- Хочу вам напомнить: экзамен идет четыре часа, сейчас... - Немолодая женщина-экзаменатор встряхнула левой рукой, освобождая запястье с часами от серой ткани рукава пиджака. - Сейчас без пяти половина девятого. Экзамен начнется ровно в восемь тридцать, вы сможете сдать листочки с вашими работами в двенадцать тридцать, но не торопитесь: у вас еще будет время, чтобы посидеть, подумать и дорешать задачи. Будьте предельно внимательны, постарайтесь ничего не пропустить. Никаких разговоров! Мистер Фикс, вы меня слышите? Не поворачиваться друг к другу, не спрашивать и не подсказывать, работа рассчитана на проверку ваших знаний, полученных за девять лет обучения...
Монотонный скрипучий голос экзаменатора усыплял, и Лили сама не заметила, как начала зевать, иногда даже не прикрывая рот ладонью. Ей было очень страшно, ужасно жарко и дико хотелось спать. "Какой сон, дорогуша, ты и так отоспалась на много недель вперед!" - сердито сказала себе Лили, по возможности стараясь не думать о мистических событиях, имевших место четыре дня назад. Всего четыре дня минуло с того момента, как она проснулась, очнулась от трехмесячного сна. "Ну прямо Спящая Красавица какая-то! Тебе не кажется, что это попахивает попытками переписать всемирно известные сказки?" - ехидный голос внутри девочки все чаще задавал ей этот вопрос, но Лили погрозила ему кулаком: не до тебя сейчас! Невероятным усилием воли заставив себя оторваться от тупого созерцания лакированной поверхности школьной парты, покрытой множеством нелепо заделанных щербинок и надписей вроде "Пит козел", Лили посмотрела на женщину в строгом деловом костюме, распинавшуюся перед ними уже добрую четверть часа. Та как раз завершала свое ораторское выступление перед более чем равнодушной публикой. По мнению Лили, всех то ли укачало от обилия слов "экзамен", "разговоры", "дисциплина" и прочих, в том же духе, то ли одноклассники девочки попросту заснули, что представлялось ей лучшим из двух вариантов. "Лучше спать, чем такое слушать, - хмуро подумала она, выпрямляясь на жестком и крайне неудобном деревянном стуле. - Ох, ну вот какого черта было ставить здесь именно такие стулья?! Лучше уж на полу сидеть, чем на этом произведении стугального искусства, созданного, кажется, в момент серьезного наркотического опьянения автора..."
- Хорошо. Сейчас я раздам вам листки с заданиями, черновики и ручки... - Экзаменатор шустро засеменила между рядами, выдавая проклятые листочки из эдакой общей "Тетради смерти". - Итак, у всех все есть? Сейчас... - Кто-то поднял руку, жалуясь на отсутствие черной гелиевой ручки. - Итак, все готовы? - В этот момент эта строгая женщина неожиданно тепло улыбнулась и добавила совсем другим тоном: - У вас все получится, ребята. Время пошло.
Класс тихо и напряженно зашуршал выданными работами. Лили тоже взяла в руки черновик, надписала его, и посмотрела на лист с заданиями. Быстро скользнув взглядом по пронумерованным текстам к задачам, девочка едва не застонала: такое дерьмо попадается раз в сто лет, и то только ей! Первое задание - и уже не знает, как решать. Неуч. Скотина и урод необразованный.
Зато второе и третье задания представлялись девочке вполне решаемыми. Она воспряла духом: не зря же все-таки она получала когда-то грамоты за участие в математических олимпиадах, у нее даже за этот год была одна, и так некие умные тетеньки и дяденьки даже написали, что "полученный результат следует признать очень хорошим". Лили увлеченно строчила на черновике, и без того длинные столбцы примеров превращались в нечто кошмарной длины, а вычисления в столбик выглядели воистину угрожающе. И какой идиот запретил пользоваться на экзамене обычным, простым калькулятором?!
В классе стояла удивительная тишина. Только порой противно скрипели ручки, внезапно переставшие писать, и тихая нецезурная брань тех несчастных, кто являлись их временными обладателями. Иногда слышался тихий шепот переговаривавшихся учеников; Лили молчала, как партизан. Во-первых, ей всегда фирменно везет с вариантами работ, а во-вторых, здесь не было людей, которые согласились бы ей помочь и при этом дать правильный ответ. Девочка все чаще запускала пальцы в волосы, убранные в уже растрепанный пучок, кусая черный кончик ручки. Один раз она даже по ошибке взяла в рот наконечник стержня, и после этого твердо решила ограничиться меланхоличным дерганьем себя саму за рыжую прядь. Рядом всхлипнула какая-то девочка, хрупкая блондинка; Лили стало жаль эту девочку: она долгое время была заядлой двоечницей, не так давно попыталась исправиться, потому что собиралась поступать в колледж, и сейчас, судя по всему, на нее накатил очередной приступ вроде
- Эй, - очень-очень тихо и мягко сказала Лили. - Успокойся, все ты сможешь написать.
Девочка с удивлением и злобой покосилась на Лили покрасневшими от слез глазами. И отвернулась. Лили склонилась над своей работой, проклиная себя за попытку получить новый опыт в области подработки матерью-Терезой. Нервы ее были на пределе; последние четыре дня Энтони талдычил ей всевозможные геометрические теоремы и алгебраические законы, но усвоить получалось не всегда, а времени уже почти не оставалось. Это был замкнутый круг; и какой неописуемый идиот сказал, что у ада их всего семь?! Лили решала каждый пример, каждую задачу, но "решать" и "решать правильно" - все-таки разные вещи, и эти мысли не давали ей покоя.
- Через пять минут вы можете сдавать свои работы, - поглядев на наручные часы, сказала экзаменатор, приведя Лили в состояние панического ужаса. И где был этот ужас, когда она узнала, что продрыхла три месяца, хотелось бы ей знать?
Лили подняла руку, отпрашиваясь выйти из класса. Пройдя немного по коридору, она зашла в туалет для девочек, закрыв за собой дверь, и задвинула маленькую щеколду на одной из белых кабиной изнутри. За бачком унитаза обнаружилась тетрадка; Лили пролистала ее, улыбаясь. Ничего-то там полезного не было. Затем девочка вытащила из-за отворота черной юбки крошечный серый калькулятор, подсчитывая ответ на вопрос 17, кажется: на этом вопросе она конкретно зависла. Вдруг ей показалось, что сердце нехорошо ткнулось в ребра; но оказалось, это был телефон, надежно спрятанный под блузкой. Всего лишь СМС-сообщение! Зато от Тоника, ее мудрого спасителя. Губы Лили сами собой сложились в улыбку.
"Ну что, ты еще не грохнулась в обморок? Если что, готов посидеть недельку-другую у твоей кровати, трогательно держа за ручку", - гласило сообщение.
"Я пока стою на ногах, но через пятнадцать минут точно закончу это безобразие. Выйду на улицу и грохнусь - на асфальт или в твои объятия, - быстро печатала Лили. Вышла за калькулятором, называется! - А у моей кровати ты уже и так насиделся, Джин-Тоник. До встречи".
Девочка притопывала ногой, ожидая ответ. Вскоре она не выдержала и потопала к двери, но тут ее настиг ответ этого психа:
"Заманчивое предложение".
Всего два слова, а на душе у девочки стало теплее. Господи, спасибо тебе, то на свете есть такие люди, спасибо!
Лили поспешно вернулась в кабинет номер сорок восемь. Минут через десять она в последний раз взглянула на бланк ответом, аккуратно все сложила и отнесла на стол экзаменатора. Женщина придирчиво оглядела работу, забрала у девочки письменные принадлежности, вручила ей крошечную шоколадку, как и всем другим ученикам, закончившим экзамен, маленький подарок, ложечку меда в бочке с дегтем, и только после этого кивнула ей. Катись к черту, мол.
Девочку не нужно было долго уговаривать. Она пошла обратно сквозь ряды парт, и тут услышала тихий-претихий голос:
- Извини, что я так...спасибо.
Лили быстро покосилась налево. Это была та самая расстроенная девочка, которую она попыталась успокоить. Странно, что она ее поблагодарила: они ведь даже не общались никогда, точнее, не обращали друг на друга внимания. По идее, Лили должно было стать радостнее, приятно, но она только ошарашенно покачала головой. Свинство, конечно. Но ноги уже несли ее к выходу из этого чертова заведения. Схватив свою серую сумку, почти пустую, она покинула класс. Вернее, аудиторию, где шел экзамен... Тьфу, чепуха какая! Класс - он и есть класс, а эти мудреные слова только пугают. Фу, как некрасиво!
У крыльца школы девочку уже ждал Энтони. И улыбался. "Вот зараза, вечно он так улыбается, что сердце в пятки уходит!" - Лили честно старалась рассердиться, но у нее ничего не выходило. И, чтобы не пялиться на эту улыбающуюся до ушей сволочь, она приняла открывать голубую обертку шоколадки.
- Будешь?
- Да нет, наверное.
- Сейчас я тебе ею усы нарисую, - пригрозила Лили.
- Думаешь, они мне пойдут?.. Ладно, спасибо, уговорила.
Некоторое время они шли в полном молчании.
- Ты такая мрачная... Что, все было так паршиво? - осторожно поинтересовался он.
Лили неопределенно пожала плечами. Да, она злилась, дико злилась на себя. Но признаваться, что причина не в экзамене, хотя тревога за оценку тоже имела место? Нет уж, увольте! Но так как увольнять ее было некому, она решила сказать правду...ну, ту ее часть, которая имела значение.
- Знаешь, да не так уж и паршиво все было. Просто когда смотришь на листок и не понимаешь половины заданий, чувствуешь себя невообразимой тупицей! А я так не привыкла. Я раньше отличницей была, знаешь ли...
- Ты? Отличницей? - изумился парень.
- А что, выгляжу такой дурой?! - взвилась девочка. И тут же примирительно добавила: - Согласна. Когда веду себя так, я выгляжу дурой. Прости.
- Окей. Давай пойдем и купим тебе мороженого, и маленькая девочка перестанет плакать, - улыбнулся парень.
- Я не плакала! Зато экзаменатору было впору рыдать: столько детей, и все норовят списать, вот ужас-то!
- А сейчас экзамен закончился, и она рыдает от счастья, бедняжка, - посочувствовал Энтони.
- Вряд ли! - весело фыркнула Лили. - Там еще сидит куча наших охламонов и несколько инопланетных существ с параллели.
- Ты их настолько не любишь? Теперь я знаю, кто ты. Ты терминатор номер три, пришла, чтобы уничтожить школы, - засмеялся Тоник.
- Ты знал, ты знал!
- Учти, я тебе буду помогать. Возьмете в помощники, тетенька? - пискнул парень.
- Подрастешь - может, и возьму, засмеялась в ответ Лили.
- А вы меня не убьете, тетенька? - еще тоньше пропищал тот.
- Еще раз назовешь меня тетенькой, и тогда сам посмотришь, что будет! - пригрозила ему девочка.
- Все, понял, испугался, заткнулся! Какая ты грозная, тетенька, кто бы мог подумать...
- Эй!
- Все-все, не выпендриваюсь!
Они пошли дальше, уже молча. День был что надо - жаркий, но по-летнему свежий, небо было чистым и невероятно голубым, а по нему продолжали свое шествие неторопливые облака. "Конечно, ведь им некуда спешить...Разве что в свою Поднебесную, но какая может быть Поднебесная в небесах?" - лениво подумала Лили. И тут случилось нечто, выходящее из всех рамок.
Девочка споткнулась обо что-то и со всей дури грохнулась на землю.
- Ох, боже! - простонала Лили, сидя на земле и потирая ушибленные копчик и коленку. - Ну что ты ржешь?
Энтони и правда сгибался пополам от хохота.
- Извини! - пробормотал он, протягивая девочке руку. - Ты не ушиблась?
- Да не особо, но обо что я споткнулась, хотела бы я знать?!
- Не знаю. Ох, ты точно не ушиблась? - Наконец-то он пришел в себя, любо-дорого глядеть!
- А ты был бы рад? - съязвила Лили.
- Вовсе нет. - Парень выглядел ошарашенным. - Конечно, нет! Прости, что начал так беспардонно ржать, просто когда я понял, что ты не так уж пострадала...
- Да ладно, ничего я и не ушиблась. - Лили уже улыбалась. - Пойдем, хохотун фигов! Мог бы и поддержать, между прочим!
- А я и так пытался, но только... Ох, а это что такое?
Энтони быстро нагнулся, вызвав у Лили практически непреодолимое желание наподдать ему коленкой под зад. Но все-таки сдержалась, вот умница!
- Что это? - растеряно спросила Лили. И тут к ее горлу подступил отвратительный приступ тошноты. Она уже знала, что сейчас покажет ей Тоник, и отчего-то это вызывало у нее ужасные ощущения...
- Птица, - не менее растеряно отозвался Энтони. - Просто мертвая птица.
- Ты что, дурак?! - возмутилась девочка, когда парень сунул грязновато-белого голубя ей под нос. И тут ее осенило. Правда, это не объясняло, почему ей было так жалко именно эту птицу, но она уже видела его! Именно этого голубя, такое не спутаешь, и она опять же не могла понять, как, отчего и почему это происходит...
Дело было два дня назад. Закончив занятия математикой с Тоником, девочка решила пойти на кухню и сделать себе малинового чая, чтобы как следует расслабиться. Эта математика из нее просто душу вынула! Итак, Лили сидела у окна и смотрела в удивительно светлое голубое небо, задумчиво подперев голову рукой. Внезапно она увидела, как ввысь поднимаются голуби - два ослепительно-белых голубя, кружившие под ватной белизной неба. лили невольно залюбовалась их полетом. Вскоре к ним присоединился еще один, серовато-белый - тот самый! - но он никак не мог догнать неугомонную парочку, как ни стремился, как ни старался... Девочка отвернулась от окна. Эта картина ее почему-то расстроила. Раньше она была готова восхищаться всем, что происходило вокруг, а тогда это куда-то ушло. Лили встала, и, поставив чашку в раковину, бросила косой взгляд на окно. Как хорошо, что она больше ничего не держала в руках! Из груди девочки рвался крик, восторженный и отчаянный: птица сидела на ее подоконнике, причем внутри! Сидела и спокойно наблюдала за ее замешательством. Глаза ее блестели, когда птица, казалось, присматривалась к Лили. Когда девочка протянула отчего-то дрожащую руку к голубю, тот легко расправил оказавшиеся грязно-белыми крылья и вылетел в окно, как будто бы не было никакого стекла и вообще никогда не существовало такой штуки, как стекло. лили протянула руку к стеклу, кончики ее пальцев на секунду увязли в мягкой, искажающей свет субстанции... Лили отдернула руку, но вскоре поняла, что это было ошибкой. Стекло вновь затвердело, стало холодным и прозрачным...
- Тоник, ты не очень удивишься, если я скажу тебе, что есть птицы, умеющие превращать стекло черт знает во что и что одну из таких птиц ты сейчас держишь в руке? - подрагивающим, как струна, голосом спросила Лили.
- Очень! Но постараюсь держать себя в руках, а то нехорошо получится: такой приличный с виду мальчик, и вдруг орет дурным голосом, бегая по городу и размахивая дохлым голубем... - Он внезапно осекся и посмотрел на девочку удивительно тяжелым взглядом. - Погоди, ты что, серьезно?
Девочка кивнула:
- Абсолютно. Мне самой очень хотелось бы верить, что это бытовая галлюцинация, но после трехмесячного сна это не кажется достаточно трудно верить в существование галлюцинаций в целом... Я бы вот что хотела узнать: что нам теперь делать? - жалобно добавила Лили. - Мне почему-то так жалко эту птицу, просто до слез жалко... Я всегда любила природу, всяких там белочек-кошечек-пташек, но сейчас совершенно иной случай. И я не знаю, почему. Ничего не понимаю.
Под конец Лили говорила уже тихо и зло. Девочка теребила цепочку на шее, кулончик, который она так и не сняла с того дня, как проснулась. Внезапно ее охватило дикая, необъяснимая злость: какого черта эти пакости творились именно с ней?! Кто-то там сверху явно вконец ополоумел, а ей теперь...теперь ей... Девочку трясло от невероятной волны ярости, сбившей ее с ног, и теперь она беспомощно барахталась где-то на грани воображаемого морского побережья...
- Господи, как я ненавижу эту штуковину! - вдруг в ярости заорала Лили, вспугнув своим криком стайку ворон на ближайшем дереве. Она резким движением дернула кулончик на своей шее вниз; тоненькая цепочка порвалась, шея заныла, прибавилось ощущение, словно бы на шее Лили остался след от ожога... С силой размахнувшись, девочка бросила красную бабочку-кулон куда-то высоко в воздух. Пролетев по какой-то совершенно неописуемой траектории сбрендившей кометы, кулончик скрылся из поля зрения, а Лили показалось, что ветер подхватил его, и понес ввысь, как почти ничего не весящее красное перышко... Девочка замерла, прислушиваясь к своим ощущениям: никакой злости она больше не чувствовала, скорее, досаду и некоторую опустошенность. Она вынула шпильки из волос потрясла головой, высвобождая волосы. Потом медленно повернулась, боясь даже вообразить, что о ней мог подумать Энтони.
Но он стоял рядом, как ни в чем не бывало: улыбка все еще на губах, взгляд ошеломленный, но теплый; кажется, он просто приклеился к горячему асфальту.
- Тоник? - неуверенно позвала Лили, чувствуя себя полной дурой: ну и закатила она тут! - Тоник, ты чего? Ну, разозлилась, с кем не бывает...
- С тобой! - неожиданно рассмеялся Энтони. - С кем угодно, только не с тобой!
Мертвая птица уже благополучно куда-то подевалась, но Лили просто не смогла смолчать:
- Слушай, неужели она просто бросилась мне под ноги?
- Нет. - Тоник ехидно осклабился. - Нам просто попалась сумасшедшая птица с суицидальными наклонностями, десантник американского флота и по случайности гастролирующая здесь, в Лондоне. А ты как думала?
- Да иди ты! - захохотала Лили, поняв, что не может больше вести себя спокойно, и уселась на заборчик, идущий вдоль тротуара. - Птица с суицидальными наклонностями! Ты хоть думаешь, прежде чем сказать?! - стонала она, держась за живот. - Ой, я не могу!
- А я могу, - ухмыльнулся Тоник. - И не только могу, но и делаю, представляешь?
На этих, вне всяких сомнений, душераздирающих словах парень наклонился к Лили и нежно поцеловал ее в макушку:
- Я вел себя хорошо все эти три месяца, как ты и просила, - засмеялся он. - А вот подходит мой автобус. До встречи, Лили!
Он так быстро запрыгнул в автобус, что девочка и опомниться не успела. Она просто сидела на шатком заборчике и смеялась, пока не закружилась голова, уже и без того достаточно вскруженная... Следует ли говорить, что домой Лили добиралась, словно ежик в тумане?
Небо потемнело, и хлынул дождь. Его косые струи били по лицу девочки, а ветер вяло трепал намокшие рыжие волосы. Куда-то бежали люди, кто с зонтами, кто прикрываясь портфелями, газетами, папками... Куда они все так спешат? Господи, неужели нельзя иногда остановиться, просто чтобы увидеть, как это прекрасно - быть? Прекратить эту неразумную суету, притормозить под летним дождем, не стараясь увернуться от холодеющих брызг, и сказать себе: "Стоп! Кто я? Зачем бегу вперед? Зачем каждое утро примеряю очередные маски на лицо - то деловую и сосредоточенную, то веселую... Почему мне нельзя побыть не кем-то иным, а именно собой? И не думать, что обо мне подумают другие, и уж тем более прохожие - ведь я их, скорее всего, больше никогда не увижу... Стоит ли ежедневно носиться со своими фальшивыми личинами, как с нелепым багажом, который должен уйти в никуда на первой же таможне настоящей дружбы?"
Тучи укрыли посеревшее небо Лондона нежным пуховым одеялом, и это было прекрасно. Дожди, дожди, вечные спутники этого города, который многим почему-то кажется хмурым и неприветливым... Но впрочем, то же самое можно сказать о любой столице, например, Париже или Москве, в чем разница? Очень трудно полюбить город, в котором родился; как правило, это случается потому, что люди рождаются не там, где им было положено: не в том городе, стране... Мире. Тут Лили была полностью согласна с автором цикла замечательных книг, считавшим, что все, что требуется, чтобы полюбить свой город - так это просто иногда смотреть на него глазами чужака. И это помогало, что правда, то правда! Иногда девочка вот так бесцельно бродила по улицам Лондона, вглядываясь в лица прохожих, рассматривая улицы, магазины, площади, деревья, птиц, щебечущих там, высоко в кронах, небо... И она восторгалась, заставляла себя восхищаться, старательно думая, что она всего лишь турист, что ей все в новинку... В такие моменты Лили как никогда понимала, что она любит свой город, и даже ходить по его улицам старалась осторожно, с нежностью принимая каждое дуновение прохладного ветерка, словно поцелуй в лоб на прощание, как бы говоря городу "спасибо" за шестнадцать лет своей коротенькой жизни... Надо же, безучастно подумала Лили, а ведь восемнадцатое мая уже минуло, и она проспала свой день рождения, и ей уже и правда целых шестнадцать лет. "Целых шестнадцать лет". Девочка тихонько фыркнула, сладостное наваждения рассеялось вместе с романтическими мыслями. У уже вышеописанного, но так и не упомянутого автора были такие строчки: "У меня роман с этим городом". Так точно, именно так это и называлось.
Девочка мысленно встряхнулась, подумав, что она сейчас похожа на серовато-коричневого уличного воробья, мокрого, взъерошенного и недовольного, и хихикнула. В отличие от нее самой, пресловутому воробью хватило ума укрыться от проливного дождя где-нибудь в густой листве источавших головокружительное благоухание деревьев. Кстати сказать, это не было обычной метафорой замечтавшегося романтика-психопата: деревья после дождя не только начинали пахнуть какой-то невообразимо новой свежестью, но, казалось, даже вздыхали свободнее, поглощая углекислый газ и возвращая обратно кислород, всем на радость. Фотосинтез, чтоб его... "А ведь через шесть дней у тебя экзамен по биологии, - сказала себе Лили, - так что не мешало бы подготовиться, к тому же, через три дня еще один экзамен... Вот ведь прелесть!"
Самоироничные размышления на тему "а ты так усердно готовилась, милая, что даже из дома три месяца не вылезала" были прерваны телефонным звонком. Девочка и не заметила, как добралась до дома.
- Алло? - спросила девочка в трубку.
- Обернись.
Лили подскочила как укушенная, молниеносно развернувшись на сто восемьдесят градусов. В темноте коридорчика вспыхнул огонек.
- СЮРПРИ-ИЗ! - проорал нестройный квартет откуда-то из мрака.
Было бы чего подскакивать! Всего лишь Карина, Шэдди, Тоник и Карвен... Ох, всего лишь?!
- Ребята, вы что тут делаете? - ошеломленно спросила Лили, оглядывая эту компанию, сочившуюся радостью и счастьем.
- Как это - что? Поздравляем тебя с днем рожденья! - лукаво заявила Шэдди, всучив девочке поднос с воистину огромным тортом, в котором торжественно торчали восковые цифры "1" и "6". - Раз, два, три!
- С ДНЕМ РОЖ-ДЕНЬ-Я! - последовал ответный вопль.
Лили смеялась как сумасшедшая. Увидеть, как суровый Карвен вопит, словно мальчишка из соседнего двора, зовущий друзей погулять - это было то еще зрелище, честное слово!
- Откуда вы узнали? - простонала Лили. - Неужели я бормотала во сне? С меня, пожалуй, станется еще и попинаться...
- Не-а. Неужели ты думаешь, что, три месяца проболтавшись в твоем доме, мы не смогли ничего о тебе выяснить? И не вызвать подозрений у соседей? Да, и вообще, куда это я, по-твоему, так шустро смылся? - смеялся Тоник.
- Домой? - неуверенно протянула девочка, улыбаясь до ушей.
- Ну да, к тебе, - весело фыркнула Шэдди. - И нас потащил... Чудовище!
- Не завирайся, это ты была зачинщицей! - проворчал Энтони.
- Ну уж нет! Ты был информатором, Карина исполнителем, Карвен соучастником, а я всего лишь свидетелем, - парировала Шэдди, но глаза ее были невероятно лукавые, того и гляди, сейчас подмигнет, как самый настоящий заговорщик!
- Ну да, а я - жертвой, - засмеялась Лили. - Ребята, спасибо вам огромное, я даже... Ох, господи, куда это девать-то?!
Эта неописуемая скотина под именем Энтони внезапно вытащила откуда-то ворох чего-то непонятного, завернутого в разноцветные шуршащие обертки.
"Конфеты, - мелькнула у Лили дикая мысль. - Если Энтони и Шэдди споются, я убьюсь: это будет просто оружие массового поражения! Хотя...уже спелись, ненаглядные мои, ни за что не поверю, что этот каламбур можно было затеять в одиночку!"
К неописуемому, едва ли не щенячьему восторгу этой компании Лили так растерялась, что стала думать вслух. Бедняга Шэдди повисла на ручке кресла, изнемогая от смеха, Энтони ржал так, что свалился - кстати, не без помощи дернувшей его за рукав Лили - с высокого табурета, на который он только что успел взобраться, Карина хихикала, как заправский псих, пока не захохотала в голос, пряча лицо в ладонях, и даже Карвен снисходительно посмеивался. Лили не сразу поняла, чего они все так ржут, пока до нее не дошло.
- Ой! - От удивления Лили тоненько пискнула, подлив масла в огонь веселья своих друзей. Ткнувшись носом в плечо Шэдди, которая висела, так сказать, на ручке именно ее кресла, девочка тихо хрюкнула от смеха, ибо смеяться толком уже не могла. В конце-концов все пятеро не выдержали и загоготали, на пальцах показывая друг другу обстоятельства их встречи и внезапного веселья. Даже серьезный Карвен смеялся от души, закрывая лицо. Впервые Лили видела его открытую, искреннюю улыбку, и ей чертовски нравилось осознавать, что это ее глупость рассмешила этого неулыбчивого парня, хоть ей и было немного неловко поначалу. Девочка даже подумала: а не была ли порождена та ярость в его глазах поздним мартовским вечером ее чересчур пылким воображением? Сейчас она была в этом просто уверена!
- К твоему сведению, Лили, это не конфеты, а подарки имениннице, - устав смеяться, улыбнулась Карина. - Ото всех нас. Поздравляем.
- ПОЗ-ДРАВ-ЛЯ-ЕМ!
- Да я поняла уже, поняла, - заикаясь от смеха, ответила Лили. - Ну просто...просто...
- Мы уже поняли, что ты сошла с ума, - серьезно кивнула Шэдди.
Пауза.
- Или влюбилась.
- ШЭДДИ!
- Ну что, что?
Компания разразилась хохотом, хотя еще только что всем казалось, что они насмеялись на два года вперед и теперь будут хоть с лицами кирпичом.
- Ох боже мой! Я вас обожаю, - простонала Лили, упав головой на стол и все еще смеясь.
- Больше, чем голубя - десантника американского воздушного флота? - лукаво спросил Тоник.
- Я тебя сейчас убью! - захохотала девочка. - У меня уже живот болит, сколько можно меня смешить?!
- Что за голубь? - заинтересованно спросила Шэдди.
Тоник вкратце описал ситуацию, и благодаря скорее его ораторскому искусству, нежели удачно сложившейся обстановке, история эта прозвучала в жанре комедии. Шэдди со стоном восхищения рухнула в кресло, не переставая смеяться.
- Слушайте, а почему именно американского флота? - отсмеявшись, наконец спросила она.
Лили скорчила рожицу:
- У него спроси. Лучше давайте сюда ваши подарки, я умираю от любопытства!
- Не дам. - Карие глаза девушки лучились ехидством. - Может у нас, и меня в том числе, быть личная тайна?
- Ну Шэдди! Тоник, сам объясняй, почему голубь был американцем.
- Потому что питался в бистро, сэр!
- Что?! - захохотала Карина.
- Овсянка, сэр!
Они ржали как сумасшедшие.
- Так, Шэдди! А ну отдавай мои подарки! - воскликнула девочка, потянув подругу за нос.
- Эй, мне, между прочим, больно, - смешно прогнусавила та.
В итоге церемония вручения подарков растянулась еще минут на десять, не меньше. Когда в одной компании собираются как минимум три человека, специализирующихся на извлечении из себя глупостей, просто невозможно не смеяться через каждые две минуты!
Наконец, подарки начали вручаться. Энтони молча, с улыбкой протянул Лили первый сверток, в яркой золотистой обертке. Лили с удовольствием зашуршала бумагой.
- Что это?! - вдруг расхохоталась она, вытаскивая из упаковки женский, но, вне всяких сомнений, все-таки галстук. - Ох, Тоник! Ты бы мне еще трусы подарил!
- Что?! Это не я, это вообще она! - истерично захохотавший парень указал пальцем на Шэдди.
- Лилс, почему трусы?! Это же был мой подарок, прямо к шляпке, то, что надо! Объясни, ну пожалуйста! - застонала от неконтролируемого смеха Шэдди.
- Имею я право хоть на одну личную тайну? - Девочка не отказала себе в удовольствии съехидничать.
Помолчала, подождав, пока все мало-мальски успокоятся, и продолжила:
- На самом деле, спасибо тебе, всю жизнь мечтала о чем-то подобном!
- О трусах.
- Дались тебе эти трусы! - расхохоталась девочка, открывая следующий сверток. Там обнаружилась книга. Книга, которую девочка сломя голову искала во всех интернет-магазинах и в упор не могла найти! Лукавая улыбка Карины была лучше всяких слов: именно она выяснила, где можно было купить это типографскую прелесть в яркой обложке, и приобрела ее.
- Карина, ты чудо! - взвизгнула Лили, бросаясь на шею своей спасительнице и прижимая к груди ужасающего оранжевого цвета толстый томик. - Боже, да я искала его около года!
- А я знаю, - улыбнулось "чудо". - У тебя же все интернет-странички были поисками забиты.
- По идее, я должна была бы обидеться, что вы рылись в моем компьютере, но я просто не могу себя заставить это сделать! - рассмеялась Лили. - Спасибо тебе, Кар.
Карина насмешливо подняла брови, но промолчала, на счастье Лили, которая тем временем открывала третий подарок. Покончив с сим занимательным делом, она озадаченно повертела подарок в руках. Когда же девочка прочитала надпись на тонкой пластиковой коробочке, челюсть ее с громким стуком обрушилась на грудь.
- Так, - сказала она, не зная, плакать ей или смеяться. - Я даже спрашивать не буду, кому в голову пришло подарить мне диск с песнями Джастина Бибера!
Ребята трагично молчали. Скорбели по другу, который скоро должен был погибнуть смертью храбрых, надо понимать.
- Тихо-тихо! - с наигранным страхом в голосе сказал Энтони, но шаг назад он сделал самый что ни на есть робкий и испуганный, увидев, как Лили поднимается со своего кресла с самой настоящей яростью на лице... Ну, или почти настоящей. - Я понимаю, что за такую шутку можно и убить, но ты открой, там внутри совсем другой диск! Не гневайтесь, тетенька!
- Я уже не знаю, что мне делать: дать тебе все-таки по морде или начать обниматься, - со смехом призналась Лили, падая обратно в кресло и открывая коробку. Шэдди и Тоник заржали, Карина с Карвеном улыбались. - О, какая прелесть! Спасибо, Тоник. Но за такие шуточки не просто убивают - четвертуют!
- Учту на будущее, - хмыкнул этот невероятный тип.
- Эй!
Признаться, девочка немного боялась, открывая подарок Карвена. Не потому, что ей казалось, что он мог подарить ей что-то опасное - Тоник с Шэдди в этом плане куда опаснее! Лили просто сдрейфила. Она даже предположить не могла, что мог ей подарить этот непредсказуемый парень!
Впрочем, все оказалось гораздо более обычно, чем могла подумать Лили. Хотя, если посмотреть с другой стороны... В свертке из тонкой серебристой упаковочной бумаги была шкатулка из темного дерева, украшенная причудливой светло-карамельного цвета резьбой вдоль крышечки, но которой не было никаких замков. Но, к изумлению Лили, когда она неосторожно крутанула шкатулку в руках, перевернув ее вверх тормашками, та и не подумала открываться. А вот когда девочка осторожно поддела крышечку большим пальцем, не особо надеясь на удачный исход данного мероприятия, она на удивление мягко открылась. Внутри обнаружилось выстланное красным и самую малость потертым бархатом дно и совсем уж крошечное зеркальце, которое покоилось в небольшой нише на крышечке шкатулки. Вещица была очень красивая, и от нее за версту несло какими-то древними тайнами.
- Спасибо, Карвен, - искренне поблагодарила парня Лили, любуясь переливами света на лакированной поверхности шкатулки. - Она такая красивая...
- И очень старая, ты правильно поняла, - кивнул Карвен, заставив Лили подскочить: и как узнал? - Да не дергайся ты так... У тебя же все на лице написано, невероятно огромными буквами, между прочим.
- Ну вот, а моему подарку ты столько времени не уделила, - надулся Тоник. Но все абсолютно точно видели, как дергаются уголки его губ, непослушно пытающиеся расплыться в довольную улыбку.
- А ты в следующий раз дари трусы, внимание будет обеспечено! - фыркнула Лили, поворачиваясь от него к Карвену. - Спасибо тебе большое. Мне всегда нравились старинные вещи. В них есть что-то...притягательное.
- Да, я знаю. - На удивление тепло улыбнулся парень.
- Да-да, все мы знаем! - пропела Шэдди, у которой, по прикидкам Лили, уже были все шансы скоропостижно скончаться от столь длительного молчания. - Так, дамы и господа! Если мы сейчас же не начнем поедать это чудо кулинарного искусства, - кивок в сторону торта, который Лили отставила на кухонную стойку, - то я либо скончаюсь у вас на руках, либо втихомолку сожру его сама, а потом скончаюсь от мук совести! В любом случае вы останетесь без меня, во втором еще и без торта, и учтите, второй вариант меня устраивает куда больше, если уж на то пошло! Так что думайте, пожалуйста, что вам нужно больше: мой хладный и неаппетитный труп на кухне или теплая жующая компания.
После этого шикарного монолога Шэдди сложила руки на груди и осталась сидеть с каменным лицом. Вот уж кто бы мог подумать, что это девушка еще и так может!
- Ну хорошо. Но только ради торта! - засмеялась Лили. - К тому же, я недавно мыла полы.
- А при чем тут твои полы? - Шэдди от любопытства даже забыла сохранять беспристрастное выражение лица.
- А при том... - Лили сделала паузу, в ходе который успела ехидно улыбнуться, и продолжила: - При том, что в том случае, если бы ты погибла прямо тут в муках совести, я бы немедленно достала шило, с незапамятных времен засевшее в заднице этого молодого человека, - кивок в сторону Тоника, - и лично бы убилась. Как тебе такой вариант?
- А потом здесь было бы кровавое побоище за право обладать этим шилом, - подхватила Шэдди. Остальные хохотали как ненормальные. - А что, мне нравится!
- А мне не очень, - хмыкнул Тоник. - Что-то мне подсказывает, что шило не покинуло бы свою обитель без несвоевременной кончины меня, любимого. А эти двое просто бы скончались от смеха, вы их просто еще не знаете!
Энтони бесцеремонно ткнул пальцем в "удивительных Кар". Карина польщено заулыбалась, дескать, и не такое можем, а вот Карвен подался вперед и поманил пальцем Лили. Та послушно наклонилась, и он прошептал ей почти в самое ухо:
- Знаешь, я так голоден, что если эти ненормальные не перестанут чесать языки, то, пожалуй, будет что-то страшное. - Он неожиданно подмигнул девочке и угрожающе прибавил уже громче: - И я скорее придушу вас, нежели позволю себе сдохнуть от смеха!
Признаться, в его устах эта фраза прозвучала весьма и весьма веско, что правда, то правда!
- Ладно. - Лили улыбнулась, разрезая громадный торт напополам и потом - на равные части. - Знаете, иногда в вашей теплой компании я ощущаю себя мамашей небольшого семейства, которой не хватает решимости, чтобы поставить своих детишек в угол!
И чего они опять заржали, хотелось бы ей знать?!
Тортик превзошел все представления Лили о вкусном: она могла только восторженно мычать, дегустируя этот кулинарный шедевр. "А может, день рождения всегда получается такой классный, если дать ему недельку-другую настояться?" - весело думала Лили, проглотив нечеловеческих размеров кусок: и не заметила, как успела дико проголодаться. К слову сказать, орава жующих по соседству людей только усиливала сходство Лили с мамашей большого, непослушного, но горячо любимого семейства. Девочка ухмыльнулась.
- Ты чего так улыбаешься? - подозрительно промычала слева от нее Шэдди, мотая головой. Для прояснения мыслей, надо понимать.
- Вживаюсь в роль матери семейства.
- Не рановато ли? - хмыкнул Тоник, насколько вообще можно было хмыкать с набитым ртом.
- Об этом нужно было прежде, чем ею становиться, - веско сказала Лили.
Шэдди на радостях подавилась кусочком торта, который она как раз взяла в рот.
- Слушайте, что-то я по-свински поступила. - После некоторого времени, проведенного в полном молчании, которое нарушало только постукивание ложечек о тарелки, сказала Лили, взъерошив рыжие волосы. - По идее, мне сначала полагалось вас накормить, напоить...
- И спать уложить, - насмешливо кивнула Шэдди. - А потом в печку сунуть... Обойдешься! Жизнь прекрасна и без твоего хваленого "накормить" да "напоить", не переживай.
- Ну тогда все в порядке, - улыбнулась девочка.
Ребята шикарно провели время вместе, что и говорить. Но у всего хорошего почему-то обнаруживается дурацкое свойство заканчиваться... Поэтому часов в пять компания начала разбредаться кто куда: Карина спешила на занятия французским, Шэдди срочно приспичило написать новую музыку("аккорды сами в голове появляются, не могу терпеть больше, сил моих нет!" - прокомментировала сие событие она, спешно выметаясь из квартиры и отослав каждому из друзей по воздушному поцелуйчику на прощание), Карвен ушел, на все расспросы отвечая загадочной полуулыбкой, а Энтони честно сказал, что собирается домой и будет, во-первых, спать, во-вторых, много спать, в-третьих, очень много спать и видеть чудесные сновидения. Выслушав не меньше дюжины ехидных советов по поводу того, что он может проделать со своей подушкой, начиная от сонных обниманий и заканчивая торжественным запихиванием ее целиком в его "драгоценную задницу", как давеча сказала Карина, Энтони также удалился. Хлопнула входная дверь, жалобно звякнул колокольчик... Повисла тишина. Такая густая, что хоть ложкой ее ешь...
Девочка потрясла головой, как это мог бы сделать мокрый сенбернар, и улыбнулась. Пошла на кухню, чтобы сделать себе чаю покрепче, и вдруг, неожиданно даже для самой себя, уселась на подоконник и горько, по-детски разревелась. Вытирая непрошенные слезы, она всеми способами пыталась себя развеселить. Чего девочка терпеть не могла - так это распускать сопли, и, кажется, не делала этого даже тогда, когда увидела остатки почерневших, обуглившихся стен домО, где жила ее семья, и поняла, что увидит внутри... Подняв голову, она увидела, как Энтони, ушедший последним, сворачивает за угол где-то далеко впереди - руки в карманах, капюшон натянут на голову, шаги неспешные. За окном опять полил дождь, небо посерело, захлебываясь темными тучами, крича что есть сил ледяными порывами ветра и закашливаясь в истерике грозой с громом - а людям внизу кажется, это стихия бушует. Поняв, что ей холодно, Лили хотела было укрыться чем-нибудь, но потом вдруг рассмеялась: если она еще и плед сюда притащит, то будет ей репутация "ванильки" на всю жизнь! Девочка неожиданно повеселела, представляя, как она сидит на подоконнике, укрывшись теплым пледом, смотрит на дождь, пьет чай и думает о НЕМ, раскуривая комнатное растение, и тут распахивается окно, падает чашка с чаем из рук, на плед сыплется земля из горшка, мысли о НЕМ вызывают ужасные помехи пищеварению, ибо нефиг было курить комнатный фикус. Рассмеявшись, Лили прогнала остатки дурных мыслей и пошла наверх, в спальню, притащила вниз ноутбук, зашла на сайт, на котором, получается, уже не была фиг знает сколько... Новая глава "Лондонских туманов", ждем и просим! Лили криво ухмыльнулась, начиная печатать.
Часы мирно уплывали из ее рук - вот уж кто бы мог подумать, что возможно весь вечер просидеть за педантичным печатанием строчек! Это исчезновение дорогих сердцу секунд не было сюрреалистичным - время, казалось, было похоже на большую синюю птицу счастья и сейчас буквально ело из рук Лили. Проблема была в другом: останется ли эта непостоянная единица неизменной, или перевернет все с ног на голову в самый неожиданный момент, не давая возможности опомниться и всплыть на поверхность? Девочка останавливалась на втором варианте, и он не казался ей пессимистичным - скорее уж от него попахивало излишним реализмом, самой беспощадной, как известно, штукой. Оптимист переделывает жизнь, заставляя ее плясать под свою веселую дудку, пессимист строит мрачные замки из песков времени, и только реалист знает безошибочно, что реальность находится на грани. К сожалению или счастью, девочка была реалисткой, хотя случались в ее жизни и приступы неконтролируемого веселья или безудержной тоски. Она никогда не думала, что мир может перевернуться, ни с того, ни с сего, но, кажется, ее личная вселенная уже начала поворот вокруг собственной оси, вытряхивая девочку на холодные асфальты чудес. Нет, сказала себе девочка, так мыслить нельзя: чудо всегда должно оставаться по ту сторону слов, а уж злиться на то, что они происходят с тобой, и вовсе бессмысленно. Решив так, она продолжила ритмично постукивать по податливым кнопкам.
Со вздохом облегчения Лили наконец закончила долбить по клавиатуре, как сумасшедший дятел. Подушечки ее пальцев неприятно ныли, а ведь еще надо было прокручивать текст вниз на наличие ошибок и опечаток... Когда полчаса спустя Лили закончила и это дело, не переставая благодарить небеса за рекордно маленькое количество опечаток, она с легким удивлением осознала, как много ей удалось написать. Столько оно не писала еще даже в лучшие свои дни, это точно! Или худшие. Это как посмотреть. Но смотрела она на свою жизнь всегда с той, нужной стороны, а поэтому была крайне довольна своими манипуляциями с буквами. Поздравив себя с установлением нового рекорда относительно удачного комбинирования слов и предложений, метафор, сравнений и прочее, прочее, прочее, девочка выложила свою "любительскую писанину" на сайт и решила побаловать уставшего героя(себя, то бишь) только вчера купленными пирожными с заварным кремом... Если, конечно, в холодильнике осталось хоть одно, самое завалящее, после нападения ее воинственных и голодных друзей на ее же холодильник. Лили широко улыбнулась, вспоминая подробности сегодняшнего вечера: вот уж что точно является плодом ее невероятного, но весьма своеобразного, к слову сказать, везения, так это ее друзья, Карина, Шэдди, Карвен и Тоник! Она поняла, что влюблялась в своих друзей, всех по очереди, и думала, что такая дружба бывает, как правило, раз в жизни и навсегда. "Ну прямо как большая любовь!" - ухмыльнулась Лили, откопав-таки в холодильнике пирожное и ставя закипать чайник. Тот уже давно успел остыть, а девочке снова захотелось крепкого, сладкого чаю, к ее неописуемому удивлению. Сколько Лили себя помнила, она не могла выпить больше трех чашек кряду! Хотя, с другой стороны, в ее горле уже давным-давно пересохло, а значит, уже можно пить. Так ведь?
Рассмеявшись бредовости своего внутреннего монолога, девочка налила в прозрачную стеклянную чашку с трогательными цветочками по бокам побольше заварки и сделала себе наконец вожделенный чай. Однако попробовав его, Лили едва не выплюнула чудесный напиток на пол: может, чай - самое замечательное, чем можно согреть организм после продолжительного печатания, но сахар все-таки бы его не испортил. Совсем не испортил бы, по совести говоря! Проворчав нечто невразумительное насчет того, что она только что успела умастить собственный зад на стул, девочка поплелась к шкафчику, где стояла сахарница. Размешав в чашке пару ложечек сладкого яда, порабощающего разум и заставляющего человека тихо мурлыкать от счастья, Лили сделала осторожный глоток и даже зажмурилась от счастья, как сытая кошка: вот теперь это можно было пить! Подняв глаза и посмотрев в окно, Лили увидела, как, быстро взмахивая невесомыми крылышками, улетает в ночь темно-синяя бабочка, едва различимая в бархатной синеве ночи.
Девочка едва не подавилась чаем с пирожным, да и то только потому, что грех это - давиться такой вкуснятиной. Сделав над собой чудовищное усилие и сглотнув, она подошла - да нет, подбежала! - к окну, но, разумеется, было уже поздно: если крошечное создание еще и было рядом с домом Лили, то уже исчезло в чернеющем небе или скрылось в темных, блестящих листвой в тонких лучах луны кустах. Опустошенная, Лили молча уселась обратно, на стул. В конце концов природа, так сказать, взяла положенное ей, и девочка начала возмущенно говорить вслух, обращаясь то ли к потолку, то ли к себе самой:
- Да что же это за ерунда такая! Судя по всему, кто-то всерьез решил поиздеваться надо мной и заодно испытать мое терпение. Сначала эти идиотские сны, бабочка, живущая вот уже месяца четыре, парящий в воздухе автобус, и снова сны, где мне никто не рад, загадочные приступы паранойи, в которых оказался замешан мой, в принципе, друг Карвен и те странные словечки, услышанные в первый день моего знакомства с Энтони - черт, у кого-то явно скверное чувство юмора! А затянувшаяся шутка - это дурной тон. Ну так вот, спешу сообщить силам небесным и этому чертову потолку с навечно прилипшей к нему штукатуркой: терпение мое, в отличие от покрытия моего чудесного потолка, далеко не вечно, я могу и разозлиться, и тогда...и тогда... - Осознав, насколько детски-наивно звучат ее слова, девочка рассмеялась и продолжила: - И тогда я лично не поленюсь навестить каждого, кто к этому причастен, в самом его страшном кошмаре, и обязательно сообщу ему свое имя, чтобы он знал, как зовут его худший кошмар! Вот ведь сволочь! Ничего, эти мотыльки еще попляшут у меня под мой личный огонек!
Закончив этот душераздирающий монолог, Лили осталась абсолютно довольна собой. Тихо звякнуло оповещение электронной почты: давешний MAXimum не поленился прочитать и одобрить новое творение Лили, кто бы мог подумать, ну и темпы у этого парня! Просто нечеловеческие. Улыбнувшись подобному ходу мыслей, Лили вежливо и искренне поблагодарила своего интернет-собеседника, когда на личную почту ей вдруг пришло сообщение. "Вдруг" потому, что не так уж часто ей кто-нибудь писал, разве что комментировал, но это уже другое дело. Поэтому Лили с нескрываемым интересом открывала письмо и даже энергично пристукивала пальцами по столу.
"Лили, - гласило письмо, и это не удивило девочку: за ней не водилось привычки скрывать свое собственное имя, оно ей и так нравилось. А вот продолжение было более чем интригующее. - Я знаю, около недели назад у тебя был день рождения("Нашел, чем удивить, это же у меня на страничке написано!" - вслух фыркнула девочка). Открой, пожалуйста, свой последний подарок. Тот, который был в серебряной обертке..."
Голова Лили закружилась. Как? Откуда? Час от часу не легче! Схватив ноутбук в охапку, девочка помчалась наверх, забыв про чай, читая на ходу:
"В нише под зеркальцем есть небольшое утолщение в материи. Надави на него, и откроется потайное отделение. Я уверен, что тебе это точно удастся. Я слышал, что у тебя появился кулон после твоего невероятно долгого сна ... так вот, если ты почувствуешь, что его защита - а это именно защита, что бы ты там не думала по этому поводу! - тебе не нужна, лучше убирай его в это отделение, а не бросай где попало, хорошо?"
Не помня себя, девочка толкнула дверь, ведущую в ее комнату. Споткнувшись о ковер, едва не уронив ноутбук и прокляв все на свете, начиная от своей манеры так спешить до изготовителей ни в чем не повинного ковра, Лили подлетела к кровати, на которую зачем-то свалила горку подарков в самый разгар веселья с друзьями. Разворошив блестящую оберточную бумагу, Лили вытащила темную красивую шкатулку, открывая ее едва гнущимися пальцами - шок, надо полагать. Но девочка строго сказала себе, что все проявления эмоций будут потом - сейчас четкость движений и сосредоточенность, иначе она никогда в жизни не откроем эту чертову вещицу! А что, черту она вполне пришлась бы по вкусу...
Нервно расхохотавшись от такого предположения, Лили наконец справилась с открытием шкатулки, приложила большой палец к утолщению под встроенным зеркальцем и замерла в ожидании. Поначалу ничего не происходило, и девочка даже успела обозвать себя галлюцинирующим идиотом, но вскоре произошло нечто, заставившее ее сдавленно охнуть: зеркало отъехало в сторону, перевернулось на сто восемьдесят градусов, прилипнув к крышке шкатулки, маленькая ниша оказалась двустворчатыми крошечными дверцами, откуда в свою очередь выехала, раскладываясь по дороге, складное отделение шкатулки, как ни дико это звучало. Оно разворачивалось по мере продвижения вперед, и там было достаточно мета на несколько таких кулонов, какой был у Лили.
Был.
Черт!
- Я же выбросила этот грешной кулон! - прошептала Лили, в который раз за шестнадцать лет поражаясь своему идиотизму. Тем временем она нашарила в выехавшем потайном отделении крошечный кусочек бумаги, к тому же сложенный вдвое. Развернув его, девочка прочитала несколько слов, написанных косым, летящим и аккуратным почерком:
"Извини, если напугал."
Далее следовали инициалы, но Лили и так уже догадалась, кто скрывался под буквами "К.О." Карвен О'Хэллоран, ее таинственный друг, умопомрачительный блондин с пронзительными голубыми глазами, который так настораживал порою Лили, но казавшийся таким милым и приветливым, когда... Стоп! Это же было сегодня, всего несколько часов назад! Судя по всему, существо, ответственное за чувство времени девочки, ушло в продолжительный запой.
Она не была напугана. И сама этому удивлялась, если говорить откровенно: великим героем и храбрецом Лили никогда не была. Размахивать вырванным из земли Рейхстагом и вопить "За мной, мои верные воины!" - о нет, это не ее удел, тут скорее подходят такие ребята, как Энтони - душа компании, но все же серьезный и ответственный человек, а вовсе не та взбалмошная и веселая скотина, за которую его можно было принять при первом знакомстве. Впрочем, при втором, третьем и тысяча восемьсот двадцать девятом тоже можно...
Но мысли ее занимало еще кое-что, причем вещица, кажется, была поважнее, чем ее философские мысли на тему "Энтони. Скотина или Неописуемая скотина?". Кулон, который она выбросила черт знает куда, и теперь, удрученно думала Лили, поворачиваясь на кровати, чтобы поставить шкатулку на тумбочку, теперь ее уже ничто не защитит от гипотетической опасности, когда неожиданно она поняла, что в локоть ее вонзается что-то маленькое и острое. Секунду спустя отчаянно ругавшаяся девочка уже сидела на полу, потирая локоть, когда она наконец сообразила поднять "обидевший" ее предмет. Это было что-то маленькое, блестевшее в тонкой паутинке из лунного света, и... пронзительного красного цвета.
Девочка подскочила на полу и врезалась пяткой в ножку кровати. Перебрав лучшие ругательства, которые она только смогла вспомнить, и выбрав среди них бесспорного, но, увы, непечатного победителя, она наконец обратила более пристальное внимание на предмет, который держала в руках. Это был тот самый кулон, который она только сегодня днем отправила к черту на куличики! Маленькая красная бабочка на тонкой цепочке; сам кулончик был теплым, словно его долго держали в руках, а цепочка - нестерпимо холодной, будто бы ее только что вынули из ледяной воды. Лили с удивлением провела по вещице пальцами, осторожно, как будто это было живым существом. Подумав, она надела кулончик на себя: сказать честно, сейчас она совсем не ощущала себя в безопасности, чтоб этому голубоглазому красавчику икалось! А шкатулку закрыла и убрала в тумбочку; потайное отделение бесшумно закрылось, возвращая зеркальце на меня. Посмотрев в него перед тем, как закрыть крышку, Лили заметила, какие у нее огромные, с расширенными зрачками серые глаза. Наркоман после сотой попытки "завязать" всю эту ерунду с недешевыми удовольствиями узелком, как пить дать! Подумав еще немного на эту занимательную тему, Лили быстро приняла душ и забралась под одеяло. Остальные подарки девочка положила на саму тумбочку, но, немного подумав, она взяла драгоценный томик, подаренный Кариной, да так и уснула в обнимку с ним, не прочитав ни строчки.