревня, куда мы приехали, располагалась рядом с птицефабрикой и поэтому, вид у нее был ухоженный. Чувствовалась близость солидного предприятия.
Родной дом Лены оказался добротным и надежно обустроенным - на усадьбе имелись еще баня, хлев и сараи. Похоже, ее родители крепко стояли на земле. Это хорошо.

Мать Лены не могла быть хуже дочери и я не ошибся. Она оказалась воплощением доброты, была общительна и обходительна со мной.
У нее на лице постоянно играла чуть заметная улыбка, которая могла притягивать, как мне думается, многих людей. Первая встреча и такое теплое отношение ко мне - исключительная женщина!

С отцом Лены, довольно угрюмым рыжеволосым великаном было сложнее. Чересчур серьезный для механика гаража, он вряд ли заподозрил во мне уголовника, но видно, с неприязнью относился к молодым прожигателям жизни, причисляя и меня к этой категории.
Ничего. Я постараюсь с ним быть вежливым и серьезным. Мужчины в конце концов должны найти общий язык, если в общении участвуют водка и баня.
Так и случилось.

Когда лупили друг друга веником в жаркой баньке и попивали привезенное мной из Волочка пивко, мы уже были родня.
Закрепили родственные связи уже за ужином с помощью кашинской можжевеловой. Я впервые за всю свою жизнь был счастлив от человеческого тепла по-доброму и с любовью относившихся ко мне людей.

Мой будущий родственник Колька тоже был на вершине счастья. На следующий день он носился с деревенской пацанвой по улице и палил по сторонам из пистолета.
Я уже пожалел, что неосмотрительно подарил ему такую громкую игрушку. Она могла привлечь к моей персоне дополнительное внимание местных завистников - в первый же день здесь даже деревенские собаки знали меня как подозрительно богатого жениха Лены.
 
Пора было на время исчезнуть и заняться обычным для меня делом,
Во время обеда в воскресенье я сообщил, что уезжаю на работу на две недели. Пусть пока все забудут обо мне.

Оставшись наедине с Леной, я достал припасенные на этот случай подарки, при виде которых она испуганно взглянула на меня.
Я объяснил:
- Это тебе.
- Мне?
- Конечно. И вообще... Поедешь со мной в Питер?.
- В каком смысле?
- В смысле жить у  меня. Я съезжу, утрясу свои дела, а затем приеду за тобой.
- Ты что, серьезно? Так быстро? Ты шутишь?
Я раскрыл коробочки и одел ей на палец перстень. Он оказался чуть большего размера, но все равно произвел впечатление. Лена восторженно и удивленно  рассматривала подаренные вещицы.

Но одновременно с этим и росло ее недоверие ко мне. Я пытался   объяснить, что заработал много денег и для нее мне ничего не жалко.
Не знаю, насколько я был убедителен, но в конце концов мы справились с нашими чувствами...

************************************

Забрав в бомжатнике деньги, я уехал в Москву. Там на авторынке  мне  удалось довольно быстро купить раздолбанные, но на ходу, «Жигули» белого цвета  всего за две с половиной тысячи.

После оформления документов я остался в столице, докупая электронику, одежду и белье. Коробки с покупками заняли все пространство салона.
Я уезжал из Большой Деревни с чувством удовлетворения. Мне казалось, Москва больше подходит для жизни уркам, вроде меня и крупным кидалам, чем простым гражданам, сводящим концы с концами.   
 
Иногда кажется, что москвичи, по крайней мере, большинство из них, прошли мой путь, и чувствуют себя здесь щуками в пруду, кишащем приезжими карасями...

Я столько колесил по столице и нигде меня ни разу никто серьезно не проверил, хотя тачка была с транзитными номерами, а у меня самого не было водительских прав. Деньги везде играют решающую роль в любом вопросе, особенно в Москве.

Как ни странно, приобретенная машина вела себя прилично всю дорогу почти до Питера, я останавливался лишь несколько раз отдохнуть и заправиться. Но при въезде в город случилась неприятность, хотя и по моей вине.

Меня решил остановить патруль ГАИ, но я оказался непослушным и пугливым водителем, и проехал мимо, не останавливаясь. Гаишники как-то неуверенно делали мне знак для остановки - непонятно было, кого они хотят тормознуть. Я этим и воспользовался. Но оказалось, знаки они подавали мне.

В зеркало я увидел, что расстояние между моей и автомашиной с мигающим маячком на крыше сокращается. Я еще больше испугался и увеличил скорость. Тут же последовала расплата.

Я не уложился в поворот стал тормозить. Машину развернуло и ударило сначала о поребрик, а затем о столб.  Я был в порядке, машина - нет.
Преследователи не заставили себя долго ждать.
- Документы? - сержант, предвкушая удовольствие, гнусно ухмылялся.
- Во! Как раз и происшествие оформим, - добавил второй, деловито осматривая  повреждения моей «коломбины».
У сержанта рука зависла в воздухе:
- Права... Права мне...
- Мужики, честное слово, не знаю, куда засунул, - я сделал вид, что усиленно их ищу. - Все было в одном бумажнике... Куда я их... Ну, не знаю. Слушайте, а может быть, я штраф уплачу? У меня завтра свадьба... Я из Москвы... Вот к свадьбе покупал. Ну, мужики, простите, я заплачу сколько надо...
- Мужики были в деревне до семнадцатого года… Ничего не знаю, поехали в отделение, там разберемся.
- Какой смысл? Я же прямо здесь заплачу, Сами понимаете, свадьба. Дел по горло. Любой штраф...
- Ну, хорошо..., подыши ..., - сержант сунул мне трубку контроля трезвости.
Я не настолько глуп, чтобы ездить пьяному на машине. Они это тоже поняли, но все равно остались недовольны.
Я почувствовал близость камерной параши. Надо было напрячься, чтобы разрядить ситуацию. Я достал две десятки.
- Ты, что, взятки давать? Да мы тебя в отделение...
- Нет. Нет, вы меня не поняли, - и не давая им возможности возразить, продолжил скороговоркой, доставая еще две бумажки. - Выручите, дотяните на буксире..., тут рядом. Я заплачу. Могу магнитолу для вашей тачки - я себе новую купил. Это же не взятка - от души!

Часто повторяемые слова о желании заплатить и предложение магнитолы поколебало решимость инспекторов. Они многозначительно переглянулись. Старший, указывая на салон, спросил:
- Ворованное?
- Да вы что? - сказал я и тут же продемонстрировал им сохранившиеся кассовые чеки.
- Ну, вот что, женишок... За управление без прав сам знаешь, что бывает. Плюс неповиновение сотрудникам ГАИ, это... это уже пятнадцать суток.
- Ну, что вы, в самом деле..., я заплачу..., сколько?
- Ладно, с тебя по-божески - за вce шестьдесят рублей. А с буксиром поможем, - и сержант стал разговаривать с кем-то по рации.

Я еще не успел с ними расплатиться и положить магнитолу в салон патрульной машины, а уже рядам остановился грузовичок автотехпомоши.
-Так. Петрович, отбуксируй эту автомашину, куда покажет водитель. Он с тобой рассчитается. Ну, что, вопросы есть? - обратился сержант уже ко мне.
- Какие вопросы! Спасибо… Выручили…
Петрович свое дело знал и аккуратно доставил побитую машину к мастерской, где творил чудеса известный многим из нашего круга, автослесарь Адий. С ним у меня, проблем не должно быть.

Мне вообще-то не нужен этот битый жигуленок, все равно металлолом и ремонтировать его никто не намеревался. Важными были документы на него. Именно под них я и хотел подобрать себе более-менее новую технику.

Адий, как мне было известно, обычно довольствовался тем, что оставалось после переработки, но я ссудил ему несколько сотен и он пообещал быстроту исполнения.
Мы пристроили развалюху на свободное место в боксе.
- Куда ты столько барахла нагрузил, Мне оно не к чему, забирай с собой, - кивнув на покупки, бросил Адий.
- Может, скоро женюсь, - засмеялся я.
- Что, спятил? Вот умора! Сколько у тебя лет за плечами и что впереди? Ну, загнул...
- Видишь ли... - попытался я покороче объяснить, но он перебил меня, махнув рукой:
- Понятно, не объясняй.
Деловито добавил:
- Когда будет вторая?
-Завтра вечером или послезавтра - как управлюсь.
-Смотри, чтобы по цвету подходили, а то возни с перекраской много. Места в мастерской нет. Поэтому, тебе два дня, да мне два и гуд бай. О‘ кей?
- Нy, хорошо, До встречи.
- Пока. Номера не забудь.

************************************

Забрав транзитные номера, я в тот же вечер уехал в провинциальный городок Боровичи, расположенный на достаточном удалении от Питера, в глубинке Новгородской области.

Раньше я в этих краях не бывал, но выбрал именно этот город. Знакомясь с картой дорог, я обнаружил полное отсутствие постов ГАИ до самой автострады. Ближайший пост находился лишь в 15 км от выезда с Боровичского шоссе. В моем деле это играло решающую, важнейшую роль.

В Боровичах я без труда нашел так называемый «Веселый угол», где должен был обитать бывший мой сокамерник «Зуб». Он, оказывается, еще наслаждался свободой. Я искренне порадовался этому факту. Встречу отмечали здесь же, в ресторане.
«Зуб», увидев, что я не пью водку, смекнул с какой целью я здесь, и в разговоре, как бы между прочим, сказал:
- Да... Ты говоришь, развалюху пригнал из Москвы. Я тоже, хм, скоро куплю, хм... новую модель, но здесь… Недавно видел на площадке возле завода огнеупоров новье и, как ни странно, без охраны, хм...
- Зуб. Ты что,  хочешь сказать, мне тачка нужна?
- С какой бы стати ты вдруг завернул ко мне? Кобылку в Питер, а сам сразу же сюда? Нет, старик, меня не обгонишь, хотя я ничего не знаю... Но в любом случае, это только твои проблемы. Я - могила.
Мы дpyг друга поняли. Он будет молчать, когда узнает об угоне автомашины с площадки потому, что знает меня и хорошо знает наши правила.
 
                *   *   *
На площадке перед заводом, как и говорил «Зуб», находилось с десяток автомобилей, и среди них я обнаружил две «единички» белого цвета – то, что мне и надо.

Несколько минут я приглядывался, а затем попытался открыть первую, но безуспешно - почему-то не сработал универсальный ключ.
Пришлось еще немного понаблюдать и убедиться в безопасности. Никаких секретов владелец второй машины не заготовил, и она послушно впустила меня внутрь.

На спидометре без малого тысяча километров. Это совсем ничего - новая машина, почти «нулевая», как говорят профессионалы, подчеркивая отсутствие каких-либо серьезных ремонтов.
Видно, хозяин еще не успел «насладиться красотами» жизни автолюбителя. Ну, ничего, все это у него впереди.
В салоне почти стерильная чистота, никаких «прибабахов», и особых примет.

Водитель, очевидно по неопытности, оставил свою «ласточку» с полным баком бензина – значит, не понадобится принесенная мною в сумке канистра с топливом.
Я еще раз мысленно поблагодарил глупого «лоха» и выехал с площадки. Заметят угон, скорее всего, в конце рабочего дня, а за это время я уже буду далеко и погоня меня не достанет.

За городом я навесил транзитные номера и помчался вперед. Мотор мне шептал, что все будет хорошо. Но хорошо будет на самом деле лишь тогда, когда буду на Питерской трассе, а пока я должен быть настороже…
Интуитивно вдруг ощутив впереди опасность -  просто подумалось, я свернул на проселочную дорогу  в поселке Лыкошино и, как оказалось, вовремя.

В тот момент, когда встречная машина ГАИ показалась из-за поворота в конце поселка, я уже въезжал в боковую улицу. Остановился за магазином и посмотрел назад.

Гаишники заняли господствующее на шоссе место - в самом центре поселка на перекрестке, где я только что проезжал, и сразу же стали проверять транспорт. Мне оставалось одно - уехать как можно дальше от них и попытаться выбраться на трассу в другом месте.

Пришлось ехать некоторое время по совершенно разбитой грунтовой дороге в направлении, как я понял из указателя, на Бологое, кyда мне, понятно, совсем не хотелось.

В следующей деревне тракторист показал ближайшую дорогу на шоссе. Она оказалась обыкновенной военной дорогой, и на всех съездах с нее торчали знаки «Въезд запрещен».
Помня наставления благожелателя, я никуда не сворачивал и довольно быстро добрался до трассы.

Несмотря на непредвиденные обстоятельства, я все же вечером был в Питере и передал машину Адию. Он где-то сильно повредил руку и раньше, чем через две недели исполнение работы не гарантировал. Причина была уважительная  - придется подождать.

Следующий день я провел за пивом и за книгами дома. Хозяйка в мое отсутствие регулярно навещала квартиру и, застав меня в этот раз, сообщила, что приходил участковый и спрашивал о моем поведении.
Повода для волнений не было - такие проверки  дело обычное и я, уже наметив для себя новый объект во Всеволжске, не намерен был менять решения. После этого, последнего «дела», как я думал, начну другую жизнь.

**************************************

«Взять» всеволжский универмаг особых трудностей для меня не представляло - мне лишь дождаться обеденного перерыва. Но, прогуливаясь по улицам, я неожиданно увидел нечто, сразу изменившее мои планы.

Эта была сберкасса. Я мог бы пройти мимо, но такие благоприятные обстоятельства сваливаются с неба один раз в жизни, и их надо использовать.

В десяти метрах от входа была открыта крышка колодца теплотрассы, и до стены тянулась свежевскрытая траншея с уложенными в деревянные желоба кабелями связи. Дыра была вызывающе огромна для пучка труб теплотрассы и кабелей, но вполне достаточной, чтобы пропустить человека.

Один монтер находился в колодце и громко переговаривался с другим, голос которого доносился из приоткрытой двери сберкассы.

Нужна была разведка. Я прошел внутрь и сразу при входе увидел открытую небольшую дверь в подвал - именно тaм и работал второй связист.
Длинный коридорчик полтора метра шириной перегороженный посередине металлической дверью - решеткой выходил в операционный зал.
За стеклянной перегородкой работали два кассира и два оператора. Кроме них, клиентов обслуживали еще несколько работниц, сновавших взад-вперед. Охранников нигде не было видно, что подтверждало мое предположение об отсутствии их  днем в здании сберкассы.

Все же я решил хорошенько осмотреться и все взвесить. Сберкасса это не универмаг и здесь при неудаче может окончиться жизнь.
Выйдя на улицу, я прошел в скверик и присел на скамью. Сберкассу от улицы с редкими прохожими отделяло несколько клумб и небольшая площадка для автомашин. Если все делать быстро, то, возможно, никто  ничего не заподозрит.

Путь отхода вначале мне не очень понравился - пришлось бы прыгать через двухметровый бетонный забор. Но это был запасной путь на случай неудачи. Уйти я все же собирался тем же путем, каким должен был войти.
От скамьи, где я сидел, было хорошо видно, как уходили на обед монтеры, как закрылись на перерыв двери сберкассы. Минут через пять оттуда вышли работники. Их оказалось гораздо больше, чем я мог представить.

Затем мне удалось увидеть, что за уходящими дверь закрывала какая-то пожилая тетка, которая, вероятно и будет главной помехой в моем предприятии.
Выждав еще пять минут, я понял, что эта женщина осталась внутри и сейчас, наверное, обедает. Я решил, что теперь можно действовать. Времени было хоть отбавляй, - обед значился с 13 до 15 часов.

Я одел купленный совсем недавно рабочий халат-спецовку, на голову натянул обычную для таких дел летнюю кепочку и подошел к колодцу.
Я не спеша спустился на дно траншеи и двинулся к дыре в фундаменте, пропуская в руках кабель. Со стороны я, наверное, очень был похож на настоящего монтера – на меня никто не обратил внимания.

Отверстие оказалось не таким большим, как виделось, и я с большим трудом протиснулся через него в подвал.
С минуту я прислушивался. С улицы доносился привычный шум.

Дверь в коридор, как я и думал, оставалась незапертой, и я осторожно заглянул в коридорчик. Никого не увидев, я по нему направился в зал.
Дверь – решетка была по-прежнему открыта. В зале и за перегородкой никого не было, но дверь в комнату с обедающими была раскрыта настежь, и оттуда доносился тихий, неторопливый разговор двух женщин. Слышались звуки радио, побрякивание ложек.

Я аккуратно обошел перегородку и направился к ближней кассе. Вторая была напротив раскрытой двери, и по этой причине меня не привлекала.
Я осторожно отодвинул в сторону небрежно брошенный на пол возле сейфа провод с кнопкой тревожной сигнализации и внимательно оглядел место кассира.

Прямо передо мной на столе кассы лежал револьвер, который я немедленно забрал. Я никогда никого не убивал и взял эту машинку для того, чтобы иметь какую-то фору за счет испуга, если вдруг придется срочно удирать…

Ключ от сейфа мне не пришлось долго искать. Как всегда, он был рядом с сейфом – в кармане висевшего на плечиках женского пиджака.
В одном отделении сейфа лежали перетянутые резинками пачки подержанных денег, а в другом – несколько пачек в банковской упаковке. Я быстро, но тихо все сложил в сумку, прикрыл дверцу сейфа и медленно вышел в зал, затем в коридор.

Я не дошел до двери какого-то кабинета пару метров, как она открылась, и прямо на меня вышла та самая тетка, закрывавшая за всеми входную дверь.
Она сразу закричала:
- А-а-а! Помогите! Сюда!
Замахнувшись кастрюлей, из которой  полетели на пол остатки пищи, ложки, она бросилась на меня.

Я, защищаясь, выставил руку перед собой, но она все же сильно ударила по плечу, а затем, бросив свое орудие, обеими руками вцепилась мне в горло.
Зажатым в руке револьвером я ударил ее в ухо. Она сразу же обмякла и повалилась спиной на пол. Мне в последний момент показалось, что она сильно ударилась головой о стальной порожек двери-решетки.

За спиной у меня закричали женщины, и совершенно неожиданно грохнул выстрел, да так, что будь я постарше, от испуга наверняка бы получил инфаркт.
Но я пригнулся и, стараясь не попасть в выбежавших женщин, в свою очередь, выстрелил в потолок зала, и сразу же крикнул:
- Убью, суки! Лежать! Лечь на пол!
Я выстрелил второй раз более удачно – на  них с потолка посыпались куски меловых панелей. Это подействовало – они обе неуклюже стали ложиться на пол. Из рук одной из них вывалился револьвер.

Перепрыгнув через лежащую в проходе женщину, я бросился к выходу. Теперь все решала скорость.
Почти не останавливаясь, я открыл внутренний замок, отодвинул стальной засов и  выскочил наружу.

На улице, метрах в двадцати от входа,  стояло несколько зевак.
«Вот еще свидетели!» – подумалось мне, и я навел на них оружие. Вмиг они бросились врассыпную, а я метнулся за угол сберкассы.

Как же мне повезло! Здесь вплотную к бетонному забору стол контейнер под мусор.
Я прыгнул на него, а затем,  перевалившись через забор, оказался в захламленном углу двора какого-то учреждения. Я вдоль забора промчался за низкое здание, похожее на гараж.

Прямо на ходу я сбросил с себя халат, кепку. Но остановиться все же пришлось.  Я из сумки достал очки, пакет и авоську. Деньги и револьвер, завернув в пакет, уложил в авоську, а сумку выбросил.

Перебравшись через груду заржавленного металлолома к дощатому забору, и перепрыгнув через него, я угодил в заросли кустов. Впереди себя я увидел тротуар улицы.

Несколько человек пробежало к зданию сберкассы, туда же одна за другой промчались милицейский УАЗик и машина ГАИ.

Я одел очки и пошел в ту же сторону и только сейчас увидел погоню, правда, встречную. Милиционеры бежали мимо меня, огибая двор, в котором я только что был.

Я оглянулся и увидел приближающихся с другой стороны улицы двух парней в расстегнутых  пиджаках, вооруженных пистолетами. Значит, эти дворы окружены, но меня это уже не касалось.
Я пересек проезжую часть и спокойно через проулок перешел на  соседнюю улицу. Здесь было многолюдно, а значит, мои шансы повышались.

На первой же остановке я сел в автобус, затем пересел в другой, третий, пока не добрался до автовокзала. Увидев уже готовый отправиться какой-то междугородный автобус, я вбежал в него.
Только когда автобус поехал, я немного успокоился и перевел дух.

Но оказалось, расслабился я рановато – за городом на посту ГАИ нас остановили.
Гаишник, остановивший автобус, подошел к водителю и тихо стал его расспрашивать. По обеим сторонам дороги заняли позиции два милиционера с автоматами в касках и бронежилетах.
Еще двое милиционеров в обычной форменной одежде вошли в салон. Один из них пошел в заднюю часть автобуса, а второй остановился у выхода.

Я с тревогой наблюдал за действиями сотрудников милиции. Мой жизненный тон приближался к нулевой отметке.

Прошедший мимо сержант даже не задержал на мне взгляда. Какой-то парень, совсем не похожий на меня, при  виде милиционеров заерзал на месте, пытаясь скрыть волнение и, тем самым, привлек их внимание.

Сержант попросил его предъявить документы. Тот что-то пролепетал невразумительное и суетливо стал шарить по своим карманам.
У милиционера рука мгновенно опустилась и расстегнула кобуру пистолета.

В ту же секунду рядом оказался и второй милиционер. Он стал вплотную к парню, отгораживая его от пассажиров, и вежливо спросил:
- Извините… Что у Вас в сумке?
- Да ничего особенного… Вещи… Посмотрите сами.
Сержант осторожно открыл сумку, покопался в содержимом и вернул ее владельцу.
- Извините. В городе совершено вооруженное нападение на сберкассу…
Он кратко сообщил пассажирам особые приметы преступника, среди которых главными были спецовка-халат, бейсболка, очки и револьвер.

Поскольку револьвер был спрятан от людских глаз, а халат с кепкой остались за гаражом и, возможно, до сих пор не обнаружены, оснований для беспокойства не было.
Теперь можно смело продвигаться в  сторону Питера.

*************************************

Прежде  чем идти  домой, я долго сидел  возле соседнего дома. Приглядевшись к окнам квартиры я убедился, что пока меня никто  не собирается «брать», и не спеша вошел в подъезд…

Закрывшись, я немедленно стал подсчитывать выручку и остался доволен и тем, что  считать в общем-то и не пришлось – купюры были в пачках и тем, что сумма составляла сорок пять тысяч.
Я разложил пачки в пакеты, и запаял  как можно тщательнее края полиэтиленок.  Все пакеты с деньгами я положил в мой «центральный банк». Вот теперь пора остановиться и начать все сначала.

Деньги входили в мои долгосрочные планы, а вот что делать дальше с неожиданным опасным приобретением, я не знал. Револьвер резко увеличивает риск оказаться на тюремных нарах, и от него надо бы избавиться.

Но аргументы против этого мне показались весомее – машинка меня выручила в трудную минуту в сберкассе, и вполне возможно, выручит  и в другой раз – все в моей жизни пока непредсказуемо.

Мне пришлось очень долго спиливать надфилями номер револьвера и все-таки не удалось уничтожить цифры. Лишь зубильце сделало револьвер безымянным.  Теперь его можно брать с собой.


************************************


Как и всегда, планы пришлось изменить, во-первых, потому, что Адий к работе с машиной не приступал, во-вторых, и это было главное, хозяйка сообщила, что приходил участковый и вновь спрашивал меня.

В этот раз такое сообщение настораживало, и  я решил съездить навестить Лену, и заодно проверить, не оттуда ли родом интерес питерского участкового?

Была суббота, и я поехал сразу в деревню к Лене,  но она еще не приезжала. Меня сразу же усадили за стол обедать.
- Тут тобой интересовались, - вдруг брякнул будущий тесть.
Я поперхнулся, закашлялся и с трудом овладел собой. Нет, похоже не напрасно я сюда заехал… Кто-то стал играть в моем спектакле незапланированную роль.
- Кому же я  здесь интересен?
- Да ты не волнуйся, - вмешалась в разговор теща. - Соседи все спрашивали, откуда ты, да чем занимаешься, но ведь в деревне так принято.
- Это ты верно  сказала, - добавил тесть. – В городе знакомые при встрече спрашивают «как дела?», а у нас: «куда идешь?», «чего несешь?»,  «что делаешь?». Вот так.
- Да я и не волнуюсь...
Тесть понимающе ухмыльнулся и продолжил трапезу. Когда после выпитой стопки у него развязался язык, я засомневался, что только соседи проявляют ко мне внимание.
После обеда я пошел в сад и за мной, разумеется, увязался Колька.
- А про тебя спрашивала тетка–дачница и какой-то  дядька, вроде как ее племянник, - сразу же он выпалил.
- Откуда они?
- Дачница из Волочка, а дядька из Бологое приехал.
Мне показалось, что откуда-то сильно потянуло чем-то отвратительно знакомым. От напряжения зазвенело в ушах.
- Сколько лет мужику, как он выглядел, Коля?
- Не знаю. Лет тридцать, может, как и тебе. А одет был в костюм.
- Ты его сам видел? У него не было при себе папки какой или портфеля?
- Ничего такого у него не было.
- Он долго был в деревне?
- Нет, почти сразу же уехал. Это было два дня тому назад.
Теперь я почти ощущал камерную парашу. Если меня вычислили, то почему нет засады? Гадай -  не гадай, а здесь меня, как и в Питере еще или уже не ждали.
Попрощавшись с тещей и Колькой, и уже засыпавшим на веранде тестем, я уехал в Волочек. В автобусе пытался уяснить суть складывающихся вокруг меня обстоятельств.

Я почти был уверен, что сыщик по чьей-то наводке приезжал  прикинуть меня по бологовской краже. Отсутствие засады говорило за то, что подозрения сыщика, если это был он, не подтвердились, хотя меня могли ждать и в ателье, и в общежитии. Но это все можно проверить только на месте.

Если оперы спрашивали Лену, то она наверняка дала мой ленинградский адрес и, кроме этого, я засветился с адресочком еще в первый день на вахте общежития. Так что, если меня искали, то взяли бы еще в Питере.

Размышляя таки образом я склонялся к тому, что мне ничто пока не грозит. Ладно, поживем – увидим, а мне, как гладиатору придется принять решение на арене – по ходу дела.

Прежде чем идти в общежитие, я должен  был на время избавиться от револьвера. Поэтому, сразу направился в бомжатник.
Здесь, в подъезде, как обычно, воняло кошачьими экскрементами, и совсем не пахло погонами.

За все время моего отсутствия в квартиру вообще никто не заходил, о чем  свидетельствовала заложенная между косяком и дверью спичка – этакая банальная, но эффективная деталька.

Оружие я спрятал прежним нехитрым способом. Я его обернул несколько раз газетами, положил в пакет и сильным ударом загнал снизу в щель между ванной и стеной – туда же, где недавно находились деньги. Упасть ему не давала водопроводная труба.
Подергав его и убедившись, что держится надежно, я направился к общежитию.

************************************

Я мог нарваться  там на оперов, но решил все-таки  проверить, насколько серьезны опасения. Ничего подозрительного вокруг здания я не заметил. Даже если и была засада, не будут же они сидеть и ждать меня неделями, ведь Лена не знает, что я приехал раньше, чем обещал.

Я находился на противоположной стороне улицы, когда напротив общежития остановился коротко стриженый парень и  задрав голову крикнул:
- Марина!
Тут же из открытого окна выглянула девушка и помахала ему рукой. Парень вразвалочку направился к подъезду. Я окликнул его негромко и когда он обернулся, подошел поближе.
- Можно тебя на секунду?
Парень, окинув меня жестким и уверенным взглядом, остановился. Что-то мне в нем не понравилось, но я все же, назвав номер комнаты, попросил:
- Вызови Лену.
- Да сходи сам. Сегодня выходной и днем пускают свободно.
- Я вчера с вахтершей поругался, может устроить шум.
- Хорошо, вызову, - парень пожал плечами и ушел.
Минут через пять из подъезда вышла Лена. Достаточно было взглянуть на ее лицо, чтобы понять - случилось что-то необычное, серьезное и тревожное.

Сработал рефлекс – мне захотелось бежать... Я оглянулся – никого позади не было, и … не двинулся с места.
Лена перешла улицу и приблизилась ко мне. Я  ее обнял и поцеловал в сухие, безответные губы. Она вся была напряжена.
- Привет. Что с тобой? Ты заболела?
- Нет…Нет. Что так рано – ведь говорил через пару недель вернешься?
- Да так получилось. А в деревню не собиралась сегодня?
- Вечером. Мы только с девчонками уборку закончили...
- Я был там… Родители ждут. Да, кстати мной никто не интересовался?
- Не … Никто. Хотя в деревне кто-то спрашивал.
Интересно, откуда она узнала? Ведь не ездила туда с прошлого раза.
- Милиция, что ли? Наверное из-за подарков?
- Нет, что ты. Вот видишь и перстень и часы на руке, -  дрожащим голосом пролепетала она.
Перстень и часы действительно, были при ней, но голос и  глаза ее выдавали. В этот момент я заметил явно наблюдавших за мной из окна общежития стриженного парня и того самого вихлястого с памятной вечеринки! Ну и дела!
- А эти ребята? – кивнул я на окно.
- Нет. Не эти. Знаешь что? – она вдруг перешла на шепот. -  Милиция про тебя расспрашивала, откуда ты и чем занимаешься.
- Вышневолоцкая?
- Да... Наша... Уезжай поскорее. Потом встретимся.
Я обнял ее и спросил:
- Сейчас-то ментов в общаге нет?
- Нет, они думают, что ты вернешься позже.
- Ну, хорошо... Прощай... Я найду тебя. За меня не переживай – я ничего плохого не сделал. Время пройдет – все самой собой уляжется.
Лена, видно поняла, что мои «дела» более чем сомнительны, но не теряла все-таки надежды – ее ответный поцелуй был намного теплее. 

У меня на миг появилась мысль, что может быть, все утрясется. Но только на миг, и уже в следующую  секунду я ушел от нее, не оглядываясь...

Завернув за угол, я быстро запрыгнул в автобус.  Меняя несколько раз автобусы, я, наконец, прибыл к вокзалу. Я был твердо уверен, что никто за мной не следил и никаких хвостов не было.
В бомжатник сразу идти не решился, а наблюдал вначале за окнами от магазина напротив.

Можно было и не ходить туда, но там оставались кое-какие вещицы: остатки «золота» из бологовского универмага и револьвер. Я решил его сразу же выбросить в какой-нибудь первый попавшийся водоем или канал.

Поборов страх, я стремительно бросился в квартиру, но за мной никто не гнался. В «хате» я уже вздохнул полной грудью – никакой засады! Чисто.

В дверь постучали, едва я успел зайти в ванную. Звонок давно не работал и стук раздался так неожиданно и громко, что у меня сдетонировало сердце и загрохотало громче, чем стучали в дверь.

Я выглянул в окно, но ничего подозрительного не увидел. Открыл потихоньку шпингалеты и внутренние створки – это на случай бегства. Затем осторожно подошел к двери и прислушался. Может быть, звонивший уйдет или уже ушел... Нет, вновь раздался стук.
- Откройте, пожалуйста. Я видела, как вы вошли, -  послышался за дверью мягкий приятный женский голос. – Мне нужно с вами поговорить… Хозяйка просила.
Я хлопнул дверью туалета и крикнул:
- Сейчас, сейчас!
Выждав немного, я чуть приоткрыл дверь и увидел  молодую, привлекательную особу, но сказать ничего не успел.

В этот момент дверь внезапно вырвалась из моих рук, а я получил удар в промежность и сразу же в голову и грудь. Я отлетел к стене прихожей и согнулся от боли. Рыжеволосый крепыш в спортивной одежде приставил к моей шее ствол пистолета и заорал:
- Стоять! Милиция! Руки!
Он был не один. Второй крутнул мне руку за спину и ловким движением повалил на пол. Одновременно я получил удар в затылок, от которого в глазах появилось множество мерцающих огоньков и все звуки исчезли.

Когда оглушение прошло, я почувствовал, что мои руки за спиной сцеплены наручниками, и сверху на мне сидят.
- В чем дело? Вы хоть объясните … - с трудом восстанавливая дыхание, простонал я.
- Ага..., щ-щас объясню, - рявкнул сидевший у меня на спине крепыш и у меня вновь все померкло перед глазами.
Мне стали заводить за спину руки – это просто дыба средневековая, но в упрощенном варианте! Кто бы мог подумать, что это так больно! Даже не просто, а жутко больно! Я закричал и они, испугавшись, ослабили давление.
- Мы тебя сейчас поломаем всего. Где деньги и золото из универмага?
Ясно. Они вели меня все-таки от общаги. А с Лены побрякушки не сняли, что бы не вспугнула…
- Ничего не знаю! Отпустите! Мне больно!
- Да, с ментами – не с девками козлить, фраерок! Это цветочки. Колись, сука.
«Странные менты. Я, и то так стараюсь не выражаться, а они нарочно фигирируют…, дешевки» – почему-то подумалось мне.
Крепыш двинул меня в живот ногой и сказал напарнику:
- Да чего на него смотреть, в натуре. Ломай хребет! Спишем все на сопротивление.
Эти ребята были не оригинальны и крутили из меня «козью ножку» так усердно, что я почти терял сознание от боли. Конечно, я понимал, что сейчас для них главное – «расколоть» меня, а «грубости» они и на самом деле «спишут».

Из-за дикой боли я просто не мог определиться с вариантом поведения и пытался воспользоваться всеми – от  тупого молчания до истошных криков, но ничто на них не действовало - экзекуция продолжалась.

К счастью, кто-то из соседей стал стучать в стену и я почувствовал, что это спасение. Надо мной склонился сыскарь:
- Не сдох бы. Ты ничего ему не повредил?
- Нет. Не должен. От этого кости не ломаются. Не смертельно, хотя и больно. А ему как раз в кайф!
Я застонал и они, подхватив меня под руки, усадили на стул. Я при желании мог бы усидеть, но не желая продолжения пытки, вновь упал на пол.
- Ладно. Черт с ним. Пусть полежит. Надо все ошмонать как следует. Витек, пригляди.
Только теперь я увидел третьего.

Это был тот самый стриженый парень, заходивший в общежитие! Недооценил я все же это обстоятельство! А вихлястый хорош – наверное, он «сдал» меня Витьку...

Пока они обыскивали квартиру, у меня появилось немного времени поразмышлять. Раз они так уверенно меня мучают, значит, есть для этого основания.
Разумеется, это подаренные мной побрякушки и, главное - часики, у которых, как известно, водится номерочек!
Но я ведь мог приобрести их где угодно. Значит, часы, это лишь косвенное доказательство, а прямых –то как раз и нет совсем!
Главное – нет моего признания, а сам я не намерен вообще чего-либо рассказывать. Я просто не обязан доказывать свою невиновность, они обязаны доказывать мою вину.
Это не я придумал – это Закон. Мы его на зоне проходили, как школьники азбуку.
Мои размышления прервали:
- Говори, где взял часы, серьги, перстень?
- На вокзале купил у одного парня, - ответил я и мысленно показал сыскарю кукиш.
- Ладно, ты у нас в ментовке заговоришь.
Опять сами себя полощут – видно, плохи их дела. Эти опера оказались не очень находчивыми, поскольку не нашли спрятанный детским способом револьвер и другие улики.
Похоже, эта хоронушка не скоро вскроется...
Меня вывели в наручниках на улицу и посадили в воронок…

************************************

Местный отдел милиции располагался в трехэтажном старинном здании. Меня сразу же провели на второй этаж и в просторном, с высоким потолком кабинете продолжили игру «Что. Где. Когда».

Собственно, это еще был не допрос, а милая беседа, периодически оживляемая угрозами расправиться со мной. Спасибо, что здесь не били и не пытали, хотя и попробовали на мне некий юморной способ «лечения от вранья», как они его сами назвали.

Крепыш откуда-то приволок медицинский столик для инструментов, накрытый куском окровавленной тряпки, под которой виднелся огромный ветеринарный шприц с толстенной иглой. В шприце оказалась жидкость того же цвета, каким была испачкана тряпка.
Ясно. Будет забава. Очевидно, мне придется подыграть им.
 Двое меня прижали в угол, а крепыш взял шприц и приближаясь ко мне, сказал:
- Сейчас всажу «расслабуху» и минут через пять ты все скажешь. Держите его крепче и снимайте портки.

Они и вправду попытались снять с меня брюки, но я  краем глаза увидел, что сидевший за столом парень не может удержаться от смеха. Разумеется, эта была шутка – сыскари развлекались…

Когда они устали задавать одни и те же вопросы и получать мои однозначные ответы, я услышал то, что хотел:
- Ладно, опиши приметы парня, продавшего тебе ценности.

Я с большим удовольствием дал подробную характеристику несуществующих субъектов, якобы продавших мне золото, украсив картину тем, что у них была большая сумка, и что они уехали, якобы, в сторону Калинина.

Оперы мне не поверили, но я все равно буду так держаться.
Примерно через час они оставили меня в покое, посадив в вонючую клетку с алкашами, а сами, как я понял из разговоров, уехали на повторный обыск к Симе.

Пьяные без умолку орали, ругались между собой. Ругань переходила в схватки, которые каждый раз жестоко подавлялись сержантами. 
Меня мутило, голова раскалывалась и невозможно было сосредоточиться и поразмыслить…

**************************************

Вечером меня снова потащили в тот же кабинет, где на этот раз находились уже незнакомые мне сыщики в гражданской одежде.
Двое с любопытством разглядывали меня, а старший, почти двухметрового роста здоровяк, положив телефонную трубку, спросил, доброжелательно улыбаясь:
- Где ты взял часы?
Мне пришлось повторить сказку про белого бычка. Он  обернулся к одному из своих подчиненных:
- Володя, пакуй его в машину. Некогда здесь толковать -  уже поздно. Разберемся детально у себя.
Мне сменили наручники, вывели и усадили на заднее сиденье «Волги». Старший сел за руль, двое - по бокам от меня.
Володя толкнул меня локтем и зло сказал:
- Мы тебя обязательно зачекеруем. Разберем по кирпичикам твою хазу, но все найдем.
От него пахло спиртным и я промолчал. Пьяный мент опасен, как машина без тормозов на крутом спуске. Но через некоторое время я все же спросил, куда мы едем. В ответ получил тычок в бок:
- Молчи, ублюдок! Куда надо, туда и едем.
Старший быстро взглянул на Володю, неодобрительно покачав головой. А у того вдруг зачесались кулаки и он несколько раз ткнул меня под ребра. Я решил прекратить эти поползновения:
- Бесполезно бить, начальник… Все равно, на испуг не возьмешь.
Володя достал  «Макарова», сунул ствол мне в бок и попросил старшего:
- Василич,  останови побрызгать за городом.
Когда машина стала притормаживать, я заявил, обращаясь к старшему:
- Скажите своему…, чтобы он не тыкал меня пушкой.
Оглянувшись, тот сердито прикрикнул на подчиненного:
- Угомонись ты, в самом деле! Здесь не место и не время.
Володя недовольно убрал оружие и обиженно что-то пробурчал, но все-таки прекратил спектакль.

Спиртное и мерное покачивание сделали свое дело, и уже при подъезде к милиции Володя вовсю храпел.
Но другие не выдохлись. Наоборот, были полны энергии. Когда меня завели в кабинет и вновь продолжили «беседу», я понял, что это надолго и попросил отвести меня в камеру. 

Мою просьбу проигнорировали. Им удобнее подержать меня под допросом просто так, без задержания. Значит, не были уверены в том, что я взял их универмаг.
Володя лежал на стульях и спал, похрюкивая. Молодой сыщик подробно расспрашивал меня, я ему врал нещадно, а он очень спокойно записывал мой бред.

Наконец, появился еще один:  угреватый с гусиной осанкой следователь. Он гнусавил, а когда  подошел ближе, от него пахнуло какой-то поганью.
Вдобавок, он еще  постоянно шмыгал носом. Из этого я сделал предположение, что он болен озеной – болезнью со  зловонием из носа – у нас в лагерном отряде был один такой. 

Я немедленно окрестил этого капитана «Озеной».
Когда Озена стал расспрашивать молодого опера  о подробностях моего пребывания в деревне у Лены, я понял, что именно этого парня и видел Колька.
Затем Озена стал задавать мне вопросы, но не  получив желаемого, стал мало-помалу выдавать мне имеющуюся против меня фактуру.

Оказывается, мое положение было несколько хуже, чем думалось. Помимо золотишка и часиков вдруг  вылез револьвер.
Просто до поры,  до времени мне не говорили, что его нашли. Хотя номера были уничтожены, уверенности в том, что они  выйдут на Всеволжск, не было – я вдруг вспомнил, что оружие, перед выдачей в эксплуатацию отстреливается, и гильзы с пулями хранятся в специальных отделах МВД.

Да, поздновато я вспомнил лагерную науку. Стоит только начать и доказательства моей причастности к сберкассе посыпятся, как из рога изобилия. Безусловно, опознают работники, с которыми перестреливался. Теперь я сильно пожалел, что вовремя не избавился от стального предателя.

Я продолжал известную сказку до самого утра и Озена запустил дополнительные силы, вызвав по телефону  криминалиста.

Через несколько минут в кабинет вошел седой, как мраморный спаниэль, капитан. Впечатление он производил потрясающее -  смотрел по-особому, как-то  пронзительно, с едва заметной усмешкой.  Я почувствовал  внутреннюю ломку под его взглядом.

Он очень ловко и быстро дактилоскопировал меня, а  затем  сфотографировал во всех ракурсах. Пошептавшись с Озеной  ушел, почему-то весело подмигнув мне. Уж не голубой ли?
- Теперь будь уверен, твои пальчики мы найдем и у нас, и  во всех местах, где  нашкодил, - заявил Озена многозначительно, потрясая перед моим носом какими-то бумагами.
Интересно, это «туфта», или на самом деле, улики? Рано или поздно, кражи из универмагов, сберкасса свяжутся в обойму и тогда мне несдобровать...

После оформления протокола Озена вызвал конвой и меня, наконец, отвели в изолятор.
Пока обыскивали и вносили  фамилию в список, я прислушивался и приглядывался, и очень скоро  понял,  что камеры забиты до отказа. Судя по спискам, которые лежали на столе передо мной – в каждой не менее пяти человек.

Как ни странно, но я оказался в полупустой «хате», где «парилось» всего двое. Это при перенаселении других? Как выяснилось, оба уже бывали у хозяина, но все равно надо помалкивать. Кто они: действительно «по делу», или из «кумовских», меня особенно не интересовало – я буду молчалив и строг.

Я хотел спать, но ничего не получалось. Пережитые волнения первого дня, бесонная ночь с допросами, атмосфера  камеры – все это придавило меня.
Несколько раз я отключался, но затем вновь просыпался, не понимая, все происходящее вокруг меня  явь или сон.

В камерах  о времени суток зэки узнают по приему пищи и оправкам, да еще если охрана скажет, который час.
Вопрос о времени имеет огромное значение здесь. Иначе говоря, всех затрагивает основной вопрос «Когда?»: когда истекает срок задержания, ареста, следствия, когда на допрос… 

Лишь к полудню следующего дня я уснул, но сон  длился недолго – меня вызвал Озена и предложил во всем  чистосердечно признаться.  Я ему в ответ предложил перейти ближе к делу.
- Ближе, так ближе. Хорошо. Тебе придется ответить на вопросы: почему в универмаге следы твоих пальцев, где и для какой цели приобрел револьвер, где похищенные  вещи. И это только для начала. У меня есть и другие вопросы, от которых тебе будет не легче.
Уже в который раз я повторил свою версию событий.
- Что, и револьвер купил у неизвестного?
- К пушке не имею никакого отношения.
- Где добыл деньги? На что купил шмотки, которые  обнаружили в Питере у тебя  на хате? Ты в Волочке сорил деньгами. Откуда деньги?
- Что касается денег, то я их  заработал. Шабашки, ну услуги разные…
- Что за услуги, уж не педераст ли ты?
Оскорбленный, я вскочил со стула, сжав кулаки.
- Начальник, за  это ответишь!
- Отвечу… отвечу. Объясни в таком случае, как за полгода воли нигде не работая, иметь такие суммы и дарить золотишко даме уже на второй день знакомства?
- У меня есть право вообще не отвечать на вопросы.
- У-у-у, куда тебя понесло… Конечно, ты можешь молчать, но у меня есть свои права, которые я буду использовать, – он снял телефонную трубку:
- Григорьич, подойди ко мне с материалами по универмагу.
Григорьич оказался криминалистом. И в этот раз он хитро улыбался глазами. В руках у него была тоненькая папочка.
- Разъясни гражданину, что у него нет шансов, и молчание – не лучший способ защиты, - обратился к нему Озена.
- Хорошо, - ответил Григорьич и, обращаясь уже ко мне, тихим, вкрадчивым голосом начал:
- Ты оставил свои следы в отделе хозтоваров в универмаге, когда брал  инструмент для взламывания окна. Вот фото твоих следов на дактокарте, а это фото следов, изъятых на месте  происшествия. А это - мое заключение об идентификации следов. Следы, оставленные преступником в универмаге, принадлежат тебе.
Он разложил передо мной на столе фотографии и бумаги. Я внимательно все рассмотрел, а затем возразил ему:
- Начальник, нечего сказать, хорошая работа. Но мне кажется, мои следы в универмаге вы не могли найти, ведь меня там не было.
Этот кэп, черт бы его побрал, скорее всего прав. Я  вспомнил, что действительно хватал коробку, и второпях в этот момент снял перчатки. Вот цена элементарной неосторожности и спешки.
Криминалист, очевидно заметив перемену в моем настроении,  завершил ситуацию:
- А это фотографии  спиленной части револьвера  до и  после специальной обработки. Как видишь, номер оружия мы установили и теперь…, - он вопросительно посмотрел на Озену. – Продолжать?
- Хватит. Пусть пока это переварит. Основные сюрпризы впереди. Ну как, так и будем молчать? Или все-таки избавишь нас от лишней траты времени?
- Нет. Это все меня не касается.  Я никогда не был в универмаге, револьвер не мой  и я не знаю, где вы его нашли. Ничего у вас не получится. А пальчики… это все фуфель, начальник – следу можно подогнать к любому   человеку, вот так.
- Я за фуфель, как ты выразился, могу занять твое место на нарах, но оно мне не нравится. И никаких фальсификаций и  подлогов я не намерен делать. Будь уверен, здесь все чисто – следы  твои.  Это, как говорят, железобетонно. При осмотре нашли топорик и перчатки, которыми ты воспользовался.
Я вспотел. Да, эти умники кое-что стоили и поработали в универмаге после меня  качественно. Возразить мне было нечего,  и я молчал.
Как и следовало ожидать, Озена не мог удержаться, чтобы не «порадовать» меня еще одной новостью:
- Кое-что еще тебе скажу. Вот ориентировка  из  Ленинградской области об ограблении сберкассы… Револьвер  именно оттуда. И еще добавлю, что ты сам являешься доказательством своей собственной вины. Все еще впереди: и опознания, и экспертиза волос с найденной возле сберкассы кепки. Наверное, с твоей головушки, а? Будешь молчать по-прежнему?
- Конечно, начальник, - прохрипел я. - Отведите в камеру.
Озена вызвал конвой. Милиционеры нацепили мне наручники, но вместо камеры вывели из здания и посадили в автомашину.  Туда же влез Озена и приказал водителю:
- В прокуратуру.
В прокуратуре гнусавый следователь  получит печать и подпись прокурора на  бумаге о моем аресте, и поеду я в тюрьму, как в родной дом. Наручники  довершали мой полный разгром. 

В этот момент я впервые подумал о побеге, но конвойный, как бы отгадав мои мысли, снял с одной моей руки браслет наручников и одел  себе на руку. Все. Не с ним же вместе бежать!

**********************************
Розовощекий и упитанный, похожий на здорового  поросеночка прокурор имел две большие звезды в петлицах, и весь прямо лоснился от самодовольства.

Он спрашивал равнодушным тоном, почти не слушая мои ответы. Я не успевал ответить на один вопрос, а  он уже задавал следующий.

Одновременно, он не спеша открыл сейф, достал печать, долго ее мусолил в  штемпельной коробочке.  Вся беседа у него в кабинете, конечно,   носила формальный характер – он был обязан, якобы, выслушать меня и ознакомиться с доказательствами. Но у него уже все было решено еще до нашего приезда – молодец Озена, неплохо поработал!

Прокурор, смакуя момент, поставил печать и вывел размашистую подпись на постановлении, при этом наставляя меня:
- Основания для ареста есть, и тебе придется некоторое время побыть в изоляции. Подумай о чистосердечном признании, которое по закону смягчает ответственность…
- Но удлиняет срок наказания, - закончил я по-своему.
Тот, никак не отреагировав на мою реплику, с достоинством убрал печать в сейф и сказал Озене:
- Если передумает и признается, обязательно проведите проверку показаний с выходом на место происшествия.
На этом наше свидание с прокурором закончилось.

**************************************
На следующий день Озена вновь вызвал меня и, не изменяя своей тактике, сразу выложил мне сюрприз, да такой, что  услышав его, я чуть не выдав себя, сразу  выпалил:
- Я ее не убивал!
Это была мгновенная моя реакция на сообщение о том, что женщина в сберкассе погибла.

Как могло такое случиться? Ведь я ее только ударил! А может, лапшу вешают? Нет. Скорее всего, так  оно и есть. Ударил я ее тогда сильно, и тяжелый револьвер был в руке. Вот теперь мне уж точно хана! 

Я отказался разговаривать со следователем, и меня отвели в камеру.
Мысли мои были более чем невеселые.  Что меня ждет?

Каждое мое преступление тянет на предельный срок, а то и на вышку. Следовательно, даже если я «честно» признаюсь, наказание будет жестоким, без сомнения. 

Есть очень плохой для меня вариант – это судить вначале за одно, затем за  второе, затем за третье… В этом случае, сроки не будут поглощаться более тяжким наказанием, а будут просто слагаться! Сколько же это будет всего? И жизни-то не хватит.

Нет. Если признаваться, то сразу во всех, известных следствию, грехах, и тех, которые в ближайшем будущем так или иначе проявятся.
И все равно перспектива  безрадостная. Если останусь жив, у меня будет  набор болезней, включая чахотку, металлические зубы и бледный вид.

Но шансы у меня на лучшее будущее есть. Это спрятанные деньги, Я попытаюсь их пристроить выгодно. Они скостят мне срок, поднимут на ноги и дадут мне все, что надо. Но чтобы они заработали, нужна, как минимум, свобода. Хотя бы на короткое время. Следовательно, один выход – побег.

В Питере, на дне, я смогу продержаться не меньше года, но  и этого должно хватить для запуска моих тысяч в дело.

Пока еще есть силы, надо уходить, и уходить сейчас, из Бологое, потому что из областного изолятора или с этапа удрать намного сложнее, да и рискованнее.
Значит, либо на рывок при выводе из камеры или из здания, либо при выезде.

Конечно! Молоток прокурор! Его указание следователю о выезде с обвиняемым на место происшествия мне на руку, точнее, на ногу! Но это в случае, если признаюсь.

Ждать нечего, надо действовать, и я забарабанил в дверь, требуя следователя...

*******************************************
Озена решил держать марку и вызвал меня только на следующий день, Я ему все выложил про универмаг, но умышленно переврал все обстоятельства: время, способ совершения кражи, да и само расположение здания неправильно указал.
Он с побелевшим от злости и досады лицом спросил:
- Ты что мелешь? Или с памятью плохо? Говоришь вроде бы правильно, но все путаешь. А может быть, ты был не один?
- Нет, начальник, я был один, отвечаю.
- «Отвечаешь»... Врешь ты все. Но, впрочем, ладно. Проверим на месте. Да, а как быть с другими твоими «подвигами?» Со сберкассой, например? И кстати, где деньги?
- А вы разве не нашли? – я сделал круглые глаза.
- Не гони дуру, где деньги?
- Вы, что, на самом деле, не нашли? Они же были там…, на хате у Симы. Значит, или она стянула, или ваши местные коллеги нашли, да не поделились.
- Ну ты…, болтай, болтай, да знай меру. Никто ничего не нашел. Ни в Волочке, ни в Питере. Их там нет. Где они? Имей в виду, я тебя в суд отправлю с одним универмагом, а потом тебе накрутим…, по порядку…,  каждое…, и получишь ты сумму…
- Да я понимаю все, начальник. В натуре не знаю, куда бабки делись.
Несмотря на многие с моей стороны недоговоренности, Озена остался доволен нашей беседой. Я заговорил положительно, и он считал это успехом. Я тоже так считал...

*********************************
В камере так называемые «пассажиры» активизировались, расспрашивали меня  о моих похождениях. Поскольку такой интерес в нашей среде не поощряется, я сообразил, что мы едем в разных поездах.

Пришлось мне тактично открыть кое-какие мои связи с известным авторитетом по кличке «Депутат». Мне довелось однажды выручить его, когда он уже одной ногой был в могиле, и этот факт общей с ним биографии многие знали.

Сокамерники тоже что-то слышали и сразу притихли. Надолго ли? Хватит ли моих сил? Ведь Озена каждый раз с поганой новостью, а в камере достают «кумовские» – теперь я в этом не сомневался.

Перед ними поставили задачу выяснить, что и где я еще натворил, а главное, где деньги. Но они ее не выполнят  - это точно...

*************************************
Как я и рассчитывал, следователь решил дожать меня, закрепляя свой «успех».
Едва я закончил скудную утреннюю трапезу, меня вызвали. Конвоиры надели, как всегда, наручники и повели к Озене.

Там находились уже известный мне сивый Володя, криминалист Григорьич с фотоаппаратом на плече и два сержанта. Кроме них, здесь сидели и двое гражданских лиц, скорее всего, понятые.

Озена нудным голосом стал разъяснять, в чем будут заключаться мои действия при выходе на место происшествия. Затем, спохватившись, спросил меня, желаю ли я дать чистосердечные признания и подробно все указать на месте.
- Начальник, если я откажусь, выйдет, зря собирался народ? -  спросил я.
Озена вылупился на меня блеклыми глазами. Что я говорю? И зачем лишний раз напрягаю его?

Дурная моя привычка дерзить человеку, если он мне не нравится, чуть меня не подвела, и я тут же откорректировал:
- Нет. Конечно, я все покажу на месте. Скрывать мне нечего, вы и так все знаете.
- Смотри, не умничай особенно и оставь шутки для другого случая, - заметил Озена недовольно.
- Заметано. Я все понял, гражданин следователь.
Один из сержантов приковал меня к своей руке, а второй - водитель, ушел в машину. Сейчас бежать нельзя, надо ждать случая.

Мой конвоир оказался довольно крепким мужичком. У него была крайне недовольная физиономия, будто его только что оттащили от красивой женщины.
Я сразу стал нудить, что  наручники сильно жмут. Поначалу никто на мои причитания не обращал внимания, но затем Озена сказал сержанту:
- Посмотри, может ослабить надо?
- Перебьется, наручники застегнуты нормально, - сержант угрюмо сдвинул брови.
Криминалист внимательно посмотрел на меня и в его глазах я увидел нечто опасное и тревожное.

Такие граждане мне известны еще по зоне - они интуитивно чувствуют подвох, но дают врагу возможность раскрыться, а уж затем наносят расчетливый, неожиданный удар...

*************************************
Когда автомашина остановилась возле универмага,  Озена приказал водителю никуда не отлучаться и следить за выходом.
На двери уже красовался лист бумаги с надписью: «Закрыто на ревизию до 14 часов».

Мы вошли в помещение, и заведующая тут же закрыла двери на засовы. Здесь было несколько молодых продавцов.
Озена вновь повторил формальное предисловие, и стал составлять протокол. Все участники спектакля были полны внимания, и я продолжил свой рассказ, который начал еще при посадке в воронок.

Я был настолько убедителен, что даже Озена потеплел и задавал вопросы доброжелательно и вежливо. Я в тон ему нещадно врал: в целом признаваясь в краже, специально путался, указывал не там и не то.
Более того, я, показывая на кассы и витрины, поднимал не свободную руку, а скованную браслетом.

Наверное, со стороны было смешно наблюдать, как синхронно со мной, грозно шевеля усищами, сержант послушно поднимал свою руку.
Это Озене не нравилось, но пока он терпел. Конвоир же, больно дернув наручниками, прошипел:
- Может быть, хватит? Показывай другой рукой.
- Гражданин следователь. Эта рука болит – вывернута. Не поднять, - сказал я, обращаясь к Озене, и выразительно посмотрел на сивого, который уже что-то смешное рассказывал девушкам.

Озена поморщился и проигнорировал мои слова.
Я продолжил показания и попытался поднять свободную руку, но при этом  состроил гримасу, будто мне и вправду больно. Я исправно играл роль, отведенную мне Озеной, но не забывал и свою, и так вошел в нее, что реально стал ощущать боль в руках.

Для чистоты моего эксперимента я еще раза два поднял руку сержанта, чем окончательно вывел его из равновесия. Он, совсем вскипев, рванул меня к себе и рявкнул:
- Ты что, не понял? Тебе говорят – поднимай другую лапу!
Очень хорошо. Надолго его не хватит и чуть позже станет ясно, что все они плохо учились милицейскому делу в своих школах и университетах.

Когда перешли на второй этаж, все устали и утратили интерес к происходящему. Сивый вообще остался внизу мурлыкать с продавцами.

Я продолжил играть и вновь показал сержантской рукой на окно:
- Вот в это окно я хотел вылезти, затем, через крышу…
Конвоир засопел и, шевеля усами, зло посмотрел на Озену, который в протокол старательно записывал мои слова.

Криминалист все фотографировал, но я знал, что он одновременно  следит за моими движениями. Я ждал своего мига, а он ждал кульминации и развязки.
Я должен был обыграть их всех, и почему-то решил, что никто из них вообще не успеет мне помешать...

Когда я подошел к окну, выходящему на главную улицу, я уже решился и, прервав свое изложение,  заявил:
-Гражданин следователь. Уже нет сил… Можно сержант перестегнет или снимет наручники?
-Да, да. Надо бы перестегнуть на другую руку, - помог мне усатый конвоир.

Криминалист чуть заметно усмехнулся, а Озена утвердительно кивнул головой, продолжая писать.

Сержант стал искать в карманах ключи, и я оценил ситуацию, как благоприятную.
 Конвойный достанет пистолет секунд за пять - ему будут мешать наручники и волнение.
Ему еще надо будет снять пистолет с предохранителя, дослать патрон в патронник, сделать движение к окну и прицелиться. Значит, первый выстрел следует ожидать не ранее чем через 5-7 секунд.

Криминалист, а тем более, Озена затратят еще больше времени. Следовательно, я успею через окно вывалиться наружу, и под прикрытием козырька витрины скрыться в сторону железной дороги. Там черта с два меня найдут.

Как только щелкнул ключ и моя рука освободилась, я резко и сильно, как только мог, ударил основанием ладони в челюсть сержанта, толкнул его и, развернувшись, бросился в окно, закрывая лицо руками...

Это только в кино герои после таких бросков выглядят героями. Я же сразу весь порезался - в руки, в шею, спину, голову впилось множество падающих сверху и со всех сторон осколков.

Вместе с грудой битого стекла я выпрыгнул на козырек витрины, а затем свалился на асфальт. Меня пронзила острая боль от ран, лицо мгновенно затекло кровью.
Увидев, что милиционер открыл дверцу и пытается выбраться из воронка, я бросился за угол здания. Ни одного выстрела сзади!

До спасительного следующего здания оставалось несколько метров, когда раздался первый выстрел.

Я ощутил тупой удар-толчок в спину, споткнулся, но не упал. Оглянувшись, я увидел прицеливающегося в меня криминалиста, почти совсем вылезшего из окна второго этажа. Я метнулся в сторону открытой двери подъезда, но поздно - вновь
выстрел, и вновь всё тот же толчок в спину. Попал, гад!

Ноги перестали меня держать, и я упал… Все тело охватило приятное тепло… Я увидел себя и бегущего ко мне милиционера с пистолетом в руке как бы со стороны...
3атем все: деревья, дома, завернулось в спираль и рухнуло на меня. Последнее, что запечатлело мое угасающее сознание, была табличка «Пер. Свободы»...

***********************************
Сейчас я стою на том самом месте, где восемнадцать лет назад мой бег на переулок Свободы был грубо остановлен выстрелами.

Сам я тогда не умер, скончался лишь вор-гастролер. Меня заштопали и вылечили лучшие из людей - врачи.

Судили меня тоже не самые плохие люди. Государство все же не оставляло надежды вернуть похищенные мной деньги, а поэтому, с учетом ранений и чистосердечного признания я получил всего десять лет.

Первые несколько месяцев после освобождения я ощущал за собой слежку, но затем меня оставили в покое.
Я все-таки не зря старался и рисковал - деньги мои не пропали, а заработали, да еще как!

«Депутат» надежно пристроил и свои, и мои сбережения, и мы получили достаточно надежную легальную фирму, приносящую сносные доходы.

Правда, есть один беспокоящий момент. До недавнего времени контролировали фирму и распределяли доходы вчетвером, а сейчас остались только я и «Депутат»...
Кто из нас следующий,  сказать трудно, но, скорее всего, это буду не я.

«Депутат» после гибели последнего компаньона взял на себя его весомые функции в одном небольшом, но очень веселом местечке Невского в Питере, и поэтому, он может быть следующим.

0н это чувствует и даже на похороны одного из своих старых знакомых в Бологое не поехал, а послал меня. Вот почему я снова здесь.

Мне тоже, вероятно, уже скоро, придется решать гамлетовский вопрос, поэтому у меня уже никогда не будет семьи.

Та мечта, которая могла осуществиться, оказалась блефом, как и вся суета, окружавшая меня все прошедшие годы...
Лена замужем за обычным трудягой-мужиком и воспитывает двоих детей. После освобождения я съездил к ней, но выяснилось, что мы уже друг в друге не нуждаемся.

Я уехал продолжать старую, но на новый лад, жизнь. Жизнь, которая может привести только в одно место…

В конце моего переулка Свободы виднеются высокие, стальные ворота, а на центральной улице в Бологое - улице Дзержинского, как всегда, не очень многолюдно, грязно и безнадежно тоскливо...

                *   *   *