В судьбах людей всё происходит так же как в судьбах деревьев. Те же события, те же последствия, те же взаимодействия и те же способы вмешательств. Для того, чтобы мы стали сильнее, смогли противостоять ветру, холоду, болезням, стали, наконец, плодоносить, ну или приносить плодов больше, чем до сих пор, жизнь регулярно производит «обрезку» нашей кроны, слабых, бесплодных веток, захватывая при этом парочку основных, дабы стресс был чувствительным, а значит эффективным.
Какое-то время после обрезки, когда раны наших ветвей ещё кровоточат, а в обрезанных ветках бушуют фантомные боли, мы стонем, страдаем, кричим о том, что это несправедливо, и что садовник не имеет никакого права так нас калечить. Ведь мы любили свои ветки, привыкли к ним, мы жили так, как нам казалось, и должно быть. А теперь… Посмотрите, на кого я стал(а) пожож(а)? Что это за уродливые обрубки, покрытые шрамами там, где, ещё недавно радовались солнцу и дождю красивые зелёные ветви? Почему я? Зачем со мной поступили так жестоко? Теперь… Я даже не знаю… Я ведь могу вообще погибнуть! Как трагична моя судьба! Как безжалостен этот чёртов садовник! Я больше не хочу расти! Я хочу усохнуть навсегда! И в этих стенаниях проходит какое-то время...
И вот однажды в сад заходит садовник, чтобы посмотреть на обрезанные деревья, нарисовать извёсточные юбочки, погонять своим раствором каких-то вредных жуков. И мы, увидев его, возмущённо вздрагиваем, тянем к нему свои обчекрыженные ветви, скрепим начавшим одревесневать стволом и низким зловещим шёпотом говорим своему «мучителю»: «Аааа! Явился?! Как ты вообще посмел показаться здесь ещё раз и прохаживаться теперь по аллейкам вот так спокойно? Разглядывать безразличным взглядом нас, искалеченных тобой? Кто дал тебе это право? Что мы сделали тебе?
А садовник, словно что-то почувствовав, вдруг сходит с тропинки, подходит к тебе, неожиданно тепло улыбается, гладит своей ладонью аккуратно ветки и ствол, словно боится причинить боль тогда, когда раны уже откровоточили, и начинает с тобой разговор:
«Ну, здравствуй. Как ты? Как дела? Стоишь? Обижаешься, наверное, на меня? Да? Понимаю. Думаешь мне легко было резать секатором твои прекрасные ветки? Скажу тебе по секрету, у меня ведь тогда внутри всё сжималось с каждым щелчком лезвий..»
Ты тут же вздрагиваешь, вспомнив этот звук и пронзительную боль, которую тогда испытывал. И с ещё большим гневом смотришь на садовника, стараясь, насколько это возможно при твоём вросшем в землю положении, отодвинуться от него и его варварских рук подальше.
Но он обхватывает твой ствол руками и спокойно уверенно продолжает: «Не веришь? Понимаю, тебе было очень больно. И обидно. Ты был(а) напуган(а). Ведь раны так сильно болели. Но ведь я смазал их после, чтобы твои соки поскорее перестали из них вытекать. И больше их сохранилось у тебя внутри.
«То же мне забота» - думаешь ты, - «Сначала лишить меня столького, причинить так много боли, а после замазать душу садовым варом и считать это реабилитацией».
А садовник, тем временем, продолжает: «Послушай меня, я знаю о вас ВСЁ! И что бы я не делал, всегда - верно. Каждый каждый лист, который я беспокою, должен быть побеспокоен. И с тобой тогда я не мог поступить иначе. Твоя крона слишком разрослась, твои ветви стали забавой (игрушкой) для ветра, буйная зелень твоих ветвей привлекала так много жуков и гусениц, а ветви в своём самолюбовании забыли о своём первоначальном, природном назначении – приносить плоды. И ты, по сути, перестал(а) быть яблоней/сливой/персиком/орехом/ и пр.пр.пр. Стал(а) превращаться в буйный кустарник, непонятно для чего живущий в этом саду...»
И ты, вдруг, начинаешь вслушиваться в слова садовника. Удивительно, но тебе кажется, что в том, что он говорит, есть смысл…
«Мне нужно было обрезать твои ветки, чтобы встрепенулись твои первородные, природные силы и коды, чтобы твоё стремление к жизни, вызвало преобразование тебя из запущенного и изнеженного кустарника в сильное, крепкое и плодоносное дерево. К тому же, я слышал, что в нашу сторону идёт ураган. Он будет здесь через пару дней. Я пытаюсь спасти вас, - он окидывает взглядом свой сад, - Я хочу, чтобы у вас было больше шансов выстоять перед ударом стихии и выжить.
И ещё, ты ведь знаешь, какие холодные у нас зимы. Сок в твоих многочисленных тонких ветвях наверняка бы промёрз, убивая тебя изнутри. И тогда весной ты бы уже никогда не проснулся(лась). А сок, хранимый твоей грубой корой ствола, сохранится до весны, напитает твои клетки. И даже поможет тебе выпустить несколько новых молодых ветвей. Но это будут уже другие ветви! В них изначально будет течь сок плодоносного дерева, а не буйного, но бесполезного кустарника.
Всё будет хорошо. Доверься мне. Ведь я очень люблю и тебя, и их», - он взмахивает натруженной рукой, описывая в воздухе полукруг на фоне других деревьев сада.
И внезапно ты ощущаешь, что снова плачешь. Но слёзы, текущие где-то внутри твоих веток, - другие. Это уже не слёзы боли, а слёзы просветления. Потому, что всё, что говорит и делает садовник, есть правда. Единственно верная правда жизни. И наших взаимоотношений с ним - самым загадочным и непостижимым существом. Тем, кто однажды принимает решение дать жизнь ещё одному дереву. Долго и с любовью взращивает саженец из крохотного зёрнышка, основательно и со смыслом выбирает место для него в своём саду, а после долгие-долгие годы непрестанно поливает и удобряет, гонит от нас вредителей, радуется появляющимся листьям и цветкам и трепетно срывает с наших веток первый и… последний плод.