Символ вечной любви
или
Девушка по имени Симона
Повесть
Пролог
Мы живём и не знаем, что живём тысячу лет,
Что отпущено время не гореть, не стареть,
Что вселили нас в тело. Ты живи, управляй,
А не сможешь – то, значит, ты назад улетай.
Поживёшь там лет двести – вновь отпустят тебя,
Чтобы не было скучно, ты вернёшься сюда…
А земляне заметят, что упала звезда.
Вспомнились цитата из одного моего произведения, написанного много лет тому назад. Кто я? Да просто человек, не смирившийся однажды со смертью, с несправедливостью Бога к Человечеству и с неправдой, окружающей меня во Вселенной. Человек, имеющий любовь в вечной душе, полученной «напрокат» от Бога (о «прокате» я узнала чуть позже, лет так через двадцать), двинувшийся вперёд к свету – искать ответ, рисуя ходы в лабиринте жизни. Жизнь, в свою очередь, через определённое время стала подобна квадрату Малевича.
Казалось, ничего в нём нет, просто чёрный квадрат – и всё, но сколько он притянул к себе взоров, умов, рассуждений, поставив на белом листке бумаги точку, точку отсчёта наших шагов в жизни, точку начала нашего хода, продвигая её всё дальше и дальше, погружаясь во мрак, прочёркивая и зачёркивая белый лист нашей жизни, данный нам Богом. Не секрет и не новость, переходящая из века в век: Бог – свет, без него – тьма. Если мы идём без Бога, наши краски всё темней, всё гуще, и наша палитра с каждым шагом не светлеет, а, напротив, заполняет и наполняет наш лист жизни, тот самый квадрат, тёмными штрихами наших шагов. Мы ищем ходы, кто-то сознательно, кто-то подсознательно, продлевая, умножая свои шаги в рамках своего квадрата жизни.
Тот, кто с Богом, кто научился владеть умом, разумом, смог соединить с ними душу, – обрёл мудрость.
С мудростью всегда можно найти выход, так как душа, разум, ум находятся в гармонии и дружбе, не перекрывают свободное мышление, понимают, что жить вечно куда приятней, чем киснуть в плесени, серости и тьме и быть заживо съеденным самими дьяволами. В наши души заложено мышление, данное человеку с рождения Богом.
Уйти на землю, вернуться свободным, избавившись от смерти, получив свою душу в вечное пользование. Бог однажды отдал человеку всё, человеку этого стало мало, он пошёл искать большее – и нашёл смерть…
В чём состоит вечность? В одном простом поступке: добровольно выбрать её. Добровольно, в единстве души и разума отказавшись от всего земного. В Новом Завете есть замечательные слова: ни к чему земному не привязывайся. Всё, что есть на земле, бери, пользуйся, но будь от всего свободным. Познавай, исследуй, живи, люби, но не будь одержимым, не погибни в искушении.
Человек сотворён для бессмертия, так как Бог един и бессмертен, а человек изначально создан по Его подобию. О многом надо ли знать человеку, для того чтоб получить вечную жизнь? Может, всего лишь изменить свою сущность, прислушаться к Его словам – и, вернувшись, принять вечность и бессмертие?
Глава 1
Густое тёмное небо повисло над старыми улочками Парижа, оно было насыщено серо-дымчатыми тонами и создавало на первый взгляд видимость ватной крыши, застывшей над дремлющем городом в тишине. Всё это не отталкивало, а, напротив, завораживая, притягивало непонятным, магическим магнетизмом. Было во всём этом что-то невесомое, лёгкое, наполняющее человека с головы до ног, создающее ощущение соединения разных атмосфер.
Нижний слой его медленно опускался и, окутывая, насыщал жизненной влагой камни узких улиц, домов и бульваров.
Прохладный тихий, ненавязчивый и в тоже время лёгкий и свободный ветер пронизывал старые дворики, наполняя их какой-то загадочной и глубокой сущностью.
В определённое время суток, ближе к закату, когда люди, уставшие, измученные после суетного рабочего дня, торопливыми шагами, укрываясь, прячась в дома, незаметно рассасывались, исчезая в квартирах, улицы города постепенно редели, пустели и в какое-то время становились совсем безлюдными, давая ветру полную свободу полёта.
Симона с раннего детства, с того самого времени, когда человек начинает осмысливать происходящее вокруг себя, сильно желала, иногда до острой боли в сердце, иметь крылья.
В её фантазиях они были сильными, большими и почему-то белыми. Оказываясь в такие времена на одной из улиц, она страдала, мучаясь оттого, что не может взлететь как птица, и совсем не для того, чтоб сорваться и улететь как можно дальше с грешной земли, а для того, чтоб подняться над камнями бульваров, пролететь, верней, пропарить между небом и землёй по этим тихим, безлюдным улицам.
Ей хотелось быть как он, этот свободный ветер, который так часто ласкал ей волосы, лицо и руки, напевая ей лёгкую, нежную мелодию, захватывая её сознание, душу и жизнь. Её душа, так часто находившаяся в полете, имела полную свободу, была крылатой, и только её телу не хватало именно крыльев, больших сильных белых крыльев.
А лёгкой душе при всём желании и усилиях, как бы ни хотелось, не поднять физическое тело.
От этого Симона впадала в отчаяние, уныние, свернувшись клубочком, молча страдала, не имея возможности получить полную гармонию тела и души.
Душа свободна – а что она без тела, а что тело без души? – размышляла она юной девочкой. Девушка любила своё тело, оставить его, чтоб улететь, никогда не согласилась бы, даже в минуты самого сильного отчаянья.
Симона внешне была общительной, живой, доброжелательной, наполненной до краёв чистой энергией девочкой, напоминавшей прозрачный хрустальный сосуд, и только что-то глубокое, смешанное с тоской, всегда выражалось в её светящихся необычным светом красивых, как само летнее небо, сине-голубых глазах.
Глава 2
Симона распрощалась с друзьями, верней, с однокурсниками из любимого вуза, где она углублённо изучала химию.
Что такое Франция? Это страна вечных исследований и изучения древних наук. Многие посвящают этим наукам жизнь, кто-то платит за них собственной кровью. Одна только архитектура является шедевром и говорит сама за себя. Система образования во Франции имеет ярко выраженную национальную специфику. В этой стране своя система дипломов и учёных степеней, особое деление на циклы, особое отношение к дипломам государственных учебных заведений: они, как правило, котируются гораздо выше, чем дипломы частных школ и университетов. в одном из таких университетов училась Симона, он находился в самом центре Парижа, скорее, в его сердце, и было ему от роду как минимум 200 лет. Девушка часто заходила на территорию университета, будучи ещё совсем юной девочкой. Что именно в нём прельщало её в то время, вряд ли она смогла бы объяснить, она лишь знала и была уверена, что любила его, любила сердцем и душой. Его архитектура по своей изысканности и красоте не имела себе равных.
Ей казалось, что, не будь его, ей было бы много сложней жить и просто дышать. В детстве она любила посидеть на лавочке в его скверике, прикасаясь к его скульптурам, поглаживая их ладонями и мечтая о чём-то своём, глубоком и далёком, ограждённая великолепной чугунной решёткой. О чём в те моменты думала и мечтала девочка, она не смогла бы объяснить, так как мысли шли не от разума, а из глубины души, она чувствовала какое-то благоухание, наслаждение, волнение и покой и всегда мечтала лишь об одном – что когда достигнет необходимого возраста, то обязательно придёт учиться именно сюда, в это заведение, чтоб можно было проникнуть в его глубину, каждый день наслаждаясь его аурой, запахами, исходящими от стен, массивных столов, проникнуть в его лаборатории и наконец-то вдохнуть весь аромат полной душой.
Завернув за угол, на узкую, созданную много веков назад улочку, вымощенную камнями, она как весенняя ласточка легко порхнула по ним в самую её глубину. Скрывшись за первый угол, резко оглянулась, чтоб полностью убедиться, что осталась одна: её всегда прельщали таинство и свобода. Одним лёгким движением она сняла с себя туфельки, схватив их за ремешки хрупкими, как будто выточенными из белого мрамора изящными тонкими длинными пальчиками, поднялась на носки стройных ножек. Весь её облик олицетворял собой солнечные, воздушные и небесные переплетения, лёгкость, изящество и что-то загадочно далёкое составляло всю её.
Как только она поднялась на пальчики ног, ветер тут же обнял и подхватил её, увлекая с собой в далёкое пространство, он нежно поцеловал её руки, шею, щёки, глаза и губы, наполняя лёгкостью и свободой. Её белое шифоновое платьице, усеянное нежно-розовыми лепестками и листьями роз, то поднималось, то опускалось, кружась в такт мелодии, которую напевал ей свободный ветер.
Руки были гибкими и лёгкими в движениях, как пара красивых белых крыльев, ноги, нежно касаясь земли, то бежали вперёд, то, приостанавливаясь, делали завораживающие круги.
Её волнистые белокурые волосы, опустившиеся на плечи, создавали видимость чего-то необычного и воздушного, напоминавшего прозрачные облака, а голубые как небо глаза то открывались, освещая своим светом всё вокруг, то закрывались, погружая весь мир вокруг неё в тёмный холодный мрак. Девушка ликовала и наслаждаясь танцем любви под мелодию, исполненную ветром, возлюбленной ею свободой. Её юность и красота, её нежность и кротость несли с собой силу, силу жизни и любви.
Глава 3
Упёршись руками в виски, низко склонив голову, он тихо сопел, дыхание чуть заметно содрогало худое, изнеможённое, уставшее тело с торчащими как прутья костями. Ноэль – не авантюрист, помешанный на алхимии, и совсем не гоняется за знаниями о получении золота, за много столетий он нашёл способ его изготовления, ему не страшно обвинение в колдовстве, он не боится быть изгнанным, он не страшился участи всех алхимиков за много столетий, закончивших свои жизни на виселице.
Мир сходил с ума, жаждавший обрести философский камень, сила алчности и наживы толкала людей мощным движением вперёд. Алхимию изучали в университетах, в одном из них и был заведующим кафедрой Ноэль, бережно относившийся к своим ученикам. Кроме поиска драгоценного металла, ему нужен был хлеб, а эти юнцы и девушки были его мукой, тестом и хлебом, в прямом смысле слова.
Ноэль выбирал любимчиков – умных, честных, рвущихся к знаниям, непорочных, переполненных космической энергией студентов и магистров.
Первые университеты в Западной Европе появились именно в классическое Средневековье. Так, в конце XII – начале XIII вв. были открыты университеты в Париже, Оксфорде, Кембридже и других городах Европы. Университеты тогда были важнейшим и часто единственным источником информации. Власть университетов и университетской науки была исключительно сильной. В этом отношении в XIV–XV вв. особенно выделялся Парижский университет. Показательно, что в число его студентов (а их всего было более 30 тыс. человек) входили и совершенно взрослые люди, и даже старики: все приходили обмениваться мнениями и знакомиться с новыми идеями.
Университетская наука – схоластика – формируется в XI в. Её важнейшей чертой была безграничная вера в силу разума в процессе познания мира. С течением времени, однако, схоластика всё более становится догмой. Её положения считаются непогрешимыми и окончательными. В XIV–XV вв. схоластика, которая пользовалась одной только логикой и отрицала эксперименты, становится очевидным тормозом для развития естественно-научной мысли в Западной Европе. Практически все кафедры в европейских университетах тогда были заняты монахами Доминиканского и Францисканского орденов, а обычными темами диспутов и научных работ были такие: «Почему Адам в раю съел яблоко, а не грушу?» и «Сколько ангелов может уместиться на острие иглы?».
Вся система университетского образования оказала очень сильное влияние на формирование западноевропейской цивилизации. Университеты способствовали прогрессу в научной мысли, росту общественного самосознания и росту свободы личности. Магистры и студенты, переезжая из города в город, из университета в университет, что было постоянной практикой, осуществляли культурный обмен между странами.
Студенты были очарованы и заколдованы, в прямом и переносном смыслах, восхищаясь его даром, силой, талантом и умом, проявлявшихся в его исследованиях. Этот алхимик чертовски красив, умён, талантлив и гениален. Гений – и даже выше этого, в их глазах он был самим богом!
Они даже за его спиной дали ему имя Чкутиген.
Кто, если не он, посвятит их в магические секреты алхимии?
Он посвящал их в поиски философского камня, в изготовление меди и чугуна, часто приглашая кого-то из них к себе в лабораторию, и они, будь то юноша или девушка, считали это великой честью, ликуя в предвкушении восторга.
Гордость и радость охватывали их, они летели к нему на крыльях ветра, как маленькие мотыльки на свет, испытывая сильное волнение, с трясущимися руками и мокрыми лбами, с одной-единственной мыслью в помутившихся головах: «Вот, вот оно, счастье! Сейчас я всё увижу, всё познаю и стану таким, как он, а возможно, через года – умней, мудрей и гениальней. И тогда я точно найду или создам этот магический камень». Никто не возвращался назад, но никто и не знал, куда они уходили. Это было одной маленькой договорённостью между профессором и студентом, одним маленьким секретом.
Ноэль всегда предупреждал своих студентов, чтоб те никому, даже самому Богу, не рассказывали о визите к нему. Так как он якобы не хотел показать всей группе, что выделил самого умного и одарённого ученика, чтоб этим не оскорбить и не обидеть других. Тот, конечно, молчал, не говоря ни слова бежал на встречу, смахивая в пути капли то горячего, то холодного пота. Одна мысль кружилась в помрачившемся разуме, всего одна: «Я гений! Я гений!»
Юноши и девушки никогда не занимались в одной аудитории. Обольстить и увлечь манящим к себе волшебным предметом алхимии для него не составляло большого труда.
Прожив многие века, Ноэль однажды приобрёл это знание, познав его корни в Египте, заполненном золотым песком, разогретом палящим солнцем. Будучи ещё молодым, по его исчислению лет, он перерыл архивы летописей, писаний, пергаментов, считав и все знаки, и оставленное предками на стенах пирамид древнего Египта. Сами пирамиды, говорившие о громадных слитках золота, – вот он, ключ и закон алхимии, сведение Вселенной воедино: солнце – и всё под ним согревающееся и плавящееся под лучами его огня, вода – и всё, что в ней, земля – и то, чем она насыщена, воздух – и то, что он насыщает, и человек – кто это всё примет, найдёт и поймёт. Найдёт ключ к алхимии. В этом и состоит ценность философского камня: он – ключ к неизмеримому богатству, имеющему имя Вечность, ключ к двери, за которой человек поймёт свободу, имея тонны золота, обретя неисчислимое богатство.
Если золото будет неисчислимым, оно потеряет смысл и ценность в человеческих глазах.
Ценно то, чего не хватает.
Ноэль понимал: если есть ключ – значит, есть и дверь, а если есть дверь, то в неё если не каждый, то многие могут войти. Тем более, он давно имел этот ключ, прочитав и распознав руны, найденные на стенах пирамид. В отличие от более известных скандинавских рун, их двадцать пять. В Древнем Египте их изготавливали из камня в виде жука-скарабея. Этот символ был одним из наиболее почитаемых священных животных. Каждая руна имеет свой, не только видимый, но и глубокий, эзотерический смысл и составлена для прочтения пути к вечности. Тайна, великая тайна.
Которая для него давно была открыта в прошлом.
Если б Земля была завалена и сплошь покрыта золотом, люди пошли бы искать простую почву. Сила не в золоте, сила во власти и вечности.
Имея ключ знаний, он избегает судьбы прочих алхимиков, давно став противником Бога, имея полное знание магии и колдовства, фармацевтики и силы энергии.
Только соединив всё, познав закон Вселенной, он получил ключ к алхимии.
Выливая статую за статуей из сотворённого им золота, он отдавал годы, посвящая этому свою жизнь, задыхаясь от угарного газа и дыма, вкладывая свою энергию, которую давно научился брать у людей. Люди стали глупы и слепы, беспомощны перед его познанием. Его ум превзошёл человеческий разум. Он понимал, что это многое, но далеко не всё для того, чтоб иметь могущество.
Глава 4
Всегда ненавидящий свет и солнце, наслаждаясь холодом и тьмой, он погибал в собственном мраке от голода и бессилия. Стены в мастерской были окутаны плотной паутиной, сотканной одним цельным ковром, из такой же серо-чёрной паутины было соткано кружевное покрывало, которое окутало стоящих кругом юношей и девушек. В центре круга стоял массивный стул с большой дубовой спинкой и подлокотниками, на котором сидел поникший, без всяких сил, погибающий Ноэль.
В его теле совсем не было жизненной энергии. Иногда как будто издалека доносился шум ветра, своим воем составляя то нежную тихую мелодию, то рвущее всего его изнутри скрежетанье. Свечи дано не горели, а на их месте торчали фигуры из расплавленного воска, так не похожие одна на другую, создающие каждая свой символ и ответ.
Огонь, воздух, вода, свет и тьма – вот составляющие его алхимии, всё это энергия. Он мог найти немного энергии, чтоб существовать дальше, но его одержимость накатывала на него, своим колесом давя его самого. Ему становилось мало даже того, что он имеет, ему необходимо было больше…
Ему необходима была власть Вседержителя Вселенной.
Когда-то ему казалось, что он всемогущ! Он шёл по правильному пути, и если встречались препятствия, его охватывал гнев, который давал прилив неимоверных сил – на то, чтобы смести, стереть всё живое, мешавшее продвижению к цели. Цель на протяжении всей жизни у него она была одна. Бессмертие и власть!
А для этого оставалось совсем немного – создать из белого мягкого камня вечную фигуру любви!
Для этой скульптуры подходил только один камень – белый мрамор, рождённый природой в мерцаниях луны, обдуваемый ветром, наполненный воздухом, накормленный почвой, напоённый водой и согретый солнечным светом.
Происхождение мрамора имеет многомиллионную историю. Основной составляющей мрамора являются известковые отложения древних морей, которые в результате тектонических смещений переместились в недра Земли и под воздействием невероятно высокого давления и температур выкристаллизовывались на протяжении миллионов лет. Разнообразная структура и цвет мрамора объясняются влиянием на его формирование других многочисленных минералов, например, графита, окиси металлов.
Цвет самого мрамора, без примесей, – белый, встречается достаточно редко в природе. Любой добытый из скал блок мрамора является неповторимым, невозможно найти второй такой же по структуре и внешним параметрам во всём мире. Уже более 2000 лет ведётся добыча мрамора в огромных карьерах. В давние времена добыча мрамора осуществлялась исключительно тяжёлым ручным трудом.
Шли дни, месяцы, годы, столетия, тикали часы, Ноэль искал свой белый лунный камень – и он нашёл этот камень, сбив ноги и руки, разбивая киркой вечные глыбы тёплых белых айсбергов. Для того, чтоб камень обрёл вечность жизни, в него надо было вложить энергию человечества, которую ему нескончаемо так легко дарит Бог.
Он шёл, веками шёл параллельно с человечеством, постепенно поедая его, наполняя свою плоть и жизнь энергией. Его руки и губы знали миллионы камней, миллиарды людей, но тёплой скульптуры из мягкого камня, светящегося, как ночная луна, играющего, как золото на солнце, и сверкающего, как звезда во тьме, он так и не изобрёл: он не нашёл человека, энергией которого смог бы насытить и оживить мягкий, тёплый камень, а из камня выточить статую, притягивающую со всех сторон к себе энергию человечества. Ноэль твёрдо и убеждённо знал одно: если б он смог сотворить любовь – завладел бы всем миром и обрёл бы полное бессмертие и полную власть над человечеством, в избытке питаясь, насыщаясь космической энергией.
Они бы летели сами, как слепые мелкие мотыльки, на пламя его разгоревшегося огня. Тогда бы он мог творить своё золото, имея с каждым днём всё больше и больше могущества, силы, власти и бессмертия.
Ему бы не пришлось тратить своё время, свою энергию на поиски глупых, мелких людишек, подобных обычному мягкому пластилину, размягчённому энергией любви.
Взяв любовь в свою власть, он бы наконец завладел душами людей, тянущимися так глупо, так слепо к любви, как к магниту, позволяющими владеть собой и лепить из себя всё, что смогла бы пожелать его бессмертная холодная ненасытная фантазия.
Глава 5
Огня и новых камней в его мастерской давно уже не было, только холодные, безжизненные статуи юношей и девушек, выстроенные ровными кругами, одно столетие за другим стояли тихо во мраке, покрытые толстым слоем пыли и плесени. Все скульптуры были выточены его руками из камней, проверенных на ощупь ороговевшими ладонями и прикосновением языка и губ.
Ноэль никогда не использовал мёртвые, холодные камни, он всегда выбирал только те, что имели дыхание и свою природную жизненную энергию.
За много лет, углублённо изучая алхимию, он сделал открытие: если взять живой камень, наполненный природной энергией, и соединить с энергией человека, сотворив из камня статую по подобию того человека, то статуя обретает жизнь, становится тёплой и бархатистой, с тонким нежным запахом, бессмертной и вечной. Надгробия святых источают этот нежный аромат, излучают тепло, символизируя о вечности.
Святой накапливает колоссальное количество энергии и, переходя в другой мир, выпускает свой дух, пропитывая и наполняя всё окружающее его на многие года и столетия.
В юности есть святость: как они были нежны, красивы в своей невинности, нежности, будучи живыми! Каждую и каждого из них он помнит на вкус, запах и прикосновение.
Ни один из них не был замешан в грехе, все они были безвинны и чисты.
Как прекрасна и сладка была их кровь, как долго он искал эти камни, как долго он искал этих почти божественных людей!
Растирая ладонями песок, он пропускал его через кожу своих окровавленных рук до самой крошечной крупинки, перетирая золотыми жерновами, создавая практически прозрачную, до блеска алмаза, мягкую муку.
И только время, двигаясь, наблюдало за этим сложным и жестоким, на взгляд человечества, процессом, отмеривая и разделяя его действия боем и тиканьем механизмов. Время шло: шли дни, недели, месяцы, годы, век за веком, вокруг всё больше жгли костров, сжигая заживо людей, привязывали к столбам непокорных и ищущих ход к власти и бессмертию, при этом обрывая жизни друг друга. Ноэль тоже жёг древесину, разогревая котлы, в которые медленно ссыпал песок, олово, медь, цинк.
Дым, выходящий из труб, имел едкий запах, огонь ярко сверкал, мерцал при полном сиянии луны, растворяясь в галактике, иногда, потрескивая искрами, разлетался на крышей его замка.
Разжигая огонь под чугунным котлом, он медленно, поочерёдно ссыпая содержимое, поглаживая котёл руками, вливал, степенно произнося заклинание, кровь, помешивая варево золотой тростью с тонкой иглой на конце – тростью, с которой он и выходил на ночные охоты в поисках безумных и любознательных юношей.
Ни одна жертва не погибла с шумом, в ужасе и страхе. Все оставались тихими, испытывая во время смерти покой и удовлетворение, не чувствуя холода и страха. Ему нужна была только положительная энергия, покинувшая тело человека в момент полного покоя. Ноэль не пил мужскую кровь, лишь аккуратно сцеживал её в медные колбы, затем добавлял в чугунный котёл, оставляя часть для изготовления пасты, которой при свете полной луны и огня натирал до блеска статуи, свои драгоценные статуи красивых рослых юношей, имеющие свет и аромат.
Пасту Ноэль изготавливал на том же огне, вмешивая кровь в медные опилки, олово, сгоревшую древесину, вываривал всё на медленном огне до полного сгущения, после этого выдерживал три новолуния в проточном воздухе, не имеющем в себе влаги, поглаживая каждую ночь своими ладонями в полночь, произнося заклятие, и только поле этого применял в действо.
Наша жизнь сопряжена с великой тайной. Мы живём, закрывая дверь за дверью из столетия в столетие, пытаемся найти благополучие и бессмертие, убивая своими действиями себя и окружающих, вероломно или степенно двигаясь к познанию.
Вселеная закрыта, и лишь частичные, мизерные подсказки в виде рукописей, картин, магии алхимии, эзотерики открывают нам лазейки и щели, являясь не всегда верным проводником.
Загадка жизни состоит в рождении мужчины женщиной, не имеющей при этом возможности зачать его без участия мужчины.
Где начало, где конец? Альфа – омега. Кому дано понять и познать нашу Вселенную от начала до конца, есть ли у неё вообще начало и конец? Есть только поиски путей человека и человечества, и некоторые из таких искателей и им подобных веками сидя на золоте, прожигая свою жизнь в убожестве и уродстве, мраке и темноте, пытаясь в конце концов понять, в чём начало и в чём конец, в чём преимущество и из чего состоит наша вечность.
Многие, особенно в средневековье, старались углубиться в это познание: в Праге в каждом пятом замке и каждой третьей лачуге сидело по одному-двум алхимикам со склянками, варевом, кострами и коррозией по всему телу. И те, кого не сжигали, погибали или убивали себя сами, разбивая о стену лбы, растирая землю руками, пробуя на вкус, корчась от душевной боли, связанной с бессилием и невозможностью самоутверждения, в немощи и злобе перед закрытой, не поддающейся им дверью в вечность, отдавая свои человеческие наслаждения за одно лишь желание не жить в рабстве и в неведении.
Сколько для этого ему пришлось поглотить жизней за свои годы, знали только он, время и Вселенная.
Каждую тёмную ночь, взяв свою трость в руки, он выходил на тёмные улочки города и медленно прохаживался по сумрачным улочкам в поисках подходящей юной жертвы для создания желанной вечности.
Глава 6
Неслышными шагами приближаясь к своей очередной жертве, тихо, без звука и без боли, он прокалывал иглой её сердце.
Юноши не успевали сделать вздох, не успевали оглянуться, они становились мягкими и недвижимыми.
Ноэль, взяв юношу под руки, тащил его волоком к себе в замок, под ноги несотворённой статуи.
Высосав из него кровь, вливал её в медную колбу, для каждого из его гостей была приготовлена индивидуальная. Также для них были изготовлены под рост и вес прямоугольные металлические сосуды, залитые раствором растёртого до нежной муки мрамора, замешанного до жидкого состояния теста на яйцах Вену и Великого Гоготуна.
Богами считались мифические священные птицы – Вену и Великий Гоготун. Даже за неумышленное убийство этих птиц полагалась смертная казнь.
Взяв безжизненное, обескровленное тело в свои сильные руки, он медленно погружал его в золотой сосуд, наполненный раствором, до полного утопления.
Сцеженную кровь юноши доводил до кипения, часами вываривая на слабом огне до полного испарения.
Время шло, раствор густел, сох, твердел, тело гнило, разлагалось, заполняя всё вокруг вонью и трупным запахом.
Шли месяцы, шёл процесс высыхания раствора, который превращался в прочный камень. Получалась «сосиска в тесте», или «пирожок с котёнком».
Когда материал был готов к использованию, Ноэль поворачивал его в вертикальное положение, заливал в появившееся отверстие серную кислоту и оставлял на три дня и три ночи.
Дни шли, Ноэль варил золото, кислота тоже делала своё дело. Через три дня, опорожнив «пирожок» через отверстие, Ноэль вливал в него горячее золото. Оставив сосуд на семь месяцев, он отправлялся искать следующую скульптуру.
Глава 7
Он давно не зажигал свечей, факелов, огня в печи и множество дней находился без пищи, сидел понурый в центре кольца из множества статуй на своём высоком золотом троне, перед ним стоял белый, отливающий бирюзой, обточенный со всех сторон мраморный камень, пожелтевший от безжизненности и времени.
Очередное дуновение ветра ворвалось в его мастерскую, колыхнув паутину, покрывшую его статуи, пронизывая его тело дрожью. Ноэль дёрнулся, поднял глаза на камень. Его мгновенно охватили боль и разочарование: это же он, именно он, мешал его достижению! Ярость и гнев в одно мгновение нахлынули на него одновременно с дуновением ветра, пронизывая его до костей бессилием.
Одно мгновение – и, сорвавшись с насиженного места, Ноэль поднялся из последних сил и двумя руками толкнул камень прочь от себя.
Ярость пульсировала в висках, голова кружилась, а силы покидали его, и если б у него их было хоть чуточку больше, он бы взял кувалду и раздолбал этот ненавистный камень вдребезги.
Он ненавидел любовь, и если бы не желание подчинить её себе, у него было бы сейчас одно стремление: убить, уничтожить, стереть с лица земли.
Медленно переведя взгляд на металлический топор фунтов тридцати весом, он сделал в его сторону шаг, при этом, качнувшись, упал на холодный каменный пол.
Ударившись головой и туловищем о камни, он ясно услышал глухой стук в металлическую дверь, вторящий его падению.
Полежав минут пять, он стал внимательно прислушиваться, но кроме мёртвой тишины и хождения крыс он не слышал ничего, и лишь откуда-то издалека до его обоняния донёсся человеческий дух.
Ноэль, приподнявшись, встав на ладони и колени, стал тихо передвигаться в сторону тяжёлой двери.
При этом он вдруг почувствовал, что очень много дней не ел совсем. Если это человек – то как раз кстати, обоняние никогда не подводило его уже многие века, что-что, а запах крови ему был знаком очень хорошо. По нему он мог легко определить и пол, и возраст, и образ жизни человека. С каждым ползком он набирал темп, силы постепенно наполняли его тело.
Глава 8
Симона кружила в нежном лёгком танце, сливаясь с ветром, забыв про всё, что связывало её с землёй и людьми. Только она и мелодия её вольного друга ветра. Ветер дунул чуть резче и сильней, как будто поднял её на руки, она сделала прыжок вперёд и, отталкиваясь от земли, крутанулась в воздухе.
В этот момент что-то сильное толкнуло её в грудь, так, что девушка отлетела в сторону и, потеряв равновесие, упала и ударилась головой о железную дверь старого замка. Последним, что она могла почувствовать, был глухой стук, сопровождавшийся жжением, в то же мгновение музыка исчезла, всё потемнело и погасло.
Ноэль подполз к двери, огляделся. Дверь была закрыта с тыльной стороны на тяжёлый дубовый засов. Впившись в него глазами, он понимал, что даже если он встанет, то открыть засов ему не хватит сил, запах крови и человечины был уже так близок, в глазах у него слегка мутнело, а голова кружилась уже не от слабости, а от жажды вкушения пиши.
Он встряхнулся и встал на ноги, держась руками за дверь. К его большому удивлению, засов открылся свободно и легко.
Ноэль потянул дверь, и вместе с дверью к нему под ноги ввалилась она. Опустившись на колени, не веря своим глазам, он тихо и нежно прикоснулся к её окровавленному виску, проведя ладонью по лбу.
Сколько столетий он искал только её, сколько объехал и обошёл земель, городов, усадеб!
Кто мог ответить точно, сделав правильный подсчёт? Конечно, никто, по одной причине: никто не мог находиться на Земле столько, сколько находился находится на ней с момента рождения он сам.
Её запах, её красота, её нежность, юность, невинность, незащищённость сводили его с ума, одурманивая, помимо этого, запахом крови и тела. Её энергии издавали тонкий насыщенный аромат, как нежный весенний букет полевых цветов.
Голод брал своё, ему хотелось недолго думая вонзить свои корявые зубы в её мягкое нежное тело, вырвав большой кусок свежего мяса, запив всё это её сладкой кровью, высосав всю её до последней капельки, возможно, даже съесть её тело, разжёвывая хрустящие нежные косточки.
От этой мысли его голова кружилась всё сильней. У него не было сил совладать с собой, он нагнулся ещё ниже, встал над ней на колени, уперевшись в землю руками, вглядываясь в нечеловеческом изнеможении в её лицо. Ничто никогда не было в его давно проклятой всеми жизни таким искушением, даже чуточку похожим. Его кости крутило и крутило, живот сводило, а голова кружилась; страсть, желание выкручивали его наизнанку.
Он оторвал одну руку от земли и аккуратно убрал её светлые воздушные волнистые волосы с разбитого виска, нагнувшись ниже, прикоснувшись языком, тихо и нежно лизнул его, сползая по следу крови к щеке, носу, губам.
Девушка содрогнулась и открыла глаза.
Она не знала, где она, не знала, кто она, не знала, кто он.
Симона видела перед своим взором глаза, погружаясь во взгляд, взгляд самого дьявола.
Он в тот момент, наслаждаясь ей, был не яростным и не злым; Симона, не заметив опасности, глядела в его глаза, проваливаясь, уходя всё дальше и дальше, проникая через лабиринты в коридоры веков, её тело чувствовало истому, душа ликовала, сердце билось, билось ровно и спокойно, отдавая где-то в глубине слегка будоражащим трепетом наслаждения, испытывая реальный магический полёт.
Девушка не чувствовала исходящего от него трупного запаха, не видела его уродства, не ощущала энергетического ужаса. Их взгляды соединились, образуя один длинный коридор от её души до глубин бездны, тленного ада.
В это время неожиданно совсем близко раздался чей-то громкий, взволнованный крик.
Они резко дёрнулись, разорвав звено в цепи соединения. Девушка мгновенно вернулась в себя, широко открыв большие синие глаза, наполненные разумом. Тёмное пятно над ней быстро скользнуло куда-то в сторону. Из души девушки вырвался стон. С трудом поворачивая голову вправо, Симона увидела тень, скользнувшую в приоткрытую дверь замка.
Слова доносились всё громче, всё ближе и всё чаше, девушка попыталась встать, приподнялась, резко упала, вновь ударившись головой, теперь уже о землю, и потеряла сознание.
Глава 9
Расставшись после университетской вечеринки, сокурсники, немного пошутив и пофантазировав, разбрелись по своим домам. Род их занятий говорил сам за себя: их прельщало новое, неопознанное, и смысл их жизни с юности был построен на фундаменте вечных поисков и познаний. Скрывшись под крышами своих домов, они целиком и полностью погружались в книги и учебники, дающие информацию о новом и неизвестном. Андре, отполировав свои очки, включив настольный свет, уютно расположился на мягком уютном диванчике, поджав ноги под себя. Он увлёкся новой книгой, найденной в одной из очень старых библиотек. Его интересовали камни, скульптуры, алхимия, он искал вопросы и ответы, погружаясь целиком и полностью в любую информацию, связанную с этим. В комнате царила тишина, и только тиканье настольных часов говорило о течении времени и реальной жизни.
Резкий стук оторвал его от чтения. Стук был совсем рядом, как будто за невидимой стеной, расположенной от него дюймах в сорока-пятидесяти. Он огляделся и ничего похожего на то, что могло издать стук, не заметил, задумавшись и прочувствовав этот стук ещё раз.
Было такое ощущение, что что-то ударилось и упало, упало совсем рядом, но он только слышал, а видеть ничего не видел. Комнату по-прежнему наполняла тишина, а часы как шли, так и шли, замораживая на секунды свои стрелки.
Перед глазами Андре возник облик Симоны, он вспомнил, как она, простившись, легко убежала, мило и беззаботно скрывшись за одним из домов. Душа заныла, а сердце стало биться чаще. Андре дано любил вначале девочку, потом девушку по имени Симона, она была нежна и красива, соткана из нежности и света, дарящих тепло и наслаждение.
Он даже не мог себе представить, как это можно её не любить.
– Симона… – шепнул он, медленно прикоснувшись к телефонной трубке. Её образ всегда возникал перед его взором, если он не загружал его формулами, исследованием и камнями.
Андре с детства интересовали скульптуры и их происхождение.
Будучи ребёнком, он всегда, подбегая к ним, старался как можно дольше остаться рядом, прикасаясь ручонками, нежно гладя мягкий тёплый камень, задавая родителям тысячи нескончаемых вопросов.
Трубку подняли сразу, встревожено спросили: «Кто?»
Андре представился и попросил Симону к телефону. Мама Симоны, не на шутку взволнованная, чуть ли не дрожащим голосом объявила, что её ещё нет, а где она – неизвестно.
Нотки волнения в её голосе становились всё выше и выше. Мама Симоны понимала, что если Андре дома, то девушка тоже должна быть дома: с детских лет они почти всегда были вместе. Андре был её другом и почти членом их довольно гостеприимной семьи.
Перед глазами Андре сразу возникла картина безлюдных улиц и повисшего над ними неба, создававшего иллюзию длинного коридора в потусторонний мир. Андре сам был из породы романтиков и фантазёров, они часто, сидя с Симоной на одной из скамеек в скверике, делились своими желаниями и надеждами. Он положил трубку, обулся в туфли и почти бегом спустился по лестнице вниз. На улице стояла тишина, сумерки полностью поглотили город. «Какой тёмный вечер!» – пронеслось в сознании Андре, он не размышляя направился в ту сторону, где Симона скрылась от его взора. Пройдя несколько метров, он стал звать её, вглядываясь в темноту, чувствуя, что она где-то рядом.
Дунул ветер в стороне, что-то колыхнулось, привлекая его внимание, юноша, вглядевшись, рывком бросился к ней.
– Симона, – прошептал он. Девушка лежала на земле с пробитой головой, тело её было почти бездыханным. Андре, оглядевшись по сторонам, увидел приоткрытую дверь. Надеясь призвать людей на помощь, он проник внутрь. Каким же было его удивление, когда перед его взором открылась немыслимая картина: вокруг тишина и мрак, ряды каких-то людей, стоящих кругами друг за другом! С трудом понимая, сон это или реальность, он сделал шаг вперёд, ещё шаг и ещё, и был удивлён и поражён ещё больше, осознав, что это медные и мраморные статуи таких же юных, как он и его Симона.
Андре дрожащими руками в изумлении и восторге прикасался к ним. Одна, другая – сколько их? «Да их тысячи… – пронеслось в голове Андре. – Это мечта, мечта любого скульптора, всей его жизни. Что это, сон? Где я?» Cкульптуры были тёплыми и мягкими, при прикосновении к ним чувствовались эластичность и бархатность. Дрожь пробежала по его возбуждённому телу с головы до ног и с ног до головы, будоража его организм волнами прилива и отлива. В это время за спиной он услышал стон, стон вернул Андре в реальность, он бросился назад, не рассуждая подхватил девушку на руки и почти бегом направился в ближайшую больницу. Дорога не заняла много времени, было такое ощущение, что девушка совсем не имела веса, а ноги несли его сами, поворачивая в нужном направлении, легко перешагивая бугры и ямки.
Симона, несколько дней пролежав в больнице с сотрясением мозга, быстро вернулась к прежней жизни. Взяв учебники, она направилась по знакомой дорожке в любимый её сердцу и душе университет.
Глава 10
Наступила осень, погода, как всегда играя в прятки со временем, демонстрировала задержавшееся лето. День был тёплым, безоблачным, календарь показывал начало октября.
Осень, зима, весна, лето имеют одну общую черту – своеобразное пришествие: вот их нет, нет – и в один из дней нагрянут. Нравится им по каким-то необъяснимым причинам заставать людей врасплох, да так неожиданно, что люди совсем не успевают ни настроиться, ни перестроиться, ругаясь, открывают сундуки, натягивают на себя их содержимое, которое немного соответствует погоде.
Оживлённую беседу оборвало чьё-то громкое объявление: «На кафедре появился новый интересный, симпатичный, даже поговаривают, что он дьявольски красив. И если не ложные слухи, то, по правильному подсчёту, приступит к занятиям именно сегодня. Ну просто чертовски умён и обаятелен!» – речь закончилась ударением на слова «Amoureux de la pierre».
Все как-то радостно оживились, надеясь подсознательно и сознательно на какое-то чудо и возможность перемен в своих исследованиях.
Ноэль долго не мог в тот поздний вечер прийти в себя, лёжа в холодном углу на ледяном каменном полу. Душу рвало, иглами кололо разум, разрывая на части, голод, жажда давили желудок, горло и плоть, ни один осколок хрусталя не был бы таким же острым и мерзким. Как подняться и встать? Сил не осталось совсем.
Он первый раз добровольно принял смерть, смирившись в своей жизни с тем, что он её просто бросил, бросил всю свою жизнь, жизнь вампира-алхимика, столько жертв, столько труда и столько вложенных сил! Для того, чтоб продлевать её из года в год, из столетия в столетие. Правильно говорят: как только откажешься, как отречёшься – так её и вернут, и совсем не важно, вампир ты или человек. Её взгляд, её глаза, её хрупкое тело, её запах – всё в ней было создано из света, свечения нежной берёзы, отливающего сиянием луны. Где взять силы, чтоб подняться и жить? Глаза блуждали по полу, статуям, вглядываясь в каждую по очереди, но ни одна из них не могла сравниться с ней. Вот. Всё, что есть в ней. Крысы мерзко визгнули рядом с его ухом, оборвав нить его мышления. Он дико, как голодный леопард, рванулся на писк, сжав зубами спину одной из крыс. Разжевав шкуру, хрустел костями и позвоночником, заглатывая и всасывая тёплую кровь.
Полежав минут тридцать, он почувствовал отлив смерти, более или менее восполнились силы. Обхватив палку руками, Ноэль занялся ловкой охотой.
Войдя в аудиторию, Ноэль прошёл к окну, повернулся к стене и, постояв минут семь, медленно развернулся лицом к сидящим. Пространство заполнила магическая тишина, тишина пронизывала стены, потолок и пол.
Непринуждённо, спокойно подняв глаза, он медленно вглядывался в глаза сидящих перед ним юношей и девушек. Магическая тишина, заполнившая просторный зал, окружала абитуриентов. Взгляд кобры перед смотрящим на неё человеком, взгляд хищника перед прыжком к своей жертве. Тихий холодный ровный взгляд, завораживающий и притягивающий гипнозом. Взгляд, полный покоя и тишины, проникающий в глубь души и сознания. Сложно выйти из этого магического коридора.
Ноэль тихо и внимательно погружался в сидящих перед ним девушек и юношей. Вот, вот они все, все стоят и не дышат, стоят на его ладони, а в центре их стоит она, та, к кому он шёл много веков через мрак, темноту и свет.
Вампир, один из немногих умеющий видеть свет и мрак, любовь и смерть.
Симона, едва взглянув в его глаза, тут же почувствовала резкую тошноту, предательски подкатившуюся к горлу из глубины живота, проскользнув через душу. Голова резко закружилась, пол качнулся. Пошатнувшись, девушка ухватилась за край стола побелевшими хрупкими руками, встала, шагнула вперёд.
Открыв свои большие синие глаза, девушка осознала, что лежит у него в руках, а он почти на коленях держит её в своих объятиях. И опять глаза, его взгляд, девушка чувствовала его тело и силу рук.
Студенты оживлённо зашумели, объясняя Ноэлю, что девушка совсем недавно перенесла сотрясение мозга и, видимо, по этой причине от резкого перепада температур потеряла сознание.
Урок прошёл быстро и оживлённо. Ноэль много говорил, обещая показать студентам выплавку меди, бронзы и всего самого неизвестного из того, что должен знать каждый изучающий химию в их университете; чтоб поглотить её до самых глубин, надо непременно знать тайну алхимии, тринадцать заповедей «Изумрудной скрижали». Эти слова – священный материал, из которого столько веков строило само себя алхимическое мироздание – здание герметического мира. Что такое алхимия, никто после занятий не обсуждал. Симона, держа руку в области груди, уходя, замедляла шаги, то и дело оглядываясь по сторонам. Девушка пыталась остановить бьющуюся, как в золотой клетке, душу.
Ветер то и дело подхватывал подол её платья, разбрасывая волосы, бесстыже оголял её ноги, а она, как лёгкий свободный ангел, уходила по отточенными столетиями камням в самую глубину заколдованного города. «Сколько алхимиков было рождено в этом замечательном городе! – пронеслось в её голове. – Насколько он умён и красив!». Её покорили его ум и его знания. Веками изгоняя, убивая, сжигая на кострах, человечество склоняло свои головы пред умами алхимиков. Сколько заложено в их познаниях мистики, магии, чистоты, силы и труда! Насколько он умён! Блеск его глаз и сила взгляда говорили о возвышенности и уме. Девушка передвигалась по городу, неся в себе чувство, чувство любви, восхищения, уважения и нежности к этому неизвестному ей человеку.
Ночь опустилась на город, Ноэль приблизился к своему драгоценному, веками стовшему в его мастерской камню, нежными движениями убрал и вытер с него паутину, пыль, он гладил и ласкал его своими огрубевшими руками. Руки становились мягче, а камень теплей. Он чувствовал прилив сил и прилив энергии, нежность и удовлетворение наполняли его тело, лунный свет скользил по каменным изгибам, играя бирюзой. «Вот оно, то время, время моей жизни, которое так легко перейдёт в вечность, теперь я буду всемогущ и бессмертен!» Он прикоснулся к камню языком, нежно обнял его, согревая, лаская всем своим телом, пропитывая и наполняя спокойным дыханием, дыханием страсти, вожделения, нежности и любви.
«Это он, он даст мне вечную жизнь, а я дам ему силы – столько, сколько понадобится, столько, сколько необходимо на века, на все века, которые будут отсчитывать часы, часы моей Вселенной и вечности». Он медленно передвинул мраморный камень ближе к печи и наконец-то разжёг в ней огонь. Счастье! Он наконец-то испытывал триумф и счастье, то большое, которого не знают люди на Земле. Укрыв камень холстом, неслышными шагами он вышел за дверь.
Осеняя ночь была тихой и спокойной, звёзды, как брильянты, отливали своими гранями на ровном синем небе. Пройдясь по тихим улочкам, Ноэль свернул к одному из домов, в котором жила Эльвира, девушка, милая, нежная.
Эта девушка – одна из первых, с кем встретился глазами. Эльвира стояла перед зеркалом, расчёсывая свои длинные белокурые волосы, любуясь, вглядываясь в свои глаза.
После соприкосновения с ним взглядом она почувствовала силу, любовь и увидела в себе совсем не обычную красоту. Ей совсем не хотелось спать, и только нежное благоухание наполняло её плоть. Девушка, услышав шум за окном, повернула голову и увидела Ноэля. Не сказав ни слова, не издав ни звука, она тихими шагами направилась к двери, испытывая сильное и нежное влечение.
Кто сможет объяснить и рассказать, чем владел человек или вампир по имени Ноэль? Возможно, просто гипнозом. Люди не чувствовали страха, волнения, они как заколдованные куклы, наполненные любовью и страстью, шли на его взгляд, испытывая наслаждение. Девушка молча вышла на улицу, вложив свою ладонь в его протянутую к ней руку.
Они медленно направились в сторону замка, девушка так же без звука, как вышла из дома, шагнула за ним в открытую дверь.
Огонь и мерцание свеч сделали её ещё приятней, изысканней, он положил руку на её плечо, прикоснулся к волосам, вдохнув её аромат, аромат жизни, скользнул рукой к груди, прикоснувшись холодными пальцами к соску, девушку пробил озноб, истома наполнила всё тело наслаждением, ноги слега подкосились, Эльвира, обессилев, склонила голову на его плечо. Ноэль осторожно куснул, как свежий виноград, её кожу, ощущая запах крови, тела и плоти, лаская трепетно её жёсткий сосок.
Девушка забилась в наслаждении, всё сильней прижимаясь к его телу, отдавая сама с большим желанием свою кровь и энергию. Высосав всю кровь до капли, он нежно взял её на руки, отнёс и положил на мраморный пол перед лучезарным камнем под названием «Любовь». Взяв нож, разрезал свои ладони в семи местах, прикоснулся к камню, окровавленными руками начал его ласкать, передавая ему энергию, силу, жизнь и любовь, выдыхая в него своим окровавленным ртом дыхание.
Ноэль опустился в кресло, поднял глаза в потолок, потом посмотрел на камень и зарычал, заорал что было сил. Он орал и рычал, как победитель после боя.
– Вот они, вот она, вот оно! Счастье, триумф! Вечность! Всё, я пришёл к цели, весь мир теперь в моих руках, весь мир, вся Вселенная! Я вечный! Я обрёл вечную жизнь! Я всесилен, я всемогущий! – он захватил лицо руками, погрузился в свои ладони, вдохнул аромат ещё не высохшей крови и уснул.
Глава 11
День начался как обычно. Все спешили в стены университета, и Ноэль тоже. Он шёл по улице, улыбался, наслаждался и ликовал, студенты со всех концов города тоже брели к институту и тоже улыбались новой загадочной улыбкой. Кто-то из них почувствовал зародившуюся любовь (студентам так свойственно влюбляться в своих преподавателей), кто-то хотел обрести новые знания, но и те и другие видели источник всего нового, сильного и красивого именно в нём. Уроки были оживлёнными и очень интересными, каждый из учеников смотрел на него с восторгом и восхищением, мечтая хоть как-то произвести приятное впечатление, хоть как-то выделиться. Время шло, ревность разгоралась, и студенты всё реже собирались своей весёлой, игривой компанией. Одни углублялись всё больше в книги, которые Ноэль приносил из какой-то древней библиотеки – так он объяснял им их приобретение, другие стремились побыть в одиночестве и помечтать, когда наступит время – и он прикоснётся к ним своими нежными и сильными губами. Теперь Ноэлю совсем не составляло труда обольщать и очаровывать всех сразу. Юноши и девушки давно учатся совместно.
Он накалял страсти, и все они были полностью в его власти. Урок химии стал самым желанным и самым интересным из всех предметов, какие им приходилось знать в своей жизни. С каждым днём он всё дальше углублялся в прошлые миры, а они как слепые котята молча шли следом, томно дыша, с широко открытыми глазами, наполненными счастьем, любовью и восторгом.
Этот Химик-Алхимик чертовски красив, умён, талантлив и гениален! За его спиной студенты вновь дали ему имя Чкутиген.
Он мог пригласить их к себе – любого, а возможно, пятерых сразу, они все были в его власти! Все – милые, красивые, непорочные и чистые, наполненные розовой энергией любви и жизни. Все! Но ему уже нужна была только одна, и её было – Симона.
Глава 12
Сегодня он с этим покончит, сегодня он приобретёт мир. В его голове пронёсся поток мыслей: «Как же глупы эти люди! Она живёт и не знает себе цены. Я, великий алхимик, проживший столько столетий, обрёл бессмертие, приобрёл золото, сейчас обрету мир и Вселенную, я посвятил всю свою жизнь тому, чтоб найти и заиметь её!
А она? Она даже не понимает, что за ценность несёт в себе. Она, как же она глупа, как же она слепа!
Она не выделяется из них и смотрит на меня почти таким же взглядом, как они. Конечно, таким же, – в это время он вспомнил её глаза, и что-то кольнуло где-то в глубине его тела. – Как красивы её глаза! Я же не смогу в своей скульптуре выразить её глубокий, нежный и сильный взгляд. Взгляд, который сведёт с ума самого дьявола».
Он сплюнул, и злоба охватила его.
Войдя в класс, Ноэль внимательно посмотрел на всех. Симона сидела молча, непринуждённо, он подошёл и посмотрел ей в глаза, лёгкая дрожь как ток скользнула по его телу. «Дрянь! – подумал он. – Она даже не отворачивает своих глаз. Такое впечатление, что она вызывает меня на поединок. Да кто она? Мелкая, ничтожная дрянь! Я сейчас буду вонзать зубы в её шею и посмотрю, в каком ужасе и страхе она начнёт биться и молить о пощаде. Я же всемогущ!»
Гнев охватил его, тут же он вспомнил о Вселенной, вспомнил о камне, все его столетия в одно мгновение скользнули в памяти, как быстрая огненная искра в ночи. Он повернулся лицом к стене, молча произнеся заклятье, которым вызывал покой и тишину в себе.
Постояв минут семь, Ноэль повернулся к студентам. Симона что-то писала, в её душе чувствовались покой и наслаждение, они исходили от неё, заполняя пространство.
Ноэль начал оживлённо вести рассказ, переходя от одной темы к другой, пересекая миры и время.
В конце дня он в напряжении сел на стул, думая, как лучше сегодня покончить с этой глупой бестолочью.
Мысли его оборвались, когда к нему на стол кто-то положил лист, на котором были нарисованы скульптуры.
– Посмотрите, пожалуйста, – прозвучал её нежный голос.
Он поднял глаза и встретился с её влюблённым, невыносимо красивым взглядом. Дрожь пробила его тело. Сконфузившись, он ответил одно слово:
– Хорошо.
Девушка скользнула и исчезла за дверью. Мысли смешались, поставив запрет на уничтожение её сегодня.
Он вышел в холл, увидел её сокурсника и предложил ему встретиться для нужной беседы,назвав место.
В эту ночь Ноэль легко покончил с ним, испытав двойное наслаждение: он убивал его, а с ним – её, ненавидя и желая.
Прошло семь месяцев. Он наконец-то распилил новый золотой ящик, аккуратно извлёк из него золотого юношу, начистил его пастой, сваренной и приготовленной из его же крови, и, наслаждаясь, поставил в круг. Это был ещё один его юноша – и принадлежал он только ему, а не Богу. У него-то он точно будет жить вечно. В его мастерской появлялись новые, новые статуи. Они были из золота и мрамора.
В ряд стояли золотые ящики, наполненные начинкой из человеческих тел, они ему особо не были нужны, ему давно хватало всего, нужна ему была только она, эта глупая, бестолковая и слепая девчонка по имени Симона. Каждый день, когда он подходил к ней ближе чем на метр, чтоб пригласить на встречу, она поднимала свои синие глаза, в которые он тут же проваливался, не чувствуя камней и золота под своими бессильными ногами.
Он молча поворачивался и уходил в неопределённом направлении, лишь бы не видеть этих светящихся синих глаз.
Ноэль никогда не убивал девушку или юношу со спины, во время последнего вздоха он должен был через взгляд собрать всю энергию умирающего, как нектар со свежего цветка розы.
Что-то не получалось, планы менялись, но цель была. Видя её, отступить он не мог.
Ноэль без колебаний пожирал одного за другим, только уже не в нежности и покое, а в злобе и ненависти, он ещё никогда не ненавидел так людей. Люди всегда были всего лишь достижением его власти, его кормом. Злобы и ненависти к ним он никогда не испытывал. Зачем ненавидеть свою еду?
Сейчас он презирал их за бестолковость, за то, что неизвестно перед кем открывают так широко глаза, через которые без труда можно легко проникнуть в их живые души, сожрать, убить, растоптать, уничтожить. Он ненавидел сейчас – он точно ненавидел людей. От злобы он перестал выбирать жертвы, он стал мстить, мстить им за их бездумие. Химия, алхимия, Вселенная, гнев, злоба, любовь, бессилие, могущество – всё смешалось в его разуме. Зная всё, он не понимал и не знал ничего. Любовь – мечта, скорее, цель, на протяжении многих веков. Цель – быть всемогущим! Заимев любовь, получить мир в своё распоряжение. Только сейчас, в бессилии, он знал точно, что Вселенная живая, и, для того чтоб её заиметь, надо её убить, а в первую очередь – убить любовь. Люди слепы, они тянутся к ней, даже если она мертва. «Я убью любовь, – решил он, – я позволю им жить с мёртвой любовью, шествуя тёмной тенью по её пятам».
С этих самых пор он выбирал только нежно влюблённые пары и, внося в их отношения раздор, злобу, обиду и ревность, сталкивал их лбами, доводя тем самым до самоуничтожения. «Как легко управлять любовью! – почти ликовал он. – Как легко править миром, когда у тебя в руках сила и власть!»
Для того чтоб вносить в их души боль и смерть, ему не надо было прикладывать физического усилия, ему достаточно было применить ум, хитрость и сноровку, накопленную веками. Кто он – и кто они! Это же мелкие беспомощные котята, которые проще и гибче не только камня, но и размятой глины. Он легко расправится с ними, с их любовью, раз она живёт в них. Он писал романы, пользуясь своей зловещей фантазией, а прочитав или просмотрев их, как небольшой сюжет, рвал на мелкие части и швырял в свой вечный мерцающий костёр, при этом наслаждаясь своим великолепием, возвышаясь на золотом троне перед сияющим в тех же огнях мраморным камнем.
Ни в одном романе он не убьёт их руками, зубами или иглой. Он позволит им сделать это самим. Он позволит, создав ситуацию, им самим убить их любовь и принести ему её в жертву. Да, он создавал ситуации, а уничтожали они друг друга сами – неверием, непрощением, злобой и презрением.
В его игре было одно условие. Проигравшего он выпивал, выигравший, когда снимались чары, понимая, что произошло, погибал сам – от горя, тоски, несчастья, мук без любимого человека и самоуничижения – за ревность, безумие, ненависть, за то, что толкнул на погибель безвинную свою любовь.
Занятия закончились как всегда на высоте. Ребята всегда были после общения с Ноэлем взбудораженны и резвы. Познание нового поднимало такой шквал споров и всплеск энергий, что иногда ему казалось, что достаточно этих волн – и он вполне может обходиться без крови.
Но её глаза… Они всегда стояли перед ним, мешая жить и думать о собственном величии. Симона была как всегда спокойна, изредка поднимала на него свой синий взгляд, как-то тихо наблюдая откуда-то со стороны за всем происходящим.
Её взгляды жгли его спину, жгли разум и мозг.
Силы мгновенно исчезали, мощной волной накатывался гнев, который выводил его из равновесия и с которым он был не в силах совладать, и только следующие жертвы любви могли хоть как-то приглушить и успокоить его бессилие.
День начался тихо и спокойно, закончился ещё тише, с мерцающей энергией в аудитории. Внимательно посмотрев на Ольнардо и Домину, Ноэль слегка улыбнулся самодовольной улыбкой, слегка скользнувшей по его лицу.
Он видел близко сидящих нежно улыбающихся людей, связанных одной нитью любви. Почему нитью, возможно, и ниточкой? Да только по той причине, что сегодня, сидя на своём троне, он видел, как легко он её разорвёт, даже не как нить и не как канат, а как простую гнилую нитку, не чувствуя при этом никаких сопротивлений. Кто она, эта любовь, – и кто они, эти люди!
Стукнув простым карандашом о стол, он привлёк внимание девушки к себе, пригласив кивком головы подойти ближе для общения.
Девушка недолго думая скользнула как мотылёк к его столу. Ноэль, мило улыбнувшись, предложил ей присесть, как можно ближе располагая её этим к себе. Домина, открыв полные интереса и достоинства глаза, легко оказалась на его ладони, на некоторое время забыв обо всём в мире.
Для неё существовал только его мир, в который он, как она понимала, хотел впустить её, щедро деля с ней.
Ноэль легко, без принуждений, сообщил ей о новом эксперименте, который, как и подсказала ей интуиция, действительно хотел разделить с ней и ещё одним сокурсником. Сославшись на занятость, он попросил, так же мило и непринуждённо, найти молодого человека и сообщить ему о месте и времени встречи, предупредив девушку, чтоб она проконтролировала своевременный приход без опозданий. Домина с такой же лёгкостью скользнула к Ольнардо, чуть возбуждённей и эмоциональней, чем обычно, со слегка повышенными нотками в речи, сообщила, что она приглашена на встречу самим Чкутигеном, что все встречи их на сегодня отменяются, и, так же резко поднявшись со стула, она как птичка скользнула в большой просторный коридор.
Мало что из этого понял Ольнардо, но почувствовать себя хоть не брошенным, но резко оставленным он успел. Вечер прошёл замечательно.
Ноэль с великим интересом и откровением вливал в девушку и юнца одну за другой новые темы, поощряя их друг перед другом похвалой и комплиментами. У девушки сияли глаза, а у юнца от повышенного чувства собственного достоинства и самоудовлетворения то и дело поднималась температура. Они распрощались далеко за полночь, Ноэль так же легко и добродушно пригласил их на новую встречу, чтобы закончить незаконченную тему.
Наутро, скомканно поздоровавшись с Ольнардо, Домина начала с восторгом рассказывать в цвете и красках о вчерашней встрече, цитируя фразы Ноэля о его восхищении ею и таким одарённым и гениальным Маркусом. Ольнардо внимательно слушал Домину, так как имел привычку и интерес всегда внимательно её выслушивать. Девушка была в полном восторге, она восхищалась, не смущаясь, умом и умением Ноэля и Маркуса. Выложив всё до конца, девушка, резко оборвав фразу, поставила Ольнардо в известность, что сегодня она опять приглашена на встречу, у них множество дел и вопросов, которые им просто необходимо решить. Что-то больно ужалило Ольнардо под лопатку, напоминая лёгкий укус безобидной змеи. Весь день он пытался оправдать Домину, разгоняя небольшую тучку, повисшую над их отношениями. Неправ, конечно, он неправ, девушка была честна и откровенна. Домина ему не лгала, напротив, она как можно раньше всё ему рассказала, не успев перешагнуть порог университета. Его обидел, вызвал ревность её восторг? Он оставил мысли о девушке и стал постепенно разбирать своё запутавшееся мышление. Может, просто это он не гениален, может, это просто он недостаточно хорош, чтоб она с такими же сверкающими глазами говорила о нём? Тучка сгущалась, а настроение по неизвестным причинам портилось. На другой день Домина так же подошла к нему и так же постепенно, сдержанно, но с таким же восторгом стала излагать свои действа, мысли, планы, в которых уже были расставлены все точки.
С каждым днём она, находясь рядом, всё больше отдалялась, всё глубже погружалась в себя и в то, что было как бы изложено ему, но оставалось для него непонятным и очень далёким.
Текущие его дни постепенно всё больше и больше затягивала разрастающаяся тучка, а дни Домины всё больше и больше были освещены каким-то неземным светом. Всё чаще не спалось Ольнардо ночами, всё чаще он пытался оправдать и понять девушку, иногда обида переходила в зло, иногда незнакомая до этого боль жёстким арканом сдавливала его горло, отдавая где-то глубоко в груди.
Каждый вечер он оставался всё чаше один, книги перестали помогать ему дышать, а боль начинала отдавать иглами в виски и щемящим противным визгом в уши.
Шёл дождь. Ноэль, Домина и Маркус работали над новой схемой. Изобретая свой метод исследований, они сблизились и сроднились. Не мной придумано, что одно общее дело сближает, сплачивает людей, и вампиров тоже, если они в нём заинтересованы больше всех.
Дождь постепенно перешёл в ливень, Ноэль резко оторвал молодых людей от дела, сделав объявление, что у него важное, неотложное дело, искренне извинился и попросил, чтоб они оставили его одного. Время как всегда было за полночь. Ребята недолго думая попрощались и, собравшись, вышли на улицу. На улице шёл дождь, он даже не шёл, он лил как из ведра, молодые люди, взявшись за руки, быстрым шагом направились к дому Домины. Дождь лил, они всё быстрей и быстрей ускоряли темп. Глаза горели, эмоции брали верх, их возбуждённое состояние вызывало радость и ликование у обоих. Девушка промокла, молодой человек тоже. Он обнял девушку, прижав ближе к себе, пытаясь хоть как-то согреть, разделив с ней своё тепло. Обернувшись в его пальто, они, смеясь и резвясь, почти бежали по направлению к её дому. Маркус всё сильней и сильней прижимал её мокрое тело, Домина не отталкивала его, напротив, чувствуя тепло, прижималась всё ближе и ближе.
Свернув к парадной, не поднимая головы, они чуть не столкнулись со стоящим перед ними, как могучая скала, Ольнардо. Взгляд его был ровным и холодным, ноздри шевелились, как у быка перед ударом.
Он показался Домине чужим и незнакомым, холод скользнул по спине девушки, она не успела вымолвить ни слова, озноб с ног до головы пробил её, забирая и унося одной волной все силы. Ольнардо был в бешенстве, глаза злобно сверкнули, его кулак высоко поднялся и резко опустился на висок Маркуса. Что-то злобное, непонятное, холодное сверкнуло и скользнуло между ними, так же быстро пропав в тишине и шуме дождя.
Маркус отлетел в сторону, резко ударившись головой о ручку железной двери, медленно и судорожно сполз на камни.
В одно мгновение силы окончательно покинули Домину. Ольнардо, тяжело дыша, смотрел в её белое как мрамор лицо, за считанные секунды освобождаясь от гнева.
Часы остановились, время замерло в мгновениях смерти.
Ноэль сидел на своём величественном троне, обхватив лоб и виски руками, представляя ярко выраженную картину, написанную им самим, ликуя, наслаждаясь происходящим. Ему ничего не оставалось делать, кроме как ждать, когда девушка откроет эту дверь, чтобы поплакаться, рассказать о произошедшем. Тогда он вонзит в неё свои зубы, глядя при этом ей в лицо, он убьёт её, её любовь и любовь Ольнардо.
Юнцы были глупы, слепы в любви, он пожирал всех, пожирал, как бешеный дикий зверь, глотая с кровью их мясо, наблюдая за процессом, и наслаждался, наслаждался своим триумфом.
Время шло, в городе стояла паника и рос страх, люди совсем перестали выходить вечером из домов, полиция была бессильна: за всё время они не обнаружили ни одного следа, ни одного трупа, ни одной капли крови, и только одна Симона, по-прежнему выходя вечерами на улицу, продолжала свой танец ветра и дождя. Теперь она танцевала даже в дождь, снимая свои туфельки и легко передвигаясь по камушкам, кружила, кружила, слушая музыку природы и Вселенной.
Ноэль, пригласив очередную жертву, резко подойдя к ней, рванул с неё тонкий плащ, небрежным сильным прикосновением руки привлёк её к себе, не глядя в глаза, и резко впился зубами в её шею. Кровь хлынула в рот, согревая его тело теплом, неожиданная тошнота подступила к гортани, девушка забилась в конвульсиях, Ноэль посмотрел в её лицо и с силой швырнул её к подножию камня, швырнул, как недопитый стеклянный бокал. Он почувствовал слабость и ничтожество, слабость перед людьми и человечеством. В бессилии подойдя к золотому трону, он медленно опустился на него.
Подняв глаза на камень, он мгновенно опустил взгляд, обожжённый необычным ярким светом. Ноэль был одним из немногих вампиров за все века, свободно смотрящим на дневной свет. Тяжело подняв веки, он встретился с её нежным синим взглядом. За всю свою жизнь он ни разу не видел подобного свечения, ни одна его скульптура не смогла бы затмить эту красоту, даже та, которую он столетиями мечтал создать. Глаза светились и притягивали, а он как прежде смотрел и тонул в них, как в реках, в озёрах, в небе. Их синеву и мерцание не могло заменить ни одно сияние, даже самого большого куска золота, самого яркого хрусталя, их сияние не затмили бы ни один алмаз и ни одна звезда на ночном небе, даже мерцание воды при солнечном свете. За всю свою жизнь он ни разу не видел такого сияния и такой красоты.
Ноэль рванулся, его замок показался железной, золотой, каменой клеткой.
– Я убью её! Я просто её убью! – прошипел он. – Я даже не буду её жрать, я брошу её на съедение крысам и мышам, пусть они питаются этой дрянью, мне она не нужна.
Перевоплотившись в новый облик, он вышел на улицу, плотно закрыв за собой дверь. Пройдя один квартал, он остановился. На улице сгущались сумерки и стояла тишина. Оглядевшись по сторонам, он погрузился в глубь маленькой тихой улочки. Что-то светлое, лёгкое, как листочек, сверкнуло цветом и светом бирюзы, перекликаясь с луной.
Ноэль пошёл быстрым шагом – удовлетворить своё любопытство, интерес.
Всё его сознание, вся его жизнь и весь его гнев замерли и остановились в одно мгновение.
Он увидел её, она танцевала под шум ветра и дождя, а луна играла свечением на её мокром платьице, лице, руках, лёгких, как два белых крыла, усеянных алмазами, её ноги едва касались сверкающих от дождя и света камней.
Ничего в этом мире он не видел прекрасней! Он глухо произнёс всего два слова:
– Она Божественна!
Девушка лёгким, свободным шагом подошла к нему ближе чем на метр, протянув свою мокрую хрупкую руку. Она смотрела на землю, не поднимая глаз. Ноэль взял её ладонь в руку и быстрым шагом направился в сторону замка. Он шёл, скорее, бежал, невесомая девушка следовала рядом. В этот момент он не думал ни о чём, он не видел ничего, и только одно желание охватывало его всё сильней и сильней – повернуть голову, чтоб взглянуть в её синие как небо глаза. Двери замка открылись, внутри царило молчание, тишина, у камня валялись объеденные крысами мёртвые тела, от которых исходил мерзкий трупных запах.
Он отпустил её руку, девушка подняла глаза, из её синих как озеро и прекрасными как само небо глаз катились двумя живыми, сверкающими при отражении огня ручейками слёзы. Она посмотрела в его глаза, проникая в самую глубину взгляда, подняв освобождённой рукой прядь золотых волос, обнажая свою нежную хрупкую шею, приближая её к его лицу.
Ноэль обхватил одной рукой девушку за талию, а другой за плечи, немного согнувшись, приблизил свой рот к её вене. Вена билась и пульсировала, но страха и ненависти он не чувствовал, девушка испаряла тепло и нежность, согревая его холодную сущность. Ноэль открыл рот, извлёк язык и, проскользнув им по всей длине шеи, тихо прикоснулся к вене. Обнажив зубы, он очень нежно прикоснулся к её коже. Девушка не вздрогнула и не оторвалась, напротив, она всё сильней прижималась к его холодному телу, отдавая свою плоть.
Ноэль чувствовал её тепло, пульсацию её крови, её дыхание, он всё сильней, нежно и бережно, прижимал её к себе, вкушая запах её энергии, энергии любви.
Глаза их встретились, пронизывая друг друга холодом, теплом, волны озноба и жара перемещались по телам, периодически чередуясь между собой, унося их то на дно океана, то на дно извергающегося вулкана. Сердце Симоны билось, отдавая ударами в его плоти, её дыхание согревало его всё сильней и сильней, он чувствовал тепло в своём холодном теле, а она – мороз, сильный, страшный мороз, но от этого ей было всё теплей и приятней (человек, когда замерзает, в мороз начинает гореть), его мороз охлаждал её тело, энергии смешивались, он гладил её плечи, и её кожу покрывали мелкие мурашки, пробивая всю её плоть необъяснимой дрожью, она прикасалась руками к его спине, всё сильней прижимая лодыжки к его телу, как два раскалённых угля, он не боялся этого, всё глубже проваливаясь в бездну жара, прижимая её всё сильней. Волны жизни чередовались с волной смерти.
Жизнь, любовью, смерть всё сильней оборачивали их в кокон под названием «вечность», всё плотней и плотней окутывая их с головы до ног, насыщая истомой, верой, надеждой, любовью, укрывая блаженством Вселенной.
Глава 13
С того самого вечера, когда Андре нашёл Симону на улице с разбитой головой, он стал аккуратно ходить вслед за ней, не нарушая её одиночества, никогда не рассказывая ей о том, что давно посвящён в её тайну танца. Андре всегда мечтал стать великим скульптором, и, возможно, совсем не по той причине, что приобретёт от этого уважение и положение, скорее, по той причине, что ему с самого детства хотелось творить красоту, которую он видел своей душой. Ему очень нравилось спать, обретая во снах крылья и свободу, только на сон с его загруженностью совсем не оставалось времени. Во снах он видел божественно красивых мраморных и каменных девушек, Андре согласен был отдать всё, лишь бы сотворить хоть одну из них. В этот поздний вечер, спрятавшись в кустарнике, он как всегда любовался и наслаждался Симоной. Андре видел, как подошёл к ней Ноэль, он видел, как они поспешно покидали парк, он видел, как они обнялись, следуя за ними неслышными быстрыми шагами.
Собственными глазами он видел любовь, которая соединила Святость с адом, чтоб спасти жизнь человечеству. В тот самый момент в его сознании пронеслись слова: «Как любовь слепа, она правда слепа!»
Андре увидел выстроенные ровными кольцами статуи, в центре колец находился шар. Шар, приподнявшись, накрыл девушку и мужчину с головы до ног. Андре видел не успевшие стать забальзамированными или сожжёнными в печи трупы людей, он стоял застывший, без дыхания, почти как одна из статуй, не в силах произнести ни звука, покрытый с ног до головы, как панцирем, толстым слоем мурашек.
Крысы, взвизгнув, пронеслись между его ногами, задев штанину. Андре вздрогнул и очнулся, как от прикосновения щелчка гипноза. Пятясь назад тихими шагами, он вышел за дверь и, резко повернувшись, побежал, будто на чужих ногах, по улице.
Много лет с того самого вечера он искал этот замок, много раз рисовал выходы и входы, измеряя расстояния, вычисляя его местонахождение. Он написал множество эскизов в память о своей единственной любви по имени Симона.
Андре стал великим скульптором, после того как создал во дворе родного университета скульптуру «Девушка и вампир».
Их силуэты, тесно обнявшись, нежно смотрели друг другу в глаза, так, что ни один камень, даже выращиваемый веками, не смог бы скрыть их любви и остудить тела. Их тела настолько были слиты воедино, что нежность и страсть были видны в самую тёмную и холодную ночь, на расстоянии. Их любовь вопреки всему на века скрепил и соединил камень. Камень не смог огрубить, погасить любовь, нежность и свет. Скульптура чудесным образом источала тепло, аромат, свечение. Скульптура из белого мрамора с отливом бирюзы создавала завораживающий свет, тот, в котором так часто купалась танцующая девушка в лучах лунного сияния.
В день открытия скульптуры люди несли и несли цветы. Цветы были всех сортов и ароматов, вплоть до полевых. Каждый пришедший возлагал то, что любил, частичку своего сердца, своей души, бережно опуская к подножию.
Они остались жить на Земле, а люди со всего мира в любое время года по сей день всё несут и несут живые цветы, складывая их к подножью бережно и нежно.
Кто-то – затем, чтоб встретить свою любовь, кто-то – чтоб укрепить любовь, кто-то – продлить её, кто-то – в день свадьбы, чтоб на века слиться воедино, как эти двое, чистая святая девушка и вампир, разделяя между собой рай и пекло.
Вселенная, солнце, небо, земля, ветер, вода окружают и насыщают их. Камень, наполненный светом, дарит людям веру, надежду и любовь.
Влюблённые, согревая друг друга, сидят на скамеечках в мерцании фонарей, звёзд, яркой луны, наслаждаясь музыкой фонарей, звучащей от прикосновения к ним ветра, исполняющего мелодию вечной любви, закрытую для человеческого сознания, мелодию скрипа закрывающихся ворот, рая и ада.
Конец
2011