Общий план до того разноцветный, что только потом доходит: а город-то серый…
Маска: на белом фарфоре золотые барочные завитушки. Под ними – черненькие, как муравьи, ноты. Конечно, «Паяцы» Леонкавалло. Нет, я не разбираюсь в нотной грамоте. Там слова подписаны…
- Любите музыку? – любопытствует маска.
- Нет, это она меня любит. Она тут… везде. Залюбила уже, честное слово…
Дальше. Мост над каналом, изогнутый кренделем. Фонари. Навстречу что-то бархатное, сплошь серебряные загогулины на черном. Между воротником и шляпой – классический дамский фас, черные глаза, черные губы. На щеке роза.
- Простите, вы не знаете, где тут карнавал?
Бархатное улыбается нарисованными губами. До чего техника дошла!! Отвечает:
- Что вы, карнавал завтра.
Вздрагиваю. У бархатного густой баритон и туфельки сорок второго размера.
- Сспасибо…
- А вы, я вижу, уже подготовились? – подмигивает черный лакированный глаз. Рука в перчатке почесывает розу – с характерным для трехдневной щетины звуком.
- Нет, я… Я так, проездом. С развлекательной целью.
- Желаю приятно поскучать…
Небо в тучах насыщенного графитового оттенка. Ветер колеблет перьевую ниву на головах масок. Маски визжат. Кажется, начинается дождь.
В кафе устойчивый запах кофе, ванили и духов Кензо Флауэр. Дешевка. Официантка–коломбина принимает заказ.
- Нет, простите, беляшей нет, будут только завтра.
- Тогда…
- Позвольте вас угостить? – подсаживается носатый Чумной врач. Похоже, тут вся комедия дель арте в сборе.
- Да, пожалуйста.
- Капуччино…
- Без сливок и сахара!!!
Чумной удивленно шмыгает носом. Коломбина, взмахнув юбками, улетучивается.
- У вас оригинальный вкус, - замечает Чумной.
Я замечаю кое-что еще. У него на носу бородавка. А сам нос, как клюв тукана в зоопарке – роговой и с двумя ноздрями. Сплошной.
Протягиваю руку, дотрагиваюсь. Теплый, шероховатый, чуть заметно по пальцам ветерок. Дыхание.
- Это предложение? – игриво спрашивает носатый.
- Нет, предположение…
Срываюсь с места, бегу к стойке.
- Извините, нет ли у вас вакансий?
Сонный арлекин разводит руками.
- Сожалею, но мы берем только коломбин…
- Тогда… где у вас тут дамская уборная?
За бархатной занавеской белизна, пластик, санфаянс. У зеркала двое в пышном, черно-бело-красном в клетку. Пудрят носики. У одной золотая пудра, у второй белая, как зубной порошок. Достают расчески, приглаживают перья на головах. Подкрашивают губы. Черная, красная краска, тонкие художественные кисточки. Баночки лака с нестерпимым запахом…
Пячусь обратно в зал. Носатого нет, стайка коломбин щебечет у стойки. Выбегаю на улицу.
Справа магазинчики и слева магазинчики. У витрин мокрые пестрые компании, тычут пальцами, обсуждают.
- Вот то, что нужно!! Я буду менеджером по рекламе, по-моему, это так романтично…
- Нет, дорогой, не надо одеваться шефом, все хотят быть шефами…
- А мне нравится вот эта секретарша, посмотри, строгий офисный костюм и лицо с легким налетом интеллекта!!! Чудо!..
Осторожно подхожу, выглядываю из-под чьего-то шифонового рукава.
В витрине серые костюмы, надетые на манекены. Галстуки разных оттенков того же серого. Белые рубашки. Одинаковые.
И – МАСКИ.
Глядят из-за стекла утомленные, раздраженные, равнодушные, осоловевшие рожи офисных работников. Прорези для глаз обведены красным. На бледных губах дежурные улыбки.
На всех масках бирки. «Старший смены» - вытянутое, хмурое лицо с мешками под глазами. «Менеджер по кадрам» - миловидное, но непреклонное дамское. «Главная медсестра» - пергидрольно-белокурый парик, назидательно-недовольное выражение. «Завуч по воспитательной работе», «Продавец-консультант», «Зам главного редактора»…
Поворачиваюсь и бегу прочь.
Навстречу несутся фонари – на столбах, на гондолах, каретах, над дверями домов… Стемнело. Дождь хлещет в лицо, прикрываюсь руками – не из-за дождя…
Завтра карнавал.
Выбраться отсюда до рассвета во что бы то ни стало…