Не один дома. Гл. 8

Татьяна Васильевна отпросилась с работы пораньше. Не выспалась, да и сердце было не на месте. Чёрт! Не догадалась до сих пор записать номер телефона квартиры, в которой проживал Игорёк. Ведь можно было позвонить ему или Полине Моисеевне в течение дня, узнать, как дела.

От картографической фабрики до переулка, упирающегося в канал Грибоедова, добиралась чуть ли не бегом.

Сначала быстрым шагом по Лаврскому парку. Потом – впервые в жизни шагала по эскалатору вниз. В переходе метро на скользком полу, как на лыжах, обгоняя сосредоточенный поток. И вверх, мыслью нервной, опережая всех. И снова пешком, цокая и слегка подпрыгивая от нетерпения.

Открыла дверь прихваченными с собой ключами. А в квартире тишина.

Зиночка и Николай на работе. Комната Игорька прикрыта, и входить туда почему-то боязно. Постучала к Полине Моисеевне.

– Танюша! – ахнула та, вытирая слёзы. – Наконец-то. Я ж не знала, как вам сообщить.

– Что случилось? – нервно сглотнула делопроизводитель.

– Давайте присядем, – попросила старушка. – Тут такое было.

– Ну, не томите! – воскликнула гостья.

– Вы не смотрели «Дело «пёстрых»? – поинтересовалась Полина Моисеевна, когда они прошли на кухню и сели на крашеные табуреты. – Не помните тот момент, когда брали главаря банды? Так у нас ещё веселее было!

– Каких ещё пёстрых? – вздохнула Татьяна. – Нельзя ли подробнее.

– А вы знаете, – гордо сообщила старушка, – наша милиция  научилась работать! Этих музыкантов вынули из ванной комнаты, даже не повредив узкую дверь. А этот их сержант так крикнул: «Пройдёмте!», что если бы я была немного моложе, то тут же бы и прошла! И почему никто никогда не был со мной так настойчив? Пожалуйста, извините, передайте на билет, я буду за вами – и всё? И это называется настоящие мужчины? А где: «Я готов умереть за вас!» Пусть даже вместе со мной!

– Игорь где? – не выдержала Татьяна.

– В тюрьме, – между делом сообщила Полина Моисеевна. – Подождите, я ещё не закончила свою мысль. О чём я? Боже, я всю жизнь любила мужчин в форме. Железнодорожников, военных, пожарных. Но эти мальчики сегодня! Это что-то. Один мне даже подмигнул. Ну? Можно выдержать? Это всего лишь второй случай в моей жизни, когда мне подмигивает мужчина. И у первого просто был нервный тик.

– Полина Моисеевна! – закричала Татьяна. – Что Игорёк делает в тюрьме?

– А я разве не сказала? – хмыкнула старушка. – Это я его туда посадила.

– За что? – опешила гостья.

– За компанию с этими пьяницами. Иначе было нельзя. Он бы обо всём догадался. Я позвонила одному офицеру, и он организовал боевую операцию.

– Вы что, служили в органах? – озираясь, прошептала Татьяна Васильевна.

– Я служила в разных отраслях и сферах, – кивнула Полина Моисеевна. – Но наши доблестные органы как-то пока обошлись без меня. Так, некоторые связи сохранились. Да не волнуйтесь вы так. Посидит до утра, и отпустят.

– Где он? – чуть не всхлипнула Татьяна. – Может, ему покушать отвезти?

– Никакой жалости! – крикнула старушка. – Сутки страха и неизвестности сделают из него человека! Это не я. Это Анатолий Анатольевич так сказал. А ему можно верить. Хотите, Танюша, я вас покормлю? У меня есть чудный супчик.

– Хочу, – неожиданно согласилась гостья.

Обрадованная Полина Моисеевна быстренько сходила в комнату и принесла из холодильника кастрюльку, в которой, судя по размерам, варила комарика. Разогрев содержимое, она вылила всю столовую ложку супа в тарелочку, напоминающую блюдце для месячного котёнка. И подала отдельно два кусочка хлеба величиной с пуговицу для рубашки.

Это было так вкусно,  так трогательно и так мало, что Татьяна чуть не разрыдалась.

– Спасибо, – сказала она. – Я пойду, прилягу.

– Компотику не хотите? – раздухарилась соседка.

– Некуда, – провела гостья рукой по горлу и исчезла за дверью комнаты.

*** 

В одной камере с Дубовиком сидел пожилой худощавый мужчина в очках. Волосы его были всклокочены, лицо и пиджак в каких-то подтёках, будто он ел перед этим какое-то красное варенье руками из банки и вытирал пальцы об себя.

Сокамерник сидел, запустив  руки в волосы и раскачиваясь, как игрушечная лошадка на салазках.

– Вы запачкались, – решился сказать Игорь, когда немного успокоился.

– А? – очнулся мужчина. – Где?

– Вот, – Игорь показал пальцем на одежду и лицо соседа. И даже потянулся, чтобы стереть одно пятнышко со щеки.

– Не трогай! – заорал тот. – Это её кровь! Всё, что у меня осталось от моего козлика!

Дубовик замер и вжался в нары.

– Ты кто? – спросил его мужчина, протерев стёкла очков.

– Игорь, – прошептал парень.

– Ленинградец?

– Да, родился здесь, – кивнул Дубовик.

– Это хорошо, – злорадно ухмыльнулся сокамерник. – Терпеть не могу лимитчиков. Ты мне поможешь!

– Я не знаю, – неуверенно промямлил парень. – Чем?

– Поможешь! – уверенно повторил мужчина.

– Я постараюсь, – ответил Игорь.

– Вот и молодец, – мужчина похлопал парня по плечу. – Я убил свою жену. Из ревности. А теперь ты убьёшь меня. Вот, смотри, что у меня есть.

Игорь, похолодев, наблюдал, как дядечка рвёт зубами подкладку пиджака и достаёт из-под неё лезвие в бумажной упаковке.

– «Нева», – прочитал Дубовик.

– Мне всё равно не жить без неё, – истерично всхлипнул сосед и вздохнул. – А убивать – это просто. Я тебе покажу, где резать. Сам решиться не могу, а ты сделаешь это для меня. Сделаешь ведь? Кивни.

Игорь кивнул. Чего ж, раз просят, не кивнуть.

– Я не могу, – одновременно прошептал он.

– Сможешь! – крикнул сосед.

– Нет, – губы Дубовика еле цедили слова. – Меня мутит даже от вида сырого мяса.

– Слюнтяй! – заорал мужчина. – Если не ты меня, то я тебя! Какая мне разница – один труп или два?  Заснёшь и не проснёшься. Как тебе такая перспективка, землячок?

Сосед вскочил и несколько раз, как шпагой, махнул перед глазами Дубовика лезвием «Нева».

«Канал Грибоедова – приток Невы», – подумал Игорёк и потерял сознание. Ведь уже поздний вечер был на дворе, давно пора спать.

*** 

– Вот молодёжь пошла нервная, – хмыкнул сокамерник Дубовика.

Он, умытый и переодетый, стоял в кабинете Анатолия Анатольевича.

– Да, коммунизм с такими точно не построишь, – пробурчал майор.

Не знал он тогда, насколько был прав.


(продолжение следует)