Комната

Дима учился на третьем курсе, когда был вынужден заселиться в комнату. Эту комнату он возненавидел с первого же секунды, но в итоге прожил в ней очень долго.
Поселиться  вынудили обстоятельства. Сначала жил с парнями, бывшими одноклассниками. Дешево снимали квартиру на окраине Казани. Квартира находилась хоть и далеко от места учебы, но была уютная, и платили за нее копейки. К тому же были маршруты, которые довозили до центра быстро, всего за часа два. Однако в один прекрасный момент, хозяин квартиры резко и неожиданно попросил их съехать.  Было обидно. Ведь квартира была довольно дешевая и уютная, но самое главное, она была по душе. Так Дима оказался у родственников, которые в первый день встретили его улыбчиво, а со второго дня уже  терпеть не могли. И каждый день деликатно напоминали ему, что он здесь лишний, давно пора найти уже новое жилье! Кресло в темном  углу холла стало его  любимым местом. В этот  угол комнаты всегда задувал прохладный ветер и он, скрюченный, укрывшись покрывалом от него и от родственников, прятался там от реальности, уткнувшись в телефон. Но так он раздражал их еще больше.
Тогда  стал приходить только под вечер. Ел и ложился спать. Иногда  искал новые варианты жилья, а иногда просто грустно бродил по городу, убивал время  и завидовал казанцам. Ему почему-то казалось, что они счастливые люди. По крайней мере, были в группе ребята, которые брезговали кушать в студенческой столовой. Их он и считал счастливыми. Долго и мучительно искал он себе новое жилье, вроде бы находил отличные варианты, но даже их родительские финансы не тянули. И вот через полгода родственники сами нашли ему эту комнату, больше похожую на тюрьму.
Первое знакомство с ней не забудет никогда.  Располагалась она на восьмом этаже малосемейного общежития. Номер квартиры сразу бросился в глаза и опечалил – двести двадцать два. Три двойки. Не три шестерки, но тоже какое то коварное число. Квартира делилась на четыре комнаты, общий санузел  и раковины. Кухня была в холле, а это тоже значительное неудобство. Но страшнее всего было от вероятности того, что соседи достанутся ужасные.  Малосемейка все-таки. Он только вошел в общежитие, поднялся на восьмой этаж, а уже столько всего увидел! Столько проблем на всю оставшуюся жизнь мог обрести.
 Видел стадо мальчишек пьющих пиво, один из которых к нему придрался и сказал что еще выцепит, выловит! Видел валяющегося пьяного мужика на лестнице, который стонал от боли, кричал , что умирает и просил помощи, но никто на это не реагировал. Видел двух деловых подвыпивших мужиков, похожих на зэков, которые предложили ему услуги рядом с ним сидящей женщины на вид  лет сорока пяти и одетой в  черт знает что. Отказывать мужикам было страшно. Боже мой, подумал он тогда? Какие же соседи меня ожидают? Зашел в комнату. Соседей, которых представлял шумящими  алкашами, не повстречал. Видимо разъехались по деревням. Была пятница. На улице стояла поздняя холодная  осень. На улице  мокрый снег, слякоть и одна сплошная грусть.  В такие моменты хочется зайти в теплый домашний уют, и сразу же понять, что семья это не зря, а он вошел не в уют, а в эту комнату, впервые. Вошел в  эти не обжитые, тесные, пыльные четыре угла и паника охватила его.  Ну,  пришел сюда и что делать дальше? С этого дня, с этой же секунды, его главной мечтой стало желание покинуть эту комнату, переехать при первой же возможности жить в другое место.  Впрочем, в тот день он там не остался. Вживание в неблагополучный мир оставил на потом, а до воскресенья  решил перекантоваться, где попало. К воскресенью родственники обещали обустроить комнату, а до этого времени держать у себя не захотели. Надоел. И вот он зашел туда, испугался, одиночество не то чтобы вселилось в него а стало им, и он сразу же решил уехать оттуда. А куда уехать? Большие друзья учатся в других городах, друзья друзей с ними со всеми он поссорился, и с не каждым одногрупником на тот момент  были хорошие отношения. Был в этом городе так же брат, но у него пошла насыщенная гулящая яркая студенческая жизнь. Было на что! Он ему завидовал. Пытался как-то влиться в его коллектив, выловить его на общение,  так этого хотел, но на тот момент не удавалось. Оставались знакомые. Напрашиваться не хотелось, а плакать он не любил. Переборол себя и напросился к хорошему приятелю друга,  с которым в последнее время не ладили и, несмотря на то, что у него была дома пьянка, а пьянки он особо не любил. Приехал, скрючился на кроватке в темной комнате, и моментально уснул. Не успел закрыть глаза, а уже крепко спал!
Всю субботу отсиживался у него. С утра приготовил  кушать, убрался в доме, удивил тем самым хозяина, и попросил в награду переночевать еще раз. И вот пришло воскресенье, обустроили родственники комнату как могли, и довольные покинули грустного Диму. Он знал, что в среду они уезжают за границу отдыхать, а в их дом на две недели приедет сторожить его бабуля. То есть до среды можно было потерпеть и не вживаться в этот мир, не начинать его осваивать, не знакомиться с соседями, которые пока, слава богу, особо не беспокоили.  Будут еще две недели рая. А за эти две недели можно же и выкрутиться. Найти что-нибудь.  Все воскресенье он пролежал в комнате, не выходя из нее. Если выходил, то только в туалет.  Есть там совсем  не хотелось, хотя что-то было. Ковырялся в сотовом в какой-то онлайн игре. Ковыряться в нем было неудобно, рад бы попросить нотбук с модемом, потребовать, как делают некоторые дети большего с родителей.  И родители бы достали. Но ему было стыдно. Они и так находятся в тяжелом положении, и делают все что могут, не спиваются! Поэтому обвинять их в чем-то, что без постоянного интернета он чувствует себя не таким как все, ущербным,  не хотел.  К тому же он сам не идеален. Долги, долги, одни долги. А на устранения их, если они не устранятся, тоже будут нужны деньги. Да и уговаривать пришлось бы долго и во вред родительскому здоровью. Они же, вспомнив свою молодость и взвесив все за и против, наверняка бы, не увидели ничего трагичного в том, что сын будет жить без интернета. Как обычно.  Поэтому с телефона. Сидел с медленного телефонного интернета и снимал стресс,  уйдя в онлайн игру. А поскольку интернет медленный, а игра безумно интересная, то основные процедуры, которые бы заняли с обычного модема минут пять, с его телефона нужно было делать часов пять. Данный вид интернета как нельзя лучше подходил к быту этой комнаты. Все воскресенье, и весь понедельник после учебы, он, заходя в комнату, прятался от нее, как всегда, уткнувшись  в телефон и включая телевизор. чтобы были хоть какие-то звуки, отчасти прогонявшие атмосферу одиночества. Во вторник же, после института он рванул на квартиру к родственникам. Они оттуда уехали, а бабуля приехала. Родная бабуля. Впервые за последние лет пять он был ей безмерно рад.
Эти две недели были счастьем. Теплым, уютным и спокойным. Ровесники представляют его другим, а у него эти две недели оно было таким. Все это время он провел в полной гармонии  со своей бабушкой, даже чувствовал себя немного дедушкой, и находился в постоянной ностальгии. Вспоминал детство, и осознавал родительские слова, родительскую жизнь, смотрел на нее под другим углом, и в душе в этот момент зарождалось приятное чувство благодарности. Правда им он, как ни хотел этого, так и не сказал. Не смог. Ему наконец-то удалось сдать долг. С восьмого раза. Когда учил у родственников и в комнате, пробовал учить, тут же находило смятение, организм отказывался принимать эту информацию а на вопрос : Может, позубрим? Отвечал: - Зачем? А вот с бабулей пошло! И знания полезли в организм и еда, причем знания сильнее. Аппетит  проснулся впервые с момента жития на окраине. Ел без остановки. Так незаметно пришло время возвращаться в комнату…
Жилья ведь другого он так и не нашел. Потому что понял родителей и решил жить по их плану, потому что пожалел себя, да и сложный предмет с нынешней сессии в долг превращать не надо было. Последние дни он морально готовил себя к жизни там. Настраивал. В целом получалось, но порой, словно сильный прилив, нахлынивал горячий страх, эпицентр которого был возле груди. И вот он вошел в нее, встал посередине.  Площадь составляла примерно десять метров, 2,5 на 3,5.Довольно  маленькая. Справа старая раскладная кровать. Возле нее холодильник, еще был стол письменный, и стол кухонный. Свободного места оставалось катастрофически мало – теснота! К этим условиям и начал привыкать.
 Жизнь в комнате выработала много привычек. Сначала было тяжело привыкнуть, что спишь возле холодильника, потому что периодически он жужжал. Заснуть не удавалось ночами. Не мог расслабиться, и все ждал, когда он зажужжит. Потом привык. Наоборот стал засыпать в тот момент, когда он начинал петь. А привычку обрел следующую : закрываться подушкой. Осталась она на всю жизнь. Однажды был пикник на природе с ночевкой. Он пытался заставить себя спать на подушке, земля то холодная, но организм во сне сделал свое дело и он, проснувшись, обнаружил, что спит на земле. Застудил ухо. Долго мучился потом. Были привычки вовсе страшные. Обнаружил их гораздо позже, вернее окончательно осознал, откуда их корень! Комната приучила его чувствовать себя естественно, когда он там находиться один. Бывает, гуляешь хорошо так со знакомыми, и девушка на тебя обратила внимание, и все дело идет к постели. А тебе не весело и не комфортно. Вокруг много людей, возможно, кто-то из них станет в будущем твоим счастьем, если только постараться, а тебе не по себе и охота сбежать в комнату. И ты в итоге убегаешь. И сидишь в одиночестве, и тебе комфортно и частью этого комфорта являются  периодические дикие мечтания о веселых похождениях, бурном сексе и веселой жизни. Как у брата. Понял он это позже конечно, гораздо позже. Когда не узнал себя, во что признанный гуляка превратился. Да, этот комфорт не идеален. Но он лучше, тебе он нравиться больше чем жизнь. Ты к нему  чертовски привык, в том числе привык его ненавидеть. Сильнее и сильнее с каждым днем. Кажется, она берет твою душу в плен.
Поначалу когда сердце рвалось домой, родители порой запрещали ездить из-за денег, только потом семейные бюджетные дела пошли лучше. Но домой хотелось, в свой маленький городок, очень похожий на большую деревню, и он искал тех, кто добросит за полтинник. А не за четыреста рублей. В моменты покидания Казани на него наваливалось счастье, гормоны его производили в огромных количествах. Сама Казань в этот момент ему казалось хорошей, а не как обычно плохой, и вскоре он вернется в нее и всего добьется. Приезжая домой через день-два он обнаруживал сильное желание запереться в комнате, сидеть, и чтобы никто его не тревожил. В то время ему просто хотелось вернуться в студенческий совет. Пинать балду  «с казанскими» и дальше, но долги и слово родителей и финансирование было против. Так же оно было против и работы. А отговорки что в квартире скучно и уныло их не убеждали. Они просто приводили в пример свои реалии, реалии по сравнению с Димой были более печальными, и он замалкивал. В студенческий совет же он вскоре не выдержал и вернулся, и, не обнаружив там своих, больше туда никогда не приходил.
 Прошел год, и Дима уже чувствовал себя там естественно и что самое интересное, чувствовал себя уютно. Ярким примером этого может  послужить факт, что аппетит , в этой комнате, к нему все-таки пришел.  Правда, каждую секунду, он держал одну мысль в голове. Что при первой же возможности уедет отсюда. Все бросит и уедет. При первой же! Так и жил…
Соседи же оказались не зверями. Самые лучшие соседи этой общаги жили на восьмом этаже. А те, кто наверняка вошел бы в призовую тройку по опросу социологов, жили в его двести двадцать второй комнате. Здесь жизнь ему улыбнулась. Правда, с ними он не дружил, они просто его не трогали. Он их, они его. Этим и наслаждались. Дима для них был иконой. Они освободили его от дежурства по этажу, дежурства в комнате, дежурства по общежитию, и делали все за него. И все потому что он, как правило, сидел в комнате тихо и не вылазил из нее.  Страдал молча. Предыдущий сосед был не такой, за это и любили Диму. Основных соседей было двое, две семьи. Рядом с Димой жила крупная,  харизматичная, властная женщина, звали ее тетя Альбина. Первое время Дима очень боялся ее. Думал из-за того что она крупная, она своей харизмой и властностью спровоцирует его на необдуманные поступки. Вот и дежурство, которое она делала за него, было первым шагом. Но все, слава богу, оказалось не так. Тетя Альбину он вскоре начал уважать не из-за того что боится, а как она доблестно сопротивляется ужасным реалиям, которые играют против нее. На вид ей было лет пятьдесят – пятьдесят пять. У нее был ребенок. Девочка. Имени, которой он так и не узнал. Очень милая, симпатичная, девочка. Просто Ангел. С мамой  на вид у них было мало общего. Своей дочкой тетя Альбина и жила, а так же тем, что вкалывала как лошадь только для того, чтобы хотя бы в обществе она себя чувствовала полноценно, обществе в целом избалованном. Девочка эта училась на отлично, и смирно ходила не в один кружок и везде справлялась на ура. Был у них еще и попугай. Забавно. Комната чуть больше Диминой, вещей больше в разы, а еще и попугай. Попугай тоже был смирный. Голоса его Дима так же не услышал. Хотя порода как утверждалось была очень говорящей. Работы у тети Альбины было две. Майор милиции и бизнес. То есть два бизнеса. На остановке возле общежития она продавала всякую сувенирную продукцию, откуда доставала ее было непонятно. Иногда Дима помогал ей спускать и поднимать товар на восьмой этаж. Очень тяжелый товар. График ее он так и не изучил. Но было заметно, что порой она не спала сутками. Бывало, что всю ночь шуршала, а потом уходила либо торговать, либо на дежурство. Дима сильно сочувствовал этой неполноценной семье. Когда узнал, что у девочки есть папа, искренне обрадовался. Да, хоть так, но все же есть. Тетя Альбина говорила, что он мерзкий, эгоистичный, старый ворчун, который во всем винит всех кроме себя, таким он и оказался. Когда Дима столкнулся с ним в деле подумал, лучше его бы не было. Было  бы действительно легче, пусть и денег стало бы меньше. С тех пор желание во всех своих неудачах винить себя начало у него выветриваться, и он все ближе и ближе подходил к адекватнейшему состоянию, постепенно лишался своих иллюзий, без которых, наверное, проживание там было бы невыносимым. Все спивались, а он тихо сидел в своей комнате, мечтал и утешал себя, что все у него впереди, что он молодой еще. Часто читал биографии знаменитых людей, с особых интересом про тех людей, которые добились значительного успеха после двадцати пяти.
В целом тетя Альбина человек положительный. Для Димы. Несмотря  на все очень адекватный. Да она всегда  агрессивная, и понятно от чего, но  приступы агрессии случались у нее редко. Только тогда когда ее прелестный на созерцании ребенок начинал вести себя с ней так, как ведет себя обычно ее муж. Было страшно слушать, как она ругала девочку. Очень страшно. Однажды Дима разрывался, хотел выбежать и помочь ей. Но еле сдерживаясь, сидел в комнате, сильно кусал свой кулак, и плакал. Кому-кому, а не ему учить тетю Альбину.
Вторые соседи жили на другом краю. У них было две комнаты. Одну из которых,  они иногда решались сдать. Но никто там не задерживался долго. Обычно недели через две убегали. Дима даже сразу и не знакомился, не обращал внимания до тех пор пока новые люди не пройдут испытательный срок. Сколько таких прошло. Вторые соседи были забавные. И их имена он знал лучше, и  некоторые смог запомнить. Мужа был теской Димы. И раз он свое имя не забывает, то и соседа дяди Димы тоже не забывал. Жена у него забавная, поэтому он тоже ее запомнил. Звали ее Света, и если она стучалось в дверь к Диме, то очень скромно и боязливо выпрашивала света, лампочек для коридора в общак. Забавность же заключалось в том, что все ее просьбы были осторожные, но рассказывала она их, преподносила в рассказах совсем по-другому. Будто разнесла Диму, убила словом, унизила, долго – долго ругала, при этом одной рукой схватив его за ухо, а другой, шлепая по попке. Почему она так делала? Непонятно. Комнаты в этом общежитии оставляли свой своеобразный след в каждом.
 В остальном же человек добрый, тихий. Очень работящий! Ее естественное состояние измотанное, и голос такой же. Все было на ней. И большая семья, и подработка уборщицей чуть ли не всего общежития. Правда мужа, дядю Диму, хорошего лентяя, она тоже периодически разносила  дай бог. Несмотря ни на что человек был очень улыбчивый. Правда улыбалась она не от радости, а непонятно зачем. Как привычка, по инерции. Приятных эмоций ее улыбка не доставляла, скорее наоборот. Но были моменты, когда она улыбалась другой улыбкой. Когда они уезжали всей семьей в деревню, на два – три дня, в баню. За людей становилось действительно радостно, на душе тепло, а после отъезда грустное опустошение. У дяди Димы и у тети Светы было много детей. Вернее будет сказать, что у тети Светы было много детей. Сам Дима так и не сосчитал их, как ни старался. Не смог. То ли двое, то ли четверо. В этом диапазоне. Нянчиться с ними было действительно не легко, каторга, но глядя на муки мамы и старания детей он все же находил в этом плюсы. Казались они очень самостоятельными. После когда попадались какие-то старые советские фильмы, где мальчик черт знает во что одетый, нянчил и защищал таких же но более мелких своих братишек и сестренок, он сразу вспоминал их и улыбался. Раньше ему такие фильмы были не интересны, потому что не реалистичны, прошлое, а с тех пор он их смотрел, они что-то будили в нем, и он четко осознавал, что в них та самая что ни на есть реальность и естественность. В них жизнь. Общение и соседство с данный семьей выветрило у Димы интерес к дешевым развлекательным каналам, да и к телевидению в целом. Он это четко осознавал. Так же с тех пор он никогда не пьет водку! Дядя Дима строил метро за копейки, часто получал травмы, ходил с костылями месяцами и горевал, что не может выйти на работу. А горевал он сурово,  пил без остановки. И все время уговаривал Диму, порой даже требовал составить ему компанию, произнося при этом ряд нелицеприятных слов о себе и о Диме. Эти слова и закодировали его. Закончить же повествование об этой семье хотелось бы, рассказав еще одну их семейную странность. А точнее одного из детей тети Светы. Этого мальчика он запомнил сразу. На вид, но не на имя. Он был самым старшим. И какие-то материнские обязанности тетя Света порой спихивала на него. Порой, наблюдая за ним, Диму охватывал комплекс не полноценности. В свои пять-семь лет этот мальчик выглядит взрослее, организованнее него, не ноет, и держится всегда мужиком. У него так не получалось. Но вскоре он в нем разочаровался. Странная странность у него была. Однажды он узнал, что парень брезгует убирать какашку за животными. Мама на него сильно кричала и недоумевала. В такой семье и такое! Она истерично ругала его и пыталась до него достучаться, но тот стоял стеной. Неделю она недоумевала, но все-таки смирилась с этим. Сын же. Но однажды это проблема всплыла снова. Однажды в общежитие пропала вода. И горячая и холодная. Не было ее три месяца. Говорили что ремонтируют. Но через какое-то время выяснилось, что месяц никто особенно не двигался, просто забрасывали людей обещаниями и ждали. когда они придут в таком состоянии что просто готовы были тут, же убить соответствующую организацию. Эти месяц и три дня были мучительными. Особенно остро встала проблема душа и туалета. Пошли жалобы и слухи, что кто-то не смывает за собой. Сначала тихий шепот. Но никто не говорил в лицо. Дима тоже догадывался что нервная обстановка установилась поэтому. Сосед однажды так сильно кричал, что он все слышал через стену поэтому поводу. Но как только жена предложила разрешить все прямо здесь и сейчас , тот не решился. Решился позже. Через неделю. Они там все шептались. На тот момент уже три семьи. Дима естественно подслушивал. Тетя Света кого-то как всегда разносила и обвиняла. Но кого? Было непонятно. Когда же через час они всем составом напросились к нему в гости, он сразу понял, что стал крайним. Разгорелся долгий спор. Выяснилось же, что тот парень порой просто брезгует за собой убирать. Его кидает в дрожь и воротит. Элементарно ершиком даже не хочет ни в какую. После этого случая за светом тетя Света никогда не заходила.
Третьи соседи были разными, и как уже сказывалось, не постоянными.  Сначала была маленькая очень красивая деревенская девчушка, с очень уж большими гениталиями. Она напоминала француженку, была скромной, и изумительно готовила. В том числе и много, видимо муж был, как и все мы, настоящие мужчины, прожорливый. Дима, когда первый раз увидел ее вкуснятину, так обрадовался. Редко он встречал девушку своих и приблизительно лет, умеющую так здорово готовить. После этого он пропитался к ней большой симпатией и страстью. Завидовал ее никчемному мужу. Который ей и без того маленькой на вид был по плечо. Однажды Дима, случайно узнав, что муж этот куда-то пропал на долгий неопределенный срок, решил узнать «француженку»  поближе. И после десятиминутного разговора с ней, а вернее с ее говором, резко почувствовал, что страсть ушла. Пропала! Соседями же они были тихими. Но только до определенного времени.  Стоило забунтовать, загулять не от веселой жизни и вскоре неожиданно пропали. Пришли другие. Задержались они на месяц. Чуть побольше, чем предыдущая семья. Эти мужчина и женщина были на вид постарше Димы уже значительно, на лет пять-семь и ярко выражено казались безответственными и охламонами. Тетя Света долго принимала решение пускать их или нет. Пускать она не хотела, но они были первыми кого обрадовал данный вид жилья, обрадовал больше даже парня, и она не устояла. И уже через пару дней , наверняка пожалела об этом, как впрочем и вся двести двадцать вторая комната. К тому времени Дима только-только привык, если так можно выразиться, спать с холодильником. И только-только его покинула бессонница, которая была, скорее всего, следствием тоски, ведь в обществе он вел себя ярко и харизматично, чувствовал себя уверенно, но стоило зайти в комнату -  смятение, скованность и тоска, начинали его мучать и он становился таким, каким его знали соседи – тихим. И очередные новые соседи все разрушили, и принесли бессонницу снова. Но это были не гуляния и шум, которых он боялся больше всего. Это была вещь совершенно неожиданная.  Это были стоны любви. Дима слыхивал стоны, когда был непосредственно участником  процесса, его любимого процесса,  и в них он не воспринимал вполне естественно. Но никто за всю свою жизнь он не служил стонов чужих, стонов вживую, никогда! Это стало для него своего рода даже психологическим шоком. Когда услышал их в первый раз, то тут же почувствовал себя неудачником, захотелось жену, и даже очень сильно загудело в ушах и неимоверно быстро забилось сердце. Поскольку  Дима был воспитан и весьма вежлив по отношению к людям то и эгоистом в корне не являлся и в тот момент не зациклился на своих негативных чувствах от радости других, а подумал, что же чувствуют в данный момент другие жители общежития. Каково же детям ? Ведь все из них верят еще в дед мороза и аиста? Каково дядя Диме? Или же тете Свете , которая будучи в молодости привлекательной женщиной, сегодня стесняется глядеться в зеркало? Ну аж что твориться на душе тети Альбина было невозможно представить…Не знаю делали ли им замечания но оргазмы с каждым днем усиливались. Сначала они были  в часов одиннадцать-двеннадцать. Если Дима был вымотан и хотел лечь раньше, то не ложился, поскольку все равно бы не уснул. Если раньше он ждал жужжания холодильника, то теперь он ждал их.  С одной стороны чувствовал себя отвратительно, с другой ему это очень нравилось. Эта девушка так стонала! Он никогда такого не слышал. Это были великолепные стоны. Каждой девушке нужно пожелать такой талант. Ведь с виду девушка была не привлекательна и пленила только этим. Пленила не только Диму видимо, ведь с каждым днем прелестные звуки все учащались и учащались и чудовищно мешали быту всей комнаты. В так называемой этой семье работала только девушка. Работала и училась на заочном. Парень же только и делал, что занимал деньги на презервативы и сигареты. А вскоре только на сигареты. Потому что этот предлог был действеннее почему-то. Однажды он взял и у Димы. Дима из-за того что в общежитие превращался в человека слабого и никчемного хоть и не желал одалживать но сделал это и даже гостеприимно принял быдловатого парня. А потом долго переживал, отдаст или нет. Понимал же, что нет. Но надеялся что да.  Есть ведь на что-то надо. И в один прекрасный момент он отдал и якобы случайно отдал больше. До этого Дима два раза заикался ему нелепо, он отвечал грубо, что отдаст, но отвечал конкретно, видимо поэтому. Это был последний раз, когда он его видел. На следующий день пара пропала и больше ее никто не видел. Оказалось, что у всего этажа они одолжили деньги и благополучно и бесследно скрылись, что даже никто их ухода и не заметил. И было понятно почему. Кроме кровати в их комнате еще что-то  такое серьезное и не  находилось. Все у Димы  спрашивали естественно , брали ли в долг у тебя?  Вернули ли? Дима ответил что брали, не вернули и резко почувствовал, как с этого момента стал еще больше ненавидеть эту комнату.


Комната.
Дима учился на третьем курсе, когда был вынужден заселиться в комнату. Ее возненавидел с первой  же секунды, но в итоге прожил в ней очень долго.
Поселиться  вынудили обстоятельства. Сначала жил с парнями, бывшими одноклассниками. Дешево снимали квартиру на окраине Казани. Квартира находилась хоть и далеко от места учебы, но  платили за нее копейки. К тому же были маршруты, которые довозили до центра быстро, всего за два часа. Однако в один прекрасный момент, хозяин квартиры резко и неожиданно попросил съехать.  Было обидно. Ведь квартира была довольно дешевая и уютная, но самое главное, она была по душе. Так Дима оказался у родственников, которые в первый день встретили его улыбчиво, а со второго дня уже  терпеть не могли. И каждый день деликатно напоминали, что он здесь лишний, давно пора найти уже новое жилье! Кресло в темном  углу холла стало его  любимым местом. В этот  угол всегда задувал прохладный ветер и он, скрюченный, укрывшись покрывалом от него и от родственников, прятался там от реальности, уткнувшись в телефон. Но так он раздражал их еще больше.
Тогда  стал приходить только под вечер. Ел и ложился спать. Иногда  искал новые варианты жилья, а иногда просто грустно бродил по городу, убивал время  и завидовал казанцам. Ему почему-то казалось, что они счастливые люди. По крайней мере, были в группе ребята, которые брезговали кушать в студенческой столовой. Их он и считал счастливыми. Долго и мучительно искал он себе новое жилье, вроде бы находил отличные варианты, но даже их родительские финансы не тянули. И вот через полгода родственники сами нашли ему эту комнату, больше похожую на тюрьму.
Первое знакомство с ней не забудет никогда.  Располагалась она на восьмом этаже малосемейного общежития. Номер квартиры сразу бросился в глаза и опечалил – двести двадцать два. Три двойки. Не три шестерки, но тоже какое-то коварное число. Квартира делилась на четыре комнаты, общий санузел  и раковины. Кухня находилась  в холле, а это тоже значительное неудобство. Но страшнее всего было от вероятности того, что соседи достанутся ужасные.  Малосемейка все-таки. Он только вошел в общежитие, поднялся на восьмой этаж, а уже столько всего увидел! Столько проблем на всю оставшуюся жизнь мог обрести.
 Видел стадо мальчишек пьющих пиво, один из которых к нему придрался и сказал что еще выцепит, выловит! Видел валяющегося пьяного мужика на лестнице, который стонал от боли, кричал , что умирает и просил помощи, но никто на это не реагировал. Видел двух деловых подвыпивших мужиков, похожих на зэков, которые предложили ему услуги рядом с ними сидящей женщины на вид  лет сорока пяти и одетой в  черт знает что. Отказывать мужикам было страшно. Боже мой, подумал он тогда? Какие же соседи меня ожидают? Зашел в комнату. Соседей, которых представлял шумящими  алкашами, не повстречал. Видимо разъехались по деревням. Была пятница. На улице стояла поздняя холодная  осень. На улице  мокрый снег, слякоть и одна сплошная грусть.  В такие моменты хочется зайти в теплый домашний уют, и сразу же понять, что семья это не зря, а он вошел не в уют, а в эту комнату, впервые. Вошел в  эти не обжитые, тесные, пыльные четыре угла и паника охватила его.  Ну,  пришел сюда и что делать дальше? Он пришел, испугался, одиночество не то чтобы вселилось в него, а стало им. С этого дня, с этой же секунды, его главной мечтой стало желание покинуть  ее, переехать при первой же возможности  в другое место.  А в тот день  там не остался. Вживание в неблагополучный мир оставил на потом, а до воскресенья  решил перекантоваться  где попало. К воскресенью родственники обещали обустроить комнату,  держать у себя до этого времени не захотели. Итак, натерпелись! Надоел.  Нужно было ехать.  А куда ехать? Большие друзья учатся в других городах, друзья друзей с ними со всеми он поссорился, и с не каждым одногрупником на тот момент  были хорошие отношения. Был у него в Казани  брат.  Но у него пошла насыщенная гулящая яркая студенческая жизнь. Было на что! Поэтому данный вариант тоже отпадал. Вообще, брату он завидовал. Пытался как-то влиться в его дружеский коллектив, выловить  на общение,  так этого хотел, но на тот момент не удавалось. Семену Дима просто был  не нужен. Куда же идти в итоге?  Куда идти? Напросился к парню из родной школы, видел его пару дней назад, хорошо поговорили так.  Приехал, было не по себе.  Тут же решил лечь спать, чтобы никому не мешать. Скрючился на кроватке и моментально уснул. Не успел закрыть глаза, а уже крепко спал.
Всю субботу отсиживался у него. Рано утром проснулся, приготовил  кушать, убрался, удивил тем самым, и попросил в награду переночевать еще раз. Чувствовал, что был лишним, а куда деваться?  И вот пришло воскресенье, обустроили родственники комнату как могли, и довольные покинули грустного Диму. В тот день от родственников Дима узнал, что в среду они  уезжают отдыхать за границу , а дом на две недели оставляют бабуле. Его  бабуле, которая приедет в Казань. Вернее Диминой бабуле оставляют  на присмотр дом и еще более старую бабулю. Новость обрадовала. В те напряженные, трудные и дождливые дни эта по истине солнечная новость была как нельзя кстати. Ведь это значило, что до среды можно было потерпеть и не вживаться в  «мир комнаты», не начинать его осваивать, не знакомиться с соседями, которые пока особо не беспокоили.  Будут еще две недели рая. И за эти две недели можно же  выкрутиться. Найти что-нибудь.  Все воскресенье он пролежал в комнате, не выходя из нее. Если выходил, то только в туалет.  Есть там совсем  не хотелось, хотя что-то было. Ковырялся в сотовом телефоне, в какой-то онлайн игре. Ковыряться в нем было неудобно, рад бы попросить ноутбук с  юсб - модемом, потребовать с родителей.  И родители бы достали. Но ему было стыдно. Они и так находятся в тяжелом положении, и делают все что могут, не спиваются! Поэтому обвинять их в чем-то, что без постоянного интернета он чувствует себя не таким как все, ущербным, бедным, никчемным,  не хотел.  К тому же Дима сам не идеален. Долги, долги, одни сплошные  долги. Если он не сможет сдать предметы  головой, придется снова сдавать деньгами. Не было бы долгов, еще можно было бы уговорить. Да и то, во вред родительскому здоровью. Они ведь, вспомнив свою молодость и взвесив все за и против, наверняка бы, не увидели ничего трагичного в том, что сын будет жить без интернета. Как обычно.
В те дни Дима если и находился в комнате, то точно не мысленно. Мысленно он  прятался от нее в онлайн игре,  демонстративно игнорировал ее.  Так было в воскресенье и понедельник. Телефон и телевизор стали миром, в котором он обитал. Его мысли перескакивали от одного к другому. И никак не хотели находиться в мире реальном. В реальном мире его окружало не милое его душе помещение с  тусклой атмосферой. Во вторник же, после института он  радостный рванул на квартиру к родственникам. Тот день был чересчур дождливым и тоскливым, но он этого не заметил. И вбежав в дом и увидев, ее он отчаянно и искрометно как в детстве выпалил:  «Бабуля приехала. Родная бабуля». Впервые за последние лет пять он был ей безмерно рад. Не злился от ее присутствия, не изображал любовь.
Эти две недели были счастьем. Теплым, уютным и спокойным. Ровесники представляют его другим, а у него эти две недели оно было таким. Все это время он провел в полной гармонии  со своей бабушкой, иногда даже чувствовал себя немного дедушкой, и находился в постоянной ностальгии. Вспоминал детство, и осознавал родительские слова, родительскую жизнь, смотрел на нее под другим уже взрослым  углом, и в душе в этот момент зарождалось приятное чувство благодарности. Только родителям  он  этого, так и не сказал. Не смог. Очень сильно хотел, но не смог.  Ему наконец-то удалось сдать долг. С восьмого раза. Когда учил у родственников и в свое время в квартире, пробовал учить, тут же находило смятение, организм отказывался принимать эту информацию, а на вопрос: Может, позубрим? Отвечал: - Зачем? А вот с бабулей пошло! И знания полезли в организм и еда, причем знания сильнее. Аппетит  проснулся впервые с момента жития на окраине. Ел без остановки. Так незаметно пришло время возвращаться в комнату…
Жилья ведь другого он так и не нашел. Потому что понял родителей и решил жить по их плану, потому что пожалел себя. Да и сложный предмет  уже с нынешней сессии в долг превращать не надо было. Последние дни он морально готовил себя к предстоящей жизни в комнате. Настраивал. В целом получалось, но порой, словно сильный прилив, нахлынивал горячий страх, эпицентр которого был возле груди. Иногда даже бросало в дрожь. Ну, скучно там, скучно и невозможно находиться. Невозможно.  И вот он вошел в нее, встал посередине.  Площадь составляла примерно десять  квадратных метров. Довольно  маленькая. Справа старая раскладная кровать. Возле нее холодильник, еще был стол письменный, и стол кухонный. Свободного места оставалось катастрофически мало – теснота! К этим условиям и начал привыкать.