7. Шемонаиха
См.начало: http://www.proza.ru/2011/08/19/1142
Очередная поездка мамы в Шемонаиху в поисках работы увенчалась успехом – на железнодорожной станции её приняли на работу телеграфисткой. Мы сразу же туда перебрались. Переехала туда и Софья Сергеевна с Соней. Поселились они в так называемом Копайгороде. Так что Новый 1942 год мы и они встречали уже в Шемонаихе. Там же отметили и освобождение Калуги от немцев. А освобождена она была 30 декабря в ходе, так называемой Калужской операции, которая была частью Московской освободительной операции.
Поселок Шемонаиха располагался на границе с Алтайским краем на реке Уба, правом притоке Иртыша, в 130 км к северу-западу от Усть-Каменогорска. Шемонаиха (прежнее название Шемонаевское, Шемониха) - одно из старейших селений Алтая, первое упоминание о котором относится к 1766 году. Первыми жителями в нём были крестьяне, бежавшие из Центральной России от невыносимого гнёта крепостничества и церковных реформ. А своё название селение Шемонаиха получило по имени государственного «преступника», который боролся против произвола царизма и затем скрывался от преследования царской охранки в верховьях речки Алтай, названной впоследствии Шемонаихой. Отсюда и название селения. Теперь Шемонаиха - город, а нам она показалась захолустьем, впрочем, рассмотреть посёлок толком я не успел.
Маме дали жилье в рабочем посёлке - маленькую комнатёнку почти без мебели - в доме барачного типа. Зима стояла снежная и суровая. Перед бараком была вся в сугробах площадь. В её центре стояла водоразборная будка, из которой торчала труба. В будке сидела закутанная в платок женщина, отпускавшая воду. Вода отпускалась по талонам, сунешь в окошко талон, и тебе нальют ведро воды. Соседка дала нам коромысло, и я научился носить ведра с водой на коромысле.
Еще запомнил, что молоко на рынке продавали замороженным в миске, и оно принимало её форму. Дома эту белую кругляшку размораживали.
Мне собрали кое-какую одежонку, и я снова пошел в школу. Класс был переполнен, и за партами сидело по трое учеников. Из всех учителей запомнил только учительницу немецкого языка. Она была натуральной немкой, белокурая и нежная, этакая гётевская Маргарита. Справиться с классом она не могла, ученики демонстративно пренебрегали немецким языком, языком врага, и домашних заданий по немецкому языку не учили. Обескураженная и оскорблённая, она стояла у доски со слезами на глазах, и мне было её очень жалко.
А из учеников класса мне запомнилась девочка, которую звали Заремой. Я сразу вспомнил пушкинскую Зарему из «Бахчисарайского фонтана» и гравюру С. Галактионова в привезенном из Калуги пушкинском томе. На гравюре Зарема была изображена с кинжалом в руке, им она угрожала своей сопернице Марии:
…Кинжалом я владею,
Я близь Кавказа рождена.
И одноклассница Зарема стала для меня олицетворением пушкинской Заремы. Я поглядывал на неё с интересом, как бы спрашивая, а у тебя есть кинжал, и мои взгляды не остались ею не замеченными. Зарема была и не русской, и не местной казашкой, возможно, она действительно была рождена близь Кавказа.
Среди учеников из местных ребят у меня начали завязываться товарищеские отношения. С одним из них нам было по пути возвращаться из школы после окончания занятий. Однажды он пригласил зайти к нему домой. Когда мы пришли в дом, мать моего нового товарища поставила перед ним большую миску с пельменями. Он стал их с аппетитом поглощать, а я, глотая слюни, отвернулся, чтобы этого не видеть, не расстраиваться – пельменей мы позволить себе не могли и они еще не скоро появятся на нашем семейном столе. Когда я дома рассказал маме об этом эпизоде, она несколько раз меня переспросила: «И тебя к столу не позвали? И пельменей тебе не предложили?» Мама была удивлена: не позвать гостя к столу было не в правилах нашей семьи. Этот случай мы списали, как тогда говорили, на войну.
Первые месяцы войны были, бесспорно, самыми тяжелыми. Красная армия отступала, оставляя город за городом, и миллионы людей сорвались с насиженных мест, побросав годами наживавшееся добро, и после долгого переезда в эшелонах оказались кто в Сибири, а кто – в Среднеазиатских республиках. В результате многие эвакуированные, как и мы, потеряли связь со своими родными и близкими, находившимися на фронте или за линией фронта.
Находясь в стрессовом состоянии, многие стали впадать в мистику, искали утешения в религии, начали посещать церковь. Пошли разговоры об апокалипсисе, о конце света. Началось увлечение ворожбой и спиритизмом. Не обошло стороной это увлечение и нашу семью. Не знаю, по какой причине, но для проведения сеансов спиритизма собирались в нашей маленькой и тесной комнатенке. Эти сеансы я помню, поскольку принимал в них участие. Несколько знакомых калужанок (там, в тылу, быстро образовалось калужское землячество) приходили к нам под вечер и, обменявшись неутешительными новостями, усаживались вокруг стола.
На стол клали большой лист бумаги, так называемую рабочую доску, с начертанным на нём кругом, с внешней стороны которого были написаны все буквы алфавита, а с внутренней - цифры от 1 до 9, а также слова «ДА» и «НЕТ». В центр круга клалось перевернутое вверх дном блюдце, на краю которого химическим карандашом была начертана стрелка-указатель.
Женщины снимали с рук кольца и часы - они, якобы, мешают сеансу.
Одна из участниц сеанса вызвалась быть медиумом. Видимо, она уже имела опыт проведения таких сеансов, и возможно, ею и был организован сеанс, на который женщины собрались у нас.
В комнате горели две свечи. Медиум взяла в руки блюдце и, разогрев его на пламени свечи, положила в центр круга. Все участники сеанса прикоснулись кончиками пальцев к блюдцу. Медиум стала вызывать духа (это был дух какой-то исторической личности): «Дух, приди к нам». Но дух не приходил - блюдце не двигалось. Тогда она стала вызывать другого духа, потом третьего. И вдруг блюдце под пальцами участников сеанса задвигалось. «Дух, ты здесь?» - спросила медиум и он ответил: «Да».
Женщины начали задавать духу вопросы. Блюдце, двигаясь по листу бумаги, и указывало стрелкой на буквы, из которых складывались слова; они и были ответом духа. Озвучивала ответы духа медиум.
Спрашивали разное, но чаще о судьбе своих мужей, находившихся на фронте, или о родственниках, оказавшихся на оккупированной фашистами территории. Спрашивали и о том, когда Красная Армия погонит врага и войне наступит конец.
Помню, что мама спросила духа, жив ли отец. Дух ответил: «Да». А когда мама спросила, где он находится, дух ответил, что он находится в Актюбинске. Мама облегчённо вздохнула. Однако мы были в недоумении: почему отец не на фронте, а в тылу, и решили, что он, возможно, ранен и находится в Актюбинске на излечении в госпитале.
Всем женщинам на их вопросы о мужьях и родственников дух давал такие ответы, которые они и желали получить. Если спрашивали о находящемся на фронте муже (отце, сыне, брате), дух отвечал, что он жив, а если спрашивали о родственниках, находящихся за линией фронта, отвечал, что они живы и здоровы.
Конечно, мало кто из участников сеансов всерьез верил в возможность непосредственного общения с душами умерших и в объективность их ответов. Но в то тяжелое время и само занятие спиритизмом, и «оптимистичные» ответы духов на вопросы отчаявшихся женщин, вселяли им какие-то надежды, отвлекали от горьких дум, давали облегчение.
А моя мама, видимо, духу поверила. Разыскивая отца, она писала запросы во все инстанции. Посылала запрос в Управление мобилизации и укомплектования армии НКО, откуда ей ответили, что в списках убитых, умерших от ран и пропавших без вести отец не значится. А получив от духа ответ, что он находится в Актюбинске, то есть в тылу, на всякий случай послала запрос в Центральное справочное бюро при Управлении по эвакуации населения в г. Бугуруслан Чкаловской области с просьбой сообщить сведения о местонахождении мужа Прохоркина Ивана Константиновича. Оттуда пришел расплывчатый ответ, что "сведения о местонахождения Вашего мужа еще не получены".
Отец тоже разыскивал нас, разыскивал и через родственников, и через редакцию калужской газеты «Коммуна», в которой он печатался до войны, и даже через органы НКВД. Нашли мы друг друга через сестру отца тетю Варю, с которой мама после освобождения калужской земли от оккупантов, восстановила связь. Случилось это в июле 1942 года. Именно тогда, после долгого перерыва, от отца пришло первое письмо с фотографией. Отец был жив и здоров, на фотографии – усталый и невесёлый военный в гимнастерке х/б, в петлицах одна «шпала», что соответствовало званию капитан. Дух ввел маму в заблуждение: в Актюбинске отец не был, от был на фронте и домой вернулся только в 1946 году.
В канун нового 1942 года калужанки, приходившие к нам на спиритические сеансы, нежданно-негадано нагрянули к нам по другому поводу. Они принесли нам радостное известие: по радио Совинформбюро передало, что 30 декабря 1941 года доблестная Красная Армия освободила от немецко-фашистских захватчиков нашу родную Калугу. Всех охватило радостное возбуждение, кричали "ура", обнимались, вытирали выступившие на глазах радостные слёзы. Женщины принесли с собой спирт, мама выставила на стол чем закусить и все выпили вначале за это радостное известие, а затем еще и за Победу, которая, как говорил Сталин в своём обращении к народу, будет за нами.
*) В 1870-х годах по инициативе русского учёного Дмитрия Ивановича Менделеева была создана «Комиссия для рассмотрения медиумических явлений», в которую вошёл ряд авторитетных учёных. Вывод комиссии был следующим: «Спиритические явления происходят от бессознательных движений или сознательного обмана, а спиритическое учение есть суеверие».
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/08/19/1125