Население Томской области в пределах миллиона человек поселилась большей частью вокруг города Томска, насчитывающего пятьсот тысяч.
Если поехать на поезде на север, по единственной железной дороге, отходящей из Томска на север области, то через шесть часов вы прибудете на станцию Белый Яр, восьмитысячную столицу Верхнекетского района.
Поезд уходит вечером в 17-50, а прибывает почти в 24 часа, преодолевая 300 километров пути по тайге.
Мы проезжаем могучий Чулым, один из больших притоков матушки Оби, попадая в лесной край, дававший при социализме миллион кубометров леса.
Сегодня здесь готовят меньше, около 500 тысяч кубометров древесины, которая и кормит здешний люд.
Есть еще сезонная добыча дикоросов, клюквы, брусники, черники, голубицы, гриба и кедрового ореха.
Именно, она, как и в древние века, продолжает подпитывать жителей района.
Зверофермы, совхозы давно остались лишь в памяти нашего поколения удивительной сказкой, далекой и нереальной.
На перроне нас с Володей встречает его сын, Данила, который вернулся из города в старый дом отца, чтобы продолжить заниматься заготовкой леса.
Мы же приехали на один день на рыбалку, побродить с удочкой и спиннингом по здешним богатым водным просторам.
Белый Яр носит название от белеющей глины, на крутом яру реки Кеть, что огибает поселок с северной стороны. Это версия большинства. Мне же кажется, что белым он называется и за обилие белых грибов( в народе называемых белоножкой), среди белого мха, ягеля, и беловатые ночи, похожие на питерские, и за белую простыню зимних месяцев.
Сам поселок в основном состоит из добротных брусовых домов с деревянными оградами и широкими улицами. Данила показывает примечательные места поселка. Их немного: небольшая деревянная церквушка, «Титаник» в виде пятиэтажного дома с пустыми бойницами окон, баня, состоящая из душевых кабинок, вода в которых горячая бежит из фонтанов, бьющих из-под земли и река Кеть, спокойная в летние месяца, а также самолет на пьедестале, в память о малой авиации, некогда столь необходимой, а сейчас оставшейся в воспоминании о прошлом.
То тут, то там нас встречают штабеля древесины, пилорамы и прочие атрибуты производственной деятельности жителей поселка.
Мы выезжаем на окраину поселка, где останавливаемся возле двухквартирного деревянного дома, в одной половине которого и живет Данила.
Слышим лай собаки, открывая калитку, проходим мимо грядок клубники, поднимаемся на крыльцо и снимаем обувь. Вокруг вьются комары, норовя сесть на незащищенное место, чтобы полакомиться «свежачками». Мы с Данилой затягиваемся дымом своих сигарет, а Володя проходит в дом через сени, где горит свет.
Вскоре мы пьем чай с молоком, крепкий, как сибирские мужики, обживающие эти места. Разговариваем, поедая печенья вперемешку с колбасой и сыром. Володя предлагает нам поспать до 4 утра, а сам начинает готовиться к рыбалке.
Утром нас встречают рюкзаки, складная лодка, спиннинги и удочки, а также банка червей. Весь свой скарб мы перетаскиваем в УАЗик 1995 года рождения и трогаемся в путь.
Солнце уже потеряло ярко красный цвет перекрасившись в желто-белый круг, и излучало теплые и яркие лучи.
27 километров мы проезжаем по гравийной дороге и сворачиваем вправо на лесную колею, которая приводит к заимке на месте бывшего села Карелино, основанного ссыльными прошлого века.
О селе напоминает лишь кладбище, старое разобранное строение, остатки забора уже в молодом лесу и начинающие зарастать луга на левом берегу речки Малая Анга.Кладбище поражает, тревожит. Перекосившиеся ограды из штакетника, выкопанные могилы прибалтов, тела которых вывезли в начале перестройки, огромные деревянные кресты, и одна ограда из шипанного штакетника, кажется свежей, хотя ей ужу далеко за пятьдесят лет. Само село было расположено на правом высоком берегу среди соснового царства с редкими кедрами. Под берегом струится родник, названный Матрениным, некогда святой, которую советская власть лишила жизни.
На заимке нас встретил хозяин, Володя Горюнов, живущий здесь постоянно, если не примет приличную дозу спиртного и тогда уходящего в поселок в загул. Повязка на голове, черное от загара морщинистое лицо, тонкая, словно жердь, фигура и едва заметная улыбка встречали нас радушно.
На заимке имелся капитальный дом, в котором было несколько деревянных кроватей, стол с лавками и печка. Окно было одно, небольшое, поэтому в доме было сумрачно. Вверху висели два фонарика.
Рядом с домом располагался погреб, банька, а поодаль сарай для сушки грибов и коптильня, похожая на туалет.
В центре двора горел костер, заточенный в диск из под большого колеса. В пяти метрах от него стоял огромный стол с лавками под навесом, отождествляя летний зал или столовую. Возле навеса аккуратно стояли на полочках кастрюли, сковородки и разная кухонная утварь. На чурках дров восседали два закопченных чайника, один большой на пять литров, второй для заварки на литр.
Хозяин пригласил за стол, чаевать.
Большие разнокалиберные кружки украсили быстро стол. Скоро в них заискрился красноватый чай, испуская аромат, смешанный с запахом дыма.
Горячий чай обжигал язык и проливался внутрь, взбадривая душу и приготавливая нас к рыбалке.
Вскоре наш УАЗик, петляя по лесной дороге вдоль правого высокого берега реки мчался в восточном направлении. Минут через пятнадцать мы остановились у тихой заводи. Я стал бросать удочку, а Володя побежал вдоль берега побросать спиннинг на щуку. Чебачки размером в пятнадцать сантиметров стали вылетать из воды, трепеща и нарушая окружающую тишину. Минут через двадцать их набралось штук 12-15. Появился Володя и сказал, что только одна щучка попалась.
- Отдадим рыбу Володе. Пусть варит уху, а сами поедем на Северную старицу – сказал он.
Так и сделали. И через полчаса мы ехали уже в другую сторону. Слева осталось Язевое озеро, окруженное разноцветным мхом кочек, потом мелькнуло Жуково озеро, а затем мы застряли в глубокой колее, наполненной грязной жижей.
Обидно, но до старицы оставалось метров 150.
Решили, что все перенесем на руках, а пока мы рыбачим Володя будет искать машину, чтобы вытащить УАЗ с места.
Вскоре чебаки и окуни вылетали из воды, словно пробки из бутылки.
Я решил покидать спиннинг с лодки. Складная самодельная лодка качалась на воде с пьяной залихвастостью. Пауты кружилисьроями, иногда пикирую на меня десятками. Голова горела от укусов, а руки жгло. Изредка отмахиваясь от кровопивцев, я бросал спиннинг, пока не зацепил за камыши острова. Дернул резко удочку, блесна подскочила вверх, а я не удержался в качающей лодке, завалился на правый бок и в итоге свалился за борт. Вода приятно удивила своей температурой, но мне надо было выбираться на берег. Хорошо, что снял сапоги – подумал я и держа в одной руке спиннинг, а второй стал выгребать потихоньку на берег. Наконец ноги коснулись донного ила. Я вынес на берег удочку, снял кроссовки и поплыл назад, чтобы достать лодку со дна. Пришлось несколько раз опускаться на дно захватывать ее руками и выталкивать вверх. Наконец это мне удалось и вскоре я плыл толкая лодку перед собой. Болотная вода, пропитавшая мою одежду, прельщала паутов, словно мед медведей. Они облепили меня всего и жалили нещадно во все незащищенные места. Иногда казалось, что меня пытают неведомые злые силы, от которых спасения не будет вечно. Благо рыба продолжала клевать, поэтому и терпеть хватало сил.
Наконец вернулся Володя, прокатился на лодке со спиннингом и поймал пару щучат, размер которых явно не устраивал. Мы заехали на Язевое озеро, но там клева не было. Зато и паутов почти не стало. Данное обстоятельство сильно не радовало, ибо поплавки не шевелились.
Мы поехали в сторону стана. Опять пили чай, я развешал одежду, а сам голый бросился в Ангу, температура которой была не более 7 градусов.
Зато все комары сразу остались там наверху, вода обжигала холодом, приятно убирая усталость и охлаждая тело. Несколько погружений и я уже готов снова на рыбалку. Обедали шикарно: наваристая уха, три стопки водки, мягкий хлеб, салат их огурцов и помидоров и крепкий обжигающий чай.
И уже через час мы снова пробираемся среди высокой травы на старицу, что в километре от стана.
Там нас встретили полчища Паутов и комаров. Пауты, желтые огромные, черные слепни, небольшие с полосатыми крыльями садились на руки, шею, особенно в тот момент, когда насаживаешь червяка на крючок. Я смотрю на свои руки и вдруг обнаруживаю кровь трех хищников, желающих получить добычу: свою, кровь рыбы и Паутов, попавших под мои удары и кишки несчастного червяка, извивающегося среди этой вакханалии мирового порядка.
Чебаки и окуньки трепещутся в пакете, прижатом большой сухой палкой. Солнце выжимает пот, а воздух тягуче струится запахом трав. Глаза смотрят на поплавок, а удочка оттягивает плечо. Поплавок мой тихо движется к берегу, к камышам, за которыми уже его становится плохо видно. Удилищем отодвигаю траву и вдруг он плавно, но сильно идет в сторону, а потом ныряет под воду. Я дергаю удилище кверху и чувствую тяжесть, довольно приличную. Плавно поднимаю удилище и вижу золотистого карася, упирающегося всеми фибрами души. Такого приятно было выловить! Душа моя поет, пауты не волнуют совсем, быстрее насаживаю нового червяка, но ловлю чебака. Потом еще один чебак, а потом чудо повторяется, и красавчик, карась, освещает мои страдания.
После третьего карася клев прекращается, и мы идем к Володе Горюнову, который быстро жарит карасей.
Комары с паутами под навесом веселятся, играючи впиваются в наши тела, но эти мелочи нас не волнуют.
Уставшие , но довольные мы строим планы на будущее, когда пойдет щука и можно будет выловить и крупную рыбу.