Нелюбимая

               
В конце 50 годов в одном из толстых журналов, по-моему, в «Иностранной литературе»,
печатался роман английского писателя Кингсли Эмиса «Счастливчик Джим».

У студентов этот роман пользовался бешеной популярностью.
Речь шла о вроде бы недотёпистом молодом человеке, который должен был по логике вещей
во многих обстоятельствах терпеть житейский крах. Но странным образом изо всех ситуаций
этот неудачник выходил победителем.
И прекрасную любовь судьба поднесла ему на блюдечке.
Сюжетных линий я не запомнил, но осталось от романа ощущение чего-то светлого, радостного.

Я пришёл на вечеринку к своей однокурснице.
На душе было беззаботно – такое безграничное счастье бывает только в молодости.
Я много танцевал, даже пытался острить. Кроме всего прочего, мою пылкость подогревало
присутствие двух незнакомых девушек, подруг хозяйки дома. Девушек звали Таня и Соня.

Таня – красивая, весёлая блондинка, очень привлекательная.
Соня – маленькая, чёрненькая и в очках. Моё внимание сразу же привлекла первая из подруг.
Я попытался проявить инициативу, завязать более близкое знакомство.
Но так как в своих исканиях я был неодинок, то вынужден был вскоре отказаться  от предприятия,
лишённого перспективы. Настроение испортилось. Я ушёл в дальний угол комнаты и сел на диван.

Вскоре ко мне присоединилась Соня.
- А знаешь, – сказала она, – я угадала, кто ты?
- И кто же?
- Ты счастливчик Джим.
Я оторопел.
- Почему это ты так решила?
- Потому что ты не заслуживаешь любви, а тебя любят.
Она весело рассмеялась и упорхнула.
Должен признаться, что я тут же забыл о ней.

Все последующие дни я пытался встретить Таню. Но безуспешно. Как видно, девушка была нарасхват.
Мне бы угомониться. Однако, как известно, молодость не признаёт резонов.
Всё свободное время я дежурил напротив дома, где жила Таня. Ходил от одного конца переулка до другого.
Кажется. выучил все приметы этого пути – запомнил все деревья, ограды домов, даже щербинки в асфальте.
Проходил мимо ставших уже родными  окон, и голову мне кружил хмель молодых желаний.

Вдруг рядом со мной раздался неожиданно звонкий голос:
- Привет!
Я вздрогнул. Неподалёку стояла Соня и приветливо улыбалась.
Она, видно, шла домой из бани – вся такая распаренная, умиротворённая, немного уставшая, но лукавая.
Ох, уж это девичье лукавство!

- Привет, счастливчик Джим, – повторила она. –  Ты меня ждёшь? Да?
Ну, так вот я!
Мне хотелось спросить о Тане. Я уже было открыл рот. Но тут случилось нечто совершенно сногсшибательное.
Соня обхватила меня за шею и стала целовать в губы.

Первой мыслью было оттолкнуть её и убежать.
Второй – «Ненормальная какая-то!».
На третьей мысли я споткнулся. Я понял, что мне приятно.
Вечерело. На улицах зажглись фонари
- Подожди, – сказала Соня, – секундочку подожди. Я сейчас.

Она и, правда, вернулась буквально через секунду, вещи домой занесла.
Мы взялись за руки. И начали целоваться.

Кто не хмелел в молодости от поцелуев? Я чувствовал лёгкое головокружение.
Мы бродили по улицам, часто останавливались.
И я всё острей и острей чувствовал прикосновение мягких Сониных губ.
Разговаривали ли мы? Мне кажется, что нет. Хотя это, наверно, не так.
Потому что к концу прогулки я знал всё о Соне, а она – обо мне.

Мы стали встречаться.
Ходили и не могли находиться. Говорили и не могли наговориться. Целовались и не могли нацеловаться.
Город принадлежал нам. Он устилал наш путь асфальтом и зелёными газонами, в нужный момент
дарил спасительную прохладу сквера или фонтана, придвигал к нам, уставшим от беготни, скамейки.

- Пойдём, – однажды сказала Соня, – я тебя с братом познакомлю.
Мы ведь только вдвоём с ним. И никого из очень близких больше нет.
До сих пор брат был моим телохранителем. А теперь и ты будешь. Да? Вот здорово!
Целых два телохранителя на одну Соню!

С братом беседа не склеилась.
Он смотрел на меня подозрительно, даже руки не подал.
Когда Соня на минуту вышла, быстро проговорил:
- Если обидишь её, голову оторву!
Он был высокий, по-видимому, очень сильный.
Посмотрев на его бицепсы, я невольно содрогнулся.

Я стал приводить Соню к своим друзьям.
Все быстро привыкли к ней, а нас уже незримо и прочно объединили.
Помню наш последний вечер. Очень весёлый.
Мы были на дне рождения у Юры, одного из моих закадычных друзей. Много пели, танцевали.

Засиделись допоздна. Опомнились, когда часы пробили полночь.
Мы вскочили и начали торопливо прощаться.
- Поздно уже, – сказала Юрина мама, – оставайтесь ночевать. Места много.
Но нам хотелось поскорей остаться наедине. Взявшись за руки, мы выпорхнули за порог.

Город снова принял нас в свои объятья.
С поцелуями и радостным смехом дошли мы до дома, где жила Соня.
- До завтра! – сказал я
- До завтра! – эхом отозвалась Соня.
Я  повернулся, чтобы идти домой. И услышал:
- Провожаетесь?

Таня стояла передо мной во всем блеске своей победительной красоты.
- Кто бы мог подумать, – насмешливо произнесла она, – что ты увлечёшься Сонькой!
- А что в этом необычного? – удивился я.
- Так ведь Соня и не женщина вовсе. Так, детский сад. Её и любить нельзя.
Ты ведь не любишь её? Скажи, не любишь?
Мне бы возразить, а я стыдливо промолчал.
- Не любишь! – убеждённо сказала Таня.
И неожиданно добавила:
- Хочешь понять разницу? Тогда поцелуй меня. Ну, смелее, не бойся.

Она гипнотизировала меня взглядом.
Не понимая, что делаю, я приблизился и почувствовал ожог от прикосновения её губ.
За спиной раздался Сонин вскрик. Она всё видела и, наверно, слышала.
- Пока! – сказала Таня и пошла домой.
А Соня исчезла из моей жизни.

На другой день я попытался пройти к ней, но меня не пустили какие-то дальние  родственники
- Соня тяжело больна, – сказали мне, – к ней нельзя.
Потом вышел её брат. Он презрительно посмотрел на меня и выдохнул:
- Твоё счастье, что между вами ничего такого не было.
Ну, сам понимаешь. А то бы ты так просто от меня не отвертелся.
И захлопнул дверь перед моим носом.

Соня ещё долго болела. А потом уехала.

Прошли годы.
Я любил многих женщин. И они любили меня.
Но некоторых, к кому пылал почти неземной страстью, я давно и прочно забыл.
А «нелюбимую» Соню помню.
И всё чаще при упоминании её имени у меня щемит сердце.

                Р.Маргулис