Блок, Блок - что-то от недотроги-облака, колечко выдоха тепла в сырой туман.
Блок - бюстик которого часть обстановки родительской квартиры с малых лет моих. Вместо иконы...
Всё - символы, всё - образы, всё тени неба на земле...
Блок ставят, когда не хотят отдать что-то важное для одной стороны площадки. С названием кратким, как его имя - Русь...
Блок-символист, не символически кающийся всей своим сорокалетним мытарством пред Господом;
Блок-не-прихожанин, Блок-скиф, не могущий дышать без Веры;
Блок - большое дитя, игравшее с огнём - то ослепительным - Бога, то смоляным - дьявола...
Холодком стерильности хирурга веет от него, этого имени, высью нежилой, где уже оледеневают легкие, где чистота убивает...
Блок - незнакомка и синий печальный плащ, под насыпью, в траве некошеной, и звон щита... И дюжина - чертова, завершенность, разрыв и потеря классики, исчез державно-прекрасный ритм, сгинул в воплях хаоса. И теперь не рай искать нам потерянный, а ритм...
Блок идеальную музыку-Богородицу знал. Помнил. Жить без неё - пытался, когда исчезла она, сменилась вакханалией, и всё искал-вслушивался, надеясь обнаружить сквозь вой звериный мелодию новую. Или хоть зачатки её. Ибо "слышать оркестр мира не фальшивя" - вот к чему призван был Вышним.
Так и не нашёл - в сошедшем с ума мире. Разве только внутри, в тенётах мальковых, в альковах души нездешней, в памяти родовой...
Черный ветер, белый снег, потом метелью-спиралью, лентой Мёбиуса - всё наоборот: белый смертельный ветер и траурный снег... Призвали Смерть, на всю голову... А как с ней, этой царственной гостьей быть? Повадки-привычки-пристрастия ее не изучены пролетариатом и прочими революционерами. Гамлет на вопрос так и не ответил... Роль эта Блоком притягивалась - в 17. Несколько раз исполнил.
Куда она, смертушка белая, за собой поведет? В небытие? Худо... В бессмертие? А ежели оно в преисподней протекать будет? Как умирать? Не просто же от голода, холода и штыка? Не научились или разучились...
Блок умирал страшно. Крик его, мучимого болями внутренними, душу раздирал всей Офицерской. Три дня... Прости, Господи! - взывал непрестанно.
И вот оно - его последнее жилище. Долго шла, путалась в дороге. Не в ту сторону свернула от остановки 22-го троллейбуса, что-то не пускало меня... Питер-то не родной мне, отчим пока...
14 августа, воскресенье. Посетителей - раз, два и... еще пятеро подошли. Вот и всё. "На экскурсию будете складываться? 250 р. разделить на семь..." "Ну, давайте..."
Здравствуй, Александр Александрович.
Нет, с ним нельзя так... Здравствуйте.
Символы его жизни, нет, пути. Выписала из его раздумий (на стене), цитирую примерно: признак таланта - путь вместо жизни, подъём на ступени Голгофы, крестное вочеловечивание...
А попробуй-ка... Ванька с Катькой без креста, тратта-та...
Кого попало не пускали к нему. Внизу в швейцарской зонты, галоши складывали, верхнюю одежду. Швейцар Сергея-то, парня деревенского, патлатого, не пустил - физия не понравилась. Нагловата, а барин амикошонства не любит. И Есенин ушёл... Не дорос еще, стал быть.
Шёл 1915-й тогда.
Девочка-птичка - наш экскурсовод. Дымка хрупкая - вот-вот растает...
Откуда такие берутся? Из каких мест прилетают? Которым Блок - святыня, а каждая экскурсия - паломничество.
Странно - именно эту часть дома уберегла Покровная сила в блокаду. Блок-аду... Поднимаемся по лестнице на четвёртый этаж. По ней ступал Поэт.
Руки мои не коснулись перил, только сейчас вспомнила. Почему? Не сказать, что деликатность у меня зашкаливает... Но вот поди ж ты...
Табличка на двери отсвечивает позолотой, почти неразличимы пять великих букв "БЛОКЪ". Дымка наша повествует, как страдал Поэт - букву одну убрали, отменили махом пера коммунарского, Луначарского? В слове "лес" без ижицы прежней уже нет шелеста листвы, не слышна - сетовал обостренно-чувствительный Блок. И без ятя это уже не его имя! Пятую часть отрезали-откромсали. И потом кромсали всё время... Например, комнаты. Уплотнили в 20-м. Четыре? Многовато будет для главного поэта советской России. Спустились с Любовь Дмитриевной - Бусей - на второй этаж, в проходную-лакейскую... И матушка там же выживала. А отца почти никогда не видал - как Бога. Отец в Варшаве преподавал. А лоб-то лоб у него! И взор святого...
Из-за него и За него родится первое слово поэмы "Возмездие". Почему всё это случилось с его родом и страной, где начало греха? Но она до конца не воплотится. Знать, не время...
Саша, Саша, милый голубоглазый мальчик-ангелочек, какой же ты большой вырос! Штанишек таких не шьют... А у кого заказывать? И за что? На дрова не хватает. Достать где-то... Буся велит: пиши пьесу смешную, чтобы всем понятная была, денег заработай..."
Буся актриса из сильно сомневающихся - да хорошо ли играю?
Блок ей прямо: "если таланта нет, со сцены лучше уйти". Мучитель...
"Ты необходима мне как дух..." - в письме под стеклом, изысканным четким почерком. Педантизм - до крайностей. Как и многое в нём - на краю пропасти, у истоков бесконечности...
К приему гостей готовился тщательно - со стола убиралось всё, включая ручки с перьями... Нельзя НИКОМУ смотреть на листы со строками - плотные, с широкими полями, там - звуки неба и капли крови Божьей. Нельзя на это смотреть. Как на любовь двоих...
"Слишком мало земных примет" - Марина-ведунья русалочьеглазая выдохнула почти с ужасом. Глядя издали, не смея подойти... Тетрадочку со стихами через дочку-девочку ему передала.
Окончание http://proza.ru/2011/08/22/546.