Веленью Божию-11
11. ОТЕЦ, ОТЕЦ! СКЛОНИСЬ К ТВОЕЙ ЗЕМЛЕ...
(Зинаида Гиппиус)
Когда в заметке о Толстом мы говорили, что в конце прошлого века Россия безвольно катилась по волнам событий к большевистской революции, понятно, имелась в виду общая тенденция. Но правил нет без иключений. Одним из исключений была жизнь теперь, к сожалению, мало кому известной русской поэтессы и писательницы Зинаиды Николаевны Гиппиус. Родилась она в далеком 1869 году, так что “русский бунт” встретила человеком, вполне сложившимся по своим гражданским убеждениям.
В 1905 году, с тревогой следя за бунтарскими событиями в стране, она разгадала подлинные устремления большевиков, по-тогдашнему социал-демократов. Анализируя их политические планы, она записала в дневнике, который вела всю свою долгую жизнь: “Главное — я реально представила грядущее насильническое (сами говорят) правительство и народный террор и кровь. И то, что это — в плане! Для их истины — такой путь! Это делать, так делать — мы не можем физически. Ни шагу на это не могу”.
Именно поэтому в феврале 1919 года вместе с мужем Дмитрием Сергеевичем Мережковским, автором известнейшего романа “Христос и Антихрист”, она покинула Советскую Россию, чтобы, как писала, “свидетельствовать о правде, кричать о ней”.
И она свидетельствовала, кричала. Первым таким заграничным криком был поэтический сборник “Последние стихи”, который она переслала Блоку. Александр Александрович был поражен и заколдован гневными строками Гиппиус. Он ответил ей стихами:
Женщина, безумная гордячка!
Мне понятен каждый ваш намёк,
Белая весенняя горячка
Всеми гневами звенящих строк!
Все слова — как ненависти жала,
Все слова — как колющая сталь!
Ядом напоённого кинжала
Лезвие целую, глядя в даль...
В том “гневами звенящем” сборнике Зинаида Николаевна уже и первую мировую войну, в которую была втянута Россия, рассматривала не как результат империалистических притязаний эксплуататорских классов, а как Господнее предупреждение за уже достаточно долгий отход человечества от веры Христовой. Россия — она лишь закрепила этот общий отход в своей российской форме.
Твои народы вопиют: доколь?
Твои народы с севера и юга.
Иль ты еще не утолён? Позволь
Сынам земли не убивать друг друга!
Не ты ль разбил скрижальные слова,
Готовя землю для иного сева?
И вот опять, опять ты — Йегова,
Кровавый Бог отмщения и гнева!
Ты розлил дым и пламя по морям,
Водою алою одел ты сушу.
Ты губишь плоть... Но, Боже, матерям —
Твое оружие проходит душу!
Ужели не довольно было той,
Что под крестом тогда стояла, рано?
Нет, не для нас, но для Нее, Одной,
Железо вынь из материнской раны!
О, прикоснись к дымнобагровой мгле
Не древнею грозою, — а Любовью.
Отец, Отец! Склонись к Твоей земле:
Она пропитана Сыновьей кровью.
Серьезно занимаясь богословскими вопросами, Гиппиус, конечно, знала, что войны — не наказания Бога, а наказания людей самих себя, наказание, постигшее за жизнь не по заповедям Божьим. Вот потому-то по всей Европе —
Медный грохот, дымный порох,
Рыжелипкие струи,
Тел ползущих влажный шорох...
Где чужие? где свои?
Нет напрасных ожиданий,
Недостигнутых побед,
Но и сбывшихся мечтаний,
Одолений — тоже нет.
Все едины, всё едино,
Мы ль, они ли... смерть одна.
И работает машина,
И жуёт, жуёт война...
Так что же дальше? Что ждет человество в будущем? Новый век только начался, и уже проявил такой скверный норов. Зинаида Николаевна пишет трогательное послание “Молодому веку”:
Тринадцать лет! Мы так недавно
Его приветили, любя.
В тринадцать лет он своенравно
И дерзко показал себя.
Вновь наступает день рожденья...
Мальчишка злой! На этот раз
Ни празднества, ни поздравленья
Не требуй и не жди от нас.
И если раньше землю смели
Огнем сражений зажигать —
Тебе ли, Юному, тебе ли
Отцам и дедам подражать?
Они — не ты. Ты больше знаешь.
Тебе иное суждено.
Но в старые меха вливаешь
Ты наше новое вино!
Ты плачешь, каешься? Ну что же!
Мир говорит тебе: “я жду”.
Сойди с кровавых бездорожий
Хоть на пятнадцатом году!
Ни на пятнадцатом, ни на шестнадцатом, ни на семнадцатом году девятнадцатый век с кровавых бездорожий своих не сошел. Людям Земли, и особенно россиянам, он готовил те испытания, о которых Гиппиус уже догадывалась у колыбели родившегося столетия. Теперь “младенец” подрос, и его бунтарские замашки стали проявляться с катастрофической быстротой.
Кричу — и крик звериный...
Суди меня, Господь!
Меж зубьями машины
Моя скрежещет плоть.
Своё — стерплю в гордыне...
Но — все? Но если все?
Терпеть, что все в машине?
В зубчатом колесе?
И вот — трагедия. Все россияне — под зубчатым колесом революции. Стихотворение, которое мы приведем ниже, помечено 29-м октября 17-го года.
И прах, и кровь войны — октябрьское веселье!
От этого зловонного вина
Как было омерзительно твое похмелье,
О бедная, о грешная страна!
Какому дьяволу, какому псу в угоду,
Каким кошмарным обуянный сном,
Народ, безумствуя, убил свою свободу,
И даже не убил — засек кнутом?
Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой,
Смеются пушки, разевая рты...
И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь!
Народ убил свою свободу..” Действительно — убил. Николай Второй Манифестом гарантировал русскому люду права и свободы, но взбунтовавшийся люд растоптал и Манифест, и царя.
Простят ли чистые герои?
Мы их завет не сберегли.
Мы потеряли всё святое:
И стыд души, и честь земли.
Мы были с ними, были вместе,
Когда надвинулась гроза.
Пришла Невеста, и Невесте
Солдатский штык проткнул глаза.
Мы утопили, с визгом споря,
Ее в чану Дворца, на дне,
В незабываемом позоре
И в наворованном вине...
Рылеев, Трубецкой, Голицын!
Вы далеко, в стране иной...
Как выспызнули бы ваши лица
Перед оплёванной Невой!
И вот из рва, из терпкой муки,
Где по дну вьётся рыбий дым,
Дрожа протягивает руки
Мы к вашим саванам святым.
К одежде смертной прикоснуться,
Уста сухие приложить,
Чтоб умереть — или проснуться.
Но так не жить! Но так не жить!
В дали от Родины Гиппиус прожила до 1945 года; развал Советской Империи увидеть ей не довелось. Но как она верила, что Россия с кровавых путей своих сойдет, к Богу своему исконному возвратится. И начнётся совершенно другая жизнь.
Она не погибнет, — знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся, — верьте!
Поля ее золотые.
И мы не погибнем, — верьте!
Но что нам — наше спасенье:
Россия спасётся, — знайте!
И близко ее воскресенье...
(Продолжение следует)