Вторым спектаклем был поставлен "Собор парижской богоматери" Гюго в инсценировке В.А.Гольфельда. Ставил его Яша Кракопольский. Мне было поручено представлять автора. С этой работой у меня появилась возможность попробовать себя в новом необычном жанре.
Огромные монологи, которые произносил я находясь на авансцене, давали возможность разнообразного решения.
Порой читал куски, как зоркое поэтическое видение с колоритом эпохи и места действия. И особую радость я получал, читая куски, основанные на зерне того или иного образа. Решал я их как сиюминутное действие с предельным драматизма образа. В основном это были Квазимодо и Эсмеральда. Вот уж тут могу сказать, как правило, каждый раз уходил со сцены под аплодисменты. Эту работу можно оценить для меня удачной.
Так же к ней отнесся Илья Яковлевич Судаков, вскоре пришедший к нам в театр в качестве главного режиссера.
К этому времени относится начало моего заболевания глаукомой. На спектакле "Собора" в перерывах между выходами я был вынужден за кулисами принимать лежачее положение, которое несколько облегчало очень сильные боли от приступа глаукомы. Но искусство, как говорят, требует жертв. Да, много трудностей и огорчений принесла мне эта болезнь.
Итак, в театр пришел Судаков. Конечно, труппа была очень огорчена уходом Николая Васильевича, но не приветствовать приход Судакова Ильи Яковлевича, такого крупного мастера советского театра, было невозможно.
Еще студентом я восхищался спектаклями "Дни Турбиных" Булгакова, "Бронепоезд 1469", поставленными во МХАТе. Начал свою работу Судаков в нашем театре спектаклем "Бронепоезд 1469", где мне была поручена, видимо по рекомендации руководства, роль китайца Син-бин-у.
Судаков, вероятно, предположил, что наш театр не очень профессионален и начал репетировать методом показа и режиссерского давления. Мне это активно не понравилось и я замкнулся. Откровенно говоря, стал бойкотировать его замечания. Я никак не протестовал, не вступал с ним в спор (кстати, так я веду себя с любым режиссером, чтобы не ронять его авторитет), но делаю в результате почти все по-своему.
Поначалу на замечания Судакова я попросту молчал и, видимо, я это делал с кислой миной. Судаков это понял и перестал делать мне какие-либо замечания. Я активно взялся за реализацию этого интересного, глубокого образа. Акцент и фонетику обрел довольно быстро, ну а действенную линию определил по рекомендации Бирман, через его мечту, которая была в страстном желании призвать всех людей к доброму объединению, к любви к друг другу.
В результате, пошли Судаковские замечания из зрительного зала, на поставленном голосе его любимое "Хорошо!".
А на премьеру он сделал ценную для меня надпись на моей фотографии. И мы нашли общий язык.
Второй работой Судакова была в его инсценировке "Хождение по мукам" Толстого. В данном случае он с самого начала предоставил мне полную свободу действия в роли батьки Махно.
Особых поисков не потребовалось, ибо у Толстого все написано и я как по писанному делал роль. Партнерами у меня были Дорошевич, очень убедительно игравший роль Левки Задова, и Людмила Скопина, великолепно игравшая Катю. В этом спектакле была целая галерея актерских удач и, в первую очередь, это Краснопольский, в роли Рощина и Витя Хохряков - в роли Телегина.
В этом спектакле Судаков продемонстрировал великолепную работу с актером. Незначительные эпизоды он разрабатывал очень подробно и интересно. Но особым дарованием Судаков обладал в воспроизведении темпо-ритма в картинах. Он приходил на репетицию со знанием этого и перед началом виртуозно демонстрировал и устанавливал для нас нужные акценты и заводил нас, если можно так выразиться, на определенный темпо-ритм.
Вот чему надо учиться у него молодым режиссерам. Чего, кстати, не делала работавшая тогда в театре в качестве режиссера Белла Зеленская. Меня поражало, как можно не присутствовать у Судакова на репетиции. Ну и, конечно, как показала жизнь, режиссера из нее не получилось. Вместе с Судаковым пришла в театр его ассистент Валентина Александровна Вяхирева. Она способствовала актерскому успеху, ибо очень профессионально добивалась правды и искренности.