Три шамана. сценарий

НАТ. – УСАДЬБА – УТРО

Уходящее тепло «бабьего» лета в средней полосе России.
Утро.

В речной долине, в тени высокого, «коренного» берега, разлегся низкий остров, или, точнее островок, если принимать во внимание его размеры.

По берегу острова кайма из обычных плачущих деревьев и низких, плотного плетения кустов. Внимательный глаз замечает среди них и живописно раскрашенное заграждение из просто колючей проволоки и «Егозы».

Соединяет берега деревянный мост, прикидывающийся столетним, но заметно, что сработан он недавно, с любовью и умением, которыми отмечено все рукотворное на этом острове.
У въезда на мост припарковались несколько плечистых машин, с нержавеющим оскалом, гордящихся тем, что не ищут в жизни легких дорог.
Другой конец моста упирается в закрытые дубовые ворота. Слева от ворот насторожилась красного кирпича будка с одним, внимательно прищуренным окном.

Из под моста, выбирается и ползет, не отрываясь от скользкого черного берега островка человеческая фигура в черном резиновом водолазном костюме. За спиной у фигуры виден небольшой водонепроницаемый мешок.

ИНТ. – КАБИНЕТ РЕДАКТОРА – УТРО

Небольшой пенал прокуренного кабинета РЕДАКТОРА областной газеты «ГАЛЬЮН ТАЙМС». Из приоткрытого окна тянет осенним холодком.
Два стола вдоль длинной стены кабинета. За ближним к окну столом Редактор – лысоват, с очками на кончике носа -  читает и перекладывает листы бумаги с одного угла стола на другой. При этом грызет кончик карандаша.
Время от времени смотрит на карандаш и меняет его на следующий, из стоящего тут же стаканчика.

Редактор дочитывает последний лист, смотрит на фотографии и на сидящего перед ним ЖУРНАЛИСТА.
Не отводя взгляда, закуривает. Пускает дым вверх и в сторону.

ЖУРНАЛИСТ
Николай Петрович, как?

РЕДАКТОР
Ну-у, брат, ты даешь!

Редактор аккуратно собирает листы в стопку, выравнивая карандашом края.

РЕДАКТОР
(продолжая)
У меня от страха температура сразу на три градуса упала, как представил – что будет, если напечатаю…

Редактор из-за стола идет к окну, глубоко вдыхает свежий, начинающий отдавать морозцем воздух. Журналист подходит к Редактору, встает за левым плечом.

ЖУРНАЛИСТ
Люди, Петрович, спасибо скажут…

РЕДАКТОР
Эх, Андрюша!
Много ты знаешь о людях! Скажут они тебе… жди!
Да и вообще, смотрю - добрый ты какой-то…

ЖУРНАЛИСТ
Петрович! Я-то, может быть и добрый, а вот этот…

Журналист берет со стола несколько фотографий с «материалом».

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
Такой не может родиться от женщины!
Таких начальников делают по правительственному спецзаказу!

Журналист и Редактор смотрят друг на друга. Редактор кладет руку на плечо Журналиста, встряхивает его.

РЕДАКТОР
Андрей, послушай, ну что ты плетешь, ну, начальник… Начальник!
Областного УВД содержит гостевой дом… на каком-то острове!
А этот, как ты пишешь…

Редактор огрызком карандаша показывает на стол.

ЖУРНАЛИСТ
Петрович, у него на самом деле, ну, рот похож на железный капкан!

Журналист, держа руками за верхние уголки, показывает фотографии Редактору.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
А менты, мои знакомые раскопали – два убийства за ним, в розыске федеральном.
Потому и служит нашему борову псом преданным.

РЕДАКТОР
Слушай, Андрей, а что ты так долго это держал?
Ко Дню милиции что ли берег?

ЖУРНАЛИСТ
Видите ли, в чем дело, Николай Петрович, тема весьма щекотливая.
Тут проверять да проверять надо было, чтобы не подкопались.

РЕДАКТОР
Кто – не подкопался бы, а, скажи – кто?
Ладно, оставь материал.
Почитаю еще. Подумаю…
Конечно, с одной стороны, пора уже…
да и веяния, понимаешь ли, такие, что…
Давай, Андрей, иди пока, позову…

Журналист выходит.
Редактор косит ему вслед, ждет, когда закроется дверь кабинета, достает из шуршащей упаковки и закладывает под язык таблетку валидола, с сожалением откладывает в сторону карандаш, снимает трубку телефона, набирает номер.

РЕДАКТОР
(в трубку телефона)
Дежурный? Это Николай Петрович, редактор «Гальюн Таймс».

ИНТ. – КВАРТИРА ЖУРНАЛИСТА – ВЕЧЕР

Интерьер комнаты выдает одиночество ее хозяина – Журналиста.
 
Вдоль одной из стен, закрытой до самого потолка ковром, стоит приличного размера диван. Похоже, диван используется активно и не складывается последние пять лет. В изголовье дивана интимно подсвечивает красной меди бра о двух рожках.

Прислонился к дивану низкий маленький столик. На нем тарелка с золотым ободком. На тарелке, золотом же отсвечивают куски крупно нарезанной, истекающей жиром скумбрии.
Две пузатых кружки с пенным напитком.

На диване, легко приминая его подушки, полулежит БАЛЕРИНА - Катя. Глаза раскосые, веселые и пьяные.
Сухощава и скуласта, длинные ноги, едва прикрытые халатиком, вызывающе раскинулись по дивану, в руке стакан вина.

На полу, по красно-коричневому, верблюжьей шерсти паласу, разлеглась волнами карта России.
Журналист, со стаканом в руке, стоит над картой, всматриваясь в ее разноцветие.

ЖУРНАЛИСТ
Вот так Володя и сказал – до утра чтобы смылся.
Во, друг!
На хвост, говорит, генералу наступил… и вполне возможен летальный исход!

Журналист берет одну монетку из кучки мелочи, лежащей на столике.
Балерина отпивает из стакана, отставляет его на столик. Берет со столика кружку.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
И не простит он, пришьют что-нибудь, и аля-улю! Так что, Катюха, выбираю место жительства!

Журналист отпивает из стакана. Поворачивается к расстеленной карте спиной, бросает монету через левое плечо.
А Балерина перед ним, в одной руке держит кружку, в другой покачивается кусок рыбы. Переплетает ноги. Блестят в свете бра ее острые коленки.
 
Камера видит, как падающая монета падает в яркую зелень карты.
Журналист поворачивается, смотрит – куда позвала Судьба.

ЖУРНАЛИСТ
Ну, и куда рванем…

Желтый кружек монеты на темно-зеленом поле Сибири. В центре. В глуши.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
Ничего себе! Дай-ка еще разок…

Журналист бросает монету еще раз. Еще один глоток из стакана. Хороший глоток.
Закручивающийся в полете желтый кружочек мелкой монеты.

ЖУРНАЛИСТ
Далековато… Ладно, Бог, говорят, любит троицу.

БАЛЕРИНА
А меня здесь оставишь?
Совести у тебя нет!

ЖУРНАЛИСТ
Девочка, совесть я еще во втором классе променял… на пирожок с ливером.

Журналист поднимает монету с зеленого листа карты. Глоток из стакана. Бросает монету в третий раз.
Уже стоя лицом к действу.
Балерина крутит на пальце кольцо золотистой рыбы.

БАЛЕРИНА
Эх, Андрюша…
А, слушай, где-то я уже это слышала.

ЖУРНАЛИСТ
Да песня есть такая, про Анрюху и печаль, типа, того, что жить не надо в ней.
А ты бы, Киса, с пивком того, поаккуратней.

БАЛЕРИНА
Я?

Журналист с удовольствием истинного знатока, рассматривает лежащую перед ним великолепную женщину. Не глядя на столик, ставит на него пустой стакан.

ЖУРНАЛИСТ
Я, я! Плясать не сможешь скоро – растолстеешь!

Балерина, глядя на Журналиста поверх высокой кружки, смачно отпивает из нее, посасывает в золотистой кожуре рыбку.

БАЛЕРИНА
Щас, все брошу…
(глоток из кружки)
Да и калорий в нем нет.
Так что ты зря, насчет…

Балерина томно потягивается, вытягивает великолепные ноги во всю длину, смотрит, любуясь, на них, отставляет кружку на столик. Кружка задевает за стакан Журналиста. Хрустальный звон.

БАЛЕРИНА
Ты точно едешь-то?
Когда увидимся?

Балерина, в любовной истоме, обсасывает соленые пальчики, один за другим, тянет замок «молнии» на халате вниз, смотрит на Журналиста.

БАЛЕРИНА
(продолжая)
Ну?
Может у меня, тут, перекантуешься…
Поможешь по хозяйству.

ЖУРНАЛИСТ
Видишь ли, в чем дело…

Журналист смотрит на томящуюся в сочном ожидании Балерину.
На открывшиеся белые кружева, на пухлые, совершенно бессовестные губы, на подрагивающие в нетерпении длинные пальцы великолепной в своем желании молодой женщины.

Язык Журналиста шелестит по, внезапно ставших сухими, губам.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
Классное у тебя, Катюх, хозяйство – грех не помочь!

Тень Журналиста, а затем и он сам, накрывают Балерину.
Шорохи. Шумы. Ахи.

НАТ. – ПОДЪЕЗД ДОМА ЖУРНАЛИСТА – НОЧЬ

Медленно открывается, оттесняя свежевыпавший снег, дверь подъезда дома. Лампа над козырьком дает оранжевый, мягкий свет.
Сквозь щель просачивается Журналист в модном пуховике, и с портфелем коричневой кожи.

В пяти метрах от двери, в слегка запорошенном снегом автомобиле с длинной антенной на крыше сидят – ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ.

ИНТ.– САЛОН АВТОМОБИЛЯ - НОЧЬ

Двое в одинаковой одежде коротают время в салоне служебного автомобиля.
Много курят и потому, в салоне заметен сизый туман. Магнитола тихонько хрипит узнаваемым голосом модный мотив.

Первый и Второй, смотрят сквозь лобовое стекло.

ВТОРОЙ
Выполз, наконец!
Смотри-ка, ну, какой из него экстремист!
Ищет наше долбанное начальство ведьм по подворотням.

ПЕРВЫЙ
Звони… не нашего это ума дело.
Сказали – взять!

Второй берет трубку телефона, установленного между передними сиденьями автомобиля. Нажимает несколько кнопок. Кладет телефонную трубку на место.

ВТОРОЙ
Позвоню… когда повяжем.
Нам же плюс, и премия!

ПЕРВЫЙ
Ярар! Пошли!

Первый и Второй, поскрипывая служебными кожанками начинают выбираться из машины. Каждый со своей стороны. Первый огибает машину, идет навстречу Журналисту.



НАТ. – УЛИЦА – НОЧЬ

Журналист идет от подъезда дома, притормаживает на свежевыпавшем снеге, перед вынырнувшей из правой двери автомобиля фигурой Первого, в распахнувшейся кожаной куртке.
Камера видит за поясом Первого оперативную кобуру и антенну радиостанции на крыше автомобиля.

Из автомобиля доносится скрип милицейской рации.

ПЕРВЫЙ
(Журналисту)
Гражданин! Мож…

ЖУРНАЛИСТ
Да-а-а!

Журналист бросает в лицо подходящему к нему Первому звенящую металлом связку домашних ключей и одновременно бьет ногой по дверце автомобиля. Дверь, в свою очередь, бьет по голове уже начавшего выбираться из машины Второго.

Первый с визгом закрывает лицо руками, сквозь пальцы проступает кровь.
Второй, оглушенный ударом, выпадает из машины на снег.

Журналист ныряет в машину, вырывает со шнуром телефонную трубку и вытаскивает ключи из замка зажигания, забрасывает их далеко в снег, со своим портфелем коричневой кожи, бежит в сторону проглядывающейся между спящими домами широкой улице.

НАТ. – УЛИЦА ГОРОДА – НОЧЬ

Под исходящим желтым светом уличным фонарем, притоптывая, Журналист ловит такси.
Притормаживает ВАЗовская «четверка».

ХОЗЯИН МАШИНЫ, вида интеллигентного, в черно-серебрянной, бороде, выглядывает из правой двери машины.

ХОЗЯИН МАШИНЫ
Тебе куда?

ЖУРНАЛИСТ
Аэропорт.
Только быстро!
Плачу…

ХОЗЯИН МАШИНЫ
Садись, раз быстро… Опаздываешь, что ли?

ЖУРНАЛИСТ
Да, типа, в Артек лечу…

Хозяин машины понимающе кивает головой, втягивает ее в теплую глубь машины.

НАТ. – ТРАССА В АЭРОПОРТ – НОЧЬ

Черная, блестящая ночным ледком, дорога. Редкие машины слепят встречных «ксеноном».

Слева, по ходу движения машины, двухэтажная башня поста ГИБДД. Окна первого этажа светятся дежурным синим светом.
От здания поста, наперерез машине с Журналистом, спешит человек в форме, похож на сержанта.

ИНТ. – САЛОН ТАКСИ - НОЧЬ

ЖУРНАЛИСТ
А вон и они…

ХОЗЯИН МАШИНЫ
Черт!
Где капуста – там и козлы!

НАТ. – ТРАССА В АЭРОПОРТ – НОЧЬ

Шарообразный СЕРЖАНТ, не торопясь, подходит к машине, смотрит в сторону города, цедит слова лениво.

СЕРЖАНТ
Проверка документов… и багажника, открывайте.

Сержант берет в руки документы водителя, отвлекается на яркий свет модных фар приближающейся дорогой иномарки.
Быстро сует, почти бросает документы в руки Хозяина машины, спешит навстречу уже хорошо видимому джипу, радостно блестя глазами.

НАТ. – СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД АЭРОПОРТА – УТРО

Длинное, приземистое, похожее на большой барак, здание Аэровокзала ярко освещено изнутри.
Во множестве разные технологические звуки и шумы гражданской авиации. Хрипят и переругиваются громкоговорители.

Журналист, подняв меховой воротник пуховика, топчется замерзающими ногами недалеко от решетчатой калитки с табличкой над ней «Служебный вход».
В сугробе, у калитки – коричневый портфель.


ЖУРНАЛИСТ
(глядя на часы)
Рейс объявили…
Должны бы уже быть…

От здания Аэровокзала, подняв узкие воротники форменных шинелей, пряча руки в кармана, идут три человека – КОМАНДИР, ВТОРОЙ ПИЛОТ и бортмеханик.

Журналист, умиляясь лицом, склоняя просительно голову, семенит навстречу людям в синих шинелях с золотыми шевронами.

ИНТ. – КАБИНА САМОЛЕТА АН-26 – УТРО

Кабина самолета АН-26.
За креслом второго пилота, на месте бортрадиста – Журналист. Втиснулся на узкое сиденье.
С мальчишеским интересом смотрит по сторонам.

Заходит в кабину Командир, бросает косой взгляд на Журналиста и неожиданно подмигнув ему, вынимает из под форменного пиджака пистолет.
Кладет пистолет слева от себя, на полочку.

Командир щелкает многими тумблерами и еще одним. Пробует внутреннюю связь.

КОМАНДИР
Юля! Задерживаешь вылет! Смотри, прилетим на место,
(со смешком)
отшлепаю тебя по … мешалкой.

Командир, накрыв одним взглядом присутствующих в кабине, достает из кармана своего сиденья бутылку водки. Ставит на полку, рядом с пистолетом.

Второй пилот и бортмеханик щелкают многочисленными тумблерами, переключателями, выключателями, поворачивают краны и вентили, заглядывая при этом в регламентные карты.

В кабину заходит СТЮАРДЕССА ЮЛЯ с подносом. На подносе – пузырящиеся серебром стаканы с минеральной водой, бутерброды с красными икринками.

СТЮАРДЕССА ЮЛЯ
Плиз, Командир!

Командир сворачивает винтовую пробку бутылки, отпивает пару здоровых глотков. Закусывает бутербродом, запивает минералкой.


КОМАНДИР
Во! Это уже порядок!

Командир передает бутылку второму пилоту, одобрительно похлопывает Юлю по попе.

КОМАНДИР
(продолжая)
Держи, Второй, за нашу мать – удачу!

Второй пилот отпивает, закусывает, отдает бутылку назад – Журналисту, показывает ему на поднос с закуской.

ЖУРНАЛИСТ
Благодарю!

Журналист отпивает из бутылки, передает ее через узкий проход бортмеханику.

Командир оглядывает всех присутствующих в кабине, поворачивается в кресле, занимает рабочее положение.

КОМАНДИР
Ну, полетели, покойнички!
(Журналисту)
Посиди пока здесь, после взлета пересадим в салон.

Журналист, глубоко вздохнув, откидывается в чужом сиденье, поворачивается к  близкому иллюминатору.

ТИТР:

Швейцария. Гштаад.

ИНТ. – ШАЛЕ - УТРО

Пропитанная ароматами восточных благовоний гостиная старинного шале в горнолыжном курорте Гштаад.

Большая софа, обитая шелком с цветочным рисунком, позолоченные деревянные табуреты, покрытые роскошным вельветом, инкрустированный костью стол в австрийском стиле.

В противоположном углу, рядом с картинами живописцев голландской школы – изящный венецианский столик восемнадцатого века. Его поверхность украшает фигурка обнаженной женщины.

Спиной к столику и опираясь на него локтями, вытянув далеко ноги, сидит «БАНКИР». Темные очки, в углу рта тлеет сигара.

Вокруг стола (по часовой стрелке) сидят, на табуретах: «МОНГОЛ» - смуглый человек с бритым черепом, каменными руками и железными нервами;
«ЛЕХА» – молчаливый здоровяк со стеклянными глазами, под дорогим пиджаком синяя футболка с вязаными морскими узлами;
«ПЕЛИКАН» - сутулый, крайне худой, на голове седой ежик, во главе стола, напротив входной двери.

На софе сидят:
«АНТИКВАР» – большой, грузный человек с постоянно улыбающимся лицом;
«МАХНО» – сухой, чернокудрый, круглые очки и цветной шелковый платок на шее делают его похожим на художника;
«ИВАНЫЧ» – далеко в возрасте, но в движениях быстр, щеки прорублены морщинами, породистый нос, свитер, брюки и туфли – белые.

«ПЕЛИКАН» опирается руками о край стола, поддерживая таким образом поломанную сутулую спину.

ПЕЛИКАН
Берлога у тебя, Иваныч, как изба старовера.

ИВАНЫЧ
Почему это? Деревяшки што-ли эти…

Иваныч поводит сначала взглядом, а потом и рукой показывая интерьер своего шале.

АНТИКВАР
Ты, Пеликан, не в Туруханске, в Альпах сейчас!

ПЕЛИКАН
Понятно – заграница!
А, вот, бревнышки то наши, русские!

Пеликан лает сухим кашлем, вытирает слезы. Присутствующие почтительно ждут.

ПЕЛИКАН
(продолжая)
Листвянка, она ведь только в России произрастает!

МАХНО
Господа, господа, время… Ну, давайте уж ближе к делу!

ИВАНЫЧ
И то! Руслана ждать не будем?

Иваныч смотрит на «Монгола» через стол. Брови вопросом.

МОНГОЛ
Звонил.
Он еще в Базеле. Херова лавина на дорогу сошла!

ИВАНЫЧ
Ладно. Как говориться – семеро одного не ждут!

Иваныч поворачивается в сторону столика с бронзовой красавицей, разлегшейся на его поверхности, в угол, временами вспыхивающий огоньком сигары и где блестят в конусе света блестящие носки лакированных туфлей.

ИВАНЫЧ
(продолжая)
Давай, Банкир, твой выход!

БАНКИР
Да я отсюда, Иваныч, пару слов…

Банкир поворачивается к столику, ищет, как бы пристроить сигару, кладет ее на край стола. Вьется легкий сизый дымок.

БАНКИР
(продолжая)
Значит так, братва, молодые наши таланты, смена, так сказать, доломала шифр моего дедушки.
Прочитали, таки, его записки!

АНТИКВАР
Во! Я же говорил – не зря ребятишек в Англии учим!

БАНКИР
Да, да… ученье – свет, и так далее!

МАХНО
Давай, Банкир, давай, брателло! Про дедушку!
Ну, что он там, в натуре, написал про золотишко?
МОНГОЛ
Кстати, братва, о золоте. Договоримся, что объявление в газеты давать не будем, справимся своими силами!

ТИТР:
Россия.

ИНТ. – САЛОН САМОЛЕТА АН-26 – ДЕНЬ

Журналист рассматривает попутчиков - десяток пассажиров в живописной меховой одежде с разноцветным орнаментом.

Между собой пассажиры почти не разговаривают, больше смотрят в хвост самолета, на пристегнутые широкими брезентовыми ремнями, добротные сработанные из тарной дощечки ящики со спиртным.

Журналист рассматривает подробности орнаментов. Среди переплетения коряг и оленьих рогов, камера видит на одном из малахаев изображение человеческого глаза, выглядывающего из кольца Мебиуса.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Странные, мордашки… на кого же они похожи?
Глаза, скулы, волосы… и этот знак на шубе, или на чем?
Надо будет спросить – как называется.
От бутылок не отрывают взгляда… не видели никогда, что ли?

НАТ. – ЛЕДОВЫЙ АЭРОДРОМ – ДЕНЬ

Полоса льда, небрежно очищенная от снега, чернеет в обрамлении снежных валов.
Над полосой нависает высокий желтый берег, с вечнозеленой каймой из сосен и кедров.
Под берегом, прячась от ветра, стоит группа местных жителей, в мехах. Молча курят, поблескивая антрацитовыми глазами.

Чуть в стороне от людей, лежат в снегу веселые сибирские лайки, белые, как сам снег. Уши острые, глаза голубые.

ИНТ. – САЛОН САМОЛЕТА АН–26 – ДЕНЬ

Пассажиры АН-26, люди с глазами острыми, но лишенными проблесков разума, все смотрят и смотрят на затянутые брезентовыми ремнями ящики с «огненной водой».

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Батюшки, а это кто, девчонка?
Тоже, ничего себе…
Не пропаду, значит в этой глухомани, как только разговаривать с ней… о чем?

Журналист поворачивается к маленькому иллюминатору, смотрит вниз.
Камера, вместе с ним, видит и ослепительной голубизны небо и ослепительно белую равнину внизу, в морщинах проток, речек и ручьев, отороченных, по берегам, черными полосами кустарника.
Черная оторочка переплетается, сходится и расходится во множестве мест, переходит в острова зимней растительности и вновь делится на ниточки, которые разбегаются в разные стороны.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Летим и летим, и ни домика! Как поле, прочерченное бороздами…
нет, скорее, как тельняшка… великая сибирская низменность…
А это что еще? Как облако над Мадейрой… но тут, вроде нет гор… Чернеет быстро… Молния!
Зимой!

Самолет вздрагивает от удара. Его, вместе с содержимым, кидает вправо – влево, вверх – вниз. Люди в мехах падают со своих мест, валятся на пол, на свои и чужие шмотки. Бьются бутылки, вывалившиеся из ящиков.

Девушка – ДОЧЬ ШАМАНА - вцепилась насмерть в скамейку пластикового сиденья. В ее сторону клонятся сами ящики, вырвавшиеся из брезентового плена.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Все! Капец! Приплыли! Стоило за этим… на край света…

Журналист вскакивает, в прыжке накрывает маленькую фигурку и принимает на свою спину удар ящиков. Остро пахнущая жидкость вырывается на свободу из разбившихся бутылок.

Замолкают моторы самолета.
Свист ветра в крыльях.
Самолет резко идет вниз, почти падает.

НАТ. – ЛЕДОВЫЙ АЭРОДРОМ – ДЕНЬ

Оживает меховая группа встречающих самолет.
Первыми навострили острые мохнатые уши собаки. Глядя то на собак, то в сторону Запада, откуда ожидается самолет, одетые в меха люди начинают стрекотать на своем мелодичном птичьем языке.

Из поднебесья внезапно сваливается серебристый самолет. Он скатывается с высоты в сторону ледовой полосы.

Стрекочущие люди в мехах замолчали, через секунду бросились врассыпную.
Собаки – впереди людей, часто оглядываются на хозяев.

Самолет, не дотянув метров сто до расчищенного участка льда, тяжело задевает за снежный сугроб, задирает хвост, упирается лопастями винтов в снежный вал, расталкивает его, торпедным катером перескакивает через снег, звонко плюхается дюралевым брюхом на лед и скребется по нему, и скрипит, оставляя на льду борозды и царапины.

Меховые же люди, делают широкий круг по заснеженной реке и дружной голосящей ватагой возвращаются к остановившемуся самолету, охватывая его полукольцом.
Ждут продолжения.

ИНТ. – САЛОН САМОЛЕТА АН-26 – ДЕНЬ

Журналист поднимается, освобождая лежащую под ним Дочь шамана и помогая ей встать. Хватается руками за брезентовый ремень, ранее крепивший ящики с бутылками.

На полу салона самолета молча лежат люди в мехах, живописно разбросаны их вещи. Лежащие люди провожают взглядами перекатывающиеся по полу салона бутылки с прозрачной жидкостью.

Кто-то уже пропитывает вязаный шарф в луже спирта, собравшейся у двери.

С лязгом распахивается дверь кабины пилотов. Появляется  испуганное лицо ВТОРОГО ПИЛОТА. Он находит взглядом Журналиста, стоящего в салоне самолета.

ВТОРОЙ ПИЛОТ
Эй, товарищ, помоги! Беда тут у нас!

Журналист отбрасывает в сторону грязные брезентовые ленты. Идет по салону в сторону пилотской кабины, обходя лежащих людей в мехах.

ЖУРНАЛИСТ
Что?

Второй Пилот Ан-26 показывает дрожащей рукой на кресло командира самолета. Глаза побелевшие от страха.

ВТОРОЙ ПИЛОТ
(стуча зубами)
Во-во-вон… там…

Командир, сидит с далеко откинутой назад головой. Белозубая каменная улыбка.
Глаза свисают из кровоточащих глазниц на жгутиках нервов.

ИНТ. – ДОМ ШАМАНА – ДЕНЬ

Окна, размером в книгу, как крепостные бойницы, смотрят на все стороны света.
Высокий, до колен, порог, дверь и косяки обиты оленьими шкурами.
Слева от входной двери, беленая известью печь потрескивают кедровыми полешками.

Стена, напротив входной двери оформлена высокой «железной» кроватью с наваренными ножками, застеленной белой оленьей шкурой.
Такая же шкура – на стене, над кроватью. В средине шкуры – оленья голова с кустом рогов и выпученными черными глазами.
Камера видит и блестящие черные глаза Дочери шамана, лежащей на кровати под очередной оленьей шкурой.

Посредине комнаты – квадратный стол, под оранжевым, низко висящим, абажуром. Один табурет.
На табурете, в меховой жилетке по красно-черной клетчатой рубахе, отглаженных брюках и унтах сидит ШАМАН, Артем Андреевич – возраста неопределенного, седые космы до плеч, глаза затерялись среди морщин коричневого лица.

Справа от входной двери, прислонившись спинами к стене, сидят на корточках двое в мехах.
Широкие скулы обтянуты коричневой кожей. Черные, проволочной жесткости, челки закрывают лбы до самых бровей.

Дымят папиросами, довольно щурятся двое местных жителей – аборигенов – КОЛЯ-КОММУНИСТ и ИВАН. Самый внимательный взгляд не найдет и трех отличий в облике этих персонажей.


ШАМАН
Ты, Иван, сам то видел молнию?
Мне вон, дочь рассказала, как…

ДОЧЬ ШАМАНА
Думала – об землю ударились! Все полетело… Чуть вином не придавило!
А новенький, он видел, говорит…

ИВАН
Однако, Артем Андреич, самолет я смотрел. Нет, молнию не видел.

Иван качает головой, разгоняет свободной рукой дым перед собой, толкает коленом соседа.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Я тоже не видел. Слышал! Как стрела – «вжи-и-х» а, потом, «ба-бах»!
Мы как побежали все,
(смеется)
…чисто олени!

ИВАН
Собакам, однако, хорошо – четыре ноги, быстро бегают!

Шаман усмехается. Подпирает голову рукой, смотрит на стол с разложенными на нем бумагами с пиктограммами и магическими знаками.

ШАМАН
Да…
С двумя ногами собаки не дают нам покоя! Все ближе к сердцу земли нашей подбираются.

Шаман водит покрытым трещинами, черным пальцем по разложенным перед ним на столе бумагам.

ШАМАН
(продолжая)
Тяжко мне… И летчика жалко – человек он… и не виноват. А «Старшие» – рассердились, похоже.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Посмотрим за новеньким, Артем Андреевич?
К механику его поселили…
Грамотные они!
Спирт будут пить, говорить громко.
Послушаем вон, с Иваном.

ИНТ. – ДОМ НАПАРИНКА – ВЕЧЕР

Просторная квартира в срубленном из кедрового бруса, доме.
Стены на метр от пола покрыты тонким слоем инея. В щелях пола лежит утоптанный снег.
Справа от входной двери – алюминиевый рукомойник над зеленым эмалированным тазом.

В соседней комнате, за дощатой перегородкой, переодевается НАПАРНИК по квартире – местный механик.
Перегородка густо обклеена портретами красавиц и сюжетами с их участием, естественно, откровенными.

НАПАРНИК
(за кадром)
Здорово! Еще один белый человек появился!
Подожди, щас, валенки парадные найду.

Журналист, в ожидании Напарника, обходит жилище.

Посредине квартиры стоит исполинская печь. Сквозь отверстия в чугунной дверке вырываются языки желтого пламени.
Печь делит помещение на три части: кухню, то, что можно назвать залом и небольшую комнату, где стоит кровать Напарника. Из зала дверь прорублена в комнату, приспособленную под вторую спальную.
 
Вдоль стены кухни лежат, метровой длины, кедровые поленья.
У окна притулился небольшой стол. Две табуретки.
На столе, на разных его концах, две зеленые эмалированные кружки. Между ними тарелки, в одной - куски вареного мяса, в другой – ломти хлеба, на фанерном кружке - черная сковорода с длинной ручкой.

Камера видит под столом зеленое эмалированное ведро, на три четверти наполненное красно-коричневой замороженной клюквой. В замороженную ягоду воткнута бутылка с крупной надписью на этикетке «Спирт питьевой».

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Ну… слов нет!

Появляется Напарник - высокий, худощавый, русый, усы офицерской  щеточкой. Взгляд внимательный, вокруг рта и глаз пролегли ранние морщинки.

НАПАРНИК
Ну как, осмотрелся? Впечатляет?

Журналист только широко разводит руками.

ЖУРНАЛИСТ
Я думал тут точно – как ссылка будет… а так – что не жить!

НАПАРНИК
Ну и правильно!
Жить можно везде, а здесь – тем более…
давай за стол!

Журналист и Напарник садятся за стол.
Напарник, по праву хозяина наливает по полстакана прозрачного напитка, поднимает свой стакан на уровень глаз.

НАПАРНИК
Ну, давай знакомиться, механик местного колхоза…
можно просто - Юра.

ЖУРНАЛИСТ
Просто – Андрей.
Был журналистом. Кем стану…

НАПАРНИК
Человеком станешь!
Жить научишься и любить ее, жизнь, то есть.
Ну, давай, за жизнь!

ЖУРНАЛИСТ
Давай, за удачу!

Напарник выпивает, откашливается, машет перед собой свободной рукой, кидает в рот горсть замороженной клюквы.

НАПАРНИК
Эффектно ты появился! Вот уж точно – с неба свалился!
Что было-то?

Напарник переходит из-за стола к печке. Достает пачку папирос, закуривает.

ЖУРНАЛИСТ
Можешь мне не верить, я и сам этому не верю, просто расскажу, как было.

НАПАРНИК
Ну!

НАТ. – ДВОР ДОМА НАПАРНИКА – НОЧЬ

Морозное небо в яркой россыпи северных звезд. Между ними – замороженная Луна с туманной каймой, освещает черную глыбу дома, вросшего по самые окна в сверкающий синевой снег. Столб белого дыма из печной трубы уверенно подпирает небосвод.

Два светящихся в ночи окна. До половины, вместо занавесок, прикрыты намороженным льдом. Из окон – длинные, изломанные дорожки желтого света по снегу.
Справа и слева от окна, вдоль стен дома, лежат две фигуры в мехах.
Шапки сняты, уши прижаты к наличнику окна.

ИНТ. – ДОМ НАПАРИНКА – ВЕЧЕР

Напарник сидит на корточках перед приоткрытой дверцей печи. Прищуривается вслед исчезающему, втянутому пламенем, папиросному дымку.

НАПАРНИК
Да, история…
Комиссии теперь замучат, следствие…

ЖУРНАЛИСТ
И что?

НАПАРНИК
То, что ты рассказал – про гору и молнию – кто-то еще видел?

ЖУРНАЛИСТ
Вряд ли… эти, в мехах, больше в хвост смотрели.

НАПАРНИК
А ты тоже так говори, если спросят, спросят-то обязательно… мол, дремал, ничего не видел.

ЖУРНАЛИСТ
Зачем? Что за секреты?

НАПАРНИК
Где-то там, ну, в той стороне, примерно, откуда ударила молния, капище ихнее, Город идолов, как местные говорят.

ЖУРНАЛИСТ
Идолов? Город?
И что там?

Напарник встает, разминаясь прохаживается по комнате. Раздумывая, занимается печкой, откладывает кочергу.

НАПАРНИК
Никто не знает.
Говорят – заколдовано там все, сами боятся ходить, а чужих просто не пустят – подстрелят.

ЖУРНАЛИСТ
Средние века что ли тут? Чушь какая-то!

НАПАРНИК
Чушь – не чушь, а, вот о Бабе золотой ты слышал что-нибудь?

В печке звонко стреляет кедровое полено, алый уголек выскакивает через отверстие в дверке.

ЖУРНАЛИСТ
Кое-что, все-таки в газете работал.

НАПАРНИК
Газета, говоришь…
Пошарь-ка там, в ведре, еще должно быть…
Охотник тут жил, Валентин, кажется, звали.
Так вот он однажды ушел на охоту, потерялся, семья рада была – алкаш тот еще был…
Вернулся через месяц, с находкой, статуйка золотая, женщина с факелом!

ЖУРНАЛИСТ
Золотая? Посмотреть-то можно?

Журналист достает из под стола бутылку с прозрачной жидкостью, показывает ее Напарнику. Тот от печки возвращается к столу. Садится, разливает по кружкам.

НАПАРНИК
Нет.
Пропала статуйка.
Сдал он ее, а, может – закопал. Только и спросить не у кого.
Ушел Валентин на очередную охоту – и не вернулся!
Вот так!
Держи, давай!

ТИТР:
Два часа спустя.

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – НОЧЬ

На столе – изрядно опустошенные тарелки, греются в руках Журналиста и Напарника зеленые кружки.

ЖУРНАЛИСТ
Ладно, посмотрим, жизнь покажет – что к чему…
А, как здесь насчет этого… всего.

Журналист показывает рукой, с зеленой кружкой в ней, на дощатую перегородку, щедро блестящую женскими прелестями.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
А? Есть… что-нибудь подобное?

НАПАРНИК
Такого добра?
Конечно!
На правах хозяина – угощу экзотикой!
Пять минут!

Зигзагом Напарник доходит до двери, накидывает полушубок, шапку с длинными наушниками.
Кому-то, на всякий случай, погрозив в потолок пальцем, выходит.



ИНТ. – ДОМ ШАМАНА – НОЧЬ

На кровати, под настенным светильником, Дочь шамана, укрытая белой шкурой оленя, читает большую книгу в яркой обложке.

В конусе теплого света абажура стол Шамана.
Бумаги с пиктограммами. Белеют рыбьи кости, разложенные для гадания кучками.

Подперев голову левой рукой, Шаман перебирает косточки на столе, слушает лазутчиков.
Те сидят на своих привычных местах, прислонившись спинами к стене.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Говорили они, однако, про  молнию.
Много говорили, спирт пили…
(глотает слюну)
и говорили.

ИВАН
Да, да, я тоже слышал. Как мяч молния бывает, говорили…

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Сквозь все, однако, проходит, стену…

Коля-коммунист, выпучив глаза, перед собой описывает скрюченными руками окружности и прочие геометрические фигуры.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
(продолжая)
Стену!
Насквозь!

Шаман, не поднимая головы и не отрываясь от занятия с костями, останавливает восторги подручного замороженным голосом.

ШАМАН
Хватит!
Про нашу – говорили что?

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Говорили, Артем Андреич! Все новенький рассказал!

Дочь шамана прикрывает лицо раскрытой книгой. Прислушивается к разговору. Над книгой горят ее глаза.

Коля-коммунист ладонями бьет себя по коленям.
Сидящий рядом Иван выпускает замысловатой формы клубы дыма в низкий потолок, смотрит туда же.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Заметил, однако, откуда стукнуло!

ИВАН
Они еще песни пели… про войну какую-то.

Шаман жестом останавливает его. Сгребает кости в одну кучку, бумажки с пиктограммами отодвигает на край стола.

ШАМАН
Про войну, значит…
Хорошо, будет им война.

Шаман встает, ходит вокруг стола, останавливается перед сидящими на корточках черноголовыми друзьями, смотрит на них удавом.

ШАМАН
(продолжая)
Идите, пока, спите!
Подумать надо.

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – НОЧЬ

Беснуется огонь в печи.
Беснуется старая магнитола. Надрывается и хрипит, утверждая, что милого, точно, по походке узнает.
 
В зале, на исполинского размера столе, две молодые бабенки местного узкоглазого разлива, в костюмах с тремя белыми полосами, изображают «Танец оленя».

Руки в виде оленьих рогов переплетены над антрацитовой черноты головами. От Журналиста и Напарника не отводят бабенки взгляда.

В такт музыке ритмично покачиваются крутые бедра, втягиваются и чуть расслабляются снежной белизны животы танцующих, отчего черные спортивные штанишки рывочками опускаются все ниже и ниже.

Журналист и Напарник, один с тоской во взгляде, другой с интересом, смотрят на колдовское действо.

Танцующие прихлопывают в ладоши и притопывают ногами в белоснежных унтах по белым струганным доскам столешницы.

Ружейным выстрелом бахает лопнувший от мороза кедровый брус в наружной стене дома.
Мужчины вздрагивают, возвращаясь в действительность.

ЖУРНАЛИСТ
(подпевая)
Эх, раз, еще раз, еще много, много раз…
Юра, наливай!

Напарник из того же ведра с замороженной клюквой достает бутылку, разливает хрустальной чистоты жидкость по четырем кружкам.

НАПАРНИК
(танцующим)
Девчонки, айда – треснем!

А на них, на девчонках, остались только белые унты и белье, на два-три размера меньше, чем нужно, и потому, едва удерживающее молодые тела.
 
ЖУРНАЛИСТ
(Напарнику)
Юра, я балдею!
Посмотри!
У них и все выпуклости и все впуклости на месте, а говорят, будто у них…
как бы,
и вообще…
все поперек!

Напарник отмахивается и жестом командует танцующим девкам, что – все!

НАПАРНИК
Конец культурной программе!
Девчонки, на колени!

ИНТ. – НОМЕР ГОСТИНИЦЫ – ВЕЧЕР

Номер гостиницы. За окнами сверкает огнями Москва.
За столом Банкир, Леха, Махно и Монгол рассматривают карту местности. Зеленое поле карты все исчерчено и пересечено голубыми прожилками рек, речушек и проток.

БАНКИР
Не дураки прятали золотишко, как кровеносная система!

МАХНО
Насчет крови – это вон к нему.

Махно кивает в сторону Монгола. Тот косит на Махно, и шелковый платок на его шее.
Махно замечает взгляд, нервно поправляет платок.

Банкир ставит вертикально на карту указательный палец.

БАНКИР
(Монголу)
Точно здесь?

МОНГОЛ
Точнее не бывает, ты же слышал сам, насчет интеллигентов наших.

БАНКИР
Слушать одно, а вот добраться туда…

МАХНО
Я бы вот…

Махно поправляет платок на шее, будто стал он внезапно тесным.

МОНГОЛ
Ты бы - да!

БАНКИР
(Монголу)
Уймись!
Дай сказать!
(Махно)
Ну…

МАХНО
Так вот, я бы в этот поселочек заскочил по дороге, да местных порасспрашивал.
С пристрастием!

МОНГОЛ
Сказали они тебе!
Они и вопрос-то не поймут, не то, чтобы – сказать!

Банкир смотрит со своего места на Монгола и Махно, переглядывается понимающе с Лехой, качает головой, раскуривает сигару.



МАХНО
(Монголу)
Мне не скажут, а тебе, ты же у нас специалист по всяким таким делам, должны сказать!

ЛЕХА
«Языка» надо взять!

МАХНО
Типа того, только не языка брать, а водяры!
Там же «сухой закон» и узкоглазые, помню, за одеколон даже соболя отдавали!

Банкир делает палец пистолетиком, целит им в Монгола.

БАНКИР
(Монголу)
Один ум хорошо…
Значит так, пошлем косоглазым делегацию… в составе одного человека, второй с ним будет лишним.
(кивок Лехе)
Займешь у него, Шопена
когда рванете в тайгу.
Он специалист по допросам, в Аргентине учился!

ЛЕХА
Любого расколет за минуту, до самой задницы!

БАНКИР
Ждать только…
(Махно)
Когда там лето наступает?

ИНТ. – СПЕЦКАБИНЕТ – ВЕЧЕР

Кабинет небольшой. Обставлен и оборудован оргтехникой с толком и профессионализмом, признающим уют. На столе блестит замысловато вырезанное из оргстекла изображение кольца Мебиуса с человеческим глазом внутри.

Во главе стола – ШЕФ, около 60-ти лет, нос и щеки в красно-синих прожилках. Голова лохматая, седая, как и большие усы.
СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ, около 45-ти лет. Коротко стриженный крепыш с колючим взглядом.
ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ, около 55-ти лет. Рост высокий, плечи широкие, усы как у Шефа, только черные. Неторопливость в жестах и легкий дефект речи после ранения.

ШЕФ
 (Павлу Григорьевичу)
Сколько, Паш, мы ведем этот проект?

ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ
Шестьдесят в этом году исполнится, юбилей!
А что, премия грозит?

ШЕФ
Это как водится – так отвесят, что мало не покажется!
(Сергею Павловичу)
Поделись с товарищами новостями…

СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ
Информашка пришла, Борисыч, что расшифровали-таки братишки колчаковские записки, ну по золоту, по той части, что у нашего объекта.

Сергей Павлович разворачивает в сторону Шефа дисплей работающего ноутбука. На что-то показывает карандашом.

СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ
(продолжая)
Сходка была у них на прошлой неделе, в Швейцарии.
Народ серьезный и намерения тоже.

ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ
Опять экспедиция?

ШЕФ
Похоже! Только этих… не напугаешь снежным человеком. И пойдут они до конца.

СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ
Да уж, если верит сообщению, были там от всех семей делегаты. Народ действительно серьезный.

ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ
А, может, дать им покопаться – пусть золотишко из тайги вытянут, а мы накроем их где-нибудь там, на берегу. Золото нам тоже пригодится!

ШЕФ
 (Павлу Григорьевичу)
Ты еще…
кладоискатель нашелся!
Твое дело – смотреть, чтобы посторонние у нашего объекта не бродили.

Шеф отодвигает ноутбук Сергея Павловича, открывает тонкую папку с золотящимися буквами на красной коже, достает пару листков.

ШЕФ
(продолжая)
Тут еще, с места «порадовали», физики наши чуть самолет не угробили, ладно хоть грузовой борт шел.
Пилот погиб, шуму – до небес!
(Сергею Павловичу)
Выясни, Сергей, кто, что видел, слышал, думает. Замаскируйся под комиссию какую-нибудь, их сейчас полно, не вычислят.

НАТ. – ЗАТОН - ДЕНЬ

Журналист, напевая, идет по заснеженной палубе вмерзшего в лед буксирного теплохода.

ЖУРНАЛИСТ
Куда ведешь, тропинка узкая…

Журналист привычно прыгает с борта на лед.
Вот она перед глазами – утоптанная площадка на льду. Вокруг снежные сугробы. Дальше, в сторону жилья – тропинка, протоптанная в глубоком снегу.

Журналист смотрит под ноги, которые спустя долю секунды должны коснуться льда.

Вместо твердой поверхности под ногами Журналиста – припорошенная снегом ледяная вода, брызги которой попадают Журналисту в лицо.
Прорубь.
Журналист скользит в ледяном конусе.
Инстинктивно раскидывает в сторону руки.
Задерживается на них.

Голова Журналиста пеньком в волчьей шапке, торчит над поверхностью льда. Из проруби выплескивается вода, и на этой волне Журналист выбирается из проруби.
Ошеломленно смотрит на дышащую поверхность черной воды, катается в снегу, хорошо впитывающем воду.
 
Вода на полушубке, джинсах и валенках, смешавшись со снегом, превращается в ледяную глазурь.
Журналист бежит в сторону дымящихся в километре от него труб поселка, подбадривает себя знакомым куплетом.

ЖУРНАЛИСТ
Идет охота… на волков… идет… охота…

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – ДЕНЬ

Журналист сидит на деревянном чурбачке перед открытой дверцей печи. По бледному лицу мечутся красные тени.
Напарник подает ему парящую кружку.

ЖУРНАЛИСТ
Что это?

НАПАРНИК
Пей – не пропадешь, настоящий сибирский чай.

ЖУРНАЛИСТ
М…?

НАПАРНИК
Да просто все, обычный чифир, плюс ложка красного перца и никакой простуды!

ЖУРНАЛИСТ
Представляю!

НАПАРНИК
Пей ты, уже! Хуже не будет…

Напарник возвращается к прерванному, похоже, внезапным появлением Журналиста занятию – чистит щуку, похожую размерами на поленья, лежащие у стены.

ТИТР:
Несколько часов спустя

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – ВЕЧЕР

Ровный гул горячей печи. Чугунная плита раскалена до вишневого цвета.

Журналист за столом в накинутом на плечи полушубке. Раскрытые книги с многочисленными закладками, и большая карта местности.
Журналист что-то выписывает на бумажный листок из растрепанной книги. Закладкой в книге – почтовый конверт.

На углу стола – большая эмалированная чашка с кусками крупно нарезанной рыбы. Рядом блюдечко с мукой, перемешанной густо с солью и черным перцем.

Напарник наливает подсолнечное масло в большую черную сковороду с длинной ручкой. Льет щедро, много.

НАПАРНИК
У нас, в Сибири масла не жалеют!
Когда жаришь рыбку – масла наливай сразу столько, чтобы не добавлять, запомни!

Напарник выворачивает кочергой кольцо конфорки. Звон чугуна. Из отверстия - языки пламени.

Журналист наклоняется к читаемой книге, отчеркивает карандашом несколько строчек.

ЖУРНАЛИСТ
Ты смотри-ка!

НАПАРНИК
Что опять нашел?

Журналист водит карандашом по строчкам читаемой книги.

ЖУРНАЛИСТ
Слушай… в начале тридцатых, в этих краях, оказывается, была экспедиция…
офицеры, белогвардейцы бродили.

Камера видит, как масло в сковороде покрывается мелкими пузырьками и начинает пощелкивать ими.
Напарник кладет в сковороду куски рыбы.
Шипение и пар по всей кухне.

НАПАРНИК
Ну и что… что дальше? Экспедиции тут почти каждый год были, а уж когда нефть да газ искали – представляю!

ЖУРНАЛИСТ
Да подожди ты… с газом! Тут другое дело.
Экспедиция офицеров, чуешь? А высадились они с английского транспорта!

НАПАРНИК
А, эти… «беляки»! слышал я от стариков местных, что…

Напарник резко отдергивает руку, вытирает попавшую на нее каплю горячего масла со сковороды.

НАПАРНИК
(продолжая)
Да, как раз в те годы, гоняли чекисты какую-то банду… да долго что-то гоняли, месяц или два.

Напарник деревянной лопаткой переворачивает рыбу на сковородке.
В кадре – золотистая, блестящая кипящим маслом, поджаристая корочка.

ЖУРНАЛИСТ
Гонять-то гоняли, да не догнали!
Куда тридцать человек делось?
Чекисты народ дотошный, вот смотри…

Журналист встает, подходит к Напарнику, колдующему у плиты, показывает ему отчеркнутое место в книге.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
Убитых – пятеро, раненых – двое, взяты в плен… представляю, как им досталось!
А где еще двадцать два человека? Их что – черти съели?

Камера видит синий масляный туман над сковородкой. Журналист возвращается на свое место.
Напарник смотрит ему в спину.

НАПАРНИК
Черти – не черти, а…

Напарник поддевает лопаткой очередной кусок рыбы, держит его на весу, над сковородой.

НАПАРНИК
 (продолжая)
Что-то похожее, и непонятное, сами аборигены не знают, ну, кроме шаманов, а те – не скажут!
Да брось ты все это! Что тебе…
(со смешком)
купанья мало?

Рука Напарника вздрагивает от смеха.
Кусок рыбы с лопатки падает в масляное кипящее море. Брызги масла на вишневый чугун плиты.
Секунду масло дымит, вспыхивает. Сначала на плите, затем, почти сразу – в сковороде.
Огненный столб – в потолок.

ГЕРОЙ
Усы, усы береги!

Напарник отпрыгивает от печи. Журналист  вскакивает из-за стола, хватает веник у двери, пытается сбить им пламя горящего масла.
В помещении – дым и смрад.

НАПАРНИК
Ты, блин, со своим золотом, под руку!

Камера видит за замороженным оконным стеклом языки пламени, отражающиеся в черных внимательных глазах.

ТИТР:
Еще два часа спустя

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – ВЕЧЕР

Журналист и Напарник за столом в кухне. Облизывают пальцы и обсасывают рыбьи кости. Головы, хвосты, плавники рыб, обгоревшие до угольной черноты в живописном беспорядке кучкуются по столу. Пустые кружки. Блестящие глаза.


НАПАРНИК
Кстати, об экспедициях. Говорят, в места эти прорывался и немецкий десант, да, во время войны.

Напарник на ощупь находит под столом, в том же ведре с клюквой, дежурную бутылку, заткнутую скрученной тряпкой.

НАПАРНИК
(продолжая)
Но о нем тоже мало кто знает.
А кто знает – тот молчит!

Напарник многозначительно покачивает перед собой этой бутылкой. Жидкость колышется на самом дне.

НАПАРНИК
Да… много тянется за этим золотом!

ЖУРНАЛИСТ
Ты о каком золоте? О Бабе что ли?

НАПАРНИК
Ну, и о ней, и о ней тоже.

Напарник плещет по кружкам прозрачную жидкость из бутылки, поднимает свою кружку, приглашая Журналиста выпить.
Тот достает из книги конверт – закладку.

ЖУРНАЛИСТ
Кстати, о бабах – вон, письмо прислала моя.

НАПАРНИК
Скучает?

ЖУРНАЛИСТ
Вроде того.
Шайтаном обзывает - сглазил, говорит…
вот и потолстела, отстранили от танцев.
А она психанула – и ходу из театра.

НАПАРНИК
Это зря, хоть билеты проверяла бы!


ЖУРНАЛИСТ
Нет, брат, люди искусства – им или все, или ничего!

Журналист достает из конверта-закладки листок бумаги, из него – фотографию Балерины.
Долго смотрит на нее сам, разворачивает изображением к Напарнику.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
Вот смотри - баба как баба, ну, красивая, конечно, худая, а почему к ней тянет, знаешь?
Театр понимаешь, при чем?

НАПАРНИК
Ты че! Я в театре-то не был, видел правда, со стороны, был в Тобольске проездом.
Красиво!

Напарник принимает из рук Журналиста фотографию молодой женщины.
Поворачивает фото вправо – влево. Аккуратно ставит на стол, прислонив ее к наличнику оконной рамы.
Журналист и Напарник не сводят глаз с фотографии.

ЖУРНАЛИСТ
Так вот, смотри, баба одна. В смысле тело – то же, а душа, или что там у женщин, меняется!

НАПАРНИК
Да ну!

ЖУРНАЛИСТ
Видите ли в чем дело, Юрий,
допустим она Одетту вчера танцевала, сегодня – лебедя, а завтра – Клеопатру будет изображать.
Натуры, понимаешь, творческие.

НАПАРНИК
Ну? Творческие…
И что?




ЖУРНАЛИСТ
Ну! Ну!
В образ входит, понимаешь, переживает каждый раз по-своему!

Журналист берет и ласково поглаживает фотографию.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
И спишь, получается, каждый раз с другой, хотя, конечно, используешь одно и то же тело, зато какое!
Вспомни старину Бальзака и что он говорил – у каждой ночи должно быть свое меню.

Журналист переводит взгляд на прибитые к дощатой стенке постеры с глянцевыми красавицами полусвета, возвращается взглядом к фотографии Балерины.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
Хотя, конечно, если жить с такой постоянно, в браке, так сказать - лучше сразу застрелиться, в целях самообороны.

ИНТ. – БИБЛИОТЕКА ПОСЕЛКА – ДЕНЬ

Поселковая библиотека.
Корешки замерзающих книг на множестве деревянных стеллажах и полок. На стене – часы с кукушкой.
Печка – голландка, дрова вокруг нее. Топится постоянно. Временами сизые струйки ароматного дыма сгорающих кедровых поленьев вырываются сквозь неплотно прикрытую дверку печи.

Два стола. За одним сидит девушка-библиотекарь, укутанная в меха Дочь шамана. Рассматривает в толстой книге цветные репродукции.

За вторым столом, заваленном книгами, Журналист делает выписки в тетрадь, часто стреляя взглядом в сторону Дочери Шамана.

Со скрипом выскакивает кукушка из своего окна. Часы отбивают время. Гири, щелкая звеньями цепочки, опускаются.

Журналист откладывает ручку и отодвигает книгу, потягивается, распрямляя спину. Сильно зажмуривает глаза.
Открывает через пару секунд. Смотрит на девушку.

ЖУРНАЛИСТ
Девушка, давайте познакомимся, а то «здравствуй – до свиданья».
Нехорошо – в одной деревне живем.

Журналист встает, забирает свой стул. Идет с ним к столу библиотекаря, садится рядом с Дочерью шамана, протягивает руку.

ЖУРНАЛИСТ
Андрей! Можно – Андрюха.

ДОЧЬ ШАМАНА
Галка!

ЖУРНАЛИСТ
Галка?
Села на палку?
(в сторону)
А не плохо бы…
Так, значит Галя?

ДОЧЬ ШАМАНА
Галя, Галя, да.

ЖУРНАЛИСТ
Давай, Галя, вместе смотреть картинки…
Был ведь я там, в Эрмитаже этом, совсем недавно и был.

Журналист ставит свой стул вплотную к стулу Дочери Шамана. Садится.
Получается – плечом к плечу.
Дочь Шамана сначала отстраняется, затем, почти сразу, прислоняется к плечу Журналиста.

ЖУРНАЛИСТ
Вот это правильно!
Давай, Галка, лапки – погрею!

Журналист берет в свои руки ладошки Дочери Шамана, дышит на них.
В это время хлопает входная дверь.
В помещение библиотеки врывается клубящееся облако холода и, за ним – Напарник, на усах – иней.
Напарник смотрит на сидящих удивленно, подходит к печке, прислоняется к ней спиной.




НАПАРНИК
(Дочери шамана)
Здравствуй!
(Журналисту)
Ну, ты даешь!
Работаешь?
Так сейчас это называется?
Пошли – подышим… хватит чахнуть!

ЖУРНАЛИСТ
(Напарнику)
Подожди ты, погрейся пока, заканчиваю!

НАПАРНИК
Кончаешь, типа?

ЖУРНАЛИСТ
Юра, ну что ты, в самом деле – девушка тут!
 (Дочери шамана)
Извини его, видишь – замерз человек, соображает слабо, а это пусть все так полежит, хорошо, я скоро…

ДОЧЬ ШАМАНА
Придешь?
Еще есть книга с картинками…

Журналист с Напарником уходят.

Дочь шамана встает со своего места. Подходит к окну, смотрит в него, отодвинув занавеску. От окна идет к столу, за которым сидел Журналист.
Осторожно смотрит его записи, переписывает в маленький блокнот названия книг и что-то из тетради Журналиста.

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – ВЕЧЕР

На столе карта. На полу, прислонившись к ножке стола – стопка книг с многочисленными закладками.
Журналист сидит за столом, Напарник – рядом, пристроился на двух табуретках снаряжать патроны к весенней охоте.

ЖУРНАЛИСТ
Как круто все закручено в этой истории!

Напарник раскладывает в ряд коробки с пыжами, капсюлями, дробью разных номеров.

ЖУРНАЛИСТ
Энтузиасты, вон, все дно Средиземного моря перекопали, на Карибах пиратские клады до сих пор ищут…
Золото, золото…

Журналист отрывается от книги, мечтательно прищуривает глаза, смотрит сквозь Напарника.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
Хотя, конечно, в вечную мерзлоту из теплых морей их не заманишь никакими сокровищами!

Напарник согласно кивает головой, глядя на покрытые инеем стены жилища.

НАПАРНИК
Особенно после Дятлова! Десять человек изувечили и следов не оставили!

Журналист встает из-за стола, расхаживает по кухне, заложив руки за спину. Проходя мимо стола, бросает взгляд на карту.

ЖУРНАЛИСТ
А интересна ведь уже сама по себе настойчивость, с которой лезли сюда и немцы и НКВД.
Золото, само по себе…
Пусть тонна или две, ну три, от силы!
Но, это же не причина, чтобы лезть в самое сердце другой страны, а?

Журналист идет с картой России к Напарнику.
Держа одной рукой за угол карты, другой рукой похлопывает цветную, блестящую ламинированную бумагу.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
Что-то должно быть еще!

Напарник отодвигает ногой, обутой в валенок, подальше от себя банку с порохом. Закуривает. Рукой разгоняет дым перед собой.

Журналист медленно сворачивает географическую карту в рулончик, ставит ее за стол.

НАПАРНИК
Точно, должно!
А что дороже золота?
Чтобы так за этой тайной охотились!

ЖУРНАЛИСТ
Да, да, не считаясь с затратами и потерями!
Что, что там может быть?

Напарник машет в сторону стола, заваленного бумагами и книгами.

НАПАРНИК
Ты, давай, разбирайся там, а я пока к охоте приготовлю кое-что…
Золотом сыт не будешь.

Напарник забрасывает папиросу в приоткрытую дверь печки, пододвигает к себе банку с порохом.
Журналист возвращается к своему занятию.

НАТ. – ПОЛЕ АЭРОПОРТА – УТРО

Оранжевая тушка вертолета МИ-8 на кольчужной полосе сибирского аэродрома. Открыта дверь, откинут трап.
У трапа приплясывает высокая стройная женщина в легкомысленном для этих суровых мест одеянии – Балерина.

В вертолет загружают стопки перевязанных веревками книг люди в мехах.

Подгоняемые порошей, к вертолету быстро идут, почти бегут несколько человек – избирательная комиссия.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ идет в окружении ЧЛЕНОВ, прикрывающих начальника от пронизывающего ветра.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ
Вино погрузили?

ЧЛЕНЫ
(хором)
Погрузили, Сергей Сергеич!
С запасом!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ
Хорошо, что с запасом. Только, смотрите вы там…

ЧЛЕНЫ
(хором)
Что Вы, Сергей Сергеич, что Вы!
Все в порядке будет!
Разве мы не понимаем!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ
И, чтобы наливали только тем, кто проголосовал! Никакой самодеятельности! Проценты помните?

ЧЛЕНЫ
(хором)
Сергей Сергеич, конечно, не беспокойтесь, мы еще при Леониде Ильиче устраивали выборы!

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – УТРО

В доме потрескивает кедровыми поленьями печка. Стоящий на ней чайник выпускает первые, пробные струи пара.
Напарник лежа на кровати, как обычно, в валенках, читает очередной том «Сага о Форсайтах». Временами хмыкает.

Журналист берет электробритву. Прислушивается к чему-то. кладет бритву на место. Озадаченно склоняет голову.

ЖУРНАЛИСТ
Слышь, Юра, к чему бы это – беру бритву в руки, какой-то гул, на вертушку похоже, не от рыбной диеты?

Напарник откладывает книгу. Тянется к стоящей рядом с кроватью табуретке - за лежащей там пачкой папирос.

НАПАРНИК
Не от рыбы, это точно!
А еще точнее, вертолет гудит.

ЖУРНАЛИСТ
К чему бы? В воскресенье… рожает кто?

НАПАРНИК
Эх ты, писака!

Напарник, покряхтывая встает, притопывает ногами, плотнее утрамбовывая обувку, идет к висящим на гвоздях меховым одежкам.

НАПАРНИК
(продолжая)
Пойдем, инженер человеческих душ, фокус покажу! Одевайся…

НАТ. – ВЕРТОЛЕТНАЯ ПЛОЩАДКА – УТРО

На вертолетной площадке поселка лопасти вертолета МИ-8 завершают последний круг, обвисают окрашенными в белое концами.
Журналист и Напарник стоят среди встречающих вертолет жителей поселка. У ног хозяев молча лежат по две-три лайки.

Открывается с легким хлопком дверь вертолета и щелкает трап, по которому скатываются люди в мехах и унтах и одна женская фигурка в черном кашемировом пальто и кожаных сапожках на стройных ногах. Через плечо, небольшая сумка на ремешке.

Журналист замирает, хватает рукой за плечо Напарника.

ЖУРНАЛИСТ
Ка-Ка-Катька!

Напарник смотрит на прилетевшую Балерину, выплевывает далеко в сторону папиросу и начинает смеяться, рукой отмахиваясь от Журналиста, мол – не мешай!
Смех нарастает, как скорость идущего под уклон автомобиля.

Стройная женщина в черном, с замерзшими на ресницах слезами и красным пятачком курносого носа находит взглядом Журналиста и бежит к нему по хрустящему снегу.
Подбегает, бросается на шею.

БАЛЕРИНА
Андрюша!

Среди встречающих вертолет местных жителей камера видит стоящую рядом с отцом маленькую фигурку Дочери шамана, ее злые глаза и что-то шепчущие губы.

На Дочь удивленно смотрит сам Шаман.

НАТ. – У ПОСЕЛКОВОМ КЛУБЕ – ДЕНЬ

Во внутреннем дворике П-образного здания поселкового клуба царит праздничное оживление.




Граждане проголосовавшие выходят из двери «Пожарного выхода» и получают поощрение – пластиковый стаканчик с водкой.
Закуска тут же - на столах все дары сибирской глубинки. Отдельно парит громадная алюминиевая кастрюля с пельменями.

На фоне столов с закуской стоят: Журналист, Напарник и Балерина. У них в руках пластиковые стаканчики и на белых пластиковых вилках - куски копченой рыбы.
Друзья пьют и закусывают.

Балерина все смотрит и смотрит на детей, катающихся на велосипедах по утоптанному снегу.

ЖУРНАЛИСТ
Та-ак! Президентское причастие получили.
Что делать будем… день-то длинный.

БАЛЕРИНА
Здоровски здесь выборы проходят! Весело!

НАПАРНИК
Веселье, Катерина, часа через два начнется.
Со стрельбой!

ЖУРНАЛИСТ
Кажется, я могу угадать с первого раза причину.

НАПАРНИК
Конечно! Ты уже целую жизнь здесь прожил – три месяца скоро будет!

Балерина отходит от Журналиста и Напарника к столам с закуской, выбирает кусок янтарной рыбы, возвращается к Журналисту и Напарнику, лавируя между катающихся на велосипедах ребятишек.

БАЛЕРИНА
Никуда я не уеду отсюда!
Хозяйство заведу, свиней, там, кроликов всяких…

ЖУРНАЛИСТ
(Напарнику)
Ну, началось недержание речи!

БАЛЕРИНА
Да вы только посмотрите вокруг, черствые вы души – ну красотища же!
А, бабушки в этих – чем, кстати?
Как называется?

ЖУРНАЛИСТ
Кстати, Катюх, бабушка эта не старше тебя!

БАЛЕРИНА
Да ты что! Во, здорово!

ЖУРНАЛИСТ
Ничего здорового тут нет. Как раз – наоборот.

НАПАРНИК
Ребяты-ы! Не будем отвлекаться.
Праздник же сегодня! Ну!
Пойдем. Возьмем пузырек!

Журналист, Напарник и Балерина идут к открытому в стене клуба окну. К нему топчется на морозе очередь из 10-12 человек с веселыми лицам. Слышится птичий щебет ласковой, почти без согласных, речи.

К Журналисту, Напарнику и Балерине подходит Коля-Коммунист. Меховые рукавицы скачут за ним по снегу, привязанные резинками к рукавам парки. Шапка болтается за спиной.

ЖУРНАЛИСТ
(Балерине)
Во! Классный парень. Оглянись в любое время – он за спиной будет!

Коля-коммунист со всеми здоровается за руку.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
(Журналисту)
С праздником, товарищ учитель!

ЖУРНАЛИСТ
Чучело, смотрю, ты уже прикладывался к денатурату!





КОЛЯ-КОММУНИСТ
Не ругайся, учитель, праздник, однако!
(Напарнику)
С праздником, товарищ механик!

НАПАРНИК
(Коле-Коммунисту)
Да это он любя, не ругается, не обижайся.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
(Балерине)
С праздником, девушка! Какая большая, однако!

Балерина звонко смеется, прикрывая варежкой кончик носа.
Коля-Коммунист берет Журналиста за рукав, просительно смотри в глаза.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Выпить, однако, надо! Помоги, учитель… ну…

ЖУРНАЛИСТ
Ты что хочешь, скажи по-человечески.
Выпить?
Так тебе, пожалуй, хватит!

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Не-ет, учитель, выпить, однако, никогда не хватит! Помоги, вон… купи вина.

ЖУРНАЛИСТ
А ты что?

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Не дает, однако! Норма, говорит – нельзя!
Вот, учитель, наша земля, а нельзя!
Совсем как дикари, однако!

ЖУРНАЛИСТ
Ясно! Ладно…
(Напарнику)
Поможем человеку?

Напарник пожимает плечами и согласно кивает головой.

ЖУРНАЛИСТ
(Коле-Коммунисту)
Постой тут минутку!

Журналист идет к окошку. Покупает бутылку водки, именуемой здесь «Белым вином» или просто – «Вином».
Возвращается к своим, отдает бутылку Коле-Коммунисту.
Тот сует Журналисту мятые купюры.

ЖУРНАЛИСТ
Брось, Коля, считай – подарок к празднику.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Спасибо, учитель! Хороший ты, однако, человек… жалко только…

Коля-Коммунист спохватывается, сует бутылку в карман, не попадает, поворачивается, чтобы уйти.
Журналист с одной стороны, Напарник с другой подступают к нему вплотную.

ЖУРНАЛИСТ
Что жалко? Колись, давай!

НАПАРНИК
Коля! Ты меня знаешь! Говори!

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Э… однако…

НАПАРНИК
(на ухо)
Еще бутылку получишь! Сейчас прямо!

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Э… учитель, э… рыбы надо, а? Соболь надо – принесу!
Не ходи, однако, на Гору! Все дадим – не тревожь Старших, беда будет!

Коля-Коммунист оглядывается, распускает сопли.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
(продолжая)
Учитель, хочешь – бабу подарим!



Камера видит среди веселящихся аборигенов полыхающие огнем глаза Шамана. В его зрачках отражаются Журналист, Напарник, Коля-Коммунист, Балерина, приплясывающая от холода.
Рядом с отцом стоит девушка – Дочь шамана. Не сводит ненавидящего взора с Балерины.

НАТ. – БЕРЕГ ПРОТОКИ, ВЫШКА – ВЕЧЕР

Низкий берег глухой протоки. До самой воды – кусты, чуть дальше от уреза воды – хилые деревья.
Еще дальше виднеется среди верхушек деревьев что-то похожее на прутья антенны.

По пояс в сочащаяся водой траве, по перепутанным корневищам кустов, Журналист пробирается к ажурному сооружению из почерневших лесин.

Выбирается на более-менее сухое место, желтеющую песком поляну. Осматривается.

Посреди поляны стоит покосившаяся триангуляционная вышка. Вот она - собрана по образу корабельных мачт. Редкие перекладины. Совершенно нечитаемая табличка из крышки консервной банки прибита к одной из опор.

Журналист пробует рукой прочность одной из перекладин. Хватается за нее, как за перекладину. Деревяшка, даже не хрустнув, ломается.

НАТ. – БЕРЕГ ПРОТОКИ, ВЫШКА – ВЕЧЕР

Журналист на площадке триангуляционной вышки.
Камера, как и Журналист, видит вокруг: вода в протоках и просто так, кусты, трава, низкие деревца. Типичная равнинная болотисто-речная низменность, над которой хмуро несутся низкие облака.

Журналист что-то видит в разрыве облаков, на горизонте слившихся с далеким лесом.

ЖУРНАЛИСТ
Что за еп-тыть? Откуда?

В кадре: нечто – большое плато, светлеющее за черной кромкой леса.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Здесь ничего подобного и быть не может… тем более такого!

Журналист смотрит в другую сторону – там привычная картина. Переводит взгляд в сторону плато, но перед ним лежит ровная, обильно прочерченная речками и протоками, лесистая низменность.

ЖУРНАЛИСТ
Вот так и сходят с ума… А, может и нет.

Журналист засекает направление, в котором видел плато.

ЖУРНАЛИСТ
Сорок пять градусов на плато.

Журналист смотрит вправо от найденного плато, засекает еще один пеленг.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
И еще сюда, треугольничек замесим!
Вот она – тригонометрия!

Журналист сверху смотрит на окружающую могильную зелень, замечает небольшую проплешину среди леса, блеснувшую кучкой пустых консервных банок.

Журналист осторожно спускается с триангуляционной вышки. Вторая снизу перекладина ломается под его ногой, Журналист недолго висит на одной руке, вот и она разжимается и Журналист падает. В падении на мгновение повисает на ржавом шпиле. Шпиль рвет одежду, ломается.

ЖУРНАЛИСТ
Эх! Ребра мои, ребра…
А красиво упал!
Жаль – нет зрителей, сорвал бы аплодисменты.

Идет в сторону увиденной сверху проплешины, ледоколом рассекая круто завязанные годами совместного сожительства, ветки кустов и деревьев.

Вот и она - небольшая поляна. Посредине поляны – ложбина, густо заросшая травой. В траве проглядываются камни, сложенные очагом. Между камнями, на боку, наполовину вросший в землю – чайник.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Стоянка?

Журналист обходит место стоянки. Заглядывает в прогалы между кустов.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Что-то тут не то,
не бросаются в этих местах чайниками!

Журналист  натыкается у одного из кустов на скелет человека. Смутно проглядывается латунная бляха ремня.
Наклонившись к ней, Журналист замечает в кустах еще один скелет.
Через три шага – еще скелет еще через три шага – скелет!

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Так, геологи… или кто?
А где тогда часы и компасы?

Журналист  останавливается в своих поисках, осматривается. Что-то ему явно не нравится.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Что-то они странно лежат.

Журналист  возвращается к первому скелету, наклонившись, смотрит вдоль его позвоночника.
Подходит ко второму скелету, затем к третьему.

ЖУРНАЛИСТ
Вот тебе и хрен!
(за кадром)
Точно, как у Флинта лежат – в одну сторону головками!

Журналист  наклоняется к скелету, над которым стоит, прищурив глаз. Прицеливается, прикидывает возможное направление. Засекает по деревьям, выпрямляется.

ЖУРНАЛИСТ
Так, так, та-ак! И сверху видно то же.
Интересно девки пляшут!

Журналист  идет сквозь кустарник, раздвигая руками колючие ветки перед лицом, часто зажмуривает глаза.
Через пятнадцать – двадцать шагов останавливается над еще одним скелетом.

У этого скелета - вид бросившегося на амбразуру человека. С костей предплечья свисает офицерский планшет.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Вот это уже дело!
Только стоит ли за него браться? А, ладно.

Журналист  осторожно открывает позеленевший планшет. Достает из него небольшую пачку топографических таблиц, схем, исписанные карандашом листы кальки.

На клапане планшета, под целлулоидом – карта.
Журналист осторожно достает карту, рассматривает. В правом верхнем углу карты – рисунок карандашом ленты Мебиуса, из которой выглядывает внимательный человеческий глаз.

Журналист возвращается к вышке, ориентирует карту по сторонам света, осматривается, сверяясь с картой, замечает полустертые карандашные строчки: «Все кончено, они идут, нам не выбраться, надо было слушаться старш…»

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – ВЕЧЕР

Кухня.
Посредине стоит Журналист с высоко поднятой правой рукой. Раздет до пояса. По ребрам, из длинной царапины сочится кровь.
Напарник вытирает ватным тампоном кровь, умело накладывает марлевую повязку, закрепляет ее лейкопластырем.

НАПАРНИК
Ну, вот и ладненько!

Напарник отходит на пару шагов, смотрит на повязку, как художник на холст.

НАПАРНИК
(продолжая)
Повезло тебе, что шпиль ржавый был.
На новом висел бы ты, в ритуальной позе,  до конца жизни.

ЖУРНАЛИСТ
Да, уж. Хорошо – Катька не видит!
Если мне придется повторить этот подвиг, меня наградят посмертно.
Закончил?

НАПАРНИК
Для сельской местности пойдет.

Напарник откладывает в сторону медицинские принадлежности, кивает в сторону лежащих кучкой у порога находок.

НАПАРНИК
(продолжая)
Что за бумажки притаранил? Толковое что?

ЖУРНАЛИСТ
Карта там. Козырная!
И, похоже, записи экспедиции.

НАТ. – ПЕРЕВАЛ ДЯТЛОВА – ВЕЧЕР. РЕКОНСТРУКЦИЯ

На заснеженном перевале одиноким валуном темнеет большая палатка. Косые лучи заходящего за гору солнца едва касаются брезентовой крыши.

Перед входом в палатку на костре закипает варево. Крышка закопченного ведра подпрыгивает и звенит, нарушая тишину быстро темнеющего перевала.

Мужчина в перепоясанной солдатским ремнем телогрейке левой рукой снимает крышку, в правой руке держит пачку с надписью «СОЛЬ». Осторожно встряхивая пачку, он начинает солить варево.

Что-то привлекает внимание повара. Человек у костра замирает. Соль тонкой струйкой сыпется в ведро. На лице человека – желто-красные блики.

Камера видит светящийся шар, двигающийся по игольно-тонкому лучу, падающему с вершины ближайшей горы.

Появляется второй шар, за ним – третий, четвертый. Двигаются они по лучу, как косточки на счетах, в сторону палатки. Замерший человек у костра видит, как первый шар прожег брезент и проник в палатку.
Она осветилась оранжевым светом изнутри.

Из палатки раздается вопль ужаса и боли.

Костровой роняет пачку соли в кипящее варево. Брызги выплеснулись на руку человека. Он вздрагивает. Дергается бежать в сторону палатки.
В прожженное отверстие затекают остальные огненные шары.
Камера видит палатку, в которой мечутся человеческие тени в оранжевой подсветке. Сама палатка ходит ходуном.

Из палатки выскакивают трое – четверо человек с открытыми в крике ртами.

Человек у костра разворачивается от палатки и бежит вниз по склону к спасительно близкому лесу. За ним следом бегут люди из палатки.

Два шара, подрагивая и разбрасывая искры, выплывают из палатки.
Один настигает почти у самой кромки леса Человека у костра, бьет его в спину. Дымится в месте удара телогрейка.
Человек заходится в крике, падает и замирает, уткнувшись лицом в снег.
Его крик сливается с затихающими криками людей у палатки, также сбитых с ног оранжевыми шарами.

Камера видит обугленные тела в дымящейся одежде.

ИНТ. – СПЕЦКАБИНЕТ – ДЕНЬ

Напряженная атмосфера в кабинете Спецслужбы. На стене, за рабочим местом Шефа появилась доска с приколотыми к ней листами бумаги. На бумажках – цветные схемы и рисунки. Камера видит фрагмент заголовка: «Схема падения Тунгусского метеорита» и еще: «Принципиальная схема передачи энергии по методу Тесла».

Нахохлившийся Шеф поворачивается от схем к своим товарищам.

ШЕФ
Не нравится мне это все…
Какое-то нездоровое оживление там, у нашей Зоны…
И непонятно, откуда ветер дует.

ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ
Так, Борисыч…

ШЕФ
Ну, ну, поделись.

ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ
Да я… ветер может и от нас дует, а? Сколько мы за эти годы «дезы» слили и туману напустили?

Павел Григорьевич показывает на стол в глубине кабинета. На столе разложены множество подшивок газет и журналов. Камера видит среди них «Технику-молодежи», «Знание-сила», «Наука и жизнь» и несколько глянцевых обложек с иностранными названиями.


ШЕФ
Хорош, Паш, не умничай…
И так на душе неспокойно, предчувствие какое-то…
(Сергею Павловичу)
Монгол, говоришь, взялся золото вывезти?
Ну, ну! Смотрим за ним?

СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ
Точно так, командир, глаз не спускаем!
Его правая рука и есть наш глаз – вот такая анатомия получается.
Там все железно, не упустим!

ШЕФ
(Павлу Григорьевичу)
Надо бы… Смотрителя предупредить о гостях. Чтобы начеку был, а то от безделья расслабляться он начал там, слышал я…
(Сергею Павловичу)
Как только Монгол подойдет, отправь группу поддержки на катере, ну и «вертушку» держи наготове.

Шеф жестом отпускает помощников, сам подходит к доске со схемами, заложив руки в карманы брюк рассматривает цветные бумажки, тяжко вздыхает.

ШЕФ
Ящик Пандоры… тоже мне!

НАТ. – БЕРЕГ ПРОТОКИ – ДЕНЬ

Неувядающий майский день Тюменского севера.
Река и протоки еще таятся подо льдом. По крутым берегам лежит снег.
Земля парит под лучами почти не заходящего в это время солнца.
В паре десятком метров от обрывистого берега протоки – поляна. Посредине поляны зеркальцем блестит небольшое озерцо талой воды.

На войлочной подстилке лежат Журналист и Дочь Шамана. Из-под укрывающей их малицы торчат ноги в шерстяных носках и головы, лицами друг к другу, очень близко, временами их носы соприкасаются, как и губы.

Ноги лежащих обращены к костру, над которым, на косо воткнутых в землю ивовых ветках дожариваются узкие полоски мяса.
Рядом, на аккуратно постеленной расшитой скатерти, камера видит медный чайник, кружки зеленеют местами побитой эмалью, крупные куски копченой рыбы и жареного мяса.
Среди еды матово отсвечивает черное обоюдоострое лезвие ножа.

ЖУРНАЛИСТ
Самолет помнишь?

ДОЧЬ ШАМАНА
Какой самолет. Ты чего?

ЖУРНАЛИСТ
Тот самолет, летели на котором.

ДОЧЬ ШАМАНА
А, помню…

ЖУРНАЛИСТ
Интересно, как мы смотримся оттуда, с высоты…

ДОЧЬ ШАМАНА
Как юрта.

ЖУРНАЛИСТ
Да?

ДОЧЬ ШАМАНА
Да. Ноги торчат, головы торчат, шкура наверху. Точно – юрта!

ЖУРНАЛИСТ
А если шкуру снять?

Дочь Шамана хихикает, на несколько секунд ее голова пропадает под шубой. Начинает хихикать Журналист.
Голова Дочери Шамана выныривает из-под шубы. Журналист становится серьезным.

ЖУРНАЛИСТ
Шкуру снять… Шкуру снять… А ведь твой отец точно снимет с меня шкуру. Если узнает.

ДОЧЬ ШАМАНА
Не, он шкуру только с оленя снимает, а у тебя – тонкая, зачем она?

ЖУРНАЛИСТ
Да я не в этом смысле, не для хозяйства шкура, понимаешь.
Говорят так – шкуру снимет, вроде как накажет.

ДОЧЬ ШАМАНА
Ой, ладно! Накажет, так меня. Я тебя привела сюда…
(смеется)
бражкой напоила особой, заколдовала…

ЖУРНАЛИСТ
Точно – у тебя и глаза-то колдовские… а губы какие сладкие и ароматные.

Журналист долго и нежно целует в губы Дочь Шамана. Глаза у обеих открыты и внимательны к ощущения друг друга.

ДОЧЬ ШАМАНА
Вкусно? Это брага на морошке и княженике.

ЖУРНАЛИСТ
Да что ты с этой брагой! Сама ты вкусная! Сама по себе, понимаешь?

ДОЧЬ ШАМАНА
Как хорошо ты говоришь, смешно.

ЖУРНАЛИСТ
А давай, я тебя пощекочу где-нибудь, а? Чтобы еще смешнее было.

Камера видит возню под шубой, пропадающие под ней и вновь появляющиеся головы Журналиста и Дочери Шамана. Слышны повизгивания и смешки.

НАТ. – ПРИГОРОК – ДЕНЬ

Пригорок, на котором стоит дом Шамана. Сам Шаман двумя руками облокотился на ограждающий дом и участок земли, забор, смотрит в сторону берега протоки. К забору прислонилась снайперская винтовка СВД в чехле. На чехле вышивка зелеными нитками – человеческий глаз в кольце Мебиуса.

Шаман снимает бинокль, висящий на одной из досок забора. Смотрит в него на окрестности, в сторону близкой протоки, что-то находит. Замирает на одном объекте.

Аккуратно вещает бинокль на место.
Берет в руки винтовку, раздевает ее. Сворачивает чехол и, четырежды свернув, кладет его на забор.
На валик из чехла Шаман опирает ствол винтовки, прикидывает направление, прикладывается к прицелу.

Камера видит в перекрестие мощного оптического прицела шевелящуюся шкуру, с торчащими ногами. Ноги, носками к земле, уютно строились между маленьких ножек обращенных носками в небо.

НАТ. – БЕРЕГ ПРОТОКИ – ДЕНЬ

Журналист и Дочь Шамана лежат, обнявшись, притихшие и умиротворенно смотрят в небо. Из-под шубы, по-прежнему, видны только головы.

ДОЧЬ ШАМАНА
Журавли…
Такие только к нам, однако, прилетают, особенные. Видишь – концы крыльев черные. Стерхи называются.

ЖУРНАЛИСТ
Стерхи, говоришь…

ДОЧЬ ШАМАНА
Да. Они, знаешь, такие…

ЖУРНАЛИСТ
Смешные?

ДОЧЬ ШАМАНА
Нет, то есть – да, и смешные…
Я сказать хотела, как люди, вот. Прилетают парами, птенцов здесь выводят, учат всему.

Дочь шамана отстраняется от Журналиста, насколько позволяют его руки, откидывает голову, пытается заглянуть ему в глаза.

ДОЧЬ ШАМАНА
(продолжая)
А, давай, мы тоже…


ЖУРНАЛИСТ
Что, птенцов выводить будем?

ДОЧЬ ШАМАНА
Да, бестолковый ты, хоть и учитель!
Птенцов, только человеческих. Давай, я к тебе жить пойду, а?

ЖУРНАЛИСТ
Ты что! Папашка твой точно меня убьет!

ДОЧЬ ШАМАНА
Он тебя и так убьет, если на Гору пойдешь.

ЖУРНАЛИСТ
Что? Что ты сказала? Откуда знаешь?

ДОЧЬ ШАМАНА
Отец и говорит!

ЖУРНАЛИСТ
Что говорит? Кому?

ДОЧЬ ШАМАНА
Они всегда про тебя говорят. С Колей-Коммунистом. Говорят, если чужие пойдут на Гору, беда будет нам. Всему народу.
Не пустят они туда никого. Убьют – не пустят!

ЖУРНАЛИСТ
А ты что – жалеть будешь?

ДОЧЬ ШАМАНА
Ой, совсем ты глупый, однако, человек!
И не отвечаешь – почему? Разве я хуже твоей балерины? Или она теплее?
Посмотри!

Дочь шамана рыбкой выскакивает из-под малицы, оказавшись совершенно голой.
Гибким юным телом доказывает Журналисту свою правоту. Делает несколько танцевальных движений и бежит в сторону прогретого солнцем озерца.
На бегу сдергивает носки и далеко отбрасывает их в сторону. В озерцо бросается с ходу.

Тут же, свечкой выпрыгивает из воды, кричит в сторону Журналиста.

ДОЧЬ ШАМАНА
Ты не хочешь – я сама все сделаю!

НАТ. – БЕРЕГ РЕКИ - ДЕНЬ

Плоской мордой распласталась на желтом песке моторная лодка.
Журналист и Напарник грузят в нее канистры с бензином, свертки и пару рюкзаков. Очень аккуратно – оружие в чехлах.

Чуть выше, по течению, камера видит стоящий на якоре катер с названием «ЭТНОГРАФ». Корпус голубой. Буквы белые.
Люди на палубе катера с интересом рассматривают лежащий перед ними национальный поселок и копошащихся у моторной лодки Журналиста и Напарника.

Журналист стреляет глазами в сторону катера, с палубы которого раздается мелодия «кантри».

ЖУРНАЛИСТ
Не нравится мне эта экспедиция…

НАПАРНИК
Что так?

ЖУРНАЛИСТ
Видите ли, Юрий, в чем дело. Этнограф – это не ругательство. Люди они, как правило, ученые, с бородами и в очках, косматые и сутулые,  а эти, посмотри сам…

НАПАРНИК
То-то и я смотрю, будто вояки, как на подбор все.
Ты думаешь…

ЖУРНАЛИСТ
Нет, не по мою это душу, не будет генерал пачкаться, свалил и достаточно, что я для него?

Журналист присаживается на борт моторки. Рядом садится Напарник, достает пачку папирос.

ЖУРНАЛИСТ
Ты бы лучше пузырек достал, перед дорожкой по сотке…
А то неспокойно, чужих много вокруг крутится.

Журналист смотрит в сторону «Этнографа». Напарник протягивает ему бутылку.

НАПАРНИК
Чтобы кружки не пачкать, а так, для порядка по глотку.
А что тревожит?

ЖУРНАЛИСТ
Подружка моя, ну дочка шаманская, волком на Катьку смотрит, как бы чего…

НАПАРНИК
Нашел о чем думать!
Начистит репу разок, не убудет от Катьки.
Да и не даст она себя в обиду, сама, как волчица.

ЖУРНАЛИСТ
Точно!
Гон, что ли у них начался?

НАПАРНИК
Бог с ними! Замнем.
Ну что, брат, рискнем, все таки?

ЖУРНАЛИСТ
Да! Погнали, обратной дороги нет, а судьба – она сама покажет, кто прав, или был прав…
Заводи!

ИНТ. – ДОМ ШАМАНА – ДЕНЬ

Запыхавшийся от бега Коля-Коммунист врывается в дом Шамана.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Артем Андреич!
Поехали они, только что! Вдвоем!

ШАМАН
Тихо! Не суетись!
Дороги они точной не знают, значит, плутать будут!

КОЛЯ-КОММУНИСТ
А дочка тебе говорила, что карта у них есть…

ШАМАН
И карта есть, и компас, только верить нельзя ни тому, ни другому!

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Говори, однако, что делать?

ШАМАН
Делать что…
А что делать?
Найди Ивана, в лодку, и на перехват!

КОЛЯ-КОММУНИСТ
Артем Андреич, это… как?

ШАМАН
Так, Коля, только так!
Нет у нас выбора, все концы в воду надо прятать!
Или сомневаешься?
Давай, иди, я за вами…

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – ВЕЧЕР

Дом Напарника.
Угловая спальня с двумя окнами.
На кровати, поверх покрывала лежит Балерина.
Привязаны к никелированным спинкам ее руки и ноги. Обнажена. Часть тела прикрыта вафельным, в крови, полотенцем.
Второе полотенце, с которого стекает розовая вода, в руках ВТОРОГО БАНДИТА.
 
ПЕРВЫЙ БАНДИТ, здоровяк с пятидесятым размером воротничка, облокотившись на спинку кровати рассматривает распятую Балерину.






ПЕРВЫЙ БАНДИТ
(Второму Бандиту)
Ты ее, того…
не лишнего отмудохал? Смотри, Шопен, загнется девка – нас самих Монгол как Буратин настругает – мелкой стружкой!

ВТОРОЙ БАНДИТ
Ништяк! Полежит без памяти, да очнется, и пожалеет, что очнулась!
Бабы вообще-то живучи, а эта – вон какая жилистая… жалко даже гробить такую.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
А надо. Монгол ждет!
Нашла время… тварь, отрубаться!
Дай-ка мне…

Первый Бандит забирает у Второго Бандита мокрое полотенце, заворачивает его косичкой, складывает вдвое.
Бьет с размаху по обнаженному телу Балерины. Та вздрагивает, глухо стонет, открывает заплывшие от побоев глаза.

Первый Бандит присаживается на кровать, участливо гладит Балерину по голове. Та пытается отстраниться, натягиваются в тугую веревки, которыми она привязана.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
(Балерине)
Что, милая, больно? Это все он…

Первый Бандит показывает на Второго Бандита, замахивается на него.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
(продолжая)
У… мясник!
(Балерине)
А ты не упрямься, девочка… ну, скажи где твой мужичок бумаги прячет, и все – свободна, как ветер!

Балерина выдавливает сгусток крови через разбитые губы.

БАЛЕРИНА
Н-е… з-н-а-ю… я… н-е-т…

ВТОРОЙ БАНДИТ
Слон, время, ну! Дай, я ее еще уделаю!

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
(Второму Бандиту)
Заткнись! Видишь, плохо девочке… Тут подход нужен!

ВТОРОЙ БАНДИТ
Подход? Есть подход!
Видел я в сенях штуку одну, сейчас притащу…

Второй Бандит выходит из комнаты.
Первый Бандит в ожидании его возвращения развлекается тем, что тычет пальцем в грудь Балерины, смотрит, как она упруго колышется.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
Д-а…

С кривой ухмылкой на лице возвращается Второй Бандит. Впереди себя, на вытянутых руках торжественно несет бензопилу «Дружба».

ВТОРОЙ БАНДИТ
Во! самый лучший подход.

НАТ. – РЕКА И ПРОТОКИ – ВЕЧЕР

Журналист и Напарник, в моторной лодке.
Над черной водой глухой речной протоки - ровный звон мотора. На мелкой волне моторка постоянно клюет носом. Из под носа лодки – пенные усы потревоженной воды.

Журналист, в черной вязаной шапочке, сидит впереди, разглядывая берега. Кусты и чахоточного вида деревья спускаются до самого уреза воды.
Там, где нет растений, берега желтые, в морщинах овражков и сбегающих ручейков.
Линия берега часто прерывается устьями многочисленных проток, иногда широких, иногда незаметных.

Напарник за шумом мотора своей лодки не слышит мотора чужого и не замечает выскочившую из протоки моторку Преследователей.

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – ВЕЧЕР

Прихожая дома Напарника. Из угловой спальни выплывает сизый дым.
Входит Дочь Шамана. В недоумении останавливается. Осторожно заглядывает в дверной проем спальни.

Камера, вслед за ней видит обезумевшие от ужаса глаза привязанной Балерины и Второго Бандита, стоящего с работающей бензопилой в руках.

Первый Бандит, приложив ладони рупором ко рту, пытается перекричать тарахтящую машинку.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
Да колись ты, дура!

Первый Бандит машет рукой Второму Бандиту.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
(Второму Бандиту)
Туши ты ее на…

Второй Бандит глушит бензопилу. Машет перед собой руками, разгоняя бензиновый чад.

ПЕРВЫЙ БАНДИТ
(Балерине)
Ну что ты мне нервы тянешь!
Ну порежет он тебя!
Как колбаску порежет!
Ну скажи ты, дура – где бумаги?
Куда мужики твои рванули, а?
  (Второму Бандиту)
Молчит, смотри-ка! Ну, давай, Шопен, заводи свою музыку.
Со ступней начинай!

Второй Бандит наклоняется к бензопиле, прикладывает кик-стартер.
Дочь Шамана отходит назад, держась левой рукой за дощатую перегородку. Рука шарит по висящим на вбитых в доски гвоздях верхней одежде Журналиста и Напарника. Натыкается на стоящее в углу и прикрытое полушубком ружье.

Из спальни бензопила выплюнула сизый дым, раздается дребезжащий шум мотора.

Дочь Шамана переламывает ружье. В двух стволах желтеют латунью два патрона. Она закрывает ружье, взводит курки, идет к спальне.
Вместе с камерой Дочь Шамана видит стоящего на полусогнутых ногах Второго Бандита с высоко поднятой в руках бензопилой.

Дочь Шамана от бедра стреляет по коленям Второго Бандита. Плотный заряд картечи почти перерубает ему ноги. Второй Бандит сразу становится на полметра ниже ростом, заваливается назад, падает на спину, цепь работающей бензопилы бьет его по шее.
Фонтан крови и погасший в зародыше крик.

Первый Бандит резко разворачивается влево. В сторону Дочери Шамана, выхватывает из-за пояса пистолет ТТ.

Дочь Шамана стреляет. Заряд перебивает правую руку Первого Бандита и бросает его самого на тело Балерины. Пистолет звонко стукается о металлическую ножку кровати. Перебитая зарядом умирающая рука Первого Бандита царапает лицо Балерины, заливая его кровью.

Дочь Шамана отбрасывает ружье, в два шага – у кровати. Развязывает веревки, пытается приподнять Балерину, оглядывается на стон.
Первый Бандит левой рукой находит ТТ, поднимает пистолет, ствол которого описывает круги, стреляет в замершую от ужаса девушку – Дочь Шамана. После выстрела удовлетворенно улыбается, закрывает глаза.

НАТ. – УЛИЦА ПОСЕЛКА – ВЕЧЕР

На звук выстрелов к дому Напарника бегут местные жители. Опережают их вездесущие собаки.

ИНТ. – ДОМ НАПАРНИКА – ВЕЧЕР

ПЕРВЫЙ ИЗ ВБЕЖАВШИХ резко останавливается  на пороге спальной. Пятится назад, но сзади его подпирают местные жители с тревогой в раскосых глазах.

ПЕРВЫЙ ИЗ ВБЕЖАВШИХ
Пусти!
К Артему надо, Андреичу!
Дочь это…

НАТ. – ПРОТОКА – ВЕЧЕР

ЖУРНАЛИСТ
Машет рукой Напарнику, показывая на что-то за плечом того.

НАПАРНИК
Оглядывается через плечо. Всматривается в догоняющую их моторку Преследователей. Поворачивается к Журналисту. Жестом показывает ему, что все в порядке, мол, свои на рыбалку спешат.

ЖУРНАЛИСТ
Понимающе качает головой. Отворачивается, продолжает смотреть по сторонам.

ЛОДКА ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ
Догоняет Лодку Журналиста справа, со стороны кормы. Коля-Коммунист, сидящий впереди, наклоняется, достает помповое ружье. Взгляд серьезен, двигается без суеты, профессионально.

ЖУРНАЛИСТ
Смотрит на приближающуюся Лодку Преследователей. Замечает ружье в руках одного из них. Поднимает голову выше – чтобы рассмотреть. Машет рукой Напарнику, привлекая его внимание к догоняющей Лодке Преследователей.

ЛОДКА ПЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ
Коля-Коммунист усаживается поудобнее, вскидывает ружье, целиться в сторону Лодки Журналиста.

ЛОДКА ЖУРНАЛИСТА
Напарник оглядывается на жест Журналиста, в очках отражается  огненная вспышка из ружейного ствола.
Напарник дергается. Лодка виляет. Заряд картечи свинцовым облачком пролетает мимо, вспенивает воду далеко по курсу.

НАПАРНИК
Резко выкручивает сектор газа на рукоятке лодочного мотора. Лодка Журналиста набирает скорость.

Напарник повелительно машет рукой Журналисту.

НАПАРНИК
(срывая голос)
Вниз! Ложись!

ЖУРНАЛИСТ
Ныряет вниз, на грязный, в пятнах бензина и масла, решетчатый деревянный настил на дне моторки.

ЛОДКА ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ
Догоняет Лодку Журналиста. Держится справа, метрах в тридцати. Коля-Коммунист улыбается, поднимает ружье, прицеливается.

ЛОДКА ЖУРНАЛИСТА
Напарник толкает рукоятку мотора. Лодка Журналиста послушно закладывает вираж в сторону от Лодки Преследователей, оставляя ее за кормой.

ЛОДКА ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ
Разворачивается вслед за Лодкой Журналиста, сокращает расстояние между ними.
Коля-Коммунист стреляет.



ЛОДКА ЖУРНАЛИСТА
Заряд картечи разносит вдребезги голову Напарника. На лежащего, на дне лодки, Журналиста падают круглые очки. Стекла черные в алой крови.

Безголовое тело Напарника медленно клонится вперед. Упасть мешает полушубок и, кирпичного цвета, спасательный жилет.
Лодка Журналиста начинает описывать пологую окружность.

ЖУРНАЛИСТ
Начинает подниматься с решетчатого настила, обильно забрызганного кровью Напарника. Шарит руками в форпике (что-то вроде багажника автомобиля, находится в передней части лодки). Над бортом лодки только его голова.

ЛОДКА ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ
Широкой дугой огибает виляющую, никем не управляемую, Лодку Журналиста.
Коля-Коммунист вскидывает ружье, уверенно целится в торчащую над бортом Лодки Журналиста его голову. Вспышка выстрела в полнеба.

ЛОДКА ЖУРНАЛИСТА
За долю секунды до выстрела попадает скулой (место перехода борта лодки в днище) на ею же поднятую волну, подскакивает носом высоко, начинает ввинчиваться в небо.

По решетчатому настилу, в сторону кормы, загромыхали канистры с бензином и из под него. Лодка встала почти вертикально.
Удар заряда картечи по металлическому днищу сотрясает весь корпус Лодки Журналиста.

ЖУРНАЛИСТ
Держится обеими руками за доску сиденья. Смотрит себе под ноги – вниз.
Там, бешено вращаясь, винт лодочного мотора закручивает воронку, в которую и погружается кормой Лодка Журналиста.

Журналист просовывает голову в воздушный пузырь форпика. От плеч и ниже его тело в воде.

НАТ. – ПРОТОКА – ВЕЧЕР

Из воды лодка Журналиста поплавком торчит над поверхностью успокаивающейся воды, в которую погружено девять десятых ее корпуса.
Рядом плавает шапка Напарника и черная шапочка Журналиста. Две-три пустые канистры из под бензина. Щепки, обычная плавающая мелочь.

К лодке Журналиста, двигаясь по инерции, подплывает Лодка Преследователей.
Коля-Коммунист стучит прикладом ружья по торчащему над водой носу лодки Журналиста. Удары глухо отдаются в воде.

КОЛЯ-КОММУНИСТ
(удовлетворенно)
Ну, вот, однако… приплыли… щас я тебя пулькой прошью и буль-буль, лодочка…

Коля-Коммунист поднимает ружье, смотрит на Ивана, сидящего сзади, за мотором, улыбается, хитро подмигивает.

ИВАН
(меланхолично)
Не стреляй, однако… не надо.

Коля-Коммунист удивленно смотрит на него, переводит взгляд на поплавок лодки Журналиста, опять на Ивана. Ружье опускает, чешет угольно-черный затылок.

ИВАН
(продолжая)
Лодку найдут… шапку найдут… нас не найдут, однако… вроде сами утонули…

Коля-Коммунист смотрит на говорящего. Качает согласно головой, лезет корявыми коричневыми руками в карман расшитой бисером одежды, достает, не торопясь, кисет с табаком, протягивает кисет Ивану.

Камера видит панораму глухой протоки великой Сибирской реки. Серо – серебряное небо, чуть подсвеченное золотом на Юго-востоке. Свинцово – серебряная вода, вязкая, как ртуть. По низким берегам рассыпана темно-зеленая чахлая растительность.
Природа замерла. Тишину нарушает лишь постоянный комариный звон.

ИНТ. – ФОРПИК ЛОДКИ – ВЕЧЕР

Чернота носового отсека чуть, сумеречно, подсвечена снизу, сквозь воду. Контуром очерчена голова Журналиста. Вниз, от подбородка, вода. Светлыми пятнами – белки глаз и зубы широко открытого рта.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Бензин, бля!
Не чихнуть бы…
Воздуху хватит… на полчаса… ног – нет… нет ни рук, ни сердца, один слух остался. Что они там болтают?

НАТ. – ПРОТОКА – ВЕЧЕР

Лодка Преследователей с черноголовыми, раскосыми людьми в ней, плывет по течению, рядом с почти утопленной лодкой Журналиста.

ИВАН
(меланхолично)
Хорошо, однако… тихо…

КОЛЯ-КОММУНИСТ
(задумчиво)
Да… гусь линять начал… пора стрелять.
Поехали, однако, дел много.

Иван дергает за пусковую, с узлом на конце, веревку. Синий дым из под кормы Лодки Преследователей, рев лодочного двухтактного мотора, белая пенная полоса по черной воде.

НАТ. – ПРОТОКА – ВЕЧЕР

Блестящая машинным маслом голова Журналиста поплавком выныривает на поверхность реки рядом с почти затонувшей лодкой.
Глаза вытаращены, рот жадно заглатывает свежий воздух. Из ушей вытекает вода.
Пальцы рук - белые, хватаются за какой-то металлический выступ на корпусе лодки.
В кадре – синие, до черноты ногти.

Журналист, отдышавшись, оглядывается.
Далеко, у поворота протоки, чернеет точкой Лодка Преследователей.
Журналист ищет взглядом берег. Сдувает воду с посиневших губ.

ЖУРНАЛИСТ
Удобное время для размышлений, но место не совсем подходящее.
Но, с чего бы все это?

Журналист плывет в сторону берега.

ИНТ. – ДОМ ШАМАНА – ВЕЧЕР

Шаман сидит за столом. Перебирает косточки.
Вздрагивает от резкого звука – зуммера спутниковой связи.

Шаман встает, смотрит в окна, достает из укромного места трубку телефона.

ШАМАН
(в трубку)
Да, да…
… отправил я двоих…
кто еще?
Это кто?
… эти вряд ли пройдут…
перезвоню – идет кто-то.

Шаман едва успевает спрятать трубку, как дверь распахивается, на пороге – Первый из вбежавших.
Войти не решается, дышит тяжело.

ШАМАН
Ну, что?

ПЕРВЫЙ ИЗ ВБЕЖАВШИХ
Беда, беда, Артем Андреич!

Шаман одним прыжком оказывается у порога, хватает Первого из вбежавших за грудки, встряхивает его.

ШАМАН
Что? Говори!

ПЕРВЫЙ ИЗ ВБЕЖАВШИХ
Дочь твоя… дочь, там…

Шаман, внезапно ослабевший, отпускает Первого из вбежавших, садится на свой табурет, медленно стаскивает косматый парик, бросает его в сторону печи.
Жест руками, будто снимает паутину с лица.

Камера видит растерянное лицо Первого из вбежавших, его открывающийся рот и преображающееся лицо Шамана, старческие морщины собираются и выпрямляются, прорубаются четче, придавая лицу суровый и даже устрашающий вид.

НАТ. – ПРОТОКА - ВЕЧЕР

Желтый обрывистый берег, весь пронизанный черными корнями близких деревьев.

Из последних сил Журналист выползает на песчаную полоску и ползет по ней, до тех пор, пока мокрой головой не упирается в волчью морду.

ЖУРНАЛИСТ
Конечно, что же еще…
Мир, дружба и так далее, короче…
Кыш, давай, хватит!

Волк, косится желтым глазом на дико пахнущее существо, поворачивается и не торопясь, уходит.
Журналист смотрит вслед уходящему зверю.

ЖУРНАЛИСТ
Ну, вот, еще один печальный эпизод из бесконечно невеселой жизни.

С третьего раза Журналист встает на ноги, сначала покачиваясь, затем все увереннее, идет по берегу.

ЖУРНАЛИСТ
Не удалось доплыть – дойду!
Ах, Юра, Юра… вот твой главный улов – пуля в затылок…

НАТ. – РЕКА – ВЕЧЕР

Три  моторные лодки уступом рассекают спящие воды могучей сибирской реки. За ними на черной воде остаются белые, вспененные винтами, полосы.

В каждой лодке, на деревянных банках (скамейках) сидят по четыре человека. По одежде, снаряжению и брезентовым ружейным чехлам можно предположить, что это охотники.

Сидят спинами вперед, подняв капюшоны серо-зеленых охотничьих костюмов.
Один из них - Монгол смотрит вперед, на обращая внимания на часто падающие, на гладко выбритое лицо брызги.
На его коленях, прикрытая прозрачной пленкой, лежит, карандашом нарисованная карта местности.

Монгол привстает со своего места, всматривается в далекие берега, машет рукой сидящему за рулем, указывая новое направление.

Лодки поворачивают вправо и уходят в неприметный с реки узкий вход в протоку.

ИНТ. – ДОМ ШАМАНА – ВЕЧЕР

Шаман бродит по дому, доставая из тайников в разных местах, предметы специального снаряжения: костюм –камуфляж, автомат, магазины, гранаты в подсумке, несколько черных ножей.

Заканчивает шнуровать ботинки спецназовские, достает трубку спутниковой связи и нажимает кнопку вызова.



ШАМАН
(в трубку)
Все, генерал, пришло и мое время…
пошел я…
…да, буду творить закон по своему усмотрению…
…и что мне за это будет?
Дочь она мне, хоть и приемная…
Да и вообще, когда-нибудь это должно было случиться!
Нет, спасибо,
(передразнивая)
однако!
Нет, сказал! Всю жизнь я здесь караулю ваши тайны. Жил мудаком, хоть умру человеком!

Шаман щелчком вырубает связь, тянется к оружию.

НАТ. – БЕРЕГ – ВЕЧЕР

Уткнувшись острым форштевнем в желтый песок берега стоит, отшвартованный за ближайшую ель белым капроновым тросом, катер «Этнограф».
 
На палубе, перед белой рубкой, сидит на свернутой рулетом черной телогрейке МОТОРИСТ, увлеченно дымит папиросой, щурится, разглядывая мрачный берег, слушает музыку, доносящуюся из открытого окна рулевой рубки.
 
У ног, на расстоянии вытянутой руки лежит короткоствольный автомат.

НАТ. – ПРОТОКА – ВЕЧЕР

Три лодки, приглушив моторы плывут по протоке. Монгол стоит, держась за ветровое стекло.

Камера, следуя направлению взгляда Монгола, видит в глубине небольшой бухточки, слева по направлению движения, уткнувшийся носом в самые деревья на берегу, голубой катер с белыми буквами на борту «Этнограф».

Монгол наклоняется к рулевому, что-то говорит ему на ухо. Лодка резко поворачивает влево, прячется за мыском от возможного взгляда с катера,






ИНТ. – СПЕЦКАБИНЕТ - ВЕЧЕР

Карта  местности зеленым покрывалом раскинулась на столе Шефа.
Он сам держит в руке трубку телефона спутниковой связи. Смотрит на нее. Осторожно ставит на станцию.
Сергей Павлович смотрит на Шефа.

ШЕФ
Ну вот и все!
Прав он – все когда-нибудь кончается.

СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ
Что-то случилось?
Там?

ШЕФ
Пипец, как говорит внучка, подкрался незаметно!
Давай, Сережа, поднимай «вертушку» - твой выход!

НАТ. – ТАЙГА – ВЕЧЕР

Редкой цепочкой бредет, по чащобе группа Монгола.
Люди часто спотыкаются, взгляды остекленевшие, губы запекшиеся. Дыханье частое, со свистом.
Серо-зеленый камуфляж изрядно помят. Оружие висит на шеях, руки висят на оружии.

Монгол идет впереди своей группы. Из-под зеленой матерчатой широкополой шляпы стекают на грязное лицо крупные капли пота.
Монгол притормаживает, прислушивается, всматривается вперед. Взмахом руки останавливает группу.

МОНГОЛ
(шепотом)
Ша, братва! Музыка!
Кажется пришли! Теперь – на цырлах – за мной!
И – тихо чтобы – удавлю!

Дальше группа двигается и точно, на цыпочках в направлении все громче слышимой музыки. Взгляды внимательные. Лица сосредоточенные. Оружие перевешено на плечи, стволами вперед и в стороны.
Сумрак чащобы сменяется просветами, между стоящими на самом берегу, лапчатыми колючими деревьями.

Монгол останавливается, осторожно раздвигает ветки, находит взглядом стоящий у берега катер «Этнограф» с расслабившимся часовым на палубе.
 
МОНГОЛ
(шепотом, через плечо)
Сэм, подойди!

К Монголу подходит с обмотанной грязно-зелеными бинтами винтовкой СВД человек с глазами - щелками.
Монгол показывает ему в просвет между ветками на катер и сидящего человека.

МОНГОЛ
(шепотом)
Видишь?

Сэм согласно кивает.

МОНГОЛ
(шепотом)
Сними!

Монгол отходит в сторону, освобождая место стрелку.
Сэм осторожно просовывает ствол винтовки в щетинящуюся иглами «амбразуру», прицеливается, нажимает на спусковой крючок.

НАТ. – КАТЕР «ЭТНОГРАФ» – ВЕЧЕР

Моторист притопывает ногой по зеленой палубе в такт зажигательной мелодии «кантри», доносящейся из окна рубки, мастерски выдыхает в небо замысловатой формы папиросную струю, подняв голову. Следит за ней. Довольно улыбается.

Камера видит крупно: с веселым свистом, вращается вокруг оси, желтая хищная мордочка летящей пули.

НАТ. – БЕРЕГ – ВЕЧЕР

Камера видит летящую желтую латунную гильзу. Легким пороховым дымком она отмечает свой путь и скрывается между зелени веток.
Плечо Сэма откинуто чуть назад отдачей винтовочного приклада. Взглядом немигающим он смотрит вслед выпущенной пуле.

НАТ. – КАТЕР «ЭТНОГРАФ» – ВЕЧЕР

Моторист лежит на спине, раскинув руки. Широко открытые глаза обиженно смотрят вслед удаляющемуся в высокое небо папиросному дымку.
В уголках глаз замерзают по-детски большие слезы.

МОТОРИСТ
(затихая)
Ма-м…

Из под спины медленно расплывается по холодной зеленой палубе голубого катера ярко-красная кровь. Подтекает под свернутый ватник, впитывается им с удовольствием. Быстро остывает и темнеет.

Чуть дымящаяся папироса, часто переворачиваясь, легким ветерком катится по палубе к борту катера, падает в воду. В месте падения камера видит микро-гейзером взметнувшуюся воду, пропадающий в воздухе дымок от папиросы.

НАТ. – БЕРЕГ – ВЕЧЕР

Группа Монгола выходит из тайги на берег.
Забираются по узкому, в две доски с редкими перекладинами скрипуче прогибающемуся, трапику на катер.

Стоят молча на палубе, смотрят на лежащего в луже почерневшей крови человека. Безбрежное небо отражается в его бездонным мертвых глазах.

МОНГОЛ
Ну, что засмотрелись?
Мазуриков не видели?

Монгол переступает через лежащего, подходит к рубке, достает через окно работающую магнитолу, широко размахивается и выбрасывает ее за борт.
Выдохнув последний аккорд, магнитола погружается в воду.

МОНГОЛ
Ну, все! Дело стоит!
Фрол, Компот, отведите катер от берега, мазурика – в воду. Сами – на берег! Догоните нас.

Встрепенулся высокий, с веселыми быстрыми глазами и впалыми щеками.

КОМПОТ
Монгол, ты че, в натуре, я плаваю то, как топор!

МОНГОЛ
Во-он плот резиновый, видишь? Дернешь за колечко, он и раскроется!
Короче, доберетесь!

Монгол взмахом руки дает команду остальным своим людям переходить на берег.
Сам поворачивается в сторону выхода из бухточки, прислушивается.

МОНГОЛ
Тихо, братва! Мотор!
Кого-то черт принес. Давай в рубку пока, посмотрим.

Монгол со своими людьми шмыгают в рулевую рубку катера.

Метрах в пятидесяти от катера, в тот же желтый берег втыкается моторка, из которой в камуфляже выскакивает Шаман, вооруженный до зубов.

Шаман быстро идет к катеру, в правой руке – автомат.
Подходит к катеру, начинает подниматься по трапу.

ШАМАН
Помощнички! Все что ли ушли?

Шаман резко останавливается, увидев лежащего на палубе человека в луже крови.
Всматривается в стекла рубки, поворачивается, спрыгивает с трапа на песок, бежит в сторону леса.

Звонко бьется о стену рубки распахнувшаяся дверь. Из двери выскакивает Сэм, за ним Монгол.

МОНГОЛ
Вали его! Ну!

Сэм вскидывает свою винтовку. Стреляет. Еще и еше.

СЭМ
Есть! Попал!

НАТ. – БЕРЕГ – ВЕЧЕР

Берег серпом врезается в черную воду бухточки. Вплотную к воде спускаются по склону густые ряды темно-зеленых елок.
Метрах в пятидесяти от берега, на якоре стоит катер «Этнограф».

Раздвигая колющие ветки, по тайге, в сторону берегового просвета, бредет Журналист.
Почти спотыкается о лежащее лицом в траву тело. На спине – два черных расплывшихся пятна.

Журналист приседает на корточки, оглядывается по сторонам, прислушивается. Переворачивает человека в камуфляже.


ЖУРНАЛИСТ
Андреич! Ты что… здесь, откуда…

Журналист ощупывает грудь Шамана, пачкает руки кровью. Наклоняется ниже, прикладывает ухо к груди лежащего.

ЖУРНАЛИСТ
Хрипит! Жив папашка!
Андреич, слышь, Андреич!

Журналист слегка похлопывает ладонью по щеке Шамана. Тот тяжко открывает один глаз. Шевелит губами.
Журналист почти припадает ухом к говорящему.
Шаман закрывает глаз, голова бессильно валится на бок.

ЖУРНАЛИСТ
Понял, Андреич! Понял. Сделаем, потерпи немного, все сделаем.

Журналист срывает с себя еще мокрый свитер, вдвое сложив подкладывает его под голову Шамана.
 
Споро обыскивает карманы спецодеяния Шамана, среди всего прочего достает упаковку с десятком таблеток разного цвета и размера, несколько шприц-тюбиков, и ватно-марлевыми лейкопластырями.

ЖУРНАЛИСТ
Интересная, Андреич, у тебя медицина!

Журналист читает надпись на шприцах, выбирает один, снимает пластиковый колпачок, делает инъекцию в ногу Шамана сквозь брюки.
Отбрасывает в сторону пустой шприц.

ЖУРНАЛИСТ
Еще пару секунд, Андреич, еще пару секунд…
Заклею тебя сейчас…

ИНТ. – СПЕЦКАБИНЕТ – ВЕЧЕР

В кабинете Шефа звенит тишина. Он не отводит взгляда от телефонной трубки, вздрагивает от короткого стука в дверь.
Входит Павел Григорьевич, за ним следом – Сергей Павлович.

ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ
Борисыч, «маячок» пропал, с катера, похоже…

ШЕФ
К этому и шло! Черт!
(Сергею Павловичу)
Что у тебя, Сережа?

СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ
Все готово, командир! Машину заправили и зарядили, поднимать?

ШЕФ
Поднимай!
И пусть зачищают всерьез! Чтобы ни одна душа не ушла! Как в Афгане!
Работа, братцы вы мои, выполненная наполовину, это только начало новой работы.

НАТ. – БУХТА - ВЕЧЕР

Одной рукой закрывая от колющих веток лицо, на берег выходит Журналист, почти падает в неожиданно близкую воду. Хватается руками за ветки, обдирает в кровь ладони, висит над водой. Находит ногами опору – желтую песчаную полоску.

Смотрит на светло-голубое пятно катера выделяющегося на черном фоне тяжелой воды бухточки.

ЖУРНАЛИСТ
«Этнограф»!
Ты то нам и нужен!

Журналист пытается свистеть. Из пересохших губ вырывается только глухое шипенье.
Складывает ладони рук рупором.

ЖУРНАЛИСТ
«Этнограф»!
Эй, на катере!

Журналист переводит дух, набирает полную грудь воздуха.

ЖУРНАЛИСТ
(продолжая)
На катере! … твою мать!

Журналист снимает обувь и куртку. В носках, джинсах и рубашке быстро заходит в воду, сжав зубы.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Второе купанье за сутки!
Как второе крещение…

Журналист замирает, наклоняется, к воде.
Камера видит, под слоем прозрачной воды, белое лицо Моториста с широко открытыми глазами, его тело, нашедшее на песчаном дне, вечный приют.

ЖУРНАЛИСТ
Сволота! Помешал он вам?

Журналист плывет к катеру. Голова поплавком временами пропадает под водой. По черной воде - легкая рябь за плывущим.

Камера от уровня воды видит приближающийся голубой борт катера. Он становится все выше, поднимается в самое небо и сливается с ним своим цветом.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
И что теперь?
Приплыли, называется!

Журналист плывет вокруг катера, находит чуть выше ватерлинии два вваренных в борт патрубка от судовых систем охлаждения двигателя.

НАТ. – КАТЕР «ЭТНОГРАФ» - ВЕЧЕР

Журналист держится левой рукой за нижнее отверстие. Начинает раскачиваться в воде вверх – вниз.

Погружается в воду на всю длину вытянутой руки, резко подтягивается, мощно помогая движениями ног, выбрасывает тело почти до пояса, успевает правой рукой ухватиться за верхний патрубок и, сразу же, левой рукой за ощерившийся занозами деревянный привальный брус катера.
Правая рука Журналиста цепляется за тот же брус.

ЖУРНАЛИСТ
(за кадром)
Капец котенку! Заражение обеспечено!

В кадре перекошенное лицо Журналиста, побелевшие от напряжения пальцы израненных рук, вцепившиеся мертвой хваткой в щетинистую деревяшку.

Журналист, по пояс, лежит на травянисто-зеленой палубе катера. Ноги висят вдоль голубого борта. Стекает, завиваясь ручейками по борту, вода с джинсов.




НАТ. – БУХТА – ДЕНЬ

Носом в берег упираясь, стоит катер «Этнограф». За кормой – легкое волнение от винта. Катер держится за берег трапом и работой двигателя на малых оборотах.

Раздвигаются ветки береговых кустов. Показывается голова Журналиста. Затем тело, градусов под сорок наклоненное. Руками Журналист держит за жестяной твердости края мокрого брезента. На брезенте лежит Шаман.

Шаман без сознания. Журналист в полуобморочном состоянии.
Лица обоих в крупных каплях пота, почерневшей уже крови. Щедро присыпаны хвойными иглами и желтым песочком.

 ЖУРНАЛИСТ
Десять метров, Андреич… и, считай, дома…
Терпи…

Журналист поднимает голову, привлеченный странным стрекочущим шумом. Невидимый, но явно близкий вертолет просвистел низко над тайгой.
Почти сразу громыхнул залп авиационных пушек, за ним еще и еще.

ЖУРНАЛИСТ
Андреич, вон, твои санитары прилетели! Молчишь?
Ну, вот и ракеты вход пошли! Что за черт тут творится?

Камера видит, как сотрясение от разрывов передается каплям пота на лице Журналиста, обращенном к небу. Капли мелко дрожат, отрываются и падают дождиком на траву.

НАТ. – БЕРЕГ РЕКИ – ДЕНЬ

Берег реки, на котором стоит поселок.
На берегу местные жители. Много, почти все население поселка. Возбужденно стрекочут. Смотрят в сторону Севера, в сторону расположения Горы.

Камера видит в том же направлении, за теряющейся на горизонте Горой, ее темным конусом черный столб дыма, яркие вспышки, и, наконец, огненный шар, размером с Солнце, но ярче его.
От большого шара в стороны отрываются гроздь малых.

Люди на берегу смотрят на поднявшееся вдруг из-за святой Горы «Солнце с детьми» и, на стоящее почти в зените, но в южной стороне горизонта настоящее светило.
Слышны в толпе ГОЛОСА.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС
Во-он еще Солнце!
И еще!

ВТОРОЙ ГОЛОС
Старшие духов выпускают, Артем Андреич говорил, что так и будет, когда чужие придут!

ТРЕТИЙ ГОЛОС
Значит и нам собираться надо, однако, наши души тоже в небо уйдут!

ВТОРОЙ ГОЛОС
А олени там есть? У Артем Андреича спросить надо.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС
Да, спросить!
Шаман сам как черт стал, волосы снял!
Сам с головы своей и снял, как шапку!

НАТ. – БЕРЕГ РЕКИ – ДЕНЬ

Журналист стоит на пологом берегу, спиной к поселку, лицом к реке.
На лице – подживающие и засохшие следы недавних ссадин и царапин. У ног, склонился на бок небольшой рюкзак. Руки за спиной.

В нескольких шагах от Журналиста – молчаливая группа местных жителей в расшитой орнаментом национальной одежде. Белые пушистые собаки положили умные головы на передние лапы, смотрят внимательно, без настороженности.

Со стороны поселка к берегу идет человек в белом расписном одеянии. Опирается на суковатую палку.
Шаман. В его руке небольшой сверток.
Собаки привстают, местные жители почтительно встают полукругом, слегка склоняют антрацитовой черноты головы.

Журналист поворачивается к подошедшему Шаману.

ЖУРНАЛИСТ
Здравствуйте, отец!

ШАМАН
Узя, узя!
Что, катер ждешь? Решил, значит, уехать?

ЖУРНАЛИСТ
Да, пора уходить…

ШАМАН
Что делать будешь на Большой Земле?

ЖУРНАЛИСТ
Скучать, отец, скучать!
Да и жить, может, по-другому как-то попробую…

ШАМАН
Однако, отойдешь душой – приезжай, ты теперь, вроде как наш, сыном будешь и дело найдешь, видишь, как тут…

Шаман широким жестом руки охватывает полгоризонта. Журналист окидывает взглядом щедро отмеренное пространство, согласно качает головой.

ШАМАН
(продолжая)
Ладно, давай, езжай… вон, уже катер слышно.
Да, возьми на память, вот…
(протягивая сверток)
Там Баба твоя, береги, только… грязь не отчищай – целее будете.

Журналист берет сверток, прикидывает его вес, смотрит на Шамана вопросительно.

ШАМАН
Да, да – она самая!
Ну, все, счастливо тебе и… приезжай! Мы с Галей ждать будем…

Журналист и Шаман обнимаются, стоят на бровке берега смотрят на подходящий катер, описывающий по зеркалу реки широкую дугу. Солнце в зените, освещает все бестеневой хирургической лампой.