- Давно, когда люди еще боялись пойти наперекор природе и жили с ней в согласии и гармонии, нашим миром правили шесть древних рас. И каждая из них была могущественна и удивительна, и жизнь текла спокойно да размеренно, пока величественные старцы, никак не именовавшие себя, но названные народом Высшим Советом Старейшин, не поняли, что приходит конец их долгому правлению. С этого дня в городах посеялась смута, и наступили не лучшие дни, - витийствовал Карвен. - И тогда Совет порешил создать существ, куда более совершенных, нежели они сами, и скрыть их среди обычных людей, дабы дать их силам проявиться в назначенный час. И могущественные старики приходили в дома, где были уже глубоко беременные женщины, и призывали чистый Дух совершенных существ, предлагая им выждать своего часа в утробе той или иной женщины, ведь каждая из них почла бы за честь выносить ребенка, в чьем теле совмещались бы гены родителей и свободный Дух непостижимого существа... Но Старейшины должны были быть уверены, что младенцы будут расти в любви и понимании, что родители смогут уберечь их Дух от порочности бытия, а посему старец, приходивший в дом, клал руку на голову женщине, дабы выяснить, будет ли дитя долгожданным. И у тех, кто считал младенца обузой и хотел избавиться от него сразу после рождения или же использовать в собственных целях, Старейшины забирали нерожденного ребенка, и воссоединяли с чистым Духом совершенных существ, а несостоявшихся матерей убивали. Времена были жестокие, и никого не удивляла подобная необходимость, хотя лишь посвященные видели оправдание таким крайним мерам. Старейшины переходили из дома в дом, и часто оказывалось, что совсем юная девушка готова стать матерью, принять странное существо, соединить его со своим ребенком, а опытные в делах подобного рода женщины, напротив, были не в силах. Считалось, что жизнь людей, недостойных чуда, следовало пресекать, хоть их и оплакивали родные и друзья, как всяких мертвых, жалели, а не презирали: неспособность слиться с чудесами в глазах людей того времени была чем-то сродни тяжелой, неизлечимой хвори. Поэтому жизнь невообразимых существ, которых можно с натяжкой назвать людьми, всегда начиналась с познания того, что есть жизнь, а что смерть; эти незримые Духи все осознавали и понимали, ибо были настолько древними, что, можно сказать, заново родились, потому что им наскучило вести подсчет тысячелетиям.
И вот в один день Старейшины закончили свой труд, и отправились на побережья, в пустыни, к кратерам вулканов, в леса, в поднебесную и в горы - просить существ, таких же древних, как они сами, о принятии ими младенцев под защиту. И земля великодушно согласилась носить их, вода соблаговолила давать им напиться, леса согласились обеспечивать им прохладу в жаркий полдень, огонь решил, что согреет их темной ночью, небеса вызвались уберечь их от гроз, а ветер пообещал спуститься с гор, дабы дать им первый глоток воздуха. Дело Старейшин было сделано, и теперь им оставалось только ждать. И вот спустя несколько месяцев первый крик нового человеческого существа прорезал воздух. И была радость великая среди тех, кто ведал, и остались равнодушны несведущие, да только их радости и надежды вместе с равнодушием не имели значения для младенцев: жизнь их уже началась, хоть и дремали до поры до времени древние Духи в их телах, будучи сплетеными воедино с тем, что именуют душой человеческой, и сила их чистая тоже погрузилась в глубокий, но чуткий сон.
Младенцы эти не отличались от прочих ни красотою невиданной, ни уродливостью, и росли, как растут все дети, и решено было Советом сразу поведать им об их сущности и обязанностях, возложенных на юные плечи. Тогда-то и проснулись в них сила и могущество, и опыт пришел со временем, а Старейшины отправились доживать свои дни. Прожили они еще не один год, а подрастающие дети в это время учились усмирять силу свою чудодейственную, а когда скончался последний из старцев, Новые начали править. Был создан Новый Высший Совет, ибо мудрые существа внутри подростков разъяснили им, что худо строить новое на поприще старого, и началось правление Нового Совета. Дети быстро росли, и с годами к ним приходила мудрость, безжалостность, опыт и умение быть милосердными. Многие законы были отменены, изгнанные получили право вернуться, и закончилась смута великая. К Новому Совету приходили люди, молившие о помощи, и теперь они могли получить ее; ежели человек лгал, ему даровали помилование, а не отбирали жизнь. Людям это нравилось, но вместе со страхом перед карой со стороны Совета ушла и часть могущества новоиспеченных членов Нового Совета. А вместе с могуществом отступил и разум, разгорячились молодые головы, и предались они утехам людским. Недолго буйствовали они, да только уж начала терять силу их волшба, и слишком поздно поняли волхвы свои ошибки: поздно было просить природу о защите, прогневался на них чистый Дух и покинул их тела. И ветер тут же толкнул их в спины, и вскоре каждый из них нашел свою смерть. Гибли они странным образом: трех молодых женщин забрала вода, еще одну взяли горные пропасти; разгневались стихии на женщин. И только семнадцать юных мужчин приняла в свои объятия по-прежнему великодушная земля: они сами попросили у нее приюта, и покаялись, и сказали, что виною всему были юные девушки, свернувшие их с пути истинного. И земля простила их, и стала говорить с ними, хоть каждое слово давалось ей с трудом; было сказано, что их покаяние было принято с условием, что те, кто придут следом, будут мудрее. Мужчины согласились, и земля приняла их в свои объятия. Так они нашли свою погибель.
Но ничего не происходило - взамен павшим Новым никто не приходил, годы сменялись годами, а семнадцать обыкновенных смертных женщин дивились своему долголетию. Проходили столетия, а женщины эти оставались юны и прекрасны. Вскоре каждая из них забеременела, с разницей в несколько лет, а по истечению положенного срока родились семнадцать младенцев. Один ребенок погиб, но земля сочла это хорошим знаком: жертва была не так уж велика, как можно было опасаться. Но она безмолвствовала, как ей и положено, и больше не вмешивалась в судьбы людей. И тогда снова снизошел на землю свет чистого Духа, на этот раз по своей воле и своему разумению, и даровал младенцам силы, коих было недостаточно, чтобы разрушить вселенную, но вполне хватало, чтобы удерживать ее равновесие. Так были созданы другие, еще более совершенные люди, в том числе и люди-бабочки...
- А как вообще они должны были поддерживать это равновесие? - не выдержала Лили. Ей уже давно были дико интересны все подробности, но она не перебивала своего рассказчика, опасаясь, что останется без "сказки на ночь".
- Доподлинно не известно. И отчего "были"? Это предстоит выяснить нам самим, - веско сказал Карвен шокированной Лили и продолжил: - Матерям, выносившим этих детей, было даровано новое, молодое тело и новая жизнь, а некоторым отцам даже досталась Милость Небес.
- Что за "милость" такая? - снова перебила Лили.
- Милостью Небес называется заклинание, с помощью которого стихии могут вернуть к жизни давно умерших людей. Но это случается только тогда, если во время прихода чистого Духа бодрствует земля, потому что почти все умершие находятся в ее власти, - разъяснил Карвен. - А когда подросли дети, поведал им Дух, как они родились из распутства мужчин Нового Совета, и как поневоле передали они им частицу своей силы... Нет, биологическими отцами были те, кто получили Милость Небес, - добавил парень, посмотрев на Лили. - Люди, рожденные с Духом внутри, не могли оставить в мире преемников обыкновенным человеческим способом, думаю, ты понимаешь это сама. Итак, дети узнали о своем истинном предназначении, и получили возможность выбирать: остаться дома и нести ответственность за хрупкое равновесие существования, или же отправиться в другие миры. Но при этом они должны были утратить память и забыть все, что с ними был доселе. Четверо ушли, причем избрали они один и тот же мир, мир, населенный существами человеческими, лишенных магического огонька внутри их душ... - Неожиданно Карвен подмигнул девочке и сказал: - Как ты понимаешь, это о нас.
- Так мило с их стороны! - фыркнула уже вконец заинтригованная Лили.
- Оставшиеся двенадцать детей остались и довольно быстро повзрослели, ибо им пришлось осознать, насколько важно выполнение их обязательств. Одним из таких детей был Марк Поньёрре, и он вместе со всеми подпитывал своей силою наш мир. Годы шли, дети взрослели, и вскоре между подростками стали возникать разногласия. Самой младшей было тринадцать, а самому старшему - двадцать. Неудивительно, что нескольким из подростков надоело, что от них все зависит. Могущество порой слишком утомительно... Удивительно другое: надоело это старшим парням и девушкам, а не маленьким, в сущности, детям. Они воспротивились решениям старших, потому что помнили четко, что поведал им Дух: в день, когда они разделятся, затрещит по швам ткань реальности, и по нитке разорвутся связи живых, связи людей и животных,, связи с природой, и все будет окончено. Но старшие не желали их слушать; вскоре разразилась битва. Главным повстанцем был Марк. Все мы принимали в этом участие, Лили, - заметил он. - Просто кто-то помнит, а кто-то нет... В тот же день был убит Марк, и только когда над его телом поднялся столб темного дыма - субстанции, больше всего похожей на дым - все поняли, что он был во власти не менее древнего Духа, Духа, возжелавшего смуты и отчаяния. Из этого дыма легко выпорхнула темно-синяя бабочка... Да. Марк был одним из немногих мальчиков, принадлежавшего к расе людей-бабочек. Как правило, людьми-бабочками становились девушки: им это ближе по натуре. Но Марк был исключением...скорее приятным, чем нет, - неожиданно закончил он.
- Карвен, скажи, а какие еще были расы? - поняв, что тот больше говорить сам не будет, спросила Лили.
- Почему опять "были"? Они и сейчас есть, - устало напомнил он. - Всего этих рас так и осталось шесть: это - люди-бабочки, ангелы-хранители, искуснейшие медиумы и телепаты - их еще называют людьми-птицами, так как лучше всего контакт им удается наладить именно с пернатыми - властители вод, жители цветов и люди солнца.
- Расскажи мне побольше о них, пожалуйста, - попросила Лили.
- Хорошо, быть по-твоему... Люди-бабочки, как ты наверняка знаешь, принадлежат небу. После насильственной смерти они могут обратиться бабочками, живут, переполняясь легкостью, жизнерадостностью и воздушностью. Людям-бабочкам доступны различные чудеса, связанные с воздухом, потому что это - их стихия, место, откуда они черпают силу. Еще им доступна телепортация, но это уже отдельный разговор: далеко не все так могут. Кстати, телепортация также доступна людям-птицам, то бишь медиумам, и людям солнца.
- Но почему?
- Потому что все эти три расы принадлежат к людям Времени, - сказал Карвен, взглянул на Лили и пустился в разъяснения: - Медиумы преломляют время и пространство, прокладывая себе путь в головы живых существ, люди солнца, подобно их бессмертному светилу, наблюдают за жизнью из года в год, ну а люди-бабочки... Они летают. Нет, это не значит, что преодолеть гравитацию - значит преодолеть время... Просто для них оно останавливается, едва они поднимаются в небо. Разумеется, они - вы - не могут находиться между небом и землей вечно, но это как раз не повод для беспокойства. Видишь ли, все люди, принадлежащие времени, научились с ним договариваться, и... Словом, им лучше изо всех сил прятаться от смерти, поскольку время не очень-то ладит с этой грозной леди.
- Карвен, ты меня запутал, - пожаловалась девочка, обнимая голову руками.
- Мне рассказывать дальше?
- Конечно!
- Ну так вот. Ангелы-хранители - ну, это ангелы-хранители, и ничего более. Нам не присущи человеческие слабости, вроде страха, ненависти, любви... Что? - спросил он, увидев, какими глазами смотрит на него девочка. - Что не так? Да, я считаю, что любовь - это слабость, причем похлеще прочих. Видишь ли, быть счастливым всегда мало кому удается, а вот когда наши люди ссорятся со своими любимыми или даже расстаются, все их сила делится на три, и им остается лишь треть. Они утрачивают свое могущество - временно ли, навсегда ли, кому как повезет. Это относится ко всем расам... И учти: если бы ты не забыла все, а просто поняла бы, что потеряла любимого человека, тебе было бы ох как несладко. Ты ускользнула от своей участи, Лили, но будь осторожна, потому что твоя судьба все равно имеет неплохие шансы разыскать тебя. Поэтому постарайся больше не влюбляться, - совершенно серьезно добавил он. - Хотя бы пока не поймешь, что твои силы уже расцвели окончательно. И да, еще кое-что запомни: безответная любовь для нас хуже, чем просто разбитое сердце: при этом мы чахнем, как растение в шкафу...
- Ты говоришь такие страшные вещи, - тихо сказала Лили. - Но почему-то я не боюсь. Ты прав, наверное. Продолжай, пожалуйста.
- Ладно. Что еще можно сказать об ангелах... Мы храним одного человека - представителя иной расы. Иногда таясь, иногда открыто, когда как удобнее... Чаще всего получается так, что хранитель и его подопечный - люди разного пола. - На этом моменте Лили не смогла сдержать улыбку. - Мы не лжем, не корыстны, не можем предать... Потому что иначе случается страшное.
- Вы умираете? - еще тише спросила Лили.
- Хуже.
- Что может быть хуже смерти? - Еще немного, казалось, и ее голос угаснет, как свеча на ветру.
- Кое-что может, уж поверь. Мы просто попадаем туда, где каждый из нас, хранителей, побывал перед рождением. Мы возвращаемся в место, которое люди именуют адом. На самом деле, я не знаю, как еще объяснить, поэтому и воспользовался понятным тебе термином, - коротко объяснил он. А потом с легкой улыбкой добавил: - Поэтому у нас, можно сказать, аллергия на ложь. Еще мы неплохо ее чуем, но, к сожалению, не всегда. Что касается остальных... Медиумы - отличные детекторы лжи. Они легко находят общий язык с окружающими, им доверяют... Нет, они не втираются в доверие, вовсе нет, - прибавил он, глядя, как поползли вверх брови девочка. - Это дар, умение, талант - называй, как тебе удобнее. Как я уже говорил, лучше всего с ними на контакт идут птицы. Каждый медиум связан с какой-нибудь птицей - но не зависит от нее. Тем не менее, они вполне неплохо сожительствуют... Я имею в виду, что такие люди могут жить среди птиц, - пояснил он. - Властители вод - это те, кого обычные люди называют русалками. Они любят забавы и вообще, у них очень легкий нрав. Именно поэтому они придумали себе длинные волосы и рыбьи хвосты, когда погружаются в свою стихию... Иногда, правда, очень редко, люди изображают русалок с обычными ногами. И эти самые люди - те счастливчики, которым довелось увидеть истинное обличье этих существ, мастеров маскировки. На самом деле, властителям не нужны никакие мощные посеребренные хвосты и жабры, чтобы уютно чувствовать себя под водой: они и так там дома, а наедине с собой не любят спецэффектов. Жители цветов - это, можно сказать, дальние родственники древних духов деревьев, дриад. Эти создания, то есть жители цветов, подпитываются от растений, не принося им ущерба. Они усыпляют растения своим бормотанием, рассказывая им истории, которые кажутся растениям удивительными и интересными - насколько растению вообще может быть интересно! - и обретают могущество в лесах. А люди солнца... Понимаешь, тут вообще отдельная история. Силу им дарует ночь, а солнце они не выносят. Но когда они входят в полную силу, обжигающее светило делится с ними своей энергией, заряжает их, как батарейку, а потом отпускает навсегда. Они уже становятся самодостаточными, но, по сути дела, им приходится нелегко без помощников... Вот, вроде бы, и все.
- Все, - рассеянно согласилась Лили, но потом спохватилась: - Погоди, как - все?! Но ведь...
- Ты просила рассказать тебе о расах, - мягко сказал парень, - и я это сделал.
- Подожди. - Лили запустила пальцы в рыжие волосы, мучительно припоминая, что именно насторожило ее в самом конце повествования Карвена. И тут до нее дошло: - Слушай, ты сказал, что душой Марка была синяя бабочка... Случайно, не с черной каймой по краям крыльев и белыми точечками на кончиках?
- Да, - кивнул Карвен. - Ты думаешь, что могла видеть его?
- Еще бы я не могла! - в сердцах сказала Лили. - Да эта бабочка мотается ко мне после каждого странного события!..
- Что именно ты называешь странными событиями? - заинтересовался парень.
- Ну, - чуть смущено начала девочка, - Сны, парящий автобус, ну и еще много чего...
- Расскажи мне, - потребовал Карвен. Немного подумал и вежливо добавил: - Пожалуйста.
- Пожалуйста, - эхом откликнулась Лили, и быстренько изложила ему сагу о своих приключениях. Надо сказать, что Карвен оказался благодарным слушателем: молчал, внимательно слушал и не перебивал. Когда рассказ Лили подошел к концу, парень задумчиво побарабанил пальцами по фотоаппарату.
- Знаешь, что я думаю, - медленно произнес он. - Мне кажется, все это как-то связано...
- Вот спасибо! - ехидно откликнулась девочка, позабыв, с каким невероятным типом имеет дело. - Ты знал!
- Дай мне договорить, - спокойно возразил тот. - Я думаю, что все это как-то связано с историей Марка, но я только не могу понять, как... Не могу понять, почему эта бабочка, поразительно похожая на душу Марка, летает к тебе сейчас. Зачем?..
- И я не знаю. Извини меня. - Последние минут пять сердечко девочки разрывалось от такой невероятной тоски, что она уже и не знала, куда ей деться, скрыться от этого чувства. Она ведь совсем к ним непривычна. - Ох, что-то мне так хреново...
Лили забыла, что Карвен - это не совсем тот человек, которому можно было бы пожаловаться на жизнь и сказать, как все плохо, как все надоело. Не выйдет из него мать-Тереза, как ни крути. Господи, да он даже не был человеком в прямом понимании этого слова. Она просто потеряла голову. Когда она поняла, что по щеке медленно, но верно ползет мокрая дрянь, было уже поздновато, если честно. Следует ли напоминать, что Лили в своей жизни плакала всего пару раз, да и то первый был в раннем детстве?.. Так отчего же ей стало так нестерпимо больно? Что, что заставляло все внутри сжиматься, перекручиваясь, выжимая из смешливой девочки жизнь, заставляя ее плакать? Она хотела отвернуться от Карвена, но его пристальный взгляд сыграл с ней злую шутку - она просто смотрела ему в глаза и понимала, что по щеке сползает уже вторая слеза. Впервые в жизни девочка почувствовала себя ужасно одинокой, и наконец поняла, почему в книжках так много людей пишут о самоубийствах, хотя, признаться, прекрасно обошлась и без этого знания, ну да кто ее спрашивал? Просто иногда, когда волны темной тоски накрывают с головой и очередная попытка выбраться на поверхность и захлебнуться потоком воздуха и света, бьющих в лицо, оборачивается полным провалом, куда легче сдаться. Да, позорно, да, неинтересно... Но к черту ярлыки и поиски интригующих приключений на собственный зад! Самое поганое в сложившейся ситуации было то, что Лили не понимала, с какой стати она все это чувствует, что с ней происходит, и...
Внезапно Карвен неожиданно ласковым жестом обнял девочку за плечи. Она не выдержала и заплакала. Черт, как же ей было стыдно перед ним и самой собой в первую очередь! Тоже мне, железная леди, подумала она в звенящей тишине, царившей в ее собственной голове... Рядом с этим парнем она чувствовала удивительное теплое спокойствие, и плевать ей хотелось на все его мистерии и тайны! Несколько раз она пыталась прекратить сопли, пару раз ударила себя по лицу, поняв, что разговоры с собой не помогают... Карвен молча отвел ее руку от ее же лица. Он что-то говорил ей, очевидно, что-то успокаивающее, но все было глубоко до задницы чувствам внутри девочки. Стоило ей подумать о рассказе Карвена и Марке, и она снова едва ли не заходилась криком. Ей было больно, как никогда в жизни еще не было.
- Черт возьми, отчего? - тихим, ломающимся голосом спросила она, отлипая от друга.
- Принести тебе воды?
- Да ладно, сама возьму, мой же дом... Не маленькая, - криво усмехнулась Лили, пулей вылетая на кухню. Признаться, у нее было сильное искушение постоять немножко над раковиной и еще поколлекционировать сопли, но девочка быстро и решительно придушила это желание. Выпила воды, вернулась в гостиную и сдержанно извинилась перед Карвеном.
- Да ну что ты. Все в порядке, с кем ни бывает...
- Со мной, - все так же криво усмехнулась девочка.
- Ты не права, я думаю, - твердо сказал Карвен. - К тому же, у меня появилось предположение о... - Он замялся. - О твоем душевном состоянии.
- Хочешь сказать, я псих? И так знаю, - уже нормально улыбнулась Лили.
- Да что ты! Я о другом. Скажи: ты все еще любишь Марка?
"Нет," - хотела решительно сказать Лили, а потом остановилась. И задумалась, внимательно прислушиваясь к собственным ощущением. Сердце щемило от боли, да, и все внутри заходилось этим криком. Хотелось просто сесть на пол, обнять себя и тихо завыть, погружаясь в эти дикие звуки. Но любила ли она?.. Вот это вряд ли. Скорее уж она страдала по инерции, просто по привычке, хотя... Да какая, к чертям кошачьим, привычка! Да, именно к кошачьим. Ох и любила же девочка кошек! Лили улыбнулась. Улыбка вышла не ахти, ну да все лучше, чем скорбные вздохи и постная рожа.
- Думаю, что нет, - наконец сообщила она. - Но я чувствую тоску. Причем до этого я ничего такого не ощущала! Почему все так?
Голос ее предал - дрогнул в самом конце. Вот сволочь. Если бы у голоса была бы морда, она бы обязательно ему ее набила, вот честное слово...
- Вряд ли тебя это утешит, но иногда тоска может прожить дольше любви, - сочувственно сказал Карвен. - Давай я сделаю чаю и все тебе объясню, хорошо?
- Океюшки, чай и сахарница в буфете, - улыбнулась она. Несколько минут спустя он вернулся, прихватив с собой какое-то печенье. Так уж вышло, что ее друзья знали о ее доме куда больше, чем она сама... "А вот нефиг было столько дрыхнуть тогда, солнце мое, ты бы еще и момент их переезда сюда проспала!" - мстительно сказала себе Лили.
- Держи. - Парень заботливо пододвинул к девочке горячую кружку и проследил, чтобы она обязательно отпила хоть глоточек. Лили вздохнула: ну что поделать, если она поневоле пробуждает в этом поразительном типе, интригану и, судя по всему, отличному убийце отцовские чувства!
- Так почему?..
- Плохое часто живет дольше хорошего, - авторитетно заявил Карвен. - Но знаешь, мне кажется, что кто-то просто навязывает тебе свое мнение. Тебя пытаются сбить с толку, вытянуть из тебя силы по нитке - и я не могу сказать, что у него плохо получается. Во всяком случае, этот человек могущественен и безжалостен. Поэтому будь начеку.
- Хорошо. - Лили спешно подыскивала тему для более приятного разговора. - Ты мне вот что скажи: а к каким расам относятся Энтони и Шэдди? Про Карину-то я уже знаю...
- Ну, тут все просто. Шэдди - медиум, каких мало, кстати, а Энтони - житель цветов.
- Кто? - захохотала девочка. - Тоник-то?!
М-да. Чего уж ей никогда не потерять, так это способности так весело ржать по столь пустяковому поводу в такой непростой ситуации!
- Зря смеешься, - укорил Лили парень. - Ты еще не представляешь, на что он способен, проведя день в лесу. Перевернуть мир - вряд ли, а вот свернуть все горы в округе - пожалуйста!
- Ты это серьезно?
- Нет, шучу.
Лили так и не поняла, то ли он сказал правду, то ли уже откровенно издевался. Причем склонялась она к обоим вариантам сразу... Знаете, как это нелегко? Лили хмыкнула. Кажется, она была в полном порядке - было бы из-за чего убиваться! Лучше уж убивать. Их. Всех. Достали. Веником. Энциклопедией по голове. Энциклопедией на венике. Лили закрыла лицо руками и начала смеяться. Впервые она увидела, как выражение лица ее собеседника становится удивленным. "Медаль мне, медаль, я повешу ее в сортире!" - подумала Лили.
Тем временем отоспавшаяся Кичи выползла из-под дивана, требуя внимания. Лили взяла ее на руки, прижимая к лицу; но даже будучи плотно прижатой к хозяйскому лицу, это чудо умудрилось-таки облизать девочке нос и уши. Кажется, это становилось традицией... Впрочем, девочка миролюбиво согласилась стать приверженцем этой милой традиции. А почему нет? Все равно ее нос теперь будет подвергаться длительной процедуре принудительного облизыванию по дюжине раз на дню... А про вылизанные уши вообще можно молчать.
Вообще-то, теперь Лили так и подмывало наведаться к остальным ребятам и вытрясти из них все воспоминания, тайны и подробности сей мистический хренотени, да только всерьез опасалась, что удача на нее обиделась и больше не станет приветливо ей улыбаться. Пойти помириться, что ли?.. В принципе, девочка привыкла с упрямым упорством биться в закрытые двери, как молоденькая бабочка в стекла... Бабочка. Опять бабочка! Черт, ну достали уже, ей-богу. Хотя, вполне могло статься, что Лили снова толкала дверь не в ту сторону. Не сумев сдержать улыбку по этому поводу, вспоминая свою давешнюю битву с входной дверью дома Карины, Лили окончательно развеселилась. Все-таки иногда собственная тупость, непроходимая, как африканские джунгли, и основательная, как бегемот, может здорово поднять настроение.
- Здравствуй, Лили, - вдруг приветливо сказал Карвен. Девочка смотрела на него во все глаза, опасаясь, что душевное равновесие этого каменного парня внезапно пошатнулось в связи тем, что ему промочили футболку и сделали из него жилетку для чужих слез. Но эта версия требовалась в доказательствах, которых у Лили, впрочем, не было. Да и не мог он просто вот так взять и сойти с ума! Не по-карвеновски это. В другое время такие слова непременно вызвали бы у Лили улыбку, но сейчас она ляпнула это на полном серьезе. Вслух, причем.
- Ну и что ты так на меня уставилась? - укоризненно спросил Карвен. - Просто мне показалось, что несколько минут назад я имел дело с другим человеком - печальным, озабоченным, шокированным и невнимательным, а сейчас передо мной сидит веселая, жизнерадостная и беззаботная девушка, которой все до консерватории. Эта перемена показалась мне столь разительной, что я решил на всякий случай поздороваться еще раз: мой опыт доказывает, что иногда это действительно необходимо, - авторитетно заявил этот потрясающий парень.
- Ох! - только и сказала Лили, всеми силами пытаясь сохранить полную серьезность. Спустя нескольк секунд она поняла, что ей это не по силам, и, пролепетав жалкое "я сейчас" она пулей понеслась по лестнице наверх. Зайдя в ванную, девочка пустила воду, плюхнулась на пол и начала ржать. Она смеялась, как практически никогда еще не смеялась: смех буквально душил ее, но разразиться неприличным ржанием в присутствии Карвена, самого серьезного, пожалуй, парня во Вселенной, она, хоть убейте, не могла. Точнее, еще хуже: могла бы, да боялась, что тот обидится. Обидится и убьет на месте плохую, плохую Лили... Девочка очень надеялась, что ее жизнерадостное ржание не разносилось эхом по всему дому, а от этой мысли вдобавок ко всему она еще и захихикала, противно, как второсортная Кикимора местного посола. Ох, зря же она представила себе засоленную Кикимору в баночке, зря-зря-зря-зря-зря!
Когда Лили вышла наконец из ванной, лицо ее застыло в выражении "кирпич обыкновенный, руками не трогать", а когда спустилась вниз, то с изумлением обнаружила у себя на диване Тоника, сидевшего бок о бок с Карвеном и о чем-то с ним подозрительно тихо шептавшегося. Заметив Лили, эти двое замолкли.
- О, какие господа изволили осчастливить нас своим присутствием! - елейным голосом старого придворного пробормотала Лили, отвешивая Тонику шутовской поклон. - Что, уже решили сюда переехать, чемоданы стоят снаружи, а куда меня деть, не знаете?
- Да нет. У Энтони плохие новости, - бесстрастно возразил Карвен, отворачиваясь к окну. Тоник же нервничал и был мрачен, как грозовая туча.
- Что такое? Тебе наступили на ногу в автобусе и не возместили ущерб? - Кривлялась Лили уже по привычке: она и сама поняла, что что-то не так, но заткнуться вовремя ей не удалось.
- Шэдди пропала, - мрачно сказал Энтони, кинув пронзительный взгляд на Лили.
- Как это - пропала? - опешила девочка.
- А вот так, взяла и пропала! - огрызнулся парень. - По крайней мере, ее нет нигде. Час назад она обещала прийти ко мне и наиграть новые мелодии, но не пришла. Тогда я начал ей звонить, но она не отвечала. Даже родителям ее позвонил - и те ничего не знают! Я обзвонил всех, кто ее знал и кого знал я, разумеется, в том числе позвонил Карине и Карвену... Ну, он и сказал мне, что тоже ничего не знает, и любезно посоветовал не тратить лишние деньги на звонок тебе, потому что, дескать, он сидит у тебя в гостиной и чаек попивает, и отключился. А я уже рванул сюда. Мне нужен ваш совет: я даже не имею понятия, где еще можно ее искать...Как в воду канула, - мрачно подвел итог он.
В голове Лили со скоростью звука замелькали различные мысли. "Карвен сообщает мне, что это Шэдди убила Марка, и он не может лгать, соответственно, говорит правду. И в этот же вечер Шэдди исчезает не пойми куда... Ох, и не нравится же мне все это!" - хмуро думала девочка. К тому же она просто не могла поверить, что ее хорошая знакомая и любимая подруга, обаятельный человек и в высшей степени веселая девушка может оказаться ловкой интриганкой и злодейкой, еще и хладнокровной убийцей в довесок. Это звучало почти так же нелепо, как "Лили, хозяйка хомячка"...
- Нужно срочно ее разыскать! - взволнованно сказала Лили.
Энтони смерил ее взглядом.
- Да? Спасибо за мудрый совет, мы бы без тебя ни за что не догадались! - В его голосе было столько яда, что девочка вспыхнула:
- Да что ты говоришь! Ну так давай, иди, и делай что-нибудь, пока я тебя сама за дверь не выставила!
- Я сам уйду. - Энтони поднялся и вышел. Дверь тихо хлопнула. Девочка умоляюще посмотрела на приподнявшегося Карвена:
- Карвен, пожалуйста, ну хоть ты не уходи!
- Я догоню его. Еще нарвется на неприятности...
Второй хлопок входной двери - и Лили с каким-то непонятным самой себе садистским удовольствием назвала себя скотиной. Кажется, она только что поругалась с человеком, который был ей другом... Да он был ей куда чем-то большим, чем просто другом, черт возьми!
- Господи, какая же ты дура, - тихо сказала Лили самой себе, садясь на пол между диваном и кофейным столиком. - Ах же скотина ты, скотинушка! Ну вот кто тебя просил язвить? Обидела хорошего человека. Конечно, он был на взводе, пропала же подруга... А ты? Ты что сделала? А ну поднимайся, тряпка! Иди и догони его, и попроси прощения, ты, поганка без шляпки, кенгуру недоразвитый! - скороговоркой выговорив сей монолог, после которого Гамлет спокойно мог идти и с отчаянием бездомного котенка покурить в самом дальнем углу своего фамильного склепа, Лили вскочила, хлопнув себя по коленям, и, даже забыв обуться, дернула входную дверь на себя...и угодила прямо в объятия Тоника. Деликатного Карвена нигде не было. Все мысли в голове Лили тоже быстренько смылись под шумок.
- Прекрати себя обзывать, на это есть настоящие друзья, которые всегда подберут стоящие выражения, - прошептал он, погладив девочку по голове.
- Подслушивал, с... - Лили хотела сказать "сволочь", но не решилась. - С-с-с... - Ох, да где же все слова?! - С-с-с-с-с... - О черт, эта буква уже неприлично затянулась! - Смешной мальчик. Эй, смешной мальчик, подслушивал? - Фух. Выкрутилась.
- Так и скажи, что хотела меня скотиной обозвать, - с нежной иронией откликнулся "смешной мальчик".
- Да нет, - усмехнулась Лили. - Сволочью. Ты меня прости...
- Да ладно, я и есть сволочь.
- Я о другом как бы.
Черт. Объятия под покровом деликатно сгустившейся ночи явно не соответствовали словам, произносимым вслух. Ну да что значат это слова? Их хоть тысячу раз скажи, а толку-то...
- Я... Знаешь, меня как сорвало. Когда ты сказал, что Шэдди пропала, я сразу вспомнила, что сказал Карвен...
- А что он сказал? - Нет, Энтони все-таки зараза. Он даже и не думал отпускать Лили!
- Что это Шэдди убила того...ну...Марка. - Почувствовав, как сердце предательски сжимается, Лили крепче вцепилась в голубоватую рубашку Тоника. И пронесло ведь! Как корову по льду пронесло. Представив себе мирно проплывающую в кадре корову, мычавшую знакомую Лили песенку, далеко не новую, под названием It's Not Unusual, Лили начала смеяться, несмотря на более чем лирическое настроение.
- Ну и чего мы веселимся, радость моя? - с фальшивым намеком на возмущение поинтересовался Энтони.
- Ничего. Просто у нас коровы по льду нечасто бегают, вот и обидно за державу... - Лили прыснула. - Ну, знаешь...
- Знаю. - И парень заставил Лили замолчать, правда, настолько приятным способом, что она не возражала: удивительно нежно коснулся ее губ своими. Наверное, минута была длиной в вечность - или это вечность утрамбовала себя в минуту?.. Да какая, к чертям, разница. Какая вообще разница, ну вот скажите на милость? А может, это минута пошушукалась с вечностью, и они согласились подшучивать над влюбленными... Ох, ну и ну их, пускай их шутят, хоть по несколько дюжин раз на дню! Лили была не против. Энтони, впрочем, тоже. Небось это он сам и пошушукался с вечностью, напоив ее сначала... Но если вы думаете, что эти мысли имели место в голове Лили в тот момент, то вы глубоко заблуждаетесь, да-да-да. Ничего не было в ее голове, кроме звенящей тишины, которая, впрочем, заполняла всю ее черепушку до основания, а когда перехлестнула через край, на девочку обрушилось столько всего, что впору было сойти с ума окончательно: шорох темных ветвей старых дубов в ее саду, тихий писк какой-то мелочи неподалеку, умопомрачительная синева темного ночного неба и яркий лиловатый цвет ползущих по нему туч, почти закрывавших молочно-белую, с каким-то песочным оттенком идеально круглую луну, тусклые крапинки звезд на синем, но стремительно чернеющем фоне, смущенно прятавшихся за тучки, глядя, как парочка целуется, почти осязаемый ветер, лившийся откуда-то издалека и едва заметно пахший пряностями и медом, и еще много, много чего... Вполне достаточно, чтобы закружилась голова, и слишком мало, чтобы умереть от счастья...
Никто из них в тот вечер так и не произнес этого странного набора звуков: "я тебя люблю", да и зачем? Разве изменили бы эти слова реальность? Да нет, конечно. Хоть сто раз крикни их в холодеющий воздух, стоя на крыше, упиваясь темнотой ночи и блеском глаз своего спутника, ничего это не изменит. Разве что горло охрипнет, да и то в лучшем - худшем? - случае. Конечно, хрипеть, стоя на крыше в обнимку - до жути романтично, но разве романтика - это все, из чего состоит истинная любовь? "Зато она фундамент к этой вашей истинной," - возразит кто-нибудь, и будет совершенно прав. Но думала ли обо всем этом Лили? Нет, конечно.
Вечер был... Впрочем, это уже забег вперед.
- Не стой босиком на полу, холодно же, - заметил наконец Энтони, хотя был настолько вопиюще неправ, что Лили даже не стала отвечать: ночь выдалась невероятно теплая, и застудить конечности ей никак не светило, даже если бы она очень того захотела.
- Пойдем в дом. Чаю, что ли, выпьем, - улыбнулась Лили после некоторого молчания, очень уютного, следует заметить. Было в нем что-то теплое...
- Ага.
Но, войдя в дом, Лили не обнаружила ни одного пакетика чая в доме, даже самого завалящего. Вот черт! А ей так хотелось горячего, крепкого сладкого чаю...
- Ну вот, - расстроенно сказала Лили, закрывая буфет. - Нет у меня чая. Вот ведь срань господняя...
- Ну, если хочешь, могу сбегать в ближайший магазин, - великодушно предложил Тоник.
- А они еще открыты? - удивилась Лили. - Который час-то?
- Десять, кажется.
- Что-то рано сегодня стемнело... - заметила девочка, беря парня за руку. - Ладно, пошли вместе.
И эти два идиота поперлись в магазин, ночью, за чаем. И пирожными какими-то. И еще кучей всякой чепухи, которая впоследствии оказалась не так уж и нужна... Поперлись, короче. Куртку накинуть Лили решительно отказалась, сопровождая свою выходку, очевидно, дикую в глазах Энтони, безапелляционным аргументом: "Ну там же тепло, ну Тоник!" А когда они зачем-то побрели в сторону центра(куда так и не добрели, кстати), смеясь порой до слез, темная ночь тоже смеялась вместе с ними, смеялась ласковыми потоками ветра, щекотавшими лицо и раздувавшими волосы. В итоге парочка уселась на одну из скамеек неподалеку от затихшего на ночь фонтана. Тут-то и поплатилась Лили за то, что не послушала Энтони и не взяла куртку: все бы ничего, да комары заели. Не комары, а медведи какие-то, зажрали, сволочи!
- Ах ты сволочь, поганишь Вселенную! - пробормотала девочка, прибив очередного кровососа, удобно устроившегося на ее руке. Она всегда ругалась на надоедливых насекомых вслух, и не знала, уж почему...
- Зачем ты так о нем, он же тебе ручку поцеловать хотел, - со смехом сказал парень. И тут же с легким укором добавил: - Говорил же, возьми куртку! Старших надо слушаться...
- Хорошо, тетень... Тьфу! - расхохоталась Лили. Энтони присоединился. Вскоре и правда начало холодать. Девочка зябко поежилась, но уходить ей не хотелось.
- Иди сюда, - сказал парень, обнимая ее за плечи и мягко растирая их. - Ну говорил же - замерзнешь...
- Не замерзну. - Лили с упрямой улыбкой покосилась на Тоника, хотя, признаться, еще немного, и ее начала бы бить мелкая дрожь - омерзительная, как известно, вещь.
- Эй, расслабься. Ты же сжалась, как сердитый уличный котенок под струями дождя... Расслабься, говорю, давай. Так тело быстрее согреется, - пояснил тот, продолжая водить удивительно горячими ладонями по плечам и рукам девочки. И действительно: спустя некоторое время ей правда стало теплее. Только вот сидеть в обнимку и дальше это им не помешало. Наверное, ни ливень, ни пожар, ни ураган, ни какое-либо другое стихийное бедствие не смогло бы сейчас их отлепить друг от друга - намертво, как два кусочка давно засохшего пластилина. Вот разве что Шэдди, но та как раз вежливо пропала... Надо было бы уже идти домой, а не хотелось; сколько было времени, они не знали, потому что часов, как назло, ни у кого не оказалось... Ой, вот и чудесно. Признаться, Лили бы с удовольствием так и встретила рассвет, да боялась слишком сильно удариться в романтику. Не всегда это к хорошему приводит... Но эту чушь молол кто-то далеко на задворках сознания девочки, и его, как правило, никто не слушал, а уж она - и подавно.
- Пойдем, провожу тебя до дому. Еще потеряешься, - улыбнулся парень, вставая и обнимая поднявшуюся следом Лили за талию.
- Уже поздно, наверно... - зевнула девочка. И тут же запоздало спохватилась: - Постой, а как же чай? Вот и выходит, что я свинья свиньей...
- Не ругай себя! - почти сердито сказал Энтони, но тут же расплылся в улыбке, довольной донельзя: - А чай завтра попьем. Выпьем чаю в понедельник...
- Погоди, а сегодня что, воскресенье? - упавшим голосом спросила Лили. Она вдруг вспомнила не самую приятную новость...
- Ну да. А в чем дело?
- Мама моя сандалия! - удрученно сказала Лили, к неописуемому восторгу Тоника. - У меня завтра экзамен по биологии.
- Эх, горе ты мое забывчивое, - усмехнулся парень. - И что, будешь сидеть ночь над книжками?
- Фигушки. Буду шпаргалки строчить.
- И куда ты их пихать-то будешь? - Кажется, Энтони заметно развеселился.
- Сверну в трубочку и запихаю в задницу, куда же еще, - пробурчала Лили. Но тут же сменила гнев на милость: - Уберу за бачок унитаза. Ничего, еще никогда не подводило...
- Интеллектуальные развлечения в туалете. - Парень уже ржал так, что его рука на талии Лили сильно дрожала. Соответственно, девочку трясло тоже, и она не смогла не рассмеяться.
- Ну, ничего. Напишу ответы к билетам, скатаю в трубочку и...
- Все, не продолжай. - Истерика была где-то поблизости и неумолимо надвигалась!
- ...И засуну за унитаз. А что? - невинно поинтересовалась Лили, с трудом сдерживая смех.
- Ничего. Меня туда засунь.
- Зачем?! - захохотала Лили.
- Буду пугать невинных детей воплями "У-у-у, не прячьте, дети, шпоры в унитазе!" Не такие уж они о невинные, раз шпаргалки не хуже печатного станка штампуют ручками, лапками своими передними...
- Будешь их пугать, я тебя сама туда засуну, - грозно пообещала девочка.
- Любишь детей? - прищурился будущий "сортирный призрак".
- Под соусом и можно без хлеба.
- Увы, у меня есть только овсянка, сэр! - печально сознался парень.
- Да ну тебя! - засмеялась Лили.
Лирика момента шустренько исчезла, пока эти двое пихались локтями. Получив особо чувствительный удар локтем, Лили наконец позволила себе то, чего ей дак давно хотелось: нежно пнула Энтони коленкой под зад. Вот так, пихаясь и толкаясь, совсем как дети малые, они добрались до дома девочки.
- Слушай, - вдруг невесело сказала Лили. - Где же мы будем Шэдди-то искать?
- Карвен с Кариной уже отправились прочесывать город, не переживай. Сейчас у них мало времени, конечно, но утром они смогут продолжить. - Энтони стоял, не отпуская Лили, и, кажется, даже не думал прощаться. "Ну ты все-таки сволочь," - с нежностью подумала девочка.
- Думаешь, она найдется? - тревожно спросила она вместо этого.
- Конечно, куда она от нас денется? Эти святоши ее из-под земли выроют, причем только для того, чтобы в наказание закопать поглубже, - засмеялся парень.
- Ну, хорошо. Пойду готовиться, - обреченно вздохнув, сказала Лили. О да, она уже предвкушала...
- Готовься. Только постарайся как следует отдохнуть, - наставительно, но с улыбкой, которая его и сдала, сказал Тоник. - До встречи.
- До скорой, - улыбнулась девочка, берясь за ручку двери.
- Приглашение?
- Нет, угроза.
- Слабенькая что-то, - ухмыльнулся Энтони, отступая на шаг. - Ну, тогда до скорой встречи.
Он легко-легко коснулся кончиками пальцев лица Лили, а потом отступил назад, во тьму, и вскоре уже оранжевый свет уличных фонарей поглотил его. Стоя в одном из таких пятен света, он помахал Лили рукой, и тут же нырнул во тьму и будто бы растворился в ней: в следующей оранжевой лужице он уже не появился. Девочка, улыбаясь, покачала головой, запирая входную дверь. "Что может быть хуже романтично настроенной сволочи?" - весело подумала она, поднимаясь в спальню, садясь на кровать и включая ноутбук. Горький вздох девочки свидетельствовал о том, что сегодня ей еще трудиться и трудиться в поте лица. Не исключено, что труд ее будет столь продолжителен и неблагодарен, что даже ее демократичная задница пропотеет. Лили хмыкнула. Определенно лучшая мысль за этот вечер!
А потом она полностью погрузилась в работу - а что ей еще оставалось? За работой она не заметила, как время робким мышонком прошмыгнуло мимо: уже было за час ночи, а ей еще оставалось печатать два или три билета. Два или три, и в каждом по несколько вопросов, идиотизм которых может соревноваться лишь с умственными способностями их составителя... Вот была бы она Золушкой, и помогали бы ей всякие пташки-мышки-зайки, а так - сиди и мучайся тут одна. Правда, будь она Золушкой, ей бы не пришлось делать эти дебильные шпаргалки и вообще сидеть за партой. Разве что терпеть насмешки со стороны двух сестричек и мачехи... Так, стоп! Двадцать второй биле-ет! Девочка отчаянно зевнула.
С грехом пополам доделав его, Лили решительно плюнула на оставшиеся три, положившись на авось и свои пятерки. Но сердце у нее все равно было не на месте. Ну да девочке так хотелось спать, что... Короче, ни на что она не наплевала, а просто позорно отрубилась на кровати, забыв про последний вопрос двадцать второго билета. Так что помочь ей могло завтра - уже сегодня! - либо ее везение, весьма своеобразное, кстати, либо случай. Но ни одна тревожная мысль не побеспокоила своим назойливым присутствием голову Лили. Она спала, как младенец, не заведя будильник, забыв обо всем.
Каким чудом ей удалось встать в восемь - одному господу Богу известно. Примечание: экзамен начинался в восемь десять, а ей еще надо было добраться до школы. Лили наскоро оделась, собрала волосы, схватила сумку и очертя голову понеслась в школу. Кажется, в тот день она поставила личный рекорд по бегу на расстояние: она добралась до школы быстрее, чем если бы ехала на автобусе. Ну дела! Семь минут вместо пятнадцати, меньше чем в половину быстрее, нежели обычно. Ребяческий восторг по этому поводу стал последним, что четко запомнила Лили: дальше пошла череда событий, неинтересных и оттого сливающихся в вязкую субстанцию, напоминавшую кашицу. Вот Лили спешно засовывает листки с подсказками за бачок в туалете для девочек, проверяет, не видно ли их, и удовлетворенно кивает; начинается экзамен, и экзаменатор, неулыбчивый мужчина лет сорока, раздает им листочки; Лили тянет билет, садится за парту и с какой-то притупленной радостью осознает, что это девятнадцатый билет, который она помнила на "ура", и ей даже не пришлось пользоваться шпаргалками, на которые она добросовестно угробила едва ли не половину ночи; вот она выходит в туалет, чтобы все-таки свериться с ответами. С удивлением понимает, что все правильно, выходит из кабинки и бросает взгляд в окно: там какой-то парень в черной футболке сворачивает за угол... Экзамен заканчивается, все сдают листки, и их тут же, прямо на месте, и проверяют. Лили сидит как на иголках - господи, лишь бы пронесло! - и едва сдерживает желание пробить головой потолок, когда узнает, что у нее "пятерка"... Счастливая, она вылетает из школы и понимает, что тем парнем был Энтони, которому она и сообщает о своей радости, а тот смеется и прижимает ее к себе, даром что крыльцо школы пустовало... Лили была счастлива, и ей хотелось плевать на все тайны и загадки, как самый невоспитанный верблюд! Впрочем, счастье ее продлилось недолго. Почти сразу же она вспомнила, что покормить-то Кичи она покормила, а кто выгуливать собаку будет?! И, изложив свою смехотворную проблему Тонику, побежала вместе с ним домой.
Дома ее ждала лужа - не больше и не меньше. А еще укоризненные глаза Кичи. Вздохнув, Лили обозвала себя самыми мыслимыми и немыслимыми ругательствами(Энтони неодобрительно на нее покосился), вытерла лужу и одела на собаку ошейник с поводком. Кичи была счастлива, надо полагать. Ребята пошли во все тот же парк, где девочка встретила фотографа Карвена, и от души насладились прогулкой. Но Кичи уделала их обоих: набегалась в траве, свалилась в яму, огласила окрестности возмущенным воем, погналась за неосторожной вороной, взвилась в воздух за добычей и выдрала-таки перо из хвоста. Впоследствии Лили пришлось спасать щенка от праведного гнева несчастной птицы, пока Энтони ржал до колик на корточках неподалеку. Так что по сравнению с ними Кичи отрывалась по полной! И отрывала тоже. В общем, хорошо погуляли, и щенок даже соблаговолил простить хозяйке забывчивость...и отомстил облизыванием носа, но не хозяйского, а носа Тоника. Тот перестал ржать и попытался спрятаться, зато Лили веселилась от души. Наконец она оттащила свою любвеобильную "собаку Баскервиллей" от парня, и они отправились домой, пить пресловутый чай со всей той ерундой, которую накупил Тоник вчера, поддавшись порыву щедрости. Кичи гордо шествовала впереди.
Дома у Лили они пили чай, болтали о всякой ерунде и просто хорошо проводили время. Так как прогулка с Кичи сошла и за утреннюю, и за дневную, ребята, вконец одуревшие от безделья часам к трем, принялись смотреть кино. Когда фильм подошел к концу, а по экрану медленно, но неумолимо поползли титры, Лили даже была рада этому. Хорошо еще, что сейчас была не ночь! Они сдуру решили посмотреть "Тело Дженнифер", крутой, следует отметить, ужастик, и Лили с Тоником весь фильм держались за руки - скорее испуганно, чем романтично. Ну, по крайней мере, девочке правда было страшно. Поэтому Лили с облегчением вздохнула в конце. Потом они посмотрели еще один фильм, тоже оказавшийся ужастиком. Назывался он "Впусти меня. Сага", и тоже, как назло, был ужастиком. Лили проклинала все на свете, но фильм затянул в свою трясину, как порой затягивает в топкое болото чудес, и снова девочка цеплялась за руку парня. Вскоре после окончания фильма они распрощались с Энтони, и Лили осталась одна, если не считать Кичи. А когда во входную дверь тихо постучали, подскочила на диване чуть ли не на метр. Открыв ее, Лили так и застыла: на пороге стояла Шэдди. Стояла и судорожно облизывала пересохшие губы. Лили трижды прокляла ужастики, связанные с вампиризмом: вот только этого ей сейчас не хватало!
- Лилс, можно, я войду? - тихо спросила девушка, будто бы не решаясь переступить порог. Лили нервно хмыкнула: картина в точности, как в последнем просмотренном сегодня фильме! От таких мыслей у нее даже мороз пошел по коже. Карие глаза Шэдди сияли каким-то оранжевым блеском.
- Конечно, проходи. - Девочка, внутренне содрогаясь, открыла дверь пошире, но вдохнула теплого летнего воздуха сгущающихся сумерек и почти сразу же успокоилась. Усадив гостью на диван и сама сев рядом, девочка пристально посмотрела ей в глаза.
- Шэд, ребята сбились с ног, ища тебя, - мягко сообщила Лили. - Куда ты так пропала?
- Я... Я сбежала. - Взгляд Шэдди перебегал с лица Лили на свои руки, сложенные на коленях. Тонкие пальцы дрожали. - Я вчера гуляла вечером по парку, и вдруг на меня обрушились какие-то голоса... Они что-то говорили, бормотали, я закрывала уши, но это не помогало. Уйдя подальше от людей, я поняла, что все пришло в норму. Но знаешь, когда ко мне подошел крупный ворон и заговорил, не размыкая клюва, я испугалась! - Шэдди издала нервный смешок. - Я даже не помню, что он нес... Не до того было, сама понимаешь. К тому же, я не уверена, что он собирался обсуждать со мной шедевры Стивена Кинга, знаешь ли... Я вскочила и побежала. Бежала так быстро, как только могла, и... Я не знаю, как далеко мне удалось убежать, но в какой-то момент у меня в голове появились такие странные мысли... Знаешь, как будто я всю жизнь разговаривала с птицами и слышала голоса внутри своей головы, и это испугало меня еще больше. Но вместе с тем появилось желание вернуться и рассказать кому-нибудь... Лили, мне страшно, - тихо добавила она. Глаза ее были сухие, но блестели каким-то лихорадочным блеском. - Кажется, я схожу с ума...
- Так, никуда не сходи, и даже не вздумай! - отрезала Лили, но потом тон ее смягчился: в этой девушке она увидела искаженное отражение собственного испуга. - Шэдди, все в порядке. Прислушайся к тем мыслям, что так напугали тебя. Ты права: ты, возможно, очень долгое время общалась с птицами...
- Считаешь меня сумасшедшей? - неожиданно взвилась Шэдди. Тут же успокоилась и добавила: - Извини. Я правда боюсь.
- Ничего не бойся, - посоветовала ей Лили. - Ох, боже...Я только сегодня узнала, кто есть я и кто есть вы... Боюсь, что не смогу объяснить. Тебе бы к Карвену... - Взглянув на отчаянное лицо девушки, Лили сразу же добавила: - Ну хорошо, я постараюсь объяснить. Только ты верь мне, хорошо?
Шэдди кивнула. Лили, как смогла, обрисовала сложившуюся ситуацию. К ее удивлению, Шэдди осталась почти равнодушна к ее словами.
- Все это я знаю, - медленно произнесла она. - Знаю и знала, но не хотела вытаскивать это знание наружу и пользоваться... Знаешь, а меня ведь даже не шокируют твои слова. А вот то, что мне рано или поздно придется окунуться в эту тьму, - она с отвращением кивнула в сторону окна, где по небу лиловыми кляксами уже расползалась ночь, - приводит меня в ужас и заставляет дрыгать лапками от страха.
- Если хочешь, оставайся у меня, - предложила Лили. - Мне самой страшно после этих ужасов на ночь. Мы тут с Тоником, видишь ли, киносеанс затеяли, два оболтуса... Ну и насмотрелись на вампиров, кровь и прочую дрянь на всю жизнь.
Шэдди хихикнула. Все-таки ее душевное здоровье воистину несокрушимо! Из-под дивана вылезла сонная Кичи, покачиваясь на толстеньких лапках. Шэдди пришла в восторг от щенка, Кичи - от возможности облизать еще один нос. "Они обрели друг друга," - с неуместным пафосом подумала Лили, улыбаясь.
- Знаешь, я, пожалуй, все-таки пойду. Плохо то, что я опоздала на свой автобус...
- А что, ты живешь так далеко отсюда? - поинтересовалась девочка.
- Да нет, просто страшно ночью идти одной по переулкам... - Шэдди передернуло.
- Ну тогда давай я возьму свою грозную собаку, и мы пойдем тебя проводим, - заявила Лили, одевая на счастливую Кичи ошейник с поводком. - Все равно гулять нам давно уже пора.
- Ой, пошли, - обрадовалась Шэдди, поднимаясь. Она заметно повеселела, даже глаза зажглись привычными лукавством, смешливостью и ехидством.
Они шли неторопливо, болтали и негромко смеялись. Оказалось, что на улице было не так уж и темно - свет фонарей мягкими прикосновениями разгонял неприветливую темноту ночи. На небе не было ни одной тучки, и поэтому можно было идти и смотреть на звезды, когда слова иссякали. Дошли они быстрее, чем им самим хотелось бы: тьма опять струсила перед хорошей компанией, и страх отступил вслед за ней, бормоча неразборчивые извинения. Вскоре на небо набежали легкие тучки, но и это не помешало подругам продолжить посмеиваться. А когда девушкам пришло время прощаться, Лили не обнаружила и следа того отчаяния, притаившегося на дне глаз Шэдди, когда та сидела у нее дома. Помахав рукой на прощание, Лили принялась окунаться то в бархат безлунной ночи, то в оранжевую мглу уличных фонарей. Кичи увлеченно тащила ее за собой. Девочка шла и шла, и, кажется, сделала приличный крюк, вместо того, чтобы просто вернуться домой. А когда Лили обнаружила, что она идет по густой траве и под ногами ее похрустывают веточки, то с едва ли не ужасом поняла, что ее занесло ночью в парк. Внезапно поблизости что-то негромко хрустнуло, раздался какой-то странный рваный хлюпающий звук... Лили подскочила, моля небо, чтобы это была какая-нибудь там белка или птица. Звуки повторились. Кичи молчала, как партизан, переняв настороженность хозяйки, и, кажется, старалась не издавать ни звука. Звуки раздавались из-за толстого ствола дерева слева. Лили с максимальной осторожностью обогнула шершавый ствол, едва касаясь коры дерева: присутствие этого молчаливого великана, как ни странно, ее успокаивало. Обогнула и вздохнула с невероятным облегчением: под деревом сидела девушка, сидела и плакала, закрыв лицо. Кажется, Лили втянула в себя воздух слишком шумно: девушка отняла руки от заплаканного лица и подняла голову.
- Лили? - хрипло спросила она.
Луна наконец пробилась сквозь тучи, и ее косой луч упал на светлые волосы, посеребрив их и вырвав из темноты кусочек лица. В этом свете сверкнула еще одна слезинка.
- Карина? - неуверенно протянула Лили. - Карина, что ты тут делаешь?
- А ты не видишь? - все так же хрипло спросила девушка.
- Кар, что случилось?
- Ничего не случилось. Что-то стряслось. Со мной что-то стряслось... - Кажется, ей всерьез захотелось снова расплакаться, но она собрала волю в кулак и, откашлявшись, продолжила уже более твердым голосом: - Лили, я теряю силы. Теряю, понимаешь...
- Но отчего это происходит? - Признаться, Лили подумала, что Карина попала в переделку. Так-то оно так, да не совсем...
- Я люблю его, Лилс, - в слезах пробормотала девушка, закрыв лицо ладонями, так, что видны остались лишь мечущиеся блестящие глаза, и едва заметно начала раскачиваться взад-вперед. - Понимаешь? Люблю... А нельзя, нельзя! Несправедливо... А теперь и сила уходит, это конец, все... - Карина захлебнулась воздухом, всхлипнула и согнулась так, что голова опустилась между коленей, а волосы с тихим шорохом упали на траву. Лили присела рядом, неловко обнимая ее за плечи, и эта сильная с виду девушка горько расплакалась. Лили молча обняла подругу крепче: вчера - или вечность назад? - она испытывала что-то сродни этой боли.
- Кого ты любишь? Что, все так фигово? - сочувственно спросила она, когда Карина немного успокоилась.
- Карвена, конечно, кого же еще...ну не Тоника же, - со странной усмешкой ответила Карина. - Он был со мной всю мою жизнь, и мы дружили с детства. Я и не заметила, как... - Она махнула рукой, как бы прогоняя все эмоции прочь. - А потом я поняла, что и дня не могу прожить без его поддержки. Он тебе говорил, какие человеческие слабости ему нельзя испытывать и почему?
В этих ее словах было столько яда, злости и отчаяния, что девочка поежилась.
- Рассказывал, - кивнула она. - Значит, силы ты свои теряешь, потому что...
- Я попала в ловушку, Лилс. В ловушку, из которой не выбраться, и мои попытки тщетны, значит, не стоит уже и пытаться... Хотя я все равно пытаюсь, с упорством безумца. Говорят, что истинная любовь не ведает преград. Но кто мог знать, что преграды - вот они, просто не все до них доходят рука об руку? - Девушка решительно сморгнула новые слезы.
- А он тебя тоже любит? - осторожно спросила Лили.
- Лили, о чем ты говоришь! - почти закричала Карина. - Он не может никого полюбить! Даже если бы ему очень этого захотелось, - уже спокойнее, но при этом и печальнее добавила она. Дружелюбная Кичи мягко ткнулась носом ей в бок, Карина дернулась, а потом с облегчением прижала щенка к себе.
- Жаль, что Рея нет, - уже веселее улыбнулась она. - Он был именно тем существом, которое поняло бы без слов.
Лили немного рассеянно кивнула. У нее в голове все стучало, ухало куда-то вниз и рушилось: в какой-то момент их дружная компания стала разбиваться на влюбленные пары, и ей это совсем не нравилось. Она чувствовала себя загнанной в угол.
- Лилс, ты чего? - испуганно спросила Карина, потряся ее за плечо.
- Все хорошо. - Лили посмотрела в глаза подруге. - Честно. Хочешь, пойдем ко мне? Я тебя чаем угощу, и рулетом, он свежий...
- Спасибо. - Было ясно, что девушка благодарит не за приглашение, а за поддержку. Хотя какая, к черту, поддержка это! - За все вот тебе спасибо. Помнишь, я когда-то сказала, что у тебя доброе сердце? Так вот, я эти слова никогда и ни за что не заберу назад. У меня подводка не потекла? Потекла? Ох, ну и фиг с ней! Ладно, тогда пойдем, разыщем Карвена, он где-то тут, поблизости... - Она неопределенно махнула рукой куда-то в темноту.
- Чего? - опешила Лили. - Как это - тут?!
- Да вот так. Мы же Шэдди искали, пока, как видишь, безуспешно...
- Погоди, но Шэд давно нашлась, - перебила ее девочка. - Ох, я свинья! Я же только что провожала ее до дому, и...
- Что ты говоришь? Ну, слава богу! И чем эта юная леди объяснила свое поведение?
Лили вкратце пересказала их с Шэдди диалог. Карина задумчиво погладила совершенно счастливого щенка:
- Да, похоже на нее...Неизвестность сводит ее с ума. Ладно, пошли...
- Погоди, я сама. Посиди тут, с Кичи, хорошо? - быстро сказала девочка. - Там, ты говоришь, Карвен? - И, не дожидаясь ответа, она почти бегом рванула в темноту парка.
Сказать, что Лили его нашла, значит немного приврать. Глупо, но она приняла его за дерево. Он слился в темноте со стволами, ну девочка и влетела в его спину со всей дури. Карвен резко развернулся, узнал, вроде бы, Лили, и брови его поползли вверх:
- Не хочу показаться невежливым, но что ты тут делаешь в такое позднее время?
- Тебя ищу. Давай, разговор есть. - Лили схватила его за руку и потянула за собой, в глубь леса, подальше от освещенных луной прогалин. - Ты знаешь, что Карина в тебя влюблена? Видел бы ты, как она страдает!
Как девочка удержалась и не назвала его ослом без мозгов, она по сей день не может понять. Еще одно свойство людей-бабочек, так, что ли?.. Еще ей дико хотелось отвесить ему оплеуху, и с удовольствием смотреть, как этот серьезный парень удивленно потирает щеку. Лили сердилась. Она понимала, что он мог не знать, и вообще, но...
- Знаю.
Этот ответ несколько озадачил Лили и немного рассердил. А говоря откровенно, она уже была готова топать ногами, как взбешенный слон.
- Знаешь? - тихо и яростно переспросила она. - Ее сила убывает. Ты можешь ей хотя бы сказать, что любить тебя - практически такое же бесполезное и неблагодарное занятие, как попытки унести полное сито воды?
Ох, как же ей хотелось набить ему морду!
- Эта смешная девочка и сама все знает. Подожди, - мягко остановил ее он, когда Лили открыла рот, чтобы наконец-то вылить на его голову ведро словесных помоев. - Помнишь, я сказал тебе, что не подвержен человеческим слабостям? Это была не совсем правда. Да, я не могу лгать, но так долго считал эту ложь правдой, что уже не имеет значения, какую из своих правд я говорю вслух, а о какой умалчиваю... Древние говорили, что когда ангелы обретут своих спутниц, потерянных во мгле вечной ночи, наступит рай для них и ад для людей. Ты же понимаешь, что я не могу поступиться своими принципами и позволить всем утонуть в этой бездне боли и отчаяния по моей вине. - Его голос был таким строгим, будто бы он только что застукал Лили за поеданием своего любимого варенья у него в подвале. - В последние годы я то и дело стоял на краю. Едва я приближаюсь к Карине с... скажем так, с намерениями, запрещенными ангелу-хранителю, что-то происходит. И знаешь, сам бы я с радостью утонул в этом самом "что-то" за одно лишь прикосновение к ней. - Увидев, как округлились глаза шокированной многими признаниями Лили, парень добавил: - Да, Лили, если бы я мог употребить по отношение к Карине слово "люблю", я бы сделал это без тени сомнений. Но я не могу, а она страдает. Плохой из меня хранитель, как я погляжу, - невесело усмехнулся Карвен. - Каждое полнолуние у нас есть время, чтобы открыться, возможно, даже... Это точно. Но я ни разу не воспользовался этим. Сказать по правде, я испугался, - сухо сказал он после некоторого молчания. - Каждый раз давал себе слово, что вот, когда луна станет идеально круглой, я подойду к этой забавной печальной девушке. Но не решался. А она снова и снова примеряет на себя непробиваемую броню, отгораживаясь ото всего мира, и мы видим Карину, какой ее знаешь ты. Я ее ангел, - спокойно сказал он, - и поэтому знаю, как дела обстоят на самом деле.
Глаза Лили лукаво блестели. Она вдруг решила попробовать себя в роли сводницы - почему бы и нет?
- Посмотри-ка на небо. Что ты там видишь? - спросила она, а когда парень задрал голову к небу, настойчиво подтолкнула его в спину руками, да так, что он споткнулся и едва не упал. Улыбка расползалась по лицу Лили как чернильная клякса по бумаге. И, не дожидаясь его ответа, сказала: - Иди уже к ней. Нельзя столько мучить девушек... Особенно таких красивых. Давай-давай, иди, и не вздумай говорить мне, что боишься!
- Мне иногда начинает казаться, что Марка убила ты - столько в тебе непримиримости с чужими недостатками! - усмехнулся парень, ныряя в лунный свет. Лили не почувствовала даже болезненного укола тоски, только польщено улыбнулась ему вслед. Она нутром чуяла, что он ей благодарен. Хотела было уйти, и только потом спохватилась: Кичи! Ругаясь, как неотесанный лесной разбойник, Лили побрела по направлению к Карине, покрываясь румянцем: уж очень ей не хотелось стать свидетелем их с Карвеном встречи. Девочка кралась по предательски шуршавшей траве, пока наконец не увидела их: Карвен обнимал девушку за плечи, а та, кажется, снова едва не плакала. Прямо на глазах у Лили поводок Кичи выскользнул у нее из рук, но она даже не заметила этого. Лили присела на корточки и поманила щенка к себе. На ее счастье, сообразительная Кичи не стала лаять как сумасшедшая, а радостно почесала к своей хозяйке, намертво влипшей в чудеса, счастье и своднические интриги, как мошка в янтарь. Лили даже отвернулась от парочки, но уши-то она заткнуть не могла: поводок не позволял. Уходя, она услышала обрывки их разговора:
- ...буду защищать тебя ото всего на свете, мой ангел, несмотря ни на что, хотя дружба - это все, что нам с тобой позволено. Но разве этого так мало? Все-таки... - голос Карвена затихал вдали. Лили сразу захотелось включить одну замечательную песню, но плеера у нее с собой не было, поэтому, уйдя на приличное расстояние от Карины и Карвена, начала тихо напевать ее себе под нос. Домой Лили добралась уставшая, но счастливая. Она покормила щенка, которой практически сразу же отрубился, а сама потопала на кухню сделать себе чаю и бутербродов. Внезапно в окно постучали. Лили дернулась и просыпала сахар мимо чашки, а когда обернулась к окну, там была только пустота, заполненная шорохами и трепетом готически мрачной ночи. Девочка подошла к окну и в ужасе прижала руку к лицу. Чайная ложечка с печальным звоном грохнулась об пол. На подоконнике снаружи была записка, написанная тем же почерком, что и записка, полученная ею вместе с кулоном, в который Лили сейчас судорожно вцепилась. Кажется, теперь она знала, кто был этот анонимный "доброжелатель"... В записке было всего несколько слов, от которых у девочки мурашки бежали по спине и кровь в жилах стыла.
"Твое счастье не продлится вечно, это я тебе обещаю."
Лили отшатнулась от окна, взглянув на окончательно почерневшее небо, обрамленное светом из ее дома: небесную гладь неторопливыми взмахами синих крыльев рассекала небольшая, уже хорошо известная девочке бабочка.