Это было так давно, что многое стало забываться. К одному из самых ярких моментов своей жизни я отношу короткую жизнь в студенческой общаге одного почтенного университета, где я училась на филологическом факультете. Окончив среднюю школу, в заштатном, как сейчас говорят, городе Задрючинске, хотелось продолжить свое образование именно в университете, потому как тогда их в СССРе было мало, а уж почтенных вообще по пальцам можно было пересчитать. Собрав оставшиеся мозги в кучу, после десятилетнего мучения в школе и лихо отмеченного выпускного бала, я подумала, что МГУ, равно как и ЛГУ мне не потянуть (там своих "талантов" до черта) я остановила свой выбор на славном городе Казани. Университет по всем параметрам почтенный, со славной историей, с громкими именами преподавателей и потом....там же учился дедушка Ленин, не говоря уже о Толстом и прочей мелочи....А я была комсомолка, спортсменка, активистка, насчет красоты, как-то смутно помню, но знаю точно одно, в семнадцать лет некрасивых просто не бывает, так что еще и красавица. Поступила я не с первого раза, не понравилась то, что я не той национальности, которой требовалось по квоте. Но в конце концов поступила. Так что, вперед, под сень филологических наук, почти что рядом со Львом Николаевичем.
Жила я в одной комнате с девчонками с мехмата и геофака, ну так случилось, хотя бытовало мнение, что математички, по идее, должны быть "синими чулками" и вести абсолютно высокоморальный образ жизни, и при это, все, без исключения биться над разрешением мировой загадки - найти ключ к решению этой долбаной теоремы Ферма и больше ни о чем и не мечтать. Но надо сказать, что моим соседкам по комнате ничто человеческое не было чуждо, и жили мы дружно, не чурались модной поэзии, бредили Ахмадулиной, Евтушенко, Вознесенским, устраивали студенческие вечеринки с мальчиками из соседних ВУЗов,(особенно у нас котировались КАИсты), обжимались на заплеванных лестницах общаги, в общем, все было тип-топ. Но не обходилось без некоторых шероховатостей. Ну, не бывает, чтобы было все идеально. Но не об этом речь.
Кухня и душ на этаже были общие, душ, не помню, функционировал ли вообще ( туда страшно было заходить), из кухни вечно несло запахом жареной мойвы, хоть противогаз надевай. Но наша комната отличалась тем, что мы, в скудные по финансам студенческие времена особенно не голодали. Что-то присылали из дома, что-то мы добывали в магазинах. И изобретательный женский ум пытался на ужин или на воскресный обед из с трудом добытого какого-нибудь советского г..на сварганить конфетку. Из нашей комнаты вечно доносились вкусные запахи, на которые, как мухи, слетались голодные мальчишки со всех факультетов и вообще какие-то личности, которых мы в глаза в университете не видели. Однажды в обмен на приготовленную жратву нам предложили утюг, который был спущен на веревке с четвертого этажа в открытое окно с запиской:"Девчонки, вам утюг не нужен? А то лопать очень хочется.... Меняемся?"
Вообще,студенческая общага - это Ноев ковчег, где не только каждой твари по паре, а какой-то вселенский шалман всех времен и народов. Кого там только не было, какие разговоры не велись, сколько родилось законнорожденных и незаконнорожденных детей, и куда они потом делись, одному Богу известно. Но при всем при этом витал дух хоть маленькой, но свободы( не взирая на советские времена и строгих вахтеров-отставников) дух таланта, раскрепощенности и ослепительной телячьей восторженной уверенности в том, что ты молод, прекрасен, и это будет всегда.
Однажды, наканителившись на общей кухне, переругавшись в пух и прах из-за того, как приготовить повкуснее с трудом купленный на рынке кусок мяса, из-за которого пришлось пускать слезу перед мясником одной и обещать свидание ему другой, чтобы продал подешевле, мы вчетвером сели за стол. По случаю воскресенья на стол была поставлена бутылка портвы под всем известным названием "777". (Привет тебе, Веничка Ерофеев). И вот слюны полон рот, и мы, разлив по граненным стаканам винишко, уже тыкаем вилками в это многострадальное мясо, как вдруг открывается дверь ( естественно, забыли ее запереть, хотя клялись, что, когда будем лопать, дверь должна быть заперта, потому что были прецеденты, когда приходилось доедать крохи после не прошенных гостей) и появляется лохматый парень с гитарой в руках. Он, помахав ручкой, ни слова не говоря, берет свободный стул и садится недалеко от двери в комнату. Мы с вилками в руках застыли, разинув рты. Парень ставит гитару себе на колени и начинает перебирать струны медленно, печально и очень красиво. Никто ничего не может и не хочет говорить, потому как играет он волшебно. Проходит минуты три. И он начинает петь. Забегая вперед, хочу сказать, что я запомнила эту песню с одного раза, больше мы этого мальчика никогда не видели, откуда он взялся и куда делся, никто не знает. Я приведу слова, как я их запомнила, жаль только, что не могу напеть их вместе с мелодией, формат не позволяет...
Город весь, словно войлочный.
Занавесь окна полночью.
И над тем, что постыло и грубо,
Будут губы...
Будут жечь, будут ластиться,
Ночь губами, губами окрасится.
Ночь прижмется земно и сутуло
К спинке стула,
Там, где наша одежда
Лежит, как надежда
Земно, невесомо и нежно.
Не молчи, обними меня,
Зашепчи прежним именем...
Будь любой, будь судьбой
Или адом, только рядом...
И тогда лучше кануть,
Как в омут, как камень,
Всплеснув на прощанье руками...
Жизнь несет по обочинам...
Вот и все, вот и кончено.
И в белесых рассветных раструбах
Гаснут губы....
Когда он закончил петь и перебирать струны гитары, обнаружилось, что на нас напал столбняк, мы так и сидели с вилками в руках, выпучив на него повлажневшие глаза. Первой опомнилась Ланка, наша царственная геологиня, Она вскочила,достала чистую тарелку, навалила туда с трудом доставшееся нам мясо, налила стакан портвы и сказала парню: "Налетай!". Он поставил гитару к стене, пробормотав: "Да я вообще-то не для этого..." Но за стол сел, и уже с набитым ртом, спросил: " Ну, чо, как песня-то... я думал, кому показать...,я знаю, вы смеяться не будете..." И сметелил все мясо за милую душу. Мы, как завороженные, просто смотрели на него, не говоря ничего.
Он поел, потоптавшись, взял гитару и сказал: "Ну, значит, понравилась... спасибо, девчонки," - и ушел.
Когда за ним закрылась дверь, нас прорвало. Кинулись вдогонку, а его и след простыл. Как его звали, откуда он появился и куда ушел, мы так и не узнали, и вообще никогда его больше не видели.
И эту песню, прожив на свете немало лет, я не слышала ни от кого: ни с голубых экранов, ни на приватных вечеринках. Может она известна в каких-то кругах, автора мелодии и стихов кто-нибудь знает, я об этом ничего сказать не могла. Но она со мной все эти годы. Она так легла мне на сердце, потому что ничего искреннее, отчаяннее нежнее о любви в свои семнадцать лет я не слышала, конечно, если абстрагироваться от мировой всеми признанной гениальной любовной лирики. А просто принять во внимание, что юная провинциальная девица, слушала песню из уст неизвестного ей лохматого парня из студенческой общаги, разинув рот и обмирая от нахлынувших романтических чувств.
P.S. Спустя годы, уже после появления всемирной паутины, пошарив в Интернете, я обнаружила, что автор стихов Вадим Егоров, выяснилось, что запомнила я стихотворение не в полном объеме... Совсем чуть-чуть выпало из памяти.
Теперь я мучаюсь, может, глупым вопросом. А вдруг это он и был? Может, его, Вадима Егорова, каким-то ветром занесло в Казань? Хотя вряд ли... А очень хотелось бы верить...