Уже три недели я занимаюсь с новым преподавателем по специальности. Это симпатичная, молодая особа.Звать её Сильва Серафимовна.
Удивительный факт - все преподавательницы нашей Музыкальной Школы носили звучные, поэтические имена и отчества: Сильва Серафимовна, Виолетта Вениаминовна, Аза Афанасьевна. Меня это всегда поражало. Каким образом красавцы Серафим, Вениамин и Афанасий заранее узнавали, что их новорождённые доченьки будут преподавать музыку. Какие тайные мотивы заставляли давать им такие звонкие, как аккорд ля мажор, имена. А может наоборот - дивные имена, которые получали малютки при рождении, влияли на выбор профессии и дальнейшую судьбу.
Я не могу сказать, кого любила Сильва Серафимовна, но я точно знаю, кого она на дух не переносила. Это были её ученики. Она нас всегда называла по фамилиям.
Столько лет прошло, а до сих пор в ушах звучит очень мелодичное, хрипловатое, молодое карканье Сильвы: "Карррпов держи ритм, веселей, веселей! Карррпов фа! Фа я тебе говорю, а не ми в левой руке".
Убедившись, что её карканье меня не воодушевляет , Сильва Серафимовна начинала раздражённо отбивать каблучком своего изящного австрийского сапожка ритм 3/4 в темпе аллегро модерато. При этом, если по ходу пьесы появлялось крещендо удары усиливались, а согласно знаку диминуэндо утихали.
Первый удар сапога Сильвы Серафимовны всегда действовал на меня взбадривающие, как на жеребца, которому дали шенкелей. И я, как тот жеребец, скашивал шальной глаз чтобы увидеть странный сидячий танец молодой женщины, напоминающий чечётку. Музыка и ритм постепенно увлекали Сильву. Вот уже и руки, и спина и лицо участвуют в танце. В промежутке между замечаниями хриплый голосок ведёт тему.
В принципе, я вообще мог не смотреть на клавиши фортепиано, а только любоваться танцем Сильвы Серафимовны. У меня была прекрасная музыкальная память и техника.
Как я развил эти способности? Да очень просто.
Я с детства очень любил читать. Читал я обычную детскую литературу: Жюль Верна, Майн Рида, Ивана Ефремова, Аркадия Гайдара, Финемора Купера, журнал Пионер, Мир Приключений и Ги Де Мопассана. Я читал везде: за письменным столом, в ванне, в туалете, под одеялом с фонарикоми и без фонарика, в шкафу во время игры в прятки, на кухне и на даче.
Это пристрастие сыграло со мной злую шутку. Со второго класса у меня начало необратимо ухудшаться зрение. Каждый год на одну диоптрию. Обычно, весной я менял очки на более сильные. Боялся ли я слепоты? Ничуть не бывало.
Моя бабушка хранила очки моего деда, который был репрессирован и расстрелян в 1937 г.
Вообще, от деда, кроме фотографий осталось две вещи: очки и справка о реабилитации, которая была выдана бабушке в 1961 году. В справке было указано, что дед умер в каком-то магаданском лагере от рака прямой кишки. Когда я смотрел на эту справку, заполненную от руки мне представлялся дед, страдающий от невыносимых болей и магаданского холода.
- Когда я вырасту, я обязательно найду могилу деда. - говорил я бабушке.
Несколько лет назад на сайте Мемориала я узнал следующее:
"Кожевников Федор Михайлович.
Родился в 1886 г., Западно-Сибирский кр., Гурьевский р-н, п., Гурьевск; р. п. Гурьевск, артель "Красный флаг", бухгалтер. Проживал: Западно-Сибирский кр., р-н п., ул. Республиканская, 21, Гурьевск.
Арестован 31 августа 1937 г.
Приговорен: тройка при УНКВД по ЗСК 13 октября 1937 г., обв.: по ст. 58-2-11 УК РСФСР. (Вооруженное восстание или вторжение с целью захватить власть: расстрел или объявление врагом трудящихся. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, приравнивается к совершению таковых и преследуется уголовным кодексом по соответствующим статьям.)
Приговор: Высшая Мера Наказания.
Источник: Книга памяти Кемеровской обл. " (с)
Так что справка о реабилитации оказалась липовой, а может липовой является "Книга памяти Кемеровской обл"? Нет ответа.. По-этому возвращаемся к моей близорукости.
После очередного посещения офтальмолога и получения рецепта на новые очки, я приходил домой и доставал очки деда. Они были в железной оправе с маленькими, толстыми стёклами. Такие очки на картинках носили Чернышевский и Добролюбов. В очках деда я получал некоторое успокоение. Они были настолько сильны, что после нескольких минут у меня начинала кружиться голова. Головокружение вызывало прятные чувства. Я весело думал:"Вот дед молодец, видел намного хуже меня, а ещё умудрялся подрывной деятельностью заниматься. Ничего, ещё почитаем"
Близорукость лишила меня будущей карьеры молотобойца, шофёра, слесаря, столяра или плотника. Глазомер был ни к чёрту. В футбол, волейбол, а тем более хоккей или баскетбол я играл отвратительно. А кто, собственно, видел очкастых мастеров мяча или клюшки? Никто.
Трагичная ситуация для моих родителей? Несомненно. Однако, трезво оценив скромные возможности сына отпущенные ему природой, поняли, что ещё не всё потеряно. Ведь у ребёнка оставались такие человеческие органы восприятия, как уши, рот и мозг. Именно эти органы решено было подвергнуть всестороннему развитию и совершенствованию.