Не один дома. Гл. 12

– Проходи в комнату, Лёва, – пригласила Татьяна Васильевна. – Чаю выпьем и обсудим кое-что. И свадьбу, и серьёзный вопрос.

– Здравствуйте, – громко произнесла Полина Моисеевна, будто случайно прогуливавшаяся по коридору именно в эту минуту.

– Добрый день, – вежливо ответил Штейн, а Дубовик и его невеста, обернувшись, остановились, как парализованные, и медленно раскрывали и закрывали рты.

Старушка, которая никогда не снимала домашний халатик, выцветший и застиранный, и только выходя в магазин, накидывала на него что-нибудь уличное, поразила их своим внешним видом.

Во-первых, она натянула на голову паричок. Даже Игорь никогда не видел соседку в нём. Хотя, возможно, мог и не помнить. Жила-то она намного дольше его.

Во-вторых, одета Полина Моисеевна была в бежевую блузку с крупной яркой брошкой на груди, длинную чёрную юбку, чулки оттенка молодых ног и лаковые чёрные же туфельки.

В-третьих, её всегда незаметные тонкие сухие губы были пикантно обведены бежевой помадой в тон блузке.

– Татьяна Васильевна, – вызывающе улыбнулась старушка, – представьте же меня вашему гостю.

– Штейн, Лев Семёнович, – послушно произнесла делопроизводитель. – Секретарь комитета комсомола картфабрики ВМФ.

– Очень приятно, Полина Моисеевна, – чуть кивнула соседка и медленно уплыла в свои апартаменты.

– Что это с ней? – спросил Дубовик, когда они вошли в комнату. – Не заболела ли?

– Наоборот, выздоравливает, – хмыкнула Татьяна Васильевна. – Сидела в одиночестве, почти ни с кем не общалась. А тут столько событий сразу. К тому же услышала, что к нам придёт товарищ по фамилии Штейн. Вот и приоделась. Что он ей во внуки годится, она же не знала. А что, Лёва, может, подумаешь? Общага не надоела? У старушки и комната побольше, чем у Игоря.

– Ну, Таня, – сконфузился Дубовик.

– Не подойду я ей, – вполне серьёзно ответил Штейн.

– Почему? – поразился хозяин такой постановке вопроса. Татьяна, зная Штейна, только покачала головой.

– У меня много недостатков, – вздохнул Лёва. – Я пью, играю в покер на деньги, не могу отказать ни одной женщине. Оно ей надо? Тем более, эта дама так напоминает мне мою двоюродную тётю Розу из Тульчина. А даже на секунду представить, что я в одной постели с тётей Розой? Мама, если узнает,  убьёт меня мокрой тряпкой за эту неестественную мысль.

– Достаточно! – прервала гостя Татьяна Васильевна. – Лёва, ты чай будешь или сразу к делу?

– Это все варианты? – спросил Штейн, грустно улыбаясь. – Ты же знаешь, как тяжело нам, молодым хлопцам, в общаге живётся. Женщин, конечно, много, но без штампа в паспорте спать хотят вместе, а питаться раздельно. А где брать силы спать, если целый день на бутербродах? А готовить самому в квартире, где живёт шесть голодных парней? И все только и ждут, когда какой-нибудь придурок что-нибудь сварит и всем предложит. Потому что иначе в общаге нельзя. В один комплект челюстей кушать не будешь. Потому все и сидят голодные. И даже тарелка гречневой каши со сливочным маргарином за счастье.

– Котлету с жареной картошкой будешь? – прервала этот поток Татьяна Васильевна.

– Две, – сразу же согласился Лёва. – Две котлеты. Хотя, смотря какой размер. Моя бабушка делала такие маленькие, тушила в томатном соусе и называла их котлетики. Таких я могу и пять съесть.

– Ладно, подогрею три, хоть они и большие, – сказала Татьяна.

Когда она вышла в коридор, её окликнула Полина Моисеевна:

– Может, ваш гость куриного супчика хочет? Я как раз сегодня совершенно случайно сварила.

***

Штейн поел супа, котлет с картошкой, выпил чаю с бутербродами и отвалился на спинку дивана:

– Пожалуй, можно и в общагу ехать. А то я что-то плохо спал сегодня. Шучу. Давай, Татьяна, излагай, пока соображать могу.

– На тебя возлагается очень ответственная миссия, Лёва, – произнесла Татьяна Васильевна таким голосом, будто зачитывала тезисы очередного партийного съезда, и посмотрела на Игоря. – Мы доверим ему и роль свидетеля, и роль тамады. Торжество должно пройти хоть и весело, но без эксцессов. Тосты – идеологически выдержаны. Никаких фривольностей, поцелуев на людях и подозрительных конкурсов на деньги. Гостей я проверю сама. А ты, Штейн, должен сочинить всем поздравления. И желательно в стихотворной форме. Можешь, можешь, я точно знаю. Видел бы ты, Игорь, какие он стенгазеты выпускает. На конкурсах военных предприятий города постоянно первые места занимает. Ну как, справишься?

– Почему бы и нет, – пробормотал Штейн, думая о чём-то своём. – Первое поздравление я уже придумал.

Невеста нынче без изъяна,
Зовут невестушку Татьяна.
Жених имеет лунный лик,
Знакомьтесь – Игорь Дубовик.

– Класс! – восхищенно произнёс хозяин комнаты.

– Не придуривайся, – попросила потенциальная хозяйка. – Отнесись к поставленной задаче серьёзно. Там и начальник фабрики будет, и парторг, и председатель профсоюзного комитета. Никаких шуток!

– Так бы сразу и сказала, – посерьёзнел Штейн. – А то свадьба, любовь. Это ж практически открытое партийное собрание! Ладно, давай список гостей с короткими комментариями и неделю времени. Всё организуем в лучшем виде. Не стыдно будет и на свадьбе Галины Брежневой зачитать. Следующей.

– Молодец, Штейн, я в тебе не ошиблась, – Татьяна Васильевна пожала крепкую руку комсорга. – И ещё одно. Я буду очень занята в связи с организацией торжеств. На период, оставшийся до свадьбы, доверяю тебе самое дорогое.

– Я недостоин, – запротестовал Лёва.

– Доверяю тебе, – не обращая внимания на слова гостя, продолжила делопроизводитель, – своего любимого жениха. Раз ты будешь свидетелем с его стороны, то должен стать ему другом. Погуляйте в парке, сходите в кафе-мороженое, в кино. Можете даже выпить по маленькой кружечке пива. В общем, подружИтесь.

– А, – замялся Штейн, – зарплата у нас только через две недели.

– Деньги я выделю, – кивнула невеста. – Потом отчитаешься.

– Ну что, Игорь Сергеевич? – улыбнулся Лёва. – Завтра после работы я у тебя. Будем знакомиться поближе.

Дубовик улыбнулся в ответ, а Татьяна предупредила:

– Только без глупостей, коммунист Штейн.

***

Лёвино членство в партии в двадцать два года кажется теперь, спустя много лет, чем-то безрассудным и даже неестественным.

И многим, кто в советское время был молод или даже юн, надо бы рассказать по этому поводу пару слов.

Короче говоря, Штейн хотел сделать карьеру. Для того и техникум с красным дипломом, и партбилет, и комсомольское секретарство, и куча общественной работы. Казалось бы, столько положительных факторов, вполне способных перевесить отрицательную пятую графу.

По крайней мере, так думал он. И к времени, когда происходили события, описываемые в нашей повести, ещё никто его в этом не переубедил.


(продолжение следует)