Ну да, я слышала и не раз: это у женщин любовь на первом месте, а для мужчины она – всего лишь пункт в длинном списке дел.
И тем приятнее убеждаться, радоваться: не все же они такие. Плавиться от жара его глаз, бешено рыться в карманах, чтоб поскорее ответить на его десятый за день звонок, и снова выдохнуть в трубку изменившимся голосом: «Привеееет…».
Позабросить всех, проводить с ним дни и ночи, спрашивая в шутку: «Ты что, приклеился?» и слышать в ответ чудесное: «Кажется, я не могу без тебя».
Просыпаться от звука ночных смсок – особенных, обнаженных и нежных, и долго не засыпать, смакуя каждое слово, а после проваливаться в радужные сны с фонтанами и поцелуями.
К хорошему привыкнуть просто. Через месяц уже и не представляешь, как могла жить без этого – круглосуточного внимания. Забываешь, как давила в себе желание услышать его голос, потому что, понятно, он занят. Это для тебя любовь – единственная.. ну ладно – главная - забота, это у тебя все валится из рук, если он посмотрел с меньшей теплотой, а для мужчины важно другое – работа, статус.. дела… Да и вообще – чем меньше мы любим, тем…
И я откладывала телефон, выжидала, когда уже наступит тот момент, когда можно…
Но не все же они такие. Он непременно радовался моим звонкам, предлагал пересечься, встретиться хоть на минуту – выпить по чашечке, налюбоваться друг другом.
Кажется, только тогда я почувствовала, что живу. Я летала. Знакомые удивлялись, что случилось. Видели сияние. «Просто все хорошо», - отвечала я, предвкушая, как запущу пальцы в его кудряшки – на загривке они были умилительно мягкими.
Я позвонила – он сбросил звонок. «Ну что ж, у него много дел» - я вздохнула, но не расстроилась.
Он перезвонил через полчаса. «Что ты хотела?» Я? Ничего… я растерялась. Я никогда не знала этого человека – холодного и жесткого, как вчерашний антрекот. Я просто.. хотела… «Прости, я занят. Давай как-нибудь потом».
Мы не поссорились – нет. Из-за чего тут ссориться. «Разве ты не знала? это у женщин любовь на первом месте, а для мужчины она – всего лишь пункт в длинном списке дел».
Он приручил меня. Знал – не уйду далеко. Как верный пес отойду на два шага и сяду, наклонив голову набок, чтобы, подняв одно ухо, внимательно слушать, ловить тот момент, когда он захочет подозвать меня ближе.
А я подсела. Впала в зависимость от его голоса, его рук, его слов. Его присутствия рядом. К хорошему привыкнуть просто и уже не представляешь, как жить без этого круглосуточного внимания.
Мне нужна была доза. Я тщательно выбирала время, высчитывала по часам, когда уже можно – чтобы не надоесть, не зачастить… Он слышал заискивание и злился. Чем больше мне требовалось, тем меньше – как мне казалось – я получала. До этого мне и в голову не приходило составлять график, подсчитывать минуты наших разговоров и проведенного вместе времени. Это было неестественно – это понимала даже я, когда истерично собирала крохи. Я вспоминала, мучая себя, что влажные сладкие поцелуи, от которых кружилась голова и подгибались ноги, постепенно выродились в быстрый чмок-чмок и столь же недолгое, хоть и глубокое подобие страсти во время секса. Я плакала, гипнотизируя его имя в телефонной книге. Я не могла есть, слушать музыку и уж тем более работать. Я не могла жить без определенного количества тепла.
Мне всего было мало.
И тогда я исчезала, не брала трубку. Отвечала на сообщения сухо и не всегда. Я даже вывела для себя тип «смски, не требующей ответа». Он беспокоился, искал меня, а после смертельно злился, узнав, что пропадала я намеренно, «чтоб показать тебе, что чувствую я, когда»… «Но я же занят! У меня работа, родители, друзья! Разве ты не знала?...»
…что это у женщин любовь на первом месте?
Я говорила: «Уходи. Я не могу – так… лучше совсем не видеть».
Надолго нас не хватало. Неделя, две, месяц – пережив ужасные ломки, я думала уже, что избавилась от зависимости, как накрывало – безжалостно и невыносимо – снова.
Он не отказывался начать все заново. Он, правда, любил меня. Но я все убивала. Голодный подозрительный взгляд наркомана сопровождал каждый его шаг.
Теперь я понимаю. Зависимость – это плохо. Когда кто-то пришел сам и когда его притащили на веревке – есть же разница, верно? Требовать любви нельзя. Нельзя ее мерить и ею мериться. Но очень легко рассуждать и совсем не так просто (не) делать.