Течение человеческой жизни неподвластно никаким законам.
Оно произвольно и непредсказуемо, как река, потерявшая русло.
Я приехал на постоянное жительство в Израиль в 1995-ом году. Приехал больным и опустошённым.
Позади были и пылающий в огне гражданской войны Таджикистан, и изломанные, искорёженные судьбы,
и сотни тысяч беженцев. Были и личные утраты.
Несколько лет, живя в городе Хадера, я только наблюдал новую для меня действительность,
привыкал к ней. В моей ежедневной суете, в скитаниях по частным квартирам, в бесконечных хлопотах
по устройству быта не находилось места творческим порывам.
Не писалось. Ни одной строчки не легло в блокнот за долгое время.
Переезд в другую страну дался нелегко.
А страшные события прошлых дней прочно выбили из утоптанной временем колеи.
Одно из главных событий в этой цепи – потеря личного архива.
Множество рукописей, терпеливо ожидавших своего часа, чтобы предстать перед читателем, исчезли навсегда.
Бродя по улицам Хадеры, наблюдая сутолоку непривычного города, знакомясь с непонятными мне людьми
и слушая их рассказы о жизненных странствиях, так несовпадавших с моим многолетним опытом,
я меньше всего ощущал себя творцом.
Случалось заходить в книжные магазины, где в большом количестве были представлены книги на русском языке,
и, прежде всего, книги, изданные в России. Я скользил равнодушным взглядом по фамилиям авторов.
Читал мало. Прошлая жизнь безвозвратно уходила вдаль.
В книжных магазинах часто висели рекламные афишки, возвещавшие о приезде какой-нибудь знаменитости –
певца, музыканта, поэта. Однажды на такой афишке я увидел фамилию Аси.
Сразу нахлынули воспоминания.
Пытался отогнать их. Но видения молодости подступали всё ближе, всё отчётливей.
Я увидел себя двадцатилетним.
В Сталинабаде цвели фруктовые деревья.
Особенно ярко и буйно это цветение ощущалось в обширных садах правительственной дачи.
Там, на бесчисленных аллеях, на время отданных творческим людям, возникали то и дело поэтические споры,
звонко звучали рифмы. В столице Таджикистана проходила курс – конференция молодых писателей.
Вести занятия приехали общепризнанные мэтры и литераторы, чьи имена не сходили со страниц газет.
Я читал свои стихи в поэтическом семинаре, руководили которым известные поэты Александр Ойслендер и Яков Аким.
Ходила в этот семинар и Ася. Сейчас её поэзия очень популярна и любима.
Тогда её имени ещё не знал никто.
Ася была невысокой, стройной, хорошо сложенной девушкой с горящими, почти неземной силы глазами.
Она была остра на язык, насмешлива, заводилась от каждого не понравившегося ей слова и легко кидалась в бой
за свои идеалы. Между ею и мной сразу же установились понимание и невидимая духовная связь.
Часто, пресытившись стихами, мы вместе сбегали в семинар прозы, где безраздельно царствовал Пётр Вершигора
и где было больше возможностей поспорить и принять участие в бескомпромиссной словесной дуэли.
Ася была отчаянной спорщицей. Её ум был по-мужски точен, её оценки не вызывали сомнений,
её стихи были у всех на устах. Если бы на литературных посиделках выбирали королеву,
то ею бесспорно стала бы Ася.
Помню одно занятие в семинаре прозы.
Свою повесть читал очень самоуверенный автор. Было видно, что этот человек любит и ценит себя.
Он был одет с иголочки. До сих пор живо представляю, как он заученными движениями поправляет
белоснежные манжеты сорочки с яркими запонками и вертит шеей, втиснутой в столь же белоснежный тугой воротничок.
Он читал ровным, спокойным, уверенным голосом, заранее зная, что успех ему обеспечен.
Вершигора одобрительно кивал.
Ему явно нравился сюжет повести, в которой по ходу действия школьники выследили и поймали матёрого шпиона.
- Приступим к обсуждению, – благодушно сказал Пётр Петрович, – хотя, мне кажется, всё и так ясно.
Произведение удачное.
И тут с места сорвалась Ася.
Я не помню дословно её речи. Но смысл передать могу даже по прошествии стольких лет –
повесть бездарна и схематична, ситуации надуманы, герои нежизненны.
- Послушайте, барышня, – прервал было её Вершигора.
- Я не барышня, – звонко отозвалась Ася, – а вот вам, известному писателю, стыдно защищать бездарей.
- Молодость и красота, – в свою очередь взорвался Вершигора, – не дают вам права так со мной разговаривать.
Сейчас не так важны всяческие творческие изыски, как идейная направленность и польза для общества.
Повесть сыграет свою роль в воспитании молодого поколения.
- Её забудут через месяц, – запальчиво возразила Ася.
Забегая вперёд, скажу, что она оказалась права.
Семинар гудел. Фамилия Аси стала популярной.
Её стихи читались повсеместно, им сопутствовал неизменный успех.
…Прошли десятилетия.
В книжном магазине далёкой от России Хадеры я купил томик стихов Аси. Прочёл залпом.
Это была всё та же, запомнившаяся с молодых лет интеллектуальная, умная поэзия.
Даже слишком умная и слишком интеллектуальная.
Блестящие рифмы, неожиданные образы, движение талантливой и неординарной мысли.
Я прочёл книгу и задумался.
В шестьдесят лет я уже оценивал поэзию по иному, чем в двадцать.
Асины стихи показались красивыми, но холодными и бесстрастными.
Я поразился своей оценке и не поверил ей.
Но как я мог возразить Асе, не имея за душой собственных стихов и реально изданных книг.
И всё же я решился ей возразить, возразить её творческим принципам и её правде жизни,
опираясь на свой опыт, на потери, осложнившие мою связь с поэзией.
Ведь Ася любит и ценит истину. Она поймёт.
Взяв в магазине афишку, где анонсировались её выступления, я внимательно прочитал весь текст и задумался.
Стоит ли ворошить тени прошлого?
Пусть её стихи не вызвали в душе оклика, пусть между нами целая пропасть, на одном берегу которой её взлёт,
а на другом – моё падение, но ведь были же молодость, взаимные симпатии, радость сотворчества.
Я решил встретиться с Асей.
Путём осторожного наведения нужных справок я разыскал гостиницу, в которой она остановилась.
Позвонил. Трубку взял мужчина:
- Вам кого?
Объясняю, кто я и почему звоню.
- Подождите, – говорит мужчина.
До моего слуха доносятся голоса. По-видимому, идёт препирательство.
Слышу отчётливо, как кричит женщина:
- Какой там ещё Маргулис! Не знаю я никакого Маргулиса!
Бросаю трубку.
Через час в моей квартире раздаётся звонок.
- Дед, – зовет меня десятилетний Саша, внук, – там какая-то тётя...
Подхожу. В трубке звучит голос, который совсем недавно утверждал, что не знает моей фамилии.
- Рафаил, – напористо говорит Ася, – простите Бога ради. Конечно же, я вас хорошо помню.
Просто меня одолели всякие мнимые друзья и вроде бы однокашники.
Отбиваюсь, как могу. А вы попались под горячую руку.
Как вы живёте? Где можно почитать ваши стихи?
- Нигде, – отвечаю я.
И кладу трубку, на этот раз медленно и осторожно.
…Недавно я узнал, что Ася ушла из жизни.
Я много думал о ней, вспоминал её стремительность и бескомпромиссность.
Сегодня я жалею, что её стихи разминулись с моими.
Мы могли бы поспорить о жизни и творчестве.
А кто из нас прав, решит читатель.
Р.Маргулис