Мне сказали: перевоспитывайся. Больно уж ты невежливый. Грубишь товарищам и учителям. Даже директору кнопку на стул подложил. Он тебя, говорят, как человека в кабинет к себе вызвал, побеседовать о твоём поведении. А потом на минуточку зачем-то из кабинета вышел, а когда вернулся – его уже на стуле кнопка ждала. А директор, наоборот, кнопки на стуле не ждал. Даже не подозревал о ней, пока не сел… Очень, говорят, ты директора расстроил. Если на днях не перевоспитаешься – он тебя из школы выгонит. Придется тебе тогда идти работать.
А работать я не хочу, конечно.
Вот и спрашиваю: как перевоспитываться? А мне говорят: измени свое плохое поведение на хорошее. Бабушку какую-нибудь через дорогу переведи. Дедущке в трамвае место уступи. Домашние животные у тебя есть? О них позаботься. Покорми, например, хоть раз.
Вышел я из школы и сразу решил начать перевоспитываться. Смотрю: бабушка какая-то идёт. Я ей говорю: давай, старая, через дорогу переведу. А она говорит: не надо мне через дорогу, спасибо. Я, говорит, уже домой пришла. Я ей вежливо так: как же не надо через дорогу? У меня запланировано... Ну, она ругаться стала. Мол, отвяжись, окаянный. Пропусти, мол, дай в подъезд зайти. Но я благородно так, с улыбочкой, схватил её в охапку и через дорогу перетащил. Потому что вежливость – прежде всего. Ну, она голосить стала: дескать, нажалуется на меня куда следует. Как, кричит, твоя фамилия и где ты учишься. Я говорю: Жмуриков Семён, школа номер восемь… А чего мне скрывать? Я же доброе дело сделал, не злое. Пусть жалуется, если ничего не соображает, карга старая.
Ладно. Огляделся я в поисках какого-нибудь дедушки. Гляжу: идёт дедушка. Такой, как надо. Старенький, бородатенький, с палочкой. И трамвай как раз подходит. Я дедушке говорю: заходи, старикан, в трамвай, а я тебе там место уступлю. Чего вылупился? Шевелись, мне не терпится перевоспитаться.
Старикан удивился и отвечает: молодой человек, мне вовсе не надо в трамвай. Я, наоборот, за хлебом иду в угловой магазин. Зачем же мне куда-то ехать? Ну, старый, глупый, не понимает… В общем, запихал я его в трамвай, сам следом прыгнул. Поехал трамвай. А дед ругаться начал. Мол, что за самоуправство? Я говорю ему: ты, борода, не ори. Лучше садись. Я тебе специально место уступил. Там какая-то мамашка с девчонкой мелкой сидела, так я их, видишь, сковырнул с кресел ради тебя. Присаживайся, а то совсем рассыплешься, уважаемый ты мой человек. Чеши себе хоть до трамвайного парка. Он кричит: зачем мне в парк? Мне в магазин надо, за хлебом! Так всю дорогу до парка и злился. Ещё и обещал про меня куда надо сообщить. Я говорю: сообщай, сообщай, пенёк старый, если ничего в добрых делах не понимаешь. Жмуриков я, Семён, школа номер восемь…Что за народ неблагодарный пошёл.
Совсем я загрустил. К вечеру домой вернулся. Подошёл к своим домашним животным. К рыбкам аквариумным. Они у меня молчаливые, ругаться не станут. Да и зачем им ругаться? Я же их покормлю. А то три недели некормленые. Вот мальков своих и съедают. Опять, гляжу, ни одного малька в аквариуме не наблюдается. Непорядок это. Вытащил я рыбку самую мордатую и пузатую и говорю ей: как же тебе не стыдно, собственных детей лопать. Вот посмотри мне в глаза и скажи: больше, мол, так делать не буду! А она не смотрит в глаза. Вообще как-то сникла. Ну, я подумал, стыдно ей всё-таки стало.
А она, видите ли, сдохла. Её, видите ли, нельзя было из воды вытаскивать. Это мне в зоомагазине тётка-продавец объяснила. А я почём знал. Я наоборот как лучше хотел. Я продавцу говорю: давай, говорю, тётка, из этой рыбы хоть мальков вытряхнем, которых она слопала, может, они там ещё живые. А продавец от этих слов почему-то в обморок упала. А когда очнулась, как закричит: «Изверг ты малолетний!!!» Я говорю: я не изверг, я Жмуриков Семён, школа номер восемь…
А теперь исключать меня из школы собираются. За что – не знаю. Обидно до слёз. Ещё и на работу теперь придётся устраиваться. Пойду в больницу, хирургом работать: и добрые дела делать буду, и ножики разные хирургам, говорят, бесплатно выдают… Прикольно.