Синей ночью мне приснилась Женщина.
Я увидал её сквозь туман неясных очертаний, увидел очень смутно.
Фигуры вообще не было.
Только лицо – бледное, с горящими, просто пылающими и обжигающими глазами.
Она смотрела на меня пристально и тревожно.
Потом прошептала:
- Я – твоя!
И исчезла.
Я тут же проснулся.
Всем моим существом овладело беспокойство и предчувствие чего-то скверного.
Не открывая глаз, я пытался смутно представить лицо Женщины из сна.
Оно было чужим и, в то же время, до боли знакомым.
В ночную тишину ворвалась трель телефонного звонка.
Я схватил трубку и услышал рыдания.
Так я узнал про смерть Тани, своей однокурсницы.
Её уход ударил больнее, чем я ожидал.
Любил ли я Таню? Не знаю.
Иногда она казалась мне до боли родной, иногда абсолютно чужой и ненужной.
В студенческие годы мы с ней были в одной компании, вместе проводили вечера.
Шутили шутки, дурачились, танцевали, пили вино.
Часто я приходил к ней днём. Она кормила меня, бродяжку из общежития, обедом, поила чаем.
Потом мы сидели и беседовали на разные темы – философские, житейские.
Таня была милой девушкой, всегда доброжелательной и приветливой.
На неё было приятно смотреть – лицо дышало чистотой и необъяснимым очарованием.
Я вновь спрашиваю себя – любил ли я её? И вновь отвечаю – не знаю.
Когда мы оставались вдвоём, я ощущал её бесконечно близким человеком.
И всё же невидимая преграда разделяла нас. Наверно, это и было то самое сомнение,
которое не сблизило нас до конца.
Таня всегда боялась одиночества. Не в смысле сиюминутном, а одиночества по жизни.
Она была не уверена в себе, как женщина.
- Мне кажется, – часто твердила она мне, – что я никогда не выйду замуж.
Кому я нужна такая?
После подобного рода откровений мне хотелось её обнять.
И я сдерживался изо всех сил. Потому что сомневался.
На одной из вечеринок мы долго танцевали. Только друг с другом.
Только вдвоём среди всех.
Потом, не сговариваясь, покинули компанию и пошли, куда глаза глядят.
Был апрель. Цвели на улицах фруктовые деревья.
Пряный, хмельной воздух кружил голову. Таня была рядом и казалась ещё роднее, чем всегда.
Мы присели на скамейку в скверике.
- Таня, – сказал я, – можно я тебя поцелую?
Она встрепенулась, как испуганная птица. Видно, в ней тоже жило сомнение.
- Нет! Что ты! – воскликнула она. – Ты же не любишь меня!
Это просто минута. Потом будешь жалеть.
Меня её слова хлестнули очень больно. Я встал, собираясь уйти.
Таня испугалась:
- Ну, поцелуй! Целуй, сколько хочешь!
Возгласы летели мне вдогонку.
Я уходил и понимал, что между нами всё кончено.
А что всё? Я искал и не мог найти ответа. Ведь ничего и не было.
А, может, было?
С того неудачного вечера мы стали видеться всё реже.
Вскоре я узнал, что Таня выходит замуж за молодого писателя.
Я встречал этого человека раньше. Он мне не нравился.
Мне трудно было его представить рядом с Таней.
Но я понимал, что это её соломинка в житейском море.
Ненадёжной оказалась соломинка. Мучительной стала их совместная жизнь.
Он покинул этот мир рано, сгорел, пристрастившись к «зелёному змию».
Большую часть отведённого ей на счастье времени Таня провела без мужа,
без необходимой жизненной опоры. Работала, растила детей.
Иногда мы встречались и беседовали.
Беседовали как чужие люди, даже не согретые теплом общей студенческой молодости.
И вот это известие.
Я долго сидел, ошеломлённый.
А в ушах звенел её крик:
- Ну, поцелуй! Целуй, сколько хочешь!
Ах, если бы отмотать годы назад!
Р.Маргулис