Посмотри на небо, мягко отдала приказ себе девочка на втором этаже своего домика. Оно такое нежное! Граница между теплой оранжевой полосой, плавно переходящей в чистую розовую, и голубоватой белизной неба похожа на грань между сном и явью: вот она есть, а вот ее и нет... Сочная красота ослепительно желтого, вплоть до раскаленной белизны, солнца, в считанные минуты становится мягкой, неприметной, неброской, но все равно остается прекрасной. Посмотри... Закат умирает. Почему, почему так быстро... Голубые разводы на небе подобны мазкам кисти небрежного художника: здесь слой краски толще, а вот тут он так бледен, как лицо средневековой красавицы, почти незаметен... Кажется, что небо движется; движения его медленны и ленивы, как и положено быть движениям умирающего. Над солнцем четко проступает отражение небесного свода - яркая золотистая нить тонко очерчивает границы сверкающего пятнышка. Посмотри на небо, сказала себе Лили. Посмотри и восхитись игрой света, кистей и красок художника инкогнито и запомни все это навсегда. Вот оно - небо твоего дома, где ты выросла. Может, оно не было к тебе так ласково, как та далекая, мнимая родина, но все же не прогнало тебя, уберегла от опасностей и послала тебе воздушный поцелуй в виде новых друзей. Закат почти догорел, оставив о себе лишь воспоминания - впрочем, настолько яркие, что ему придется родиться заново. Ничего, напоминала себе девочка, смерть заката означает рождение луны, прохладу ночи и пахнущие сиренью синие сумерки... Удивительно, но дело и впрямь обстояло так: весна только-только наступала, а воздух уже был наполнен упоительными весенними запахами. Еще раз взглянув на небо, девочка улыбнулась: полотно неизвестного, но, без сомнений, талантливого художника окрасилось в более яркие и густые цвета. Странно: стоило догореть солнечным лучам, и вокруг началась суетливая жизнь сумеречного мира.
Проходили недели, увлекавшие за собой Лили, и она снова и снова окуналась в голубую явь утреннего неба и в темную прохладу ночи, а когда выныривала, каждый раз тяжело дышала, потому что каждый новый день, каждое проявление неумолимого и порой жестокого времени заставляло ее кричать, захлебываясь от восторга, встречая новый рассвет или провожая закат, раскинув руки и отрываясь от быта суетливой земли... Но этот крик девочка держала в себе, потому что не все вокруг - к сожалению, далеко не все - способны были оценить предрассветную тишину, которая и впрямь мягко давит на уши, как подушка ласкового душителя, буйные краски сиреневой ночи, расползающейся по небу, словно тушь художника... Иногда она встречала людей, стоявших где-нибудь в уголке парка, и зачарованно глядящих в небесную даль, отразившуюся на поверхности сравнительно небольшого пруда, или сидевших на лавочке с книжкой, но глаза их оставались неподвижны: эти люди вслушивались в звуки ожившего леса. Лили чувствовала непреодолимое желание улыбнуться им; и она улыбалась, и ей часто улыбались в ответ, а когда глаза их встречались, казалось, будто они давно уже знакомы.
По небу разливалась великолепная синяя ночь, накрывая плотным фетровым одеялом домики на улицах Лондона и приглушая свет карамельно-оранжевых фонарей, а девочка по имени Лилиана Лоуенс сидела на своей кровати, обхватив руками острые коленки, укрыв плечи пледом, открыв окно настежь, впуская в дом прохладную свежесть весны. Казалось, еще совсем недавно улицы были полны снега, но теперь на дворе уже теплились жизнью крошечные ростки робкого марта. Сияющая серебром луна спокойно вползала на небо. Часы проходили мимо; Лили сидела без сна. Как можно спать, когда сегодня - самая чарующая ночь? Облака ушли вслед за закатом, наверное, искать более радушного хозяина; сегодня луна наконец-то стала идеальным кругом, нежно мерцающей в темноте холодным светом, похожим на свет клинка убийцы. Но, в отличие от этого самого ножа, луне не суждено было обагриться теплой кровью. Впрочем, это только к лучшему.
Лили сидела на мягкой кровати, упиваясь красотой пейзажа, и думала о том, чему не давала воли уже много недель. Она думала о словах Карины, с которой уже успела плотно подружиться; об ее предупреждении и мольбе, слезах в ее красивых глазах, о том, как она убеждала девочку в том, что у нее есть какая-то иная родина, но она, мол, все забыла... И теперь якобы только она может спасти тот неведомый и забытый мир! У Лили голова шла кругом. Иногда она видела что-то сквозь истончившуюся ткань реальности; эти воспоминания сводили ее с ума. Лили потрясла головой: ладно, пусть все будет так - нелепо, странно, пусть... Но сегодня будет просто восхитительная ночь, которая, кстати, уже началась. Часы лились как странная, непостижимая вода: медленная, но стремительная. Иногда девочка поглядывала на часы - они отсчитывали секунды ее жизни, минуту за минутой, час за часом, неумолимо... Время - очень жестокая штука. Оно не умеет лечить: оно учит смирению. Время не щадит
тех, кто относился к нему с расточительством, всегда наказывает, сегодня, завтра или через десять лет - не имеет значения. И все же оно прекрасно и ласково, как бывает ласкова только вода, шепчущая своей жертве напоследок: "Сделай последний вздох, сейчас все закончится"... Огонь, к примеру, так не умеет: он с жадностью оголодавшего ребенка пожирает все, что встречается у него на пути, и так же, как и ребенок, не знает порой, где стоит остановиться, а когда осознает это, уже не может усмирить бушующую в своем сердце стихию. "Как странно, - подумала Лили, - даже у безжалостного огня есть свое невероятное, загадочное сердце".
Руки и ноги у девочки затекли, но она сидела неподвижно, рассматривая то небо, то свои руки, сложенные на коленях. Кажется, прошло уже много часов за ее размышлениями на абстрактные - и не очень - темы, а она не чувствовала ни усталости, ни желания закрыть глаза. Честно сказать, Лили боялась. Боялась, что, когда ее глаза закроются, а голова коснется подушки, реальность ускользнет от нее в небытие, а под закрытыми веками всплывет кукольный театр, ранее казавшийся ей ее настоящей жизнью, и чей-то голос произнесет из-за спины вкрадчивым шепотом: "Ты так дорожишь своими наваждениями, милая... Не правда ли, это твое самое любимое?"
Красочный рассвет вспарывал своею сущностью ночные краски неба, и все вокруг пробуждалось. Деревья, ранее казавшиеся синевато-зелеными силуэтами в темноте, сонно радовались первым, почти прозрачным лучам утреннего солнца, ранние пташки уже завели свою незамысловатую, но запоминающуюся трель где-то среди по-весеннему нежной листвы, а мягкий свет уличных фонарей угасал за ненадобностью. Глаза Лили закрывались под эту утреннюю мелодию жизни. Теперь она могла спать спокойно: прежде кошмары преследовали ее только ночью, а утром или днем они вроде бы как и не должны бодрствовать. "Кошмары бодрствуют, люди спят," - насмешливо и сонно подумала Лили, вспомнив фразу "солдат спит, служба идет", и закрыла наконец отяжелевшие веки, укрывшись с головой и даже не заметив, что подушка осталась в другом конце кровати. Девочка, умиротворенная и спокойная, нырнула в яркую темноту сновидений, уверенная, что ничего плохого с нею не случится.
Это было ошибкой.
Нет ничего опаснее, чем думать, что знаешь, как все будет дальше. Люди ведь - всего лишь персонажи писательницы-жизни, вдохнувшей в них огонек существования, оберегая его и терпеливо раздувая настоящее пламя свободного духа. Свободного настолько, насколько позволяют рамки пестрой обложки и число печатных страниц... Хотя, вне сомнений, иногда персонажи книги могут повлиять на свою дальнейшую судьбу, например, приснившись своему создателю. Только вот ему гораздо проще отмахнуться от шепота советчика инкогнито, чем долго и мучительно пытаться изложить свои - свои ли?.. - намерения бумаге.
Итак, девочка погрузилась в сон. Едва закрыв глаза и повернув ручку несуществующего выключателя реальности, Лили поняла, что что-то не так. Она попыталась было проснуться, но ничего не вышло: кажется, это больше не было сном, от которого можно было легко очнуться. Разумеется, это ее пугало! Ощущение собственной беспомощности способно вселить ужас в сердце каждого, что уж говорить о беспокойной душе маленькой мечтательницы? Но, несмотря на это, Лили поняла, что сердится. Да что уж там - она была чертовски зла на этого непостижимого противника, которую ночь не дающего ей нормально выспаться и рушащего все ее планы! Она просыпала и опаздывала в школу, мирно - или не совсем - дрыхла, в то время как ее ждали друзья, и мучилась в ожидании утра, когда все нормальные люди тихо сопели в своих комнатах. Уже только это заставляло ярость поднимать в ее душе свою змеиную голову - девочка поняла, что сейчас готова убить этого невероятного могущественного идиота, который мешает ей наслаждаться обыкновенной жизнью. И в то же время девочке стало любопытно: что последует за следующим поворотом в никуда? Поэтому она постаралась обуздать свою ярость, снизив ее до такой степени, чтобы не проснуться прямо сейчас, а суметь посмотреть этот сон еще чуть-чуть. "Еще пять минут, мамочка, и я встану," - с горькой усмешкой пробормотала вслух Лили. К ее удивлению, это не было простой метафорой: с ее губ слетело нечто тонкое, почти неосязаемое, зато отчетливо пахнущее морской солью и - Лили могла в этом поклясться, если бы было кому! - имевшее горьковатый привкус печали. Странно, но после этого желание так усмехаться у нее сошло на нет.
- Кого ты ищешь здесь? - тихо спросил печальный голос у Лили за спиной.
Она обернулась: позади нее стояла хрупкая невысокая девушка. Признаться, Лили никогда не могла подумать, что люди могут быть так беспардонно красивы; впрочем, была ли она человеком? В этом девочка уже сомневалась. Скорее уж она походила на призрак девушки, умершей много лет назад: на ней было длинное платье в пол с кринолином, длинные волосы заплетены причудливым образом в прическу на манер модниц восемнадцатого века, частично убранную под шляпу. Невольно залюбовавшись призрачными очертаниями девушки, Лили не сразу заметила, что ее платье тусклыми алыми пятнами расцветила кровь. Пятна были в основном на груди, ужасные, хотя больше и походившие на серебристые облачка тумана; Лили затошнило.
- Кто ты? - спросила Лили первое, что пришло в голову. - И что тебе нужно?
- Понятно, - вздохнула эта невероятная красавица, закатывая глаза. - Еще одна, которую никто не предупредил...
В голосе ее ледяным ветром сквозила такая печаль, такая отчаянная тоска, что девочке захотелось кричать, но вот только горло ее пересохло. Она поняла: что-то случилось. Что-то непоправимое.
- Что со мной? - Лили не узнала своего голоса, он был хриплый и срывался, успев пару раз затихнуть за время этого непродолжительного диалога.
- Ты умерла, дорогая, - почти ласково сказала девушка. - Я Шанита. Ничего не бойся: здесь все будет по-другому. Я покажу тебе, где твой дом.
Только сейчас Лили поняла, что улица, на которой они стояли, была невероятным отражением ее любимого города: фантастическим, но все же узнаваемым. "Этого не может быть, - сказала себе девочка. - Этого просто не может быть."
В реальности же у нее дрожали руки, и ей ужасно хотелось заплакать, но почему-то не получалось.
- Я не мертва, - тихо сказала она Шаните. - Я просто сплю и вижу сон...
- Ты умерла, и это правда, - откликнулась Шанита, сочувственно и тепло улыбнувшись ей.
- Но я правда заснула на своей кровати! - закричала Лили. - Я не могла умереть, это неправильно!
Она почувствовала, как по спине сбегает холодная струйка пота. Этого просто не могло быть.
- Если ты говоришь правду, и все так и есть... Подожди. Ну конечно! - охнула ее спутница. - Ты же не призрак, ты светишься, как радуга!
- Я?!
Лили оглядела себя, но ничего, похожего на мнимый свет, так и не заметила. Разыгрывают ее, что ли? Ну так это совсем несмешная шутка. Да какой дурак станет так шутить?!
- Тебе не место здесь. День, когда ты присоединишься к нам, будет страшным днем, - прошелестела красавица. - Уходи скорее.
- Но почему?
Не то чтобы Лили так хотелось тут остаться, скорее уж наоборот, но ей хотелось понять, что за ерунда творится вокруг. И под это понятие подходило абсолютно все!
- Слушай, ты слишком живая для этого мира, - сказала наконец Шанита. - Тебе нельзя здесь оставаться, иначе умрешь и ты, и этот мир, и, возможно, еще парочка. Не так уж много, правда?.. Но все же тебе эта цена кажется непомерно высокой. Ну так не заставляй нас всех ее платить! Уходи!
Удивительная девушка с силой толкнула Лили в грудь призрачными руками.Признаться, девочка была удивлена, когда осознала, что ее руки не прошли насквозь, она даже ощутила довольно болезненный толчок тонких, но оказавшихся сильными рук. "Прости," - кажется, это слово прокричала на прощание Шанита, но Лили уже не могла быть ни в чем уверена. Ей ужасно хотелось спать. Просто заснуть, и не просыпаться...
Оказалось, чтобы проснуться наяву, достаточно заснуть во сне. По крайней мере, это было так в ее сне, об остальных девочка не взялась бы утверждать. Проснувшись, Лили не просто вздрогнула - подскочила на кровати, переполошив тем самым сидевших на дубе перед ее окном птиц. Поняв, что она каким-то образом только что вывернулась из передряги, в которую влипла по самое не хочу, Лили вздохнула с невероятным облегчением. Несмотря на это, как ей казалось, спать нормально она еще не сможет как минимум неделю. Полдюжины ночей, не так уж и много... "Не так уж и мало!" - возражало ей ее отражение, пока девочка босиком шла в ванную, не чувствуя холода плитки.
Простояв минут десять под теплым душем, Лили уже пришла в себя. Ну, пришла в себя она, может, и раньше, но отказать себе в удовольствии подставить тело теплым струям воды не смогла. Правда, волосы при этом тоже намокли, ну да ничего. Девочка думала, как ей поступить. Позвонить кому-то из новых друзей? Ну так Карина объяснила же ей, что остальные ничего, практически ничегошеньки не помнят о мистических событиях их "прошлой жизни", как и сама Лили, и теперь ей точно было не к кому...
- Карина! Ну где моя была голова! - охнула Лили, хватаясь за фен. Сейчас ей просто позарез нужна была свежая и желательно не мокрая голова. Девочка постаралась себя успокоить. Ну куда она спешит? Ничего пока не произошло. "Вот именно, пока," - шепнул голос маленькой, вечно сомневающейся стервочки внутри.
Лили просто позарез нужен был хоть чей-нибудь совет, а так как должного советчика в ее распоряжении не было, она решила обратиться за советом к единственной девушке на свете, которая могла не только понять ее, но и помочь разложить весь этот сумбур по полочкам в ее голове - к Карине Уиш. Решив, что это не телефонный разговор, девочка, надевшая поверх платья джинсовую куртку, вышла из дома, честно пытаясь сделать дыхание ровным, а шаги мягче, чтобы не вваливаться к подруге, дыша как старый паровоз и топая, как расшалившийся слон.
В районе, где жила Лили, можно было сколько душе угодно вопить "Такси!", выкинув руку в сторону проезжей части - бесполезно, все равно пришлось бы топать до ближайшей автобусной остановки у большой дороги. Поэтому Лили даже не стала пытаться, благо что за почти шестнадцать лет своей коротенькой жизни успела к этому привыкнуть и ни за что бы не променяла свой домик с пышным садом в тихом местечке на шум и суету шикарных строений в центре Лондона. Каждому, как говорится, свое.
Думая на отвлеченные темы, девочка и не заметила, как успокоилась: теперь ей не приходилось прилагать усилий, чтобы не быть похожим на вышеописанного слона. И это не могло не радовать, ведь несмотря на то, что Лили могла бы показаться человеком, которому решительно плевать на все, что бы ни происходило в ее жизни, свои эмоции она контролировала плохо. Но, видимо, хоть что-то должно меняться! Слово за слово, а девочка уже успела дождаться автобуса, и, заплатив за проезд, втиснулась в переполненный, как обычно бывает по утрам, салон автобуса. Садиться она не стала: Лили терпеть не могла ехать в общественном транспорте сидя. Ух, как ее это раздражало! Куда круче было ехать стоя, ловя ритм толчков шаткого пола, держа равновесие и чувствуя себя при этом как-то особенно счастливо. Нет, если бы Лили очень устала, то она постаралась бы сесть: ни о каком удовольствии не было бы тогда и речи. Но она предпочла оставаться на ногах - в любой ситуации, даже если случится что-нибудь непредвиденное... Такое, как поездка ранним утром в битком набитом автобусе.
Неожиданно череда событий ударом хлыста разрезала сгустившийся утренний воздух: послышался звук корежимого металла; громко выругался водитель, крутанув руль вправо; раздался визг тормозов, от которого закладывало уши; автобус занесло, накренило, он вильнул влево, объезжая два столкнувшихся автомобиля, закачавшись, балансируя на боковых колесах... Перепуганные люди с криками рванули к распахнувшимся дверям. Лили была в их числе. "Господи, лишь бы нам не разбиться! - в панике подумала девочка. - Господи, пожалуйста, прошу тебя!" Но что, в принципе, значит для далекого божества мольба какой-то девочки?
Лили выскочила одной из первых, увидев, что счастливцы, спрыгнувшие с опасно накренившегося автобуса первыми, раскрыв рты смотрят на что-то, находившееся перед ними, то есть позади Лили. Девочка обернулась. Автобус не стоял на земле. Более того, он парил как минимум в метре над землей; Господи боже, подумала Лили, и как я смогла выпрыгнуть и не расшибиться?.. Колеса его плавали в воздухе, медленно выравниваясь под взглядом Лили, но иногда снова наклоняясь - словно бы от ее сомнений, показывая ей, чего они стоят, эти сомнения, и какую цену можно заплатить за лишние раздумья... Дикий страх пронзил девочку насквозь, как стрела умелого лучника, выпущенная на свободу и просвистевшая невесть какое расстояние только для того, чтобы настигнуть свою цель, жертву и одновременно будущую обитель - скорее всего, навечно. Лили отступила на шаг, и автобус плавно опустился на землю, не причинив вреда ни людям внутри салона, ни троим людям, спрыгнувшим со ступенек раньше всех, ни самой Лили, замершей практически в десяти шагах от машины. Колеса автобуса грузно плюхнулись на асфальт, он покачнулся, заставив людей испуганно вскрикнуть(некоторые уже орали благим матом), но наконец оказался прижатым к земной тверди силой тяготения. Воцарилась секундная тишина. Хотя, какой там! Тишина длилась малую долю секунды, а потом люди хлынули наружу сквозь распахнутые настежь дверцы; многие женщины плакали, иногда улыбаясь и закрывая дрожащими ладонями лица, мужчины обнимали своих спутниц жизни и родных, не в силах вымолвить слова. Наконец кто-то сказал:
- М-да... Ни фига себе покатались!
Какая-то девушка хихикнула, вытерев слезу. В ответ на ее хихиканье раздались новые смешки, еще и еще, пока не переросли в настоящее истерическое ржание целой кучи людей. Их можно было понять: имели право все-таки. Лили стояла как к асфальту приклеенная, и долго еще не могла двинуться с места, глядя куда-то в пустоту; очнулась она, только когда какой-то маленький мальчик, лет пяти или шести, сказал, чуть картавя и показывая крошечным пальчиком на Лили:
- Это рыжая девочка сделала, я видел!
Благо, что его никто не слышал! Лили словно проснулась, вспомнив, что собиралась навестить Карину. Схватившись за эту мысль, как утопающий за соломинку, девочка нервно подергала пуговица на куртке, поднимая зачем-то воротник, и быстро пошла по направлению в густым теням деревьев. Оставалось только веско сказать "I'll be back!", но вот возвращаться в этот день - час, минуту, секунду! - Лили совсем не хотелось. Вскоре девочка поняла, что надежно укрыта под сенью рано расправившего листья дерева в саду какого-то замечательного человека; замечателен он был потому, что, сам не ведая того, обеспечил девочке, чего греха таить, напуганной недавними событиями, укрытие и успокоение. Лили устало прислонилась к некрашенному деревянному заборчику, прикрыв глаза. И когда она успела так вымотаться? "Недосып, - хмуро подумала Лили, неожиданно улыбнувшись своему мысленному бурчанию. - Ну точно. Недосып, так и есть". Постояв так минуты три, девочка пошла вперед, иногда оборачиваясь на столпотворение. Подумав немного, она решила перестраховаться: сняв куртку, вывернула ее и повязала на пояс, сняла "крабик" и распустила волосы, а еще достала из маленькой сумочки с телефоном, плеером и паспортом большие солнцезащитные очки, благо что день выдался солнечный, и одела их. А потом достала наушники и покинула мир сует - ушла в мир музыки, оставив тревоги где-то позади, не думая о только что произошедшем, уходя прочь, подходя все ближе к своей цели - совсем так же, как та "стрела страха"...
Внезапно внимание девочки привлекла синяя бабочка, и сердце Лили учащенно забилось. Она знала: это была та самая, хотя это было совершенно невозможно! Крошка покружила немного над Лили, а потом улетела куда-то ввысь; Лили не смогла проследить за ее полетом: даже сквозь солнцезащитные очки солнце слишком сильно било по глазам. Бабочка, навещавшая ее уже несколько месяцев, что было само по себе невообразимо, неспешно улетела куда-то в небо, оставив девочку стоять посреди тенистой дороги в недоумении. Но долго она стоять так не стала.
Минут через пятнадцать ходьбы в нормальном темпе Лили увидела симпатичный дом из маленьких белых кирпичиков с красной дверью и невероятно красивым палисадником. У Лили дух захватило: она так любила цветы, а здесь их было так много, хоть ложкой ешь! Пестрые тюльпаны, красные, розовые, желтые, подснежники, голубовато-белые и глубокого фиолетово-синего цвета, огненные нарциссы, желтые, красные и даже оранжевые, крокусы всех мыслимых и немыслимых цветов, несколько розовых кустов с чайными, галльскими и дамасскими розами, окрашенными не только в белые, розовые, красные и пурпурные цвета; некоторые виды роз были даже желтого и чистого, красивого абрикосового оттенка. Были тут даже так называемые "блуждающие розы" - те, которые обвивают стволы деревьев и любые другие препятствия для своего цветения. Вдобавок ко всему в этом саду упоительно пахло только что расцветшими сиренью и черемухой - кусты, усыпанные белыми, розовыми и даже зеленоватыми цветочками. Нашлось место и петуниям: яркие белые, синие, сочного цвета махровые красные, нежные светло-розовые и даже "два в одном" - синие или красные с белой каймой. Даже люпин был здесь, разбавляя этот рай для садовода своими вытянутыми цветками сиреневого, розового, желтого и даже двойного оттенка.
Ото всего этого великолепия у Лили голова шла кругом. "Карина живет в таком райском месте! - подумала девочка, открыв калитку и пересекая двор. - Какая красота!" - восхитилась она, нажимая кнопку на дверном звонке. Сначала Лили услышала звонкое :"Сейчас открою!", потом - возню с замком, и вот дверь приоткрылась, и на крыльцо вышла Карина - волосы растрепаны после сна, белая широкая рубашка с длинными рукавами, походившая на тунику поверх джинсов цвета хмурого неба над Лондоном, несильно измята; встревоженное выражение на лице с пугающей скоростью сменилось приветливой, но чуть растерянной улыбкой.
- Привет, Лили, а мы только сели завтракать, - чуть-чуть смущенно проговорила девушка, чего прежде за ней Лили не замечала.
- Ой, прости, что я так вперлась, - покаялась Лили, - но мне приспичило с тобой поговорить. Можно?
- Да, конечно, проходи. - сказала Карина, пропуская Лили в дом и закрывая дверь. - Ты есть будешь?
Лили помотала головой.
- Ну, как хочешь. Мам, пап, это Лили, я вам о ней рассказывала. Лилс, это мои папа и мама, Роберт и Кэтрин. Пойдем, - с этими словами, дав девочке только улыбнуться родителям Карины, девушка потащила Лили наверх. Пройдя немного по коридору и свернув налево, толкнув одну из светло-коричневых дверей, находившихся напротив друг друга, Карина смела с кровати на пол книжку, тетрадку (как оказалось позже, с набросками новых песен), несколько карандашей и маленький красный фонарик. Карина забралась с ногами на кровать, застеленную пурпурным покрывалом, на удивление умиротворяющее, несмотря на его броский цвет, и похлопала рукой по кровати рядом с собой, приглашая сесть. Лили осторожно села; через пару секунд она уже расслабилась. Обстановка комнаты этой девушки была вся из себя броская: яркие цвета были тут практически повсюду, за исключением светлых кремовых полупрозрачных занавесок на большом окне с широким подоконником из легкого, но прочного белого материала, стола из светлого полированного дерева и книжных полок по соседству, а еще узорчатых обоев светлого карамельного цвета. Окно было напротив входа; Лили еще подумала, что на таком подоконнике наверняка удобно сидеть: растений там не было, зато парочка горшков стояла наверху, на полке над столом. Светленькие обои были сплошь обклеены плакатами с изображением рок-групп, самых разных, но фигурировали среди них Slipknot и Within Temptation. Было два плаката с группой Pammstein, а остальных Лили не знала. Книги на полках были всех цветов, какие только бывают; на ближайшем корешке значилось "Льюис Кэрроул. Зазеркалье"; Лили улыбнулась. Поклонница "Алисы", фанатка рока... Как необычно, здорово...и да, мило! Кровать слева от двери была широкой, и красное покрывало придавало ей шика. Шкаф, стоявший между окном и столом, был другого цвета, темно-шоколадного, с позолоченными ручками; из него торчал краешек чего-то синего. На столе стоял компьютер, не последней модели, но весьма симпатичный, над буквами "SONY" были налеплены несколько блестящих наклеек; ниже, на самом письменном столе были какие-то книжки и несколько компьютерных дисков, вольготно расположившихся на деревянной поверхности в творческом беспорядке, которого, как известно, никогда не бывает слишком много. На деревянном дощатом полу комнаты был большой коричневый узорчатый ковер со светлой бахромой, а на стене, практически над входом, тикали стрелки часов на белом циферблате с черной весенней птичкой, являющейся неотъемлемой частью сей прекрасной частицы интерьера. На прикроватной тумбочке того же цвета, что и шкаф, с тремя ящичками, находившейся справа от самой кровати, стояли белые колонки с плеером в них; колонки молчали - видимо, ждали прихода своей хозяйки, настолько же неординарной личности, насколько необычна и ярка была обстановка комнаты Карины.
Лили восхищенно покрутила головой: ей чертовски понравилась эта наполненная солнечным светом и сочными цветами комната! Тем временем Карина, посмотрев Лили в глаза, потребовала:
- Давай, рассказывай, не то я лопну от любопытства! Ты ведь не просто так пришла, я тебя насквозь вижу.
Лили и Карина улыбнулись с синхронностью, какой могут позавидовать любые пловчихи. Девочка начала говорить, и ей было трудно, но очень скоро слова потекли сами, Лили оставалось лишь не пытаться их удержать: все равно было бы бесполезно. Она выложила подруге все как на духу, вспоминая подробности всех странных событий. Проще говоря, Лили трепалась не меньше часа, а когда наконец замолчала, то поняла, что у нее жутко пересохло в горле, и закашлялась. Именно так: сначала поняла, а потом закашлялась, причем скорее по привычке. Так часто бывает с людьми: они слишком консервативны, чтобы делать иначе, и чересчур ленивы, чтобы отказаться от своих физиологических потребностей, напрямую связанных с мыслительным процессом. Карина предложила девочке воды, быстро сбегав вниз, за минералкой из холодильника, и стаканом. Лили благодарно улыбнулась, не забыв и вежливо сказать "спасибо".
- Говоришь, эта девушка, как ее... - нахмурилась Карина.
- Шанита, - подсказала Лили.
- Да, точно. Она сказала, что ты не должна присоединяться к ней и другим обитателям того странного мира? А разве ты собиралась?
- Да нет, конечно, - передернув плечами, сказала Лили. - Да, но только она не говорила, что я не должна: она сказала, что в тот день, когда я окажусь с ними в одной лодке, наступит какая-то мировая катастрофа, и что всем им придется отдуваться за меня. Не понимаю, о чем это она?
Лили отхлебнула еще холодной воды. Карина кивнула и задумалась. Лили заскучала, но мешать ей не решилась: сейчас Карина была ее надеждой на хоть какую-то ниточку в запутанном клубке этой тайны. Наконец, минут через семь, когда девочка уже думала, не взять ли ей почитать у подруги "Алису", Карина наконец "проснулась".
- Ну что, намедитировалась? - не без иронии спросила Лили. И потом, уже серьезно: - Так что ты надумала?
- Да ничего особенного, - устало сказала Карина. И добавила с любопытством: - А как ты поняла, что я ушла за советом?
Лили чуть было не шмякнулась на пол, дабы благоговейно подрыгать в воздухе лапками.
- За каким советом? Куда ты ушла? - жалобно спросила она.
Улыбка Карины была даже сочувственной, когда она произнесла:
- Ничего. Скоро узнаешь. - Вдруг она перешла на почти интимный шепот: - Я могу дать тебе парочку советов, например, как выжить...
- Конечно! - У Лили даже дыхание сбилось от такого предложения.
- Ну, во-первых... - Карина поманила девочку к себе. Лили наклонилась к ней, а Карина звонко рассмеялась и продолжила: - Во-первых, пойдем есть, горе мое! Ты же умрешь с голоду и от этого твоего недосыпа. А вот потом все тайны выживания мира - к твоим услугам!
- Вредина, - засмеялась Лили, но приняла ее предложение, и они побежали вниз по лестнице, миновав комнату напротив, которая, как потом выяснилось, была комнатой восьмилетней сестры Карины по имени Николь, маленького вечно щебечущего чуда на тоненьких ножках, которое уже восседало на стуле внизу, за столом, и с яростью оголодавшего волчонка поедало хлопья с молоком.
Яркий, солнечный день только начинался, а все вокруг уже дышало свежестью; горделивы были пышные палисадники любивших цветы англичан, а птицы в голубом небе без единого облачка были так веселы, что хотелось улыбаться весь день напролет, чтобы потом так и уснуть с улыбкой на губах, принять маленькую порцию ежедневной смерти со спокойным умиротворением, не боясь не проснуться. Боже, думала Лили, сидя в гостях у своей подруги, как в такие дни хочется жить, и как чудесно таким днем выпить чашечку горячего малинового чая в хорошей компании!