Не родись красивой... или заложницы судьбы

Раиса Слободчикова
НЕ РОДИСЬ КРАСИВОЙ…
ИЛИ
ЗАЛОЖНИЦЫ СУДЬБЫ

Printing System 48HrBooks, USA
2008

2
Раиса И. Слободчикова "Не родись красивой… или заложницы
судьбы"
Raisa I. Slobodchikova "Do not be born beautiful…
or hostage of fate"
Philadelphia, USA, 2008
Copyright @ by Raisa Slobodchikova
Registration Number: R22890
May 25, 2007

Сборник состоит из отдельных рассказов о жизни и подвиге замечательных
женщин России XVII - XIX вв., оставивших потомкам светлую память о
себе. Перед нами возникают живые мятущиеся натуры, чьи личные
качества вызывают симпатию и сострадание. Красавицы, умницы,
достойные восхищения, родившиеся богатыми и знатными, пожертвовали
состоянием и положением в свете ради своих любимых и стали примером
для женщин последующих поколений.
Сборник иллюстрирован портретами.
This book is composed of collected stories about remarkable
Russian women of the XVII - XIX centuries whose lives have
exemplified high moral standards for many generations.
The book presents to the readers vivid images of the
flamboyant and charismatic personalities evoking compassion
and sympathy. All these women were born in rich and noble
families, they all were beautiful, intelligent, and admired,
and they all ended up sacrificing their high social status
and all they had for the sake of those they loved, thus
becoming a role model for future generations.
The book is illustrated with portraits of the characters.

Второе дополненное издание
Филадельфия, 2008
Редактор и корректор:
Гольник И.Р.
Компьютерная верстка и дизайн:
Слободчикова Р.И.
E-mail: risloboda@hotmail.com
Первое издание опубликовано:
Published by Printing System 48HrBooks
Akron, USA
Tel. 1- 800 - 231 - 0521
E-mail: info@PrintingSystem.com
3

         ПРЕДИСЛОВИЕ
ко 2-му дополненному изданию книги

Идейные споры вокруг проблем исторического развития России
нашли широкое отражение в художественной литературе двух пос-
ледних десятилетий.
Российский читатель получил возможность знакомиться с собы-
тиями исторического прошлого своей страны, хранимого ранее за
семью печатями, с различными интерпретациями этих событий,
самому оценить ту или иную личность, ее роль в истории и влияние на
современность..
Историко-документальный жанр всегда вызывал большой интерес
читателей. Не оставил он равнодушным и автора. Работая над первой
книгой (Раиса Слободчикова, "Романовы, Нарышкины и их потомки",
Hermitage, США, 2007, 285 с.), побудительным мотивом для написания
которой явилось исследование генеалогических корней семьи, автор
познакомилась с большим количеством исторических источников,
собирая попутно материалы о тяжелых судьбах известных женщин
России на протяжении трех столетий.
На основании собранного материала написана книга "Не родись
красивой... или заложницы судьбы", изданная в Филадельфии (2007)
небольшим тиражом для родных и знакомых.
Широкий читательский интерес и отклики на книгу (например,
полученная из Германии рецензия на книгу от журналиста, историка
по образованию, М.С. Нордштейна, см. Приложение Рецензия)
превзошла ожидания автора и способствовали принятию решения о ее
дополнительном издании.
4
Однажды Наполеон на вопрос знаменитой мадам
де Сталь , какую из женщин он считает самой великой,
ответил:"Ту, которая родила больше детей" . В этом
ответе в форме дерзкой шутки отразилась
распространенная версия историко-биологического
предназначения женщины.

            ВВЕДЕНИЕ

Есть ли у женщин своя история? Конечно, есть.
Сопротивлялись ли женщины всех стран против навязываемой им
второй роли, роли незаметных, молчащих? Конечно, сопротивлялись.
"Прекрасный пол" в течение столетий находился на стадии
"домашнего рабства". Для некоторых из них оно выражалось в юри-
дическом или экономическом подчинении отцу или мужу, для
большинства – в задавленности самой мелкой, самой черной, самой
тяжелой, самой отупляющей человека работой на кухне и вообще в
семейном хозяйстве.
Идеологи революционной буржуазии, выдвинувшие лозунг
равенства всех людей перед законом, впервые провозгласили, что
женщина такой же человек, как и мужчина. Еще Ж.-Ж. Руссо заявил о
необходимости вывести женщину за стены домашнего очага. Вольтер
и Дидро признавали за ней равные права с мужчиной во всех сферах
общественной жизни.

            ЖЕНЩИНЫ РОССИИ

Нелегкой была судьба и русской женщины, ее угнетенное
положение усугублялось тяготевшим над всем обществом игом само-
державного государства. И тот факт, что женщины России при всем их
экономическом, социальном, политическом бесправии сыграли
исключительную роль в жизни страны, следует, вероятно, отнести к
одному из многих парадоксов нашей истории.
Пристальное чтение древнейшей русской летописи позволяет
убедиться, что все деяния русской государственности тесно связаны со
значительными поступками женщин. Летопись называет не только
князя Кия и его братьев, но также их сестру "Лыбедь"; имя великой
княгини Ольги упоминается каждый раз, когда речь заходит о
выдающихся деятелях прошлого, ее называют "вещей за свою
мудрость" в деле "собирания земли русской". Именно она провела
первую в истории успешную финансово-административную реформу.
Затем появились новые заметные фигуры: жена Владимира-
крестителя Руси, княгиня Анна Романовна, первая женщина, прини-
мавшая участие в составлении правового кодекса; дочь Ярослава
5
Мудрого Анна Ярославовна, выданная замуж за короля Франции
Генриха, после смерти мужа участвовала в управлении государством в
годы опекунства над несовершеннолетним сыном Филиппом.
Во время ордынского ига русские женщины стали жертвами
нападений, грабежа, полона. Но как только пробились ростки наци-
онального возрождения, вновь на исторической арене появились
активные деятельницы: княгиня Евдокия, жена князя Дмитрия
Донского, основательница нескольких московских церквей; знамени-
тая "республиканка" Марфа, жена посадника Борецкого.
Затворническое воспитание в теремах на началах "Домостроя"
формировало особый тип женщин, женской личности – покорных,
старавшихся угодить "Богу и Мужу". Но некоторые из них: Анна
Ртищева, боярыня Морозова, княгиня Урусова и дворянка Данилова
проявили редкую энергию, упорство, фанатизм в отстаивании своих
прав и идей.
Первая половина XVIII века оказалась периодом, когда "старина с
новизной перемешались". Права женщин на владения и распоряжение
недвижимостью, ограничения на которые были введены Иваном
Грозным, были частично восстановлены. После петровского указа 1714
года русские дворянки получили возможность быть самостоятель-
ными. Немалое влияние на изменение прав женщин оказали реформы в
области просвещения.
Напомним: Россия, едва выйдя из "Домостроя", в конце XVII и в
XVIII столетиях имела шесть императриц или фактических прави-
тельниц: сестра Петра I Софья Алексеевна, Екатерина I, Анна
Иоанновна, Анна Леопольдовна, Елизавета Петровна, Екатерина II.
Еще одна – Екатерина Дашкова – возглавила Российскую Академию.
Женское движение, прежде всего, вело борьбу с мужчинами за
изменение экономического, правового и социального положения
женщины, привлечение ее к общественному труду и общественной
деятельности в более широких масштабах, получение равного с муж-
чиной образования, за право устраивать самостоятельно свою личную
жизнь и т. п.
Эпоха "женских правлений" XVIII века сделала свое дело,
началось быстрое становление женского самосознания, и следующее
XIX столетие подарило России замечательных женщин: женщин-писа-
тельниц, женщин-декабристок, женщин-актрис, женщин-революцио-
нерок.
Что роднит их между собой? Они все отстаивали свои права:
равноправия, свободы слова и выбора, образования, права разделять со
своими мужьями их долю, протестуя против несправедливости, и
потому позже были названы "классическими образцами необычайной
энергии".
6
Олицетворением формировавшейся новой женской личности стали
декабристки: жены, сестры, матери революционеров, пошедшие про-
тив царской воли и тем самым бросившие вызов официальной России.
Восстание декабристов (14 декабря 1825 года) и особенно его разгром
усилили раскол в русском обществе: его реакционная часть
поддержала и одобрила жестокую расправу царизма, передовые люди
проявили сочувствие восставшим.
Всякое проявление сочувствия декабристам рассматривалось
властями как антиправительственный акт, усердие же при их
осуждении поощрялось. В такой обстановке с первых же часов и дней
после 14 декабря активная позиция декабристок, казалось бы не
выходящая за естественные пределы личного, родственного участия,
становилась важным фактором общественной жизни страны.
Женщины первыми открыто выразили сочувствие ссыльным и начали
бороться за них, пуская в ход все дозволенные и даже недозволенные
способы: деньги (для подкупа стражи), родственные связи, влия-
тельные знакомства, прошения "на высочайшее имя"...
Надо было обладать немалым гражданским мужеством для того,
чтобы пойти против воли самодержца и мнения большинства.
Декабристки в большинстве получили воспитание, основанное, прежде
всего, на уважении к гуманитарной традиции XVIII в. Ведь те же
учителя, что обучали будущих декабристов, толковали юным девицам
о Вольтере, Руссо, Гете...
Заложенные в детские и юношеские годы, нравственные принципы
будущих декабристок проявились в трудную минуту их жизни.
Конечно, они скорее сердцем, чем разумом, понимали происходившее,
заботились, прежде всего, об облегчении участи близких людей,
уповая при этом на волю божью и милосердие государя.
Женщины, уделом которых в то время была семья, в большинстве
не подозревали о существовании тайных обществ и о том, что их
мужья участвовали в заговоре против царя. Но это, усугубив
страдания, не помешало большинству из них занять правильную
нравственную позицию. Страдать за другого – значительно труднее. И,
наверное, главная сила тех женщин заключалась в терпении…
Полина Гебль-Анненкова вспоминала, что примерно за месяц до
восстания она узнала о готовящемся заговоре из бесед молодых людей,
собиравшихся в доме Анненкова, и, услышав: "наверное, их ожидает
крепость или Сибирь", поклялась последовать за ним повсюду. Ее
первые письма к нему свидетельствуют о твердости духа в тот
чрезвычайно сложный момент. Она поддерживала растерявшегося
Анненкова, выражала готовность разделить его участь, высоко
оценивая его личность.
7
Александра Муравьева написала мужу: "Ты преступник?! Ты
виновный?! Это не умещается в моей бедной голове... Ты просишь у
меня прощения. Не говори со мной так, ты разрываешь мое сердце.
Мне нечего тебе прощать. В течение почти трех лет, что я замужем, я
не жила в этом мире, – я была в раю".
Это взволнованное письмо, написанное нервной рукой, очень
неразборчивым почерком, короткими, отрывочными фразами, –
свидетельство не только благородства души, самоотверженности, лю-
бви, но и мужества, с которым молодая избалованная женщина
переносит внезапно свалившееся на нее испытание.
Подобно Муравьевой, безоговорочно и сразу поддержавшей мужа,
Мария Волконская, едва узнав об аресте супруга, написала ему, что
"готова следовать во всякое заточение и в Сибирь". Однако она
оказалась в более сложном положении, чем Муравьева, которая
действовала в союзе с матерью мужа и при поддержке всей много-
численной семьи родственников Чернышевых. Волконская же
оказалась изолированной, вся семья: отец, мать, братья, сестры
восстали против "безумств" Маши, ей затрудняли общение с женами
других декабристов.
На первое свидание с мужем она ходила не одна, а в сопро-
вождении родственника – будущего шефа жандармов А. Ф. Орлова.
Все родственники, как могли, мешали отъезду Волконской в Сибирь.
Генерал Н. Н. Раевский – отец Марии Волконской, по словам
Пушкина, "герой и добрый человек", который в 1812 г., не колеблясь,
бросился в огонь неприятеля, увлекая за собой двух сыновей, почти
мальчиков, теперь сломался, не выдержал поступка своей дочери.
Твердое решение М. Н. Волконской об отъезде в Сибирь было, по
существу, первым проявлением ее незаурядного характера. Она
восстала не только против окружающих, но, прежде всего, против себя,
дочерней покорности, женской инертности и послушания, привитых ей
с детства.
Мать двух декабристов – Никиты и Александра Муравьевых,
Екатерина Федоровна Муравьева (1771-1848 гг.), поддерживала
материально не только сыновей, но и их товарищей по сибирскому
изгнанию. После 1826 года ее дом в Москве стал своеобразным
центром связи с сибирской каторгой, сюда стекалась вся информация,
часто нелегальная. Здесь можно было узнать о путях и средствах
сношения с заключенными, получить утешение или помощь.
Известие о решении женщин ехать вслед за мужьями в Сибирь
быстро распространялось среди родственников, друзей и просто
знакомых и незнакомых, получая громкую огласку.
Разумеется, Николай I боялся не за судьбу женщин; его страшил
тот общественный резонанс, который вызвало их добровольное изг-
8
нание. Поэтому по приказу свыше было создано немало препятствий
на пути декабристок в Сибирь. Отправляясь за мужьями, женщины
вынуждены были отказаться от собственных детей и родителей: царь
разрешил ехать только женам декабристов. В отношении родствен-
ников, в том числе и детей, среди постановлений, касавшихся
государственных преступников, существовало и такое: "О запрещении
отправляться к ним в Сибирь детям их благородного звания,
родственникам и другим лицам". Следует отметить, что до отъезда в
Сибирь детей не было лишь у Трубецкой и Нарышкиной.
Расставаясь с родными, все они имели очень мало надежд на то,
что когда-нибудь свидятся. По постановлению кабинета министров
"невинная жена", последовавшая за мужем в Сибирь, должна была
оставаться там до его смерти, а может быть, и до собственной
кончины, так как правительство не гарантировало обязательного
возвращения женщин в родные места в случае смерти их мужей.
А. И. Давыдова, А. В. Ентальцева, М. К. Юшневская вернулись из
Сибири по общей амнистии вдовами, схоронив там мужей. Причем
Ентальцеву и Юшневскую не выпускали из Сибири десять лет после
смерти их супругов.
Первой последовала за мужем в Сибирь Екатерина Ивановна
Трубецкая (1800-1854 гг.). Уже в июле 1826 г., на следующий день
после отправки на каторгу мужа, она выехала вслед за ним. Ее
сопровождал секретарь отца – Карл Воще, который после возвращения
из Сибири вынужден был оставить Россию. В Красноярске у них
сломалась карета, заболел провожатый. Княгиня продолжала путь в
тарантасе уже одна. В Иркутске губернатор Цейдлер долго запугивал
ее, требовал (еще раз после столицы!) письменного отречения от всех
прав – Трубецкая его подписала. Через некоторое время губернатор
объявил бывшей княгине, что она продолжит путь "по канату" вместе с
уголовными преступниками.
Она согласилась и на это. "Женщина с меньшею твердостью, –
писал А. Е. Розен, – стала бы колебаться, уславливаться, замедлять
дело переписками с Петербургом и тем удержала бы других жен от
дальнего напрасного путешествия. Княгиня Трубецкая первая проло-
жила путь, не только дальний, неизвестный, но и весьма трудный.
Трубецкая, а за ней Волконская и Муравьева ехали, обгоняя в пути
некоторых декабристов.
М. А. Фонвизин 26 февраля 1827 г., находясь "за сто двадцать верст
не доезжая Иркутска", послал жене письмо, в котором говорилось:
"Трубецкая, Волконская и Муравьева поехали за Байкал – их заставили
подписать отречение от звания и я опасаюсь, что их положение будет
тягостно".
9
Примеру первых также последовала Елизавета Петровна
Нарышкина (1801-1867 гг.). Сегодня трудно восстановить с точ-
ностью, что послужило первым толчком к принятию каждой из
декабристок решения обречь себя на добровольное изгнание.
Подвижничество во имя любви? Супружеский долг? Чувство
справедливости? Сострадание к близким людям? О многом можно
только догадываться.
Через много лет сын Марии Волконской писал: "Припоминаю
слова, не раз слышанные мною в детстве в ответ на высказываемое ей
удивление по поводу того, что она могла добровольно лишить себя
всего, что имела, и все кинуть, чтобы следовать за своим мужем. – Что
же тут удивительного? – говорила она. – Пять тысяч женщин каждый
год делают добровольно то же самое".
А. И. Давыдова, вернувшись из ссылки, говаривала: "Какие
героини? Это поэты из нас героинь сделали, а мы просто поехали за
нашими мужьями..."
Одиннадцать добровольных изгнанниц были самыми разными по
социальному положению и материальной обеспеченности, по
характерам и уровню культуры. Из титулованной знати были княгини
Мария Волконская и Екатерина Трубецкая (урожденная графиня
Лаваль); Александра Муравьева – из графского рода Чернышевых,
одного из самых богатых в России; Елизавета Нарышкина – дочь графа
П. П. Коновницына, генерала, бывшего военного министра; гене-
ральша Наталия Фонвизина – из старинного рода Апухтиных. Все они
были не только знатны, но и достаточно богаты. А генеральша Мария
Юшневская (урожденная Круликовская) похвастать богатством не
могла. Получив разрешение на отъезд в Сибирь, она продала пос-
леднюю шубу и серебряные ложки, чтобы собрать деньги на дорогу.
Приезд женщин в Сибирь разрушил расчеты властей на полную
изоляцию декабристов. Вырвав революционеров из общественной
жизни, Николай I надеялся предать забвению не только идеи, но и
имена осужденных. Но приехала к мужу А. Г. Муравьева и через
тюремную решетку передала И. И. Пущину стихи А. С. Пушкина.
"Воспоминание поэта, товарища по Лицею, об их дружбе – писал
декабрист – точно озарило заточение, как он сам говорил, и мне
отрадно было быть обязанным Александре Григорьевне за эту
утешительную минуту". Стихотворные строки рассказали декабристам
о том, что они не забыты, что их помнят, им сочувствуют.
Приехав в Сибирь, женщины окружили узников лаской и заботой,
взяли на себя все хозяйственные хлопоты: они закупали продукты,
готовили еду, шили для всех заключенных, а не только для своих
мужей. "Довести до Александры Григорьевны о нуждающемся
человеке, – вспоминал И. Д. Якушкин о Муравьевой, – было всякий раз
10
оказать ей услугу, и можно было оставаться уверенным, что этот чело-
век будет ею успокоен".
И. И. Пущин о ней же писал: "Непринужденная веселость с доброй
улыбкой на лице не покидала ее в самые тяжелые минуты первых
годов нашего исключительного существования". Отдавая дань любви и
уважения декабристкам, А.Е. Розен свидетельствовал: "Они были
нашими ангелами-хранителями и в самом месте заточения; для всех
нуждающихся открыты были их кошельки, для больных просили они
устроить больницу".
Женщины умели поддержать людей, упавших духом, успокоить
возбужденных и расстроенных, утешить огорченных: Анненкова,
оказавшегося на грани сумасшествия или самоубийства, и Ивашева,
впавшего в полное отчаяние, спасли любящие женщины.
В Сибири декабристки вели упорную борьбу с местной адми-
нистрацией за облегчение условий жизни каторжан.
Н. В. Басаргин вспоминал позднее, как дамы, вступаясь за
заключенных, в лицо называли коменданта С. Р. Лопарского тюрем-
щиком, добавляя, что ни один порядочный человек не согласился бы
принять эту должность без того, чтобы не стремиться к облегчению
участи узников. Когда генерал возражал, что его за это разжалуют в
солдаты, те, не замедлив, отвечали: "Ну что ж, станьте солдатом,
генерал, но будьте честным человеком".
Приезд женщин сыграл огромную роль в каторжной жизни
декабристов, как бы цементировал, сплачивал узников. Их роль
возрастала с появлением семейных очагов, а затем и первых
"каторжных" детей, которые считались воспитанниками всей колонии.
Долгие годы, проведенные вместе с мужьями в заточении, стали для
женщин трудной, но хорошей школой, не только обогатившей их
житейским опытом, но и развившей в них чувство активного
гражданского протеста.
Во многих декабристских семьях, особенно бездетных, воспи-
тывались дети-сироты или дети из многодетных бедных семей. Эти
воспитанники получали не только материальное обеспечение, но и
хорошее – по тем временам и условиям – образование.
С народом декабристкам приходилось общаться, прежде всего, в
собственных семьях – через прислугу, крепостных. Сначала царь не
разрешал женщинам брать с собой крепостных людей в Сибирь, затем
разрешил, но только, естественно, с согласия самих крепостных.
Известны случаи, когда привезенная прислуга выражала желание
вернуться на родину. В большинстве же случаев отношения скла-
дывались вполне удачно. Няня Фонвизиных, Матрена Павловна, все
сибирские годы провела вместе с господами и вернулась на родину с
11
ними. Такой же честностью и преданностью отличалась Анисья Пет-
ровна, жившая в семье Нарышкиных.
Амнистия. Вернувшиеся изгнанники, явившие пример высокой
нравственности и душевной стойкости, были встречены передовым
обществом с почтительным уважением и симпатией.
М. Н. Волконская начала писать воспоминания, как она называла
их "Записками", вернувшись из Сибири. Получился простой и
бесхитростный рассказ о ее жизни с момента замужества и до воз-
вращения из изгнания. Воспоминания написаны на склоне лет
женщиной, прошедшей через 1825 год, через сибирскую каторгу.
У Волконских в ссылке умерли двое детей. А сын Михаил, уже
будучи государственным служащим, был послан императором
Александром II в Сибирь отвезти манифест об освобождении своим
родителям и всем, оставшимся в живых декабристам и их семьям.
В многочисленных мемуарах, письмах, оставленных декабрис-
тами, их женами, детьми, друзьями, то и дело мелькают строки о том,
как женщины читали и объясняли заключенным Священное Писание,
как шили рубахи для полуголых и замерзающих уголовников, они
брали на воспитание сирот, Мария Волконская ходила по избам с
Библией, со словами утешения.
Эта женщина, перенесшая столько лишений и страданий потом
писала: "С тех пор, как я уверена, что не смогу вернуться в Россию,
вся борьба прекратилась в моей душе. Я обрела спокойствие и могу
посвятить себя более страдающему человеку. И верьте мне, что
счастье можно найти повсюду, при любых условиях; оно зависит,
прежде всего, от нашей совести; когда выполняешь свой долг и
выполняешь с радостью – обретаешь душевный покой".
Не менее интересна судьба и Натальи Дмитриевны Фонвизиной,
родственницы известного русского литератора. Декабрист Лорер писал
о ней так: "В ее голубых глазах отсвечивало столько духовной жизни,
что человек с нечистой совестью не мог прямо смотреть в эти глаза".
Фонвизина была человеком необычайной духовной силы и
одаренности.
Однажды Фонвизина и Анненкова встречали в тюрьме партию
новых ссыльных. Среди каторжан был будущий писатель двад-
цатитрехлетний Федор Достоевский. Позже он описал эту встречу так:
"В Тобольске, когда мы в ожидании дальнейшей участи, сидели в
остроге, жены декабристов умолили смотрителя и устроили с нами
тайное свидание. Мы увидели этих великих страдалиц, добровольно
последовавших за своими мужьями в Сибирь. Они бросили все: знат-
ность, богатство, связи и родных, всем пожертвовали для высочайшего
нравственного долга. Ни в чем не повинные, они в долгие 25 лет
перенесли все, что перенесли их осужденные мужья. Свидание
12
продолжалось час. Они благословили нас в новый путь, перекрестили и
оделили Евангелием – единственная книга, позволенная в остроге.
Четыре года пролежала под моей подушкой в каторге. Я читал ее
иногда и другим. По ней выучил читать одного каторжного".
С этим Евангелием Достоевский не расставался всю жизнь. Перед
смертью он попросил жену открыть и читать из него, а потом подарил
эту святую книгу сыну, как самую большую драгоценность. Сейчас это
Евангелие хранится в музее.
После той памятной встречи между Фонвизиной и Достоевским
завязалась длительная переписка. И кто знает, может как раз под
влиянием этой женщины, христианство Достоевского после каторги
стало более живым и действенным.
У Натальи Дмитриевны в Сибири был хороший друг – архи-
мандрит Макарий, который стал прообразом отца Зосимы в романе
Достоевского "Братья Карамазовы". Они вместе ходили в школы,
занимаясь духовным просветительством, вместе мечтали о переводе
Библии на русский язык. Известна рукопись Фонвизиной, которой
зачитывались декабристы, ее толкование молитвы "Отче наш".
Декабристы называли своих жен "наши ангелы-спасители".
Можно еще много говорить об этих женщинах. Их судьбы
трагичны и величественны. Эти женщины были глубоко верующими, и
их вера помогла им перенести страдания, они благодарили Бога за то,
что именно Он так распорядился их судьбой.
Верность, стойкость этих женщин ярким светом озарила былое и
вдохновила А. С. Пушкина, А. И. Одоевского, П. А. Вяземского,
Некрасова Н.А. на создание поэм о подвигах женщин-декабристок.
Вглядываясь в прошлое, мы видим в 9-вековой истории Отечества
не только тех, кто были хранительницами домашнего очага, матерями
и женами, но и правительниц, умных собеседниц и дальновидных
дипломаток, бунтарок и щедрых меценаток. Исторические силуэты их
порою ярки, а порою бледны из-за недостатка сохранившихся источ-
ников, но каждая женская судьба величественна и самобытна.
13

            ГЛАВА I. ЖЕНЩИНЫ ПЕТРОВСКОЙ ЭПОХИ
             НАТАЛЬЯ НАРЫШКИНА – МАТЬ ПЕТРА I
 
Жена царя Алексея Михайловича, Мария Ильинична Милославская
скончалась в марте 1669 года после родов. Родившаяся дочь умерла
через два дня. Царица Мария была любима всеми за добрый нрав и
готовность помогать людям во всякой беде. Вслед за
ней, через три месяца, умер царевич Симеон, а через
некоторое время (несколько месяцев), другой царе-
вич, Алексей.
Наследники Марии Милославской были слабы здо-
ровьем, и русский народ надеялся, что с приходом
новой молодой царицы изменится положение с
наследниками. Царь не скрывал своих намерений
жениться второй раз.
По русской традиции при выборе невесты царь
должен был остановить свой выбор на девице из знатного русского
рода, а не на иностранной принцессе, поскольку русскому царю
подобало иметь русскую жену, одного с ним вероисповедания.
Спустя год после смерти Марии Алексей Михайлович нашел себе
невесту. Тоскующий и одинокий, он часто приходил скоротать вечера
к своему близкому другу и первому министру, боярину Артамону
Матвееву – человеку необычному для Московии XVII века, который
достиг влияния благодаря собственным заслугам. Матвеев
интересовался науками и тяготел к западной культуре. На приемах,
которые он регулярно устраивал в своем доме для иностранцев –
жителей или гостей Москвы, Матвеев обстоятельно расспрашивал их о
новостях политики, о развитии искусств и техники у них на родине.
Именно среди иноземцев он нашел себе жену Марию Гамильтон, дочь
шотландского роялиста, покинувшего Британию после казни короля
Карла Первого.
Матвеевы старались придерживаться европейского образа жизни.
На стенах у них висели не только иконы, но и
картины и зеркала; в шкафчиках красовался
восточный фарфор, в комнатах стояли часы с
мелодичным звоном. Матвеев изучал алгебру и
проводил в самодельной лаборатории химические
опыты, а в его домашнем театре давались кон-
церты и ставились пьесы.
Жена его была последовательницей евро-
пейской моды и в отличие от московских жен
свободно появлялась среди гостей – мужчин и вела
14
светские разговоры.
На одном из таких вечеров царь Алексей заметил другую инте-
ресную женщину. Это была жившая в доме Матвеева 19-летняя
Наталья Нарышкина – высокая статная девушка с черными глазами и
длинными ресницами, дальняя родственница его жены. Наталья сумела
использовать открывшиеся ей в этом доме возможности. Для молодой
девушки того времени она была хорошо образована, к тому же,
наблюдая за своей приемной матерью и помогая ей, она научилась
занимать гостей-мужчин.
И вот однажды вечером, когда в гостях у Матвеевых был царь
Алексей, Наталья появилась в комнате, чтобы поднести собравшимся
чарки с водкой, икру и копченую рыбу. Алексей не спускал с девушки
глаз, очарованный ее здоровой яркой красотой, черными минда-
левидными глазами, скромным поведением, лишенным жеманства.
Когда Наталья остановилась перед ним и он стал ее о чем-то
расспрашивать, в ее кратких ответах было столько учтивости и
здравомыслия, что царь еще больше к ней расположился. Прощаясь с
Матвеевым, заметно приободрившийся Алексей Михайлович спросил,
не ищет ли он для этой прелестной девушки мужа. Матвеев ответил,
что ищет, но поскольку приданое у нее будет скромное, он думает, что
охотников жениться на ней будет немного. Алексей возразил, что не
перевелись еще мужчины, для которых совершенства девушки важнее
ее приданого, и обещал боярину посодействовать.
Через некоторое время царь спросил Матвеева, как дела с
женихами Натальи. Матвеев ответил, что молодые люди приходят
полюбоваться ее красотой, но, похоже, ни один не помышляет о
женитьбе. Царь радостно сказал, что он оказался удачливее и нашел
жениха, который, он надеется, придется ей по вкусу. Это почтенный
человек и его добрый знакомый и к тому же не нуждается в приданом.
Он полюбил его подопечную и хотел бы жениться на ней. Царь
надеется, что, узнав о претенденте на ее руку, она не отвергнет
предложение о замужестве.
Матвеев спросил, кто же этот человек. Царь
ответил, что это он надумал на ней жениться.
Матвеев, ошеломленный услышанным, бросился
в ноги своему повелителю. Он понял сразу все
последствия царского решения – либо блис-
тательные перспективы, либо неисчислимые
опасности. Если воспитанница будет царицей, то
окончательно укрепится положение Матвеева и
ослабится позиция Милославских, но при этом
яростно вспыхнет враждебность этого правящего
15
клана дворян, и если свадьба почему-либо сорвется, то Матвееву
придет конец.
Поэтому, чтобы избежать такой участи, Матвеев уговаривает царя
прибегнуть к принятому обычаю выбора невесты. Этот обычай пришел
в Россию из Византии. Все невесты собираются в Кремле на смотрины,
причем невесты должны быть отобраны комиссией из сословий
высшего русского общества. Происхождение Натальи Нарышкиной
вполне позволяло ей участвовать в смотринах. Причем каждая
претендентка подвергалась освидетельствованию на предмет цело-
мудрия.
В столь крупной игре риск был всегда высок. Часто родственники
конкурирующей невесты прибегали к различным уловкам, чтобы
опорочить соперницу. Если находили серьезный изъян потенциальной
невесты, то ее родственников наказывали вплоть до ссылки, например,
в Сибирь. Такая же опасность угрожала Наталье Нарышкиной.
Милославские понимали, что если царь женится,
то их влияние при дворе будет подорвано, да и
появление молодой мачехи не радовало дочерей
царя, возраст которых был старше новой
невесты.
Но отступать было некуда, царь был
настроен решительно, по обычаю он велел
собрать девиц на смотр.
Первый тур смотрин прошел в пользу
Натальи Нарышкиной. Но Милославские обви-
нили Матвеева, что он использовал приворотное
зелье, чтобы привлечь царя к своей воспитаннице. Началось дознание,
которое длилось девять месяцев. Но к радости Матвеева и досаде
Милославских, 22 января 1671 года, царь, наконец, обвенчался с
Натальей Нарышкиной.
Опасения ревнителей старины были не напрасны. Алексей
Михайлович, как натура увлекающаяся, способная целиком отдаться
тем, кто в данное время был близок его сердцу, подчинился влиянию
жены и Матвеева.
Царь Алексей Михайлович, которому исполнился 41 год, был
пылко влюблен в свою молодую красивую черноволосую жену. Она
принесла в его дом свежесть, радость, успокоение. Алексей
Михайлович как будто заново родился, Наталья всегда была рядом, он
повсюду брал ее с собой. Молодожены без конца переезжали из одного
дворца в другой, особенно они любили жить в Преображенском, где
царь развлекался соколиной охотой.
С появлением новой царицы, благодаря ее современному
воспитанию, полученному в доме Матвеевых, при дворе начались
16
перемены. Прежде, до второй женитьбы царя, существовал суровый
приказ, запрещающий подданным танцевать, участвовать в различных
массовых игрищах, петь и играть на музыкальных инструментах даже
во время свадебных пиров. Но во время свадьбы царя с Натальей
Кирилловной играл оркестр, и непривычные западные мелодии
смешивались с русскими напевами хора.
После свадьбы, чтобы порадовать молодую жену, царь стал поощ-
рять сочинение пьес и велел соорудить сцену в пустовавшем боярском
доме в Кремле; было подготовлено первое представление на
библейский сюжет, которое состоялось в присутствии царской семьи.
Представление длилось целый день, и царь смотрел его несколько
часов подряд, не сходя с места.
Положение Нарышкиных необычайно окрепло, когда астролог
Симеон, имея свободный доступ к царю, через семь месяцев после
свадьбы зашел к нему и сообщил, что "он видел небесное видение, и
берет на себя смелость истолковать это явление как некое предзна-
менование. Его молодая жена в этот вечер зачала мальчика, которому
суждено быть выдающимся. Он будет великим воином и победит
многих врагов, и заслужит такую славу, какой не имел никто из
русских царей. Искореняя злодеев, он будет поощрять и любить
трудолюбивых, сохранит веру и совершит много других славных дел".
Ровно через девять месяцев 28 мая 1672 года у царицы начались
предродовые схватки. Алексей Михайлович призвал Симеона к себе.
Роды были тяжелые, и Наталью на третьи сутки даже причастили.
Царица изнемогала, но Симеон ободрил всех, сказав, что она родит
благополучно через пять часов. Когда наступил пятый час, Симеон пал
на колени и начал молиться о том, чтоб царица помучилась еще часок.
Царь с гневом сказал: "Что ты просишь?" "Если царевич родится в
первом получасе, – отвечал Симеон, – то веку его будет 50 лет, а если
во втором, то доживет до 70".
В ту же минуту принесли царю известие, что царица разрешилась
бременем, и Бог дал царю сына.
Царь был счастлив, 30 мая 1672 года в час ночи Наталья
Кирилловна родила крупного и здорового на вид сына. Царственный
младенец явился на свет хорошего веса, нормального роста, крепень-
ким, с татарскими материнскими черными глазами и темно-рыжим
хохолком. Петр был похож на мать, но особенно на одного из ее
братьев, Федора Нарышкина.
Большой колокол Успенского Собора Кремля возвестил о
появлении сына в царской семье. У царя Алексея Михайловича были
особые основания радоваться появлению еще одного сына, здорового и
крепкого, болезненность Федора и Ивана ограничивала их надежду на
престол.
17
Петр до пяти лет находился под надзором многочисленных
женщин, включая мать. Жили они в различных подмосковных
резиденциях – Измайловском, Преображенском. Когда ему испол-
нилось 4 года, отец скончался. Его кончина вызвала большие перемены
в положении второй семьи. Все были застигнуты катастрофой
врасплох.
Царь Алексей Михайлович был не стар, хорошего здоровья, но
чрезмерная тучность способствовала его преждевременной смерти,
почувствовав упадок сил, 28 января он благословил своего старшего
сына Федора, поручив младшего сына Петра деду Кириллу Нарыш-
кину и своим помощникам: князю Прозоровскому, Головину и Голов-
кину. Затем приказал выпустить на волю из тюрьмы всех узников,
причастился и стал ждать кончины.
На другой день 29 января в 9 часов вечера три удара в колокол
Успенского Собора возвестили народу о смерти тишайшего царя.
Царица Наталья Кирилловна, овдовевшая через пять лет заму-
жества, всю жизнь не снимала траура. Вся дальнейшая ее жизнь была
посвящена детям. После смерти мужа Алексея Михайловича Наталья
Кирилловна от горя и слез постарела, только брови, да огненные
темные глаза остались от ее красоты, она всегда носила черные одеж-
ды, голова была покрыта черным платком. Все приближенные бояре
отвернулись от вдовы царя и толпились в Кремле возле царевны
Софьи, старшей дочери Алексея Михайловича. Только сын Натальи
Петр иногда вбегал в горницу, да кое-кто из бояр заходил, чтобы
поклониться будущему царю, справиться о его здоровье и покачать
головой – уж больно прытким он становился.
Бывало, при Алексее Михайловиче, смех, шум в селе Преображен-
ском, толпится народ, всегда какая-нибудь потеха. А теперь дорога от
каменных ворот заросла травой.
С кончиной в 1676 г. царя Алексея Михайловича положение
Нарышкиных у трона резко пошатнулось: на царский престол взошел
Федор Алексеевич, сын царя от брака с М.И. Милославской. Новый
царь, отличавшийся слабым здоровьем, не принимал особого участия в
государственных делах – по завещанию покойного отца Алексея
Михайловича сначала всем заправлял Матвеев А.С.
Однако, пользуясь симпатией царя Федора, родственники его
матери Милославские одержали верх и завладели властью.
Матвеев А.С. был удален в ссылку. Его сторонники лишились всех
государственных постов. Оставшиеся без своего главы Нарышкины
решительно были отодвинуты в сторону, отца Натальи Кирилловны
Нарышкина К.П. даже не приглашали на важнейшие придворные
церемонии.
18
Молодой царь Федор полностью доверился своим родственникам,
которые оградили его от всех других влияний. Брак царя Федора
оказался бездетным. Поэтому, потеряв надежду иметь потомство от
Федора, некоторые бояре стали искать сближения с Нарышкиными.
После смерти Федора (27 апреля 1682 года) восторжествовали
Нарышкины, а не Милославские. Царь Федор не оставил завещания,
поэтому необходимо было выбирать нового царя. Десятилетний здоро-
вый Петр представлялся более способным занять престол, нежели
слабый здоровьем и тоже малолетний Иван, которому было четыр-
надцать лет. Толпа (московское вече) кричала, что желает в цари
Петра. Окончательно этот вопрос решили патриарх с Боярской Думой.
Петр был избран в цари. Опека над Петром по московскому обычаю
принадлежала его матери.
Петр был живым красивым мальчиком с родинкой на правой щеке,
с веселым подвижным лицом и привычкой на ходу размахивать
руками, что делало его фигуру заметной повсюду. Торопливость стала
его привычкой. Он вечно спешил, ему трудно было усидеть на месте,
был веселым на домашних праздниках, неплохо танцевал. За что бы он
ни брался, он всюду поспевал. Охота к ремеслу развила в нем быструю
смекалку и сноровку. С годами он приобрел необъятную массу
технических знаний.
Но Милославские не могли примириться с неудачей; их сторон-
ники открыто кричали на площади в пользу Иоанна и продолжали
борьбу за власть. Они спровоцировали стрелецкий бунт против царицы
Натальи Кирилловны и ее родственников Нарышкиных. Петр никогда
не мог забыть стрельцов, которые приставили к крыльцу лестницу,
перебрались через решетку, оттолкнули матушку и сбросили на пики
князя Михаила Долгорукого, затем подступили к боярину Артамону
Матвееву, схватили его и, раскачав, тоже швырнули на подстав-
ленные пики. Всюду была кровь. Вопли несчастных смешались с ревом
стрельцов: "Любо! Любо!". Били барабаны, бердышами рубили на
части тела бояр.
Стрельцы ворвались в царские покои. Царица Наталья еле успела
спрятать в церкви обоих царевичей, своего сына Петра и пасынка, 14-
летнего Иоанна. Там перед алтарем их настигли двое пьяных стрель-
цов, кинулись с ножами. Кто-то крикнул, что у алтаря кровь проливать
нельзя, они замешкались, поругались, и царица Наталья увлекла
царевичей в задние комнаты дворца.
После казни дяди Ивана Кирилловича Петр свалился в горячке. На
всю жизнь у него остались припадки, судорога набегала, кривила лицо
жуткими гримасами, он дергался, таращил полоумно глаза.
19
После расправы над Нарышкиными и их сторонниками стрельцы
потребовали, чтобы царствовали оба брата и правила царевна Софья
при несовершеннолетних царях.
Двум царям Иоанну и Петру была отведена декоративная роль,
участие в церковных церемониях, приеме иностранных послов. Для
этой цели специально был изготовлен двойной трон, за спиной кото-
рого скрывалась правительница Софья, которая подсказывала им, как
вести себя во время церемонии. Иван вел себя скромно, опустив глаза,
а Петр ко всему проявлял живой интерес, детскую непосредст-
венность, любознательность и был непоседлив. Красивый, рослый
одиннадцатилетний царевич выглядел шестнадцатилетним юношей.
В свободное от церемоний время Петр учился грамоте, образование
он получил к этому моменту весьма скромное.
И только потом, в зрелом возрасте он получил глубокие знания в
истории, географии, артиллерии, фортификации, кораблестроении.
Этим он обязан собственной одаренности, неутомимой тяге к знаниям,
готовности всегда учиться. С ранних лет он проявлял интерес к разным
видам ремесел. Он отлично владел инструментами каменщика, плот-
ника, столяра, кузнеца. Любовь к физическому труду отличала его от
царственных предшественников и преемников.
Петра с раннего детства увлекало военное дело. Увлечение
выросло на почве его детских забав. Со временем деревянные пушки
стали заменяться боевыми видами разных орудий, боты заменяли
боевыми кораблями. Ни с чем не может сравниться страсть Петра к
мореплаванию и кораблестроению.
В Москве опять было неспокойно. Раскольники кричали, что царь и
патриарх посланы антихристами. От этого Наталье Кирилловне стано-
вилось страшно. Народ забыл смирение и страх. Содрогалась Наталья
Кирилловна, вспоминая кровавый бунт Стеньки Разина.
Чтобы упрочить статус Петра, царица Наталья решила женить сына
в семнадцать лет. Она надеялась, что ранний брак изменит неуто-
мимую и ищущую натуру сына и изменит его положение, так как
женатый мужчина не будет нуждаться в опеке старшей сестры Софьи.
Однажды она сказала младшему брату Льву Кирилловичу
Нарышкину: "Женить его надо, длинный стал, дергается, вино пьет, все
с немками, легкого поведения девицами. Женится – успокоится. Да и
пойти бы с ним и молодой женой по монастырям, вымолить у Бога
счастья, охраны от Сонькиных чародейств, крепости от ярости
народной... ".
Тот уныло ответил: "Что ж, сестрица, жени его, хуже не будет. Вот
у Лопухиных дочь Евдокия на выданье, в самом соку – шестнадцать
лет... Лопухины – род многочисленный, захудалый. Как псы будут
около тебя".
20
Венчание Петра I и Лопухиной состоялось 27 января 1689 года в
церкви Преображенского дворца под Москвой. Званых, кроме Нарыш-
киных и Лопухиных, было мало. Невеста была чуть живая, ее посадили
под образа.
Два свечника протянули непрозрачный плат между женихом и
невестой. Детским голосом заплакала Евдокия, у Петра застучало
сердце. Петр приблизился к покрывалу, почувствовал ее дыхание.
Покрывало упало, невеста уже сидела в бабьем уборе. Сваха взяла
из миски хмель и осыпала Петра и Евдокию. Началось венчание. Их
повели вокруг аналоя. Поднесли к целованию холодный ледяной крест.
Евдокия опустилась на колени и припала к сафьяновым сапогам мужа.
Евдокию подняли. Петр жадно взглянул. Он увидел измученное
полудетское личико...
Все тесно обступили молодых. Евдокия подняла карие глаза,
застланные слезами. Петр прикоснулся поцелуем к ее щеке, ее губы
пошевелились, слабо отвечая. Усмехнувшись, Петр поцеловал ее в
губы, она всхлипнула.
Молодых отвели в спальню. У Петра кипела досада. Свадьба
проклятая! Потешились старым обычаем! И эта вот – стоит девчонка,
трясется как овца!
Он старался ее успокоить, предложив ей сесть, она послушно кив-
нула головой и испуганно взглянула на мужа.
Петр после свадьбы уехал на Переяславское озеро, где строились
корабли. Повсюду разбросаны бревна, доски, кучи щепы.
После смерти брата, соправителя Иоанна V, Петр становится
независимым царем. Родственники Петра I по линии матери и жены
стали его соратниками. Оставшийся в живых дядя Лев Кириллович
Нарышкин был преданным и близким человеком своему племяннику,
на которого Петр всегда мог положиться.
В споре за власть сестра царевна Софья проиграла Петру.
Наталья Кирилловна стала спокойнее. Рядом с ней братец, Лев
Кириллович, румяный, степенный. Бояре, не спеша, обсуждают, как
поступить с Софьей, как быть с Милославскими – кого в ссылку, кого в
монастырь и кому из бояр ведать приказом.
Семья Петра жила в подмосковном имении Медведково.
На Петра возлагали большие надежды. Россия – золотое дно, кто,
если не новый царь, поднимет жизнь России.
Тяжелая борьба сына за власть и неспокойная обстановка в Руси
подорвали здоровье царицы Натальи Кирилловны. Она серьезно начала
болеть. Однажды, когда она поджидала Петра, вдруг почувствовав
невыносимую боль в сердце, стала задыхаться. Петр, входя в ее
комнату и увидев ее в таком состоянии, закричал: "Маменька,
миленькая, что с тобой?"
21
Наталья Кирилловна протянула ему руки. Отдышалась и на третьи
сутки даже отстояла обедню. Петр снова уехал в Преображенское.
Но из Москвы прискакал гонец: Наталье Кирилловне хуже. Искали
Петра, он был на крестинах. В дом вошел гонец с письмом, подал его
Петру. Прочитав, Петр заплакал, губы его задрожали. До прибытия
сына Наталью Кирилловну не трогали. Она лежала с изумленным
лицом, с крепко закрытыми веками.
Петр смотрел на это родное лицо, тщетно искал в уголках ее губ
оставшуюся к нему любовь. Он подошел к своей младшей сестре
царевне Наталье Алексеевне. Она стояла, по-бабьи пригорюнясь, в
глазах ее светилась материнская ласка и любовь к брату. Наталья
схватила его голову, прижала к груди, Петр заплакал. Шатаясь, вошел
Лев Кириллович, с распухшим от слез лицом, совсем мокрой бородой,
упал перед покойницей и замер. Царевна Наталья увела брата к себе в
светелку, пока их мать будут собирать в последний путь. Присела
рядом с братом и сильно обняла, они оба заплакали.
Наталью Кирилловну, убранную в золотые ризы, положили в
Грановитой палате, в ногах у гроба на коленях ее любимый брат Лев
Кириллович, ее единственный сын стоял у гроба и читал глуховатым
баском молитву.
На третий день после похорон Петр уехал в Преображенское к
жене и своему маленькому сыну Алексею. Теперь Евдокию стали
называть царицей-матушкой. Он искал в жене сочувствия, но она,
возомнив себя царицей, стала поучать его, что ведет себя неприлично,
все с солдатами, да с мужиками, пора и за ум взяться... Петр был
потрясен, он раздраженно начал надевать башмаки, хлопнув дверью,
он покинул свою жену и больше к ней не вернулся.
22

              ЕВДОКИЯ ЛОПУХИНА – ПОСЛЕДНЯЯ ЦАРИЦА РОССИИ

Лопухина Евдокия Федоровна (1670-1731
гг.), последняя русская царица, первая
жена Петра I. Урожденная Авдотья Илла-
рионовна Лопухина, дочь стрелецкого
головы Иллариона (Федора) Авраамовича
Лопухина.
Имя и отчество царской невесте поменяли
перед свадьбой, что должно было отвести
от нее порчу.
Лопухины были близки к Нарышкиным, и
царица Наталья Кирилловна, по совету
брата Льва Кирилловича, выбрала Евдокию
Лопухину в невесты сыну, стремясь
опереться на влиятельный род, популяр-
ный в стрелецких войсках.
Евдокия Лопухина воспитана в строгих традициях православия и
Домостроя. Она была хороша собой и выбрана в качестве невесты
матерью Петра без всякого согласования этого вопроса с женихом, да в
то время согласия молодых и не требовалось – все решали родители
новобрачных.
В феврале 1690 у Лопухиной родился первый сын – царевич
Алексей Петрович, в октябре 1691 – второй сын, царевич Александр
Петрович, вскоре умерший. Желая размеренной старозаветной
московской жизни, она не хотела изменять привычного уклада, а это
вело к возрастающей неприязни между супругами. Воспитанная по
старине Евдокия не могла привлечь к себе молодого и энергичного
мужа и понять причину его увлечений "марсовыми делами" и
"нептуновыми потехами". Она не разделяла взглядов Петра и поэтому
не могла простить мужу его постоянных отлучек из дома.
Даже рождение сыновей не могло уже сблизить их. Охлаждение
между супругами началось с 1692, когда Петр I познакомился в
московской Немецкой слободе с дочерью торговца Анной Монс.
Окончательно Петр I оставил жену в 1694 после смерти своей
матери. Лопухину пока еще называли царицей, она жила с сыном в
Кремле, но ее родственники Лопухины, занимавшие видные госу-
дарственные посты, уже попали в опалу. После возвращения Петра I
из-за границы в 1698 царица Евдокия была сослана Петром I в
Суздальский Покровский монастырь и насильно пострижена в
монахини под именем Елена.
23
В Манифесте 1718 года, изданном в связи с "делом царевича
Алексея", Петр I сформулировал обвинения против бывшей царицы:
"...за некоторые ее противности и подозрения". Лопухиной не было
назначено содержание от казны; все необходимое она получала от
родственников.
В 1709 году Степан Глебов, в звании майора, оказался в Суздале по
делам службы и заодно навестил свою сверстницу и давнюю знакомую
Евдокию Лопухину. Глебов расспросил о ее жизни и рассказал о своем
неудачном браке, длившемся шестнадцать лет и не приносящем ему
никакой радости.
После первого свидания он передал Евдокии две шкурки песцов,
соболей и плотной парчи. Затем Глебов стал регулярно присылать
несчастной красавице пищу. Шел год за годом, их любовь все больше
крепла и расцветала. Они мечтали, чтобы ее освободили, и они могли
бы стать счастливой парой.
Во время следствия по делу Кикина и царевича Алексея было
открыто и участие Евдокии Лопухиной в заговоре 1718 года. Лопухину
обвинили в причастности к этому и допрашивали ее "с пристрастием",
вынуждая давать показания и признания в тайной связи с генералом С.
Глебовым.
В письме к Петру она призналась во всем и просила прощения,
чтобы ей "безродною смертью не умереть". Жестоко казнив всех
замешанных в деле, в том числе и С. Глебова, Петр ограничился
переводом бывшей жены в Ладожский - Успенский монастырь. При
императрице Екатерине I Евдокия Лопухина была заточена в Шлис-
сельбурге и содержалась в строго секретном заключении как госу-
дарственная преступница под именем "известной особы". С воца-
рением Петра II, внука Евдокии, ее перевели в Москву в Новодевичий
монастырь – ей было дано большое годовое содержание в 60 тысяч
рублей и назначено особое обслуживание.
Никакой роли при дворе Петра II Лопухина не играла.
Император Петр II со своей любимой сестрой Натальей Алек-
сеевной и теткой – молодой красавицей Елизаветой Петровной, в
которую юный Петр был влюблен, обосновался в Кремлевском
Дворце. Там его навещала бабушка Евдокия, однако царственным
внучатам вскоре наскучили ее наставления, император Петр II,
окружив бывшую затворницу почестями и обеспечив ее в денежном
отношении, чего она была так долго лишена, считал свой долг тем
самым исполненным.
После смерти молодого императора Петра II и в связи с
пресечением прямой линии Петра I кандидатура Евдокии Лопухиной
даже рассматривалась Верховным тайным советом в качестве
возможной претендентки на престол, но Лопухина от короны
24
отказалась. Последние годы в Новодевичьем монастыре жила в пала-
тах, которые впоследствии стали называться "лопухинскими".
Обласканная новой императрицей Анной Иоанновной, царица
Евдокия Федоровна мирно почила 27 августа (9 сентября) 1731 года в
Московском Новодевичьем монастыре, пережив близких потомков
супруга-императора Петра I: его вторую державную супругу Екате-
рину I, детей от его второго брака, кроме цесаревны Елизаветы. А
также всех своих детей, в том числе, безвинно убиенного царевича
Алексея и, наконец, неожиданную смерть единственного внука –
императора Петра II (1730 г.).
Погребена царица Евдокия Федоровна в Московском
Новодевичьем монастыре у южной стены собора Смоленской иконы
Божьей Матери.
25

           ЕКАТЕРИНА I – ПЕРВАЯ ИМПЕРАТРИЦА РОССИИ

Умирал великий человек, который правил 42 года.
Для России император Петр I был крупнейшим преобразователем,
великим сыном своего отечества.
По мнению современников, Петр был идеальным монархом. Его
великие заслуги в развитии торговли и промышленности, создании
армии и флота, сооружении гаваней и каналов, распространении
просвещения несомненны. Выдающийся ученый Ломоносов писал:
"Везде великий государь, не только повелением и награждением, но и
собственным примером побуждал к трудам подданных".
Всю жизнь Петр боролся за выход России к морю, его девизом
были слова: "России нужна вода!". С приобретением Балтийского
побережья, победой над агрессией шведского короля, Петр создал для
России благоприятное положение в Европе и действовал в
национальных интересах страны целеустремленно и умело.
И вот он на смертном одре. Перед ним мелькали картины
прошлого: сестрой Софьей гоним, она была хитра и жестока, сыном
Алексеем ненавидим, "любимцем Даниловичем" – был обворован,
любимой женой "Катеринушкой" – обманут. Несколько месяцев назад
открылась страшная тайна, что его друг-жена неверна ему, изменила
ему с фаворитом Вилимом Монсом.
От всех этих мыслей заходила кровать, Петр забился в судорогах от
душевной и физической боли.
Кому передать дело, за которое он не жалел "живота своего"?
Кто же она, жена императора?
Екатерина I (1686-1727 гг.), русская
императрица.
Екатерина, настоящее имя которой Марта
Самуиловна Скавронская, родилась в
семье литовского крестьянина, вторая
жена Петра I, русская императрица с 1721
г., с 1725 г. – правящая государыня, мать
императрицы Елизаветы Петровны.
Из воспоминаний, оставленных француз-
ским подданным Францем Вильбуа,
служившим в русском флоте у Петра,
следует, что родители Екатерины умерли от чумы, когда ей было три
года, ее подобрал пастор Даут. Однако эпидемия чумы выкосила и эту
семью, осталась в живых только одна сирота, которую, во второй раз,
подобрал католический священник Эрнест Глюк, приехавший в
Мариенбург принять опустевший приход.
26
Детство и юность Марты прошли в доме Глюка. Вместе с тремя
родными дочерьми пастора научилась читать и писать по-немецки,
рукоделию и ведению хозяйства. Все исследователи, по воспомина-
ниям современников, отмечают, что Марта была смуглой, коренастой,
полноватой, но необычайно симпатичной девушкой, которая очень
нравилась мужчинам. Как утверждали ее земляки, она не была
чрезмерно строга к себе. Поэтому целомудренный священник положил
этому конец, выдав ее замуж, посоветовав выбрать жениха самой. Ее
муж Иоганн Круз, служил в местном гарнизоне трубачом, очевидно,
поэтому ее фамилия была Трубачева. Но ее брак продолжался
несколько дней; Иоганн ушел вместе с войском, ведущим боевые
действия против русских.
25 августа 1702 года русская армия фельдмаршала Шереметева в
Лифляндии взяла шведскую крепость Мариенбург, и командующий, по
обычаям того времени, отдал город солдатам на три дня.
Марта, жена пропавшего без вести или погибшего шведского
солдата, была захвачена в качестве "трофея" одним из русских солдат.
Увидев у солдата этот "трофей", пятидесятилетний фельдмаршал
забрал Марту себе, но через короткое время ее хозяином и любовником
стал князь Меншиков, лучший друг Петра I.
Однажды во время попойки Меншиков проболтался, сказав Петру,
что у него появилась очаровательная любовница. Когда в один из
приездов к Меншикову (1703 г.) Петр увидел пухленькую, с необы-
чайно живыми карими глазами Марту, он сразу попал под ее обаяние,
и вскоре она стала любовницей царя. Для Петра в этой прос-той
женщине была какая-то притягательная сила. Она одна владела
искусством успокаивать вспыльчивого царя, страшного в гневе.
В 1705 г. Петр сначала отправил Марту в подмосковное село
Преображенское, в дом своей сестры царевны Натальи Алексеевны.
При дворе царевны Марта Скавронская выучилась русской грамоте и
крестилась в православие, сменив свое имя на Екатерину Алексеевну,
поскольку крестным отцом ее был царевич Алексей Петрович.
Новый роман Петра не походил ни на один из предыдущих: от
юной литовской крестьянки тридцатидвухлетний царь потерял голову
и с самого начала имел в отношении Марты далеко идущие намерения.
Он видел в ней будущую жену, уже успевшую родить ему двух
сыновей: Петра и Павла, но, к сожалению, они вскоре умерли.
После крещения "невенчанная" жена родила Петру дочерей Анну и
Елизавету; в 1711 году они тайно обвенчались, а официальное
бракосочетание состоялось лишь в 1712 г. в Петербурге. В скромной
тогда Исаакиевской церкви проходил обряд венчания. Два десятка
моряков и их принарядившиеся жены толпились в тесном пространстве
деревянного храма. Со стороны казалось, что это обычная свадьба
27
жителя Адмиралтейской слободы – шкипера или артиллериста. На
самом деле венчался русский царь Петр Алексеевич и его давняя
боевая подруга Екатерина.
Присутствовавшие в церкви на церемонии венчания увидели
любопытную картину. Жених и невеста шли вокруг аналоя, а за ними,
держась за юбку матери, неуклюже топали две маленькие прелестные
девочки. Одной (Анне) было четыре, другой (Елизавете) – три года от
роду. Так были узаконены – "привенчаны" – Анна и Елизавета,
любимые дочери Петра, хотя мстительная народная память этой
истории не забыла, и не раз императрицу Елизавету называли
"бастардом", родившимся вне брака. Но Петру, как и в других делах,
было наплевать на мнение людей, для которых он всегда держал
наготове толстую палку.
Понять, что в Исаакиевской церкви венчали царя, можно было
только по тому, что гости дружной гурьбой отправились не в астерию
"Четыре фрегата", а в Зимний дворец.
Свадьба удалась – гостей не спаивали, как обычно это делал Петр,
и в начале вечера уставших от церемонии девочек, Анну и Елизавету,
няньки унесли спать во внутренние покои. Таким было первое
появление в свете петровских дочерей.
В 1722 году Петр опубликовал Указ о престолонаследии. Отныне
назначение наследника зависело от воли "правителя".
Екатерина – жена Петра I Анна и Елизавета – дочери
Петр мог сам назначить себе преемника. Но выбор был узок и
беден. Сын Алексей казнен, внук Петр (сын Алексея) мал, да и
подозрителен: пойдет по стопам отца, а не деда, дочерям – они для
Петра оставались только дочерьми, но не преемницами.
Выбор падал на Екатерину. Поэтому он затеял пышную церемонию
ее коронации, провозгласив свою супругу императрицей.
28
Обосновывая этот шаг, Петр в специальном манифесте объяснил,
что она была его постоянным помощником, терпела все лишения
походной жизни.
В феврале 1724 года после лечения на водах он вместе с
Екатериной направился в Москву, куда съехались иностранные дипло-
маты для участия в коронации.
До коронации между царствующими супругами сохранялись отно-
шения взаимного уважения. "Катеринушка, друг мой сердешненький,
здравствуй!"
Приехав в Петербург в отсутствие Екатерины, Петр пишет ей:
"Только в палаты войдешь, так бежать хочется – все пусто без тебя!"
Коронация в Москве жены Петра готовилась тщательно и серьезно,
с немалыми затратами и назначена была на 8 мая 1724 года. В
европейских столицах были заказаны необычайно пышное платье с
превеликим множеством драгоценных камней, императорская корона и
парадная золоченая карета, украшенная символами верховной власти.
...После того как Петр надел на голову Екатерины корону, стали
щедро раздаваться награды и милости: деньги, чины, титулы, поместья,
ордена и новые повышения. Одним из первых награжденных был
Вилим Монс, ставший отныне камергером двора. Не прошло и недели,
как на него был написан донос, конечно, анонимно, в котором
извещали Петра о любовной связи Вилима Монса с Екатериной
Алексеевной. Дознание проводили в присутствии Петра. Петр только
взглянул на него и тот без единого звука упал в обморок.
После того, как пришел в себя, на все вопросы отвечал по
возможности чистосердечно, пытаясь увильнуть от пыток. Скрывая
связь с императрицей, Монса обвинили в казнокрадстве и взяточ-
ничестве, за что ему грозила смертная казнь – отрубание головы.
Петр позволял себе нарушать супружескую верность, но не
допускал, что таким правом может воспользоваться любая женщина, а
тем более его супруга.
Отношения между супругами разрушились, он порвал прежнее
завещание, большую часть последних трех месяцев Петр находился в
постели, тяжко страдая от болей, и ему было не до завещания.
По воспоминаниям Вильбуа: "Приступ гнева Петра против
Екатерины был такой ужасный, угрожающий, что все вокруг были
охвачены страхом. Петр был страшно бледен, глаза его блуждали, лицо
в конвульсиях. Он быстро ходил по комнате, затем вынул охотничий
нож, и, бросив страшный взгляд на своих дочерей, ударил им
несколько раз по стенам и столу, разбрасывал вещи, шляпу, стучал
ногами и кулаками. Наконец, уходя, хлопнул дверью с такой силой, что
разбил ее".
29
Вильбуа утверждал, что Петр хотел казнить свою неверную жену,
но нашлись среди его приближенных храбрые люди и отговорили от
этого опрометчивого шага: его дочери ни в чем не виноваты, а казнь их
матери оттолкнет от них будущих женихов. Но Петр не успокоился, он
приказал отрубленную голову камергера положить в банку со спиртом
и поставить этот трофей на столе в спальне императрицы Екатерины.
Екатерина, упав перед Петром на колени и, рыдая, сумела вымо-
лить у него отпущение грехов. Голову перенесли в Кунсткамеру.
Измена Екатерины и вовсе подорвала его здоровье. Иногда
казалось, что он сознательно ищет смерти. 21 ноября, на пятый день
после казни Монса, Петр перешел по льду через Неву, эта выходка
поразила всех окружающих. Затем в январе император, легко одетый,
прошел во главе Преображенского полка маршем по берегу Невы.
Все это привело к тому, что Петр, сильно простудившись, слег и с
17-го января стал испытывать страшные мучения. Болезнь обос-
трилась, и кризис от уремии начался в середине января. От невы-
носимых болей он непрерывно кричал, впадал в беспамятство.
В краткие минуты облегчения Петр готовился к смерти и
причащался. Екатерина сидела у его постели, не покидая умирающего
мужа ни на минуту. Петр умер 28 января 1725 г., не помирившись с
Екатериной, не назвав преемника и не оставив прямых наследников,
тем самым, он дал возможность Меншикову объявить Екатерину
правительницей России с титулом императрицы. Она стала первой
хозяйкой Царского села. Фактическая власть осталась у ее бывшего
покровителя, Меншикова и Высшего тайного совета.
За свою жизнь с Петром Екатерина Алексеевна родила мужу 11
детей, но почти все они умерли в детстве, кроме Анны и Елизаветы.
Елизавета позже стала императрицей (1741-1762 гг.), а потомки Анны
правили Россией после смерти Елизаветы, с 1762 г. по 1917 г.
Екатерина I была недостаточно образована, чтобы управлять
государством, поэтому во всем доверяла своим сановникам. И только
когда заходила речь о флоте, она оживлялась: любовь мужа к морю
коснулась и ее. В 1726 в помощь императрице, плохо разбирающейся в
делах, был создан высший орган власти – Высший тайный совет.
Сановниками стали самые влиятельные государственные деятели во
главе с Меншиковым.
Сановники сообща решали все важные дела, а Екатерина только
подписывала присылаемые ими бумаги.
Екатерининское правительство бездействовало, состояние государ-
ственных дел было плачевным, казна пуста. Всюду процветали казно-
крадство, произвол и злоупотребления. Ни о каких реформах и преоб-
разованиях речи не было.
30
Но простой народ любил императрицу за то, что она сострадала
несчастным и охотно помогала им. В передних дворца постоянно
толпились солдаты, матросы и ремесленники: одни искали помощи,
другие просили царицу быть у них кумой. Она никому не отказывала и
обыкновенно дарила каждому своему крестнику несколько червонцев.
Екатерина I правила недолго. Екатерина после смерти мужа стала, в
полном смысле слова, веселой вдовой. Балы, празднества, застолья и
кутежи, следовавшие непрерывной чередой, подорвали ее здоровье, и
17 мая 1727 года 41-летняя императрица умерла.
Когда императрица опасно занемогла, для решения вопроса о
преемнике во дворце собрались члены высших учреждений – Высшего
тайного совета, Сената и Синода. Приглашены были и гвардейские
офицеры.
Екатерина хотела назначить наследницей дочь Елизавету (по
другим источникам – Анну), но верховное совещание настояло на
назначении наследником внука Петра I – Петра II. Перед самой
смертью спешно было составлено завещание, подписанное Елизаветой
вместо больной матери. Это завещание должно было примирить
враждующих членов семейства.
31

          ПРИНЦЕССА АННА – ДОЧЬ ИМПЕРАТОРА ПЕТРА I

У императора Петра I была любимая дочь, и он хотел, чтобы она
заняла его место на троне. Затем передумал и выдал замуж за
заморского принца. Она уехала на чужбину, родила сына, будущего
императора Петра III, и умерла в двадцать лет. Звали ее Анной
Петровной (1708-1728 гг.).
Анна – дочь Петра I Петр I
Дочери Петра I росли, окруженные любовью и лаской родителей.
Уже в восемь лет старшая сочиняла письма к отцу, подписывала их
"Принцесса Анна", что вызывало бурный восторг императора.
Иностранцы, бывавшие при дворе в начале 1720-х гг., поражались
необыкновенной красоте подросших царевен.
Темноглазая Анна отличалась от блондинки Елизаветы не только
внешностью, но и нравом: была спокойнее, рассудительнее, умнее
сестры; ее скромность и застенчивость всем бросалась в глаза. Как
пишет современник, во время христосования на Пасху произошла
забавная заминка. Когда знатный иностранный гость захотел
поцеловать 14-летнюю Анну, то она страшно смутилась, покраснела,
тогда как младшая, Елизавета, "тотчас же подставила свой розовый
ротик для поцелуя". Современники были в восторге от Анны. Один из
них писал: "Это была прекрасная душа в прекрасном теле… она, как по
наружности, так и в обращении, была совершенным его (Петра)
подобием, усовершенствованным ее, исполненным доброты сердцем".
При этом все понимали, что девушки в царской семье – всегда
разменная политическая монета: их выдают замуж за границу, чтобы
державе получить с этого политический капитал. А он был так нужен
молодой петровской России, только что ворвавшейся под гром
32
победных пушек Полтавы в высшее общество Европы. Это общество
было исключительно монархическим, напоминавшее большую
недружную семью, чьи члены состояли в родственных связях, а корни
династических древ европейских монархов переплелись, как корни
растущих рядом деревьев.
И Петр начал династические наступления в Европе: женил сына
Алексея на вольфенбюттельской кронпринцессе Христине-Шарлотте,
выдал свою племянницу Анну Иоанновну за герцога Курляндского, а
ее сестру Екатерину за герцога Брауншвейгского, завязал, было
переговоры с Версалем: младшая дочь Елизавета была почти
ровесницей юного Людовика XV.
О судьбе же старшей дочери, Анны Петровны, император вообще
молчал. Видно, жалея любимых дочерей, он все тянул и тянул с их
замужеством, вызывая этим недоумение дипломатов и женихов.
Один из них, герцог Голштинии, Карл-Фридрих, уже три года
околачивался в Петербурге в качестве жениха, правда, он не знал,
которой из дочерей Петра, и все время гадал – черненькой или
беленькой? Но не только Петр проявлял нерешительность, страшась
остаться без дочек в пустом и печальном доме. Сами девицы тоже, как
писал французский посол, " принимались плакать, как только с
ними заговаривали о замужестве". Все это – верный признак счаст-
ливой семьи, которую страшит разлука.
Но в 1724 г. Петр все-таки решился и выдал Анну за герцога
Голштинии. К этому шагу царя вынудили чрезвычайные обстоя-
тельства. Осенью этого года выяснилось, что супруга Петра и
наследница русского престола императрица Екатерина ему изменяет с
обер-камергером Вилимом Монсом. Петр был обеспокоен не столько
этой изменой, сколько будущим династии, судьбой своего огромного
наследства.
Он порвал завещание в пользу Екатерины и позвал к себе вице-
канцлера Андрея Остермана. Дальше события произошли стреми-
тельно: обычные тянувшиеся несколько лет брачные переговоры
закончились в два дня, и 24 октября молодых обручили. Судьба Анны
была решена. По мнению историков, "в подписанном тогда брачном
контракте можно найти секретный пункт, который в момент подпи-
сания документа был скрыт от публики".
Он гласил, что при рождении мальчика супруги будут обязаны
отдать его Петру для назначения наследником. Так Петр – после отказа
в наследстве Екатерине – хотел решить судьбу трона. И для этого не
пожалел любимую дочь. Наверное, замысел бы удался, если бы царь
дожил до февраля 1728 г., когда Анна родила мальчика, получившего
имя Карла-Петера-Ульриха.
33
(будущего императора Петра III). Но в том и состоит драма, что
событиями правят в ней не люди, а рок, судьба. Она не дала Петру
дожить до этого светлого династического дня. Умирая в страшных
физических муках в ночь на 28 января 1725 г., он все еще надеялся
выкарабкаться, страстно, со слезами молился и отмахивался от
подходивших к нему людей: "После! После! Я все решу после!"
После вступления на престол новая императрица Екатерина I
устроила дочери пышную свадьбу. Молодожены прожили при дворе
Екатерины два года.
После ее смерти весной 1727 г. жадный до власти Меншиков
буквально "вытолкал" дочь Петра и ее мужа в Голштинию, в Киль,
сказав – "мол, нечего тянуть, подданные, верно, Вашу светлость
заждались, да и супругу желают лицезреть!"
Перед отъездом от Анны потребовали расписку в получении денег
в качестве приданого, но бумагу долго не принимали, потому что там
стоял старый титул дочери Петра – "наследная принцесса Российская".
Теперь она не считалась ни российской, ни принцессой, а так –
отрезанным ломтем.
Молодые приехали в Киль. Жизнь Анны здесь не ладилась. Муж,
такой веселый и галантный в Петербурге, дома стал другим. Он
оказался грубым, никчемным, склонным к пьянству. С какими-то
приятелями и девицами он часто отправлялся на пикники.
Одиночество стало уделом герцогини Анны, беременной к тому
времени. Она, окруженная в России вниманием и заботой, не привыкла
к такому обращению, стала писать жалобные письма домой, сестре
Елизавете. Унтер-лейтенант русского флота С.И. Мордвинов вспо-
минал, что когда Анна передавала ему с оказией письмо в Россию, то
горько плакала. В письме, которое привез Мордвинов, было сказано:
"Только ни один день не проходит, чтобы я не плакала по вас, дорогая
моя сестрица!"
В феврале 1728 г. 20-летняя герцогиня Анна, родив сына, умерла от
родильной горячки.
Похороны шкиперской дочки. Перед смертью Анна просила об
одном – похоронить ее "подле батюшки". Последнюю волю герцогини
могли и не исполнить – в России уже дули другие ветры. На престоле
восседал сын царевича Алексея Петр II, окруженный "старомосковской
партией". В начале 1728 г. двор перебрался в Москву, и многим стало
казаться, что это навсегда, что безумная петровская эпоха – сон, а
город, им созданный, – мираж над болотом. Но там, в Петербурге,
жило множество людей, для которых новый город навсегда стал
родным, городом их прижизненной и посмертной славы.
И они не забыли дочь своего вождя – славного шкипера.
34
В Киль из Петербурга за прахом Анны направились корабль
"Рафаил" и фрегат "Крейсер". За телом Анны пришли царевы "детки",
так ласково называл великий корабельный мастер Петр свои корабли.
Под сенью Андреевского флага любимая дочь Петра пустилась в
последнее плавание домой. Гроб перевезли через Неву на галере,
длинные полотнища крепа свисали с бортов, полоскались в невской
воде. Ее похоронили в Петропавловском соборе 12 ноября 1728 г.
Из Москвы на похороны никто не приехал: ни император Петр II,
ни придворные, ни дипломаты, ни министры. Не было даже сестры
Лизоньки – той было недосуг: началась осенняя охота, и она в изящной
амазонке на великолепном коне птицей мчалась за стаей гончих по
подмосковным полям в окружении блестящих кавалеров. Но со
шкиперской дочкой Анной Петровной пришли проститься сотни
петербуржцев. Это были корабельные мастера, офицеры, моряки,
верные товарищи и сослуживцы русского корабельного мастера Петра
Михайлова. Им было невесело: правящий государь остался в Москве,
Петропавловский собор стоял недостроенный, всюду по городу
виднелись следы запустения, великую стройку бросили на произвол
судьбы…
Опять Россия оказалась на распутье, опять было неясно, куда она
двинется.
35

              МАРИЯ ГАМИЛЬТОН – ЖЕРТВА РЕВНОСТИ ПЕТРА I

Предки Марии Даниловны Гамильтон, или, как ее чаще называли
на русский манер, Марии Гамонтовой, происходили из боковой ветви
крупного старинного шотландского дворянского рода. Гамильтоны,
спасаясь от бесконечных войн между Англией и Шотландией и
неизбежно следовавших за ними жестоких политических репрессий,
покинули острова и перебрались на континент еще в XV - XVI веках.
Они рассеялись по разным странам Европы, предложив свою
шпагу испанским, итальянским, французским и немецким монархам,
маркграфам, герцогам и князьям, а некоторые из них отважно
решились отправиться в далекую, холодную и загадочную Россию.
В то время в Москве царствовал Иоанн Васильевич IV, прозванный
Грозным. Он любил и жаловал многих иностранцев, поэтому принял
лишившихся родины Гамильтонов ласково и дал им приют. По
прошествии длительного времени шотландские Гамильтоны обрусели,
породнились со многими русскими дворянскими фамилиями, и их
потомки занимали различные должности на государственной статской
службе, в армии и при дворе.
Точная дата рождения Марии Даниловны Гамильтон, к сожалению,
неизвестна, зато мы знаем, что при дворе Петра I она появилась в юном
возрасте. Этот возраст означал в то время не более 14-16 лет отроду.
Красивую девушку хорошего происхождения приняла в свой штат
Екатерина Алексеевна и сделала ее своей фрейлиной.
История свидетельствует, что царь Петр I отличался не только
широким преобразованием государства, громкими военными победами
и построением флота, но и неуемным женолюбием. Как писали
современники, самодержец старался не пропустить ни одной смаз-
ливой особы женского пола и, якобы, вел специальный "постельный
реестр", куда заносил имен тех, кто непременно должен оказаться в его
постели, и тех, кто уже там побывал.
Трудно точно сказать, сколько их было – жертв царского "реестра".
Судьбы большинства из них печальны и трагичны. Так дочери
валашского господаря Кантемира, родной сестре поэта Антиоха
Кантемира, всевластный Петр, насильно сделав ее любовницей, долго
не позволял выйти замуж. Фактически заточил в имении Черная Грязь,
позже переименованном Екатериной II в известное Царицыно.
Натешившись, царь забыл княжну, которая через некоторое время
умерла. А уж "побед" над прочими разного звания девицами и дамами
просто не счесть – кто бы осмелился отказать крутому характером
царю и прямо в лицо бросить ему "нет"? По большому счету, скрыться
от монарших домогательств было просто некуда! Хотя, при желании,
наверное, всегда можно найти укромное местечко.
36
Впрочем, многим прелестным особам весьма льстило внимание
венценосного любовника. Они даже умудрялись ловко извлечь из его
похоти немало выгоды, зная, что царь отличался крайней скупостью,
они с умом и оглядкой, действуя от его имени, умудрялись сколотить
немалый капитал. Правда, это было достаточно опасное занятие, но
воровали все, а кто не рискует...
Естественно, Петр не мог не заметить отличавшуюся редкой
красотой Марию Даниловну и, по отзывам царедворцев, "распознал в
юной красавице дарования, на которые невозможно было не воззреть с
вожделением". И Мария Гамильтон попала в "постельный реестр". Ей
передали приказание постелить государю в его опочивальне.
Что она испытывала, о чем думала в тот момент? Вряд ли
предвидела до конца свою судьбу и, вполне возможно, строила очень
далеко идущие планы – шотландка обладала авантюрным характером и
чертовки привлекательной внешностью! По мнению ряда историков,
она вполне сознательно "мозолила глаза" самодержцу, стараясь
обратить на себя его внимание и надеясь надолго удержать царя около
себя: почему ей не может удаться то, что удалось безродной
Екатерине? Она стареет, а фрейлина молода, хитроумна и чудо, как
хороша собой! Зная, что брак царя с Екатериной незаконен, Мария
действовала активно.
И вот свершилось – Мария стала фавориткой! Петр словно
обезумел: он никак не мог насытиться ею, постоянно требуя все новых
и новых ласк и наслаждений, беззастенчиво уединяясь с фрейлиной
своей гражданской супруги в любое время!
Гамильтон уже торжествовала в душе
победу, но Петр совершенно охладел к ней!
Пресытившись ее любовью, он уже осмат-
ривался вокруг в поисках новых, будо-
ражащих кровь любовных приключений.
Бедная Мария – она не учла небывалой
ветрености русского царя и его патоло-
гической неверности любой женщине,
включая Екатерину. И еще она не учла, что
Петр был САМОДЕРЖЕЦ по духу своему и
ярый, скупой собственник. Во всем! И хотя
он уже искал новых любовных приклю-
чений, но никакие фаворитки не могли
заменить ему ее, "свет-Катеринушку".
Чем привлекла его внимание Гамильтон?
Только женским своим очарованием. А Екатерина приворожила Петра
нехитрым и редким качеством – сочувствием ко всем его делам и
заботам. А сочувствие было так необходимо Петру! Как об этом писал
37
Даниил Гранин, "Екатерина пленяла не красотой, скорее откровенной
чувственностью. Темперамента у нее хватало и на балы, и на танцы, и
на пирушки. Она разделяла с царем походную жизнь, солдатскую
пищу и в то же время удачно олицетворяла семейный очаг, куда его с
годами все больше тянуло". Но в отличие от Марии Гамильтон, она
сумела стать нужной Петру – быть его поверенной в делах, его
приютом, его домом.
В. Владимиров в своей статье "Русская леди Гамильтон" пишет:
"До того – перебегать Петру дорогу было просто смертельно опасно,
но вот после – очень даже лестно для самолюбия переспать с бывшей
царской фавориткой. Тем более с такой красавицей".
На самом же деле "смертельная опасность", о которой говорит
здесь В. Владимиров, сохранялась и после разрыва царя с Марией
Гамильтон, поскольку Петр не прощал измены даже бывшим своим
"метрессам". Все это заставляло домогавшихся Марии Даниловны
придворных сердцеедов соблюдать крайнюю осторожность, что
придавало их амурам особую остроту.
Одним из придворных, обративших внимание на отверженную
красавицу, был Вилим Монс, сохранявший свои ухаживания в тайне:
"Любовь может принести огорчение, если откроется ".
И, конечно, тайные увлечения Марии были плотскими, несколько
раз она носила в себе греховный плод, но всякий раз ей удавалось от
него избавляться. Хотя дело это было крайне рискованное.
Историки свидетельствуют: несмотря на все свои любовные
похождения, мысль вновь завоевать сердце Петра не оставляла
Гамильтон. Видимо, только осознав всю тщетность своих усилий,
Мария Даниловна остановила выбор на царском денщике Иване
Орлове.
Вне дворца Орлов и Гамильтон вели жизнь бесшабашную –
шумные развлечения, кутежи и все примиряющая постель... Как и его
патрон, Орлов был груб и непостоянен: иногда в сердцах ругал ее
грязными словами, а случалось, потчевал и кулаком. Никакого
политеса! Не оставалась в долгу и Мария – тоже наставляла ему рога.
И все-таки этих двоих тянуло друг к другу: связь их продолжалась
несколько лет, пока не случилось неприятное событие.
В 1717 году у государя пропал важный пакет. Виновником в этом
деле посчитали денщика Ивана Орлова, раздевавшего царя в тот
роковой день. Как потом выяснилось, пакет просто завалился за
подкладку сюртука царя, а тогда Орлова, не дав опомниться, связали и
начали бить. Не ведая причины царского гнева, испуганный денщик
бросился в ноги Петру и повинился в своей беззаконной тайной любви
к бывшей фаворитке Его Величества фрейлине Марии Гамильтон. В
этой зазорной связи, как и в других грехах, Орлов, защищая себя,
38
настойчиво обвинял Марию. Тут весьма кстати царь вспомнил, что
недавно в дворцовом саду нашли трупик младенца, завернутый в
дорогую салфетку. Он тут же соотнес этот факт с поведением Марии
Гамильтон и приказал схватить фрейлину.
А что Екатерина? В этой, далеко не простой ситуации она проявила
истинное благородство и добродушие. Ведь в руках мужа была не
просто жизнь ее фрейлины, но судьба бывшей соперницы, которую
Петр когда-то мог предпочесть ей, Екатерине! Искушение отомстить
было крайне велико...
Но Екатерина не только сама ходатайствовала за Марию, но даже
попросила вступиться за нее бывшую вдовствующую царицу
Прасковью Федоровну. Заступничество царицы Прасковьи имело тем
большее значение, что всем было известно, как мало она была склонна
к милосердию. Но Петр оказался неумолим: "Я не хочу быть ни
Саулом, ни Аховом, нарушая Божеский закон из-за порыва доброты".
Действительно ли он так уважал Божеские и людские законы?
Можно сказать, что приказ Петра I "казнить" Марию Гамильтон за
вытравливание плода и детоубийство был непомерно жестоким, но он
не противоречил юридическим и православным, существующим в те
времена законам.
В христианских странах до конца XVIII века убийство
нерожденных детей было запрещено законом. На Руси официально
смертная казнь за аборт вводится в 1649 году в Уложении, принятом
при царе Алексее Михайловиче: "А смертные казни женскому полу
бывают за колдовство, убийство – отсекать головы; за погубленных
детей и за иные такие же злые дела – живых закапывать в землю".
Чтобы не навлекать на себя беды, матери, несмотря на строгость
наказания, подбрасывали незаконнорожденных детей в чужие семьи
или – еще хуже! – малютки безжалостно вытравлялись из чрева, а
коли родились, то нередко умерщвлялись самими родителями. В целях
искоренения этого зла царь 4 ноября 1715 года издает указ "О
госпиталях", где, в частности, отмечает: "Зазорных младенцев в
непристойные места не уничтожать, а приносить в госпитали и класть
тайно в окно".
Но Петр, решая судьбу преступницы, не только неукоснительно
следовал букве Закона, его воодушевляло мстительное чувство
оскорбленного любовника. Непостоянный, сам изменявший женщинам
с легкостью, царь в то же время не прощал неверности даже своим
бывшим фавориткам. Вспомним, в какую ярость привела царя им же
брошенная первая жена лишь тем, что посмела кого-то, кроме него,
полюбить! Несчастную жену свою Евдокию царь отправил в монас-
тырь, когда ей было всего 27. Через много лет полюбила она
39
пожалевшего ее майора Глебова. А Петр, когда узнал об этом, сначала
пытал любовника нещадно, а потом посадил на кол.
А разве не мелок был Петр по отношению к прежней любовнице
Анне Монс: у нее отобрали дом и ценные подарки; годы находилась
она под домашним арестом – ей запрещалось ездить даже в кирху. А в
Преображенском приказе до 30 человек сидело по "делу Монсихи" и
давали показания о том, как Анна злоупотребляла доверием царя...
Петр был самодержец и собственник, не желавший ни с кем делиться
даже своим прошлым.
Марию Гамильтон несколько раз пытали в присутствии царя, но до
самого конца она отказывалась назвать имя сообщника. Когда ей
зачитали приговор – " За детоубийство камер-фрейлину девицу
Марию Гамильтон казнить 14 марта 1719 года смертью, а бабу
Катерину за соучастие бить кнутом и сослать…", ледяные волны
непередаваемого ужаса захлестнули Марию.
– Не убивала я! Государь! Прости! Спаси! – закричала она.
На казнь Мария шла молча, и в последний раз пыталась понять все
случившееся. Пастор, пришедший из Немецкой слободы, так же как
тюремный священник, говорил, что спасти могут только терпение,
смирение и молитвы.
"Я молилась почти без остановки все эти месяцы и терпела,
терпела, терпела. Но смириться – в двадцать лет жизнь кончена – не
могу! Что я видела? Еще девочкой я попала в постель Императора.
Его грубой страсти хватило на полчаса. Скоро надоела".
Выйдя из крепости, Мария зажмурилась. Было пасмурно, но ее
отвыкшие от солнца глаза заслезились. Да еще в марте всегда с
Финского залива такой пронзительный ветер!
Мария заметила позолоченную карету Ее Величества Екатерины
Алексеевны и обрадовалась: "Добра матушка. Простила мне все – и
драгоценности и деньги, что я из ее шкатулки взяла. 300 червонцев –
деньги немалые! А без меня ей скучно. Кто ей, малограмотной, на ночь
читает? – снисходительно подумала Гамильтон. – Кто ей будет
переводить английские и французские романы?! Кто ей, бывшей
служанке пасторской, посоветует, как по протоколу себя вести с
иностранными посланниками и государями?! Ну, не стала я рожать,
вытравила! – вдруг вспомнила Мария то, о чем старалась вообще не
думать. – Грех мой! Не хочу, чтобы моих потомков бастардами
считали. А убивать младенца не убивала. У себя в спальне потихоньку
рожала в судно. Родила и сомлела. Очнулась, а он уже не дышит.
Катьку свою просила отнести его куда-нибудь. Сказали, что я его
убила. Господи, не убивала я, – молча подняла она глаза к небу. – На
дыбе на себя чего только не наговоришь, только чтоб перестали
мучить".
40
Петр Алексеевич менял любовниц постоянно. Редко его минутная
страсть переходила в привязанность. Но хотя ему самому уже женщина
была не нужна, он мог о ней забыть, но она не смела забыть о нем.
Приблизившись к эшафоту, Мария постаралась Петру очарова-
тельно улыбнуться. Это оказалось трудно. Скулы свело. Петр в ответ
улыбнулся прекрасной шотландке. Протянул ей руку, помог подняться
на эшафот, обнял и поцеловал.
– Ты что дрожишь? Холодно? – заботливо спросил Император.
Стоя на снегу в бальном платье, глядя на плаху в темных пятнах и
палача, опершегося на огромный топор, Марии было трудно не
дрожать.
Судья в парике, сдвинутом набок, и каком-то облезлом камзоле
стал читать приговор.
Мария не могла сосредоточиться, звуки расплывались, она даже
забыла дышать.
– Что, что он говорит? – спросила она Петра.
Жалость чуть отразилась в его глазах, но в словах не было пощады:
– Без нарушения Божеских и человеческих законов не могу спасти
тебя от смерти, – ответил ей Государь.
– Какие законы? Государь, Ты и есть закон! – стонала девушка.
– Не богохульствуй, – возмутился царь. – Прими казнь и верь, что
Бог простит тебя в грехах твоих. Помолись только Ему с раскаянием и
верой.
14 марта 1714 года Мария Гамильтон пошла на плаху, как
рассказывали очевидцы, "в белом платье, украшенном черными лен-
тами".
Петр, очень любивший театральные эффекты, не мог не отклик-
нуться на это последнее ухищрение предсмертного кокетства. Он имел
мужество присутствовать при казни и, так как никогда не мог
оставаться пассивным.
Поднимаясь к эшафоту, Мария пошатнулась, теряя от страха
сознание, и Петр заботливо поддержал ее, помогая сделать последний
шаг к плахе. Затрепетала Гамильтон, упала на колени перед государем.
Но когда Мария подняла голову, царя уже сменил палач.
Очевидец сообщает потрясающие подробности: "Когда топор
сделал свое дело, царь возвратился, поднял упавшую в грязь
окровавленную голову, прикоснулся губами к ее побледневшим
устам... бросил голову Марии, перекрестился и удалился".
Орлов же, виновник ее смерти, думал только о том, как бы
выгородить себя, и во всех грехах обвинил ее. Нельзя сказать, что этот
предок будущих блистательных фаворитов Екатерины II Орловых вел
себя геройски...
41
Существует также гипотеза, "впрочем, прямо-таки фантастичес-
кая!", что ярость царя вызвана тем, что убиенный Марией младенец,
найденный в дворцовом саду, был не от Орлова, а от него самого. Но
подтверждений этому нет...
По приказу Петра I ее голову, заспиртованную в банке, поставили
на обозрение в Кунсткамере, где также позднее появилась голова
любовника Екатерины I Вилима Монса; они хранились до времени
правления императрицы Екатерины II. По инициативе Дашковой
Екатерины, президента Академии наук России, и приказу Екатерины II
обе головы "горе-любовников", жертв ревности Петра I, были преданы
земле.
Двоюродная племянница первой камер-фрейлины Гамильтон
Мария Андреевна Румянцева, урожденная Матвеева, также бывшая
фрейлиной императрицы, учла горький опыт тетки. Ее общественное
положение было надежно, поскольку она была замужем, и ей не
угрожало бесчестье от рождения ребенка. Она родила законного графа
Петра Александровича Румянцева, а не побочного сына императора.
Фельдмаршал Румянцев Петр Александрович (1725-1796 гг.), по
свидетельствам современников сын Петра I, родился уже после смерти
императора. Его мать 19-летняя Мария Андреевна, урожденная
графиня Матвеева, внучка Артамона Матвеева, была выдана замуж за
Александра Румянцева – денщика Петра, который вместе с женой
получил чин бригадира и ... сына, названного в честь императора
Петром. Внешне Петр Румянцев походил на Петра I своим огромным
ростом, выпуклыми глазами, круглым лицом и безусловно органи-
заторским и полководческим талантом.
Тайна его рождения не скрывалась, его крестной матерью стала
императрица Екатерина I. Петр Румянцев находился на военной служ-
бе у трех императоров: Елизаветы Петровны, которая воспринимала
его как сводного брата, Петра III и Екатерины II. Екатерина II даже
простила его за то, что он отказался присягнуть новой императрице в
день государственного переворота, завершившегося убийством
императора Петра III.
Героиня другого, менее мимолетного увлечения Петра была, как
полагают, очень близка к решительной победе и к высокому
положению. Евдокия Ржевская была дочерью одного из первых
приверженцев Петра, род которого по древности и знатности
соперничал с родом Татищевых. Пятнадцатилетней девочкой она была
брошена на ложе царя, а в шестнадцать лет Петр выдал ее замуж за
искавшего повышения по службе офицера Чернышева и не порывал
связи с ней. У Евдокии родилось от царя четыре дочери и три сына; по
крайней мере, его называли отцом этих детей. Но, принимая во
42
внимание чересчур легкомысленный нрав Евдокии, отцовские права
Петра были более чем сомнительны.
Незаконнорожденное потомство Петра по многочисленности рав-
няется потомству Людовика XIV, хотя, быть может, предание и
преувеличивает немного.
43

            ОТВЕРГНУТАЯ МАРИЯ – ЦАРСКАЯ НЕВЕСТА ПЕТРА II

Маша Меншикова бежала сквозь анфиладу дворцовых комнат к
папеньке в кабинет, на бегу она вытирала кружевным рукавом мокрые
щеки и не замечала кидавшейся в стороны
челяди. Лицо ее было красно и выражало
отчаяние. Ничего не видела вокруг себя: ни
глаз испуганной матери, ни младших сестру
и брата, в испуге глядящих ей вслед. И
оказавшись в пустом кабинете отца, Маша
кинулась на кушетку, в расшитые золотом
подушки, и уже совсем не сдерживаясь,
зарыдала в голос, приговаривая: "Папенька,
светлейший князь Александр Данилович
Меншиков, очевидно, опять во дворце по
делам или просто сидит в покоях импе-
ратрицы Екатерины. Ах, как теперь нужна
была мне, его любимой дочке, поддержка и спокойный умный совет.
Как стыдно и тяжело: законный жених, красавец шляхтич Петр Сапега
постыдно бросил ее до свадьбы. Ушел к другой! К этой старой немке, к
этой Марте Скавронской, которая за всю жизнь и по-русски писать, как
следует, не выучилась. А еще женой Великого Петра была.
И вот двадцатилетний, ясновельможный шляхтич Петр Сапега стал
фаворитом царицы! Нет, эта старуха по сей день ни одного красавца не
упускает... Ну и пусть... Подумаешь... Собственно, чем он так привлек
и ее, Машу, и отца-фельдмаршала, светлейшего князя Меншикова?
Любимца Петра Великого и богатейшего на Руси человека..."
Меншиков не скупился на книги,
учителей и воспитателей для своих чад.
Приглашал самых лучших препода-
вателей из Франции и Германии и только
с рекомендацией. Все дети его, и Маша,
и младшие дочери с сыном Санькой, уже
лопотали на разных языках, особенно по-
немецки. А Машенька еще и танцевала
прекрасно, была умна и ой как хороша.
Впрочем, и Петр Сапега был не промах.
Когда склонял к Машиным пальчикам
златокудрую голову, его локоны приятно
щекотали Маше запястье, и она тотчас
краснела... А как стремительно, как легко
взлетал он в расшитое кожаное седло!
Как уверенно и картинно трепал шею коня узкой своей лосиной
44
перчаткой. И ведь знал же, знал, что голубые девичьи глаза следят за
ним из-за оконной шторы... А душистые его кружевные рубашки
тонкой голландской ткани! А его мимолетные, но такие пронзительные
взгляды на балах! Горячие, дерзкие, нежные!.. Маша опять всхлипнула,
но уже не так горько... "А ведь они уже всерьез обручены. Уже к
свадьбе готовились, папенька Маше дом уже строил в приданое".
Однако едва приехали именитые родители жениха, польские паны, и
отправились на прием к императрице, то тотчас поняла серьезность
дела, и... Машино счастье рухнуло. Немолодая, полубольная царица,
схоронив мужа, так обрадовалась свободе, что потеряла чувство меры.
Теперь при дворе без конца гремели оркестры балов и всяких затей с
фейерверками. Застолья стали разгульны и пьяны. И юным невестам на
выданье бывать там стало как бы и неудобно.
Государственными делами царица почти не занималась. Все
взвалила на Меншикова, стародавнего своего любимца Алексашку,
мин-Херца. Вот и Сапега получил приказ поселиться в апартаментах
для утех, поближе. Ну а коль юный Петер Сапега поднадоест, можно
его и женить, например, на престарелой своей племяннице, тоже
Скавронской. Но совсем, совсем не на дочках своих. В мечтах
Екатерина готовила им иной, европейский, куда как высокий полет... А
пока... Тешась с чужим женихом, она повелела юную белокурую
Марию Меншикову во дворец на праздники не приглашать...
Поздним вечером за ужином еще могучий и даже суровый
Александр Данилович, сидя на своем обычном месте, в торце стола, ел
молча, сосредоточенно. Все тоже помалкивали. Только серебряные
приборы постукивали о севрский фарфор.
– Ну, что, идем в кабинет? – бросая на стол салфетку, велел он
Маше.
А там, садясь на подушки в кресло, сказал спокойно:
– На что тебе сдался этот... нехристь? Тонкокостный этот
полячишка? Ты вон лучше в зеркало глянь, – на суровом лице его
проступила светлая, обаятельная улыбка, и голубые глаза так озорно
просияли, что и Маша заулыбалась.
– Ты же у нас картинка. И все это, – он повел вокруг рукой, – тоже
твое. И Питер твой, и Москва твоя. И земля твоя... Ты невеста
основательная, богатая... Разве тебе такой вертухай нужен?
Мария стояла понуро, приложив ледяные пальцы к горящим
щекам. Она вдруг заломила руки, умоляя:
– Помилосердствуйте, папенька! Не люб мне Петр Алексеевич,
ведь мальчишка он, ему одиннадцать лет, мне семнадцать, что меж
нами станется, какая жизнь, какое счастье?!
"Господи! За что ж ты так несправедлив, немилостив? Вот стоит
красота неписанная, от которой замирают, трепещут мужские сердца, –
45
и чего же она еще просит?! Что еще ей надобно, какой призрак,
выдумка? Взойдет на царское ложе, получит такие власть и почесть,
какие и не снятся никому! Все наряды, все драгоценности, сказочные
богатства – и власть, власть, власть казнить и миловать, бить и ласкать,
одним взглядом приблизить к себе любого мужчину – и оттолкнуть.
Кто откажет царице? Зачем ей любовь глупого мальчишки-мужа, когда
к ее услугам будут первые красавцы царства?" – так думал про себя ее
отец.
После смерти Петра I Меншикову удалось возвести на престол
Екатерину, такую же простолюдинку, как и он сам. А так как
Екатерина совершенно неспособна была к управлению государством и
полностью доверялась Меншикову, то фактически власть перешла к
Александру Даниловичу. Власть эту и богатства свои укреплял он изо
дня в день, не о государстве были его думы, а о том, как бы лучше
использовать нынешнее положение с наибольшей выгодой для себя
любимого.
Вознесся князь до небес, и вот тогда-то, еще при жизни Екатерины,
и возник его безумный план обручить наследника престола мало-
летнего царевича Петра Алексеевича со своей старшей дочерью
Марией, дабы впоследствии завладеть с ее помощью российским
престолом. Императрица во всем слушалась Меншикова и не стала
противиться этому браку, а юный Петр был еще мал и слабо-
характерен. Так и случилось обручение безродной княжны и законного
наследника Петра.
Княжна понимала, что отец ее, ослепленный своим величием, не
понимает, что готовит погибель для себя и своей семьи. Но перечить
отцу она не могла.
После смерти императрицы Меншиков совсем разошелся, чувствуя
себя хозяином всей России. Всех неугодных людей он под различными
предлогами удалил из Петербурга. Его власть и сила были столь
значительны, что даже члены царской фамилии искали у него
покровительства.
Однажды царевна Анна Иоанновна (будущая российская импе-
ратрица) написала Меншикову: "С покорностью прошу вашу
светлость, как прежде я имела вашей светлости к себе многую любовь
и милость, так и ныне, по нынешнему нашему свойству, меня не
оставить, но содержать в милости и покровительстве, к каковому
всенижайше прибегаю".
Но недолго длился триумф светлейшего князя: Петр II весьма
тяготился обществом Александра Даниловича, просто не выносил его.
И невесту свою, Марию Александровну, видеть не мог, отмечая, что
она очень похожа на своего батюшку. А тут и враги Меншикова
подсуетились и стали наговаривать на него царю и обвинять в
46
казнокрадстве. Вмешались давние враги выскочки Алексашки, родо-
витые Долгорукие, и он низвергнут с высот власти в бездны страдания,
забвения, а вместе с ним – и вся семья, и дочь. И никому не может
прийти в голову, что "невеста императора" может только радоваться
столь трагическому повороту своей судьбы, ибо сердце ее отдано
Федору Долгорукому.
Петр перестал обращать внимание на Светлейшего князя, а когда
тот подходил к нему, поворачивался спиной. Отвернулись от
Меншикова и никогда его не любившая великая княжна Наталья и
цесаревна Елизавета. Когда-то Наталья была дружна с младшей
дочерью Меншикова Александрой, но сейчас никто из семейства князя
уже не смел, показаться во дворце.
Меншиков видел, что звезда его стремительно закатывается, но не
желал смириться с этим и всячески старался вернуть свое некогда
блестящее положение. Это раздражало императора. И вскоре
Меншиков был посажен под домашний арест и отправлен в ссылку в
Рязанскую губернию. Во время его пребывания там некоторые приб-
лиженные Петра II доносили императору, что Меншиков ведет себя
неподобающим образом, неуважительно говорит о государе и смеется
над опалой. Петр разозлился и отправил несчастного со всей его
семьей в далекое Березово. При суровом Петре Великом в почете был
Меншиков и мог постоять за себя, при Екатерине I величие его просто
не знало границ, а вот маленький мальчик, юный российский
император, сумел избавиться от влияния этого могучего, властного и
хитрого человека.
Меншиковы, лишенные всего своего состояния, выехали все
вместе: князь, его верная супруга Дарья Михайловна, дочери Мария и
Александра и сын Александр. Почти все имущество у них отобрали,
даже ложки и ножа не оставили. Дарья Михайловна не вынесла горя и
унижений, которые свалились на нее, очень переживала за детей и, не
доехав до места ссылки, скончалась в дороге.
Несчастье очень повлияло на князя: он каялся во всех грехах и не
просил милости, считая, что наказан по заслугам и ссылкой только
может искупить свои деяния. Он стал глубоко верующим человеком и
смиренно принимал все испытания, выпавшие на его долю. В Березово
князь вместе с сыном Александром собственноручно вырубил избу, а
потом и маленькую церковь. Только на два года ссылки хватило
здоровья поверженного князя, он умер 12 ноября 1729 года.
По поводу пребывания Меншиковых в Березово ходит одна
легенда. Касается она несостоявшейся царской невесты Марии
Меншиковой. Говорят, что к опальному семейству в Березово приехал
под именем Ивана Миронова некий загадочный "князь Федор",
которым был Федор Васильевич Долгорукий, сын князя Василия
47
Лукича. Приехал, чтобы признаться в любви Марии Александровне и
просить ее руки. Говорил, что давно уже влюблен в княжну Марию, но
ранее не решался говорить об этом со светлейшим князем, понимая,
что тот готовил дочери другого жениха. Меншиков и Мария
Александровна со слезами слушали князя Федора,
а вскоре княжна Меншикова и князь Долгорукий
тайно обвенчались.
После смерти Александра Даниловича у Марии
родилась двойня. Роды были тяжелыми, через день
молодая мать умерла. Ей было 18 лет. Дети тоже не
выжили. Из семьи Меншикова в живых оставались
лишь дочь Александра и сын Александр.
Впоследствии императрица Анна Иоанновна отнес-
лась к ним очень милостиво и пожаловала моло-
дому Меншикову чин прапорщика в Преображенском полку, а
Александру Александровну выдала замуж за брата Эрнста Бирона –
Густава.
Позднее в Березово решили отыскать могилы семьи светлейшего
князя и нашли там два маленьких гробика с костями младенцев.
Гробики стояли на большом гробу, открыв который, увидели Марию
Александровну. Могила оставалась целый день открытою, и к вечеру
лицо Марии Александровны совершенно почернело. Гроб опять
зарыли в землю.
48

              БОЯРЫНЯ МОРОЗОВА – ЖЕРТВА РАСКОЛА

В России, да пожалуй, и во многих странах
любителям живописи известна картина
русского художника XIX века Василия
Сурикова "Боярыня Морозова". Но, к сожа-
лению, трагическая судьба и жизнь этой
несчастной женщины знакома немногим.
С концом династии Рюриковичей власть в
России переходит к семнадцатилетнему
царю Михаилу (1613-1645 гг.), основателю
царской фамилии Романовых.
Созданное московское государство, освобождаясь от смутного
прошлого, наращивало свою политическую мощь. Первые цари
Михаил и Алексей Романовы способствуют сотрудничеству с
западной цивилизацией и подготавливают почву для реформаторской
деятельности своего наследника Петра Великого.
Намечаются глубокие изменения в социальной и экономической
жизни страны. Старинная форма управления государством уступает
место более просвещенной системе. Бояре теряют одну за другой
привилегии. Зарождающаяся промышленность дает толчок возник-
новению нового сословия – промышленников.
Разбогатевшие промышленники Гурьев, Строганов и др. строят
торговые суда, бороздят по большим рекам России (Волга, Урал и т.п.),
строят города, например, Гурьев и практически становятся главными
людьми в экономике, но, несмотря на это, остаются пока на низшей
ступени сословной боярской организации общества.
Естественно, назрел конфликт, достаточно было искры, чтобы он
вспыхнул. Возникает целый ряд потрясающих драм: кровавые войны,
крестьянские бунты и возмущения, борьба церкви со светской властью.
Раскол. Русским церковным расколом называется отделение
значительной части русского православного общества от господс-
твующей русской православной церкви.
Толчком к этому послужила женитьба царя Алексея Михайловича
Романова и назначение на пост патриарха Никона, рьяно взявшегося за
церковные реформы.
Когда молодой царь Алексей Михайлович собрался в 1648 году
жениться на полячке Марии Милославской, то по Москве поползли
слухи, что скоро настанет конец древнему благочестию и будут
введены иноземные обычаи. При таком настроении общества любая
49
попытка исправить церковные обряды и текст книг богослужения
может показаться посягательством на саму веру.
До патриарха Никона русское общество было единым с единым
пастырем, двуперстное знамение, образ написания имени Иисус и
двоение при возгласе – аллилуйя.
Раскол православной церкви на Соборе (1666-67 гг.) пришелся на
канун крестьянской войны под предводительством Степана Разина.
Мы помним о восстании Степана Разина, но забыли о том, что в
России были еще восстания в Новгороде и в Пскове, которые с трудом
удалось подавить.
Тогда правительству пришлось направить армию против
собственных городов. Городские восстания XVII века начались с 1648
года в хронологическом совпадении с английской революцией.
Недаром царь Алексей Михайлович одним из первых европейских
монархов осудил английскую революцию и предложил государствам
Европы объединиться, опасаясь, чтобы эта зараза не расползлась по
всей Европе. Алексей Михайлович отреагировал так остро именно
потому, что его народ уже показал, что он может восстать точно так
же. Если Карлу II отрубили голову, то Алексей Михайлович прекрасно
помнил, как восставшие ворвались в его дворец и один из них,
выговаривая царю, крутил у него пуговку на кафтане и оторвал ее.
На сцене трагических событий появляются лидеры, которые
оказали воздействие на события в России. Это религиозные деятели –
патриарх Никон, творец церковной реформы; протопоп Аввакум, борец
и защитник прежних верований, традиций; а также – Степан Разин,
Богдан Хмельницкий и другие личности.
Среди женщин можно отметить трогательные личности, жертвы
раскола: боярыню Феодосию Морозову, княгиню Евдокию Урусову,
Марию Данилову и др.
Никон. В 1652 г. умер патриарх Иосиф, и его сан должен был
принять священник царя Стефан Вонифатьев, который отказался,
посоветовав митрополита Никона. На посту Новгородского митро-
полита Никон сумел без кровопролития усмирить вызванное голодом
восстание новгородцев, за что получил благодарность от царя.
Поэтому в июле 1652 года по желанию царя Никон был избран
патриархом Московским и всея Руси, согласившись стать ее шестым
патриархом лишь после обещания царя не вмешиваться в дела церкви.
Принимая патриаршеский сан и поддержку царя Алексея, Никон
стал вторым человеком в государстве. Мечтал о том, чтобы светская
власть полностью подчинялась церковной власти. Он связал боярское
правительство и народ торжественной клятвой – дать ему устроить
церковные дела. Получив, таким образом, церковную диктатуру, он
приступил к исправлению русских богослужебных книг, церковных
50
обрядов. Своей властью он разослал церквям указ, сколько класть
земных поклонов при чтении молитв, а также креститься тремя
перстами. Никон был прекрасным оратором и любил произносить
поучения собственного сочинения.
Нововведения привели к так называемому расколу церкви на
сторонников Никона и его противников, из которых протопоп
Аввакум считал, что древнерусские рукописи лучше отражают
истинную русскую веру.
Тревога среди населения усилилась еще тем, что все распоряжения
патриарх вводил порывисто и с необычным шумом, сопровождая их
жестокими мерами против ослушников.
Никон также активно вмешивался в политические дела, особенно
во время войны с Польшей (1654-1667 гг.) и длительного отсутствия
царя. Это привело к большому недовольству бояр, которые вос-
становили царя против Никона. Алексей Михайлович тоже стал
тяготиться покровительством патриарха. Охлаждение отношений
между царем и патриархом привело Никона к самовольному сложению
сана в 1658 г. Он удалился на шесть лет в Ново-Иерусалимский
Воскресенский монастырь (который сам основал в 1656 г.). Никон
попытался вернуться к сану, но был официально низложен Великим
Собором в 1666 и сослан царем в Белозерский монастырь; после
смерти царя переведен под более жестокий надзор в Кирилло-
Белозерский монастырь.
Никон плохо понимал людей, с которыми ему приходилось
сталкиваться, слишком низко ценил своих противников и своих
бывших друзей, тем самым сам способствовал расколу. Внося личную
вражду в церковное дело, Никон одновременно ронял свой пасторский
авторитет, украшал страдальческим венцом своих противников, гоняя
их по России, снабжал паству умелыми проповедниками-староверами.
Историки дают глубокое объяснение причин раскола.
Раскол произошел от невежества раскольников, от узкого пони-
мания ими христианской религии. Застывшее понимание религии
раскольников, отрицающих всякое движение религиозного сознания к
новшествам, совершенствованию обрядов, книгопечатанию, привело к
возникновению раскола.
Не было ничего необычного в привязанности русских к церковным
обрядам, в которых они воспитывались.
Основной ошибкой древнерусского церковного общества являлось,
что они считали церковную обрядность незыблемой и не допускали
нововведений.
Поссорившись с Никоном, Аввакум становится ярым защитником
старого ритуала. Арестованный в 1653 году, подвергается телесным
наказаниям и ссылается вместе с семьей в Сибирь.
51
Аввакум. В 1661 году протопоп Аввакум после отставки Никона
снова был призван в Москву из-за расположения к нему царя Алексея.
Но ему далеко было до триумфатора, несмотря на то, что он был
принят в одном из монастырей царем, обласкан некоторыми боярами.
Ему даже обещали место духовника самого царя, но при одном
условии – отказаться от раскола. Ради семьи Аввакум принял это
предложение, но долго не выдержал, стал снова метать молнии против
новых духовников, против церковных вождей, поставленных Москвой.
В 1664 году в августе месяце был снова сослан в Пустозерск той же
Сибири, которую он так боялся.
До возвращения в Москву из первой сибирской ссылки протопопа
Аввакума нет свидетельств о приверженности боярыни Морозовой к
староверию. Встретив наибольшее сочувствие на женской половине
дворца, одухотворенный протопоп сумел обратить на себя внимание
женщин рассказами о пережитом, смелыми обличительными пропо-
ведями. Морозова и ее младшая сестра княгиня Урусова стали его
последовательницами и духовными ученицами. Аввакум с семьей
поселился в доме Морозовой, где собирались послушать его
единомышленники из разных социальных слоев. Аскетический идеал
жизни, воспринятый из христианской книжности, становится для
знатных женщин "узким" путем, на который они вступают, чтобы
избавить общество от греха и спастись после смерти. Морозова
отвергает новые обряды. Двери ее дома открываются для всех
гонимых, нищих, юродивых, а также раскольников.
Аввакум вспоминал уже после ее гибели: "Пред очами чело-
веческими ляжет почивать на перинах под покрывалами драго-
ценными, тайно на рогоже (циновке) и мало уснув, по обычаю,
соблюдая правило. В банях тело свое не парила, ризы же ноша с
заплатами и вшами, нитки делая. Бывало, сижу с нею и книгу чту, а она
прядет и слушает, она прядет и приказывает, как девице грамота в
вотчину писать". Протопоп Аввакум был сожжен с товарищами "за
великие на царский дом хулы". Сидя в тесной камере со старцем
Епифанием, он так описывал свою жизнь: "Покой большой у меня и у
старца милостынею Божьей. Где пьем и едим, тут, прости Бога ради,
ладно испражняем ".
Вот как он обращался к царю Алексею Михайловичу, предска-
зывая ему адские муки на том свете: "А мучитель ревет в серном
адском огне... На-кась, бесконечные пироги и меды, сладкие и водка,
процеженная с зеленым вином... А спальники-то подтирают ли гузно
то у тебя в аду том огненном? Бедный, бедный, безумное царишка, что
ты над собою сделал..." Надо отметить, что сожжен Аввакум был уже
после смерти Алексея Михайловича, при его сыне Федоре Алек-
сеевиче.
52
Церковный раскол, который произошел в XVII веке, также во
многом связан с музыкой. Древнее русское церковное пение было
только вокальным, музыкальные инструменты не использовались, как
на Западе, например, орган. Единственный музыкальный инструмент-
колокол, призыв в церковь, глас Божий. А церковная музыка – это
церковное пение. Древнее пение было мужским, одноголосым. Оно
развивалось в определенном каноне, который заимствовали из
Византии, но постепенно трансформировали, создали свои собст-
венные напевы. Во многом здесь повлиял и склад речи, музыкальная
интонация русской речи и традиции русских народных песен.
Приблизительно к XV-XVI векам сложились такие дивные напевы,
как большой знаменный распев. Первое, что нарушило порядок и
спокойствие, было введение новой нотации. В 1662-м году приезжают
из Киева монахи, которые привозят первые образцы песнопений. Они
поселились в одном из монастырей в Замоскворечье. Появившаяся
"Мусикийская грамматика" Дилецкого способствовала перевороту в
церковной музыке. Новые звучания в церкви, вдруг – после
семисотлетнего одноголосого пения, неожиданно запели концерты на
12 голосов с имитациями, с хоровыми контрастами, тутти, соло.
Все это настолько ново, что поразило воображение русского
человека, и, конечно, для раскола было одной из самых главных
причин. Это можно пояснить на примере современного человека, мы
всегда с вами слушали классическую музыку, вдруг – приходят наши
дети, приносят нам тяжелый рок и говорят, что это самое красивое. И
мы, которые привыкли слушать Моцарта, вдруг видим, что у них
совершенно другое восприятие музыки.
Аввакум – автор более 80 литературных и церковных произведений
в защиту "старой веры", в их числе послания и челобитные. Самое
значительное его произведение – "Житие протопопа Аввакума", им
самим написанное, "выдающийся памятник литературы XVII века".
Имя протопопа Аввакума навсегда осталось в истории, потому что он
был яркой личностью, последовательно отстаивающей свои
убеждения.
Боярыня Морозова. Каждому из нас боярыня Феодосия Морозова
известна с детства по замечательной картине Василия Сурикова.
Заснеженная улица старой Москвы, толпа расступается перед дров-
нями, на которых сидит закованная в цепи немолодая женщина в
черной одежде. Сам художник вспоминал: "Как увидел: ворону,
сидящую черным пятном на снегу с отставленным в сторону крылом,
так и не смог этого пятна много лет забыть. Потом боярыню Морозову
написал".
53
Василий Суриков. Боярыня Морозова
Безусловно, самое яркое впечатление от полотна – лицо
Морозовой, суровое, изможденное. Суриков так писал об истории
создания картины: "На картине я сначала толпу нарисовал, а ее после.
И как ни напишу ее лицо – толпа бьет. Очень трудно ее лицо было
найти. Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В
толпе терялось". После долгих поисков художник, наконец, увидел
лицо одной уральской старообрядки, приехавшей в Москву: "Я с нее
написал этюд в садике, в два часа. И как вставил ее в картину – она
всех победила".
По словам писателя Всеволода Гаршина, "картина Сурикова
удивительно ярко представляет эту замечательную женщину. Всякий,
кто знает ее печальную историю, я уверен в том, навсегда будет
покорен художником и не будет в состоянии представить себе
Феодосию Прокопьевну иначе, чем она изображена на его картине".
Писатель-эмигрант Иван Лукаш, назвавший боярыню Морозову
"живой душой всего русского героического христианства", так пишет о
картине: "Одинокий Суриков могуче чуял Московию, она, можно
сказать, запеклась в нем страшным видением "Утра стрелецкой казни".
Но в образе боярыни Морозовой Суриков ошибся, словно бы поддался
толкованию раскольничьей Москвы как толпы изуверов, ярых невежд.
И его Морозова на дровнях, в зимний день, в метелицу – страшная
раскольничья старуха, глазастая, исступленная изуверка... А было
Феодосии Прокопьевне семнадцать, когда сам царь Алексей
благословил ее на венец. И всего лишь сорок три, когда она умерла в
темнице...
Благочестивая супруга. В 1632 году в Москве в семье царского
дворецкого Прокопия Федоровича Соковнина родилась дочь Феодосия.
54
Вместе с нею в отцовском тереме росли два старших брата, Феодор,
Алексей и младшая сестра Евдокия.
В семнадцать лет скромную и благочестивую красавицу Феодосию
выдали замуж за царского спальника боярина Глеба Ивановича
Морозова. Боярин Морозов, суровый вдовец, был гораздо старше своей
юной супруги – ему было далеко за пятьдесят, он был именит и богат
(владел более чем двумя тысячами крестьянских дворов).
Еще более славен и богат был его старший брат Борис Иванович,
влиятельнейший человек того времени, дядька (воспитатель) и свояк
"тишайшего" царя Алексея Михайловича, всесильный временщик,
бывший молодому самодержцу "в отцово место". Борису Ивановичу
принадлежало неслыханное по тем временам богатство – более семи
тысяч дворов!
Выйдя замуж за боярина Морозова, Феодосия стала вхожа и в
царские палаты, и в дома высшей московской знати. Часто приглашал
ее в свои хоромы для духовных бесед деверь, души не чаявший в
набожной, кроткой невестке. Муж любил Феодосию, и она отвечала
ему почтительной и благоговейной любовью, заповеданной строгими
уставами "Домостроя". В 1650 году у Морозовых родился сын Иван,
болезненный, тихий мальчик.
После смерти бездетного Бориса все его вотчины перешли к брату.
А после того как в 1662 году умер и сам Глеб Иванович, единственным
наследником и владельцем несметных богатств рода Морозовых
оказался малолетний Иван Глебович, опекаемый матерью.
Инокиня Феодора. Неизвестно, когда Феодосия познакомилась с
протопопом Аввакумом, ревнителем церковных преданий и вдох-
новенным проповедником старообрядчества, ставшим ее духовным
отцом. Весной 1661 года Аввакум, вернувшийся из сибирской ссылки в
Москву, поселился в доме Морозовой, хотя Алексей Михайлович хотел
поместить протопопа с семьей в Кремле, поближе к себе. Но Аввакум
предпочел царским хоромам дом боярыни. Здесь протопоп наставлял
свою духовную дочь в "древнем благочестии", читая ей по вечерам
душеполезные книги. Морозова в это время пряла нитки или шила
рубахи, которые после тайно раздавала нищим.
Именно на помощь нищим боярыня истратила треть своего
огромного состояния. Дома она ходила в заплатанной одежде, а под
нее с благословения духовного отца надевала власяницу. Она говорила
протопопу Аввакуму: "Благослови до смерти носить! Вдова я молодая
после своего мужа-государя осталась. Умучаю тело свое постом,
жаждою и прочим оскорблением. И в юности, батюшка, любила Богу
молиться, а во вдовах подобает заботиться о душе".
Набожная боярыня щедро подавала милостыню на храмы и
монастыри. К ней в дом нередко приходили прокаженные, юродивые и
55
странники. Один из странников, инок Трифилий, рассказал Феодосии о
старице Мелании, подвижнице из города Белева, которая также была
ученицей Аввакума. Морозова призвала старицу к себе, поселила в
своем доме и стала ее смиреной послушницей. Инокиня Мелания
наставляла боярыню "сотворить всякое богоугодное дело". Вместе они
ходили по тюрьмам и разносили милостыню, ежедневно поклонялись
московским святыням.
В это же время Феодосия захотела принять иночество –"великий
ангельский образ". Много раз она обращалась к своей наставнице,
умоляя постричь ее, но Мелания не спешила. Тайный постриг сос-
тоялся лишь осенью 1670 года, когда в Москве находился знаменитый
старообрядческий проповедник, тихвинский игумен Досифей, который
и совершил чин пострижения. Боярыня Феодосия стала черницей
Феодорой. Она предалась суровому подвигу: посту, молитве и
молчанию, совершенно устранившись от домашних дел, которые
препоручила верным людям.
Аскетический идеал жизни, воспринятый из христианской
книжности, становится для знатных женщин "узким путем", на
который они вступают, чтобы избавить от греха и спастись после
смерти.
"Полно тебе жить на высоте, сойди вниз!". Между тем царь,
овдовевший в 1669 году, решил жениться во второй раз. Избранницей
государя стала Наталья Кирилловна Нарышкина, будущая мать Петра
I. 22 января 1671 года должен был состояться брачный пир, на который
позвали и Морозову, первую придворную боярыню. Но боярыни
Морозовой больше не было, была лишь смиренная инокиня Феодора.
И она отказалась, сославшись на болезнь: "Ноги мои зело прискорбны,
и не могу ни ходить, ни стоять".
Царь не поверил отговорке и воспринял отказ как тяжкое
оскорбление. Топая ногами, "тишайший" государь в гневе кричал:
"Возгордилась!". С той поры он люто возненавидел боярыню и искал
случая покарать ее за "гордыню". От недоброжелателей боярыни царь
узнал, что она придерживается старообрядчества, и это послужило
формальным поводом для опалы.
В начале Рождественского поста 1671 года стало ясно, что
Морозову арестуют. Государь сам говорил об этом со своими
приближенными, среди которых был кравчий, князь Петр Семенович
Урусов, муж Евдокии, младшей сестры боярыни. Вечером 15 ноября за
ужином Урусов рассказал о готовящемся аресте свояченицы и
разрешил жене навестить сестру, чтобы повидаться в последний раз.
Евдокия допоздна задержалась в доме Морозовой и осталась у нее
ночевать.
56
Глубокой ночью раздался стук в ворота, кто-то закричал, залаяли
собаки. За Морозовой приехали... Боярыня пробудилась в испуге, но
Евдокия ободрила ее: "Матушка-сестрица, дерзай! Не бойся – с нами
Христос!" Феодора спрятала Урусову в чулане, а сама вновь легла на
пуховик под иконами. В опочивальню вошел в сопровождении дьяков
и стрельцов Иоаким, архимандрит Чудова монастыря, будущий
Патриарх Московский и всея Руси.
Он объявил, что прибыл от самого царя и стал допрашивать
Феодору: "Как ты крестишься и как молитву творишь?" Она сложила
двуперстное крестное знамение и показала ему. Так же поступила и
Евдокия, бывшая, как и сестра, старообрядкой и духовной дочерью
протопопа Аввакума. Этого было достаточно...
Иоаким, насмехаясь, обратился к боярыне: "Не умела ты жить в
покорении, но утвердилась в своем прекословии, посему постигло тебя
царское повеление, чтобы изгнать тебя из дома твоего. Полно тебе
жить на высоте, сойди вниз! Встань, иди отсюда! " Но Морозова не
повиновалась приказу архимандрита, и ее силою вынесли из опочи-
вальни. Сестер заковали в ножные кандалы и заперли в подвале дома, а
боярским слугам велели крепко их стеречь.
Через два дня с сестер сняли цепи и насильно повели в Кремль, в
Чудов монастырь, на допрос к митрополиту Павлу Крутицкому и
архимандриту Иоакиму. На допросе Феодора держалась мужественно,
ее не смущали ни слова о покорности царю, ни призывы вспомнить о
сыне и домашнем хозяйстве. На все возражения церковных иерархов
она отвечала: "Все вы, власти, еретики, от первого до последнего!
Разделите между собою глаголы мои!". Так же твердо держалась и
княгиня Урусова. Сестер вновь заковали и отправили на двор
Морозовой.
На следующий день к узницам приехал думный дьяк и привез
тяжелые цепи с ошейниками, которыми заменили легкие кандалы.
Феодора с любовью целовала новые вериги и радостно восклицала:
"Слава Тебе, Господи, что сподобил меня узы апостола Павла
возложить на себя!" Потом сестер разлучили: княгиню Урусову отвели
в Алексеевский монастырь, а боярыню Морозову посадили на дровни и
повезли в тюрьму, на бывшее подворье Псковского-Печерского
монастыря.
Ее везли через Кремль мимо царских палат. Полагая, что царь
Алексей из своих покоев смотрит на ее позор, Феодора под звон цепей
осеняла себя крестным знамением и простирала к царским окнам руку
с двуперстием. Именно этот момент и изобразил на своей картине
Суриков.
57
Картина вдохновила безвестного старообрядческого поэта на
создание духовного стиха о боярыне Морозовой, до сих пор любимого
староверами:
Снег белый украсил светлицы,
Дорогу покрыл пеленой,
По улице древней столицы,
Плетется лошадка рысцой.
На улице шум и смятенье,
Народ, словно море шумит,
В санях, не страшась заключенья,
Боярыня гордо сидит.
Высоко поднявши десницу,
Под звон и бряцанье цепей,
Она оглашает столицу,
Правдивою речью своей...
Все минется, а душа всего дороже!
Во время длительного заключения Морозовой умер "от многих
печалей" болезненный Иван Глебович. По преданию, Феодора рыдала
так горько, что даже надзиратели плакали от жалости.
Так же страдала о своих детях и Евдокия Урусова, томившаяся в
одиночном заключении в Алексеевском монастыре. На волю своим
"птенцам сирым" и духовному отцу она посылала многочисленные
письма, которые Аввакум метко называл "оханьем", так горестны и
эмоциональны они были. Послания княгини к детям сохранились до
наших дней. В них чувствуется и безмерная тоска, и твердая воля
матери, желающей наставить детей на путь спасения.
Например, она так писала своему сыну: "Любезный сын мой,
возлюби веру истинную, старую, а от новой веры берегись. А если ты
возлюбишь нынешнюю, новую веру, то меня тогда не нарекай себе
матерью! Уж я не мать тебе буду, коль ты возлюбишь нынешнюю,
новую".
Дочерей наставляла: "Поживите хорошо, думайте о душе. Все
минется, а душа всего дороже! Храните веру, всем любовно поживите,
любите друг друга и брата берегите, всему доброму учите брата, чтобы
хранил веру. Говорите ему ласково, не ленитесь молиться".
Царь злорадствовал, узнав о смерти сына боярыни: теперь никто не
стоял между ним и огромным богатством Морозовых, которое тотчас
отошло в государеву казну. Очень быстро Алексей Михайлович
расточил боярское имение: вотчины, стада и табуны раздал прибли-
женным, а драгоценности велел распродать.
Однако ни смерть любимого сына, ни лишение богатства не смогли
поколебать веру Морозовой. Она по-прежнему была тверда и
58
непреклонна. За непослушание светским и церковным властям
Феодору, Евдокию и их сподвижницу Марию Данилову, жену стре-
лецкого головы, царь велел пытать на дыбе.
Однажды морозной ночью узниц привезли к пыточной избе, где их
уже ждали знатные царедворцы, князья Волынский, Воротынский и
Одоевский, назначенные царем "над муками их стоять".
Страдалиц раздели до пояса, связали руки за спиною и стали
поднимать на дыбах, "на тряску". При этом благородные князья
всячески стыдили и укоряли мучениц. Феодора же обличала их. За это
ее с полчаса держали "на тряске", отчего веревки протерли руки до
жил.
Палачи, сняв с дыб обнаженных по пояс женщин с вывернутыми за
спину руками, бросили их во дворе на снег. Там они пролежали три
часа, а вельможные князья придумывали для них новые пытки и
издевательства. Марию били плетьми по спине и животу. Эта пытка
была столь бесчеловечна, что Морозова в слезах закричала: "Это ли
христианство, чтобы так человека умучить?" После чудовищных
истязаний женщин развезли обратно по тюрьмам.
Протопоп Аввакум, заточенный в заполярном Пустозерском
остроге, узнав о пытках Морозовой, сокрушался: "Как-то бедная
боярыня мучится с сестрами? Так же ведь нешто! О, миленькая моя
боярыня, не твое бы дело то! Ездила, ездила в каретах, да и в
свинарник попала, друг мой милый! Кормят, кормят, да в лоб палкою,
да и на огонь жарить. А что ты, Прокопьевна, не боишься ли смерти-
то? Не бойся, голубка, плюнь на них, мужествуй крепко о Христе
Иисусе! Сладка ведь смерть-то за Христа ".
Последние дни сестер. Вскоре Феодору из Печерского монастыря
перевели в Новодевичий монастырь, а оттуда – в Хамовническую
слободу. Старшая сестра Алексея Михайловича, царевна Ирина, даже
вступилась за боярыню: "Почто, брат, дурно поступаешь и вдову
бедную помыкаешь с места на место? Нехорошо, брат! Попомни
службу тебе Бориса и Глеба Морозовых!". От таких слов "тишайший"
государь пришел в ярость и закричал не своим голосом: "Добро,
сестрица, добро! Коли ты нянчишься с нею, тотчас готово у меня ей
место!".
В тот же день Феодору увезли из Москвы в городок Боровск, "в
жесткое заточение" в остроге. Вскоре туда же перевели Евдокию
Урусову и Марию Данилову. Сначала узницы жили в относительной
свободе: несшие охрану стрелецкие сотники были "задобрены"
Иоакинфом Даниловым, мужем Марии Даниловой. Сотники разрешали
проносить к узницам еду, держать в тюрьме одежду, книги и иконы.
Но неожиданно все изменилось, когда из Москвы для следствия
приехал подьячий Павел Бессонов. Жалкое имущество заключенных
59
он приказал отобрать, а сотников отдал под суд "за неосторожность,
что они на караулах стояли оплошно". Сестер Морозову с Урусовой
перевели в пятисаженную земляную яму, а Марию Данилову посадили
в тюрьму к преступникам. Царь распорядился не давать сестрам ни
пищи, ни питья, а ослушников этого приказа велел казнить "главною
казнью".
В темной земляной яме началось медленное угасание двух
женщин, слабых телом, но сильных духом. Их изнуряли не только
голод и жажда, но зловоние, грязь, холод и бесчисленное множество
вшей.
Первой умерла младшая сестра, Евдокия. Перед смертью она звала
Феодору: "Госпожа, мать и сестра! Я изнемогла и чую, что
приблизилась к смерти, отпусти меня к Владыке моему! Молю тебя,
госпожа, по закону христианскому отпой мне отходную. Что помнишь,
то и говори, а что я вспомню, то сама проговорю". Утром 11 сентября
1675 года бездыханное тело княгини Урусовой подняли из ямы, обвили
рогожей и похоронили на дворе острога. Инокиня Феодора осталась
одна...
Однажды, совсем изнемогши от голода и жажды, она, по
преданию, подозвала стрельца, сторожившего тюрьму, и попросила со
слезами:
– Раб Христов! Есть ли у тебя отец и мать в живых или
преставились? И если живы, помолимся о них и о тебе, а если умерли –
помянем их. Умилосердись, раб Христов! Зело изнемогла я от голода и
хочу есть, помилуй меня, дай калачика...
– Нет, госпожа, боюсь!
– Ну, хлебца...
– Не смею!
– Ну, немножко сухариков...
– Не смею!
– Если не смеешь, то принеси хоть яблочко или огурчик...
– Не смею! – прошептал стрелец, и мученица, вздохнув, сказала:
– Добро, чадо, благословен Бог наш, изволивший так! Если, как
ты сказал, это невозможно, молю тебя, сотворите последнюю любовь –
убогое мое тело, рогожею покрыв, неразлучно положите близь
любезной моей сестры!
Феодора ненадолго пережила сестру. Почувствовав приближение
смерти, она вновь призвала стражника:
– Раб Христов! Молю тебя, сходи на реку и вымой мою сорочку,
ибо Господь хочет принять меня, от сей жизни, и неподобно мне в
нечистой одежде возлечь в недрах матери своей земли.
Стрелец взял сорочку, спрятал под полой кафтана и, придя на реку,
выстирал. Стирал, а сам горько плакал...
60
Вскоре она скончалась (1675 г.).
Морозова почитается старообрядцами как святая мученица,
пострадавшая за правоверие, и память о ней почитают 11 сентября.
С того дня прошло более трехсот лет.
По словам историка И.С. Лукаша, "Боярыня Морозова – одна из
тех, в ком сосредоточивается как бы все вдохновение народа,
предельная его правда и святыня, последняя, религиозная тайна его
бытия. Эта молодая женщина, боярыня московская, как бы вобрала в
себя свет вдохновения старой Святой Руси и за нее возжелала всех
жертв и самой смерти".
61

          НАТАЛЬЯ ДОЛГОРУКАЯ – ДОЧЬ ГЕНЕРАЛ-
              ФЕЛЬДМАРШАЛА ШЕРЕМЕТЕВА Б.П.

Отец, Шереметев Борис Петрович, даже в страшном сне не мог
представить трагической судьбы любимицы-дочери Натальи и своих
внуков. Его дочь, верная своему долгу и любви, последовала в ссылку
– далекое сибирское Березово – за своим мужем Иваном Долгоруким и
его семьей. Ее поступок через сто лет стал примером для других
замечательных женщин России, повторивших ее подвиг тоже во имя
любви и долга. Некрасов Н.А. в "Русских женщинах" написал:
"Пускай долговечнее мрамор могил,
Чем крест деревянный в пустыне,
Но мир Долгорукой еще не забыл... "
Семья. Генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев
(1652-1719 гг.) начал свою службу еще при дворе царя Алексея
Михайловича, затем – Федора Алексеевича.
В 1681 году в должности воеводы и
тамбовского наместника командовал
войсками против крымских татар. В
1682 году при вступлении на престол
двух малолетних царей братьев Иоанна
и Петра пожалован в бояре.
Участвовал в переговорах и заклю-
чении "Вечного Мира" с Речью Пос-
политой.
Затем руководил в Белгороде войсками,
охранявшими южные границы России
от крымских татар. После падения
царевны Софьи присоединился к Петру
I. В азовских походах Петра коман-
довал армией. Совершал путешествия в
Польшу, Австрию, Италию, на остров Мальта с дипломатическими
поручениями.
Во время Северной войны, начавшейся в 1700 году, Б.П.
Шереметев принимал участие во всех решающих сражениях со
шведами. За победу при Эрестфере в 1701 году получил звание
генерал-фельдмаршала.
За подавление Астраханского восстания в 1706 году получил титул
графа.
В 1709-1714 гг. возглавлял главные силы русской армии. В
старости граф утратил расположение Петра I из-за его неприязни к
62
любимцу Петра А.Д. Меншикову. Кавалер орденов – Мальтийского,
Св. Андрея Первозванного, Польского Белого Орла, Прусского
Черного Орла. Б.П. Шереметев был одним из богатейших людей в
окружении Петра I, владея 18 вотчинами и более 18 тысячами
крепостных мужского пола.
Женат был дважды. Первая жена – Евдокия
Алексеевна Чирикова. После ее смерти в
1712 году Б.П. Шереметев заявил Петру о
своем желании постричься в монахи. Царь
Петр запретил это и в утешение сосватал
ему свою родственницу, 25-летнюю
красавицу Анну Петровну Салтыкову,
вдову родного дяди Петра – Льва Кирил-
ловича Нарышкина.
Шереметев, как всегда добросовестно
исполняющий волю царя, отличился и на
сей раз. Не прошло и пяти лет, как он уже
был отцом симпатичных крошек – трех
девочек и двух мальчиков, ставших наследниками его большого
состояния.
Одна из дочерей фельдмаршала через несколько лет пожертвует
своим состоянием и благополучием, репутацией семьи просто потому,
что не сможет иначе.
Дети Б.П. Шереметева от первого брака – Софья, Михаил, Анна, от
второго – Петр, Наталья, Сергей, Вера, Екатерина.
Наталья Борисовна Шереметева – Долгорукая (1714-1771 гг.)
родилась в Петербурге в Шереметьевском дворце на Фонтанке.
Наташа, девочка резвая и веселая, была
утешение и надежда пожилого отца,
вошла в историю как верная жена и
любящая мать, выдержавшая тяжелые
испытания в ссылке в Березово вместе с
опальным мужем князем Иваном
Алексеевичем Долгоруким и его
семьей.
Сын от второго брака Петр Бори-
сович Шереметев станет богатейшим
помещиком и владельцем знаменитых
имений в Кусково и Останкино.
Графине Наталье Борисовне,
казалось, с самого рождения была
уготовлена блестящая и ровная судьба.
Красавица, наследница богатых имений, знатного рода росла в
63
любящей семье знаменитого сподвижника Петра I, фельдмаршала, и,
кажется, ничто не угрожало ее счастью. Но судьба обернулась к
Наташе ухабистой стороной, и уже в неполных семнадцать лет она
познала всю непредсказуемость поворотов жизни, мимолетность
мечтаний, недолговечность, призрачность радужного счастья. Когда ей
было пять лет, потеряла отца, а в четырнадцать осталась круглой
сиротой. К счастью, Анна Петровна успела дать дочери прекрасное
образование.
"Я свою молодость пленила разумом,– писала Наталья,–
Удерживала свои желания в рассуждении того, что еще будет время
к моему удовольствию".
В те времена брачный возраст на Руси наступал рано. Женихи
стали заглядываться на изящный стан юной графини, румяные щеки,
огромные глаза с длинными ресницами. Некоторым претендентам не
нравились только ее серьезность и охота Наташи к чтению, это "не
дело для знатной боярышни перелистывать пыльные страницы книг".
Молодую графиню часто видели на берегу реки, в поле, перебирающей
своими легкими перстами пахучие травы. Они не понимали ее, им бы
невесту попроще.
Оставшись после смерти матери сиротою, Наталья загоревала,
изводила ее кручина, она с трудом справлялась со своим горем.
"Нашло на меня высокоумие, – писала она в своих "Записках", –
вздумала себя сохранить от излишнего гуляния, заранее приучая себя к
скуке. И так я жила после смерти матери, графини Анны Петровны,
два года. Дни мои проходили без радости".
Как всякая чувствительная барышня, мечтала, конечно, о
сказочном принце, но часто сдерживала себя, смеялась над собой,
составляя правила собственной жизни. Одним из первых правил было:
верность чувствам, обетам, долгу, как и у всех Шереметевых. "Я не
имела такой привычки, чтобы сегодня любить одного, а завтра –
другого. Я доказала свету, что я в любви верна", – с гордостью писала
княгиня Наталья Борисовна Долгорукая (инокиня Нектария) на склоне
лет в своих воспоминаниях.
Князь Иван Алексеевич Долгорукий (1708-1739 гг.) родился в
Варшаве в семье князя Долгорукого Алексея Григорьевича и княжны
Хилковой Прасковьи Юрьевны. Долгое время жил в Варшаве в семье
деда, известного дипломата Польши князя Г.Ф. Долгорукого. В 1723
году вернулся в Россию и по службе состоял при отце. В 1725 году
императрицей Екатериной I был назначен гоф-юнкером, а затем
пожалован чином камергера при Великом князе Петре Алексеевиче,
будущем Государе Петре II (1715-1730 гг.), который искренне
привязался к князю Ивану.
64
За неосторожное высказывание по поводу обручения молодого
отрока Государя Петра II с дочерью Светлейшего князя А.Д.
Меншикова Иван Долгорукий был отлучен от Двора и назначен
поручиком в полевой полк. Но с приходом на престол юного
императора А.Д. Меншиков вынужден был оставить во дворце "друга
Государева" князя Долгорукого.
После падения Меншикова и его ссылки в Березово князь Иван
Долгорукий стал обер-камергером Преображенского полка, что
соответствовало чину генерала. От природы способный и добрый,
молодой князь Иван не выдержал искушений, положение при
императоре вскружило ему голову, никем не сдерживаемый вел
рассеянную и разгульную жизнь, любил женщин и вино...
По мнению князя М.М. Щербатова, "Окружающие его молодые
люди, своим отношением дружбу его приобретшие, сему примеру
подражали, и можно сказать, что женская честь не менее была в
безопасности тогда в России, как от турков при взятом городе".
Этот разгул князя Ивана Долгорукого прекратился, когда он стал
женихом представительницы знатного рода – графини Натальи
Борисовны Шереметевой.
Сватовство и замужество. Через год после смерти матери Наташа
была объявлена невестой. А случилось это при следующих
обстоятельствах. Император Петр II жалуется своему другу фавориту
Ивану Долгорукому на его родню. Дядья и отец фаворита положили в
постель пьяному императору сестру Ивана Екатерину Долгорукую, на
которой император, как порядочный мужчина, теперь должен был
жениться. Иван ничего не знал об их сговоре, страшно возмутился
поступком своей "гадюки-сестры" и своих родственников и в знак
протеста покинул отчий дом. Император успокаивает своего друга и
предлагает ему найти невесту, чтобы им
обоим в один день сыграть свадьбы.
Князь Иван задумывается.
Сначала они с приятелями прибыли сва-
таться в дом прокурора Ягужинского, но
за столом мирный разговор закончился
дракой. Потом, вспомнив о прелестной
Наталье Шереметевой, поехали в ее дом.
Дом Шереметевых ломился от женихов,
искателей богатого приданого. Но
Наталья заявила старшему брату, что ей
рано думать о замужестве и она пред-
почитает одиночество. Она много чита-
ла, занималась алгеброй, шила, сочиняла
песни, рисовала и чертила. Брат ее не
65
трогал и не заговаривал о замужестве.
И вдруг он вызывает ее к себе и знакомит с Иваном Долгоруким,
сказав при этом, что князь оказывает ей честь и просит ее руки.
Наталья, посмотрев на свои детские ручонки в красках и туши,
застыдилась и ответила, что это ей ни к чему, да и рано еще. Брат
схитрил, оставив их одних, шепнул сестре: "Соглашайся... дурой
будешь!".
Оставшись вдвоем, Долгорукий стянул с себя парик и предстал
перед Натальей во всей красе: черноволосый и курчавый, генерал-
аншеф, сияли на нем ботфорты, шпага сверкала каменьями и все это –
в двадцать лет. Он спросил ее, нравится ли он ей теперь. Пообещал
прекратить разгульный образ жизни, стать защитой и опорой, просил
поверить ему и ответить согласием. Она посмотрела на него чистым,
как у ребенка, взглядом и сказала: "Отчего же не поверить, коли ты
говоришь?" А затем рассказывала всем окружающим, что князь Иван
ей мил, но только зачем он при дворе служит, лучше бы им в деревню
уехать, вот там был бы рай.
Жизнь распорядилась иначе. Князь-красавец, беззаботный повеса,
увидев прелестную и искреннюю Наталью, влюбился и понял, что она
его судьба. Но никто не подозревал, какие испытания их ждут. А тогда
на заре своей любви, осветившей всю ее жизнь, мало думала о горечи
графиня Наталья, глядя в ясные глаза жениха, князя Ивана
Долгорукого, любимца императора. Брат одобрил согласие сестры, но
предупредил: "Коли люб тебе, что ж! Да только смотри – "медвяная
жизнь" царского фаворита может скоро закончиться, знаешь прид-
ворную поговорку – кто около трона ходит, тот около смерти ходит".
Однако предстоящий брак сестры льстил его молодому самолюбию,
так как позволит им войти в близкое окружение к императорскому
двору.
Обручение прошло торжественно, жених и невеста были завалены
подарками. Любовался Натальей брат ее Петр Борисович, она была
похожа на птицу, ходит, будто летает, раскрывши крылья-руки, лицо,
словно румяное яблоко, брови вразлет, глаза лучистые, только иногда
промелькнет в них тень тревоги, сомнения, когда тайные шепотки о
женихе доходят до нее. "Того не знала я, – писала позже Наталья, –
что в здешнем свете нет ничего прочного, а все на час".
И правда, не прошло и нескольких месяцев, как внезапная смерть
от оспы молодого императора круто изменила при Дворе положение
князей Долгоруких.
А пока... Долгорукий умен, представителен, богат, умеет и желает
нравиться, с восторгом смотрит на свою молодую невесту. На
обручение прибыли император Петр II со своей нареченной невестой
Екатериной Долгорукой, принцесса Елизавета Петровна и родствен-
66
ники молодых. Князь Иван в знак состоявшейся помолвки подарил
Наташе жемчуговое с гранатами массивное кольцо, которое крепко
впилось ей в ладонь. На тихий вопрос императора: "Любишь ли,
графинюшка, моего Ивана?" – заалела щеками Наталья и вместо ответа
поднесла к губам руку, на которой сверкало россыпью ярких огней
новое кольцо. Такой "ответ" тронул императора, и он пригласил юную
невесту на первую фигуру плавного танца. Вслед за ними в
замысловатой фигуре танца поплыла невеста императора Екатерина
Долгорукая с братом Натальи Петром Борисовичем Шереметевым. На
Воздвиженке шумел пышный "сговоренный пир".
Стол ломился от яств, повар Шереметевых расстарался для
молодой боярышни; свежая рыба из имений графа, меды липовые,
вишня в патоке, несмотря на декабрьские морозы, темно-бурая ягода.
Но "без пяти минут княгиня" плохо помнила, что ела, что пила, только
в своей маленькой ладошке ощущала горячую руку князя Ивана.
Торопился князь с помолвкой и со свадьбой, будто сердце что-то
чуяло!
Девятнадцатого января 1730 года на Крещение молодой император
скончался, заразившись оспой и сгоревший за две с лишком недели.
Ничто не могло его спасти, император впал в беспамятство.
Волновались все: заморские гости, прибывшие на свадьбу молодого
императора, приближенные императора, особенно, Долгорукие, кото-
рые со смертью Петра II теряли влияние при Дворе. "Государев тесть"
уговорил сына Ивана составить подложное завещание, в котором
император оставляет трон и власть "порушенной" своей невесте-
княжне Екатерине Долгорукой, ожидавшей от него ребенка.
Но молодому Долгорукому, отуманенному горестью от близкой
потери царственного друга, не удалось подписать завещание. Когда
император скончался, Иван в беспамятстве начертал "Петр II", чуть
дрогнув завитушкой в конце подписи. Отдавая подложное завещание
отцу, Иван умоляет его сжечь в печи, ибо грешен обман. Долгоруким
не удалось выдать это завещание, полыхнуло оно пламенем. Россий-
ские вельможи: Трубецкие, Толстые, Барятинские, Черкасские, не
желавшие гнуть шею перед Долгорукими, поторопились в Митаву
звать на престол герцогиню Анну (дочь бывшего соправителя Петра,
Иоанна V) и подали прошение Тайному совету об учинении следствия
над князем Иваном, обвинив его в краже ценных вещей из коллекции
императора.
В самом же деле, эти вещи были подарены самим императором, но
на честное имя бывшего фаворита уже упала густая тень. Поэтому
князь вернул слово своей "нареченной невесте, цветику лазоревому
Наташеньке". Но Наташа о разлуке и слышать не хотела. Родственники
Шереметевы, Салтыковы уговаривали ее отказаться от свадьбы с
67
опальным Иваном Долгоруким. Она сказала им, что "так положила
свое намерение, когда сердце, одному отдав, жить или умереть
вместе". Решимость Натальи Борисовны Шереметевой не была кап-
ризом: природа одарила ее готовностью к самопожертвованию, "харак-
тером превосходным и приготовлена от юности к душевному
героизму".
Влюбленные обвенчались в церкви подмосковного имения
Долгоруких Горенки, как раз в то время, когда Иван Долгорукий
потерял все: состояние, титулы, знакомства. Через три дня после
венчания, 8 апреля 1730 года вышел приказ императрицы Анны
Иоанновны о ссылке всего семейства Долгоруких сначала в
пензенскую деревню, а оттуда в Березово, где в то время уже коротал
свои дни опальный Меншиков А.Д.
Ссылка. В доме Долгоруких началась суматоха, плач, сборы.
Екатерина Алексеевна, недавно родившая мертвого ребенка,
"наследника Государева", хлопнув рукой по столу, закричала: "Управы
на них нет! И чем провинились мы? Видно узнали, что я стала
порожняя, нет во мне царской крови, так теперь горло перегрызут!"
Наталья пыталась ее успокоить, но свекор остановил ее: "Некогда,
молодушка, слезы утирать, беги и собирай вещи, ведь сказано, в три
дня выехать!"
Никого не спросив, взяла с собой Наталья только белье, платья
носильные, пару икон, книгу любимую, да пяльцы для вышивания.
Ехали по апрельской распутице, останавливались на ночевку в
грязных избах, торопясь, чтобы не навлечь на свои головы гнев
императрицы, и тихо утешали друг друга. Иван Долгорукий
сокрушался, что не уберег своего царственного друга, подзабыв, что
под натиском своих родных пошел на обман, вот за все и расплата!
Наталья утешала мужа, как умела, говоря, что на все воля Божья,
который их не оставит, ведь не на смерть идут, а едут в свое имение,
где живут преданные им люди. Князь, глядя на свою жену, ласково
улыбался, слушал ее лепет, меньше хмурился, светлел лицом.
Только, добравшись до своей деревни, сели за стол пообедать, как
тут же их усадьбу окружили солдаты, и офицер прочитал приказ –
немедленно ехать на вечное поселение в Березово, известное место
ссылки Меншикова. Снова сумасшедшие хлопоты, беготня, женский
плач, грубое обращение конвойных.
Наталья ничего не помнила, все слилось, только в ушах стоял крик
и плач. Очнулась она под вечер, уже в карете, укутанная в душегрею
руками мужа и верной Марии Штрауден вместе с горничной Дуняшей,
которые по собственной охоте сопровождали свою графиню от самых
подмосковных Горенок. Кроме того, двадцать четыре стражника
неотступно следовали за обозами от самой столицы до Березово, все
68
четыре тысячи верст они держали семью Долгоруких под жестким
караулом, не разрешая никуда, кроме церкви, отлучаться, никаких
писем не посылать и не получать!
"Подумайте только, каково было – не знать ничего о своих
оставшихся родственниках, – писала княгиня Наталья в своих
воспоминаниях, – сначала я лишилась дома своего, родных, теперь же
я не буду слышать о них, как они будут жить без меня, остались одни
мои маленькие брат и сестры. О, Боже, какая пришла тоска! Они не
будут знать обо мне, может быть, им скажут, что я уже умерла,
меня уже и на свете нет ".
Но она продолжала жить. Единственной поддержкой в горести
была ей любовь мужа, но он иногда сердился, ворчал, видя ее
затуманенные слезами глаза. Постепенно смиряла свою боль.
"Истинная его любовь ко мне принудила дух свой смирить, утаивать
тоску, не плакать. Вот до чего любовь довела! Оставила честь,
богатство, родственников и скитаюсь. Этому причина – непорочная
любовь, которой не постыжусь перед Богом. Мне кажется, что он
для меня родился и я для него, нам нельзя друг без друга жить... Но
благодарю Бога, что он дал мне такого человека, за которого я готова
жизнью своей заплатить и великие беды сносить… ".
Они плыли по воде, ехали по каменистым тропам на лошадях. В
дороге она обнаружила, что у нее будет ребенок, но не обрадовалась,
опечалилась от мысли – выживет ли дитя от такой тряски, от холода, от
мокроты болотной? Утешить ее теперь мог только муж, так как ее
верные люди мадам Штрауден и Дуняша по предписанию императ-
рицы были отправлены обратно в Подмосковье. Когда Наталья узнала
об этом приказе, она залилась горькими слезами, но не кричала, щадя
смертельно больную свекровь, у постели которой она в этот момент
сидела.
При прощании с любимой воспитанницей Мария Штрауден отдала
ей почти все свои сбережения и законопатила своими одеялами и
шалями для Натальи каюту-чулан, в которой предстояло ссыльным
супругам плыть до места назначения. Наталья Борисовна до конца
своей жизни помнила силу преданности сдержанной наставницы.
"Вошла я в каюту, увидела, как она прибрана. Когда пришло время
расставаться и от мысли, что мы видимся в последний раз, ухватили
мы друг друга за шеи и замерли от горя, что не помню я как нас и
растащили! ".
По дороге от Тобольска в Березово они попали в бурю, едва
остались живы. Приехав в Березово, остановились в Воскресенском
монастыре, похожем на сарай, в кельях которого не всем хватило
места, выделили им сарайчик неподалеку. Молодой Долгорукий вместе
с солдатами и комендантом крепости, которому приглянулись знатные
69
арестанты, спланировали строительство дома на земле сибирской.
Красота здешней природы примиряла опаленные скорбью сердца
Долгоруких.
Княгиня Наталья подружилась с семьей коменданта, с дочерью
опального Меншикова Александрой. В это время из Петербурга
приехал сын Меншикова забрать сестру, навестить могилы умерших –
отца, сестры Марии с ее детьми и привести все дела в порядок.
Познакомившись с семьей молодых Долгоруких, особенно с Натальей
Борисовной, был потрясен ее судьбой. Сострадание к ней
шевельнулось в гордом сердце сына Светлейшего. Благодарность к
Федору Долгорукому, который оставил свет и поехал за своей
любимой Марией Меншиковой в ссылку, где женился на ней, стал
отцом ее детей, заставили сына Меншикова поменять свое отношение
к опальной семье Долгоруких. Он отдал молодой семье Натальи
добротный дом Меншиковых.
Радовались Долгорукие своему неожиданному счастью, что не
зачерствели людские сердца и теперь у них есть пристанище. Других
поводов для радости не было: похоронили одного за другим родителей
князя Ивана, старались гасить ссоры между братьями и сестрами,
которые со злобой делили остатки имущества и драгоценности.
Выхаживали от жестоких простуд своего слабенького сынишку,
Мишеньку, который окреп только к пяти годам.
Томительные вечера иногда проводили в семье коменданта,
женщины вышивали покрова для местной церкви, мужчины играли в
нарды, курили трубки. Вели нескончаемые разговоры о прежней
блестящей жизни, хмельная брага развязывала им языки, и они
говорили лишнее. Особенно горяч во хмелю был Иван Долгорукий. Он
нелестно отозвался об императрице Анне Иоанновне. В Березово
прибыл поручик Овцын. Он был обаятельный, бесшабашный,
бросающий взгляды на красавицу Екатерину, сестру Ивана Долго-
рукого, стал ухаживать за ней, она ответила ему взаимностью. Овцын с
теплотой разговаривал с арестантами, и никто не ожидал ничего
дурного.
Аресты. Но завистливый поручик Тишин, тоже добивающийся
внимания сестры князя Долгорукого и получивший от нее отказ, по
своей злобе искусно вовлек вспыльчивого брата в драку, обзывая
Екатерину, бывшую невесту императора, грязными словами, и выну-
дил Ивана Долгорукого вступиться за ее честь.
Этой дракой воспользовалось начальство, да еще присовокупили
неосторожные слова князя по поводу императрицы Анны Иоанновны и
ее фаворита Бирона и сообщили в Тайную канцелярию в Петербург.
Ивана, как бунтаря и зачинщика, посадили на хлеб и воду, в темную
яму острога. Наталья Борисовна слезно вымаливала у солдат разре-
70
шения дать ему кусочек хлеба, да и позволить побыть с ним наедине
хоть полчаса. Разрешали с осторожностью, скрепя сердце, жалея бед-
ную женщину.
Князь Иван впал в отчаяние, видел худые сны, плохо спал, мучался
болями во всем теле от подземельной сырости. Нелегко было Наталье
утешать его, да и сама хворала, вторая беременность протекала тяжело.
Но она находила в себе силы не показывать своему мужу свое
состояние, по ночам рыдала, буквально ослепла от слез, душа
разрывалась на части от дум: "Ванюша ее сидел "как зверь
затравленный", а братьев его Александра и Николая забивали
батогами. Добрейшего к ним коменданта разжаловали в солдаты и
назначили нового. Что их горемычных ожидает впереди! " .
Княгиня только сжимала горестно губы, но ни в чем, ни разу не
упрекнула мужа, не отругала его. На склоне лет написала о нем: "Он
рожден был в натуре ко всякой добродетели склонной, хотя в роскоши
жил, никому он зла не сделал и никого ничем не обидел, разве что
нечаянно... Я все в нем имела: и милостивого мужа и отца, и учителя и
старателя о спасении моем. Я сама себя тем утешаю, что вспоминаю
благородные его поступки. Тогда, кажется, и солнце не светило,
когда его рядом не было".
Через четыре с лишком месяца "звериного сидения" в яме острога
случилось самое страшное в жизни Натальи Борисовны – увезли ее
мужа глухой северной ночью, вместе с братьями, сестрами по воде на
стругах, с ними и виновника скандала офицера Овцына, в сторону
Тобольска, под строгий дозор. Сгоняли их штыками и прикладами на
баржи. Куда, никто не знал. А жену арестанта, больную, разбитую, с
новорожденным младенцем посадили в сырую острожную яму.
Старшенький, сынок беспризорный, Мишенька, бегал под окнами
тюрьмы целыми днями, пытаясь увидеть свою матушку с братишкой.
Мальчика кормили местные бабы-солдатки, а охраняла его от собак
стая гусей, с которыми он спал в одном хлеву, только они стали его
преданными товарищами. Наталья опухла от слез, умоляла коменданта
выпустить ее с малышом, но потом смолкла в своих просьбах. Она
была близка к помешательству.
Неожиданное освобождение ей послало провидение в лице фран-
цузского ученого-астронома Делила, чудом забредшего в эти края.
Услышав французскую речь семилетнего мальчика, обнимавшего стай-
ку гусей, говорившего с ними на благозвучном родном языке путника,
Делил страшно удивился и спросил малыша, кто он такой. Узнав все, в
ужасе замахал руками и стремглав понесся на крыльцо острога.
Через несколько минут дверь камеры-ямы отворилась. В нее заг-
лянул заискивающий комендант. Следом за ним влетел профессор
Сорбонны, рассерженный и потрясенный услышанным и увиденным.
71
Увидев же на руках женщины, учтиво приветствующей его поклоном и
улыбкой, младенца в пеленках, француз от негодования потерял дар
речи, а после, разразившись отборной бранью, схватил коменданта за
шиворот и гневно потребовал освободить несчастную мать, грозясь
поведать о его самоуправстве самой императрице Анне Иоанновне и
всему свету! Комендант, заикаясь от испуга, рассыпался в пьяных
извинениях перед растерянной княгиней и “важным гостем” и
беспрекословно отворил двери.
Профессор нежно под руку вывел из острога несчастную
обессиленную княгиню. Целый месяц Делил жил в Березово и не
оставлял их без внимания, лечил травами, подкармливал семью. Он
расспрашивал ее о судьбе Долгоруких, утешал рассказами о
неведомой Европе, а главное, что он сделал, заставил Наталью
Борисовну немедленно написать челобитную в Петербург на имя
императрицы о произволе местного начальства с просьбой освободить
ее и малолетних детей от каторги и позволить им вернуться в Москву
или Петербург.
Возвращение. Было это в мае-июне 1740 года, а уже 17 июля того
же года княгиня Долгорукая Наталья Борисовна навсегда покинула
Березово и ехала с детьми в Москву.
Пройдет много лет, и станут писать о ней историки: "Имя
Долгорукой сделалось известным во всех европейских литературах; ее
удивительная судьба послужила предметом для многих романистов и
поэтов".
А ведь Наташа ничего выдающегося не совершила, а была только
женой и матерью!
Перед отъездом княгиня, взяв младшего на руки, в подол ей
вцепился старший, пошла на кладбище, поклониться похороненным
близким: родителям мужа, сыну Бореньке, которого они назвали в
честь деда. Наташа сказала детям, чтобы они запомнили эти могилки,
когда они вырастут, то поймут всю трагедию их семьи, а пока... пусть
поплачут с ней над могилой близких.
Уезжали налегке, сначала плыли по сибирским рекам, потом ехали
на подводах; в дороге им встречались добрые люди, сочувствовали,
подкармливали, узнав, кто она, рассказали о Петре Борисовиче,
который жил в чести у правительства и собирался жениться на богатой
невесте Варваре Черкасской, дальней родственнице их матери
Салтыковой. Наталья порадовалась и подумала про себя: "Может быть,
недоеденные крошки со стола брата упадут и нам..." .
Сыновья пугливо озирались на тобольские дома. Наташа дивилась
роскошествам Тобольским. Молодую вдову с детьми местные бабы
жалели и одаривали ее хлебом, яйцами, от подаяния мирского Наталья
не отказывалась. В горе научилась ценить ласку, доброту и почтение.
72
"Ты не горюй, – утешали ее они, – Жизнь, она словно колесо у телеги:
еще не раз туда-сюда обернется...".
Здесь она поняла, что десятилетняя ссылка закончена, восемь лет
она была рядом с любимым мужем и два года после той страшной
ночи. Наталья ничего не знала о его судьбе, но лучше было бы ей не
знать. Когда она в Москве узнала о его последних днях, ужас сковал ее
душу.
Восьмого ноября 1739 года обвиненного в государственной измене
и заговоре против императрицы князя Ивана Долгорукого казнили.
Перед казнью его жестоко пытали – подвешивали на дыбе, били
батогами, тянули жилы. От всего пережитого у князя помутился разум.
Он начал говорить даже то, о чем его и не спрашивали: о подложном
завещании Петра II, бесследно сгоревшем в огне, о тайне, которой
никто не знал, а больше всего о своей любимой жене, малолетних
детях, каялся, что он им загубил жизнь, призывал Бога защитить их.
В день казни Иван Долгорукий, исповедовавшись и причас-
тившись, надел чистую рубаху. По словам князя Петра Владимировича
Долгорукого, "...в версте от Новгорода... на болотистом месте
находится кладбище для бедных, известное под именем Судельничье.
На расстоянии четверти версты от этого кладбища был построен
эшафот. Когда казнили Ивана, палач отсек ему правую руку, князь
читал псалом и продолжал читать, пока не потерял сознание от
сильной боли, потом палач отрубил левую руку, последними словами
князя были: "Благодарю, Господи, что сподобил мя познать твою
милость! "; казнили также его двух братьев и его дядю Василия
Лукича, младшему Николаю урезали язык. Мужчины Долгорукие
приняли смерть с мужеством, воистину русским! После казни их
подвое в гробах опустили в вырытые для них две могилы. После
восшествия на престол Елизаветы Петровны оставшиеся в живых
родственники и князь Михаил, сын Ивана Долгорукого, построили
возле кладбища церковь Святого Николая Чудотворца. Они перенесли
и похоронили в церкви оба гроба. Их поставили слева от входа, по
правую руку от Алтаря; они обложены выбеленными известкой
кирпичами, ни надписи, ни чисел. Перед этими немыми могилами
останавливаются верующие и почтительно кланяются".
Остальные младшие братья были наказаны батогами и ссылкой на
каторжные работы на рудник. Сестры были биты кнутами и сосланы в
дальний Соловецкий монастырь.
Так исполнил Бирон свой жестокий план – извести древний род
Долгоруких под корень.
Близкие к Наталье Борисовне люди заметили, что эти известия о
подробностях уничтожения всех Долгоруких грузом легли на ее
психику. Красивое лицо 28-летней женщины выдавало ее смятение,
73
глаза полны скорби и тоски, ничто не могло развеять, истребить эту
скорбь.
Наталью Борисовну также преследовали воспоминания 17 октября
1740 года. В этот день она въехала в Москву с надеждой получить
помощь от своих родных, откуда она выехала молоденькой, веря в
добро, а вернулась с двумя сиротами, вдовой, обездоленной, познав-
шей с лихвой несчастья. Встреча с родным братом Петром Бори-
совичем, испугавшимся ее приезда, разочаровала ее, он сразу с порога
посоветовал ей ехать прямо в деревню, в их имение, спешно сунув ей
кошелек с деньгами. Но она гордо его отбросила и ушла, вспоминая в
этот миг простых и добрых людей, которые не боялись помочь им,
благодаря которым она не истратила ни копеечки из денег,
оставленных ей при отъезде из Сибири добрейшей мадам Штрауден.
Когда она с измученными детьми выходила из родного дома, их
догнал запыхавшийся библиотекарь Шереметевых Врублевский,
присутствовавший при этой отвратительной сцене встречи брата и
сестры. Догнав их, он разулся, отдал ей свои сапоги, сказав: "У меня
нет грошей, а ваш мальчик мерзнет!". Поблагодарив его, переобула
сына Мишу, прижала младшенького к себе и пошла, понимая, что надо
жить ради этих малюток, ради их счастья, чтобы выросли зла не
имеющими...
Встретив плачущего старика, узнала причину слез, заплакала сама,
не зная от чего, и стала целовать своих малолетних детей. Перво-
престольная содрогалась в похоронном набате, скончалась жестокая
императрица Анна Иоанновна.
По указу пришедшей на престол дочери Петра I Елизаветы
Петровны были возвращены Долгорукие из ссылки и монастырей,
одарены имениями, должностями, женщины возвращены ко двору.
Наталья Борисовна пыталась усердно хозяйничать в своих возв-
ращенных имениях, ремонтировала, разводила цветы, сажала деревья
в садах. Но ее душе было холодно, чувствовала себя птицей с
перебитыми крыльями. Однажды она призналась Александре Менши-
ковой, своей подруге по Березово, "что, если бы не дети, ушла бы она
сей же час в монастырь!".
Красота все еще цвела пышным цветом, привораживала многих, а
затаенная печаль, страдание в огромных ее очах придавали всему ее
облику еще больше таинственной прелести. Появление Натальи
Борисовны во дворце произвело большое впечатление на Великую
княгиню Екатерину Алексеевну.
Инокиня Нектария. К Наталье Борисовне неоднократно свата-
лись, обещали... составить счастье ей и ее детям, но ее душа была
закрыта на замок. Она часто во сне видела мужа, зовущего ее то в сад,
то в церковь. Он был в рубище в кровавых пятнах. Она металась, меч-
74
тала отыскать его могилу, чтобы поклониться его праху. В дальнейшем
могилу отца нашел сын Михаил.
По совету Елизаветы Петровны княгиня начала постройку церкви
на Воздвиженке. Храм вышел славный, но его открытие не погасило ее
душевного пожара.
Сердце болело за младшего Дмитрия, он стал часто болеть, биться
в припадках. Ничто не помогало, только успокаивали его материнские
руки! Однажды во сне она увидела себя в монашеской одежде около
могильной плиты Киево-Печерского монастыря, где должен быть
похоронен ее батюшка генерал- фельдмаршал Петра I, граф Борис
Петрович Шереметев.
Она рассказала этот сон старшему сыну Михаилу, к тому времени
уже обремененному семьей и детьми. В 1761 году он получил чин
капитана, в 1788-1799 гг. – статский советник. Женат дважды – на
дочери князя Михаила Васильевича Голицына Анне Михайловне, а
после ее смерти – на дочери барона Строганова Н.Г., Анне Нико-
лаевне, от которой на свет появилось четверо детей. Внук Натальи
Иван Михайлович Долгорукой (1764-1823 гг.), тайный советник,
известный поэт и писатель, имел от двух браков семеро детей, из них
выжили четверо, но никто из них не оставил потомство.
Старший сын Натальи Борисовны Михаил Иванович после
разговора с матерью не стал возражать
против ухода ее в женский монастырь, пос-
кольку относился к ней с нежной любовью и
большим уважением. И княгиня Долгорукая
вместе с больным младшим сыном Дмит-
рием уехала в Киев в женский Флоровский
монастырь.
Последние восемнадцать лет Наталья Бори-
совна провела в монастыре под именем
инокини Нектария. Относились к ней там
ласково и уважительно, жила она в мона-
стыре свободно, трудилась, не покладая рук,
вышивала, ухаживала за монастырскими
могилами, за больными в монастырском
приюте. Там она написала свою книгу "Сердечные записи княгини
Натальи Борисовны Долгорукой", которую подарила внуку Ивану, а
также кольцо жемчужное с гранатами, подарок мужа Ивана в день
обручения, а обручальное кольцо перед пострижением в монахини
сбросила с руки в реку.
Память об этой красивой женщине освещена высоким светом
любви, в которой было много живого и теплого, прощения и жалости,
75
слез и скорби, заблуждений и понимания, но было и много такого, что
считала Наталья Борисовна "истинным даром Божьим, осветившим
всю ее трудную жизнь".
Княгиня Долгорукая, дочь генерал-фельдмаршала Бориса Петро-
вича Шереметева, скончалась 14 июля 1771 года, лишь на два года
пережив младшего сына Дмитрия. Материнская молитва не спасла
болезненного князя, родившегося в самое тяжелое для семьи время,
перенесшего подземельное заточение в остроге. Он скончался в пол-
ном затмении сознания, а материнское сердце, надорванное горестями
жизни, сокрушилось его смертью окончательно. От печали и тоски
началась скоротечная чахотка, и она скончалась.
По сей день в Киево-Печерской Лавре у Успенского собора лежат
две чугунные могильные плиты Долгоруких: Натальи Борисовны и ее
сына Дмитрия Ивановича. На одной из могильных плит написано: "...
Родилась в 1714 января 17. В супружество вступила в 1730 году апреля
5. Овдовела в 1739 году ноября 8, постриглась в монахини в 1758 году
сентября 28,а при пострижении приняла имя Нектария, в том имени
приняла схиму в 1767 году марта 18, пожив честно, благородно по
чину своему, скончалась в 1771 году июля 14".
76

              ГЛАВА II. ЖЕНЩИНЫ ЭПОХИ ЕКАТЕРИНЫ II
                И ЕЕ НАСЛЕДНИКОВ.

                ЕКАТЕРИНА II – ИМПЕРАТРИЦА И БАБУШКА

После переворота и свержения с престола импе-
ратора Петра III в 1762 году его жена стала
"самодержицей" Екатериной II, а их 8-летний сын
Павел объявлен ее наследником.
Она не была привязана к своему сыну, поскольку
сразу после его рождения императрица Елизавета
забрала Павла к себе в императорские покои,
назначив ему нянек, воспитателей, и близко не
подпускала к нему родителей. Но после смерти
Елизаветы Екатерина взяла воспитание Павла в
свои руки, назначив ему высокообразованных воспитателей под
руководством графа Панина Н.И., который в дальнейшем стал самым
близким и уважаемым человеком в жизни молодого наследника (когда
Панин Н.И. умер, Павел горько оплакивал его потерю).
Через некоторое время после восшествия на престол Екатерины II
Павел узнал от придворных о насильственной смерти отца. После
этого он часто стоял у окна, и ему мерещилась в снежных бурях
мстительная тень Петра III.
Однажды возникла сцена между сыном и матерью, Павел отказался
ужинать в кругу ее приближенных, где преобладали братья Орловы.
Екатерина прикрикнула, что лишит его прав на престол.
Сын резко ответил ей: он в этом не нуждается и уедет в
Голштинию, где его любят и он станет герцогом … как его отец.
Екатерина выразила свое недовольство Панину по поводу воспитания
ее сына.
Она чувствовала отчуждение Павла, пребывала в постоянной
тревоге: ему оставалось лишь год до его совершеннолетия (17), и он
может претендовать на престол как законный наследник отца. Чтобы
отвлечь сына от мыслей о законности владения престолом матерью,
решила женить его на принцессе Вильгемине, получившей в России
при крещении имя Натальи Алексеевны. Павел любил жену и, кажется,
был счастлив. Но Екатерина II подозревала, что Наталья Алексеевна
мечтает быть императрицей и обсуждает это с мужем и с любовником,
другом Павла, Андреем Разумовским.
Любые попытки отнять у нее трон Екатерина решительно
пресекала, опираясь на верных людей, помогавших ей взойти на
престол. По доносу Бакунина Екатерина раскрывает заговор и
77
выговаривает сыну: его жене никогда "не быть Натальей Великой".
Создалась напряженная обстановка между сыном и его женой.
Беременность Натальи закончилась ее смертью. Павел страдает от
потери жены, горе его безутешно. Императрица Екатерина II
приказала сделать вскрытие тела, чтобы узнать причину смерти.
Вскрытие показало, что ребенок скончался в утробе матери, началось
заражение крови, от чего Наталья умерла.
Екатерина также приказала принести ей архив Натальи, где нашла
список долгов (трех миллионов рублей) и переписку с Разумовским.
Чтобы утешить сына, императрица выложила ему пачку писем
любовника, посоветовав "прочесть их и успокоиться раз и навсегда... "
Андрея Разумовского отправили на флот, послужить Отечеству,
остальных участников заговора – в ссылку в свои губернии.
Екатерина была деспотична, и через некоторое время вызвала сына
к себе и, показав портрет молодой женщины, сказала: "Мертвые пусть
будут мертвыми, а я привыкла думать о живых. Поезжай-ка ты за
двоюродной внучкой прусского короля Софией Доротеей".
Невесте не было и семнадцати лет. Павел был безмерно рад, что
поедет в Берлин и увидит своего кумира – короля Фридриха.
В Берлине его представили невесте, плеча которой он едва
достигал своим париком. Физически развитая, она и впрямь была
великолепна.
Павел уже через два дня сделал предложение, при этом
пожаловался, что одинок и несчастен. Она его успокоила, пообещав
ему покой и много детей.
Екатерина II, разочаровавшись в первом браке Павла, с особым
чувством ожидала появления второй жены и наследников.
Павел был очарован невестой: она была стройна, как нимфа,
высокого роста, бела лицом. Ее легкая поступь, кротость, доброта
сердца и искренность вызвала в нем чувства глубокой симпатии и
привязанности.
Второй брак оказался благополучным, она была хорошей женой,
почтительной невесткой, далекой от политики.
Невестка Екатерины не заставила долго ждать,
появился первый наследник Александр. Павел
погрузился в семейную жизнь, но вскоре пришло
горькое разочарование. Они мечтали о выпол-
нении родительских обязанностей, но все вышло
иначе.
Екатерина II повторила поступок Елизаветы
Петровны и забрала первенца Александра к себе в покои, а в даль-
нейшем и остальных внуков и внучек, тем самым нанесла молодой чете
непоправимый удар. Кроме того, Екатерина не подпускала родителей к
78
воспитанию их детей, сама выбирала наставников и наставниц, разра-
батывала программу обучения девочек и мальчиков. Мальчиков
воспитывали в спартанском духе, приучая спать на жестких солдатских
кроватях, и есть простую пищу. Девочек обучали, как минимум,
четырем языкам, игре на музыкальных инструментах, бальным танцам
и участию в театральных представлениях. Так как все девочки были
хороши собой, подбирали женихов с учетом их родословной.
Екатерина в своих воспоминаниях пишет: "Вчера состоялся концерт,
Елизавета (жена Александра), Александра и Елена пели, а Мария
блестяще им аккомпанировала. Вообще веселая семейка!".
У Павла и Марии Федоровны родилось четверо сыновей (два из
них будущие императоры России) и пять дочерей.
Находясь вдали от детей, лишившись права общаться с детьми,
Мария Федоровна, их мать, уже была не в состоянии удерживать мужа
Павла от некоторых опрометчивых поступков, гасить приступы
беспокойства и подозрений. Они виделись с детьми только по
определенным событиям.
Екатерина II к старости все чаще задумывалась над тем, кого
оставить на российском престоле. Сын Павел своим неадекватным и
неуравновешенным характером беспокоил ее, не внушая ей никаких
надежд. Единственная радость в эти годы – внуки Александр и
Константин. Она планирует, минуя законного наследника, оставить
другого наследника и считает, что для этой цели больше всего
подходит старший внук Александр. Но сначала для этого надо
поскорее его женить. Начинаются поиски невесты. Екатерина
повторяет то же, что проделали со своими наследниками Наталья
Кирилловна Нарышкина и Елизавета Петровна Романова. Статус
женатого наследника упрочит положение наследника. Выбор невесты
поручает графу Румянцеву. И вот осенью 1792 года в Россию
прибывают Элиза и Фредерика – баденские принцессы.
По отзывам современников, старшая 13-летняя Элиза была высока,
стройна, грациозна, обладала легкой походкой, ее сравнивали с
нимфой. Греческий профиль, правильный овал лица, большие голубые
глаза, пепельно-белокурые волосы – все это довершало ее очарование
и не могло не увлечь юного жениха, которому не исполнилось еще и
16.

                ПОКИНУТАЯ ЖЕНА ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА

В мае 1793 года состоялась помолвка. Приняв православие, Элиза
получает имя Елизаветы Алексеевны. 28 сентября 1793 года состо-
ялось торжественное бракосочетание принцессы Елизаветы Алек-
сеевны и великого князя Александра Павловича.
79
Александр – жених Елизавета – невеста
Они были очень красивой парой, их называли Амур и Психея.
Первые их годы были относительно безоблачны. Это был непростой
брак и долго оставался бездетным. О любви императора Александра
ходили легенды. При дворе наблюдали постоянную смену фавориток.
Герцен писал, что Александр любил всех, кроме жены. Обходи-
тельный, красивый император просто бывал жесток по отношению к
супруге, по мнению современников, она считалась одной из первых
красавиц Европы.
Получилось так, что в 1796 году свекровь Елизаветы Алексеевны,
императрица Мария Федоровна, родила сына-богатыря Николая,
будущего русского императора, а Елизавета Алексеевна стала матерью
только спустя три года.
Вокруг Елизаветы плелись различные сплетни, создавались
истории влюбленных в нее мужчин. Последний фаворит Екатерины
Платон Зубов без памяти был влюблен в Елизавету, но, получив
нарекание от Екатерины II, оставил ее в покое. Польский Адам
Чарторыжский, один из ближайших друзей Александра, выслан из
России. Наконец, любовь красавца кавалергарда Алексея Охотникова,
страсть которого к императрице имела самые трагические последствия.
Он погиб от удара ножом в грудь, нанесенного неизвестным. Так никто
и не узнал, кто направил к нему убийцу.
Под воздействием слухов Павел в конце своего царствования явно
изменил отношение к сыну и невестке, которые чувствовали себя в его
обществе крайне напряженно. Во время ужинов в сыром и мрачном
Михайловском замке, который Павел сделал своей резиденцией,
Елизавета Алексеевна неизменно была холодна и молчалива.
Первые годы пребывания Елизаветы Алексеевны при дворе
Екатерины II, были сплошными музыкальными фестивалями: кон-
80
церты, обучение на музыкальных инструментах, уроки вокала, которые
молодая жена Александра берет с радостью.
Внезапная смерть Екатерины II, не успевшей оставить завещание о
передаче престола старшему внуку Александру, для Елизаветы Алек-
сеевны была первым потрясением. Вторым потрясением станет приход
к власти Павла I, внесшего в их жизнь жестокость и подозрительность.
В этой непростой обстановке Елизавета родила в 1799 году дочь
Марию, которая умрет, не прожив и двух лет. Елизавета окаменела от
горя.В 1801 году был задушен император Павел. На престол взошел
Александр I. В эти трагические дни став, императрицей, Елизавета,
единственная из всего двора вела себя достойно. Елизавета Алексеевна
пыталась оказать мужу всяческую нравственную поддержку. Вряд ли
ей была известна истинная подоплека свершившегося государ-
ственного преступления, но она, как и большинство, чувствовала явное
облегчение и смотрела в будущее с надеждой. В числе сторонниц
бывшего императора она явно не была, хотя, разумеется, не могла
одобрять и цареубийства.
В момент смерти Павла два старших сына Александр и
Константин находились в Михайловском замке под домашним арестом
и ждали грозы от отца, не ведая за что. О заговоре против отца
Александр знал; но он и мысли не допускал о возможности кровавой
развязки. Поэтому, когда Пален, выйдя из покоев Павла, сообщил ему
о происшедшем, Александр упал в обморок, очнувшись, пришел в
сильное отчаяние. Палену трудно было убедить Александра "начать
царствовать", и только резким криком он привел его в себя.
Александр шел в тронный зал с опущенной головой, едва
передвигая ноги.
Пален, видя состояние Александра, сказал, что не время теперь
переживать, благополучие сорока миллионов людей зависит от его
твердости.
Александр неуверенно спросил, что он скажет людям, Пален
ответил, скажите только: "Государь император скончался. Все при мне
будет, как при бабушке". Но ради Бога – веселее, ну с Богом!
Александр с балкона: – "Государь скончался. Все при мне будет
как при бабушке…"
Состояние Александра было ужасно.
Его подавленность, глубокую грусть и раскаяние Пален объяснял
слабым характером молодого императора, которого он только что
посадил на трон и обращался с ним как с мальчишкой.
Елизавета Алексеевна своим мужеством и здравомыслием помогла
ему справиться с этой тяжелой ситуацией. Застигнутый врасплох
известием о внезапной кончине отца, Александр потерялся, поделился
81
с Елизаветой: он не сможет забыть, годы пройдут, вечность, но это
никогда не забудешь, как ему царствовать... Елизавета в ответ сказала
твердо: надо...
Вступив на престол, Александр понимал, что должен проявить
решительность в глазах общества, и в удобных случаях начал карать
участников убийства отстранением их от должностей, а некоторых –
даже ссылками
Александр часто уединялся, снова и снова переживая эту ужасную
ночь, ежедневно узнавая новых исполнителей, новые детали убийства
отца.
Заговорщики напоминали новому императору, что благодаря им он
император. Особенно тяжело было ему видеть графа Палена. Мать
Александра требовала от сына наказать убийц его отца.
Личность Александра формировалась под воздействием двух
домов: императрицы Екатерины которая, забрав его у родителей,
восхищалась его здоровьем, красотой и веселым добрым характером, и
родительским, где он старался казаться любящим сыном, но гнетущая
обстановка в доме родителей часто вынуждала избегать их. Переезжая
из дома в дом, он приучился играть двойную роль любящего и
уважительного и внука и сына. Эта ситуация вытравила из характера
Александра искренность и сделала его двуличным.
Он был высоко образован, благодаря передовому воспитателю
швейцарского происхождения Лагарпу и специальной программе
обучения, разработанной самой бабушкой Екатериной. В письмах
Александра к Лагарпу имеются следы политических мечтаний край-
него толка. Он желает свободных учреждений для страны и даже
отмены крепостного права, мечтает привести государство к
идеальному порядку силой законной власти, а затем от этой власти
отказаться добровольно (мечта о лучшем образце революции).
В сентябре 1801 года двор переселился по случаю коронации в
Москву. Елизавета Алексеевна тяготилась постоянными балами,
обедами и ужинами и вернулась в Петербург, чувствуя себя крайне
утомленной. Здесь ее ждала весть о несчастье – в Швеции скончался ее
отец, баденский маркграф Карл-Людвиг. В течение следующей зимы
она из-за траура мало выезжала в свет. В это время начинается
увлечение Александра I княжной Марией Антоновной Нарышкиной, и
уже на исходе 1803 года в письмах Елизаветы Алексеевны начинают
звучать грустные нотки, полунамеки и жалобы на тягостные пред-
чувствия.
Мария Нарышкина хвасталась перед нею очередной беремен-
ностью, 10 июня 1804 года императрица писала своей матери:
"Говорила ли я вам, что первый раз она бессовестно сообщила мне о
своей беременности, которая была еще в начале, так что я могла бы
82
отлично не заметить ее. Я нахожу, что для этого нужно обладать
невероятной наглостью, это было на балу, и ее положение было не так
заметно, как теперь. Я разговаривала с ней, как со всеми остальными, и
осведомилась о ее здоровье. Она ответила, что чувствует себя не сов-
сем хорошо, "так как я, кажется, беременна".
Я отлично знала, от кого она могла быть беременна. Не знаю, что
будет дальше и чем все это кончится; знаю только, что я не стану
портить характер и здоровье ради человека, того не стоящего, но
терпение может иногда превзойти человеческие силы".
Несомненно, все это доставляло Елизавете Алексеевне особые
страдания, потому что отсутствие детей в семье царствующего монар-
ха превращалось в проблему государственного значения. Демонс-
тративное поведение М. А. Нарышкиной могло убедить всех, что
виновна в таком положении именно императрица Елизавета Алек-
сеевна.
После дворцовых потрясений и охлаждения мужа ее бросило в
объятия офицера Алексея Охотникова. От этой связи Елизавета
Алексеевна в 1806 году родила дочь. Быть может, это был некий
способ самоутверждения.
Это долгожданное материнство на какое-то время вернуло ей
счастье. Следующий 1807 год прошел для Елизаветы Алексеевны в
заботах о ребенке. Она нянчилась с малюткой целыми днями и
отдавала ей все свое внимание. В это время умерла от чахотки ее
любимая фрейлина и подруга Н. Ф. Голицына, и Елизавета Алексеевна
взяла на попечение ее старшую дочь, тоже Лизу.
Ее мечтам не суждено было сбыться: через полтора
года умерла ее дочь (у девочки резались зубы, и
врачи не смогли справиться с возникшим
воспалением). Горе Елизаветы Алексеевны было
безмерным. Четыре дня и четыре ночи она провела
без сна у тела дочери, пока оно не было перенесено
в Невскую лавру.
Сардинский посланник при русском дворе Жозеф
де Местр вспоминал, как врач Виллие, утешая
императора, сказал, что он и императрица еще молоды и у них еще
могут быть дети. "Нет, друг мой, – ответил император, – Господь не
любит моих детей". (Эти слова оказались пророческими: у супругов
детей больше не было).
Горе, постигшее императрицу, самым тяжелым образом отразилось
на ее здоровье, потому что она переживала его в полном духовном
одиночестве. Александр I возобновил отношения с М. А. Нарышкиной,
причем оказывал ей все внешние знаки внимания, что глубоко ранило
императрицу. Вдовствующая императрица Мария Федоровна явно не
83
любила невестку, часто публично высказывала ей всякого рода заме-
чания. Это отдаляло императрицу и от остальных членов царской
семьи, находившихся под влиянием Марии Федоровны.
Елизавета находит утешение в чтении книг, она много читает и все
больше серьезную литературу. Постепенно ее кабинет превращается в
большую библиотеку. Единственно, что ей теперь остается, – терпеть.
Разыгравшиеся драматические события 1812 вынужденно отор-
вали ее от личных переживаний, вызвали в ней небывалый подъем
духа и подвигли ее к совершенно новой деятельности. В письмах к
матери в Германию она подробно описывала ход военных действий,
восхищалась героизмом русских воинов и признавала, что именно
теперь окончательно почувствовала Россию своей.
Ей открылась и оборотная сторона войны: сотни раненых и
искалеченных воинов наполнили Россию, многие семьи остались без
кормильца. По ее инициативе возникает патриотическое общество,
которое официально начало свою деятельность 12 ноября 1812 года.
Его задачи были многообразны: выдача пособий, размещение больных
и раненых в больницах, создание сиротских домов и казенных школ
для обучения детей погибших офицеров. В этом же году было создано
Сиротское училище и при нем Дом трудолюбия для обучения и
содержания на казенный счет дочерей офицеров, павших на войне.
Впоследствии это учебное заведение, постоянно опекаемое импе-
ратрицей, стало называться Елизаветинским институтом. Все это уси-
лило ее популярность в русском обществе.
В годы войны Елизавета Алексеевна виделась с императором
Александром I лишь урывками, потому что он постоянно находился
при армии.
За годы, проведенные императором в разлуке с Россией, Елизавета
Алексеевна еще больше отдалилась от него и от царской семьи, где она
как никогда чувствовала себя чужой и одинокой. По складу своего
характера склонная к меланхолии и отрешению, она думала чуть ли не
о разводе, мечтая закончить жизнь где-нибудь в тихом уединении, но
непременно в России. Ее отчаяние усилилось вследствие нового
постигшего ее несчастья. Маленькая Лиза Голицына, которую она
воспитывала после смерти Н. Ф. Голицыной и которая неотлучно при
ней находилась, стала хворать и в декабре 1816 года умерла. Это новое
горе воскресило воспоминания о собственной дочери, и Елизавета
Алексеевна буквально не находила в себе сил и далее сопротивляться
судьбе, страдала молча.
Елизавета Алексеевна целиком предалась благотворительной
деятельности в рамках созданного ею Женского патриотического
общества, в ведении которого к 1821 году были уже упомянутое
Сиротское училище и еще шесть школ в Петербурге. По воспо-
84
минаниям приближенной к императрице фрейлины Саблуковой, она
тратила на цели благотворительности почти все свои личные средства.
Внутри царской семьи положение Елизаветы Алексеевны остава-
лось весьма сложным. В июле 1817 года состоялось бракосочетание
великого князя Николая Павловича, будущего русского императора, с
принцессой Шарлоттой Прусской. В письме от 3 мая того же года
Николай, давая своей невесте наставления, подчеркивал, что та должна
неукоснительно повиноваться Марии Федоровне, но не допускать ни
малейшей откровенности с императрицей Елизаветой.
В 1817 году Елизавета Алексеевна познакомилась с Н. М.
Карамзиным. Отношения императрицы с историком сразу стали дово-
льно сердечными и приняли характер взаимного доверия.
Карамзин сумел заинтересовать Елизавету Алексеевну своими
беседами, читая ей "Историю государства Российского". Частенько для
практики в русском языке императрица сама читала вслух произ-
ведения историка, и при этом происходил оживленный обмен
мыслями. За последующие годы доверие Елизаветы Алексеевны к
историку настолько возросло, что она начала читать ему свои дневники
за все время пребывания в России. Бывали случаи, когда она не
решалась читать вслух некоторые отрывки слишком интимного
свойства, тогда она передавала тетрадь Николаю Михайловичу, и он
молча прочитывал отмеченные строки. Этот свой дневник импе-
ратрица хотела завещать Карамзину. Но ее желание не было испол-
нено. Карамзин скончался через две недели после нее, доверив на
смертном одре ее волю князю Александру Николаевичу Голицыну.
Только тогда все обстоятельства этой многолетней дружбы
императрицы с русским историком стали известны царскому
семейству. После смерти Карамзина дневники Елизаветы Алексеевны
оказались в руках людей, не понимавших и не любивших ее при жизни.
Император Николай I нашел более целесообразным предать все
забвению и, к сожалению, этот драгоценный материал (дневники) сжег
по соглашению с императрицей Марией Федоровной.
В начале 1820-х годов Елизавета Алексеевна пережила несколько
тяжелых потерь: умерла верная ее подруга графиня Варвара Головина.
Вслед за ней – сестра Амалия, которая приехала с Елизаветой
Алексеевной в Россию еще в ту далекую пору, когда Екатерина
выбирала среди них невесту для любимого внука и наследника, и
прожила при русском дворе всю жизнь.
"Императрица Елизавета от горести похудела и не перестает
плакать о сестре", – писал Карамзин Дмитриеву 27 ноября 1823 года. С
этого времени она почувствовала признаки серьезного недомогания,
стали повторяться сердечные приступы. Для нее стали утомительны
85
пешие прогулки, и врачи запретили ей ее любимое развлечение –
верховую езду.
1824 год принес ей много новых огорчений. В январе император
заболел тяжелым воспалением, и жизнь его оказалась в опасности.
Елизавета Алексеевна во все время болезни самоотверженно за ним
ухаживала, и с этого момента началось новое сближение супругов. В
июне они пережили новое горе: скончалась от чахотки восемнадца-
тилетняя дочь М. А. Нарышкиной, последняя из оставшихся в живых
дочерей императора, к которой он был очень привязан. Елизавета
Алексеевна отнеслась к переживанию императора с полным пони-
манием и совершенно искренне скорбела о юной девушке, умершей
накануне своей свадьбы. Какая-либо ревность уже была неуместна,
потому что у них было слишком много общих потерь.
Весной здоровье Елизаветы Алексеевны ухудшилось.
Но на этот раз император был по-настоящему обеспокоен и
советовался с врачами, где лучше было бы больной провести зиму.
Говорили об Италии, но, помимо политических соображений, сама
императрица и слышать не хотела о поездке за границу. Совещания
ничем не закончились, тем более внимание было отвлечено страшным
наводнением в Петербурге. Зиму Елизавете Алексеевне пришлось
провести в тяжелом петербургском климате, и это окончательно
подорвало ее здоровье. К весне положение стало настолько серьезным,
что врачи решительно заявили, что она не сможет провести осень и
зиму на севере.
После долгих переговоров выбор пал на Таганрог. Вопрос о ее
местопребывании был решен императором с врачами без участия
Елизаветы Алексеевны. Верная своему принципу ни во что не
вмешиваться, она молча согласилась.
Конец лета 1825 года прошел в приготовлениях к дальней поездке.
Архитектору Шарлеманю было поручено съездить в Таганрог и,
выбрав соответствующее помещение, привести все в порядок к приему
высоких гостей.
Император отправился из Царского Села на юг 1 сентября 1825
года и прибыл в Таганрог 13 сентября. Два дня спустя, 3 сентября,
покинула столицу Елизавета Алексеевна; она ехала тем же путем, но
гораздо тише, чтобы не утомляться, и приехала в Таганрог десятью
днями позже, чем император.
На третий день путешествия она писала матери, что благодаря
заботливости императора, который сам составил маршрут и, проезжая
вперед, делал все нужные распоряжения и предусматривал все до
мельчайших подробностей, ее путешествие было обставлено всевоз-
можными удобствами и она не чувствовала ни малейшего утомления.
Напротив, она выразила матери свою радость по поводу того, что
86
уехала из Петербурга и могла отдохнуть от той жизни, которая ее
тяготила: "Никаких визитов, никаких записок, на которые нужно
отвечать, никого, кто бы постоянно отвлекал по пустякам".
23 сентября она благополучно прибыла в Таганрог и была встре-
чена на последней станции перед городом Александром Павловичем.
Сначала супруги отправились в греческий Александровский
монастырь, где выслушали благодарственный молебен. Елизавета
Алексеевна чувствовала себя настолько хорошо, что без посторонней
помощи вышла из экипажа и выслушала богослужение стоя. Оттуда
они направились в приготовленный дом градоначальника, назы-
вавшийся Таганрогским дворцом, но по скромности и простоте своей
представлявший собой усадьбу зажиточного провинциального
помещика.
В этом доме Александр Павлович и Елизавета Алексеевна почти
целый месяц прожили тихо и уютно. В октябре император на
несколько дней ездил на Дон и посетил Новочеркасск. Возвращаться в
Петербург ему явно не хотелось, и это было по душе Елизавете
Алексеевне, которой явно понравилось на новом месте. Вероятно, это
был самый счастливый месяц за последние двадцать лет их жизни.
А развернувшиеся дальше трагические события нашли отражение в
дневнике Елизаветы Алексеевны, который, к счастью, не был
отправлен в огонь. Как известно, Александр Павлович заболел после
поездки в Крым по приглашению М. С. Воронцова. Елизавета
Алексеевна вела подробные записи о его болезни, которые помогают
нам лучше понять и ее отношение к мужу, и ее характер. В эти дни,
словно чувствуя неизбежность скорой и вечной разлуки, они впервые
наслаждались тихим семейным счастьем. Елизавета Алексеевна
почувствовала себя почти здоровой, полюбила морские прогулки. Ее
глубоко трогали постоянные знаки внимания, на которые не скупился
Александр Павлович. Им впервые со времен молодости было хорошо
вдвоем. Елизавета Алексеевна далеко не сразу поняла, что болезнь ее
мужа смертельна. Она не отходила от умирающего, сама закрыла ему
глаза, приняв его последний вздох.
Письма ее этих дней полны неподдельного отчаяния. В них
вылились те чувства, которые Елизавета Алексеевна питала к своему
супругу всю жизнь и которые таила в глубине души. Потеря была
особенно непереносимой потому, что именно в последние месяцы
началось ее новое сближение с мужем.
Через два дня после кончины Александра Павловича она писала
матери: "Пишу вам, дорогая мама, не зная, что сказать. Я не в
состоянии дать отчет в том, что я чувствую: это одно непрерывное
страдание, это чувство отчаяния, перед которым, я боюсь, моя вера
окажется бессильной. Боже мой! Это кажется выше моих сил! Если бы
87
он не оказывал мне столько ласки, если бы он не давал мне до
последней минуты столько доказательств своего нежного располо-
жения. Мне суждено было видеть, как испустил дух этот ангел,
сохранивший способность любить, когда он уже потерял способность
понимать. Что мне делать с моей волей, которая была подчинена ему,
что мне делать с жизнью, которую я готова была посвятить ему! Мама,
мама, что делать, как быть! Впереди все темно...
Что касается меня, я могу сказать совершенно искренно: для меня
отныне ничто не существует. Для меня все безразлично, я ничего не
жду, я ничего не желаю, я не знаю, что я буду делать, куда я поеду, я
знаю одно, что я не вернусь в Петербург: для меня это немыслимо!
... Я принесла ему в жертву свою волю, как в повседневной жизни,
так и в более важных делах. Вначале это требовало усилия, со
временем это стало отрадою; я смешивала свою покорность его воле с
покорностью воле Божьей, так как я считала это своим долгом; когда я
колебалась в чем-нибудь, я говорила: он этого хочет! И хотя это не
совпадало с моим желанием, но я была довольна. Теперь я не знаю, как
устроить свою жизнь".
Эти письма разрушают все сомнения насчет правдивости легенды,
превратившей императора Александра в сибирского старца Федора
Кузьмича. Елизавета Алексеевна явно не могла быть сообщницей
своего супруга и так натурально изображать безмерное горе.
Она действительно не могла решить ничего определенного насчет
устройства своей будущей жизни. Она категорически отказалась возв-
ращаться в Петербург. По завещанию Александра Павловича ей
достались два дворца – Ораниенбаумский и Каменноостровский. Она
уступила их великому князю Михаилу Павловичу и его супруге. Она
отказалась и от оклада в миллион рублей в год, который был назначен
ей императором Николаем. Обсуждался вопрос о том, чтобы
поселиться в каком-нибудь из подмосковных имений, и ей было
предложено несколько вариантов. Но к решениям она пока была не
готова.
Тело Александра Павловича было отправлено в Петербург, а
Елизавета Алексеевна оставалась в Таганроге до конца апреля 1826
года, потому что состояние ее здоровья исключало возможность
переезда. Она выехала из Таганрога 22 апреля, и в Калуге должна была
встретиться с вдовствующей императрицей Марией Федоровной,
выехавшей ей навстречу. Но она успела доехать только до Белева. О
последних ее днях сохранились подробные записки ее секретаря Н. М.
Лонгинова, сопровождавшего императрицу в этом путешествии.
Долгая дорога, по-видимому, оказалась для нее непосильным
испытанием. За день до смерти Елизаветы Алексеевны ее кортеж
прибыл в Орел, и она пожелала тут же отправиться дальше, в Белев.
88
"Ее Величество, на мой взгляд, выглядела очень плохо; на ней была
шляпа с большими полями, и она старалась скрыть под ними свое
лицо. Хотя в комнате был полумрак, но я все-таки заметил, что ее лицо
горело, глаза ввалились и были тусклы; голос ее прерывался и был
беззвучен, словно она охрипла. Баронесса Розен получила позволение
стать в зале на ее проходе и стояла подле Валуевой. Государыня
подошла к ней и, когда баронесса нагнулась, чтобы взять руку Ее
Величества и поцеловать ее, императрица отняла руку и нагнулась,
чтобы поцеловать ее. Это движение, вероятно, очень утомило
государыню, при наклонах чувствовала сильную боль в желудке. К
тому же императрица не любила, чтобы ей целовали руку даже тогда,
когда она была здорова. Государыня была так слаба, что, отходя от
баронессы, она шаталась.
Дойдя до половины зала, Ее Величество попросила подать ей
мантилью. Лакей набросил ее на плечи государыни так ловко, что
поправлять ее не было надобности, но государыня не двигалась с
места, делая вид, что она оправляет вуаль и мантилью то с одной, то с
другой стороны. Я прекрасно видел, что она делала это только для
того, чтобы отдышаться. Сделав три-четыре шага и не будучи в
состоянии идти дальше, она села в кресло, неподалеку от дверей, и,
просидев минуты две, встала и пошла. Пройдя переднюю, она
попросила князя Волконского дать ей руку, чтобы сойти с лестницы.
Это было необычайно, так как ее величество спускалась всегда одна.
На лестнице она снова была вынуждена остановиться, чтобы
отдышаться, но не пожелала сесть в предложенное ей кресло.
Отдохнув с минуту, она сошла с лестницы и села в карету. Поездка из
Орла в Белев была не по ее силам, дальняя и трудная, тем более что
дорога была испорчена дождями..."
Откуда брались силы у умирающей женщины не только выдер-
живать тяготы такого путешествия, но и пытаться сохранять то
достоинство и независимость, которые ей всегда были свойственны?
Но по приезде в Белев, вечером, она поняла, что не сможет продолжать
путь, и велела известить об этом Марию Федоровну, ожидающую ее в
Калуге, прося ее приехать в Белев. Поистине драматично описание Н.
М. Лонгиновым ее последней трапезы, когда, пытаясь скрыть от
присутствующих свое состояние, она совершала поистине героические
усилия: "Я сидел за столом напротив ее величества. Говорить ей уже
было трудно: она насилу дышала....За обедом она кушала только суп,
но всякая ложка супа производила жесточайший кашель, и это так
утомляло ее, что от этого одного у ней мог пропасть аппетит. ... Подали
вареную рыбу. Ее величество долго ловила ее вилкой, пока ей удалось
захватить и положить в рот кусочек величиной с горошинку".
89
Отправившись спать, Елизавета Алексеевна не разрешила никому
ночевать в ее комнате, ссылаясь на то, что ей это может помешать. Она
уверила всех, что у нее хватит сил позвонить, если понадобится какая-
то помощь. Ночью она звонила несколько раз, прося то поправить
подушки, потому что она могла спать только в полусидящем положе-
нии, то дать ей лекарства. В последний раз она вызвала к себе
горничную в четыре часа утра, спросив, нет ли поблизости кого-нибудь
из врачей. Но когда ей предложили привести врача, она отказалась.
Горничная, тем не менее, отправилась за врачом, и он явился через
пятнадцать минут, но императрица уже спала вечным сном, и ему
оставалось только констатировать смерть. Она умерла в ночь с 3 на 4
мая 1826 года. ...
Она ушла так же тихо, как и жила. "Ее мало знали при жизни, –
говорил князь П. Вяземский. – Как современная молва, так и предания
о ней молчаливы".
Людям, плохо ее знавшим, она казалась безучастной и холодной.
Карамзину она как-то призналась, что "ее нежелание быть на виду
доходило до того, что она сетовала на собственную женскую привле-
кательность, нередко стоя перед зеркалом для убранства, досадовала на
дары природы, которые достались ей".
Все современники, лично знавшие императрицу, единодушно
свидетельствовали, что она была очень хороша собой, стройна, граци-
озна, до конца жизни сохраняла величественную осанку и мелодичный
голос. При этом она была прекрасно образована, в совершенстве
владела французским языком, на котором обычно писала, была
сведуща во многих науках, следила за литературными новинками. В то
же время, по самим свойствам своего характера, она была совершенно
не приспособлена к тому, чтобы защищать собственные мнения и
интересы, неизменно предпочитала уходить в сторону и замыкаться в
горделивом одиночестве. Она не любила давать волю чувствам, стра-
дала молча, скрыто и оттого казалась холодной и бесцветной. Не
исключено, что люди такого типа черпают сладость в самом страдании.
И потому вся жизнь ее прошла под флером печали.
Вероятно, она просто не была создана для той роли, которую ей
назначила судьба, а изначально нуждалась только в обычном женском
счастье, которое, скорее всего, могла бы обрести в детях, если бы Бог
дал ей счастливое материнство, и в тихих семейных радостях. И, может
быть, именно эту сокровенную женственность ее натуры юный
Пушкин выразил как всегда точно – словами "приветная краса".
90

                ВТОРАЯ СЕМЬЯ ИМПЕРАТОРА.
            СОФЬЯ НАРЫШКИНА – ДОЧЬ ИМПЕРАТОРА

Поскольку Екатерина II женила Александра и Елизавету слишком
молодыми, несмотря на то, что они оба очаровательны, умны, они
ничего не знали "о науке страсти нежной", то их брак не был счастлив.
Александр красавицу-жену не полюбил, хотя их связывали общность
взглядов и некое духовное родство.
Увлекшись ослепительной красотой Марии Антоновны, он долго и
пылко добивался ее взаимности.
Привыкший к быстрым победам, он сначала
встретил равнодушие, его уверенность в силе
обаяния высшей власти натолкнулась на женскую
стойкость, но, в конце концов, будучи уже
императором, он сумел добиться ее
благосклонности.
Считалось, что Мария дочь князя Четвертинского
и баронессы Копенгауз. Перед смертью отец
открыл дочери, что ее мать не баронесса, а
красавица еврейка, в которую пылкий шляхтич
был безумно влюблен. Рассказав Марии тайну ее
происхождения, завещал, чтобы она всегда помнила об этом древнем
народе.
В 1803, 1804, 1808 и 1810 годах Мария Антоновна родила от
Александра I четырех дочерей, три из них умерли в младенчестве. Но
император Александр не развелся со своей женой, страдающей в
одиночестве, и не узаконил своих детей, а Мария не настаивала на
этом. Стоило ей только появиться в обществе, раздавался шепот восхи-
щения. Ее чарующая величественность и уверенность дополняли
неуравновешенную натуру Александра. Она давала ему то, чего ему не
хватало.
В театре возлюбленная императора занимала центральную ложу. У
нее собиралось изысканное общество. Все, кто был принят у М.А.
Нарышкиной, имели доступ во все дома столицы. Ее наряды служили
образцом и были предметом зависти для всех знатных дам Петербурга.
Она всегда обращала на себя внимание скромным, но изящным
платьем.
Описывают празднование дня победы над Наполеоном в театре.
Все поздравляли Кутузова М. И., он же в свою очередь, увидев
красавицу Нарышкину М.А, поспешил к ней – поприветствовать
самую очаровательную женщину, поцеловать ей ручку и в очередной
раз сказать ей комплимент.
91
Она была в голубом платье, которое так шло к ее черным глазам –
голубой лиф с короткими рукавчиками, обнажавшими ее велико-
лепные руки и красивой формы шею, которую украшало колье из двух
рядов крупного жемчуга. Из ее волос выглядывал букетик свежих
фиалок.
Чаще всего она не носила драгоценностей и на придворных балах
появлялась в простом белом платье с ниспадающими мягкими склад-
ками. Французский посол в России характеризует фаворитку
императора так: " Она не Помпадур и не Монтеспан, а скорее
Лавальер, с той разницей, что не хромает и никогда... не пострижется в
монастырь".
Мария никогда не претендовала на роль жены и никогда не
докучала царю ни просьбами, ни советами, не влезала в политические
дела своего царственного любовника, не использовала свое положение,
чтобы разбогатеть. Поскольку Нарышкины богаты и у прекрасной
Марии Антоновны было все, что могла пожелать душа, ей ничего не
надо было выпрашивать у своего царственного возлюбленного.
От многолетней связи с Нарышкиной у Александра в живых
осталась только одна дочь Софья (1808-1824 гг.), но она часто болела,
с детства страдая туберкулезом. Софья была прелестным созданием, и
ее любили все – император, императрица, "так называемый отец"
Дмитрий Львович Нарышкин. Мария Антоновна и ее дочь были
настолько хороши, что не было духу осудить виновников создания
этого ребенка.
Муж Марии Антоновны Дмитрий Львович Нарышкин был старше
своей красавицы-жены и смирился с двойственным положением при
дворе и при жене. Все дети, рожденные от Александра I, назывались
Нарышкиными. Однажды на Венском конгрессе император Александр
I спросил своего любимца Дмитрия Львовича о здоровье детей, тот
ему ответил: "О каких детях, Ваше Величество, справляетесь? О моих
или о Ваших?"
Но, несмотря на создавшуюся в его семье ситуацию, Нарышкин
Д.Л. обожал Марию Антоновну и ее детей, особенно светловолосую,
голубоглазую, нежную и хрупкую Софью.
Дача Нарышкиных по Петергофской дороге, где жила Софья, была
настоящим маленьким дворцом, из окон которого был виден Финский
залив, Петербург и Кронштадт. Английский стриженый сад со
шпалерами, лабиринтами, усыпанными желтым песком. В покоях –
тяжелое великолепие Павловских времен, расписные потолки, золоче-
ная мебель, обои из Парижа.
Во время приемов его Величества вечер – бал открывался
традиционным полонезом в паре с Марией Антоновной.
92
В обычные же вечера император, прибыв во дворец Нарышкиных,
удалялся вместе с хозяйкой дома в будуар, устроенный ею для их
встреч. Здесь все просто, мило, интимно. Мария говорила Александру,
что в этом укромном уголке она чувствует себя счастливой, и
ненавязчиво внушала императору, что здесь и его дом тоже.
Александр по натуре холоден, поэтому он благодарен любовнице за то,
что она пробуждает в нем порывы страсти,
изумляющие его самого. В кругу второй семьи он
наслаждался теплом и очарованием домашнего уюта,
которого лишен его супружеский очаг.
Императрица Елизавета с достоинством перено-
сит его предательство.
Александр, узнав о беременности Марии
Антоновны, захлебывается от радости, а фаворитка
сама сообщает императрице Елизавете о своем
“интересном положении”. Елизавета, у которой нет детей, страдает.
Александр горд от счастья и от любви к дочери Софье. Он пишет своей
сестре Екатерине: "Я нахожусь дома, и пишу тебе из уютного
гнездышка, где моя любимая женщина и долгожданный мой ребенок.
Моя дочь Софья украшает мое существование".
В объятиях прекрасной Марии Александр забывал все: пышные
церемонии, строгость придворного этикета, залы императорского
дворца, где его преследует тень окровавленного отца, и жену, которая
была с ним рядом в ночь убийства. Только вдали от жены он пытается
стать другим человеком – человеком, не имеющим воспоминаний.
Но он не оставляет императрицу и даже время от времени навещает
ее спальню, не теряя надежды на рождение наследника престола. Устав
от двойственного положения, он мог бы расстаться с Марией
Антоновной, но его сдерживает болезнь его единственной дочери.
Дочь Софья мужественно переносила свою болезнь. Александр
выбрал ей в мужья графа Шувалова, и свадьба была назначена летом.
Из Парижа привезли великолепное подвенечное платье, но невеста
смотреть его отказалась. Во время ледохода болезнь усилилась, нача-
лось кровохарканье. Государю врачи боялись сказать, что дни Софьи
сочтены.
Софья боролась со своей болезнью, как только ей становилось
легче, она вставала, бродила по замку, уверяла всех, что она почти
здорова.
Ее друг детства и возлюбленный князь Валерьян Голицын был
постоянно при ней и часто уговаривал ее поесть хоть что-нибудь.
Софья, оглянувшись на свою няньку Прокопьевну, сказала, что она
хочет, чтобы Голицын ей почитал, а она отдохнет на балконе. Он
поднял ее на руки, чувствуя, что с каждым днем она становилась все
93
легче и легче, перенес ее на балкон и усадил в кресло. Софья
прижалась к нему лицом и сказала: "Как хорошо! Какое море! Какие
паруса! Куда они плывут? Далеко- далеко. Когда доплывут... Когда
доплывут, меня уже не будет"– угадал ее мысли Голицын.
Она стала расспрашивать его о Тайном обществе. Но он
рассказывал не все, боялся, что она может проговориться государю. Он
чувствовал, что она все понимает. Он пытался отвлечь и развлечь ее.
Она прочитала ему стихи:
О, стыд! О, ужас наших дней!
Как звери, вторглись янычары;
Падут бесславные удары, –
Погиб увенчанный злодей!
Он спросил, кто ей дал эти стихи. Она ответила: дядя, Дмитрий
Львович, он добренький, поэтому она делает с ним все, что хочет,
няня тоже об этом рассказывала.
И вдруг она прошептала: "Как ты думаешь, он знал? Говори... Ведь
император был злодеем, извергом? Нет, простой, больной, несчаст-
ный..."
Софья с тревогой в голосе обратилась к своему другу Голицыну,
рассказывая о своем детском зловещем сне, но он ее успокаивает,
говоря, что не стоит вспоминать этот дурной сон. Но она продолжала:
чувствует, что его сообщники по обществу собираются убить импе-
ратора, а она готова пожертвовать своей жизнью за него. Неужели у
него может подняться рука на ее самого любимого человека. Она вся
затрепетала, забилась как раненая птица, зарыдала, а затем зашлась в
раздирающем кашле. Наконец, кашель затих. Он испугался и собрался
позвать на помощь.
Но она открыла глаза. Он упал на колени, глаза наполнились
слезами. Она стала успокаивать Голицына, затем сказала, что не хочет
видеть Шувалова, и предложила своему любимому убежать с ней.
Голицын улыбнулся. На мосту у ворот застучали копыта, они прислу-
шались. Они попрощались, у Голицына сжалось сердце от плохого
предчувствия, она перекрестила и поцеловала его.
Он выбежал из комнаты. На лестнице он встретился с государем.
Голицын посторонился с низким поклоном. Государь нахмурился, он
давно просил Марью Антоновну не принимать князя Голицына. Софья
наперекор требованиям отца проводила все свое время с Голицыным и
не пускала на глаза жениха графа Шувалова. Государь был раздражен.
Но когда он увидел свою единственную дочь в таком состоянии, он
сразу забеспокоился. Он не видел ее всего два дня и очень испугался
94
такой перемене в ней. Он только теперь понял, что она смертельно
больна.
Вернувшись в город, князь Голицын нашел письмо от матери
Софьи, она просила немедленно к ним. Он понял, что Софья умирает.
Государь постоянно сидел у ее постели. Он читал ей, все равно что,
она его почти не слушала. Однажды он остановился и посмотрел на
нее.
Он вспомнил свой разговор с Голицыным. Голицын советовал ему
отречься от престола. Александр подумал, что он сделал людям, он
даже не сделал свою единственную дочь счастливой, запретив ей
встречаться с любимым человеком, навязывая ей нежеланного
мужчину. Чем искупить, что сказать, что сделать, пока еще не поздно?
Или уже поздно?
Софья открыла глаза, ему показалось, что она думала о том же, она
стала его успокаивать, обещая, что все будет хорошо.
Когда он вышел из комнаты, он увидел Дмитрия Львовича
Нарышкина, который стоял в темном углу у двери и тихо плакал.
Обманутый муж, над которым все смеялись, любил это чудное дитя,
как свое.
Увидев государя, всхлипнув по-детски, беспомощно, спросил, как
ее состояние. Государь обнял его, и они оба заплакали. Александр
попросил Нарышкина, если что случится
ночью – послать за ним.
Поехал на маневры, после них поскакал
снова на дачу Нарышкиных. Что произошло
там, он не мог потом вспомнить с ясностью.
Там было много людей, незнакомых, словно
призраки. Он узнал среди них Марью
Антоновну, которая бросилась к нему на шею с
криком Alexander, плачущего Дмитрия
Львовича и старую няню, которая всем
рассказывала, что "Софьюшка умерла тихо, во
сне". Софья лежала в подвенечном платье, и только легкая прядь волос
шевелилась на лбу покойницы от ветра.
Когда Софье было четыре года, она на рождественский праздник
получила много-много подарков от гостей и друзей маменьки. Она
была очень возбуждена и во сне увидела себя в гробу в подвенечном
платье. В шестнадцать лет по настоянию своего отца императора
Александра, вопреки ее желанию, она должна была выйти замуж за
нелюбимого графа Шувалова, но она умерла раньше и была
похоронена в подвенечном платье.
95
И только после смерти своей единственной дочери Александр
снова сблизился с Елизаветой Алексеевной, которая простила его и
старалась облегчить его страдания. Они вместе уехали в Таганрог,
чтобы поправить ее здоровье. Но там неожиданно от заразной болезни
умирает император, а потом – после его смерти в Таганроге,
распространился слух, что Александр не умер, а ушел от мирской
суеты в монашество. А его жена Елизавета вскоре скончалась от
чахотки в Белево Тульской губернии, по другим источникам, она
скрылась в Псковской глуши под именем монахини Веры-
молчальницы.
Мария Антоновна тяжело переживала потерю дочери и после
похорон вместе со своим мужем Д.Л. Нарышкиным отправляется за
пределы России, где услышала, что император Александр скончался в
1825 году в Таганроге, вскоре после смерти самого любимого человека,
их единственной дочери Софии.
Нарышкины в 1833 году поселяются в Одессе. Мало кто из
одесситов в худощавой немолодой женщине, изредка появляющейся на
бульваре с господином преклонных лет в старомодном камзоле и
длинном сюртуке, признавал светскую "львицу" – возлюбленную
императора России Александра I. Многие знали, что старик,
неотступно следующий за Нарышкиной, ее супруг Дмитрий Львович
Нарышкин.
После смерти в 1838 году Дмитрия Львовича Нарышкина Мария
Антоновна сначала направляется в Западную Европу, а спустя
некоторое время – в Палестину. Почти год она провела среди
послушниц монастыря Святой Екатерины, на Синайском полуострове.
Мария Антоновна кается у Гроба Господня в Иерусалиме и у
стены Плача, жертвует средства еврейской общине.
Мария Антоновна последние годы жила в Европе и нашла свое
успокоение в 1854 году на кладбище Sudlicher Friedhof в Мюнхене.
96

                ДОЧЕРИ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА I

Екатерина II, разочаровавшись в первом браке сына Павла, с
особым чувством ожидала появления его второй жены. Молодые
встретились на вечере у королевы Пруссии Елизаветы – Христины.
Один из современников описал внешность Павла: он был небольшого
роста, красив лицом, безукоризненно хорошо сложен, приятен в
разговоре, мягок, предупредителен и веселого нрава. Дай Бог сохра-
нить все те добрые чувства, которые он испытывал в то время. Но, к
сожалению, за тридцать лет ожидания престола в нем произошла
перемена к худшему, и в историю он вошел как неуравновешенный,
капризный, жестокий тиран. Его душевная драма стала прологом его
недолгого царствования. Он оказался жертвой властной и сильной
матери Екатерины.
Принц Павел был очарован своей будущей женой, она была
стройна, как нимфа, высокого роста, бела лицом. Ее легкая поступь,
кротость, доброта сердца и искренность вызвала в нем чувства
глубокой симпатии и привязанности.
Второй брак оказался благополучным, она была хорошей женой,
почтительной невесткой, равнодушной к политике. Павел погрузился в
семейную жизнь и привязался к жене. Но вскоре на смену тихой жизни
пришло горькое разочарование. Они мечтали о выполнении роди-
тельских обязанностей, но все вышло иначе.
Екатерина II повторила поступок Елизаветы Петровны, она забрала
первенца Александра к себе в покои и тем самым нанесла молодой чете
непоправимый удар. Она не подпускала родителей к воспитанию их
детей.
У Павла и Марии Федоровны родилось четверо сыновей (два из
них будущие императоры России) и шесть дочерей, одна умерла в
младенчестве.
Александра Павловна (1783 г.).
Екатерина не доверяла родителям воспитание
детей, она сама выбирала наставников и наста-
вниц. Все ее внучки были хороши собой, говорили
на четырех иностранных языках, играли на
клавесине, пели и участвовали в театральных
представлениях. Им подбирали женихов с учетом
их родословной.
Старшую дочь Павла Александру сначала
сватали за шведского короля, но потом союз
распался по религиозным соображениям, так как народ Швеции не
воспринимал православную королеву. Впоследствии Александра
вышла замуж за эрцгерцога австрийского и венгерского Иосифа.
97
Красота, кротость и простота обращения Александры с людьми
вызывали к ней любовь народа. Но злоба и мстительность австрийской
императрицы отравляли жизнь Александры.
Когда началась война Австрии с Францией, эрцгерцог по делам
службы должен был находиться в постоянных разъездах, его жена
Александра Павловна, несмотря на беременность, всюду следо-вала за
ним. По этой причине Александра все время находилась в угнетенном
состоянии, словно предчувствовала скорую свою кончину.
Роды случились в походе. Она не выдержала страшных мучений,
через несколько дней молодая женщина умерла от родильной горячки.
Муж стоял на коленях у ее постели.
На следующий день после смерти жены Иосиф написал письмо ее
матери Марии Федоровне: "На четвертый день после родов моя жена,
заболев молочной горячкой, покинула меня. Ее уже нет, с ней ушло
мое счастье".
Ее похоронили по христианскому обряду в капуцинской церкви в
Буде. Австрийские власти, боясь гнева русской родни, построили над
гробом супруги Иосифа православную церковь, соответствующую
достоинству великой русской княгини. На ее родине были возмущены
отношением императора Франца и его вздорной супруги, по вине кото-
рой незаслуженно много страдала Александра Павловна. В Павловске
на чудесной поляне, где Александра играла со своими братьями и
сестрами, родные установили памятник работы Карла Росси.
Долго сохранялась память об Александре Павловне в Венгрии.
Муж Иосиф после ее смерти, оставив свой дворец, отправился на
богомолье по монастырям. Он умер на 71-ом году. Прелестный образ
княгини отображен в портретах художников Левицкого, Борови-
ковского и Виже-Лебрена.
Елена Павловна (1784 г.).
О своей внучке Елене Екатерина II написала:
"Прекрасная Елена достойна своего имени, в самом
деле, красавица".
Она стройна, легка, у нее необыкновенно правиль-
ные черты лица, характер живой, шаловливый и
доброе сердце. Елена и Александра стали "разменной
монетой" в политических расчетах императора-отца,
втянутого в войны многих стран с революционной
Францией.
Начались переговоры о браке второй дочери Елены с принцем
Мекленбургского герцогства. Этот союз был полезным для России. Это
герцогство было единственным германским государством, где правила
98
славянская по происхождению династия. Принц Фридрих-Людвиг в
1798 году прибыл в Россию, где состоялось их обручение.
В октябре 1799 году с большим блеском были отпразднованы
свадьбы двух великих княжон – Елены Павловны и через неделю –
Александры Павловны. После отъезда сестры Александры в Вену,
спустя месяц Елена тоже покидает Россию и отбывает в Швецин, где
их уже ожидали.
Жители с нетерпением ожидали молодую пару, увидев, что
герцогиня красавица, изящная, с прелестными голубыми глазами на
ослепительно белом лице, сразу расположились к ней. Молодые
герцоги поселились в своем дворце, в небольшом городке, где Елена
Павловна по утрам любила совершать прогулки по парку.
Несмотря на замужество и первую беременность, Елена продол-
жает учиться. Она следует советам своей матери Марии Федоровны,
которая напоминает ей, что образование еще не закончено.
В сентябре 1800 года в Петербурге было получено известие о
рождении первенца Павла-Фридриха. В отличие от сестры Александры
судьба, казалось, благоволила ей. Хотя мужья обеих сестер любили
своих жен-красавиц, но Елене больше повезло, ее окружали люди,
которые любили и уважали ее. Особенно баловал ее свекор-герцог,
который относился к ней по-отечески, и она по-юношески не
стеснялась своей веселости и живости.
В 1803 году Елена ждала второго ребенка, и в это время начали
проявляться признаки ухудшения здоровья. После рождения второго
ребенка стало ясно, что ранние беременности подорвали ее здоровье,
она заболела чахоткой.
Вся страна следила за состоянием их любимой герцогини. Когда
она умерла, ей еще не исполнилось девятнадцати лет. Елена оставила
двух малюток детей: сына Павла-Фридриха и дочь Марию.
Правнучка сына Павла-Фридриха вышла замуж за сына Алек-
сандра II, великого князя Владимира Александровича. У этой четы
родился сын князь Кирилл (1876 г.), который станет родоначальником
эмигрантской династии Романовых, его сын Владимир Кириллович
похоронен в Петропавловской крепости в 1992 году.
Потомки Александра II неоднократно навещали и
навещают Россию.
Мария Павловна (1786 г.).
Мария была любимицей императора Павла, он
выделял ее среди дочерей за твердость, волю, черты
характера, которых не хватало ему самому, и
которых он не находил у своего наследника-сына
Александра – воспитанника бабушки Екатерины.
99
У Марии рано проявилась тяга к серьезным занятиям и незау-
рядные музыкальные способности.
Екатерина II пишет: "Вечером состоится концерт, Елизавета (жена
Александра), Александра и Елена будут петь, а аккомпанировать им
будет Мария, она удивительно любит музыку, и учитель говорит, что у
нее замечательный талант. Мария очень веселого, живого характера и
танцует как ангел. Вообще веселая семейка!".
Но скоро теплые семейные вечера под крылышком любящей
бабушки прекратились. В 1796 году Екатерина II скончалась, и на трон
взошел сорокадвухлетний сын Павел, слишком долго ожидавший ...
Он с ожесточением стал уничтожать и изымать из жизни все, что
напоминало ему мать. Пышный, великолепный двор преобразовался в
огромную кордегардию. Даже Мария Федоровна не имела права
приглашать к себе без его особого разрешения ни детей, ни невесток.
Александра и Елена уже были замужем, настало время устроить
судьбу Марии. Ее прочили в жены старшему сыну герцога Саксен-
Веймарского княжества. Переговоры об их женитьбе закончились
успешно.
Но 11 марта 1801 года был убит император Павел – отец невесты
Марии, пришло сообщение о смерти старшей сестры Александры.
Мария Федоровна нашла поддержку в трудные минуты у своей 15-
летней дочери Марии, поэтому сватовство было задержано. Только в
1803 году приехал наследный принц Карл-Фридрих. При первом
знакомстве он понравился и дочери, и матери. По мнению совре-
менников, по своим деловым качествам он уступал своей будущей
жене. Мария понимала это, но ей хотелось скорее уйти от тяжелой
атмосферы семьи, сложившейся после смерти отца-императора.
Но пока жених и невеста должны присмотреться друг к другу. Это
продолжалось около года.
В день Нового 1804 года звон городских колоколов оповестил всех
о свадьбе Марии Павловны. Мать Мария Федоровна тянула отъезд
молодых, хотя в Веймаре, на родине молодого мужа, с нетерпением
ожидали молодую семью.
Когда они приехали, их ожидали балы, фейерверки, музыка,
комедии. Мария Павловна попала в среду выдающихся людей
культуры: Гете, Шиллера и др. Когда наследная принцесса появилась в
театре, ей, стоя, рукоплескала публика. Мария была так тронута
доброжелательной встречей и вниманием, что едва сдерживала слезы.
Мать ее мужа написала о ней: "Она принесла нам счастье и
благословение. У нее полное отсутствие мелочной гордости. Мужу
своему она настоящий друг. Она любит всех. Я нахожу счастье и в
моих внуках!"
100
В октябре 1806 года французская армия вторглась в Веймар.
Начались грабежи, бесчинства. Наполеон не стал преследовать Вейма-
рское герцогство, но взамен потребовал выплатить контрибуцию.
Мария Павловна обратилась к матери с просьбой выплатить половину
ее приданого. Но она получила отказ со следующими словами: "Это
неприкосновенный запас для твоих детей, какие бы обстоятельства ни
случились с ними в чужих краях".
В 1812 году Александр I в разговоре с Марией Павловной сказал
про Наполеона, что им вдвоем не ужиться в Европе – одному придется
уступить.
Весной 1814 года войска союзников вошли в Париж. Был подписан
мирный договор. Наполеон свергнут с престола и сослан на остров
Эльба. На престол пришла династия Бурбонов.
Состоялся съезд в Вене. Александр I оказался самой выдающейся
фигурой среди монархов. Все отлично понимали, что именно Россия
нанесла Наполеону решающее поражение. Вместе с ним приехали его
сестры Мария Павловна, герцогиня Веймарская, и Екатерина
Павловна, герцогиня Ольденбургская. Про них писали: Мария
приковывает к себе взгляды и сердца людей, а Екатерина берет их
приступом.
В своей новой стране Саксонии Мария Павловна организовала
Женское благотворительное общество, вкладывая свои средства и
энергию, также организовала родильное отделение, сиротские дома,
сеть ремесленных школ для женщин.
После смерти герцога Саксонии наследник Карл-Фридрих (муж
Марии) становится герцогом Саксен-Веймарским. Таким образом, у
герцогини Марии Павловны появилось больше возможностей
покровительствовать учреждениям науки и техники, Веймарской
библиотеке.
Будучи в дружбе с Гете и Шиллером, Мария Павловна помогала
театру, ее дотации оказывали значительную поддержку искусству. На
спектакли в театр в Веймар съезжались великие музыканты: Лист,
Берлиоз, она их поддерживала материально.
Она прожила долгую жизнь, при ее жизни на российском троне
царствовали: Александр I, Николай I и Александр II, на коронацию
Александра II она приезжала на родину.
Умерла она внезапно в июне 1859 года от сердечного приступа.
Сын Марии Карл-Александр тоже прожил долгую жизнь, успев
побывать на коронации Николая II, а дочь Августа была женой
последнего кайзера Германии Вильгельма, который в 1918 году
подписал отречение от престола.
101
Екатерина Павловна (1788 г.).
Екатерина Павловна некоторое время находи-
лась под наблюдением бабушки Екатерины II.
Воспитывали ее строго и достаточно разносторонне.
Она знала и умела разговаривать на нескольких
языках, а также хорошо говорила и писала по-
русски, что для женщины высшего света считалось
редкостью. Екатерине было восемь лет, когда
скончалась императрица-бабушка, и она перешла
под строгий контроль матери Марии Федоровны.
К шестнадцати годам она отличалась несомненной красотой,
унаследованной от матери. Она была бойкой, общительной и имела
острый язычок. Правда, свои меткие и верные суждения наблю-
дательная княжна облекала, как и положено воспитанному человеку, в
благоприятную форму.
По словам супруги Александра I императрицы Елизаветы
Алексеевны, "любимая сестра ее мужа была очаровательна, ее глаза
искрились умом и веселостью, они вызывали доверие и завладевали
людьми". В семье ее обожали, и она чувствовала, что, оставаясь в
России, она могла играть блестящую роль в обществе.
Как ни оттягивала Мария Федоровна вопрос о замужестве дочери,
но возраст великой княжны заставил заняться этим вопросом. Они
рассматривали несколько претендентов, среди них был 39-летний
император Франции Наполеон, который мечтал о высокородном
наследнике.
Но русская родня великой княжны считала, что их дочь и сестра
императора Александра I слишком горда, чтобы стать на место
Жозефины, и имеет намерение не покидать своей родины.
В конце концов, когда ей исполнилось 20 лет, Екатерина Павловна
согласилась стать женой принца Ольденбургского. Этот брак всех
удивил, они были очень близкими родственниками (кузенами). Это
противоречило законам церкви.
Наружность будущего мужа не представляла ничего привле-
кательного, но он был честным и порядочным человеком в полном
смысле этих слов. Екатерина была благоразумна и добра и вскоре
привязалась к мужу.
На их свадьбу приехали король и королева Пруссии. Собравшиеся
на этом свадебном балу оказались очевидцами своеобразной дуэли
двух красавиц современности – королевы Луизы, обвешанной
бриллиантами, и любовницы Александра I Марии Антоновны
Нарышкиной, которая прибыла на бал в простом по покрою платье без
единого украшения, с венком незабудок в волосах и небольшим
102
букетом тех же цветов у пояса. Она присела перед королевой Луизой и
все поняли... ее красота не нуждалась в украшениях.
После свадьбы молодая семья осталась в России, принц Георг
Ольденбургский был назначен губернатором трех губерний: Тверской,
Ярославской и Новгородской. Для них был перестроен дворец в Твери.
Екатерина со свойственной ей энергией помогала мужу во всем,
всегда была рядом с ним. Она занималась благотворительной дея-
тельностью. В свободные минуты они читали, обсуждали, она
помогала ему совершенствоваться в русском языке. Оба любили
искусство. Художественный талант Екатерина унаследовала от
матери.
К ним наезжали профессора из Московского Университета, с
одним из известных профессоров, историком Николаем Карамзиным,
Екатерина дружила всю свою жизнь. Они часто встречались,
переписывались.
Однажды, желая устроить встречу двух известных людей,
Екатерина Павловна передала записки Карамзина “О старой и новой
России” своему брату императору Александру I. Прочитав их,
император встретился с писателем, но встреча была холодной,
Екатерина впоследствии постаралась изменить их отношения к
лучшему. Она всегда называла Карамзина своим учителем.
В 1810 году Екатерина родила своего первого сына Фридриха-
Павла-Александра Ольденбургского. Через некоторое время пришло
печальное известие: Наполеон со своими войсками занял Ольденбург,
и герцогу Петру-Фридриху пришлось искать убежище в России.
Екатерина поехала к нему навстречу, чтобы поддержать его морально.
Как ни старался Александр I сохранить хрупкий и не очень
приятный союз с Наполеоном, заключенный в Тильзите, но столк-
новения не удалось избежать.
Год 1812 стал для страны и для Екатерины Павловны годом
нелегких испытаний. Она часто сожалела, что не родилась мужчиной,
но была в центре всех военных событий после вторжения Наполеона в
Россию. Участвовала в создании батальона на ее собственные средства
и из крестьян имений в Тверской губернии. Командиром этого
батальона был князь Оболенский. После окончания войны Екатерина
отблагодарила солдат. Семьи служивших воинов были обеспечены,
особое внимание было уделено раненым.
Не успела она пережить волнения, связанные с войной, как ее ждал
еще один удар. Муж после посещения госпиталей заразился и в конце
1812 года умер, тело было перевезено в родной Ольденбург, где он и
был похоронен. Екатерина не выдержала всех этих волнений и
серьезно заболела. Для поправки здоровья врачи посоветовали
отправиться на лечение в Европу. Будучи в Праге, она узнала о
103
поражении Наполеона. Звезда Александра I блистала все ярче. Она
поехала на встречу с братом в Шефхаузен. После этого она решила
посетить родину мужа, где ее встретил свекор.
Английское правительство, узнав о приезде сестры русского
императора, высылает за ней английский фрегат. Туда же навстречу
сестре выезжает Александр I. Вскоре они покинули Англию после
решения вопроса о втором замужестве Екатерины с Вильгельмом
Вюртембергским. По иронии судьбы он уже ранее рассматривался в
качестве претендента на ее руку.
Он рано остался без матери, отец был суров и строг с детьми,
сватовство в то время не состоялось по вине российской стороны, он
женился не по любви и вскоре с женой разъехался. Приехав в Лондон в
свите Александра I, принц Вильгельм Вюртембергский, одинокий и
неприкаянный, не мог не попасть под обаяние своей двоюродной
сестры Екатерины Павловны. Он был согрет ее вниманием и ответил
ей взаимностью. Они очень подружились, и вскоре Вильгельм сделал
ей предложение.
В 1816 году состоялось бракосочетание великой княгини с
наследным принцем Пруссии. Одновременно с ними к свадьбе гото-
вилась и пятая сестра Анна Павловна.
После свадьбы Екатерина Павловна выделила большую часть
наследства двум сыновьям от первого брака, оставив себе меньшую
часть, и уехала в Штутгарт. Вместе с Екатериной Павловной уехали и
ее дети, их отчим и слышать не хотел, чтобы дети его жены росли и
воспитывались вдали от матери. Они жили скромно, без роскоши. Ее
устраивала эта тихая, скромная жизнь. Благодаря уму, обворо-
жительным манерам, умению разбираться в людях, она завоевала
доверие родных Вильгельма и короля, а также пользовалась любовью и
уважением простого народа.
В октябре король Пруссии Фридрих умирает, и муж Екатерины
Вильгельм становится королем. Им досталось запущенное
государство. Новый король был одарен редким умом и отличными
воинскими способностями, причем во всем ему помогала его умница
жена.
Следуя традициям своей бабушки императрицы Екатерины II, она
уделяла много внимания образованию, создавая сеть училищ, школы
для женщин.
За два года жизни в Вюртемберге Екатерина много сделала для
своей новой страны. В 1819 году ее навестила мать Мария Федоровна.
После отъезда матери Екатерина Павловна почувствовала себя плохо,
поднялась высокая температура, она скончалась. Скорбели по ней муж
Вильгельм, ее сыновья и дочери, неподдельной была и народная
скорбь.
104
Ее похоронили в склепе соборной церкви Штутгарта, а потом
король выстроил церковь на вершине горы Ротенберг, куда были
перенесены останки его любимой жены.
Велико было горе матери Марии Федоровны, узнавшей о
внезапной смерти Екатерины Павловны и потерявшей на чужбине
своих трех дочерей, а в России – мужа, императора Павла.
У Екатерины Павловны осталось четверо детей: двое сыновей 10 и
8 лет, которые после ее смерти уехали в Ольденбург, и двое малюток
дочерей. Старший сын умер, а младший Петр Ольденбургский был
зачислен в Преображенский полк при Николае I. Его деятельность
была обширной и плодотворной.
Анна Павловна (1795 г.)
Анна родилась в 1795 году в Гатчине, она
была шестой дочерью Павла (пятая дочь умерла).
Когда она родилась, Екатерина II сказала, что
"много девок – всех замуж не выдадут". Следом
родился Николай, а потом Михаил. Это были
последние дети Павла I, и он особенно их любил.
И говорил, что если старших отобрала у него
мать, то эти с ним будут всегда, и часто ласкал
младших, называя их "мои барашки", "мои
овечки". Это были приятнейшие воспоминания
Анны об отце, которого страшилась вся Россия.
Потом девочка выросла в красивую стройную девушку и в 1809
году неожиданно для всех, в свои 15 лет, оказалась в центре внимания
всей Европы. После того, как сватовство Наполеона к старшей сестре
Анны, Екатерине Павловне, провалилось, он вдруг посватался за Анну.
Желание "узурпатора" взять в жены 15-летнюю девушку поразило как
громом и императора Александра I, и мать Анны Марию Федоровну.
Что делать? Отказать императору Франции? Или обречь невинную
девочку на жертву? Именно как жертву воспринимала этот возможный
брак Мария Федоровна. Она писала сыну-императору: "Если у нее не
будет в первый год ребенка, ей придется много претерпеть. Либо он
разведется с нею, либо он захочет иметь детей ценою ее чести и
добродетели. Все это заставляет меня содрогаться! Интересы
государства с одной стороны, счастье моего ребенка – с другой….
Согласиться – значит погубить мою дочь, но одному Богу известно,
удастся ли даже этой ценою избегнуть бедствий для нашего
государства. Положение поистине ужасное! Неужели я, ее мать, буду
виной ее несчастья!" Для Наполеона Коленкур посылает словесное
описание великой княжны Анны: “Великая княжна Анна вступает в
шестнадцатый год... Она высока ростом, хорошо развита, у нее
прекрасные глаза, нежное выражение лица, у нее приятная наружность,
105
хотя она не красавица, но взор ее полон доброты, обладает тактом,
уверенностью. Прекрасно воспитана и образована. Анна, как и ее
братья, походит на мать... "
Отказ был сделан под видом "молодости княжны". Наполеон был
оскорблен, затаил злобу и не успокоился, пока не породнился с
австрийским императором Францем I.
Но Бог тогда был милостив – если не к России, то к Анне.
Сватовство с помощью проволочек удалось отклонить. За Наполеона
пошла дочь австрийского императора 18-летняя Луиза, которая
действительно стала династической жертвой.
У Анны судьба была иная: в 1816 году она вышла замуж за одного
из победителей Наполеона на поле Ватерлоо – нидерландского принца
Вильгельма (Вилима). Решение это было принято на встрече
Александра и Вилима на самом поле Ватерлоо, на ферме Белл-Альянс,
где и отличился в бою "юный лягушонок" Вилим – так называли ее
военачальника из-за зеленого цвета мундиров голландской армии.
Женитьба Вилима была одобрена Штатами – парламентом Нидер-
ландов. В принятом ими решении с нескрываемым прагматизмом
отмечалось, чем выгоден голландцам этот брак. Во-первых, связь "с
могущественной Россией желательна для Нидерландов, ибо другие
нации теперь не смогут посягнуть на благополучие и независимость
Нидерландов…"
В 1816 году состоялась свадьба Анны Павловны с Вильгельмом
Оранским (Нидерланды).
Свадьбы двух сестер, Анны и Екатерины (второй брак с
Вильгельмом Вюртембергским), праздновались почти одновременно.
Приехав в Нидерланды, Анна Павловна сразу постаралась
войти в жизнь новой страны и очень успешно. Она увлеклась сбором
реликвий, связанных с историей Голландии и пра…деда Петра.
Уважая свою невестку, король-свекор после рождения второго внука
подарил ей домик, связанный с именем Петра Великого. Русские
привязанности Анна передала своим сыновьям.
В 1828 году Анна была потрясена смертью матери, императрицы
Марии Федоровны, с которой сохранилась тесная связь. В письме к
Николаю она писала: "Какая потеря, какая бездна открывается перед
нами всеми; дорогой брат и друг, совершенно правильно говоришь, что
для нас начинается новая жизнь и для меня – в особенности. Мама
всегда была моим убежищем, моей поддержкой. Теперь все кончено,
поэтому я чувствую себя одинокой в целой вселенной".
Да, Анна часто была одинока. Муж фактически переселился в
армию в Тильбург (сейчас в чемпионате Голландии даже играет
команда из Тильбурга – "Вилим II") и жил там с какой-то
трактирщицей. Вместе с тем, одиночество Анны – следствие ее
106
характера, совсем нелегкого для окружающих. Сохранилось русское
Евангелие, принадлежавшее королеве, и многие годы на его полях она
делала пометки по-русски, видно, чтобы не смогли прочитать слуги.
Тоска и печаль – основные чувства Анны Павловны, державшей в
руках карандаш. В 1830 году обрела независимость Бельгия, ее
королем стал Леопольд Сакен-Кобурский. Король Нидерландов, свекор
Анны Павловны, потерял власть. Ей пришлось покинуть дворец.
Все эти политические волнения сказались на состоянии Анны
Павловны, она стала характером похожа на отца Павла. Только в 1840
году положение изменилось, когда муж взошел на престол
Нидерландов. Он полюбил роскошь и истощил окончательно все
личные средства семьи. Финансовое положение стало тревожить Анну
Павловну. Отношения между супругами стали не самыми лучшими.
После его смерти в 1849 году, Анна была вынуждена обратиться к
брату Николаю I за материальной помощью. Брат помог ей, купив
прекрасную коллекцию мужа Анны, которая сейчас украшает залы
Эрмитажа.
Она выехала Россию в 1853 году с целью посетить монастыри и
облегчить свои страдания.
Доживала она в Нидерландах, где королем был ее сын Вильгельм
Третий.
Ее потомок пра...правнук Вилим-Александр Оранский в 1996 году
посетил родину Анны Павловны в трехсотлетний (300-летний) юбилей
поездки в Голландию Петра I. Анна умерла в Гааге в 1855 году. Ее
похоронили в Дельфте, в усыпальнице нидерландских королей.
Так была поставлена последняя точка в длинной истории пяти
дочерей Павла I, выданных замуж за границу. Но история эта, в
сущности, не кончилась. Распались империи, забылись битвы, войны,
но прелестный "династический десант" дочерей Павла в Европу не
пропал даром.
Не будем забывать, что кровь Анны (или как ее называли в
Голландии – Аннаполоне) по-прежнему струится в жилах нидер-
ландской королевской семьи. Но важно другое – благодаря своим
дочерям Россия навсегда связала себя с европейскими династиями, с
европейской культурой, с Европой. Женщины побеждают всегда! А
наши женщины – в особенности!
107

                ЕКАТЕРИНА ДАШКОВА

"Если хочешь, чтобы тебя
не забыли после смерти,
пиши достойные книги или
совершай поступки, достойные,
чтобы о них писали в книгах…"
Бенджамин Франклин
Уникальный случай в мировой практике, когда женщина около
одиннадцати лет находилась во главе двух
Академий наук (Петербургской и Москов-
ской).
Выросшая в аристократической семье графов
Воронцовых Екатерина Романовна Дашкова
принимала активное участие в свержении
Петра III (ярого приверженца Пруссии, не
любившего Россию) и в возведении в 1762
году на престол Екатерины Алексеевны.
На Петропавловской крепости пробило 10
часов. Шествие достигло Казанского Собора.
Отслужили молебен. Толпа и коляска двинулись к Зимнему дворцу.
В Зимний дворец Екатерину внесли на руках. Ненавистный
пруссак, который предал Россию, свергнут! На троне снова женщина!
Дашкова, взглянув на Екатерину, подумала с гордостью: "И это
она! Она, та самая, которая страдала от грубости и невежества мужа
императора... а сегодня, а теперь? Как нежданно, она, мой друг,
переродилась! Сколько смелости, отваги! История отметит! И мне
одной она обязана своей свободой и этим, даже мне непонятным и
необъяснимым перерождением".
Кто же такая Екатерина Дашкова, и какова ее судьба?
Семья Е.Р. Дашковой. Дашкова родилась 17 марта 1743 года в
семье графа Романа Илларионовича Воронцова, ее мать Марфа
Сурмина умерла, когда Кате было два года. Крестными маленькой
девочки были императрица Елизавета Петровна и ее племянник Петр,
будущий Петр III.
Еще при жизни матери старшие дочери Мария и Елизавета
Воронцовы были фрейлинами во дворце, а сыновья Александр и Семен
находились на государственной должности и прославились как
"стойкие государственные деятели". Отец Роман Воронцов отдал
младшую дочь Катю брату Михаилу Илларионовичу, великому
канцлеру императрицы Елизаветы. Катя воспитывалась вместе с его
108
дочерью Анной, ее ровесницей. Воспитанница оказалась способной и в
14 лет уже владела четырьмя языками.
"Насмешливая и талантливая и как она рисует", удивлялись и
восхищались современники. Но после тяжелой болезни (корь) она
долго находилась в уединении вдали от Петербурга; самообразование,
размышления над собой с близкими ей людьми изменили ее насмеш-
ливый и веселый живой ум. В 15 лет у нее сложилась личная
библиотека из 900 томов, в основном, французские философы и
естествоиспытатели.
К ужасу своих родных она отметала всякие румяна, украшения,
игнорировала балы во дворцах, находя их скучными, танцы беспар-
донными, но при этом не была лишена романтизма. В 15 лет
Екатерина влюбилась и в 1758 году вышла замуж.
Любовь. По воспоминаниям княгини Дашковой,
"... вечером она возвращалась из гостей, погода настолько была
хороша, что она захотела пройти пешком в сопровождении сестры
Самариной. Едва они отошли несколько шагов, как перед ними
очутилась высокая фигура мужчины, под влиянием лунного света
молодой человек поразил ее воображение, она спросила сестру, кто он,
в ответ услышала – князь Михаил Дашков – дальний родственник
Петра I. Катя почувствовала, что они предназначены друг другу". По
воспоминаниям А.И. Герцена, "Графиня приходит домой и мечтает о
прекрасном офицере, офицер приезжает домой, влюбленный в прек-
расную графиню" и наслышанный о затворничестве молодой графини
и покоренный судьбоносной встречей при лунном свете, вскоре делает
предложение 15-летней Кате Воронцовой и просит ее руки.
Венчание молодых проходило в семейном кругу, и через год, в
феврале 1759 года, родилась дочь Анастасия, еще через год – сын
Михаил и затем – сын Павел, Михаил умирает в младенчестве.
Екатерина Романовна любила своего мужа, но счастье ее длилось
недолго, и в 21 год она остается вдовой с двумя детьми на руках.
Три земные страсти пронесла через жизнь эта женщина: семья,
государыня Екатерина и наука.
Женская Дружба. С Великой княгиней Екатериной Алексеевной
впервые встретились, когда Екатерине Воронцовой была в 15 летнем
возрасте. С первой встречи на балу Катя искренне полюбила будущую
императрицу. Дашкова подняла упавший веер Екатерины Алексеевны
и подала его, и между ними возникла симпатия. По воспоминаниям
Дашковой, "Очарование, исходившее от великой княгини, особенно
когда она хотела привлечь кого-нибудь, было слишком могу-
щественным, чтобы подросток, которому не было 15 лет, мог ему
противиться", и она навсегда отдала ей свое сердце. Екатерина
Алексеевна, казалось, отвечала такой же привязанностью, они вместе
109
читали, обсуждали многие вопросы, и Екатерина Алексеевна часто
подчеркивала ум, эрудицию Дашковой, говоря, что она умирает от
скуки, когда ее нет, что другая, равная Кате, во всей России едва ли
найдется. Когда Дашкова написала стихи и посвятила их своему другу,
то есть Екатерине, в ответ та высоко отметила талант и заклинала
продолжать любить, заверив Дашкову в своей искренней и пламенной
дружбе, которая никогда не должна быть разрушена.
В девятнадцать лет Екатерина Дашкова участвует в государ-
ственном перевороте.
Главным действующим лицом готовившегося заговора с самого
начала была сама Екатерина Алексеевна, опытный, скрытный политик,
она играла в смертельную игру и точно выверяла каждый свой шаг.
Она одна знала всех его участников, которые исподволь агитировали
солдат и офицеров своего полка в пользу Екатерины. Офицеры
распространяли среди солдат слухи, в свете которых императрица
благодетельница российского народа, а ее муж выглядел врагом
дворянства и слабоумным тираном, который мечтает удалить свою
жену и законного наследника, посадив их в Шлиссельбургскую
крепость. Наряду с Орловыми одну из активных ролей в подготовке
переворота стала играть Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова.
Молодая романтичная Дашкова везде и всюду рассказывала о
достоинствах Екатерины Алексеевны, тем самым привлекла в круг
заговорщиков массу известных деятелей, таких как Кирилл Разумов-
ский, Панин, Репнин, Волконский и др.
В день переворота Измайловский полк пошел за Екатериной и
наследником Павлом; Екатерина Алексеевна, окруженная офицерами и
солдатами, подъехала к Казанскому Собору. Архиепископ Новго-
родский и Великолуцкий Димитрий провозгласил Екатерину импера-
трицей, а Павла – наследником престола. Когда Дашкова с чрезвы-
чайными усилиями пробилась к Екатерине, они бросились друг другу в
объятия с криком: "Ну, слава Богу! Слава Богу!". Им подвели коней и
обе женщины грациозно проехали мимо ликующего войска. Затем,
обогнув колонну, они встали впереди, и повели огромное войско
навстречу голштинцам. К ним присоединялись все новые и новые
войска.
На ночь войска разбили бивуак, Екатерина и Дашкова
переночевали в пригородном трактире, заснув на единственной там
кровати. Нельзя не признаться, что есть что-то удивительное в этой
отваге двух женщин, переменивших судьбу империи, в этом
перевороте, совершенном красивой и умной женщиной, окруженной
молодыми людьми, влюбленными в нее, среди которых на первом
плане эффектная девятнадцатилетняя Екатерина Дашкова верхом в
Преображенском мундире и с саблей в руках.
110
Удары судьбы. Первое разочарование ожидало Дашкову, когда
она узнала, что Григорий Орлов был любовником императрицы. Она
поняла, что от нее многое скрывалось.
По своей молодости и наивности Дашкова считала, что она
способствовала перевороту, но затем с горечью поняла, что Екатерина
и ее окружение тщательно скрывали от нее план переворота.
Обнаружив фальшь в поведении Екатерины, Дашкова осознала
неискренность отношений, и сразу рухнули дружба, совместные
мечты. Екатерина II отдалилась от Дашковой.
По словам А.И. Герцена, "Императрица Екатерина хотела царить
не только властью, но всем на свете – гением, красотой; она хотела
одна обращать на себя внимание, у нее было ненасытное желание
нравиться. Она была в полном блеске своей красоты, но ей уже
стукнуло тридцать лет. Женщину слабую, потерянную в лучах ее
славы, молящуюся ей, не очень красивую, не очень умную, вероятно,
умела бы удержать при себе. Но энергичную Дашкову, говорившую о
своей славе, с ее умом, с ее огнем и с ее девятнадцатью годами, она не
могла вынести возле себя".
Возвышенные мечты Дашковой и мечты о благе отечества – это все
в прошлом, императрица заплатила ей 24 тысячи рублей, наградив
Звездой и Екатерининской лентой за особые заслуги. Через некоторое
время вместе с мужем Михаилом отправила Дашковых подальше от
себя.Большое разочарование Дашкова испытала, узнав о том, что Петр
III был задушен, Иоанн VI (бывший император) убит, пойманная
княжна Тараканова умерла в крепости. Дашкова понимает, что
Екатерина тщательно освобождает себя от любых претендентов на
престол. Императрица больше не прощает ни смелых высказываний,
ни желаний Дашковой участвовать в государственных делах. Только
тяжелая болезнь Дашковой после смерти своих любимых старшего
сына и мужа (1763 г.) спасла ее от ареста.
Дашкова возвратилась в имение под Москвой. Узнав о том, что
Михаил Дашков разорил все их состояние долгами, она погасила их,
продав все свои драгоценности, а затем вместе с дочерью Анастасией и
младшим сыном Павлом возвратилась в разоренное имение Троицкое,
которое она своей энергией подняла за пять лет.
В 1769 году Дашкова вместе с детьми уехала на два года за границу
под фамилией Михалковой. В Данциге они остановились в гостинице
"Россия". Обнаружив два монументальных полотна, на которых
раненные и умирающие русские солдаты просят пощады у
победителей-пруссаков. Дашкова возмутилась, послала своего
секретаря купить разного цвета краски. После ужина, крепко заперев
дверь, перекрасила мундиры на картинах, превращая победителей в
111
побежденных, теперь уже пруссаки умоляли русских о пощаде.
Дашкова довольна, представляя удивление хозяина гостиницы.
В бельгийском городе Спа познакомилась с двумя семьями –
Морган и Гамильтон, которые стали друзьями до конца ее жизни. Мэри
приедет к ней в Россию и скрасит самые тяжелые годы накануне ее
смерти.
В Лондоне она навестила Оксфордский университет и встретилась
с русскими студентами. В библиотеке она обратила внимание на
русско-греческий словарь, и у нее появилась мысль о создании русской
грамматики и словаря, которую она воплотит в реальность на посту
президента Русской Академии наук.
В Париже Дашкова познакомилась с великим философом Дидро,
который помог молодой женщине наладить отношения с императрицей
Екатериной II. Они часто беседовали, Дашкова держалась стойко и с
достоинством. Она ненавидела деспотизм и любые проявления
тирании, ей больше по душе была конституционная монархия.
Однажды Дидро коснулся в их разговорах вопроса рабства рус-
ских крестьян. Дашкова ответила, что касается ее, то она в своих
имениях устроила такое управление, которое ограждает крестьян от
ограблений мелкими чиновниками. В ее имениях постоянно происхо-
дит рост благосостояния крепостных, и она не сумасшедшая, чтобы
жестокостью иссушить источник доходов. Дашкова заинтересовала
Дидро страной, и он в 1773 году приезжает в Петербург, но их встреча
в России не состоялась, так как Дашкова была еще в опале.
Совершеннолетний, женатый цесаревич становится опасным
претендентом на престол России, возникает заговор кучки
недовольных правлением Екатерины людей, которые мечтают поса-
дить на престол законного наследника. Но заговор, по доносу
Бакунина, был своевременно раскрыт. В числе заговорщиков оказались
цесаревич, его жена Наталья, воспитатель Павла Никита Панин,
Репнин и др., даже подозревали Дашкову, но точно никто не знает, так
как Дашкова в это время находилась в ссылке.
В 1775 году Е.Р. Дашкова вместе с детьми отправилась за границу
для завершения их образования. В 1779 году учеба была закончена, но
возвращаться в Россию ей не разрешено. Годы странствия продол-
жались. В Париже она проводила время в обществе Дидро, Даламбера,
Рейналя. В 1781 году познакомилась с известным американским
государственным деятелем Бенджамином Франклиным. Их дружба
переросла в содружество двух выдающихся людей своих стран.
Только в 1782 году Дашковой было разрешено вернуться в Россию
и она "милостиво" была принята императрицей Екатериной II. События
1762 года им показались давней историей, зато слава первой русской
образованной женщины дошла до Петербурга, и прагматичная
112
Екатерина II решила ее снова использовать – предложив ей пост
директора Петербургской Академии наук. Это был важный шаг, тут
нужен был глаз да глаз. А хватка и энергия у "железной леди" были.
Началась “полоса удач”. Сын Павел Дашков получает чин у
фельдмаршала Г.А. Потемкина, племянница Полонская устроена фрей-
линой во дворец. А сама Екатерина Дашкова в 1783 году стала первой
женщиной в России (за исключением императриц), занявшей высокую
государственную должность.
Дашкова не без колебаний согласилась занять этот пост. Она
очутилась в запущенном предыдущими президентами хозяйстве и
впряглась в этот воз. После Ломоносова она нашла дезорганизованной
научную, учебную деятельность Академии. Она продумала шаги своей
деятельности. Ее огромная энергия, ум и образованность позволили
активизировать работу Академии. Она возродила академическую
жизнь и привела к тем нормам, которые предусматривались
создателями Академии. освободила академиков от опеки
бюрократического аппарата. Привела в порядок запущенное хозяйство
Академии, научно-просветительскую и издательскую деятельность.
Открываются курсы не только для студентов, но и посторонних
слушателей. Успех курсов, на которых на русском языке преподавали
Котельников, Озерецкий, Соколов, Севергин и др. был велик.
За одиннадцать лет руководства Дашкова упрочила академическое
хозяйство, уплатила долги, пополнила библиотеку, улучшила работу
типографии, наладила составление карт губерний, организовала
экспедиции в различные края. Была налажена издательская деятель-
ность, опубликованы следующие труды:
Полное собрание сочинений М.В. Ломоносова.
"Описание земли Камчатки".
"Записки путешественников".
"Академические известия".
"Собеседник любителей русского слова".
Русский словарь и грамматика.
Главное достижение Дашковой – создание русского словаря и
грамматики, по мнению Пушкина, является "величайшим вкладом в
русскую культуру"; по мнению Карамзина, "полный словарь, разра-
ботанный коллективом профессоров во главе с Дашковой и изданный
Академией, принадлежит к числу тех феноменов, коими Россия удивит
внимательных иноземцев, зреем не веками, а десятилетиями".
Дашкова ревниво оберегает достоинство Академии, создана
Русская (Московская) Академия, членами которой являются:
Румовский, Протасов, Котельников, Фонвизин, Державин, Херасков,
Княжнин и др.
113
"За время моего директорствования, – писала Дашкова Екатерине,
– из этого учреждения вышло большое число лиц, которые находятся
на службе Вашего Императорского Величества, где они приносят
пользу Отечеству, поощряются различными званиями".
За два года существования "Собеседника" самой Дашковой были
опубликованы десять статей. Опубликование в "Собеседнике" книги
Княжнина "Вадим Новгородский" вызвало резкое раздражение
Екатерины II, боявшейся за свой трон.
Кроме того, гнев императрицы Екатерины вызывала дружба
Екатерины Романовны с Бенджамином Франклиным, как одним из
руководителей освободительной войны американских колоний против
английского короля, которая нашла большую поддержку и сочувствие
всех передовых людей Европы и России.
В результате этого в 1794 году Е.Р. Дашкова попрощалась с Акаде-
миями и уехала в свое Троицкое, где с болью встретила в 1796 году
известие о смерти Екатерины, которую Дашкова в свое время
провозгласила Великой. Она вспомнила их дружбу и свою горячую
молодость, вдохновение, одержимость и горькое разочарование в
Екатерине, которая сразу после коронования на престол постаралась
указать молодой увлеченной Дашковой, кто здесь хозяин.
Личная трагедия и последние годы жизни Дашковой.
Годы "везения" закончились сразу после получения известий о
тайном браке сына Павла с дочерью купца Алферова. "Рана, нанесен-
ная материнскому сердцу, неизлечима. Несколько дней я могла только
плакать, затем серьезно заболела", – написала Дашкова в своих
"Записках". Получив через два месяца от сына письмо, где он просит
согласия матери на женитьбу, она была в шоке и ответила ему, что ей
известно, что он уже женат, и его лицемерие возмутительно.
Дочь Анастасия своим мотовством и неприязнью к матери также
причиняла ей немало горя. Дочь рассталась с мужем и пустилась в
загул, требуя от матери оплачивать ее долги. Дашкова Е.Р. в
депрессии, ей иногда приходит мысль о смерти, но религия спасает ее.
Сразу же после смерти императрицы по распоряжению нового
императора Павла Дашкова была выслана в дальнюю бедную
деревеньку своего мужа в Новгородской губернии. Губернатор Москвы
передал ей приказ Павла: "подумать в ссылке над тем, что она
совершила в 1762 году". Не сопротивляясь, полубольная Дашкова в
1796 году по приказу императора Павла отправилась в зимние морозы
в ссылку коротать дни в крестьянской избе, лишенной удобств.
Через некоторое время Дашкова обратилась к императрице Марии
Федоровне с просьбой пощадить больную несчастную женщину.
Императрица, пожалев ее, обратилась к Павлу I. Первый раз он кате-
горически отказался помиловать Дашкову и только в 1798 году по
114
просьбе сына Павла Михайловича Дашкова, разрешил ей поселиться в
имении Калужской губернии. Вскоре князь Дашков заступился уже за
своего офицера, за что впал в немилость у императора, но опала сына,
к счастью, не отразилась на судьбе матери. Опала Дашковой
продолжалась до 1801 года.
Придя к власти, Александр I предложил Дашковой вернуться в
Петербург, но она, поблагодарив императора, отказалась, сказав, что
"время ее ушло, да и здоровье не позволяет".
В Калужской губернии она целиком посвятила себя хозяйственной
деятельности.
Еще в 1794 году в воспоминаниях она старается показать свое
историческое место в России, свои человеческие качества и добро-
детели, оправдывает свое отношение к детям, невестке, брошенной ее
сыном. Дашкова при жизни сына не признавала этот неравный брак и
только после смерти сына в 1807 году смирилась. Состоялась
трогательная встреча двух несчастных женщин, и они заливались
слезами от горя потери.
Детей у сына не было и Дашкова находит наследника из семьи
Воронцовых – Ивана Илларионовича (1790-1854 гг.) внучатого
племянника, которого опекала с самого рождения. Иван Илларионович
был единственным сыном родителей и после ранней смерти отца
воспитывался матерью Ириной Ивановной Измайловой. Благодаря
матери и влиянию знаменитой тетки Е.Р. Дашковой он получил
блестящее европейское образование. Дашкова с самого рождения, в
буквальном смысле, стояла у его купели, была дружна с Ириной
Ивановной, а личные качества крестника навсегда покорили ее.
Поэтому, оказавшись после смерти сына Павла, без наследника,
Дашкова сделала выбор.
С разрешения императора Александра I Екатерина Романовна
Дашкова в 1807 году назначила себе наследника, завещала внучатому
племяннику крестнику Ивану Илларионовичу Воронцову все владения
и фамилию Воронцов-Дашков.
Таким образом, с 1807 года появилась новая династия графов
Воронцовых-Дашковых, которые преданно служили отечеству и
продолжили традиции знаменитой Екатерины Романовны Дашковой,
занимаясь просвещением. Бездетная дочь Анастасия еще при жизни
матери была лишена наследства, и ей была назначена только
пожизненная ежегодная пенсия, которую она получала от наследника.
Последние годы Дашкова доживала в имении Троицком в
окружении своих помощниц и крестьян. По совету подруги Кет
Гамильтон к Екатерине Романовне приехала погостить Мэри Уильмот
и прожила в России целых пять лет.
115
Добираясь из Петербурга в имение Троицкое, она наслушалась
ужасных сплетен о характере и неадекватном поведении Екатерины
Романовны. Тирания, скупость, угрюмость и другие качества не
вязались с романтическими представлениями Уильмот о юной героине,
скачущей с саблей впереди войска. Приехав в усадьбу княгини, она
увидела женщину с приятным лицом, открытым и умным, одетую в
черное платье и с серебряной Звездой на левом плече. Она была
ласкова, и Мэри сразу почувствовала к ней самую горячую любовь.
Мэри была последней привязанностью этой замечательной и одинокой
женщины, она заполнила пустоту ее жизни.
Дашкова снова полна энергии, начинает заниматься с Мэри
русским и французским языками, ставить спектакли, совершать
поездки по религиозным местам Подмосковья: Плещеево озеро,
Троице-Сергиевый Посад, Ростов-Ярославский и др. Посещает балы в
Москве, встречается со знаменитыми людьми, которые ее уважали,
хотя она отличалась от всех знатных гостей простотой одежды,
свежестью лица, отсутствием драгоценностей, за исключением Звезды.
Мэри удивляют ее неутомимость и разнообразие занятий:
постройка домов, чертежи, театр, больница, оранжереи, приумножение
уже очень большого капитала, деловая переписка. Мэри отмечала
противоречие в привычках княгини, приверженность к старинным
традициям и большой интерес ко всему новому.
Богатый духовный мир Дашковой и разнообразие интересов
чувствуется в ее письмах.
Дашкова начала писать свои "Записки" на одном дыхании, писала
по памяти, излагала быстро, почти ничего не поправляла. Ее целью
было "...не сохранить для потомства эпизоды ее удивительной жизни,
а показать, как опасно плыть на одном корабле с сильными мира сего...
и как придворная атмосфера душит развитие самых энергичных
натур... ".
Ее воспоминания не историческое произведение, они субъективны
и даже не точны, но они рисуют широкую картину русской
действительности.
Судьба "Записок". Мэри Уильмот уезжает из России в 1808 году
за два года до смерти Екатерины Романовны Дашковой. Дашкова дарит
Мэри на память о счастливых годах, проведенных вместе в имении
Троицкое, опал Шведской королевы, веер Екатерины II и главную
драгоценность своей жизни – рукопись "Записок". На таможне России
Мэри учинили препятствия, искали опасные бумаги и отобрали
рукопись, но ее утешило то, что копия предусмотрительно была уже
послана за пределы России.
После смерти Дашковой Мэри, выполняя волю своей "русской
матери", сохраненную копию подготовила к печати. Но ей препят-
116
ствует родной брат Екатерины Романовны Дашков Семен Романович.
Он не хотел допустить появления книги, в которой приводилось
описание закулисных подробностей переворота, обсуждались проб-
лемы крепостничества и другие вопросы, не утратившие своей остроты
в годы правления Александра I.
Поэтому первое издание на английском языке появилось только в
1840 году. Герцен А.И. стал крестным отцом русского перевода
"Записок", которые с его предисловием были изданы в 1859 году.
Герцен называл Е.Р. Дашкову своей фавориткой, говоря:
"Какая женщина! Какое сильное и богатое существование!"
Сейчас этими документами занимается потомок наследника
Дашковой профессор русской словесности граф Воронцов-Дашков
Александр Илларионович (1945 г), проживающий в США (Вирд-
жиния).
В заключение приведем оценку Дашковой автором книги "Во
главе двух Академий" Лии Лозинской.
Кем была она, эта женщина, более одиннадцати лет руководившая
крупнейшими научными учреждениями страны?
Писателем. Она пишет пьесы, стихи, статьи, мемуары – "Записки",
переводит. Герцен, почитатель и биограф Дашковой, называет
“Записки“ документом чрезвычайно важным для изучения XVIII
столетия.
Знатоком искусств. Ее суждения об архитектурных памятниках и
произведениях живописи поражают точностью и глубиной.
Педагогом. Она знакома со многими достижениями педаго-
гической науки, придерживается прогрессивных взглядов в вопросах
воспитания, исповедуемых философами-просветителями, и разраба-
тывает новую систему образования.
Филологом. По ее инициативе издается первый толковый словарь
русского языка. Она участвует в его составлении и берет на себя
объяснение понятий, имеющих отношение к нравственности, политике
и управлению государством.
Редактором. Под ее руководством выходит журнал "Собеседник
любителей российского слова", к участию в котором она привлекает
многих талантливых литераторов. Добролюбов посвящает "Собесед-
нику" свое первое исследование.
Натуралистом. Во время путешествий она составляет гербарий и
коллекцию минералов. Она изучает садоводство и выращивает сады.
Музыкантом. Она увлекается народными песнями, прекрасно
поет, пробует, и успешно, свои силы в композиции.
Хирургом. С ланцетом в руках она спасает человека от гибели. "Я
не только не видывала никогда такого существа, но и не слыхивала о
таком, – пишет о Дашковой своим родным в Ирландию ее гостья Мэри
117
Уильмот. Она учит каменщиков класть стены, помогает садовникам
делать дорожки, ходит кормить коров. Сочиняет музыку, пишет статьи,
поправляет священника, если он не так молится. Она поправляет своих
домашних актеров, когда они сбиваются с роли. Она доктор, аптекарь,
фельдшер, кузнец, плотник, судья, законник... ".
118

              ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ ГРИГОРИЯ ПОТЕМКИНА –
                МАРИЯ ЛЬВОВНА НАРЫШКИНА

Первая любовь Потемкина. После десятилетнего пребывания при
Екатерине фаворит граф Григорий Григорьевич Орлов был удален из
дворца, и все Орловы потеряли власть и влияние на императрицу.
Среди иностранцев в этой связи ходил анекдот: Потемкин Г.А.
поднимался по дворцовой лестнице, а Орлов Г.Г. спускался по ней
вниз. "Что нового при дворе?" – спросил Потемкин.
Орлов холодно ответил: "Ничего, только вы
поднимаетесь, а я спускаюсь". На смену Г.Г. Орлову
пришел красавец и умница Григорий Александрович
Потемкин. Ни один из фаворитов императрицы не
играл такой самостоятельной роли, как Потемкин.
Он был единственный фаворит, ставший видным
государственным деятелем, пользовался безгра-
ничным доверием императрицы до конца дней
своих.
Историк М. Ковалевский заметил: "Он самый прочный фаворит
самой непостоянной из женщин". Это замечание нуждается в уточ-
нении: в роли фаворита Потемкин выступал всего два года. В
последующие годы он прославился в другом качестве – стал вель-
можей, соратником императрицы. Потемкин сразу стал предметом
обожания и самозабвенного поклонения и причиной душевных мук
императрицы. Он открыл своей подруге новые политические
горизонты. С Потемкиным ей всегда (даже после того, как место
фаворита заняли другие) было интересно, с молодыми же красавцами
уютно, мило и зачастую скучно. Прибавим, каждый новый фаворит (за
исключением Зубова) занимал свое место с согласия и по
представлению Потемкина. Поэтому появление очередного фаворита
императрицы Завадовского, по рекомендации Румянцева императрице,
Потемкин пережил очень тяжело.
Писем-записочек Потемкина Екатерине сохранилось очень нем-
ного. Императрица сжигала их. Сохранившиеся записочки содержат ее
ответы или примечания на слова Потемкина и являются двойными
письмами.
"Сверх бессчетных благодеяний твоих ко мне, поместила ты меня у
себя на сердце". "Твердо и крепко", – следует ответ. "Я хочу быть тут
один преимущественно всем прежним для того, что тебя никто так не
любил". "Есть и будешь". Потемкин: "А как я дело твоих рук, то и
желаю, чтоб мой покой был устроен тобою, чтоб ты веселилась, делая
мне добро”. Екатерина: “Вижу и верю. Душою рада".
119
Она страшится потерять своего единственного избранника. Узнав о
намерении Потемкина удалиться в монастырь, Екатерина умоляет его
оставить эту мысль, сравнивая ее с кинжалом, которым он поражает в
грудь свою подругу, больше всех заботящуюся о его "действительном
и постоянном счастье".
Не одна Екатерина чувствовала неотразимое обаяние личности
Потемкина. Остроумный, деятельный, мужественный, он нравился
многим, особенно женщинам. Дамы высшего света писали ему
любовные письма, заказывали медальоны с его изображением. И
друзья, и враги уже при жизни Потемкина называли его гением. Но в
глазах общественного мнения он оставался фаворитом, временщиком.
Его таланты и заслуги всячески принижались. Нет таких выдумок и
сплетен, которые бы не распускали о Потемкине.
Не меньше сплетен распускалось о любовных похождениях
Потемкина. Рассказывали о его молодых племянницах, якобы
составлявших "гарем любвеобильного временщика". Но из писем
племянниц к дядюшке видно, что молодые провинциальные дворя-
ночки, внезапно оказавшиеся в положении фрейлин императрицы,
расчетливо использовали добросердечие Потемкина, чтобы устроить
свои собственные судьбы. Все они сделали блестящие партии, стали
графинями Браницкой и Скавронской, княгинями Голицыной и
Юсуповой.
Право, судьбу драматичнее судьбы самого Потемкина трудно
придумать, Ведь у него, несмотря на все его огромное богатство, по
сути, не было ни дома, ни семьи. Императрица сохранила за ним покои
в Зимнем дворце, но Потемкин все реже и реже бывал в столице,
отдавшись всей душой делу заселения и хозяйственного освоения
новых губерний в Причерноморье.
Их безопасность, их процветание стали главным делом его жизни.
"Во всем ты неординарный!", – писала ему Екатерина. И он всегда
подтверждал этот отзыв.
Чтобы обеспечить приток рабочих на юг, он издал указ, согласно
которому беглые крепостные не выдавались их владельцам, если они
пересекли границы Новороссийской и Азовской губерний. Эта мера не
прибавила Потемкину друзей среди помещиков, но зато дала ему
тысячи предприимчивых работных людей. За десять лет
полупустынные земли были превращены в цветущий край.
Была еще одна причина, по которой Екатерина не хотела
расставаться с Потемкиным. Весна 1776 г. напомнила ей, сколь
непрочно ее положение на троне и как важно поддерживать в
правящих кругах политику равновесия.
“Мой покойный отец, – вспоминает декабрист М. А. Фонвизин
(племянник знаменитого драматурга), – рассказывал мне, что в 1773
120
или 1774 году, когда цесаревич Павел достиг совершеннолетия и
женился на Наталье Алексеевне. Великая княгиня Наталья
Алексеевна, граф Никита Петрович Панин, брат его Петр Иванович
Панин, князь Николай Васильевич Репнин, кто-то из архиереев, чуть
ли не митрополит Гавриил, и многие из тогдашних вельмож и
гвардейских офицеров вступили в заговор с целью свергнуть с
престола царствующую без права Екатерину II и возвести
совершеннолетнего ее сына. Павел Петрович знал об этом, согласился
принять предложенную ему Паниным Конституцию, утвердил ее
своею подписью и дал присягу в том, что, воцарившись, не нарушит
этого коренного государственного закона, ограничивающего
самодержавие. Душою заговора была супруга Павла великая княгиня
Наталья Алексеевна, тогда беременная. При графе Панине были
доверенными секретарями Денис Иванович Фонвизин, редактор
конституционного акта, и Бакунин – оба участники заговора”. Заговор
Екатериной был раскрыт, некоторые заговорщики были сосланы в
дальние деревни.
Новый этап во взаимоотношениях Екатерины и Потемкина
наступил весной-летом 1776 года. Фаворит, человек, утешавший
императрицу в ночные часы и дававший ей дельные советы в том
случае, когда она просила о них, превратился в вельможу первой
величины, соратника императрицы, фактического владыку огромной
территории. Он управлял и распоряжался формально именем само-
держицы, а фактически по своему усмотрению.
Уже в феврале 1776 года императрица и фаворит обменялись
посланиями, лишенными всякой интимности: "Сухое ваше письмо я
получила... я с вами о докладе изъяснюсь, когда сделаете мне честь ко
мне прийти". В феврале-марте еще одно свидетельство наступившей
перемены: "Прошу, уверяю тебя, моя искренняя дружба и сердечная
привязанность непременно во мне пребудет".
Обычно расставание с фаворитами Екатерина сопровождала щед-
рыми наградами: деньгами, крепостными, драгоценностями и т. д. Не
обошлось без пожалований и на этот раз: 21 марта 1776 года
императрица известила Потемкина о пожаловании ему княжеского
достоинства Римской империи. Отныне граф Потемкин стал светлей-
шим князем.
То, что любовь осталась в прошлом, показывает письмо Потемкина
императрице, датированное февралем-мартом 1776 года: "Позволь,
голубушка, сказать, о чем я думаю, наш процесс и кончится. Не
дивись, что я беспокоюсь в деле любви нашей. Сверх бессчетных
благодеяний твоих ко мне, поместила ты меня у себя на сердце. Я хочу
быть тут один преимущественно всем прежним для того, что тебя так
121
никто не любил; а как я дело твоих рук, то и желаю, чтоб мой покой
был устроен тобою, чтоб ты веселилась, делая мне добро".
В другом послании Потемкин выразил горячее желание служить
императрице: "Моя душа бесценная, ты знаешь, что я весь твой, и у
меня только ты одна. Я по смерть тебе верен, и интересы твои мне
нужны".
Переписка Екатерины с Потемкиным продолжалась в после-
дующие пятнадцать лет. Более того, она стала более интенсивной, ибо
корреспонденты были отделены друг от друга многими сотнями верст,
и приобрела новые черты. Главная из них состояла в официальном
содержании писем и исчезновении прежней интимности. Вместо
обращения "голубчик родной", "душа милая и бесценная" императрица
в 70-х годах прибегала к таким официальным обращениям, как "князь
Григорий Александрович", "светлейший князь, милостивый государь",
"князюшка".
Менялся и тон донесений Потемкина. Поначалу: "Матушка,
государыня", "всемилостивейшая государыня". В 80-х годах
обращения изменяются: "Моя матушка родная, сударка моя",
"милостивейшая матушка". Однако заканчивал свои письма Потемкин
почти всегда подчеркнуто вежливо: "Вашего императорского
величества наивернейший раб князь Потемкин" или "Вернейший по
смерть раб твой", а после запрещения употреблять слово "раб" –
"Вернейший и благодарнейший подданный князь Потемкин
Таврический".
Иногда императрица использовала давно забытые слова: "Я люблю
тебя, князь, и не забуду тебя" или: "Я сама, ваша светлость, вас очень,
очень и очень люблю". Любовные слова, заимствованные из лексики
медового месяца, теперь наполнились иным содержанием: "За ушки,
взяв обеими руками, тебя целую, друг мой сердечный". Потемкин
отвечал: "Мне польза ваших дел столь дорога как моя жизнь"; "Моя
матушка родная, люблю тебя беспримерно"; "...Я вам верен, я вам
благодарен, я вас чту матерью. Лично для меня тут хорошо и славно,
где могу положить живот за тебя, чего я не только не удалялся, но и
искал". "Не щажу я ни трудов, ни жизни"; "Моя матушка родная, я
право вас люблю как душу".
Это была иная любовь, выражавшая удовлетворение верного сорат-
ника и ученика, признание заслуг преданного подданного и готовность
преодолевать любые трудности при выполнении поручений импе-
ратрицы. Именно деловые качества Потемкина, его неистощимая
энергия, достигнутые успехи во всех сферах деятельности обязывали
Екатерину проявлять о своем ученике и соратнике материнскую
заботу. Императрица была вполне уверена и в преданности Потемкина,
и в готовности выполнить самое сложное или деликатное поручение.
122
"Вижу, что ты летал повсюду на сухом пути и на воде и распорядился
как нужно". "Видит Бог, что я тебя люблю и чту, яко умнейшего и
вернейшего друга", – писала императрица в конце 1782 года.
Потемкин и Екатерина отдавали отчет в необходимости друг другу,
они дополняли один другого. Григорий Александрович никогда не
забывал, что он всем обязан Екатерине. В 1789 году он писал ей: "Ты
едина моя мать, ты от первой степени офицера возвела меня на высоту,
ты подала мне способы оказаться достойным". Признание заслуг
Потемкина и полезности его деятельности для России заложено в
словах императрицы, говорившей, что он принадлежит не себе, а
государству и ей, Екатерине.
Потемкин знал, что у него много завистников и врагов, и просил
защиты у императрицы: "Я у вас в милости, так что ни по каким
обстоятельствам вреда себе не ожидаю, но завистники мои в
злодействе, конечно, будут покушаться. Матушка родная, избавьте
меня от досад: опричь спокойствия нужно мне иметь свободную
голову". Императрица заверила князя: "Злодеи твои, конечно, у меня
успеха иметь не могут".
Деятельность Потемкина на юге России охватывала четыре сферы,
в каждой из которых он оставил заметный след. Главнейшей из них
надлежит считать хозяйственное освоение Северного Причерноморья –
заселение края, основание новых городов, развитие земледелия на
некогда пустынных землях; три другие – присоединение Крыма к
России, создание военно-морского флота на Черном море и, наконец,
руководство военными операциями в годы Второй русско-турецкой
войны 1787-1791 годов.
Из этих сфер наиболее сложной было освоение края, требовавшее
неустанных повседневных забот, на первый взгляд дававших
малозаметные результаты, в конечном счете, завершившихся блес-
тящими успехами. Именно здесь в первую очередь проявились
незаурядные организаторские таланты Григория Александровича, его
умение определить главные направления, на которых надлежало
сосредоточить и собственную энергию, и находившиеся в распо-
ряжении ресурсы.
Потемкин был назначен губернатором Новороссийской губернии
указом 31 марта 1774 года, то есть до заключения Кючук-
Кайнарджийского мира. По этому миру к России отошли крепости
Керчь и Еникале в Крыму на побережье Керченского пролива,
крепость Кинбурн, охранявшая выход в Черное море из Днепра, а
также пространство между Днепром и Бугом и огромные территории к
востоку от Азовского моря.
Напомним, этот же мир предусматривал независимость Крыма от
Османской империи. Важность этих условий договора определялась
123
тем, что Россия, с одной стороны, утвердилась в Северном Причер-
номорье и обеспечила себе выход в Черном море, а с другой –
обеспечила безопасность своих южных владений от набегов крымских
татар, формально лишившихся поддержки Османской империи.
Задача Потемкина, ставшего с 1775 года наместником Новороссии,
в состав которой вошла, помимо Новороссийской губернии, вновь
образованная Азовская, состояла в хозяйственном освоении обширной
территории. Начинать надлежало с заселения ранее пустынного края.
С именем Потемкина связано возникновение новых городов. Едва
ли не самым важным был основанный в торжественной обстановке в
1778 году город Херсон. Ему предназначалась роль главной базы
строившегося Черноморского флота, а также порта, связывавшего
Россию с Османской империей и странами Средиземноморья. Верфь
начала действовать уже через год – в 1779 году на ней был заложен
первенец Черноморского флота 60-пушечный корабль "Слава
Екатерины".
На берегу реки Кильчени Потемкин заложил еще один город –
Екатеринослав, призванный закрепить славу императрицы в освоении
края. Уже через четыре года в нем насчитывалось более 2200 жителей
обоего пола, созданы два училища: одно – для детей дворян, другое –
для разночинцев, основаны два предприятия – кожевенное и свечное.
Вскоре, однако, было обнаружено, что место для города избрали
неудачно, и город перенесли на Днепр.
Относительно Екатеринослава Потемкин вынашивал грандиозные
планы. Он предполагал создать там университет, обсерваторию, 12
промышленных предприятий, соорудить множество фундаментальных
зданий, в том числе, колоссальных размеров храм, подобный храму
Святого Петра в Риме, "судилище, наподобие древних базилик",
огромные склады и магазины.
Все эти планы не были реализованы, хотя начали строиться дома
для профессоров университета. Из промышленных предприятий
Потемкин успел пустить только чулочную фабрику, на которой были
изготовлены для поднесения Екатерине шелковые чулки, такие тонкие,
что уместились в скорлупе грецкого ореха. Детищем Потемкина
явились и такие города, как Никополь, Павлоград, Николаев и др.
Основным занятием населения наместничества было земледелие. О
его успехах можно судить по тому, что уже в 90-е годы край
превратился в экспортера пшеницы и пшеничной муки, правда, пока в
скромных размерах: в 1793 году было продано свыше 264 четвертей
пшеницы и пшеничной муки. Особым попечением Потемкина пользо-
вались ремесло и промышленность.
Наместник Новороссии проводил покровительственную политику,
полагая, что "всякое новое заведение, особливо в крае, никаких еще
124
мастеров не имеющем, требует со стороны казенной поощрения и
помощи". Успехи здесь были невелики отчасти из-за отсутствия
полезных ископаемых, отчасти из-за недостаточно развитого рынка,
отчасти из-за отсутствия необходимых специалистов. Поэтому в
наместничестве сосредоточивались промыслы, связанные с обработкой
продуктов земледелия и скотоводства; винокурни и кожевенные
предприятия, а также кирпичные заводы, которых в 1793 году было 26,
а новые города предъявляли большой спрос на кирпич и строительные
материалы.
Второй по важности акцией Потемкина можно считать его
активное участие в присоединении к России Крыма. Судьба ханства
была предрешена еще Кючук-Кайнарджийским миром, когда Крым
был фактически окружен русскими владениями. У ханства оставался
единственный путь связи с внешним миром - море, но крымчане не
обладали морским флотом. Реализации плана присоединения Крыма к
России пришлось ждать 13 лет.
По условиям Кючук-Кайнарджийского договора Крымское ханство
объявлялось независимым государством. Впрочем, независимость
была фиктивной, ибо ханство не располагало собственными силами,
чтобы защищать свой суверенитет. Фактически Крым превратился в
арену соперничества России с Османской империей за ханский трон:
каждая из сторон желала видеть на нем своего ставленника.
Крымским ханом после заключения Кючук-Кайнарджийского мира
стал ориентировавшийся на Россию Сагиб-Гирей; однако, опираясь на
военную поддержку Османской империи, его в 1776 году лишил трона
Девлет-Гирей. Сагиб-Гирей обратился за помощью к России, и
Екатерина велела Суворову двинуться в Крым, чтобы восстановить
власть своего ставленника. Обстановка в Европе и Османской империи
благоприятствовала тому, чтобы разрубить узел противоречий в
Крыму, присоединив его к России.
Интерес Екатерины к присоединению Крыма искусно и энергично
подогревал Потемкин.
Под конец Григорий Александрович, хорошо изучивший натуру
императрицы, пустил в ход еще один, едва ли не важнейший аргумент:
"Неограниченное мое усердие к вам заставляет меня говорить:
презирайте зависть, которая вам препятствовать не в силах. Вы
обязаны возвысить славу России. Поверьте, что вы сим приобретением
бессмертную славу получите и такую, какой ни один государь в России
еще не имел. Сия слава проложит дорогу еще к другой и большей
славе: с Крымом достанется и господство в Черном море. От вас
зависеть будет запирать ход туркам и кормить их или морить с голода".
Известно, что действия Екатерины, продуманные и осторожные,
отличались от импульсивных поступков князя. Но на этот раз роли
125
поменялись: осторожную, предусмотрительную и тонкую диплома-
тическую игру затеял Потемкин, а императрица, напротив, выражала
нетерпение, ожидая, когда, наконец, князь преподнесет ей бесценный
подарок. Она убеждала сделать это поскорее, "дабы турки не успели
оному наносить препятствие. Прошу тебя всячески: не мешкай
занятием Крыма". Но князь "мешкал", намереваясь организовать
присоединение Крыма так, чтобы сами татары просили об этом
императрицу.
Медлительность Потемкина как раз и объяснялась тем, что
отрекшийся от ханского престола в пользу российской императрицы
правитель все еще находился в Крыму, и татары отказывались
присягать Екатерине до тех пор, пока он не покинет полуостров.
Другую причину задержки Потемкин объяснял тем, что "истинно
нельзя было без умножения войск, ибо в противном случае нечем бы
было принудить". Указ о присоединении Крыма к России был
обнародован 8 апреля 1783 года.
Секретный рескрипт о присоединении Крыма императрица отдала
Потемкину еще 14 декабря 1782 года, предоставив право опубликовать
его, когда сочтет надобным. В нем дано обоснование необходимости
присоединения Крыма к России: чтобы сохранить независимость
Крыма, сказано в рескрипте, Россия должна изнурять себя содер-
жанием близ границ значительной армии. "Таковы бдение крымской
независимости принесло уже нам более семи миллионов чрезвычайных
расходов, не считая непрерывного изнурения войск и потери в людях,
кои превосходят всякую цену". Для обнародования рескрипта
императрица рекомендовала использовать любой повод: похищение
нынешнего хана, ориентировавшегося на Россию, его измену,
вмешательство в крымские дела Османской империи. Потемкин
воспользовался более выгодным для России поводом для присое-
динения Крыма – добровольным отречением хана от престола.
"Граница теперешняя обещает покой России, зависть Европе и
страх Порте Оттоманской. Взойди на трофей, не обагренный кровью, и
прикажи историкам заготовить больше чернил и бумаги". Так был
присоединен к России Крым – без единого выстрела, без пролитой
капли крови. В декабре 1783 года Турция, скрепя сердце, признала
присоединение Крыма к России. Это позволило Потемкину заявить,
что турки "кажется, о Крыме спорить не будут". Екатерина вполне
оценила роль в этой акции Потемкина – он стал называться
Потемкиным-Таврическим, а в 1784 году пожалован чином фельд-
маршала и президентом Военной коллегии.
После овладения Очаковом Потемкин вновь запросил отставку:
"Изволите говорить, – писал он Екатерине, – что не время думать
теперь о покое. Я, матушка, писал не о телесном покое, но успокоить
126
дух пора. Заботы повсеместные, бдение на нескольких тысячах верстах
границ, мне вверенных, неприятель на море и на суше, которого я не
страшусь, да не презираю. Злодеи, коих я презираю, но боюсь их
умыслов; сия шайка людей неблагодарных, не мыслящих, кроме своих
выгод и покою, ни о чем, вооруженные коварством создают мне
неприятности. Нет клеветы, чтобы они на меня не возводили".
Потемкину в отставке было отказано и на этот раз.
Положение Потемкина после овладения Очаковом упрочилось
настолько, что он счел необходимым на зимние месяцы, когда воен-
ные действия затихли, отправиться в столицу для свидания с настав-
ницей и благодетельницей.
В Петербурге его встретили более чем прохладно, новый фаворит
Платон Зубов боялся Потемкина и постарался, чтобы императрица
отправила его поскорее из столицы. Екатерина бессильна была что-
либо возразить, и судьба Потемкина была решена, он впал в "черную
меланхолию".
Последняя любовь Потемкина. Узнав о настроении фельдмар-
шала, Лев Александрович Нарышкин пригласил своего друга Потем-
кина в свой дом развеяться в семейной обстановке, где Потемкин
встретил сердечное внимание всех членов семьи.
Мягкий характер и душевная доброта Льва Александровича
Нарышкина создавали в доме дружескую обстановку. Здесь всегда
было много бедных родственников, воспитанниц, приживальщиц, и
молодежь общалась между собой свободно, без жеманства и кокетства.
Девицы и молодые люди шутили, делали друг другу проказы,
мистификации, чтобы похохотать вместе.
Никто не мог сравниться с отцом семейства Львом Алексан-
дровичем Нарышкиным. Он держался прямо, одевался щегольски и
никогда не выглядел усталым. Он был умен, остроумен и находчив, на
его лице всегда сияла улыбка, которой он освещал весь дом. Всеми
этими качествами он наградил детей: сыновей Александра, Дмитрия и
дочерей; особенный поэтический талант достался младшей дочери
Марии. Все дочери переняли от матери ее миловидность, изящество и,
конечно, музыкальность. Род Нарышкиных отличался не только
телесной, но и душевной красотой, у детей была какая-то врожденная
наклонность к искусству, каждый талант находил свое развитие.
Л.А. Нарышкин любил своих детей, дорожил их спокойствием и
желал им всем счастья.
Оба сына, Александр и Дмитрий, женились по любви. Дочерей, к
сожалению, выдали по расчету и они не все были счастливы в браке.
После присоединения Белоруссии к России польские вельможи,
князья, забросив свои имения, ринулись в Петербург в поисках
милостей и должностей от императрицы Екатерины. Бракам поляков с
127
русскими девицами и наоборот особенно покровительствовала госу-
дарыня.
Поэтому три польских богача женились на трех дочерях Льва
Нарышкина: граф Соллогуб – на Наталье (1762-1819 гг.), князь
Понинский – на Анне (1768-1826 гг.). Сын Дмитрий женился на
польского происхождения княжне Марии Антоновне Четвертинской
(см. Александр I), сын Александр женился на дочери адмирала
Сенявина Марии Алексеевне, воспитаннице Смольного монастыря,
организованного в 1764 году императрицей Екатериной II. После
окончания 12-летнего обучения получившая прекрасное образование
Мария Сенявина была пожалована в 1781 году во фрейлины.
Младшая дочь Льва Александровича Нарышкина Мария Львовна
(1773-?) из всех дочерей была самой яркой и талантливой личностью.
Она обладала обворожительной красотой, великолепным голосом,
изящной фигуркой и своими танцами сводила с ума не одного
мужчину.
Самым ярким поклонником ее красоты был выдающийся светлейший
князь Потемкин Г.А., прибывший в Петербург после блестящей
победы в Крыму. Фельдмаршал Потемкин встретил в доме
Нарышкиных теплое отношение семьи хозяина. Приезды светлейшего
князя в дом Нарышкиных стали постоянными, князь ожил, помолодел,
и в свете начали серьезно поговаривать о предстоящей свадьбе.
Машенька была красавицей, умной и талантливой девушкой, игрой на
арфе и пением, милым голосом она завораживала всех окружающих.
Поэт Державин Г.Р., попавший тоже под ее чары, посвятил ей стихи "К
Евтерпе", пророча ей "светлейшее будущее".
Пой, Евтерпа, дорогая!
В струны арфы ударяй,
Ты, поколь, весна младая,
Пой, пляши и восклицай.
Ласточкой порхает радость,
Кратко соловей поет;
Красота, приятность, младость –
Не увидишь, как пройдет.
Время все переменяет:
Птиц умолк весенний свист,
Лето знойно пробегает,
Трав зеленых вянет лист;
Идет осень, златовласа,
Спелые несет плоды;
Красно-Желта ряса
Превратится скоро во льды.
Марс устанет – и любимец
Счастья возьмет свой покой;
128
У твоих ворот и крылец
Царедворец и герой
Брякнут кольца золотые;
Ты с согласия отца
Бросишь взоры голубые
И зажжешь у них сердца
С сыном неги Марс заспорит
О любви твоей к себе,
Сына неги он поборет
И понравится тебе;
Качества твои любезны
Всей душою полюбя,
Опершись на щит железный,
Он воздремлет близ тебя.
О серьезном увлечении фельдмаршала было тут же доложено
императрице. В один из вечеров конца апреля 1789 года Екатерина II
со своей свитой навестила дом Нарышкина. После устроенного хозяй-
кой дома Мариной Осиповной обеда состоялась карточная игра
Екатерины с Потемкиным, Сегюром и Нарышкиным.
Молодежь танцевала. Когда Екатерина уехала, началось настоящее
веселье. По отзыву Сегюра, "Барышня Нарышкина сплясала казачка,
затем русскую, чем привела всех в восторг. Как плавны ее движения,
движение ее плеч и талии! Она способна воскресить умирающего
мужчину!".
Светлейший князь, несомненно, разделял восхищение других
мужчин талантами и обаянием этой девушки. Он часами беседовал тет-
а-тет с юной Марией, излагая ей какую-то политическую проблему,
которой был озадачен, она, вздыхая, повторяла: "Если бы это было
правдой!".
Потемкин на брачном ложе не "вздремал", и вскоре после
посещения императрицей дома Нарышкиных и после разговора с
императрицей 6 мая 1789 года фельдмаршал неожиданно покинул
столицу. О дне отъезда знала только одна императрица, карета которой
преградила ему путь. Он вышел к императрице, они отошли подальше
от людей, чтобы попрощаться. Она всплакнула и сказала на прощание,
что сердцем чувствует беду. Он успокоил ее, единственную женщину,
которую любил больше всего на свете. По мнению современников, они
состояли в тайном церковном браке, о котором, по всей вероятности,
напомнила фельдмаршалу Екатерина, и до конца их жизни никто из
"супругов" не нарушил этот союз.
Можно догадаться, почему он бежал из Петербурга, и его надежда
найти счастье рядом с очаровательной Марией лопнула. Он только на
миг почувствовал себя свободным и счастливым. Но, увы, ему уже
129
больше ничего не сулило, он был верен стареющей императрице и все
ей прощал.
Лев Александрович не сомневался в чувствах Потемкина и радо-
вался тому, что предстоящее замужество дочери с самым известным
человеком России принесет ей счастье и огромное богатство и
уважение. Но этого не случилось.
Автор монографии о Потемкине А. Г. Брикнер приводит описание
пребывания Потемкина в Могилеве осенью 1791 года: "Около семи
часов перед губернаторским домом остановились его сани. Из них
вышел высокого роста и чрезвычайно красивый человек с одним
глазом. Он был в халате и его длинные нечесаные волосы, висевшие в
беспорядке по лицу и плечам, доказывали, что человек этот менее
всего заботится о своем туалете... В передней губернатора произ-
носились приветствия от сословий. Они были так же длинны, как
коротки его ответы, ограничивавшиеся, впрочем, одним благоск-
лонным наклонением головы. Затем продолжили свой путь, не доез-
жая Большой горы, в 40 верстах от Ясс он так ослабел, что мы
вынуждены были перенести его из коляски и положить на землю
прямо в степи. Здесь он и испустил дух. Ночью того же 5 октября тело
покойного привезли в Яссы".
Хотя Безбородко и не являлся свидетелем последних дней жизни
князя и его кончины, ибо прибыл в Яссы для продолжения переговоров
о мире после смерти светлейшего, он также составил описание
событий, пользуясь рассказами очевидцев. Это описание содержит ряд
любопытных подробностей.
Безбородко поведал, что сам Потемкин ускорил свою кончину тем,
что велел ночью открывать окна, чувствуя внутренний жар, требовал,
чтобы его голову обливали холодной водой, не воздерживался в пище,
отказывался принимать лекарства. Когда ему после плохо перене-
сенной ночи стало лучше, он велел перенести себя в большую пос-
тельную коляску, чтобы продолжать путь. Проехав несколько верст, он
потребовал, "чтобы ему не дали в коляске жизнь кончить и положили
на землю ". Там он сначала потерял зрение, а затем и испустил дух.
"По вскрытии тела его найдено необычайное разлитие желчи, даже, что
части ее, прильнув к неким внутренностям, затвердели". Храповицкий
регистрировал каждое донесение из Ясс о состоянии здоровья князя.
Они вызывали у Екатерины слезы. Наконец, к пяти часам пополудни
12 октября курьер поведал о кончине Потемкина. "Слезы и отчаяние",
– записал Храповицкий. Потрясение было столь глубоким, что "в 8
часов пустили кровь, к 10 часам легли в постель". На следующее утро
"проснулись в огорчении и в слезах". 16 октября: "Продолжение слез".
Всякое событие, связанное с именем Потемкина, вызывало у импе-
ратрицы переживания и слезы.
130
4 декабря при чтении письма из Ясс "вдруг прыснули слезы".
6 января 1792 года был доставлен мирный трактат с Османской
империей.
30 января племянник Потемкина Самойлов и граф Безбородко
привезли ратифицированный Ясский договор: "всех отпустили и с
Самойловым плакали".
Скорее всего, оставляя столицу и двор, Потемкин не рассчитывал
на восстановление своего прежнего положения. Отчасти он, видимо,
уповал на клятвы императрицы в вечной верности, дававшие, хотя и
слабую, но все же надежду сохранить ее доверие и свое на нее влияние.
Но более всего князь уповал на то, что в Новороссии он приобретет
возможность полностью выразить себя, реализовать свои таланты
государственного деятеля.
Потемкин приобрел новое качество, и в Новороссию ехал не
отверженный фаворит и не опальный придворный, а вельможа,
облеченный доверием императрицы, которого на пути следования
встречали и провожали едва ли не с царскими почестями: триум-
фальными арками, фейерверками, обедами.
Екатерина, отправляя вельможу в дальний путь, не ошиблась в нем,
когда считала его верным слугой, а Потемкин не ошибся в импера-
трице, когда рассчитывал обрести в ней покровительницу, горячо
поддерживавшую все его начинания и сохранявшую при этом дружбу
и привязанность, но уже не как к фавориту, а как к соратнику. Но он не
доехал до места назначения и по дороге скончался.
Марии Нарышкиной не было суждено стать женой столь
"державного мужа".
Побег потенциального жениха без объяснения считался позором
для невесты и их семьи, но об этом никто не думал. Только через
несколько лет (после 1795 г) ее выдадут замуж без любви за богатого
и старого польского князя, дважды вдовца, Любомирского.
Свою судьбу Мария Львовна рассказала в сочиненных ею песнях:
Ах, на что ж было, да к чему ж было по горам ходить,
Ах, на что ж, да к чему ж было соловья будить?
У соловьюшки, у соловьюшки одна песенка,
У меня младой, у меня ж младой, один старый муж!
Ее песни несут печать большого таланта, что подтверждают
современники. Она росла в семье талантливых людей, где всегда были
музыка, народные песни, поездки в дальние имения, где они слушали
украинские и русские песни, особенно в Курской губернии, которая
славилась своими "курскими соловьями".
131
Поэтесса грустила о том, что у нее старый муж, она ж мечтала
встретить "друга милого". Ее народная поэзия получила широкую
известность, например, в одной комической опере были использованы
некоторые песни Нарышкиной Марии Львовны.
Поэт Державин был тоже влюблен в Марию Львовну и написал о
своих чувствах в стихотворении "Анакреон у печки"(1795).
Случись Анакреону
Марию посещать;
Меж ними Купидону,
Как бабочке летать.
Летал божок крылатый
Красавицы вокруг,
И стрелы он пернаты
Накладывал на лук.
Стрелял с ее небесных
И голубых очей,
И с роз в устах прелестных,
И на груди с лилией.
Но арфу как Мария
Звончатую взяла,
И в струны золотые
Свой голос издала, –
….
Анакреон у печки
Вздохнул тогда сидя,
“Как бабочка от свечки
Сгорю, – сказал – и я”.
О дальнейшей судьбе очаровательной и талантливой, но несчас-
тливой Марии, дочери Льва Александровича Нарышкина, ничего не
известно, но ее талант поэтессы оставил след в русской литературе.
132

               ТРАГЕДИЯ ЖЕНЩИН ГРАФА АЛЕКСЕЯ ОРЛОВА-
                ЧЕСМЕНСКОГО

Из всех людей, которые помогли Екатерине II совершить
государственный переворот, Алексей Орлов
не только сыграл наиболее решающую, капи-
тальную роль, но и показал себя человеком,
абсолютно ни перед чем не останавливаю-
щимся. Ни моральные, ни физические, ни
политические препятствия для него не сущес-
твовали, и он даже не мог взять в толк,
почему они существуют для других.
Петр III, которого они с Екатериной низ-
вергли с престола, уже целую неделю сидит в
запертой комнате в ропшинском дворце, и
императрица Екатерина II не знает, что же с
этим опаснейшим для нее арестантом дальше делать. То есть она-то
знает, но стесняется сказать. И наперед знает, что Алексей Орлов один
только поймет ее и без слов... Он едет в Ропшу, и за обедом бросается
на низвергнутого императора и душит его заблаговременно
припасенным ремнем.
Проходит тридцать шесть лет, царствует уже третий год Павел, а
граф Орлов в разговоре с Натальей Кирилловной Загряжской все
удивляется, как "такого урода" терпят. "А что же прикажешь с ним
делать? Не задушить же его, батюшка?", – возразила Загряжская
укоризненно. "А почему же нет, матушка?", – с искренним удивлением
ответил Алексей Григорьевич. Он был "цареубийцей в душе; это было
у него вроде дурной привычки", – говорила впоследствии хорошо его
знавшая Загряжская.
Он был гораздо умнее, храбрее, одареннее своего брата Григория
Григорьевича, которого несколько лет любила Екатерина и за которого
она, по слухам, собиралась даже выйти замуж. Алексея она уважала
гораздо больше, чем Григория, восхищалась его всегдашней и
разносторонней оперативностью – и боялась его.
Неукротимые буйные силы жили в этом необычайном человеке, и
далеко не всегда шли они на плохие дела. Отблеск Чесменской славы
озаряет его историческое имя. Он был одарен также и физически
неестественной силой. До старости, уже живя на покое в Москве
отставным вельможей в своем великолепном дворце, он любил при
случае принимать участие в кулачных боях и нередко "ссаживал" при
этом молодых бойцов, которым годился даже и не в отцы, а в дедушки.
Страшный рубец, пересекавший и обезобразивший все его лицо, был
133
им получен от удара саблей при одном отчаянном, затеянном им
побоище.
Но не красотой пробил он себе дорогу к высшим почестям, к
неслыханному богатству, и не физической необъятной силой заслужил
он такое положение, в самых трудных случаях не он искал, а его
искали, не он просил, а его просили, и просительницей оказывалась
самодержавная владычица Российской империи.
При снаряжении экспедиции из Балтики на восток Средиземного
моря Екатерине понадобились ум, хитрость, авантюрность, изобре-
тательность Алексея Орлова, проявлявшиеся в его способности, где
нужно – рискнуть, где нужно – поостеречься. Поэтому затеваемая
экспедиция против Оттоманской империи не могла обойтись без
графа: именно Алексей Орлов с самого начала дал понять Екатерине,
до какой степени он может быть полезен в борьбе с Турцией.
Волею случая Алексей Орлов, понятия не имевший о военно-
морском деле, оказался командующим русским флотом в Средиземном
море. Туда в разное время отправились две эскадры под коман-
дованием Г. А. Спиридова и контр-адмирала Эльфинстона, между
которыми возникла ссора. Это вынудило императрицу назначить
командующим Орлова.
Но Екатерина, которой, вообще говоря, авантюризм был вовсе не
так свойствен, как Алексею Орлову, имела все основания думать, что
на этот раз можно, в самом деле, попытаться выиграть войну у Турции,
постоянные набеги которой надоели России.
Рескрипт Орлову был подписан императрицей в Петербурге 29
января 1769 г. Он является как бы ответом на письма Алексея Орлова о
возможном привлечении к русскому делу греков и славян. Екатерина
не только сообщает Орлову о принятых уже ею мерах по рассылке
эмиссаров к славянам и грекам, но и подчеркивает, что именно его,
Алексея Орлова, она считает наиболее пригодным человеком для
верховного руководства всем этим делом.
"Мы сами уже, по предложению брата вашего генерала-фельд-
цейхмейстера, помышляли об учинении неприятелю чувствительной
диверсии со стороны Греции как на твердой земле, так и на островах
Архипелага, а теперь, получив от вас ближайшие известия о дейс-
твительной тамошних народов склонности к восстанию против Порты,
и паче еще утверждаемся в сем мнении; а потому, будучи совершенно
надежны в вашей к нам верности, в способности вашей и в горячем
искании быть отечеству полезным сыном и гражданином, охотно
соизволяем мы по собственному вашему желанию поручить и вверить
вам приготовление, распоряжение и руководство сего подвига". Так
писала императрица Алексею Орлову, еще пока не назначая его
верховным начальником морской экспедиции, а только поручая ему
134
руководство агитацией среди христианских подданных Оттоманской
Порты.
Хорошо зная, кому она пишет, Екатерина настаивает, чтобы дело
повелось "тихостью", чтобы не торопиться совершать нападения
“малыми и рассыпанными каждого народа кучами”, а подготовить
общее и одновременное, по возможности, восстание всех этих
балканских народов. Екатерина с ударением напоминает Алексею
Орлову, что "восстание каждого народа порознь" не может быть
полезно для нас, "ибо ни который из них сам по себе столько не силен,
чтобы произвести мог, кроме одного набега и, так сказать,
мимоходного на оном опустошении частицы ближней земли".
Алексей Орлов просил, чтобы Екатерина прислала ему несколько
государственных грамот за печатью и подписью, в которых
императрица обещала бы "включить" все восставшие против Порты
народы "в будущее замирение наше с Портой".
Екатерина тотчас же выслала Орлову требуемые документы.
Одновременно императрица перевела двести тысяч рублей в
распоряжение Орлова на первые расходы.
Греки волновались, слухи о скором освобождении от турок
приводили их в восторг. Алексей Орлов совершенно убежден был, что
как только русская эскадра появится у берегов Мореи, тотчас же весь
этот полуостров будет объят пламенем восстания.
Екатерина с обычной своей трезвостью мышления не очень пола-
галась на помощь "православных народов, подвластных Турции".
Русская армия и русский флот – вот на что должна, прежде всего,
рассчитывать и опираться Россия, когда она вынуждена вооруженной
рукой отстаивать свои интересы.
Екатерина понимала, что, отправляя эскадры адмирала Спиридова
из Балтики через Скагеррак и Каттегат, Северное море, Атлантический
океан, Гибралтар, Средиземное море – к берегам Мореи и островам
Архипелага, она идет на очень большой риск, и что плыть придется
мимо Англии и мимо берегов Франции. "Новость и важность
предприятия нашего против неприятеля обратят, конечно, на себя
особливое внимание всей Европы".
По совету Алексея Григорьевича Орлова, поддержанному
императрицей, намечалось осуществить дерзкий план – отправить в
Средиземное море флот с секретнейшим и важнейшим поручением –
поднять восстание среди славянских и христианских народов,
томившихся под османским игом, прежде всего среди греков. Пред-
полагалось, что само появление русских кораблей в Средиземном море
– событие до того небывалое – способно привести в потрясение и ужас
все турецкие владения в Европе.
135
Морское сражение между русской эскадрой и турецким флотом в
Эгейском море у западного побережья Турции состоялось 24-26 июня
1770 г.
После обнаружения турецкого флота под командованием паши
Хасан-бея, русская эскадра во главе с Алексеем Орловым и адмиралом
Г. А. Спиридовым атаковала их и сходу уничтожила флагманский
корабль. Турецкие корабли скрылись в Чесменской бухте и были там
заблокированы русскими кораблями. В ночь на 26 июня отряд русских
кораблей (4 линкора, 2 фрегата, 1 бомбардирский корабль, 4 брандера)
под командованием контр-адмирала С. К. Грейга подошел к входу в
бухту и открыл огонь по турецким кораблям, вызвав пожар на одном
из них. С него огонь распространился на остальные суда и стал
всеобщим. Пожар длился с 3 часов ночи до 10 часов утра. Сгорело 15
линкоров, 6 фрегатов, большое количество мелких судов. 1 линкор и 5
гребных судов были взяты в плен. Потери турок составили около 10
тыс. человек, русских – 11 чел. Результатом этой победы стало
установление русского военного господства в Архипелаге и контроля
над Дарданеллами.
Сражение между русскими и турецкими флотами явилось одним из
крупнейших сражений эпохи парусного флота. Оно произошло в два
этапа: первый этап – бой в Хиосском проливе 24 июня; второй –
уничтожение турецкого флота в Чесменской бухте в ночь на 26 июня.
После завершения Чесменского сражения граф Орлов послал два
письма в Петербург: одно – императрице:
"Матросы вели себя с тем же мужеством, умом, находчивостью и
проявляли ту же физическую ловкость и сноровку, как и в течение всей
этой долгой и нелегкой экспедиции и до и после – Чесмы. И чем
больше распространялись по свету слухи об изумительном истреб-
лении большого линейного флота, тем громче звучала слава русских
моряков"; другое письмо – брату Григорию Орлову:
" Государь братец, здравствуй! За неприятелем мы пошли, к нему
подошли, схватились, сразились, разбили, победили, потопили, сожгли
и в пепел обратили. А я, ваш слуга, здоров. Алексей Орлов". Это
письмо ходило в копиях по рукам.
Прирожденному гуляке, кулачному бойцу и весельчаку, в прежние
годы, до войны, никогда и во сне не снилось быть моряком. Он даже к
командованию флотом в Италию явился по сухопутному пути. Гово-
рили о нем много после восшествия Екатерины на престол. После же
Чесменской битвы заговорили еще больше. Для многих он был
загадкой.
В память о Чесменской победе была выбита медаль, которой
награждались все участники сражения.
136
Граф Орлов был награжден орденом Святого Георгия 1-й степени и
получил почетное добавление к своей фамилии – Чесменский;
Адмирал Спиридов получил высший орден Российской империи –
Св. Андрея Первозванного;
Контр-адмирал Грейг был удостоен ордена Святого Георгия 2-й
степени, давший ему право на потомственное русское дворянство.
В честь лейтенанта Ильина были названы линейный крейсер и
эсминец.
В честь этой победы в 1775 году в Гатчине был установлен
Чесменский обелиск, а в 1778 году в Царском Селе – Чесменская
колонна. В Петербурге в 1774-1777 годах был построен Чесменский
дворец, а в 1777-1778 годах – Чесменская церковь. Имя "Чесма" в
Российском флоте носили броненосец и линейный корабль.
Несмотря на все заслуги перед Россией, Алексей Григорьевич, граф
Орлов-Чесменский, в 38 лет, в расцвете сил, получил отставку из-за
неблаговидной истории с княжной Таракановой.
После отставки граф Алексей Орлов-Чесменский удалился в свои
подмосковные имения. Любимым стало село Остров на правом берегу
Москвы-реки, где граф Орлов жил в удовольствии и покое, но его
неукротимые и смелые мысли парили высоко. Он мечтал о новых
достижениях и других подвигах, но влияние братьев Орловых на
Екатерину закончилось. В 1775 году во дворце появился новый
фаворит – Григорий Потемкин.
Каково же было реальное происхождение Орловых? В настоящий
момент есть серьезные исследования по этому поводу, например книга
В. А. Плугина, посвященная биографии Алексея Орлова, где подробно
разбирается данный вопрос. Есть и реально сохранившиеся истори-
ческие источники: родословные росписи, писцовые и переписные
книги, фиксировавшие дворянские роды и их имущественное поло-
жение в старой допетровской России. Согласно этим документам,
первые упоминания о роде Орловых относятся к XV в., достоверные
же сведения имеются с начала XVII в. Орловы жили близ Новгорода и
отмечены как владельцы поместья, т.е. дворяне.
Их дядя Иван Никитич Орлов действительно служил, но не
простым стрельцом, а стрелецким начальником. Рассказ ведется от
лица деда главного героя, старого стрельца Ивана Орла: "Петр
Алексеевич только Россией начал править. И мы, стрельцы, великий
бунт против него учинили. Ведено нам было голову сложить на плахе...
"Внук Алексей в предсмертном бреду видит, "как поднимается его дед
на плаху, как под ноги деду катится отрубленная голова стрельца. И, с
усмешкой взглянув на усталого палача, уже поджидавшего его с
топором, дед, как мячик, откинул ногой отрубленную голову". "И
137
увидел царь, и понравилось ему бесстрашное озорство мое, – продол-
жает дед, – и помиловал он меня".
В книге Плугина приводится еще одна версия о происхождении
знаменитой семьи от прощенного Петром I стрельца, заслужившего
впоследствии дворянство. Яркая, броская легенда как бы отражает
фамильные черты Орловых – дерзость, удаль, бесчувственность по
отношению к людям и... неблаговидные поступки. Совершенно
естественно, что внуки такого деда, унаследовав его богатырские
замашки, унаследовали и многие "подлые" черты, свойственные
подобным людям. Впоследствии Иван Иванович стал стряпчим, т.е.
чиновником, его сын Григорий – новгородским губернатором, он и
стал отцом героев переворота 1762 г.
Таким образом, ни о каком "худородстве" Орловых речи быть не
может – это старинная дворянская семья с глубокими корнями.
Приход Екатерины II путем незаконного захвата власти вызвал
волну возмущения среди русского народа, это восстание Емельяна
Пугачева, это попытка снова восстановить на престоле заключенного
младенцем в крепость императора Иоанна VI.
Екатерина II была напугана появлением самозванцев, претен-
дующих на русский трон. Среди них самым опасным оказался
Пугачев. Появление новой претендентки на престол, таинственной
дочери императрицы Елизаветы Петровны, княжны Таракановой снова
нарушило ее сон. Екатерина сообразила, что справиться с очередным
несчастьем может только человек отважный, безусловно преданный
Алексей Орлов, который исполнял все ее приказы точно.
В свою очередь, княжна Тараканова тоже рассчитывала, что граф
Алексей Орлов, обиженный за отставку брата, поможет в достижении
ее цели. Она верила в желаемый исход еще и потому, что знала
обстановку в России: русский народ роптал по поводу войн,
рекрутских наборов, непомерных налогов, повсюду свирепствовали
кровавые бунты. Она рассчитывала, что приход "законной наслед-
ницы" принцессы, дочери всеми любимой бывшей императрицы
Елизаветы Петровны, народ обрадует, и они встретят Елизавету
Вторую с торжеством.
Но власть императрицы Екатерины II оказалась сильнее, а
исполнитель ее приказа оказался хитрым и жестоким.
Дальнейшее известно, Алексей Орлов заманил искавшую приклю-
чений даму на русское судно, привез в Петербург, где она то ли умерла
в тюрьме, проклиная своего коварного обольстителя, то ли покаялась в
самозванстве и отправилась в монастырь.
Исполнительный граф Орлов в этот раз не заслужил признатель-
ность императрицы, но заслужил осуждение современников и потом-
ков: "надо же, до чего опустился отважный флотоводец". Стоны
138
действительно больной женщины, страдавшей в тюремной камере от
длинных допросов и от осознания крушения всех надежд, отозвались в
легендарной биографии графа Алексея Григорьевича Орлова самым
удивительным образом. Если гибель Петра III графу Алексею кое-как
готовы были простить (покойный император все-таки был не пода-
рок), то пленение княжны Таракановой – никогда.
Кто же она – княжна Тараканова? Самозванка или впрямь русская
принцесса?

            КНЯЖНА ТАРАКАНОВА – ДОЧЬ ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ

Под именем Таракановой в истории известны две персоны: одна
действительная, другая самозванка.
Первая, по имени Августа, рождена от морганатического брака
императрицы Елизаветы Петровны с А.Г. Разумовским предполо-
жительно в 1744 году. Вначале воспитывалась она в семье родс-
твенников Разумовских, богатых украинских помещиков Дараганов (не
отсюда ли происходит имя Тараканова?), затем – за границей. Не
пересеклись ли в начале 1770-х годов пути двадцатишестилетней
Августы и некоей обаятельной иностранки: ведь в ту пору они
пребывали почти в одних краях? Не поделилась ли Августа со своей
собеседницей семейной тайной?.. И не решил ли этот разговор
появление "принцессы Елизаветы"?
Так или иначе, Августа все же поплатилась своей судьбой – не за
самозванку, а за то, что была настоящей дочерью Елизаветы Петровны.
В 1775 году она была по именному повелению Екатерины II насильно
привезена в Россию и пострижена под
именем Досифеи в Московский Иванов-
ский монастырь (удивительно, совпадают
даты появления Досифеи в монастыре и
Елизаветы, княжны Таракановой, в крепо-
сти). В монастыре Досифея жила уеди-
ненно и провела последние двадцать пять
лет своей жизни. Монастырь, перестроен-
ные строения которого и ныне можно
видеть близ Солянки, пользовался мрач-
ной славой. В нем зачастую содержались
под строгой охраной политические узни-
цы. Заключение же Досифеи отличалось
особенно жестким режимом. Для нее
выстроили отдельный домик, окна кото-
139
рого были обращены к монастырской стене. Никто из инокинь не мог
видеть ее лица. Встречи или разговоры с ней запрещались под страхом
наказания, церковное богослужение совершали для нее одной.
В церковь Досифея ходила редко, по специальному подземному
ходу. Имела, говорят, всегда изысканный стол. Получала из тщательно
скрываемых источников большие суммы денег.
После смерти Екатерины II в 1796 году к узнице стали допускаться
гости – "высокие особы" из московской знати; некоторые из них
говорили с Досифеей "на разных иностранных языках". Самые важные
вельможи считали честью для себя быть представленными загадочной
монахине, ее стал посещать митрополит Платон.
Она занималась благотворительностью, чтением духовных книг,
рукоделием. В монастыре считалась праведной. Росту была среднего,
худощава и редкой красоты. На похоронах ее, при большом стечении
народа, присутствовали родственники Разумовских. Похоронили ее в
1806 году в усыпальнице бояр Романовых Новоспасского монастыря.
Вторая – самозванка, присвоившая себе имя княжны Таракановой,
тоже отличалась редкой красотой и умом, возраста двадцати трех-
четырех лет, роста выше среднего, статная стройная с пышными
светло-русыми волосами, белолицая с ярким румянцем и в веснушках,
которые так к ней шли. Глаза карие, открытые и большие, а один
чуть косил, что придавало ее оживленному лицу особое, лукавое
выражение, но все, кто ее видел, находили большое сходство с
Елизаветой Петровной. Современники рассказывают, что Елизавета от
тайного мужа Алексея Разумовского имела много детей, кто из них
остался жив неизвестно. Но дочь императрицы, тоже Елизавета, была
отвезена к родным Разумовским в Дарагановку, которую земляки
переименовали в Таракановку. Царица-мать и приближенные в шутку
прозвали девочку Тьмутараканской княжной. В связи с неодно-
кратными переездами ее потеряли из виду и потом совсем забыли.
Историки до сих пор не находят ответа: кто же она – всероссийская
княжна или самозванка?
Для императрицы Екатерины все претенденты на престол
представляли опасность ее правлению, поэтому они были уничтожены,
оставалась только самозванка княжна Тараканова.
Княжна о себе рассказывала, что она дочь императрицы Елизаветы
Петровны и графа Алексея Разумовского, что детство провела в
разъездах. Помнила юг России, глухую деревушку, откуда ее вдруг
увезли, как будто старались истребить малейшую память о ее
прошлом, не жалели денег и возили из страны в страну, об этом знал
фаворит Елизаветы Петровны Иван Шувалов, который тайно ее
навещал.
140
Первый раз, когда он ее увидел, то показался ей очень смущенным,
поскольку сходство княжны Таракановой с Елизаветой Петровной
было поразительным.
Она имела ряд поклонников, которых доводила до разорения и
тюрьмы. Преследуемая кредиторами, она перекочевывала из Киля в
Берлин, Гент, Лондон, Париж и т.д. В Париже она превратилась в
принцессу Владимирскую, стала искать поддержку у влиятельных
особ, которые помогли бы ей получить в России наследство, принад-
лежащее ей по праву. В 1774 году под влиянием окружения польского
князя Радзивилла объявила себя дочерью императрицы Елизаветы
Петровны и претенденткой на русский престол.
Выполняя приказ императрицы, граф Орлов направился во
Флоренцию, где в то время под именем графини Селинской жила
княжна Тараканова со своей свитой и слугами. Узнав о прибытии
графа, она приехала к нему в паллацо шумным поездом из нескольких
экипажей и большой свитой в несколько десятков человек, чем
озадачила графа.
Он принял гостью почтительно, отвел ей недалеко от себя
приличное помещение, окружив ее роскошью, и относился к ней точно
верноподданный, при посторонних даже не садился. О чем он говорил
с княжной, как он выполнял задуманный план – ситуация прояснилась
довольно скоро.
Исполинская, пышущая здоровьем фигура графа Орлова, его
красивые греческие глаза, веселый беспечный нрав и огромное
богатство привлекали к нему женщин. Не избежала его обаяния и
княжна. Вскоре Алексей Григорьевич стал дарить княжне разные
вещи, в том числе медальон со своим миниатюрным, на кости,
портретом, осыпанным дорогими камнями.
Сомнения не было – новая очаровательница полонила сердце
графа-исполина, граф открыто ездил с княжной по городу: на гулянье,
в оперу, в церковь. Очарованный ее красотой, живым умом, готов был
бросить свою холостяцкую жизнь и жениться.
Но она сопротивлялась, говоря, что согласится, когда будет на
своем месте, когда будет в России, дома, и когда государыня смилуется
и признает ее права на престол. Тревожная ситуация вызывала у графа
смятение. Сердечная страсть мешалась с реальностью. С одной
стороны, он уговаривал княжну выйти за него замуж, с другой
стороны, он оставался преданным и покорнейшим слугой императрицы
Екатерины.
Женясь на княжне, граф подчинялся зову сердца, а вместе с тем
выигрывал и в положении, роднясь с царской кровью, обращая претен-
дентку на престол в скромную графиню Орлову и одновременно угож-
дая императрице.
141
Княжна боялась обмана, предательства, веря его чувствам, думала,
что как жену он ее не предаст. Ей льстило, что граф Орлов, совершив
подвиг, помог императрице Екатерине взойти на престол, но не
вспомнила о другом тяжком грехе графа, как помог избавиться от
императора Петра III.
Княжна согласилась обвенчаться с графом на русском корабле в
православной церкви. Общество двинулось к морю, жених был особен-
но почтителен, осыпая ее нежными признаниями. Для них были
приготовлены шлюпки. На корабле наблюдалась особая предпраз-
дничная суета, готовилась закуска, танцы. Все готовились к венчанию.
Княжна была счастлива, что скоро она будет в России, где сбудется
ее мечта, и она станет Елизаветой II. В самый разгар праздничного
веселья вдруг появились вооруженные матросы, подошли к свите,
окружающей княжну, и потребовали всех сдать оружие, громко прово-
згласив:
– По повелению императорского Величества вы арестованы!
Княжна закричала:
– Насилие! На помощь! Сюда...!
Она искала глазами графа, ей ответили:
– Граф по велению императрицы и адмирала арестован!
Княжна пошатнулась и упала без чувств. Прислуга княжны была
также арестована и перевезена на другой корабль.
Закончилось вопиющее и безбожное дело, граф Орлов навек
запятнал себя еще более черным делом, которое ни Чесменскими, ни
другими заслугами не укрыли его от людского и божьего суда.
Граф Орлов-Чесменский выполнил полученный приказ от импе-
ратрицы – схватить "побродяжку" и доставить ее в Петербург, что он и
сделал, обманным путем заманив ее на русский корабль.
Двадцать четвертого января 1775 года из Кронштадта в
Петропавловскую крепость была доставлена "секретная пленница" и
помещена в Алексеевский равелин. Напуганная грозной обстановкой
княжна Тараканова поняла, что ее ожидает, но не сдава-лась и
утверждала, что она дочь Елизаветы Петровны и имеет весомые
доказательства, завещание в ее пользу. Никакие пытки не могли
сломить ее. Екатерина II возмущалась дерзостью и упорством
"побродяжки" и требовала обер-коменданта Чернышева, чтобы до-
биться всей правды.
Но, несмотря на все лишения и мучения, княжна продолжала
упорствовать и умоляла своих палачей пожалеть ее будущего ребенка,
которого она ждала от Алексея Орлова. Чтобы сохранить ребенка, она
была согласна поехать в ссылку, в Сибирь, в монастырь. Она была
уверена, что граф тоже арестован.
142
Когда императрица узнала подробности похищения княжны, она
была возмущена подлостью Алексея Орлова. " Предатель по природе!
– шевельнулось в уме Екатерины, при мыслях об услугах графа, – даже
Радзивилл не предал своей возлюбленной, хотя ему грозила ссылка и
разорение громадных имений! А Орлов на все готов, не гнушается
ничем, не задумывается и способен на многое другое!". Она вспомнила
строки письма давнего времени: "Матушка, царица, прости, не думали,
не гадали... ".
Графа Орлова ждали из Италии со дня на день, он спешил
предстать перед императрицей к торжеству празднования турецкого
мира.
Прибыв во дворец, граф Орлов почувствовал более чем прохлад-
ную обстановку. Приближенные императрицы просто не замечали его,
императрица сказалась больной. Его принял только Потемкин, кото-
рый произнес: – Нынче все не в меру, через край!.
Орлов задумался: "Ведь это он хватил не в меру, через край!".
На следующий день он был принят императрицей, которая выска-
залась: "А вы, батюшка, пересолили в препорученном деле".
Граф спросил, чем же он прогневил ее, она ответила:
"Ведь пленница-то наша ждет от вас ребенка. Впрочем, можно
поправить, поезжайте в крепость и к торжеству возвращайтесь жени-
хом". Она решила, в самом деле, женить графа Орлова на этой "побро-
дяжке", чем не пара русский сановник и граф?
Увидев княжну, граф Орлов был поражен страшной худобой
недавно обворожительной и изящной женщины. У него шевельнулось
чувство жалости и вины за содеянное. Но, вспомнив наказ импе-
ратрицы, он сразу приступил к его выполнению.
Поняв его сущность, княжна с горечью сказала ему:
– Она так боится, что не успеет узнать... – что я убегу от нее... в
могилу... Решила все-таки через тебя попробовать. Послала – и ты
пришел. После всего, что сделал. Не постыдился. Точнее, стыдился, но
пришел. Потому что раб... На рабов не сердятся. Как на этих
солдатиков несчастных. Они мне как родные...
– Клянусь на кресте! Я тебя любил.
– Не надо. В любовь мы играли. Оба.
– Я не играл. Я любил. Я и сейчас тебя люблю.
– Тогда еще страшнее... Я играла с тобой. И думала, что выиграла.
И проиграла, потому что я впервые встретилась с любовью раба.
– Теперь я знаю, в этой стране распоряжается только она, вы –
рабы, даже добрейший князь Голицын..., с добрейшей улыбкой
вздернет меня на дыбу, если она прикажет. Хозяйка...
143
Он старался оправдываться, объясняя, да, он верный раб госуда-
рыни и только исполнял приказ императрицы – доставить княжну
любым способом в Россию.
Затем он клялся в любви, предлагал руку и сердце, титул, богатс-
тво, преданность.
Но она уже ничему не верила, ожидая очередной подлости, и
обоснованно, поскольку он снова пытался выведать ее происхождение.
– Вон, изверг, вон! Заклейменный предатель и палач! – закричала
арестантка и потеряла сознание.
Раздраженный неудачей, граф покинул каземат и, подойдя к князю
Вяземскому, произнес:
– Много с ней возятся, нужно применить другие меры.
– Какие же, батенька, меры? Она при последних днях... не
придушить же ее.
– А почему бы и нет? – произнес Алексей Орлов. – Жалеть таких?!
Князь Вяземский был шокирован его советом. Об этой встрече он
доложил императрице, она приняла жесткое решение. Екатерина II,
узнав подробности похищения княжны Таракановой и подлой игры
похитителя Алексея Орлова, отвернулась от него и приказала скрыться
с ее глаз...
Он был раздавлен двумя женщинами: мужественной, фанатичной
княжной и властной, сильной императрицей.
Через некоторое время княжна родила мальчика, которого нарекли
Александром Алексеевым, сыном Чесменского.
Его мать, княжна Тараканова, умирая, для исповеди позвала право-
славного священника, но и ему ни в чем не призналась. Она настаи-
вала, что не самозванка, а законная наследница императрицы
Елизаветы Петровны. Она жила и умерла свободной.
Обрядов при ее погребении не было. Ее загадочная жизнь не раз
служила сюжетом для романистов: Данилевского, Мельникова,
Панина, Руднева, Васильчикова и др.
Алексей Григорьевич удалился в Москву, а вскоре увез к себе сына
Александра, которого многие действительно считали сыном княжны
Таракановой и Алексея Орлова-Чесменского и который погиб в конце
18-го века в должности бригадира.
По мнению историков, Алексей всю жизнь вспоминал погуб-
ленную им самозванку и не находил успокоения. Именно в этом граф
признается Екатерине II во время их последней встречи: "Не могу, –
ответил он на предложение императрицы подыскать ему жену. – После
нее – все пустое... Будто опоила она меня. Забыть ее не могу... Вот ведь
как оказалось-то: всю жизнь она преследует меня... ".
Но в 1782 году, в 45 лет, граф женился на Авдотье Николаевне
Лопухиной. Через три года у них родилась дочь Анна. Брак был
144
недолгим, Авдотья Николаевна скончалась в возрасте 24 лет вскоре
после рождения второго ребенка – сына Ивана, который умер в 4-х
летнем возрасте.
После счастливого, но короткого брака, оставившего на руках у
графа маленькую дочь Анну, Алексея Григорьевича еще ожидала
любовная история скандально-бытового характера, за которой история
с княжной Таракановой сама собой отходила на дальний план.
В Москве Орлов встретил даму на 30 лет моложе его самого,
Бахметеву (урожденную княжну Львову), и они полюбили друг друга.
Бахметева была замужем. Муж ее унижал и обижал. В конце концов,
бедная женщина решилась бежать из дома и нашла спасение под
покровительством Орлова. По законам того времени муж мог с
полицией требовать выдачи жены. Алексей Григорьевич, вопреки
закону и мнению света, решил дать убежище любимой женщине и
заступиться за нее. Поселившись в доме Орлова, Бахметева занялась
воспитанием Анны, которая называла ее "голубушкой-сестрицей" и
очень привязалась к ней. Новая возлюбленная графа была невероятно
активной женщиной: она шила, разводила коров, делала сыры, уст-
раивала Алексею Григорьевичу бурные сцены из-за его попыток
оказать ей материальную помощь – ведь она считала себя финансово-
независимой.
Словом, старость Алексея Орлова не только не была одинокой, но
и не отличалась гробовым спокойствием.
По свидетельству Московского Митрополита Платона, граф Алек-
сей Орлов скончался в Рождество 1807 года. Историк Данилевский
свидетельствовал: "Достоверно известно, муки графа перед смертью
были особенно невыносимы. Чтобы не было на улице слышно ужасных
стонов и криков умирающего "исполина века", было приказано
домашнему оркестру играть как можно громче". Отпевали графа в
церкви Ризположения, что на углу Донской улицы и Ленинского
проспекта. Она и сегодня в числе действующих церквей.
145
Княжна Тараканова в Петропавловской крепости
146

             АННА ОРЛОВА – ДОЧЬ АЛЕКСЕЯ ОРЛОВА-
                ЧЕСМЕНСКОГО

Из уст в уста переходит леденящая кровь легенда: в начале 1930-х
гг. чекисты вскрыли гроб графини Орловой-Чесменской в Юрьевом
монастыре под Новгородом и были потрясены тем, что покойница
лежала как-то неестественно, волосы ее были всклокочены, а одежда
на груди порвана. Казалось, что усопшая металась в гробу, что ее
похоронили живой или впавшей в летаргический сон...
Анна Алексеевна Орлова Архимандрит Фотий
Дочь знаменитого вельможи графа Алексея Орлова-Чесменского,
Анна выросла девушкой необычной. Она как будто светилась изнутри.
"Была высокого роста, Анна была не красавица, но имела
удивительно светлое и доброе выражение лица", – писала о ней
фрейлина Фредерикс. Графиня Блудова утверждала: Орлова "была
недюжинная натура, в ней чувствовалась искренность, теплота, прос-
тота".
Отец обожал дочь, родившуюся в 1785 г., единственную наслед-
ницу своих огромных богатств: дворцов, земель, конных заводов. Они -
отец и дочь - никогда не расставались. Анна цвела в тени отца, как под
кроной могучего дуба, защищавшего ее от всех превратностей жизни.
Рано потеряв мать, девочка уже в отрочестве выполняла обязан-
ности хозяйки дома и на приемах и балах в роскошном доме Орловых
принимала гостей вместе со своим знаменитым отцом, сияя брил-
лиантами и счастливой улыбкой. Графиня Анна Орлова не то что
тысячу человек, а пол-Москвы могла бы пригласить на бал, будь на то
ее охота. Отец, похоронив жену, всю нежность, все заботы, все
147
надежды отдал единственной и любимой дочери. Он дал ей светское
воспитание, уже в детстве она разгова-ривала на французском,
английском, немецком. Семи лет юная графиня стала фрейлиной, в
1796 году была представлена императрице Марии Федоровне.
Но 1796 год – год нового царя – на престоле Павел, давно
ненавидящий род Орловых. Отец – в опале, и юная дочь на себе
испытывает действие поговорки: судьба играет человеком. Отъезд и
пребывание за границей были похожи на изгнание, и хотя в Дрездене
семья Орловых добыванием хлеба насущного отнюдь не занималась и
нужды не испытывала, но чужбина есть чужбина.
С 1801-го – эпоха нового царя, и уже не Орлов дарит отменных
коней царскому двору, а царь Александр I жалует Орлову подарки
конями и свое благорасположение. В Россию Анна возвращается
шестнадцатилетней девушкой, и ее "вступление в свет" вызывает
резонанс прямо-таки широкий, Державин посвящает ей стихи с
самыми высокими похвалами душе и образу юной графини.
Аристократическая молодежь, титулованные богачи ищут ее руки, но
она, ненадолго увлекшись одним из них, вскоре разочаровалась.
Смерть отца в 1808 г. стала для нее глубочайшим потрясением,
душевной катастрофой. Несколько дней Анна провела в беспамятстве,
в ней как будто что-то надломилось, и вскоре окружающие заметили в
девушке разительную перемену. Стали говорить, что она поклялась
отныне во всем руководствоваться Божьим промыслом и совершать
только богоугодные дела. Это было так странно для молодой и богатой
девушки, выросшей в доме Орлова, – месте не самом благочестивом.
Первое, что она сделала после похорон отца, – отказала человеку,
который ей нравился и просил ее руки, а именно графу Каменскому, и
потом больше никогда не принимала ничьих ухаживаний. Важно, что
ее истовая религиозность оставалась скрытой от внешнего мира.
Будучи очень набожной, Анна при этом не порвала с двором и светом,
не заперлась в молельне, не стала богомольной ханжой, как часто
бывает с женщинами неустойчивой психики. Фрейлина великой
княгини, а потом императрицы Александры Федоровны (жены
Николая I), она участвовала в придворной жизни, танцевала на балах, в
1811 г. даже стала героиней конной кадрили – покорила зрителей и
судей своей грацией и ловкостью наездницы. Она сопровождала
императрицу в путешествиях и развлечениях. Во всем она была под
стать своей госпоже – женщине веселой и жизнерадостной, но вместе с
тем удивительно целомудренной и доброй.
Многим графиня Орлова-Чесменская казалась неразрешимой
загадкой. Одни замечали, что "одета она была хорошо, но почти по-
старушечьи: темное бархатное платье с прекрасным кружевом,
длинная нить жемчуга"; другие, наоборот, видели в ней "блиста-
148
тельную светскую даму, которая нисколько не походила на московских
богомолок".
За ней особенно внимательно наблюдали в церкви. Она, конечно,
не болтала во время службы, как другие фрейлины, а усердно
молилась, но делала это без экзальтации. Общество решило, что под
роскошным платьем графиня носит грубую власяницу, а вернувшись с
бала и сняв бриллианты, тотчас нацепляет на себя двухпудовые
вериги...
В 1808 году Анна совершила паломничество в Киево-Печерскую
лавру. Вскоре после того побывала и в Ростове Великом. Здесь Анне
встретился старец Амфилохий, духовному влиянию которого она со
всей силой молодости доверилась и избрала его духовным настав-
ником. После смерти Амфилохия духовным наставником Анны стал
монах Александро-Невской лавры Фотий. В 1822 году Фотий был
переведен в Юрьев монастырь близ Новгорода и с помощью правос-
лавной графини возродил древнюю, но сиротски бедную обитель.
Чужая душа – потемки, но, по-видимому, после смерти отца Анна,
по своей природе человек неуверенный в себе и слабый, остро
нуждалась в вожатом, защитнике, духовном наставнике, бескорыстном
учителе. Она опасалась выходить замуж: опасение, что женихов влекут
ее невероятные богатства, делало ее недоверчивой к их ухаживаниям.
Наконец, нашелся духовный наставник – архимандрит Фотий.
Фотий – фигура в истории церкви весьма одиозная. Скромный
новгородский монах, он рано стал популярен в столице, его принимал
император Александр, знали и ценили многие сильные мира сего.
Внешне хрупкий, болезненный и хилый, он обладал харизматическими
способностями: умел влиять на людей, подчинять их своей воле.
Несомненно, Фотий был мистиком, который обычно поглощен собой,
ждет божественных откровений от внутренних видений и "голосов", а
потому чувствует богоизбранность. Прославился борьбой против
масонов, тайных обществ, видя в этом дьявольский искус, яростно
обличал язвы и пороки общества.
Собственно, благодаря этому, Фотий и обратил на себя внимание
царя, света и Орловой. Она писала: "Он возбудил во мне внимание
смелостью, тою неустрашимостью, с какими... стал обличать
господствующие заблуждения в вере. Все было против него, начиная
со двора. Он не побоялся этого. Я пожелала узнать его и вступила с
ним в переписку. Письма его казались мне какими-то апостольскими
посланиями. Узнав его более, я убедилась, что он лично для себя не
искал никакой личной выгоды".
Сохранившиеся письма Фотия как раз опровергают это суждение –
он не был бессеребренником, его жгли честолюбие и гордыня. Фотий
был лишен, как писал М. Корф, самого главного – "христианского и
149
особенно монашеского смиренномудрия". Действительно, с одной
стороны, Фотий – аскет, борец против "чревобесия" монахов, спит в
гробу, а с другой – любит драгоценные ризы, золото, просит Орлову
прислать ему лебяжьего пуха для зимней одежды, а иногда требует
обновить и надоевшую ему обивку в том самом гробу.
После высылки из столицы в Новгородскую губернию за активное
вмешательство в политику он стал игуменом скромной обители. В
письме к Орловой Фотий, где он с горечью стенает о себе, любимом:
"Бедный Фотий! Ты, после четырехлетнего славного достижения
звания законоучителя (он преподавал Закон Божий в Кадетском
корпусе), только игумен! Ты, после жалованья 1200 рублей и всего
готового прочего, на 200 рублей посажен жить и о всех беспокоиться,
внемли и терпи вся..."
Но уже через несколько лет он самодовольно сообщал Анне: "Я
теперь зело богат, в богатые ризы облекусь, живу в великолепном доме
и гуляю на добрых конях". Все это стало возможным благодаря
богатствам графини Орловой.
Фотий довольно быстро овладел ее душой и подавил ее волю. Он
обращался к ней непривычно – на "ты", сурово, даже грубо, ругал ее за
излишества и роскошь, к которой она привыкла. Но благодаря связям
Орловой, он стал игуменом новгородского Юрьева монастыря,
который преобразился на ее же щедрые пожертвования. Правда, за
стенами его происходили порой дела неблаговидные, и светским
властям приходилось вмешиваться, чтобы навести там порядок.
Но Анна была выше всего этого. Она была убеждена, что Фотий
ведет ее по пути спасения. Чтобы быть ближе к своему учителю,
Орлова построила в версте от монастыря особняк "Уединение", в
котором ее посещал Фотий, и где она проводила годы в молитвах и
постах. Столица была полна скабрезных сплетен на сей счет. Не
чуждый светского злословья, Пушкин писал:
Благочестивая жена
Душою Богу предана,
А грешной плотию
Архимандриту Фотию.
Позднейшие авторы считают, что все же Фотию было важнее
владеть не телом, а душой Орловой, и он особенно упорно "утверждал
ее в девическом, физическом и духовном состоянии".
Как-то раз Орлова была потрясена, когда во время разговора с
Фотием о возможном замужестве он подвел ее к иконе Спасителя,
сорвал с пальца графини кольцо с бриллиантом, повесил на образ и
воскликнул: "Се – жених твой!". Орлова тут же дала обет безбрачия.
150
Фотий ловко манипулировал доверчивой графиней. Он требовал от
нее почти монашеского поведения, но при этом не позволял ей уйти в
монастырь (ведь тогда богатства потекут в ту женскую обитель, в
которой она уединится!), не разрешал даже полностью оставить свет –
писал, что она есть "представительница" церкви в мире власти
имущих.
Он часто говорил Анне: "Ты не очень превозносись своим
богатством, оно греховное, преступно нажитое". Возможно, что он
узнал подробности об участии отца Анны в перевороте 1762 г.,
убийстве Петра III, знал о его неприглядной роли в деле "княжны
Таракановой". Не случайно Анна перенесла прах отца и его братьев в
Юрьев монастырь и там отмаливала их грехи, жертвуя богатства
Орловых обители Фотия.
Фотий, болевший какой-то странной болезнью, умер на руках
Орловой в 1838 г. и был похоронен в построенном графиней соборе, в
особой часовне, где возле его саркофага Анна приготовила саркофаг и
для себя. Это было так странно и даже кощунственно: известно, что, по
традиции, все настоятели этого одного из древнейших русских
монастырей нашли вечный покой под полом священного
Георгиевского собора Юрьева монастыря.
От автора: Увлекаясь историей, с молодости предпочитала все
отпускные дни проводить в путешествиях по старинным городам,
богатым историческим прошлым. В 60-х годах прошлого века я в
составе туристической группы отдыхала на Ильмень-озере, а жили мы
в Ниловом ските при Юрьевом монастыре; первая экскурсия по
монастырю поразила страшной историей о дочери графа Орлова Анне
Алексеевне. Ее поместье находилось в пределах пешеходной прогулки.
По рассказу местного историка, Анна Алексеевна была религиозной и
замаливала тяжкие грехи своего отца. Оставшись рано без матери, она
всю свою любовь и привязанность отдала отцу. Когда он умер, то
недоброжелатели, ненавидящие графа Орлова, рассказали ей о его
подлых и жестоких подвигах, она тяжко переживала правду, чуть не
сошла с ума и только благодаря архимандриту Фотию выжила и стала
глубоко религиозной.
После смерти Фотия она вторично осиротела, новый игумен
Мануил отличался от Фотия грубостью и алчностью. Любитель
покутить, дерзко требовал немалых денег на содержание монастыря,
что вызвало у графини отвращение, она стала искать женский
монастырь, чтобы покинуть эти места и принять постриг. Мануил
заволновался, узнав об этом.
Графиня Орлова отличалась крепким здоровьем, никогда не
болела, но пятого октября 1848 г., после чаепития в келье игумена
Мануила, скоропостижно и непостижимо скончалась. Вскоре ее
151
похоронили, согласно завещанию, возле праха Фотия. Тогда ее
наследство составляло 45 млн. руб., и часть этих денег отходила
Юрьеву монастырю..., а находка чекистами гроба Анны заставляет
каждого содрогнуться от ужаса ее последних минут жизни... Она не
заслужила такого трагического леденящего конца.
Трудно сказать, чем именно Анне пришелся по душе Юрьев
монастырь. Полюбились ли здешние суровые, величавые северные
просторы, при виде которых делалась ничтожной всякая мысль о
суетности, лукавстве, пышном мирском устроении? Притягивал ли
Георгиевский монументальный собор, древнекняжеская летопись и
усыпальница? Волновала ли память о дедушке, бывшем когда-то в этих
местах губернатором? Или что-то значила и личность Фотия, о которой
говорили всякое?
Как бы там ни было, в Юрьевом монастыре Анна прожила месяцы
и годы и одарила монастырь пожертвованиями.
Живя строгой монастырской жизнью, исполняя духовные обеты и
установления, Анна пострига не приняла, и двери в "мирское" перед
нею никогда не закрывались. Находясь и вне двора, она была как бы
при дворе. При коронации Николая I она удостоена ордена св.
Екатерины, – это как раз в те дни, когда был заказан московский бал на
тысячу человек.
В 1828 году графиня сопровождала императрицу Александру
Федоровну в ее путешествии по России и Западной Европе – знак
милости и доверия, коим отмечены были редчайшие из претендентов.
Подобно Алексею Григорьевичу, отцу своему, Анна Алексеевна
была щедра, помогала бедствующим и несчастным, старалась
облегчить участь своих крепостных, одних переведя в разряд вольных
хлебопашцев, других поручив удельному – государственному ведомс-
152
тву. Жертвовала она не только Юрьеву монастырю, хотя это – самые
главные и большие пожертвования. На пожалованные Орловой
средства строились также церкви и в Воронежском крае.
Вся жизнь дочери графа Анны Алексеевны Орловой-Чесменской
(жизнь прожила в одиночестве) сопровождалась жаждой непрерыв-
ного покаяния, "как будто на ее плечах лежал тяжелый груз всей
прошлой жизни отца"!…
Под конец жизни ее недвижимое состояние "поплыло" – был
продан московский Нескучный дворец. Проданы были в казну и
конезаводы. Что за нужда одолела? Почему так случилось? Или и
впрямь это – если не разорение, так очищение, если не разочарование,
так покаяние!
153

               МАРИЯ ТУЧКОВА - НАРЫШКИНА – НАСТОЯТЕЛЬНИЦА
                МОНАСТЫРЯ

Имя настоятельницы Спасо-Бородинского монастыря Марии (1781-
1852 гг.), великой праведницы, мало говорит большинству россиянок,
в историю она вошла как Маргарита
Михайловна Тучкова.
Жизнь Маргариты Михайловны – это
величественный гимн любви и верности,
самоотверженное служение долгу и безгра-
ничное самопожертвование.
В зимний январский день нового 1781 года
в богатой и знатной семье появилась на
свет девочка, которую нарекли именем
звонким и красивым – Маргарита. Ее отец –
Михаил Петрович Нарышкин, мать –
княжна Варвара Алексеевна Волконская.
В первые годы правления императора
Александра I семья проживала в Москве. Сын Михаил – будущий
декабрист Михаил Михайлович Нарышкин. Дочь Маргарита Михай-
ловна своей красотой обратила на себя всеобщее внимание при первых
же выездах в свет. Она была набожной, по всем праздникам бывала в
церкви, говела. Мать называла ее "моя монашенка", отец осуждал за
чрезмерное рвение, говоря, что он "терпеть не может, когда люди из
такой среды выбиваются и щеголяют своей оригинальностью. Негоже
светской девушке все каноны править наряду с монашками".
Юная Маргарита получила блестящее домашнее образование, в
совершенстве владела несколькими иностранными языками, обладала
приятным голосом, великолепно музицировала. С детства отличалась
упрямым характером и не девичьей настойчивостью, была страстной и
увлекающейся натурой.
В шестнадцать лет Маргариту выдали замуж за Павла Ласунского,
модного "светского льва". Маргарита им увлеклась пылко, но вскоре
горько разочаровалась. Она быстро распознала за внешним блеском
низменность устремлений и корыстолюбивую натуру, отсутствие
благородства – он видел в жене-подростке лишь богатую наследницу, а
не близкого и родного человека. Сколько она провела бессонных ночей
и пролила слез глубокого разочарования о неудавшейся семейной
жизни! Никто не знал ее несчастия, и она никому и никогда не
рассказывала об этом и на судьбу не жаловалась.
Нежданно сквозь мрачные тучи пробился яркий луч света, который
в одно мгновение совершил крутой поворот в ее жизни: Маргарита
встретила человека, о котором мечтала.
154
Это была любовь с первого взгляда, одна – единственная, страстная
и сильная, всепобеждающая и сметающая все преграды. Они встре-
тились в тяжелое и унизительное для нее время. Он был на четыре
года старше ее, между ними сразу вспыхнула любовь, но "я другому
отдана и буду век ему верна ".
Маргарита потеряла сон, она постоянно видела перед собой
блестящего офицера Тучкова. Он тоже влюблен в нее, очарован умной
и милой ее речью, прекрасным голосом, сиянием изумрудных глаз...
Но они встретили много преград.
Гордая и сильная Маргарита до своих семейных проблем никого не
допускала ни на шаг, мать случайно узнала о ее несчастной жизни и
довольно быстро добилась развода у царя и Синода, чему в немалой
степени способствовала нелестная репутация Павла Ласунского.
Родителям судьба их дочери была дороже всех пересудов.
Когда Маргарита вернулась в родительский дом, Тучков решил
посвататься к ней, но мать любимой отказала ему наотрез: "Ей ли о
новом замужестве думать?".
Можно сколько угодно иронизировать по поводу строгости нравов
домостроя. Но как знать, не владела ли стариками Нарышкиными
мысль: если суждено дочери стать женой Тучкова, то от судьбы не
убежать, а испытательный срок все же необходим.
На отказ Нарышкиных Тучкову Маргарита отреагировала согласно
своему эмоциональному впечатлительному характеру – свалилась в
горячке. Причем их разлучили не только родительская воля, но и
отъезд Александра за границу. В голову приходило то, что приходит
всем на свете женщинам: нужна ли она ему, разведенная, измученная
неудавшейся жизнью, не первой по тем временам молодости? Она
стремилась никогда не завидовать хорошеньким подругам, пока не
встретила Александра. А вот теперь мучилась, а он? Любая девушка
сочла бы за счастье носить его фамилию. Вот и уехал он, не
попрощавшись...
Но однажды Маргарите передали небольшой конверт. Легко
представить себе, как непослушные пальцы рвали плотную бумагу. На
голубом листке оказались стихи, написанные по-французски, каждая
строфа заканчивалась словами: "Кто владеет моим сердцем?
Прекрасная Маргарита! ".
Верила ли она этому? Скорее всего, да. Потому что мы такие,
какими нас видят любимые. Если они считают нас прекрасными,
значит, так оно и есть.
Но... прошло еще целых четыре года, прежде чем они поженились.
Маргарите было – 25, Александру – 29.
155
В 1806 году молодые обвенчались и с тех пор никогда не
расставались. Александр Тучков, младший из четырех братьев-
генералов, людей того высокого уровня долга и чести, на которых
держалась русская армия. Современники писали, что редко в ком
внешние и внутренние достоинства сочетались в такой абсолютной
гармонии, как в молодом Тучкове.
Портрет А.А.Тучкова – один из наиболее запоминающихся в
галерее героев войны. Грустно задумчивое лицо молодого генерала,
как бы предчувствующего свою раннюю смерть. Автору изображения,
с которого писали в мастерской Доу этот портрет, удалось передать
обаятельный романтический облик героя. Федор Глинка, участник
Отечественной войны, писал: "В этих чертах, особливо на устах и в
глазах, есть душа! По этим чертам можно догадаться, что человек,
которому они принадлежат, имеет сердце, имеет воображение, умеет и
в военном мундире мечтать и задумываться".
Отметим, что, вероятно по желанию вдовы Тучкова, живописец
изобразил на его мундире медаль за участие в войне 1812 года. Такие
медали участники кампании получали только в 1813 году, но Тучков
бесспорно заслужил ее своей геройской смертью на Бородинском поле.
Обаяние его прекрасного облика отражено в стихотворении
Марины Цветаевой:
Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков – четвертый,
Ваш нежный лик.
И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена...
156
Маргарита разделяла все тяготы мужа – офицера. В русско-
шведскую войну Тучков получил звание генерал-майора. Маргарита
Нарышкина без сожаления оставила блестящие салоны Петербурга,
сменила красивую и безмятежную столичную жизнь на жизнь в
провинции, в далеком гарнизоне. Ее не пугали трудности и бытовые
неурядицы, отсутствие всего того, к чему она привыкла с раннего
детства. Главное, она была рядом с любимым.
Вот коляска у ступеней счастливого дома. Сейчас Маргарита –
высокая, стройная, светящаяся – сбежит по ним, чтобы поцеловать
мужа на прощание: ведь впереди снова военный поход.
Обомлевший Тучков видит ее в мужском костюме. Никакие
уговоры не помогли. Она сопровождала его всюду... Да, женам русских
генералов разрешалось следовать за мужьями фронтовыми дорогами,
но немногие воспользовались этой возможностью!
Но можно ли их за это осуждать? Война есть война...
После долгих переходов Маргарита от усталости замертво падала
на руки мужа. Деятельный, неунывающий характер помогал ей
переносить все трудности. Она перевязывала раненых, ухаживала за
ними, выслушивала последнее слово умирающего солдата... училась
стойко терпеть зрелище смерти.
Только гул артиллерии, когда дрожит под ногами земля и все
застилает пороховой дым, лишал ее самообладания. Ей, остававшейся
во время битв в обозе, ожидания конца боя были невыносимы.
В 1811 году у них родился сын Николай Тучков-Нарышкин. По
воспоминаниям ее близких, однажды (накануне войны с Наполеоном)
Маргарита проснулась среди ночи от странного сна: она в каком-то
незнакомом городке, на стенах везде написано "Бородино". Вдруг к
ней входят отец и брат и говорят, что ее муж пал со шпагой в руках на
поле Бородинском, и подают ей сына: "Это все, что у тебя осталось от
мужа".
Маргарита разбудила мужа. Он приподнялся на соломенной груде,
укутал жену плащом: "Бородино? Право, не знаю. Наверное, это где-то
в Италии". Он знал ее беспокойный нрав и старался погасить тревогу:
"Что ты? Не волнуйся... Я же с тобой".
Наверное, особый дар любви дает право на "предчувствие, вещие
сны". Разве материнское сердце, чувствующее "неладное", не пример
тому? А безотчетная тревога? Маргарите дано было на несколько лет
вперед заглянуть в свою судьбу, почувствовать ту незримую опас-
ность, тот рубеж, что положит предел ее счастью. А с рождением сына
Николая счастье это стало полным, совершенным.
Вскоре началась война с Наполеоном, и генерал Тучков получил
приказ выступить к Смоленску. Он отослал жену с сыном домой и
отдал всю утварь походной церкви, в том числе икону Спас
157
Нерукотворный. Но Маргарита не хотела далеко уезжать и осталась в
Кинешме у родителей. Муж писал ей регулярно. Внезапно письма
перестали приходить.
На рассвете 26 августа началась грандиозная Бородинская битва.
Тучков командовал Ревельским и Муромским полками. Был тяжелый
момент, когда русские солдаты заколебались. Тогда генерал Тучков
схватил знамя и бросился вперед, увлекая своих солдат за собой. Ему в
грудь попало пушечное ядро, сразившее отважного генерала.
Маргарита ничего не знала о судьбе своего мужа.
Однажды, выйдя из церкви, она увидела брата Кирилла, неожи-
данно прибывшего к ним, адъютанта генерала Барклая де Толли. Брат
был бледен и, ничего не говоря, привел ее домой. В комнату вошел
отец с внуком на руках и произнес, как в пророческом сне, уже
слышанные ранее слова: "Маргарита, сбереги себя для сына, который
остался тебе от твоего Александра! Муж твой пал на поле брани! "
После того как французы бежали из Москвы, Маргарита
поспешила поехать в Бородино, где погиб ее муж и отец ее сына,
чтобы найти его тело, но это было безумным
шагом – отыскать среди не похороненных
тысяч тел своего любимого. В течение
нескольких недель они со старцем
Можайского монастыря просмотрели горы
человеческих тел. Маргарита, смирившаяся с
тем, что ей не суждено найти мужа,
вернулась к себе в имение в Тульской
губернии и каждое лето вместе с сыном
навещала Бородино. Затем она решила
выкупить то место, где погиб ее муж, и
построить там церковь. Земля была отдана ей
безвозмездно.
На этом месте возвели храм Спаса
Нерукотворного в честь спасенной иконы из
походной церкви.
В 1820 году церковь была готова и освящена. В храме был
поставлен гранитный крест с негасимой лампадой и положена мра-
морная плита с именем Александра Тучкова. К чудотворной иконе
стали приходить паломники из дальних мест.
Через шесть лет в 1826 году после короткой болезни внезапно
умирает единственный сын Тучковых, прах которого поместили в
склепе построенной матерью церкви. Теперь Маргариту ничто не
связывало с прежним миром, и она решила посвятить себя дорогим
могилам. Рядом построили сторожку, где она и жила.
158
Для службы в церкви она пригласила
священника из села, устроила при храме
богадельню для вдов павших воинов.
Сюда пришли девушки-бесприданницы
из знатных семей. Для всех нашлись кров,
доброе слово и занятие. Они стали учить
крестьянских девочек читать и писать,
рукодельничать, музыке, пению в
церковном хоре. К 1833 году в богадельне
жили уже 70 человек.
Император разрешил назвать это заведение Спасо-Бородинским
общежитием. Все свои деньги от продажи половины имений и гене-
ральская пенсия шли на общественные дела. Однажды в один из
приездов Маргариты в Троице-Сергиеву Лавру митрополит Филарет,
ее духовный наставник, предложил ей постричься в монахини, она
согласилась и вернулась Марией. После этого она попросила Синод
дать ее общежитию статус монастыря.
Они стали жить самостоятельной трудовой жизнью, сами пряли,
шили, красили, переплетали книги, писали иконы, пекли по собст-
венному рецепту удивительно ароматный и вкусный хлеб (боро-
динский), а самое главное, они стали источником милосердия и любви
и хранителями вечной памяти.
Летом 1837 года наследник императора Александр Николаевич со
своим окружением посетили Маргариту Тучкову, они были потрясены
вечной скорбью вдовы о погибших на Бородинском поле. После их
посещения в 1839 году в честь 25-летия победы над Наполеоном на
Бородинском поле был поставлен памятник погибшим за Россию.
На памятнике – следующая надпись: "Отступили с честью, чтобы
вернее победить".
Когда торжественно открывали памятник, Николай I поблагодарил
вдову генерала Тучкова и представил ее иностранным представителям:
159
"Это почтенная вдова, которая опередила меня и воздвигла памят-
ник неподражаемый", – и показал на Спасо-Бородинский монастырь.
Спасо-Бородинский монастырь
Монастырь стал известен в России и обрел многих благот-
ворителей. Постоянными жертвователями были князь В.В. Долгоруков,
княгиня Т.В. Юсупова, князья Потемкины, граф Шереметев, графиня
А.Г. Толстая и многие другие.
Но главным кредитором была сама игуменья Мария. Она дала
своим ярославским крестьянам вольную и их плату за аренду земли
внесла в общую казну, туда же шла и ее генеральская пенсия. Спасо-
Бородинский монастырь находился под покровительством Рос-
сийского Царствующего Дома.
Маргарита Михайловна Тучкова-Нарышкина прожила в браке
шесть лет и вдовой 40 лет, не переставая скорбеть. Умерла она в 1852
году на 72- м году жизни. Похоронили ее в склепе выстроенного
храма, рядом с сыном и недалеко от неизвестной могилы мужа.
26 августа 1839 г., во время торжеств по случаю открытия
памятника на батарее Раевского, император Николай I посетил святую
обитель. Цесаревич Александр Николаевич, будущий Александр II,
160
трижды бывал в монастыре (в 1837, 39, 41 гг.) и молился в Спасском
храме.
Музей Славы в Бородино
От станции Бородино к Спасо-Бородинскому монастырю ведет
широкая дорога. Красные стены его видны издали. В музее хранится
известный на настоящее время портрет инокини Марии. Непроницаемо
и отрешенно немолодое лицо. Может быть, именно такой видели
Тучкову те, кто, попав в Бородино, считал своим долгом
засвидетельствовать ей уважение. Были среди них люди разные: царь
Николай I и высокие царские сановники, поэты и писатели, ветераны,
чью молодость крестил огонь знаменитого сражения, простой люд,
наслышанный о необыкновенной женщине... Но, пожалуй, лишь жены
декабристов, вернувшиеся с мужьями из ссылки и навещавшие
игуменью Марию, могли до конца понять ее. Они-то знали, что такое
любовь и верность. И самоотречение во имя любимых им давалось без
лишних рассуждений, без слез по самим себе.
Что ощущали другие, глядя на заточившую себя в монашескую
келью бывшую генеральшу? Наверное, жалели ее. Многим ли из них
пришла в голову мысль, что они видят перед собой женщину, познав-
шую всю полноту счастья? Даже чуткие поэты, певцы возвышенных
чувств, вряд ли могли предположить, как бледнее это перед земной и
вечной любовью, продолжавшей жить в душе монахини. Умерла
игуменья Мария ранней весной, когда из молодой рощицы за
монастырской оградой стал доноситься веселый пересвист птиц,
вернувшихся в родные места из заморских стран.
161

              ГЛАВА III. ЖЕНЩИНЫ НИКОЛАЕВСКОЙ ЭПОХИ
                CУДЬБЫ ЖЕН ДЕКАБРИСТОВ

Декабристы прошли нелегкий путь от Сенатской площади до
Нерчинских рудников и от Нерчинских рудников до могилы. И на всем
этом пути их поддерживали жены, хрупкие и нежные создания, кото-
рые недавно порхали на балах, обсуждали различные светские новости
и даже не предполагали, какой груз они положат на эти самые плечики.
Одна за другой, обгоняя друг друга, одиннадцать замечательных
героических женщин России, красавицы, умницы, торопились в
Сибирь, чтобы поддержать дух своих мужей и не дать им сломиться.
Между ними царил особый культ высокой, благородной дружбы.
Декабристы в муках и страданиях прожили в Сибири около 30 лет
и только после смерти Николая I (1856 г.) получили освобождение, но,
к сожалению, слишком поздно.
Большинство декабристов не выдержали каторжные тюрьмы и
умерли. Шестьдесят могил их разбросаны по необъятным просторам
Сибири. 50 человек остались жить в Сибири, где и были похоронены.
Из женщин с мужьями вернулись лишь Волконская, Нарышкина,
Анненкова, Фонвизина и Розен. Потеряв мужей, на родину вернулись
Давыдова, Ентальцева, Юшневская. Муравьева, Трубецкая и Ивашева
погибли.

                МАРИЯ НИКОЛАЕВНА ВОЛКОНСКАЯ

Княгиня Мария Николаевна Волконская (1805-1863 гг.) – жена
декабриста Волконского Сергея Григорьевича, добровольно разде-
лившая с ним ссылку.
Родилась в семье Раевских, оставившей заметный след в русской
истории. Отец Марии Николай Нико-
лаевич Раевский – боевой генерал рос-
сийской армии. В начале Отечественной
войны 1812 года Н.Н. Раевский коман-
довал 7-м пехотным корпусом в армии
Багратиона.
Особенно отличился в боях у деревни
Салтановки под Смоленском и в Боро-
динской битве, где его корпус занимал
центр русской позиции. Батареей Раевс-
кого был назван центральный редут,
который подвергался ожесточенным ата-
кам французов. В заграничных походах
русской армии Николай Николаевич сражался под Бауценом,
162
Дрезденом, Лейпцигом, участвовал во взятии Парижа. "В опасности он
истинный герой, он прелестен. Глаза его разгорятся, как угли, и
благородная осанка его поистине сделается величественною", –
рассказывал известный поэт Константин Николаевич Батюшков,
бывший в 1813 году адъютантом при Раевском. Наполеон считал, что
Раевский "сделан из материала, из которого делаются маршалы".
Не только беззаветная храбрость, но также благородные душевные
качества генерала снискали ему уважение современников. Пушкин,
хорошо знакомый с семьей Раевского, писал брату: "Мой друг,
счастливейшие минуты жизни провел я посереди семейства Раевских.
Мать Марии Николаевны Софья Алексеевна приходилась внучкой
М.В. Ломоносову. Ее отец А.А. Константинов, грек по проис-
хождению, был библиотекарем Екатерины II. Отличительной чертой
Софьи Алексеевны было благоговение перед мужем и безграничная
преданность ему”.
В семье Раевских было шестеро детей. Мария была любимицей
семьи.
"Мало-помалу, – писал влюбленный в нее граф Густав Олизар, – из
ребенка с неразвитыми формами она стала превращаться в стройную
красавицу, смуглый цвет лица которой находил оправдание в черных
кудрях густых волос и пронизывающих, полных огня глазах".
В 1820 году 15-летняя Мария познакомилась с А.С. Пушкиным,
когда тот с семьей Раевских путешествовал по Кавказу. Через много
лет Мария Николаевна напишет в своих "Записках": "Во время этого
путешествия, недалеко от Таганрога, я ехала в карете с сестрой
Софьей, русской няней и компаньонкой. Завидев море, мы приказали
остановиться, вышли из кареты и всей гурьбой бросились любоваться
морем. Оно было покрыто волнами и, не подозревая, что поэт шел за
нами, я стала забавляться тем, что бегала за волной, а когда она
настигала меня, я убегала от нее".
Красивая, образованная, музыкально одаренная девушка прив-
лекала к себе внимание в обществе. К
Марии Николаевне сватался граф Густав
Олизар, предводитель дворянства Киевской
губернии, и получил отказ. Граф тосковал,
писал стихи. В своих "Записках" он напи-
сал: "Нельзя не сознаться, что если во мне
пробудились высшие, благородные, ожив-
ленные сердечным чувством стремления, то
ими во многом я обязан любви, внушенной
мне Марией Раевской. Она была для меня
той Беатриче, которой было посвящено
поэтическое настроение, и, благодаря
163
Марии и моему к ней влечению, приобрел участие к себе первого
русского поэта и приязнь нашего знаменитого Адама (Мицкевича)".
По настоянию родных в январе 1825 года Мария выходит замуж за
знатного и богатого князя Сергея Волконского, который был старше
ее на семнадцать лет.
Мария Николаевна не знала, что ее муж является активным членом
Южного общества, руководителем его Каменской управы. По службе и
по делам тайного общества он постоянно бывал в разъездах, и она не
имела возможности его хорошо узнать. Второго января 1826 года
Мария Николаевна родила сына Николая, пятого января Сергей
Григорьевич Волконский был арестован. После родов Мария
Николаевна проболела два месяца.
Придя в себя, она спросила родных о муже. Они долго умалчивали
о трагических событиях декабря 1825 года. Только в начале марта
узнала она об аресте мужа Сергея и уже через два дня сообщала ему:
"Я узнала о твоем аресте, милый друг. Я не позволяю себе
отчаиваться... Какова бы ни была твоя судьба, я ее разделю с тобой, я
последую за тобой в Сибирь, на край света, если это понадобится, – не
сомневайся в этом ни минуты, мой любимый Серж. Я разделю с тобой
и тюрьму, если по приговору ты останешься в ней". Брату Александру
она пишет: "Сергей – лучший из мужей и будет лучшим из отцов, и я
его сейчас люблю более чем когда-либо, ведь он несчастен".
Узнав правду, Мария Николаевна решила ехать в Петербург.
Родные отговаривали ее, но она настояла на своем отъезде. Узнав, что
муж содержится в Петропавловской крепости, она добилась свидания с
ним, после которого она принимает непоколебимое решение разделить
участь мужа, как бы тяжела она ни была. Родственники прилагают все
усилия, чтобы удержать Марию Николаевну от этого шага. Ей не дают
видеться с другими женами осужденных, пере-хватывают письма,
внушают, что материнское чувство должно одержать верх над
супружеским долгом, что сын больше нуждается в ее заботе, чем муж.
В душе Марии Николаевны происходит перемена. До сих пор за
каждым ее поступком стояла воля родителей. Посланное ей испытание
словно разбудило дремавшие в ней недюжинные духовные силы,
освободило от чужого влияния ее незаурядную натуру, требовавшую
самостоятельных действий, искавшую своего пути.
Мария Николаевна написала письмо государю с просьбой
разрешить ей следовать за мужем. Николай I дал согласие, одновре-
менно предостерегая об ожидающих ее в Сибири лишениях. В письме
отцу она сообщила: "Мой добрый папа, вас должна удивить та
решимость, с которой я пишу письма коронованным особам и
министрам, но что вы хотите – нужда и беда вызвали смелость и, в
164
особенности, терпение. Я из самолюбия отказалась от помощи других.
Я летаю на собственных крыльях и чувствую себя прекрасно".
Свои последние дни, проведенные среди родных, она описала так:
"Мой отец был все это время мрачен и недоступен. Необходимо было,
однако же, ему сказать, что я его покидаю и назначаю его опекуном
своего бедного ребенка, которого мне не позволяли взять с собой. Я
показала ему письмо его величества; тогда мой бедный отец, не владея
более собой, поднял кулаки над моей головой и вскричал: "Я тебя
прокляну, если ты через год не вернешься".
С отцом мы расстались молча; он меня благословил и отвернулся,
не будучи в силах выговорить ни слова. Я смотрела на него и говорила
себе: "Все кончено, больше я его не увижу, я умерла для семьи". Перед
отъездом я стала на колени у люльки моего ребенка; я молилась долго.
Весь этот вечер он провел около меня, играя печатью письма, которым
мне разрешалось ехать и покинуть его навсегда. Его забавлял большой
красный сургуч этой печати. Я поручила своего бедного малютку
попечению свекрови и невесток и, с трудом оторвавшись от него,
вышла".
Приехав в Москву, Мария Николаевна остановилась у Зинаиды
Волконской – поэтессы, писательницы, хозяйки литературно-музы-
кального салона. В честь Марии Николаевны был устроен прощальный
вечер. Здесь последний раз в жизни свиделись Мария Николаевна и
Пушкин. "Во время добровольного изгнания в Сибирь жен декабристов
он был полон искреннего восторга; он хотел мне поручить свое
"Послание к узникам" для передачи сосланным, но я уехала в ту же
ночь, и он его передал Александре Муравьевой", – напишет Мария
Николаевна в "Записках".
Зная любовь гостьи к музыке, Зинаида Волконская пригласила
итальянских певцов, бывших тогда в Москве, много пела и сама.
Вслушиваясь в чудные звуки, наслаждаясь пением, Мария Николаевна
просила артистов играть еще и еще: "Подумайте, ведь я больше
никогда не услышу музыки". Зинаида Волконская тайно от Марии
Николаевны привязала позади ее саней клавикорды. Обнаружив их,
Волконская была счастлива. Многие годы они будут скрашивать ей
долгие сибирские вечера.
А.В. Веневитинов так опишет свое впечатление от встречи с
Марией Волконской на прощальном вечере в Москве: "Третьего дня ей
минуло двадцать один год; но так рано обреченная жертва кручины,
эта интересная и вместе могучая женщина – больше своего несчастия.
Она его преодолела, выплакала; источник слез уже иссох в ней. Она
уже уверилась в своей судьбе и, решившись всегда носить ужасное
бремя горести на сердце, по-видимому, успокоилась. В ней
угадываешь, чувствуешь ее несчастие, ибо она даже перестала
165
бороться с ним. Она хранит его в себе, как залог грядущего...
Прискорбно смотреть на нее и вместе завидно... Во вдохновении своем
она сама избрала свою судьбу и без страха смотрит в будущее".
Мария Николаевна повидала родственников ссыльных, которые
передали ей письма и посылки узникам, и двинулась в путь. "Дорогая,
обожаемая матушка, я отправляюсь сию минуту; ночь превосходная,
дорога – чудесная... Сестры мои, мои нежные, хорошие чудесные и
совершенные сестры, я счастлива, потому что я довольна собой", –
написала она родным перед отъездом. Она ехала день и ночь, нигде не
останавливаясь.
Волконская гордилась тем, что добралась до Иркутска за 20 суток.
Здесь к ней приехал гражданский губернатор Цейдлер и уговаривал ее
вернуться, описывая ужасы каторжной жизни и тяжесть условий,
предъявляемых добровольным изгнанницам. "Условия я подпишу, не
читая!", – ответила Мария Николаевна.
Далее ее путь лежал в Благодатский рудник, где находились 8
декабристов, в том числе и Волконский. Она подписала бумагу, по
которой видеться с мужем ей разрешали два раза в неделю. Тюрьма
была расположена у подножья горы. Она размещалась в старой
казарме. Помещение было тесным и низким. "В первую минуту я
ничего не разглядела, так там было темно; открыли маленькую дверь
налево, и я поднялась в отделение мужа. Сергей бросился ко мне:
бряцание его цепей поразило меня, я не знала, что он был в кандалах.
Суровость этого заточения дала мне понятие о степени его страданий.
Вид его кандалов так воспламенил и растрогал меня, что я бросилась
перед ним на колени и поцеловала его кандалы, а потом – его самого".
Волконская вместе с Екатериной Трубецкой поселилась в крес-
тьянской избе. "Она была до того тесна, что когда я ложилась на пол,
на своем матраце, голова касалась стены, а ноги упирались в дверь.
Печь дымила, и ее нельзя было топить, когда на дворе бывало ветрено;
окна были без стекол, их заменяла слюда".
Привезенных с собою горничных пришлось вскоре отправить в
Россию. Женщины учились вести хозяйство, стряпать, прибирать
комнату. Они готовили обеды для мужей и их товарищей. Деньги жен
декабристов находились в руках администрации, о каждой
израсходованной копейке нужно было отчитываться начальнику
рудников. "Мы ограничили свою пищу: суп и каша – вот наш
обыденный стол; ужин отменили. Каташа (Трубецкая), привыкшая к
изысканной кухне отца, ела кусок черного хлеба и запивала его квасом.
За таким ужином застал ее один из сторожей тюрьмы и передал об
этом мужу... Как только они узнали о нашем стесненном положении,
они отказались от нашего обеда".
166
Несмотря на собственное тяжелое положение, женщины стараются
помочь простым каторжанам: покупают материю и шьют им рубашки,
чем навлекают на себя неудовольствие тюремного начальства.
Жизнь Марии Николаевны скрашивали музыка и поездки по
окрестностям. Сибирские просторы она находит впечатляющими и
живописными. Ее удивляет и радует доброе отношение со стороны
каторжников простого звания. "Я находилась среди людей, которые
принадлежали к подонкам человечества и, тем не менее, относились к
нам с большим уважением, более того, они боготворили меня и
Каташу, а наших заключенных называли не иначе, как наши князья.
Когда же им приходилось работать вместе, то они предлагали
делать вместо них урочную работу; приносили им горячую картошку,
испеченную в золе. Эти несчастные, отбыв срок присужденных им
каторжных работ, большею частью потом делались порядочными
людьми, начинали работать для себя, становились добрыми отцами
семейства... Сколько благодарности и преданности в этих людях,
которых мне представляли как каких-то чудовищ".
Более полугода провели Мария Николаевна и Екатерина Ивановна
в Благодатском руднике. В сентябре 1827 года они переселяются в
Читу, куда переводят их мужей. Здесь уже живут Александра
Григорьевна Муравьева и Елизавета Петровна Нарышкина. Вскоре
приезжают и другие спутницы изгнанников. Волконская и Трубецкая
поселяются в доме вместе с Александрой Васильевной Ентальцевой.
Жены продолжают вести переписку с родными изгнанников,
заботиться о быте заключенных.
"Молодая, стройная, более высокая, чем среднего роста, брюнетка
с горящими глазами, со смуглым лицом, с немного вздернутым носом,
с гордой, но плавной походкой. За эту смуглость ее прозвали "девой
Ганга"; не выказывала грусти, была любезна с товарищами мужа, но
горда и взыскательна с комендантом и начальниками острога", – писал
о Марии Николаевне декабрист А.Е. Розен.
В 1828 году Марию Николаевну постигает тяжелая утрата: в январе
умирает оставленный ею на попечение родных сын. Пушкин пишет
эпитафию, которую начертали на надгробном камне:
В сиянии и радостном покое,
У трона вечного творца,
С улыбкой он глядит в изгнание земное
Благословляет мать и молит за отца.
В 1829 году на Волконскую вновь обрушилось горе – умер отец.
Перед смертью, показывая на портрет дочери, он сказал: "Вот самая
замечательная женщина, которую я знал".
167
В 1830 году у Марии Николаевны родилась дочь, которая умерла
через несколько часов. В августе того
же года декабристов переводят в
острог в Петровском Заводе. Бездет-
ным женам разрешили жить в камерах
мужей.
Ни братья, ни мать так и не простили
Марии Николаевне ее "проступок",
считая именно ее виновницей смерти
60-летнего отца. После смерти отца
Александр, Николай и Софья Алек-
сеевна Раевские не отвечали на письма
сестры и дочери. Лишь еще одно
послание, полное упреков, получила
Мария Николаевна от матери: "Вы
говорите в письмах к сестрам, что я как
будто умерла для Вас… А чья вина? Вашего обожаемого мужа…
Немного добродетели нужно было, чтобы не жениться, когда человек
принадлежит к этому проклятому заговору. Не отвечайте мне, я Вам
приказываю!"
Не всегда гладко складывались ее отношения с мужем: очень
разными они были людьми. Семейного счастья не получилось. Но, к
чести обоих, – до самых последних дней они отзывались друг о друге с
величайшим уважением и в этой традиции воспитали детей.
"…отношения между супругами Волконскими не складывались,
отчуждение становилось все более глубоким и явным для окру-
жающих, – рассказывает доктор филологических наук Нина
Забабурова. – В "Записках", рассказывая о жизни в иркутской ссылке,
Мария Николаевна по существу не упоминает о муже… Среди
ссыльных декабристов было немало людей одиноких и даже таких, кто
пережил трагедию женского предательства (к примеру, жена
декабриста А. Поджио после ссылки мужа расторгла с ним брак и
вновь вышла замуж). Мария Николаевна привыкла выступать
всеобщей спасительницей и покровительницей. И многие искренне
восхищались ею, так что от недостатка мужского внимания Мария
Николаевна не страдала, хотя некоторые отзывались о ней
неприязненно и резко. Михаил Лунин оказался одним из тех, за кого
она вела переписку, запрещенную ссыльному. Большинство его писем
сестре, Е. С. Уваровой, написано рукой Марии Николаевны. Он не
скрывал, что испытывал к ней сильное чувство.
Сын Волконских, названный Михаилом, родился в 1832 году, и
упорно ходили слухи, что отцом его был декабрист Александр
Викторович Поджио… Версия эта никак не может считаться
168
доказанной, но необычайная взаимная привязанность и близость
Александра Викторовича и Михаила в течение всей последующей
жизни явно имеет элемент осознанной родственности… В 1835 году у
Марии Николаевны родилась дочь Нелли, отцом которой также
считали не Сергея Волконского, а Поджио. Нелли также была люби-
мицей Поджио, и когда он тяжело заболел на склоне лет, то поехал
умирать к ней, в ее имение Вороньки, хотя у него была собственная
семья".
Жизнь Марии Николаевны после рождения детей переменилась,
она наполнена заботами о них. Она и кормилица, и воспитательница, и
учительница своих детей.
Незаметно, постепенно менялись и характер, и взгляды на жизнь
Марии Николаевны: она все больше устремлялась к земному благо-
получию, и, главным образом, не для себя, а для детей. Правдами и
неправдами определила сына Мишу в Иркутскую гимназию. Потом и
вся семья перебралась в город.
Свой дом здесь опальная княгиня стремилась превратить в лучший
салон Иркутска. Она на свой лад и наперекор как Волконскому, так и
Поджио устроила судьбу красавицы-дочери: едва той исполнилось
пятнадцать, выдала ее замуж за преуспевающего сибирского чинов-
ника Л. В. Молчанова, оказавшегося дурным человеком.
Мария переписывалась с товарищами по изгнанию, помогала им и
местному населению, собирала гербарий, минералы; Сергей большое
внимание уделял сельскому хозяйству, общению с крестьянами.
Однако годы каторги не прошли для нее бесследно. "Я совершенно
потеряла живость характера", – писала Волконская сестре Елене в 1838
году, – вы бы меня в этом отношении не узнали. У меня нет более
ртути в венах. Чаще всего я апатична; единственная вещь, которую я
могла бы сказать в свою пользу, – это то, что во всяком испытании у
меня терпение мула; в остальном – мне все равно, лишь бы только мои
дети были здоровы. Ничто не может мне досаждать. Если бы на меня
обрушился свет – мне было бы безразлично".
Врач Н.А. Белоголовый, видевший Волконскую в Иркутске,
напишет о ней: "Помню ее женщиной высокой, стройной, худощавой, с
небольшой относительно головой и красивыми, постоянно щурив-
шимися глазами. Держала она себя с большим достоинством, говорила
медленно и вообще на нас, детей, производила впечатление гордой,
сухой, как бы ледяной особы, так что мы всегда несколько стеснялись
в ее присутствии".
Дети были главным в ее жизни. Любовь эта отчасти ослепляла ее.
Для того, чтобы обеспечить им лучшее будущее, удачную карьеру и
житейские блага, которых сама была лишена, она шла на
компромиссы. Ради детей она поехала с семьей генерал-губернатора
169
Руперта на Тункинские лечебные воды, чем навлекла на себя иро-
нические замечания товарищей по изгнанию. "Наш генерал-губер-
натор, хотя очень учтив и очень обязателен, но ясно и при всяком
случае выказывает, что малейшее сближение с нами ему противно! Как
же нам, в свою очередь, не быть несколько гордыми". В 1849 году сын
Михаил окончил гимназию и стал чиновником особых поручений при
генерал-губернаторе Н.Н. Муравьеве, что дало возможность Михаилу
Волконскому вырваться из Сибири, побывать в Петербурге.
Брак же дочери, на котором настояла Мария Николаевна, принес ей
немало страданий. За взяточничество Молчанов был отдан под суд,
затем тяжело заболел, был разбит параличом, потерял рассудок. Елена
Сергеевна не отходила от мужа, безропотно ухаживала за ним, говоря:
"Он – вся моя жизнь". Судебное дело тянулось очень долго, он был
оправдан за год до смерти (по другим источникам, после смерти).
Второй муж младшей Волконской рано скончался от чахотки.
Только третий брак Нелли, дважды вдовы, оказался удачным.
Марию Николаевну начинает подводить здоровье. Тогда она
обращается с просьбой к губернатору разрешить ей поездку в Москву
на лечение. Разрешение ей дают с условием, возвратиться в Иркутск
после окончания лечения. В 1855 году Волконская покидает Иркутск,
не подозревая, что возвращаться ей не придется. В 1856 году была
объявлена амнистия декабристам.
Нельзя не сказать о том, что Мария Николаевна много думала о
восстании декабристов – событии, перевернувшем ее жизнь, и сумела
сделать верные выводы. "Если бы я смогла бы высказать свое мнение о
событии 14 декабря, то сказала бы, что все это было несвоевременно:
нельзя поднимать знамя свободы, не имея за собой сочувствия ни
войска, ни народа".
Она смогла оценить нравственное величие его участников: "Я не
дерзну излагать историю событий этого времени, это сделают другие, а
суд над этим порывом чистого и бескорыстного патриотизма
произнесет потомство... До сих пор история России представляла
примеры лишь дворцовых заговоров, участники которых находили в
том личную для себя пользу... Если даже смотреть на убеждения
декабристов как на безумие и политический бред, все же справед-
ливость требует сказать, что тот, кто жертвует жизнью за свои
убеждения, не может не заслужить уважения соотечественников; кто
кладет голову на плаху за свои убеждения, тот истинно любит
отечество".
После амнистии Волконские сначала остановились в Москве.
Серьезно заболев, Мария Николаевна в сопровождении своей
любимой Нелли поехала на лечение за границу, но это не помогло.
Княгиня Волконская умерла 10 августа 1863 года и похоронена в уже
170
упомянутом селении Вороньки Черниговской губернии, принад-
лежавшем семье ее дочери Нелли, во втором замужестве Кочубей,
фамилия которой случайно совпала с именем героя пушкинской
«Полтавы», посвященной Марии Николаевне.
Последние дни с ней разделил приехавший проститься навсегда
Поджио… А Сергей Григорьевич Волконский жил в это время в
имении сына под Ревелем (ныне – Таллин). Он надеялся съездить
проститься с Марией Николаевной, но от него скрыли ее последнюю
болезнь, о чем он долго сожалел. А через два года не стало и его.
Внутренний мир Марии Николаевны Волконской был сложен и
противоречив. В Сибирь ее привело скорее чувство долга, нежели
любовь, что делало ее путь более тяжелым, чем у других декабристок.
Щеголев называл ее "неукротимой, боевой натурой", подчеркивал ее
"любовь к жизни, которую она брала с бою". В то же время она была
тщеславна, любила внешний блеск, развлечения. Известный историк,
автор книг о женах декабристов М.Д. Сергеев отмечает появившиеся у
нее такие черты характера, как сухость, жестковатость и властность.
Перу Марии Николаевны Волконской принадлежит один из
наиболее известных и талантливых "мемуарных памятников" декаб-
ризма – ее "Записки". Мария Николаевна считала своим материнским и
человеческим долгом поведать детям историю своей жизни, выпавших
на долю декабристов и их жен испытаний, объяснить причины своего
нравственного выбора, раскрыть благородство патриотического
порыва декабристов. Воспоминания
княгини Марии Николаевны написаны
в форме письма к ее старшему сыну
Михаилу. Ее мемуары не были
предназначены для публикации.
Она написала в предисловии: "Описа-
ние нашей жизни в Сибири может
иметь значение только для тебя, как
сына изгнания; для тебя я и буду
писать, для твоей сестры и для Сережи
(внук М.Н. Волконской), с условием,
чтобы они никому не сообщались,
кроме твоих детей, когда они у тебя
будут; они прижмутся к тебе, широко
раскрывая глаза при рассказах о наших
лишениях и страданиях, с которыми, однако же, мы свыклись
настолько, что сумели быть веселы и даже счастливы в изгнании".
171
Через 40 лет после смерти матери сын Михаил Сергеевич
Волконский решился напечатать ее
воспоминания. Написанные по сугубо
личному поводу – дать нравственный
урок сыну – "Записки княгини Марии
Николаевны Волконской" стали значи-
тельным явлением в русской литературе
и общественной жизни. Хороший литера-
турный слог, живые, яркие портреты,
точные, лаконичные характеристики, вер-
ные, глубокие наблюдения. Это ставит
"Записки" в ряд замечательных
мемуаров XIX века.
Драматическая судьба Марии Нико-
лаевны, знакомство с Пушкиным, высо-
кое понимание долга, незаурядный ум
сделали ее одной из наиболее загадоч-
ных и привлекательных женщин России XIX века. Ей посвящены
поэтические произведения, исторические исследования, ее образ
отражен на страницах исторических повестей и романов, вос-
произведен в театральных спектаклях и фильмах. Один из первых ее
биографов П.Е. Щеголев в статье "Мария Николаевна Волконская
(1805-1863)" (Имена из отечественной истории) писал о ней,
подытоживая ее жизненный и нравственный путь: "Жизнь в Сибири
была полна ежедневной, ежечасной борьбы за мужа и свое
существование".
Если декабристы и добились мало-мальски приемлемых условий
существования, то этим они обязаны всецело своим женам. Тяжелая
жизнь не истребила основной черты характера Волконской – жажды
жизни".
Предметом дискуссий в пушкиноведении является тема образа
Марии Николаевны Волконской в творчестве А.С.Пушкина.
В 70-х годах Николай Алексеевич Некрасов приступает к созда-
нию поэмы "Русские женщины". Собирая материал, он обращается к
сыну Марии Николаевны М.С. Волконскому с просьбой разрешить ему
ознакомиться с "Записками" его матери. При этом поэт ссылался на то,
что данных о Волконской у него гораздо меньше, чем о Е.И.
Трубецкой, и ее образ может выйти искаженным. Михаил Сергеевич
долго отказывался, но, в конце концов, ответил согласием. Несколько
вечеров Волконский читал и тут же дословно переводил их Некрасову
(они были написаны по-французски). Поэт слушал, делая заметки и
записи. “Николай Алексеевич по нескольку раз в вечер, – писал позже
Волконский, – вскакивал и со словами: "Довольно не могу", – бежал к
172
камину, садился к нему и, схватившись руками за голову, плакал, как
ребенок".
Строго придерживаясь фактов, Некрасов создал притягательный и
героический образ. В начале поэмы Волконская – юная и
очаровательная девушка – "царица бала", увлекающая молодежь
"голубым огнем" своих глаз. Обрушившееся на нее несчастье показало
стойкость ее характера и благородство духа.
Сильнейшей сценой русской поэзии и поныне остается описание
встречи Волконской с мужем в руднике:
Тебе – но голос музы томной
Коснется ль уха твоего?
Поймешь ли ты душою скромной
Стремленье сердца моего?
Иль посвящение поэта,
Как некогда его любовь,
Перед тобою без ответа
Пройдет, непризнанное вновь?
Узнай, по крайней мере, звуки,
Бывало, милые тебе –
И думай, что во дни разлуки,
В моей изменчивой судьбе,
Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей
Одно сокровище, святыня,
Одна любовь души моей.
173

               ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА НАРЫШКИНА

Полковник Тарутинского пехотного полка Михаил Михайлович
Нарышкин родился 4 февраля 1798 года в
Москве. Получив прекрасное домашнее образо-
вание, он успешно закончил Московское заве-
дение для военных.
Благодаря знатному происхождению и
родству с династией Романовых молодого
Нарышкина ожидала блестящая военная карьера.
В 1815 году поступил на военную службу в чине
подпрапорщика, получил сначала чин прапор-
щика, затем подпоручика. Он быстро продви-
гался по службе. В чине полковника был переведен в Измайловский
полк, затем в Бородинский пехотный полк. В 1825 году он служил в
Тарутинском пехотном полку, стоявшем в Москве.
С 1818 года Нарышкин М.М. член Союза Благоденствия, затем
Северного общества, участвовал в переговорах Северного и Южного
обществ в Киеве, где встречался с Пестелем. Участвовал в разработке
плана восстания в Москве. В январе 1826 года арестован и посажен в
Петропавловскую крепость. 10 июля 1826 года приговорен к катор-
жным работам сроком на 12 лет, где находился по 1837 год.
Его жена Елизавета Петровна происходила
тоже из прославленного дворянского рода
Коновницыных, ведущее свое начало от боярина
Андрея Кобылы. Трое Коновницыных служили у
Петра Великого. Особенно прославил этот род ее
отец, герой войны 1812 года. Он участвовал в
военных кампаниях, дивизия под его коман-
дованием покрыла себя славой на Семеновских
(Багратионовских) флешах в Бородинской битве. В
1815 году был назначен военным министром,
после чего ему был пожалован титул графа.
Любовь к отечеству Петр Петрович Коновницын передал своим
детям. Два его сына стали декабристами. Дочь Елизавета вошла в
плеяду русских женщин, украсивших историю отечества подвигом
любви и бескорыстия. Она была единственной дочерью и любимицей в
родительском доме, получила прекрасное образование, хорошо
музицировала, пела, имела способности к рисованию. Ее приняли ко
двору фрейлиной императрицы. В 1823 году Елизавета на балу
встретилась со своим будущим мужем Михаилом Михайловичем
Нарышкиным. В 1824 году Елизавета Петровна вышла за него замуж.
Она не догадывалась о его политических взглядах, его деятельности,
174
связанной с подготовкой общества к восстанию. Все восставшие были
арестованы, что явилось жестоким ударом для родных. Накануне
ареста единственная дочь молодых Нарышкиных умерла, и ничто не
удерживало Елизавету Петровну в Петербурге.
Избалованную, выросшую в роскоши женщину не смутили
суровые условия, в которые были поставлены жены, пожелавшие
разделить участь мужей: лишение дворянства, имущественных прав,
права возвращения в европейскую Россию до смерти мужа и многое
другое.
В письме к своей матери Елизавета пишет, что поездка к мужу на
каторгу необходима ей для ее счастья, для ее душевного покоя. Мать
благословила ее в дальний путь. Замелькали за окном пейзажи Урала,
Восточной Сибири, Забайкалья. По дороге на этапе она встречается с
офицерами-декабристами, дарит им слова утешения, снабжает
деньгами.
В мае 1827 года Нарышкина Е.П. приезжает в Читу. Издали она
видит окруженный частоколом острог. Она заглядывает в щель забора
и видит мужа в тюремной одежде, в цепях, зовет его, услышав голос
жены, он подбегает к забору. Тюремный вид, звон кандалов так
поражают Елизавету, что она теряет сознание. Ее приводят в чувство и
разрешают свидание с мужем.
Приезжают новые добровольные изгнанницы: Фонвизина Н.Д,
Давыдова А.И., Ентальцева А.В. Они поддерживают друг друга.
Елизавета втягивается в жизнь колонии декабристок, два раза в
неделю ходит на свидания с мужем. Сначала охранники отгоняли
женщин от забора, а потом стали смотреть на это сквозь пальцы.
Елизавета приносила стул, садилась и разговаривала с мужем и его
товарищами. По вечерам она писала десятки писем родственникам
заключенных. Сами декабристы были лишены права переписки, и
единственным каналом связи их со всем светом были их жены. Трудно
представить себе, сколько убитых горем матерей, сестер воскресили
эти сибирские послания.
Декабрист Розен А.Е. напишет о ней: "От роду было ей 23 года;
единственная дочь героя-отца и примерной матери. Она в родном доме
значила все, и все исполняли ее желания и прихоти. В Сибири она
была одета во все черное, с талией тонкой в обхват; лицо было слегка
смуглое с выразительными умными глазами, головка повелительно
поднята, походка легкая, грациозная".
Анненков П.Е. в своих мемуарах дополнил ее портрет:
"Она казалась очень надменной и с первого взгляда производила
неприятное впечатление, но зато когда вы узнавали ее ближе,
невозможно было оторваться от нее. Она приковывала всех к себе
175
своей беспредельной добротой и необыкновенным благородством
характера".
В 1830 году декабристов переводят в новую, специально пост-
роенную, тюрьму. Здесь женщинам, не имеющим детей, было позво-
лено селиться в камерах вместе с мужьями. Заключенные и их жены,
по возможности, разнообразят свой быт, устраивают музыкальные и
литературные вечера.
По истечении срока каторги Нарышкины со слезами на глазах
прощаются с дорогими людьми, остающимися здесь, и отправляются
на поселение в назначенный им сибирский городок Курган Тобольской
губернии. В это время Курган имел две каменные церкви, три улицы,
уездное училище. В Кургане Нарышкин М.М. получает 15 десятин
земли и с жаром начинает заниматься сельским хозяйством. С родины
ему присылают несколько лошадей, и он заводит небольшой конный
завод.
Дом Нарышкиных становится культурным центром. Они читают
новые книги и журналы, только что присланные из России, проводят
диспуты по философии, звучит музыка, слышится пение хозяйки,
аккомпанирующей себе на фортепьяно. Впоследствии в этом доме был
организован музей декабристов.
Декабрист Бригген пишет: "В прошлую пятницу был в доме
Нарышкиных, слушал Елизавету Нарышкину, у нее большой талант,
она превосходно пела "Обедню" Бетховена, некоторые итальянские
арии. Курган пользуется репутацией сибирской Италии".
Будучи состоятельными людьми, Нарышкины оказывали всевоз-
можную помощь населению города и его окрестностей. Не имея своих
детей, они взяли на воспитание девочку Ульяну. Елизавета лечила и
помогала бедным людям, раздавала одежду, пищу и деньги
нуждающимся.
В 1837 году, путешествуя по Сибири, Курган посетил наследник
престола, будущий император Александр II. Его сопровождал
воспитатель – знаменитый поэт В.А. Жуковский. Жуковский посещает
декабристов, среди которых много его бывших знакомых. Он напишет:
"В Кургане я видел Нарышкину... Она глубоко меня тронула своей
тихостью и благородной простотой в несчастии".
Пользуясь присутствием наследника, Жуковский возбуждает хода-
тайство о разрешении вернуться в Россию некоторым декабристам, в
том числе, и Нарышкиным. Наследник тоже пишет письмо отцу-
императору.
Николай отвечает: "Этим господам путь в Россию лежит через
Кавказ".
176
Через два месяца в Кургане был получен список шести
декабристов, которым было приказано отправиться рядовыми на
Кавказ, где велась война с горцами.
Почти все население Кургана провожало отъезжающих, звучали
тосты, напутствия. Елизавета Петровна ненадолго заезжает в Россию
повидаться с родными, которых не видела целых десять лет, затем
отправляется вслед за мужем на Кавказ.
Рядовой М.М. Нарышкин принимает участие в военных действиях
почти семь лет. За отличие в 1843 году получает повышение – чин
прапорщика и в 1844 году ему дозволено оставить службу и без-
выездно поселиться в имении жены в селе Высоком Тульской губер-
нии. Эти ограничения были сняты амнистией 1856 года.
В 1859 году семье был разрешен выезд во Францию. М.М.
Нарышкин скончался в 1863 году в Москве и похоронен в Донском
монастыре. Его жена Елизавета скончалась в 1867 году и похоронена
рядом с мужем. На их могиле поставлены два памятника: большой
белый крест и черная колонна, завершающаяся раскрытым Евангелием.
Здесь всегда живые цветы. Донской монастырь стал последним
пристанищем Михаила и Елизаветы Нарышкиных после 40-летнего
совместного пути рука об руку. В книге Дориана Романова "Для чести
живы" (Тула, 1991 г.) история жизни Нарышкиных М.М. и Е.П.
воссоздана от их знакомства до последних дней.
177

                ИВАШЕВА КАМИЛЛА ПЕТРОВНА

Камилла родилась в семье француза
коммерсанта Пьера Рене Ле-Дантю,
республиканца по убеждениям, вынуж-
денного в период правления Наполеона
переселиться в Голландию. После заня-
тия страны французами он бежал в
Россию. Он был женат на соотечест-
веннице, Мари-Сесиль Вобль. От Пьера
Ле-Дантю у нее было три дочери и два
сына.
В 1812 году семья из Петербурга
переселяется в Симбирск. Там мать
Камиллы Мария Петровна, как стали
называть ее в России, поступила
гувернанткой на службу к помещикам
Ивашевым. В имении Ивашевых ее дочь, Камилла, впервые увидела
сына хозяев Василия Петровича – блестящего кавалергардского
офицера, художника, прекрасного музыканта. Молодой человек
произвел на девушку глубокое впечатление.
Через несколько лет Камилла тоже становится гувернанткой и
живет в Петербурге. Камилла узнает о том, что Василий Ивашев
арестован как участник тайных обществ:
Союза Благоденствия и Южного общества.
Ивашева Василия приговорили к 20 годам
каторжных работ. Теперь существовавшее
между ней и Ивашевым неравенство
исчезло. Юношеская влюбленность оживает
в Камилле.
Ивашев – в тюрьме, лишенный дворянства и
имущественных прав. Мысль о сое-динении
с ним перестала быть такой нереальной.
В 1828 году Камилла заболела и призналась
родным, что причина ее страданий – чувство
к Ивашеву. Мать Камиллы написала письмо
Ивашевым: "Я предлагаю Ивашевым
приемную дочь с благородной, чистой и
любящей душой. Я сумела бы даже от лучшего друга скрыть тайну
дочери, если бы можно было заподозрить, что я добиваюсь положения
или богатства. Но она хочет лишь разделить его оковы, утереть его
слезы и, не краснея за дочерние чувства, я могла бы говорить о них
нежнейшей из матерей, если бы знала о них раньше".
178
Весть о намерении Камиллы приехать к нему застала Ивашева в
критическую минуту жизни. Он был в подавленном состоянии,
тяготился жизнью узника и задумал побег. Все приготовления к нему
были уже завершены. План побега был опасен и почти невыполним.
Товарищи уговаривали Ивашева отказаться от этого гибельного замы-
сла, но он стоял на своем решении. Он сдался только тогда, когда его
друг Н.В. Басаргин пригрозил сообщить о побеге коменданту, если
Ивашев не отложит побег хотя бы на неделю. Через три дня Ивашева
вызвал комендант. Вернулся Василий Петрович взволнованный и
сообщил, что его участь хочет разделить девушка, которую он
встретил в имении родителей.
На следующее утро Ивашев явился к
коменданту острога и продиктовал свой
ответ. Отец Ивашева получил письмо из
Сибири, в котором говорилось: "Сын ваш
принял предложение ваше касательно
девицы Ле-Дантю с тем чувством изум-
ления и благодарности к ней, которое ее
самоотвержение и привязанность должны
были внушить... Но по долгу совести своей
он просил вас предварить молодую деву-
шку, чтобы она с размышлением предс-
тавила себе и разлуку с нежной матерью,
слабость здоровья своего, подвергаемого
новым опасностям далекой дороги, как и то, что жизнь, ей здесь
предстоящая, может по однообразности и грусти сделаться для нее еще
тягостнее. Он просит ее видеть будущность свою в настоящих красках
и потому надеется, что решение ее будет обдуманным. Он только
может уверить ее в неизменной своей любви, обещая нежнейшее и
заботливое к ней отношение, которое она почувствует и разделит с
ним..."
Камилла направила царю письмо с просьбой разрешить ей ехать в
Сибирь. В нем она написала: "Мое сердце полно верной на всю жизнь,
глубокой, непоколебимой любовью к одному из несчастных,
осужденных законом, – к сыну генерала Ивашева. Я люблю его почти с
детства и, почувствовав со времени его несчастья, насколько его жизнь
дорога для меня, дала обет разделить его горькую участь".
Разрешение Камилла получила в сентябре 1830 года. Мать
Ивашева сообщила об этом М.Н. Волконской, и та написала Камилле:
"Правда, пристанищем у вас будет лачуга, а жилищем тюрьма, но вас
будет радовать счастье, приносимое вами, а здесь вы встретите
человека, который всю жизнь свою посвятит вам, чтобы доказать, что и
179
он умеет любить... Кроме того, вы встретите здесь подругу, которая
уже теперь относится к вам с живейшим интересом".
В июне 1831 года Камилла выехала в Сибирь. Девушку волновало,
не окажутся ли ее чувства и чувства Ивашева лишь тенью былого
увлечения, не ждет ли ее разочарование. "Волнуюсь и трепещу", –
пишет она матери из Ялуторовска, где была вынуждена остановиться
из-за болезни.
В Петровский Завод она прибыла в сентябре 1831 года и
остановилась у М.Н. Волконской. Здесь состоялось ее первое свидание
с Ивашевым. Камилла так волновалась, что потеряла сознание. Через
неделю состоялась их свадьба. После свадьбы Ивашевым было
разрешено месяц прожить в доме, построенном для Камиллы. Затем
она перешла в каземат мужа.
Декабристы и их спутницы полюбили милую, образованную
девушку. "Прелестное во всех отношениях создание", – отзывалась о
ней М.Н. Волконская. Через год после свадьбы Камилла написала
матери: "Год нашего союза прошел как один счастливый день". В 1835
году родилась дочь Мария. В конце 1835 года Ивашевы были
отправлены на поселение в город Туринск. Здесь Ивашевы жили
спокойно и благополучно. Родные помогали им, родились дети.
В семейных отношениях царили согласие и любовь. "Да дарует нам
небо, мне и моей Камилле, продолжение того безоблачного и полного
счастья, которым мы беспрерывно наслаждаемся в нашей мирной
семейной жизни", – писал Ивашев родителям.
В начале 1839 года в Туринск приехала мать Камиллы. Женщины
хлопочут по хозяйству, воспитывают детей (учат их музыке,
французскому языку). Читают получаемые из России журналы и книги,
работают в огороде. Семейное счастье оборвалось в декабре 1839 года.
Камилла простудилась, произошли преждевременные роды, и через
неделю она скончалась.
Невозможно без волнения читать описание ее кончины в письме
В.П. Ивашева: "В ночь, предшествовавшую нашему горестному
расставанию, болезнь как будто потеряла силу... голова ее стала
свежее, что позволило ей принять с благоговением помощь религии,
она дважды благословила детей, смогла проститься с окружающими ее
огорченными друзьями, сказать слово утешения каждому из слуг
своих. Но прощание ее со мной и матушкой! ... Мы не отходили от нее.
Она соединила наши руки, потом поцеловала каждого. Поочередно
искала она нас глазами, брала наши руки. Я прижал ее руку к щеке,
согревая ее своей рукой, и она старалась сохранить подольше эту позу.
В последнем слове вылилась вся ее жизнь; она взяла меня за руку,
приоткрыла глаза и произнесла: "Бедный Базиль", и слеза скатилась по
ее щеке. Да, страшно бедный, страшно несчастный! Нет у меня больше
180
моей подруги, бывшей утешением моих родителей в самые тяжелые
времена, давшей мне восемь лет счастья, преданности, любви, и какой
любви".
Ей был всего 31 год. Ровно через год внезапно скончался Ивашев.
В день смерти Камиллы состоялись его собственные похороны. Дети
остались на попечении бабушки. Ей помогали декабристы: И.И.
Пущин, Н.В. Басаргин, Анненковы. С большим трудом мать Ивашевой
добилась разрешения вывезти детей в европейскую Россию. Дети были
записаны в купеческое сословие под фамилией Васильевы, по имени
их отца, Василия Петровича. Только через пятнадцать лет, после
амнистии, им была возвращена фамилия Ивашевы.
Потомки Ивашевых оставили след в русском общественном
движении. Из детей декабристов, продолживших в какой-то мере дело
отцов и оставшихся верными их заветам, можно назвать лишь дочерей
и внучек Василия и Камиллы Ивашевых.
Дочь Ивашевых Мария Васильевна, в замужестве Трубникова,
возглавила борьбу за высшее образование для русских женщин. Дочь
Марии Васильевны, Мария Константиновна, хотя сама не принимала
участия в революционном движении, помогала скрывать револю-
ционеров и нелегальную литературу.
Другая ее дочь, Ольга Буланова, как и ее муж, была членом
революционной партии "Черный передел". Она является автором
трудов: "Роман декабриста". "Три поколения". "Декабрист Ивашев и
его семья: Из семейной хроники".
В предисловии к "Роману декабриста" автор пишет: "Предлагаемая
вниманию читателей переписка членов семьи деда моего, декабриста
Василия Петровича Ивашева, с сосланным сыном, обнимающая 15 лет
жизни в каторге и на поселении, запечатлена необычайной нежностью
взаимных отношений. Аромат эпохи сохранился в этих пожелтевших
от времени листочках, исписанных мелким почерком и выцветшими
чернилами. Тут и отголоски внешних событий, поскольку их
пропускала цензура III отделения, и детали жизни просвещенной
помещичьей семьи, с одной стороны, и Нерчинской каторги и
захудалого Туринска, с другой, и братские отношения, связывавшие
декабристов между собой, и характеристика лиц, писавших письма".
А.И. Герцен в "Былом и думах" написал: "Они, женщины, не
участвовали в ... позорном отречении от близких им людей... Жены
сосланных в каторжную работу мужей, лишились всех гражданских
прав, бросали богатство, общественное положение и ехали на целую
жизнь неволи в страшный климат Восточной Сибири, под еще
страшнейший гнет тамошней полиции. Сестры, не имеющие права
ехать, удалялись от двора, многие оставили Россию; почти все хранили
в душе живое чувство любви к страдальцам... Она (Камилла) увяла, как
181
должен был увянуть цветок полуденных стран на сибирском снегу.
Ивашев не пережил ее, он умер ровно через год после нее, но и тогда
он уже не был здесь; его письма носили след какого-то безмерно-
грустного, святого лунатизма, мрачной поэзии; он, собственно, не жил
после нее, а тихо, торжественно умер".
Истории жизни Ивашевых посвящены работы:
Богуславский И.Б. Перед мысленным взором: О жизни декабриста
Ивашева и его жены Камиллы Ле-Дантю. М.,1989.
182

                КРЕПОСТНАЯ АКТРИСА ПРАСКОВЬЯ ЖЕМЧУГОВА – ЖЕНА
                ГРАФА ШЕРЕМЕТЕВА

Время Екатерины II стало эпохой расцвета крепостного театра –
таких театров насчитывалось более 200! Подобного в Европе не было
никогда, наоборот, актерские труппы, как цыганские таборы, скитались
по городам и являлись символами творческой свободы. В России же
крепостные театры и оркестры стали чудовищным и циничным
символом рабства. У каждого господина была своя причуда: граф
Каменский обожал свой театр и во время спектакля записывал ошибки
и оговорки актеров, и в перерыве зрители могли слышать, как кричит
актер от боли, наказанный лично графом.
Крепостных актеров обычно держали в казармах под мелочным
надзором. В любой момент их могли послать работать на конюшню
или поставить на запятки кареты, а то и продать. В "Санкт-
Петербургских ведомостях" можно было прочитать объявление, что
"продается живописец". А. Разумовский продал Потемкину целый
оркестр (50 человек) по 800 рублей за голову. Выдающийся живописец
Василий Тропинин, крепостной графа Моркова, красил заборы,
колодцы, а иногда прислуживал господину как лакей за столом. А уж
для любителей "актерок" разницы между труппой и гаремом не было
никакой.
Николай Петрович Шереметев – внук фельдмаршала Петра I и
самый богатый помещик России того времени.
Николай Петрович не повторил военной карьеры своих предков.
Он говорил: от звона оружия и рева медных труб у него болела голова.
Тяга к искусству, музыке стали его жизненным увлечением.
В Кусково – родовом имении графов Шереметевых – их наслед-
ником был создан лучший в стране крепостной театр. Параша
Горбунова и стала там примой Прасковьей Жемчуговой. Эту фамилию
ей придумал сам барин. Как-то раз он взял список актрис и переменил
им фамилии на более благозвучные. Так появились "Бирюзова",
"Гранатова", "Жемчугова". А то было все как-то некрасиво: Шлыкова,
Ковалева.
Неизвестно, когда Параша стала любовницей Шереметева. В
народе была известна песня, сочиненная, возможно, самой нашей
героиней. В песенниках начала XIX века она называлась так: "Песня
Кусковской крестьянки Параши Кузнецовой-Горбуновой" – о
романтической встрече вечером у лужка молодого красивого барина с
прелестной девушкой-крестьянкой. Если заменить лужок сценой, то
это и есть история любви Шереметева и Прасковьи Жемчуговой. Она
полностью завладела его сердцем, и Николай Петрович отверг все
предложения о женитьбе, которым, естественно, не было конца.
183
История Жемчуговой типична для крепостных актрис. Выделилась
она благодаря своей природе, данному от Бога дарованию.
Необыкновенные вокальные способности и артистический дар
проявились в семь лет у дочки крепостного деревенского кузнеца-
горбуна (отсюда две ее фамилии – Горбунова-Ковалева, иногда –
Кузнецова). Девочку сразу взяли в барский дом и отдали в уникальную
театральную школу в подмосковном Кусково, где ее учили пению,
танцам, языкам.
Третьего февраля 1803 г. знаменитая Прасковья Жемчугова, тайная
графиня Шереметева, родила сына Дмитрия, и тотчас ею овладел
панический страх. Она жутко боялась, что новорожденного могут
похитить…
Прасковья Ивановна тревожилась, когда из соседней комнаты, где
лежал малыш (роженица была смертельно больна), не был слышен его
плач. А потом, она, охваченная паникой, потребовала от мужа, чтобы
тот выставил охрану у дверей детской…
Это не было истерикой. Жемчугова знала, как поступают с
"бастардами" – детьми помещиков от крепостных девушек: их выносят
на задний двор и отдают какой-нибудь крестьянке из дальней вотчины,
и вскоре они умирают или сливаются с серой массой крепостных.
Возможно, так поступали раньше и с прежними детьми Параши от
графа Николая Петровича Шереметева. Но на этот раз она не молчала –
ее брак с графом был тайным, но вполне законным, и родившийся
Дмитрий по праву мог стать, вопреки желанию родни Шереметева, его
единственным наследником. Так что Жемчуговой было чего
опасаться…
Нет, нет! Муж Прасковьи, Николай Петрович, не был деспотом, он
был другим господином – добрым и гуманным. Он без ума любил
театр, музыку, сам преподавал актерам мастерство, подчас с
виолончелью сидел в оркестре среди своих музыкантов. Да у него и
актеров кормили лучше, чем у других меломанов, они получали
жалованье, приличную одежду.
Она пела почти двадцать лет, исполнила
около 50 партий. Успех Жемчуговой был
ошеломительный. Особенно ей удавались
роли в итальянских операх. Талантом
крепостной актрисы восторгались все
меломаны. Прасковья не была красавицей.
Худенькая, болезненная, слабого сложения,
она не выделялась из стайки своих подруг
до тех пор, пока не начинала петь. "В
минуту обаяния, которое невольно
охватывает вас, – писал современник, –
184
приобретают весь смысл и значение эта казавшаяся неправильность в
овале лица, эти глаза – сильные и нежные во взоре глубоком и
влажном".
Но Прасковья была не только прекрасным живым инструментом.
Она явно была личностью: кроме доброты, люди видели в ней
"твердость воли и силу натуры". Люди замечали также, что драматизм,
с которым она играет на сцене, имеет глубокие корни в ее личной
судьбе – женщины талантливой, образованной, умной, с болью осоз-
нающей себя рабыней, фавориткой господина.
Как известно, в этом-то и заключалась главная трагедия образо-
ванных рабов – будь то Шевченко, Тропинин или Жемчугова. Ведь
вольную от своего господина она получила только в 1798 году. И дело
не в жестокости Шереметева. Как часто бывает с подобными достой-
ными, но очень богатыми людьми, Шереметев жил в другом, чем
большинство людей, мире. Крепостное право было для него естест-
венным элементом общества.
Некоторым он казался "избалованным и своенравным господином,
незлым от природы, но глубоко испорченным счастием". Ему было
непонятно значение свободы для других людей.
Как-то раз крепостной Шереметева, архитектор Миронов,
попросился на свободу, и граф в гневе потребовал от приказчика
"вразумить его, что таким наглым и безумным способом от господина
просить ничего не дозволено", приказал "покричать на него, но не
наказывать телесно". А ведь мог бы, как граф Каменский, высечь его.
Примечательно, что, по его завещанию (он умер в 1809 г.), он дал
вольную только 22 крепостным из 123 тысяч.
Среди них не было ни одного актера. В 1800 году Шереметев
решил распустить театр и переехал в Петербург, в тот самый
знаменитый Фонтанный дом. Всех актеров по его воле "распределили":
мужчины были определены в швейцары, лакеи, конторщики, а
девушки-актрисы были срочно выданы замуж за простых крестьян…
Никто из всего блистательного театра Шереметева не получил
вольную и не продолжил актерскую карьеру.
Собственно, судьба театра была решена в 1797 г., когда Жемчугова
стала терять голос. И тогда Шереметев решил пойти до конца: он
закрыл театр, дал Прасковье вольную, а осенью 1801 г. тайно венчался
с ней в присутствии только нескольких свидетелей, затем тайные
супруги переехали в Петербург.
Была ли Прасковья счастлива теперь, уже будучи законной женой
графа? Кажется, она не обрела уверенности в их отношениях. Граф по
этому поводу писал, что основа их семьи: "это двадцатилетняя
привычка друг к другу". Жемчугова так никогда и не вышла к гостям в
роли графини Шереметевой, в качестве полноправной хозяйки
185
Фонтанного дома. Брак оставался тайным до самого конца ее жизни.
Вскоре после рождения сына она умерла от чахотки, а уже потом,
после ее смерти, граф Шереметев Н.П. открыл тайну своего брака
Александру I, и тот официально признал Дмитрия законным
наследником…
Но Прасковья Ивановна никогда об этом не узнала и до последней
минуты жизни боялась, как бы ее сына не похитили и не отдали в
дворовые…
Прасковья Жемчугова – графиня Граф Шереметев П.Б.
186

                НИНА ЧАВЧАВАДЗЕ – ВДОВА ГРИБОЕДОВА А.С.

Тысяча восемьсот двадцать девятый (1829) год – в Тегеране убит
Александр Сергеевич Грибоедов, государственный деятель России,
дипломат, известный поэт, драматург.
А.С. Грибоедов родился в Москве в родо-
витой дворянской семье. Он прошел курс
обучения на двух факультетах (словесном и
юридическом) Московского университета. Он
также учился на физико-математическом
факультете, закончить который ему поме-
шала война 1812 года. Грибоедов знал девять
языков, был талантливым музыкантом
(известны два вальса Грибоедова). А.С.
Пушкин говорил о нем как об одном из
"самых умных людей в России".
В дни Отечественной войны 1812 года
Грибоедов добровольцем поступает в гусарский полк. После войны он
занимается литературной работой, совмещая ее со службой.
В 1818 году Александр Грибоедов уезжает в Персию в качестве
секретаря посольства. В Персии, а затем в Грузии работает над
комедией "Горе от ума", которую закончил в 1824 году в Петербурге.
Замечательное произведение Грибоедова проникнуто духом борьбы за
достоинство человека, за русскую национальную культуру. В 1826
году Грибоедов находился под следствием по делу декабристов, но его
причастность к декабрьскому восстанию не была доказана.
В 1827 году Грибоедову как талантливому дипломату поручили
важную миссию – заключить мирный договор с Персией. Он блестяще
выполнил это поручение и в 1828 году был назначен туда послом. 11
февраля 1829 года зверски убит мусульманами-фанатиками,
захватившими русскую миссию в Тегеране. Его молодая жена Нина
Чавчавадзе на семнадцатом году жизни надела черное платье и не
снимала его 28 лет.
В Тифлис Грибоедов приехал в угнетенном состоянии духа. И дело
было даже не в том, что поездка в Персию страшила его. Он так и
сказал Пушкину: "Вы не знаете этих людей: вы увидите, дело дойдет
до ножей". И о степени своего героизма Александр Грибоедов уже не
волновался. Это он в начале персидской войны, вдруг заподозрив в
себе постыдную трусость, выскочил на холм, обстреливаемый
особенно сильно, и простоял отмеренный им самим срок под свистом
пуль и снарядов. Помнится, и на дуэли, когда Якубович прострелил
ему руку, труса не праздновал. Просто ожидаемая опасность заставила
оглянуться на пройденный путь с обычным в таких случаях вопросом:
187
"Что сделано?" Да, "Горе от ума" и Туркманчайский договор отменно
удались. Но теперь он послан в Персию, чтобы следить за выпол-
нением договора, и многое там придется делать так, как делать бы не
следовало. Для того ему и дали этот "павлиний" чин министра-
посланника...
Романтизм и сентиментализм всегда вызывали у Грибоедова
ядовитейшую улыбку. Но история его любви, совпавшая с этим
сложным периодом жизни, началась именно по законам сентимен-
тализма...
Отец семейства – Чавчавадзе А.Г. , знаменитый поэт, образо-
ваннейший человек, своим дочерям, Нине и Екатерине, дал прекрасное
образование. В культурной и гостеприимной семье Чавчавадзе, в этом
"приюте муз и вдохновенья", по словам современников, каждый мог
найти духовную пищу, вести душевную беседу с крупнейшими
грузинскими деятелями того времени и с его образованными и
обаятельными дочерьми-красавицами, которые так же свободно
говорили по-русски и по-французски, как на своем родном языке. Они
проявляли живой интерес к литературе и искусству, превосходно
играли на национальных инструментах и на фортепиано, великолепно
пели песни на слова грузинских и русских поэтов.
Описывая тбилисских красавиц начала 30-х годов XIX века,
Ф.Ф. Торнау замечает, что среди них "как две звезды первой величины
светили Нина Грибоедова и сестра ее Катерина", и далее: "Лучистые
глаза Катерины Александровны и ее чудная улыбка жгли мне сердце,
томная красота и ангельский нрав Нины Александровны обливали его
целительным бальзамом; к одной стремились глаза и сердечные
чувства, к другой влекло душу непреодолимой силой". Русский
чиновник К.А. Бороздин, который очень хорошо знал семью
Чавчавадзе (впоследствии в течение двух лет он был воспитателем
малолетних детей Екатерины Чавчавадзе), пишет: "Обе они были
замечательными красавицами и кружили головы всей тогдашней
тифлисской молодежи".
Сам Грибоедов называл жену "мадонной" за неземные и чудные
глазам Нины Александровны. И рядом с ней прелестный контраст был
в сестре ее, олицетворявшей собой пылкость, веселость, остроумие, в
глазах ее блистал огонек. Современники считали, что Екатерина
красивее Нины, но по духовной красоте и обаянию жена Грибоедова
была совершеннее. Катенька являлась воплощением веселости и
жизнерадостности, Нина – спокойного величия и сдержанности.
Младшая прелестница – смелая и резвая – волновала и будоражила
молодые сердца, старшая же красавица — добрая и ласковая, на
редкость чуткая и сердечная – вызывала к себе безграничное уважение
и восхищение.
188
Нину Чавчавадзе, дочь друга, Грибоедов знал с детства, учил игре
на фортепиано. И вдруг увидел уже девушку – с прекрасными глазами
и нежным лицом. Поговаривали, что есть уже у Нины и настойчивый
обожатель, почти жених – Сергей Ермолов, сын грозного генерала
Ермолова. Да, в одну минуту, как в сентиментальных любовных
романах, он, опытный дипломат, известный писатель, вдруг влюбился,
как мальчишка.
"В тот день, – писал Грибоедов, – я обедал у старинной моей
приятельницы Ахвердовой, за столом сидел против Нины Чавчавадзе.
Загляделся на нее, задумался, сердце забилось, не знаю, беспокойство
ли другого рода, по службе, теперь необыкновенно важной, или что
другое придало мне решительность необычайную, выходя из стола, я
взял ее за руку и сказал ей по-французски: "Пойдемте со мной, мне
нужно что-то сказать вам".
Она меня послушалась, как и всегда, верно, думала, что я усажу ее
за фортепиано. Мы взошли в комнату, щеки у меня разгорелись,
дыханье занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и все живее и
живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал ее, потом к матушке ее,
к бабушке, к ее второй матери Прасковье Николаевне Ахвердовой, нас
благословили..."
Когда позже Сонечка Орбелиани, давняя подруга, пыталась
выведать у нее подробности того вечера, Нина смущенно опускала
ресницы, теребила кончик газового шарфа и говорила тихо: "Не знаю,
право же, не знаю! Как во сне!"
Потом, спохватившись, найдя слова, добавляла: "Как солнечным
лучом обожгло!".
Крестная матушка, Прасковья Николаевна, смеясь, подтвердила:
"И точно, затмение солнечное на вас обоих нашло, иначе – как
объяснить?! С бухты-барахты, пошли было передохнуть перед
болтовней кофейной, а тут тебе,
пожалуйста, бегут-летят: "Ниночка-
невеста!" – и, одаривая всех счастливым,
лучистым взглядом, она норовила
тихонько перекрестить любимицу свою.
Та не избегала ее ласковых объятий, как
прежде, понимая, что благословение
Крестной для нее будет теперь значи-
тельнее, нежели когда-либо.
Двадцать второго августа в Сионском
соборе в Тифлисе их венчали. Иерей
записал в церковной книге: "Полно-
мочный министр в Персии Его импе-
раторского Величества статский советник
189
и Кавалер Александр Сергеевич Грибоедов вступил в законный брак с
девицею Ниною, дочерью генерал-майора князя Александра
Чавчавадзе".
Накануне у поэта были жестокие приступы малярии. Один из них
случился во время самого венчания – выпавшее из дрожавшей руки
кольцо всех смутило...
Есть легенда, что сразу после свадьбы и нескольких дней торжеств
молодые супруги уехали в Цинандали, имение Чавчавадзе в Кахетии. В
известиях о Грибоедове есть десятидневный перерыв – с 26 августа,
когда состоялся бал у военного губернатора Тифлиса генерала
Сипягина, и до 6 сентября, которым помечено письмо к одному из
друзей. Так что пребывание "там, где вьется Алазань", где воздух
напоен ароматом цветов, аллеи тенисты и над высоким обрывом стоит
полуразрушенная церковка (в ней, говорят, молодые отслужили
благодарственный молебен), вполне возможно... Где, как не здесь – в
доме, в котором более тридцати прохладных комнат, а с широкой
веранды в ясный день видны лиловые горы и белые вершины Кавказа –
где же еще было пролететь "медовой неделе".
Александру необходимо было уезжать в Персию. Нина решила
ехать с ним. Пока шли приготовления к отъезду, молодые супруги
часто гуляли по окрестностям. Любимым местом стал подъем от
Сололакского ручья к горе Мтацминда. Как-то во время прогулки
Грибоедов сказал:
– Если что случится со мной, похорони останки мои вот здесь.
– О, нет, мой Александр! – воскликнула она. – Оставь печаль, мы
будем жить вечно. И любовь наша не померкнет, как не померкнет
твой поэтический дар.
Влюбленный в юную жену, Грибоедов пишет Варваре Микла-
шевич: "Женат, путешествуем с женой с огромным караваном, ночуем
под шатрами на высотах гор, где холод зимний. Нинуша, моя жена, не
жалуется, всем довольна... Полюбите мою Ниночку. Хотите ее знать? В
Эрмитаже… есть Богородица в виде пастушки Мурильо – вот она"… О
нежности, с которой Александр относился к своей "мурильевской
пастушке", говорит и одно из последних писем к Нине: "Бесценный
друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я
истинно чувствую, что значит любить. Прежде расставался со
многими, к которым тоже крепко был привязан, но день, два, неделя –
и тоска исчезала, теперь чем далее от тебя, тем хуже. Потерпим еще
несколько, ангел мой, и будем молиться богу, чтобы нам после того
никогда не разлучаться".
Молодая чета отправилась в Персию с большой свитой. В караване
было сто десять лошадей и мулов, ночевали в шатрах на вершинах гор,
где царил зимний холод. В Эчмиадзине состоялась пышная встреча.
190
Армянские монахи вышли с крестами, иконами и хоругвями.
Грибоедов заночевал в монастыре и начал письмо к своей петер-
бургской приятельнице Варваре Семеновне Миклашевич, в котором
хвастался прелестью, игривостью своей молодой жены. А она в этот
момент заглядывала ему через плечо и вдруг сказала: "Как это все
случилось? Где я и с кем! Будем век жить, не умрем никогда!". Это
было само счастье, и письмо осталось неоконченным...
После Эчмиадзина ждали Грибоедовых в освобожденном русскими
городе Эривань. Встречали пятьсот всадников, ханы, армянское
православное духовенство, полковая музыка. Восемь дней пролетели
как один. Приехал тесть Александр Чавчавадзе, теперь начальник
Эриванской области. Отец и мать Нины проводили Грибоедовых и в
семи верстах от города простились с любимым зятем навсегда...
Не желая подвергать Нину опасности в Тегеране, Грибоедов на
время оставил жену в Тавризе – своей резиденции полномочного
представителя Российской империи в Персии, и поехал в столицу на
представление шаху один.
Въезд в город пришелся на воскресенье 5-го дня месяца реджеб,
когда солнце стоит в созвездии Скорпиона. В глазах персов это было
дурным знамением и сразу вызвало неприязнь населения. Обстановка
же и без того была угрожающей. Оберегая интересы России, министр-
посланник, однако, настаивал, чтобы не давили на Персию так сильно с
уплатой контрибуций. Но в Петербурге были другого мнения и
требовали, чтобы Грибоедов держался как можно тверже. Он так и
делал, не угождал, не льстил и, что для персов было особенно обидно,
не давал и не брал взяток. За это его прозвали "сахтир" – жестокое
сердце".
Тегеранская трагедия. Тоскуя по молодой жене, Грибоедов купил
красивую чернильницу, отделанную фарфором, и отдал граверу с
текстом на французском языке: "Пиши мне чаще, мой ангел Ниноби.
Весь твой. А.Г. 15 января 1829 года. Тегеран". Потом было письмо к
Макдональду, коллеге, представителю Англии в Иране, и его супруге,
с которой в Тавризе общалась Нина. Александр очень беспокоился о
жене и терзался тем, что вынужден оставлять ее одну в нездоровье –
Нина очень тяжело переносила беременность. "Через восемь дней я
рассчитываю покинуть столицу", – писал Грибоедов, имея в виду
отъезд из Тегерана в Тавриз. Но этому не суждено было случиться... 30
января Грибоедова, а с ним пятидесять человек растерзала толпа
религиозных фанатиков, которых бесила настойчивость русского посла
в вопросе возвращения пленных, подданных России, на родину.
Попытка иранских друзей вывести российского посланника и тех,
кто был с ним, через подземный ход не удалась. Александр Сергеевич
Грибоедов пал на поле брани с обнаженной саблей в руке.
191
Бесчинствующая толпа таскала его изуродованный труп по улицам
несколько дней, а потом бросила в общую яму, где уже лежали тела его
товарищей.
Страшное известие. Когда русское правительство потребовало
вернуть тело Грибоедова в Россию, его опознали лишь по руке,
простреленной пулей Якубовича...
А Нина тем временем оставалась в Тавризе. Окружающие, боясь за
нее, скрывали страшную весть. Говорили, что она должна ехать в
Тифлис, дескать, Александр Сергеевич занемог, уехал туда и велел
следом отправляться и ей. Нина отвечала: "Пока не получу письмо от
мужа, никуда не тронусь". И лишь 13 февраля по настоятельной
просьбе матери она покинула Тавриз. В Тифлисе Нина узнала, что муж
мертв, и у нее случились преждевременные роды. Об этом в ее письме
Макдональдам в Тавриз: "После моего приезда, когда я едва отдохнула
от перенесенной усталости, но все более и более тревожилась в
невыразимом, мучительном беспокойстве зловещими предчувствиями,
сочли нужным сорвать завесу, скрывающую от меня ужасную правду.
Свыше моих сил выразить Вам, что я тогда испытала. Переворот,
происшедший в моем существе, был причиной преждевременного
разрешения от бремени. Мое бедное дитя прожило только час и уже
соединилось со своим несчастным отцом в том мире, где, я надеюсь,
найдут место и его добродетели, и все его жестокие страдания. Все же
успели окрестить ребенка и дали ему имя Александр, имя его бедного
отца..."
На семнадцатом году жизни надела Нина Грибоедова черное
платье и не снимала его 28 лет, до самой могилы. Грузинские
женщины часто ходят в черной одежде, так что ее вдовий наряд
удивлял лишь в первые годы. В 1857 году в Тифлисе вспыхнула
холера. Нина отказалась уехать из города и, ухаживая за своими
родственниками, заболела сама и умерла.
...Высоко над Тбилиси, в монастыре св. Давида, что на горе
Мтацминда, покоится их прах.
Трудно назвать другой пример столь поэтической и трагической
любви! В августе 1828 года она в 16-летнем возрасте надела
подвенечное платье, а несколько месяцев спустя – траурное.
Любовь Грибоедова и Нины Чавчавадзе вдохновила писателей на
создание многих прекрасных произведений. Но, пожалуй, самое
первое, сильное и глубоко поэтическое творение принадлежит самой
Нине Чавчавадзе. И написано оно не на бумаге. Высоко, на горе
Мтацминда воздвигла она замечательный по замыслу и выполнению
памятник – превосходное произведение искусства, рассказывающее о
трагически оборванной любви.
192
Ум и дела твои бессмертны в памяти русской.
Но для чего пережила тебя любовь моя!
Как много смысла в этой лаконичной надписи на мраморном
памятнике Грибоедову! И какое неутешное горе олицетворяет вылитая
из бронзы фигура коленопреклоненной рыдающей женщины!
Выполняя желание мужа о погребении на Мтацминде, которую он
называл самым поэтическим местом Тифлиса, Нина Чавчавадзе
вложила в памятник всю свою душу, словно желая оживить камень и
металл.
Лермонтов, конечно, видел этот замечательный памятник, своего
рода символ верности любви и дружбе. Известно, что "самое
поэтическое место Тифлиса" после погребения Грибоедова стало и
священным местом. Так, Пушкин в 1829 году посетил, по словам
мемуариста Н.Б. Потоцкого, "еще свежую тогда могилу Грибоедова,
перед коей Александр Сергеевич преклонил колена и долго стоял,
наклонив голову, а когда поднялся, на глазах были заметны слезы".
Проходит восемь лет. Тифлисскую общественность потрясает весть
о гибели Пушкина. И вот, находящийся здесь ссыльный писатель-
декабрист А.А. Бестужев-Марлинский поднимается на могилу
Грибоедова, чтобы отслужить панихиду "за убиенных" двух
Александров. А вскоре в семье Чавчавадзе тепло принимают другого
ссыльного декабриста, поэта А.И. Одоевского, который, как
свидетельствует мемуарист А.Е. Розен, "часто хаживал на могилу
друга своего Грибоедова".
Вся жизнь Нины после смерти Грибоедова, была посвящена, по
словам К.Бороздина, "родным и друзьям, вся она была одним лишь
благотворением, она была ангелом-хранителем всего семейства.
Существо, которому поклонялись все, начиная с управляющих и
наместников Кавказа до самых маленьких людей. Нина носила с
собою какую-то особую атмосферу благодушия, доступности, умения
войти в нужду каждого, и эти нужды других она всегда делала своими.
Популярнее ее никого не было в то время".
В то время на всем Кавказе не было другой женщины, которой
было бы посвящено столько восторженных слов, сколько "невесте
Севера".
"Видел ли я что-нибудь подобное? – написал о ней Н.Д. Синявин–
Нет, в мире не может существовать такого совершенства: красота,
сердце, чувства, неизъяснимая доброта! Божусь, никто с ней не
сравнится".
Генерал Л. Альбрандт писал из Геленджика Г.Чиляеву в Тифлис в
1848 году: "Улыбка Нины Александровны все ли так хороша, как
193
благословение?.. При свидании скажите ей, что и здесь, за дальними
горами, я поклоняюсь ей, как магометанин солнцу восходящему".
Мы знаем, что Ниной восторгался и Лев Сергеевич Пушкин (брат
великого поэта), который весной 1835 года пятнадцать дней гостил в
цинандальском имении Чавчавадзе.
Ее воспевали в стихах Г. Орбелиани и Я.Полонский, Г.Эристави и
И.Кереселидзе, Д.Туманшивили и Д.Бериев и другие поэты. Легко
себе представить, какое впечатление произвела вдова Грибоедова на
Лермонтова, какой идеал женщины он видел в ее лице. Ее верность
памяти мужа, твердость характера и высокие человеческие качества не
могли не вызвать в Лермонтове восхищения и благоговения. Светлая
личность Нины, ее духовная стойкость поистине могли служить
редким для всех примером не бесполезным.
Это она почти три десятилетия носила в сердце "немую любовь" к
погибшему Грибоедову. Мужественная, сдержанная, Нина без какой-
либо экзальтации хранила горе глубоко в своей душе.
Бессмертие любви. Страна смирилась с потерей гения, но молодая
вдова оставалась безутешной в своем горе. Первые шаги ее были
направлены на то, чтобы воздвигнуть на
его могиле подобающий памятник, и 23
апреля 1830 года она обратилась с
письмом к Ф. Булгарину, прося у него
совета, как у близкого друга покойного
мужа: "До сего времени я не могла сделать
никакого распоряжения о сооружении
памятника над могилой покойного, при
том же здесь и нет возможности исполнить
сие согласно с моим желанием, –
объяснила она причину своего обращения.
– Уверена, что Вы не откажитесь
поручить сие художнику, который мог бы
изобразить достоинства Александра
Сергеевича, несчастную его кончину и
горесть друзей его..." К письму она прилагала архитектурный рисунок
предполагаемого места, где должен быть сооружен мавзолей.
На все издержки, в том числе, и доставку памятника в Тифлис,
Нина полагала вложить 10 тысяч рублей ассигнациями. Более
значительная сумма требовалась для разборки скалы, сооружения
мавзолея, обрамленного гранитом, и часовни над ним.
С этой целью она с отцом выезжала в Петербург, а затем
остановилась ненадолго в Москве, чтобы обсудить планы с матерью и
сестрой покойного мужа.
194
Разработку скульптурной композиции памятника поручили
выполнить известному в то время в Петербурге скульптору Демут-
Малиновскому, а изготовить его – в мастерской итальянца Кампиони,
которая находилась в Москве, у Кузнецкого моста, на Неглинной.
Полностью осуществить замысел Нине так и не удалось. В 1832
году раскрылся антиправительственный заговор, в котором участ-
вовали грузины, мечтавшие о независимости страны. К ним причис-
лили и генерал-майора Александра Чавчавадзе, еще в молодости его
как неблагонадежного сослали в Тамбов, но вскоре простили и
разрешили переехать в Петербург. На этот раз отставного генерала и
признанного в Грузии поэта, в кругу которого бывали, в числе других,
и "заговорщики", вновь отправили в ссылку, но уже в Костромскую
губернию.
Возникшие при этом материальные затруднения вынудили Нину
обратиться к тифлисскому гражданскому губернатору Нико
Палавандишвили с просьбой о содействии перед экзархом Грузии
Моисеем, который сменил экзарха Иону: "Прежде я имела намерение
возобновить всю Мтацминдскую церковь Святого Давида на свой счет.
Но сие не было утверждено в свое время духовным начальством, то и в
имевшихся у меня к тому средствах последовала значительная пере-
мена. Поэтому я не только воздвигнуть новую церковь, но и исправить
вполне старую, не имею уже возможность. Посему я ныне принуждена
ограничиться сооружением только памятника над прахом покойного
мужа моего, статского советника Грибоедова, на что и покорнейше
прошу Ваше сиятельство испросить мне благословение Высоко-
преосвященного экзарха Грузии".
Ответ оказался неутешительным, о чем Палавандишвили поставил
в известность Нину Грибоедову:
"Высокопреосвященный Моисей,
архиепископ экзарх Грузии, видя из
сообщенного мне отзыва Вашего,
милостивая государыня, что по
изменившимся обстоятельствам вы
принуждены ныне ограничиться
сооружением только памятника над
прахом покойного мужа Вашего.
Отношением от 27 февраля № 235
отвечал мне, что при настоящем
положении ветхой Мтацминдской
церкви никак предлагаемого
памятника устроить не можно, дабы
тяжестью оного и совсем не
разрушить оной".
195
Священнослужители отказали, Нина была в отчаянии. В довер-
шение всего она получила известие из Москвы, из которого следовало,
что памятник, заказанный ею, уже находится в пути.
Вновь, заручившись поддержкой тифлисского губернатора, она
обратилась к военному начальству – освидетельствовать место
захоронения супруга и дать заключение по поводу устойчивости
основания церкви святого Давида во время проведения работ по
установке памятника. Она сама сопровождала офицера, который
занимался расширением дороги и имел богатый опыт по этой части.
После осмотра местности и скального грунта он дал удовлетворивший
вдову ответ. И, наконец, в июне 1833 года, экзарх Грузии дал свое
разрешение на его установку.
Пьедестал из черного мрамора и бронзовое изваяние плачущей
вдовы, охватившей руками крест, и поныне находятся над могилой
Александра Грибоедова.
13 июня 1857 года Нина Грибоедова, обращаясь в письме к
Николаю Муравьеву-Карскому, с супругой которого она воспи-
тывалась в доме Ахвердовой, благодарила за присланные ей из Италии
подарки. Одновременно сообщала об отъезде сестры Катеньки из
Тифлиса к себе в Мегрелию, куда и она в скором времени собирается,
намереваясь погостить у нее в Зугдиди.
Судьба же распорядилась иначе. Разразившаяся в грузинской
столице холера не только нарушила все планы, но и оборвала ее жизнь.
Три дня Нина пылала жаром, но и в полубреду не подпускала к себе
никого, боясь за близких ей людей. На четвертый день ее не стало.
Четвертого июля газета "Кавказ" с прискорбием сообщала: "Наше
общество понесло значительную потерю. В прошлую пятницу, 28 июня
после краткой болезни скончалась Нина Александровна Грибоедова,
урожденная Чавчавадзе. Отпевание тела происходило в прошлое
воскресенье в Кашветской Георгиевской церкви, при стечении всех
уважавших прекрасную личность покойной, бывшей всегда укра-
шением лучших салонов и столь рано похищенной смертью из их
круга.
Тело Нины отнесено на руках в монастырь Святого Давида и
положено в одном склепе рядом с супругом".
Вдоль Дворцовой улицы, мимо здания русского наместника
медленно взбиралась на гору скорбящая толпа. Ни беспощадная
эпидемия, ни жаркое (июльское) солнце, ни крутой подъем не
остановили тех, кто пришел проститься с этой благородной и
прекрасной женщиной, до конца жизни остававшейся преданной
любимому мужу.
Глубоко переживая кончину сестры, не прожившей и 45 лет,
Екатерина Дадиани сообщала тогда Николаю Муравьеву-Карскому в
196
Рим, где пожилой генерал и друг семьи Чавчавадзе отдыхал с женою
Софьей и детьми: "Дорогой сестры моей Нины уже нет. Я лишилась
моего ангела... В Тифлисе холера у меня похитила ее и тем лишила
единственного моего друга".
Получив печальное известие, Муравьев-Карский, глубоко соболез-
нуя о кончине близкого ему человека, в конце ответа Екатерине сделал
приписку: "Я не знал в жизни женщины более кроткой и добродетель-
ной, чем Нина".
197

               СЕМЬЯ А.С. ПУШКИНА ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ

Последние годы жизни А.С. Пушкина. Исключительная любовь
народа к Александру Сергеевичу Пушкину, желание как можно больше
узнать о нем, представить его личность будоражит пишущую братию,
до сих пор ищущую виновных в этой семейной трагедии, в которой
пострадал не только отец семейства, но и его многодетная семья.
Пушкинист П.Е. Щеглов в монографии "Дуэль и смерть Пушкина"
после многолетних тщательных исследований, подвергнув крити-
ческому анализу большое количество архивных материалов, утвер-
ждал, что гибель Пушкина явилась следствием многих причин: "Дела
материальные, литературные, журнальные; отношения с императором,
с правительством и т.д. отразились тягчайшим образом на душевном
состоянии Пушкина".
Аналогичную трактовку дал В.В. Вересаев в двухтомнике
"Спутники Пушкина".
Находясь в холерный год (1830 г.) в родовом имении Болдино,
оторванный от друзей и близких Пушкин пишет:
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море,
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслаждения:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть – на мой закат печальный
Блеснет любовь улыбкою печальной.
Он был страшно одинок, недоверие к нему и притеснение властей,
непонимание даже близких людей превращало дорогу поэта в
безысходно трудный, устланный горестями и унынием путь.
Но и, наконец, исполнилась его заветная мечта. Его трагичный
закат был озарен улыбкой любви – большого личного счастья, к
которому он так давно настойчиво стремился.
Но его огорчало и волновало то нездоровое и жадное любопытство,
с которым "свет" пытался ворваться в его интимный внутренний мир, в
то, что для него самого было так значительно и свято.
Трудное сватовство, борьба с будущей тещей за приданое, отказы и
опять отказы, и, наконец, согласие выдать дочь Наталью Николаевну
Гончарову за поэта Пушкина.
198
По этому поводу, Пушкин написал Плетневу: "Участь моя решена.
Я женюсь. Та, которую любил я целые два года, которую везде
отыскивали глаза мои, Боже мой – она... почти моя. Ожидание
решительного ответа было самым болезненным чувством жизни
моей!".
В стихотворении "Мадонна" поэт выразил все свои чувства:
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.
Восемнадцатого февраля 1831 года состоялась свадьба.
"Я женат – и счастлив; одно желание мое чтоб ничего в жизни моей
не изменилось – лучшего не дождусь. Это состояние для меня так
ново, что, кажется, я переродился" (письмо к Плетневу).
С ним была та, которую он так глубоко полюбил и которая, в свою
очередь, вопреки одолевавшим поначалу поэта невеселым думам,
искренне его полюбила.
"Она меня любит, – писал он Плетневу (15 марта 1831 года). –
Женка моя прелесть не по одной наружности".
Четыре месяца, проведенные молодыми в Царском селе, были едва
ли не самыми счастливыми, безоблачными в жизни поэта.
Мог ли предполагать А.С. Пушкин в день свадьбы, связывая себя
узами брака с юной Натальей Гончаровой, что через шесть лет он
погибнет на дуэли, защищая честь семьи.
Лето 1831 г. молодые Пушкины проводили в Царском Селе, и
очаровательная русская красавица была представлена императрице,
которая пришла в восхищение, увидев ее. Всерьез заинтересовался
Натальей Николаевной и Николай I.
199
Царское внимание обеспечивало Наталье Николаевне соответ-
ствующий прием в кругах высшего света, где она и начала блистать в
качестве признанной красавицы. Это создавало некоторые сложности и
материальные затруднения.
Но все же в первые годы семейной жизни счастье Пушкиных
ничем сколько-нибудь серьезным не было омрачено; в конце 1832 года
родилась Машка – их первый ребенок, в 1833 – сынок Сашка; позднее
еще сын и дочь. К счастью мужа, горячо и нежно любившего жену,
присоединилось счастье отцовства.
Но в конце 1833 года блиставшую в свете жену Пушкина, Наталью
Николаевну, императорская чета решила еще больше приблизить к
себе – сделать одним из драгоценных украшений своего двора,
пожаловав поэту звание камер-юнкера.
Это глубоко оскорбило национального поэта, которого облекли в
"шутовской камер-юнкерский мундир". Ярость поэта была настолько
велика, что его друзья, чтобы успокоить обливали его "холодной
водой". В этот момент появилось сильное желание подать в отставку и
удрать в имение "на чистый воздух", уехать в Болдино, да жить там
"барином".
С 1834 г. император Николай Павлович начинает играть роль
поклонника, кавалера и "рыцаря" Натальи Николаевны. "Двору
хотелось, чтобы Н.Н. танцевала в Аничкове, и поэтому я пожалован в
камер-юнкеры", – записал Пушкин в своем дневнике.
Современник Пушкина, П.И. Бартенев, пишет: "Сам Пушкин
говорил Нащокину, что царь, как офицеришка, ухаживает за его
женою: нарочно по утрам по нескольку раз проезжает мимо ее окон, а
вечером на балах спрашивает, отчего у нее всегда шторы опущены".
Естественно, все это вызывало ревность Пушкина. "Не кокетничай с
царем", "твои кокетственные отношения с соседом", – и другие
подобные замечания в его письмах жене дошли до нашего времени.
Пушкина также тревожили и отношения его жены с приемным
сыном голландского посланника французом Жоржем Дантесом-
Геккерном.
Молодой, красивый, высокий и стройный Дантес, по словам А. В.
Трубецкого, имел огромный успех в высшем обществе.
В феврале 1836 г. на балу у посланника Сицилии внимание всех
гостей было обращено на неумеренное ухаживание "модного
кавалергарда" за женой поэта.
Дантес открыто ухаживал за ней на балах, приезжал к Пушкиным,
и Александр Сергеевич, возвращаясь, домой порою заставал их вдвоем
за беседой; через горничную Лизу они обменивались записками.
200
"Он смутил ее", – говорил Пушкин своим друзьям. Отношения
Натальи Николаевны и Дантеса были на виду у всех, о них
сплетничали, их обсуждали, над поэтом открыто и за глаза
подсмеивались.
Бешеная реакция поэта на вторжение в мир его семейных
отношений не только была известна друзьям, но, несомненно, дошла и
до врагов, которых и до этого у него было немало.
4 ноября 1836 г. А.С. Пушкин получил по городской почте
циничный пасквиль – патент на звание рогоносца в виде пародии на
орденскую грамоту. Вот его содержание: "Кавалеры первой степени,
командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в
Великом Капитуле во главе достопочтенного великого магистра
ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно избрали
г-на Александра Пушкина коадъютором великого магистра ордена
рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И.
Борх".
В тот же день несколько знакомых Пушкина передали ему полу-
ченные ими в двойных конвертах такие же дипломы на его имя.
Авторы пасквиля намекали не только на отношения жены Пушкина с
Дантесом, о чем знали практически все, но и на связь Николая I с
Натальей Николаевной.
Получив пасквиль, Пушкин немедленно (5 ноября) направил
Дантесу письменный вызов на дуэль (вызывать на поединок царя было
бы нелепо, а подозрение на Геккерна как автора пасквиля у Александра
Сергеевича возникло позднее, после встречи с М.Л. Яковлевым).
Своему секунданту Соллогубу смертельно обиженный Пушкин дал
наказ об условиях дуэли: "Чем кровавее, тем лучше".
25 января 1837 г. Пушкин получил новое анонимное письмо. В нем
сообщалось о только что состоявшемся тайном свидании Натали с
Дантесом. Александр Сергеевич тотчас же показал письмо жене и
решительно потребовал объяснений. Та призналась, что свидание с
Жоржем действительно состоялось на квартире их общей знакомой
Идалии Полетики в кавалергардских казармах. По версии Натали,
встреча оказалась хитростью Дантеса, который якобы заманил ее на
квартиру под угрозой самоубийства, но она твердо заявила, что
"останется навек глуха к его мольбам".
После такого признания жены Александр Сергеевич в ночь с 25 на
26 января написал предельно резкое письмо Геккерну-отцу, называя
его "сводником" и сравнивая с "развратной старухой". Дуэль стала
неизбежной.
Дуэль готовилась втайне от семьи и друзей. О ней знал лишь очень
узкий круг лиц. Пушкин, во-первых, опасался, что при разглашении
тайны поединку могут помешать его близкие друзья, а он жаждал
201
удовлетворения, и, во-вторых, дуэли в России были запрещены указом
Петра I от 14 января 1702 г. По закону все участники поединка,
включая секундантов и даже врачей, подлежали суровому наказанию.
27 января, Александр Сергеевич обратился к своему однокашнику
по Лицею подполковнику Константину Карловичу Данзасу.
Данзас был заслуженным офицером, отмеченным наградами,
имевшим боевые ранения (он носил руку на перевязи после тяжелого
ранения плеча в Турецкую кампанию). Пушкин справедливо полагал,
что за участие в дуэли секундант не будет наказан строго.
Действительно, наказание ограничилось двумя месяцами.
Около 14 часов секундантами были окончательно выработаны
условия поединка, которые были записаны на французском языке (оба
экземпляра подлинника сохранились до наших дней). Дуэль была
намечена за чертой Санкт-Петербурга, на Черной речке, вблизи
комендантской дачи.
Условия поединка носили суровый, беспощадный характер, исходя
из условий дуэли, только смерть или тяжелое ранение одного из
противников прекращали поединок.
Секунданты шинелями обозначили барьеры, зарядили пистолеты и
отвели противников на исходные позиции. Там им было вручено
оружие. Напряжение достигло апогея. Смертельная встреча двух
непримиримых противников началась. Яркая вспышка огня ослепила
поэта. Пушкин почувствовал сильный удар в бок и ощущение чего-то
горячо стрельнувшего в поясницу. Ноги у него подкосились, и он упал
на левый бок лицом в снег, лишь на мгновение потеряв сознание.
Секунданты бросились к нему, но, когда Дантес намеревался сделать
то же самое, Пушкин крикнул по-французски: "Подождите, у меня еще
достаточно силы, чтобы сделать
свой выстрел!". Он, опершись
левой рукой, страдая и превоз-
могая физическую боль, долго
прицеливался, бледный, вероятно,
с затуманенным взором. Ярко-
красное пятно медленно расплы-
валось по его одежде, кровь
просачивалась сквозь ткань и алой
тонкой струйкой стекала на снег.
Пушкин спустил курок и, увидев
падающего Дантеса, воскликнул:
"Браво!" – и вновь потерял сознание, упав на шинель, обозначавшую
барьер.
Сохранилось официальное донесение о дуэли А.С.Пушкина:
"Полицией узнано, что вчера в 5 часу пополудни, за чертою города
202
позади комендантской дачи, происходила дуэль между камер-юнкером
Александром Пушкиным и поручиком его Величества полка
Геккерном, первый из них ранен пулею в нижнюю часть живота, а
последний в правую руку навылет. Г-н Пушкин при всех пособиях,
оказываемых ему его превосходительством лейб-медиком Арендтом,
находится в опасности жизни. О чем вашему превосходительству имею
честь донести".
А.С. Пушкин получил ранение незадолго до 17 часов 27 января,
после чего он жил еще около 46 часов. Уже в темноте, в 18 часов,
смертельно раненого поэта привезли домой. Вызвали камердинера.
Старый, поседевший "дядька" Никита, знавший Александра с юных
лет, взял его в охапку. "Грустно тебе нести меня?", – спросил Пушкин,
почувствовав, наконец, искреннее сочувствие к себе. Никита бережно
понес его через переднюю в кабинет, располагавшийся на первом
этаже.
В это время Данзас уже сообщил Наталье Николаевне, как мог
спокойнее, что муж ее стрелялся с Дантесом и ранен, но очень легко;
тяжелый характер ранения он утаил по просьбе Александра
Сергеевича. Наталья Николаевна бросилась в переднюю, куда уже
вносили раненого мужа. Александр Сергеевич, не желая, чтобы она
видела его в таком печальном виде, возбужденно крикнул ей по-
французски: "Не входите!". Его занесли в кабинет, помогли
переодеться в чистое белье и уложили на любимый диван, в окружении
его "верных друзей" – книг.
Для Александра Сергеевича это были мучительные часы тяжелых
физических и душевных страданий. Но он вел себя очень мужественно.
Несмотря на сильные боли, он старался подавить в себе стоны, не
кричать, чтобы не беспокоить супругу, родных, друзей. Он жалел и
защищал жену, беспокоился за судьбу Данзаса и просил лейб-медика
Арендта заступиться за своего секунданта перед царем; благородно
отнесся даже к врагу – Дантесу, убеждая друзей не мстить ему.
Смерти он не хотел. Пушкину страстно хотелось жить, он был
полон планов и литературных замыслов. Чего стоит одна только
"История Петра Великого", материалы к которой Александр Сергеевич
подбирал в архивах уже несколько лет.
В 19 часов 27 января состояние раненого было тяжелым. Он был
возбужден, жаловался на жажду (признак продолжающегося
кровотечения) и просил пить, его мучила тошнота. Боль в ране была
умеренная.
Узнав о дуэли, в дом на Мойке стали съезжаться взволнованные
друзья Пушкина: поэт В.А. Жуковский, А.И. Тургенев, супруги
Вяземские, М.Ю. Вильегорский, П.А. Плетнев, которые до самой
смерти Александра Сергеевича находились в его доме, отлучаясь на
203
самое короткое время.
В 5 часов утра 28 января Александр Сергеевич чувствовал себя
настолько плохо, что решил попрощаться со всеми. Он попросил к себе
жену, детей и свояченицу Александру Николаевну. Наталья
Николаевна с воплем горести бросилась к страдающему мужу. На
глазах у присутствующих появились слезы. Малышек полусонных, в
одеялах, приносили к нему. Александр Сергеевич не мог говорить и
прощался только взглядом и движением руки, молча, по одному
благословлял детей и движением руки отсылал от себя. Затем он также
поочередно стал прощаться с друзьями.
В 14 часов 45 минут 29 января 1837 г. (10 февраля по новому
стилю) зафиксирована смерть. Доктор Е.И. Андреевский закрыл глаза
скончавшемуся поэту.
По приказу правительства тело поэта тайком вывезено из дома и на
дровнях под присмотром жандармов доставлено в Святогорский
монастырь, где он был похоронен рядом с матерью.
Жизнь семьи А.С. Пушкина после его смерти.
Александр Сергеевич, обожая свою жену и понимая каким
гонениям со стороны людской молвы она будет подвергнута после его
смерти, завещал ей: уехать на Полотняный Двор к родным на два года.
Затем, когда утихнут страсти, выйти замуж за порядочного мужчину,
который помог бы ей воспитать детей.
Но страсти продолжаются, черная пресса до сих пор старается
обвинить Наталью Николаевну в
нелюбви к поэту, в легкомыслии, в
неверности мужу и его памяти.
Наталья Николаевна была религи-
озным человеком. За неполные семь
лет Наталья Николаевна родила
четверых детей, пятого не смогла
выносить. Она очень плохо перено-
сила беременность. Когда же ей было
ходить по аристократическим сало-
нам?! Кстати, семь лет, а не два, как
просил Александр Сергеевич, пребы-
вала вдова поэта в трауре.
Необходимо отметить, избегая неже-
лательной молвы о причастности высшей власти к физическому
устранению гениального поэта, император после гибели Пушкина
оплатил его долги, назначил вдове из государственной казны
ежегодную пенсию и в дальнейшем позаботился об обучении сыновей
в Пажеском корпусе.
204
"Чистейшей прелести чистейший образец", – писал поэт о Натали,
когда она была совсем юной. Но такой же чистой осталась она и в
зрелые годы! Созданный мнением толпы образ бездушной светской
кокетки, якобы наставлявшей мужу рога, упорно вытесняла красивая
благородная жена, умная, порядочная многодетная мать.
В книге "Вокруг Пушкина" (авторов И. Ободовской, М.
Дементьева) читатель знакомится с неизвестными письмами Натальи
Николаевны, написанными к своим братьям, в которых раскрываются
душевные качества жены поэта.
По письмам Дмитрию и Ивану Гончаровым обнаруживается
заботливая мать и хозяйка дома. Ее волнуют дела мужа, ухудшившееся
материальное положение многодетной семьи.
Жалея душевный покой мужа, она обращается за помощью к
братьям, с просьбой прислать ей денег в счет ее приданого, которого
она так и не получила и в котором она очень сейчас нуждается, чтобы
помочь мужу.
Надежды на получение крупной суммы за "Пугачева" не
оправдались. Заложенные и перезаложенные имения мужа требовали
погашения, кроме того, Пушкин покрывал расходы – долги брата Льва,
выплачивал содержание сестры Ольги. К 1835 году у Пушкина было 60
тысяч долгов, взятых у друзей.
Пушкин обсуждал с Натальей Николаевной вопрос об отставке:
"...Я крепко думаю об отставке. Должно подумать о судьбе наших
детей... Умри я сегодня, что с вами будет?".
Упрекали Наталью Николаевну, что она не интересуется делами
мужа, что она даже не читала его произведений, но в это просто нельзя
поверить.
"... Мой ангел, съезди к Плетневу и попроси его, чтоб он к моему
приезду велел переписать из Собрания законов все указы, относя-
щиеся к Пугачеву... "
"... Благодари Одоевского за его типографские хлопоты. Скажи,
чтоб он печатал, как вздумает – порядок ничего не значит".
"Ты спрашиваешь меня о Петре? Идет помаленьку; скопляю
материалы – привожу в порядок – и вдруг вылью медный памятник,
которого нельзя будет перетаскивать с одного конца города в
переулок".
По письмам чувствуются ее переживания по поводу неспра-
ведливости ее родственников по отношению к ней, ее детям, потому
что не помогают ей. Хотя к взрослым детям Гончаровых иное
отношение, они материально не обижены, например, холостой И.Н.
Гончаров получал 7-10 тысяч в год на развлечения, сестры, Екатерина
и Александра, получали из приданого по 4.5 тысячи год.
205
Наталья Николаевна получала только тысячу в год, ее родня совер-
шенно забыла о сумме, которую Пушкин одолжил матери жены на
свадьбу, она тоже не была возвращена.
"Мой муж дал мне столько доказательств деликатности и
бескорыстия", – написала Наталья Николаевна своим братьям.
Четырнадцать писем, написанных на протяжении четырех лет,
свидетельствуют о совершенно новых качествах характера жены поэта,
и понимаешь, почему Пушкин сказал эти слова:
" ... а душу твою люблю еще более твоего лица..."
Молчаливость и сдержанность Пушкиной в обществе можно
объяснить свойствами ее натуры. Сама Наталья Николаевна через
много лет после гибели Пушкина писала о своей сдержанности
следующее: "Несмотря на то, что я окружена заботами и
привязанностью всей моей семьи, иногда такая тоска охватывает меня,
что я чувствую потребность в молитве... Тогда я снова обретаю
душевное спокойствие, которое часто раньше принимали за
холодность и в ней меня упрекали. Что поделаешь? У сердца есть своя
стыдливость. Позволить читать свои чувства мне кажется профа-
нацией. Только Бог и немногие избранные имеют ключ от моего
сердца".
Спустя шесть лет после смерти Александра Сергеевича, в 1843
году, Наталия Николаевна в доме брата Сергея Николаевича Гончарова
познакомилась с его однополчанином, Петром Петровичем Ланским.
Сорокалетний мужчина считал себя убежденным холостяком и вначале
бывал у Наталии Николаевны просто, как у приятной знакомой, с
удовольствием общаясь с детьми и привязываясь к теплому семей-
ному дому все больше и больше.
Когда же Ланской явился к государю с просьбой о дозволении
жениться ему на Наталье Николаевне, тот ответил: "Искренне
поздравляю тебя и от души радуюсь твоему выбору! Лучшего ты не
мог бы сделать. Что она красавица, это всякий знает, но ты сумел
оценить в ней честную и прямую женщину. Вы оба достойны счастья,
и Бог вам пошлет его. Передай своей невесте, что я непременно хочу
быть у нее посаженным отцом и сам благословить ее на новую жизнь".
Получив в командование элитный, лейб-гвардии конный полк,
стоявший под Петербургом, и большую квартиру, Петр Петрович
Ланской сделал предложение вдове Поэта. Свадьба состоялась 16 июля
1844 года в Стрельне, где был расквартирован полк.
Для многодетной матери, заботливой, душевной и доброй жены,
Натальи Николаевны, неожиданная смерть мужа была большим потря-
сением. Но жизнь продолжалась. Ничего странного в том, что через
шесть лет вдовства она встретила генерал-адъютанта Ланского Петра
Петровича, который стал ей преданным мужем и семьянином. Дети
206
Пушкина воспитывались вместе с детьми, рожденными их матерью от
Петра Петровича Ланского.
Елизавета Софья Александра Агапова
Дочери П.П. Ланского и Натальи Николаевны
Жили они очень дружно и скромно. Наталья Николаевна не носила
богатой одежды и бриллиантов, но она была так хорошо сложена и
красива, что все на ней казалось богатым. На шее она носила
жемчужное ожерелье бургиньон – подделку французского изделия.
Наталья Пушкина-Ланская была слабого здоровья, и, несмотря на
очень малые средства, Петр Ланской посылал ее каждую зиму на
лечение в Ниццу.
Лечил ее придворный доктор Арендт, он всегда предупреждал о
том, что если Наталья Николаевна останется зимовать в Петербурге, то
она не выживет. Так это и случилось – в ноябре 1863 года Наталья
Николаевна умерла от воспаления легких, оставшись зимовать в
столице.
Генерал Ланской был и в самом деле человеком большой души,
сумевшим не только увидеть, но и раскрыть душу любимой.
Жизнь женщины – тайна и не всегда ее можно разгадать. Тайна
Натальи Пушкиной-Ланской была унесена в могилу на пятьдесят
первом году ее жизни.
Судя по всему, исключая трагическую смерть первого мужа, она
была счастлива в двух браках, как может быть только счастлива
женщина, – оба ее мужа любили ее безмерно, заботились о ней, о
детях.
Петр Петрович Ланской намного пережил Наталью Николаевну. В
годы правления Александра II он занимал одно время пост министра
просвещения и проявил себя как либеральный и очень толковый
государственный деятель. Умер он в мае 1877 года и похоронен рядом
с Натальей Николаевной в Петербурге, на кладбище Александро-
Невской лавры.
207
Дети А.С.Пушкина
Мария Александровна Пушкина (1832-1919 гг.) – первая
дочь великого поэта. Машу Пушкину
назвали так в честь покойной бабки поэта –
Марии Алексеевны Ганнибал. Отец за три
дня до крестин не без гордости писал Вере
Вяземской: "Представь себе, что жена моя
имела неловкость разрешиться маленькой
литографией с моей особы". Пушкин нежно
любил свою "Машку", свою маленькую
" беззубую Пускину".
Маше шел пятый год, когда погиб Пушкин.
Она хорошо помнила отца, его голос и
смех. Говорят, и сама она смеялась по-
пушкински звонко. Он звал ее Машка,
Маша, Машенька. В письмах к жене часто
упоминал ее имя. В младенчестве она не отличалась крепким
здоровьем и часто болела. Это беспокоило его. "А Маша-то! Что ее
золотуха и что Спасский?" (домашний врач Пушкиных)"? – с
беспокойством спрашивал он жену. "Говорит ли Маша? Ходит ли? Что
зубки?" "Что моя беззубая Пускина?", – весело подшучивал в поздних
письмах и тут же добавлял: – "Уж эти мне зубы!".
Влияние матери, Наталии Николаевны, было основополагающим.
Ранние годы детства Мария провела на Полотняном Заводе, в
деревенском приволье – ведь ее увезли из Петербурга, когда ей было
всего-то пять лет. Много времени она проводила в играх на свежем
воздухе, брат маменьки, Дмитрий Николаевич Гончаров, учил
маленькую Мари сидеть в седле, брать лошадь в поводья. У нее на всю
жизнь, до глубокой старости, сохранилась прямая и гордая осанка. Но
не меньше времени отнимали и серьезные занятия: игра на фортепьяно,
вышивание, чтение, уроки грамматики. Наталия Николаевна считала,
что дети ее должны хорошо владеть русской грамотой и разбираться в
литературе. Сначала занятиями Марии руководила она сама или ее
сестра, тетушка Александрина.
По словам Бартенева, "выросши, она заняла красоты у своей
красавицы матери, а от сходства с отцом сохранила тот искренний
задушевный смех, о котором А.С. Хомяков говаривал, что смех
Пушкина был так же увлекателен, как его стихи". Были и еще отзывы о
красоте Марии Александровны: в ней "соединялись красота матери с
оригинальным экзотизмом отца"; "она была видная, стройная, очень
эффектная женщина; при этом была умна", но "отличалась свое-
208
вольным характером", чем "напоминала мать Пушкина Надежду
Осиповну".
Видя в дочерях эту порывистость, страстность, их свободолюбие,
так знакомое ей по пушкинскому характеру, Наталья Николаевна часто
обсуждала их будущее, их замужество со своим вторым мужем
Ланским, которому, возможно, казалось, что они несколько
легкомысленны. Мать, конечно, переживала за дочерей, много
размышляла и много разговаривала с ними об этом.
Маша обладала незаурядными музыкальными способностями,
хорошо играла на фортепиано и рисовала, страстно любила русскую
литературу, но всегда помнила слова, которые, по семейному преда-
нию, сказал жене Пушкин после рождения дочери: "Вот тебе мой
зарок: если когда-нибудь нашей Маше придет фантазия хоть один стих
написать, первым делом выпори ее хорошенько, чтобы от этой дури и
следа не осталось!".
Мать была сторонницей того, чтобы подольше не отпускать от себя
детей, уже в 9 лет Маша свободно говорила по-немецки и по-
французски, читала на четырех языках. Затем она училась в
Екатерининском институте. После его окончания в 1852 году она была
принята ко двору фрейлиной императрицы Марии Александровны,
жены императора Александра II. Посещала вечера, балы и приемы.
На дочь Пушкина обращали внимание многие, жаждали быть
представленными ей, но замуж Мария Александровна вышла поздно,
двадцати восьми лет. В несколько минут могла увлечь понравив-
шегося ей человека огнем и живостью ума, непринужденной беседой,
красотой улыбки, редким чувством юмора, но в отличие от других
блестящих светских красавиц не обладала слишком большим прида-
ным.
Свои взгляды на замужество дочерей Наталья Николаевна излагает
в письме ко второму мужу Ланскому: "Что касается того, чтобы
дочерей пристроить, то уверяю тебя, мы все в этом отношении более
рассудительны, чем ты думаешь; я всецело полагаюсь на волю Божию,
но не считаю преступлением иногда помечтать об их счастье. Можно
быть счастливой, не будучи замужем, конечно, но что бы ни говорили
– это значило бы пройти мимо своего призвания. Я не решусь им это
сказать потому, что еще на днях мы об этом много разговаривали.
Иногда даже против своего убеждения, для их же блага говорила им
многое из того, о чем ты мне пишешь в своем письме, подготавливала
их к мысли, что на замужество нельзя смотреть как на забаву и
связывать его с мыслью о свободе. Говорила им, что это серьезная
обязанность и что надо делать свой выбор в высшей степени
рассудительно... Союз двух сердец – величайшее счастье на земле, а вы
(Ланской и Фризенгоф) хотите, чтобы молодые девушки не мечтали об
209
этом, значит, вы никогда не были молоды, никогда не любили. Надо
быть снисходительными к молодежи, беда всех родителей в том, что
они забывают, что они сами чувствовали, и не прощают детям, если
последние думают иначе, чем они. Не следует доводить до крайности
эту манию о замужестве, до того, чтобы забывать всякое достоинство и
приличия, я держусь такого мнения, но предоставить им невинную
надежду на приличную партию – это никому не принесет вреда", –
писала Наталья Николаевна в 1851 году.
В апреле 1860 года Мария Александровна вышла замуж за
поручика лейб-гвардии конного полка Леонида Николаевича Гартунга.
Он дослужился до генерал-майора и был назначен членом совета
Главного управления государственного коннозаводства, за 25 лет
безукоризненной военной карьеры он стал кавалером пяти орденов.
Наталья Николаевна всей душой желала дочери счастливой
семейной жизни, полагая ее залогом внутреннего спокойствия души
женщины: "Маша очень мила, послав вам сердечное письмо; должна
отдать ей справедливость – она очень изменилась к лучшему. Дай Бог
ей счастливой семейной жизни. Жизнь при дворе, при всем ее блеске, в
конце концов, надоедает, а скромный семейный очаг принимается
этими молодыми девушками с благодарностью, потому что в нем есть
очарование своего домашнего очага и независимости, чего они
совершенно лишены при дворе".
Вероятно, Леонид Гартунг и Мария Пушкина познакомились в
доме, где всегда было много народу, среди них не только писатели и
художники, но и военные. Наталия Николаевна и не думала
препятствовать замужеству Маши, ей понравился задумчивый и
внимательный человек с грустными глазами. У Леонида Николаевича
было имение под Тулой (с. Прилепы), туда и уехали жить Гартунги
вскоре после венчания в апреле 1861 года.
Их гостеприимный, щедрый дом, где часто устраивались
музыкальные вечера и "чайные балы", становится известен в округе,
чета Гартунгов окружена всеобщим вниманием и уважением.
На одном из губернских балов в 1861 году в Туле знакомится с
Марией Александровной граф и писатель Лев Николаевич Толстой.
Мария Александровна привлекла его внимание сразу, едва только
вошла в бальную залу. Когда на его вопрос, кто такая эта женщина,
ему ответили, он сказал восхищенно: "Да, теперь я понимаю, откуда у
нее эти породистые завитки на затылке!". Лев Николаевич пожелал
быть немедленно представленным дочери Поэта. Они оживленно
беседовали весь вечер. Мария Александровна, по его просьбе,
рассказывала об отце (вероятно, со слов матери), делилась своими
впечатлениями о литературе и искусстве. Дочь поэта настолько
поразила творческое воображение Толстого, что он отобразил ее
210
внешние черты в облике любимой героини своего знаменитого
"семейного романа" – Анне Карениной.
Судьба и жизнь Марии Александровны в дальнейшем склады-
валась не менее трагично, чем у героини Толстого.
В 1877 году семью Гартунгов постигла трагедия. Человек довер-
чивый, добрый и неопытный, Л.Н. Гартунг имел неосторожность взять
на себя обязанности душеприказчика ростовщика В. Занфтлебена,
который умер, а его родственники оклеветали генерала, опутали
интригами и отдали под суд, обвинив в воровстве. После вынесения
ему несправедливого приговора Гартунг застрелился из заранее
приготовленного пистолета.
Мария Александровна писала родственникам: "Ужасная смерть
моего мужа была страшным ударом для меня. Когда я приехала в
Окружной суд, надеясь еще увидеть его живым, и когда я увидела
только бездыханное тело, я забыла все наши ссоры. Я помнила только
хорошие дни, потому что они у нас были, как и у всех других, и в тот
момент я отдала бы все, чтобы его снова воскресить, хотя бы на одно
мгновение. Вся эта печальная история была только отвратительными
подлыми кознями; Моносеинов и Муравьев дадут отчет Богу в
несчастье, которое они причинили. Я была с самого начала процесса
убеждена в невиновности в тех ужасах, в которых обвиняли моего
мужа. Я прожила с ним более 17 лет и знала все его недостатки; у него
их было много, но он всегда был безупречной честности и с
добрейшим сердцем. Умирая, он простил своих врагов, но я, я им не
прощаю".
После смерти Гартунга Мария Александровна, оставшись без
средств к существованию, вела скитальческий образ жизни, так и не
выйдя больше замуж. Она жила то у родственников, то, помогая ему
воспитывать детей, у овдовевшего брата Александра, с которым у нее
на всю жизнь сохранилась добрая дружба, то у сестер внуков и по
линии Ланского
О красоте ее говорят все родственники: "Надо сказать, что лицом
Мария Александровна была вылитый дед – Сергей Львович Пушкин.
До глубокой старости она очень внимательно относилась к своей
внешности: изящно одевалась, следила за красотой рук... Тетя Маша
обладала какой-то торжественной красотой. У нее были звонкий,
молодой голос, легкая походка, маленькие руки".
Очень физически крепкая, Мария Александровна, по воспо-
минаниям, на восьмом десятке переплывала туда и обратно без отдыха
большой пруд. Это "была величавая и очень моложавая седая дама,
жизнерадостная, приветливая... Она располагала к себе молодежь".
После революции она сначала жила в Петербурге, а затем
переехала в Москву, где чуть ли не ежедневно приходила на Тверской
211
бульвар к памятнику отца.
Некоторые прохожие, увидев ее, замедляли шаги или обора-
чивались. Им было не понятно, почему эта высокая стройная женщина,
с ног до головы одетая в черную одежду, закутанная в вуаль, в любую
погоду посещает памятник Пушкина.
Шел 1918 год, все, кто только мог, бежал из холодной и голодной
Москвы на окраины России. Те, кто оставался, сидели по домам,
сохраняя скудное тепло очагов и стараясь ложиться пораньше спать –
авось уляжется чувство голода.
А она приходила и просиживала на скамье около памятника по
нескольку часов, в любую погоду. В руках у нее были то зеленая
веточка, то маленький букетик цветов, которые она потом оставляла на
сером граните памятника. Она приходила на свидания со своим отцом,
которого почти не помнила и который стал для нее легендой. Она не
воспринимала его как памятник. Сидела у ног, и ей казалось, что
слышит за спиною теплоту дыхания, звучный веселый голос, зарази-
тельный смех. Она не могла ничего помнить, но какое-то смутное
видение все равно преследовало ее: ласковый, невысокий человек,
смуглый лицом, с живыми блестящими глазами, протягивает к ней
руки и поднимает ее высоко над собой. У нее замирает сердечко, она
повизгивает от страха и удовольствия, а человек смеется: "Что, Машка,
разбойница? Чай, куда рада вволю воевать?!" (Цитата из письма
Пушкина от 1834 г). Она приходила к нему каждый день в надежде
вспомнить что-то еще и погрузиться в блаженство этих воспоминаний.
Перестала приходить, только когда смертельно заболела. Это слу-
чилось в феврале 1919 года. Седьмого марта ее не стало. Свидания
дочери с отцом закончились.
Перед смертью в конце трудного и особенно голодного 1918 года
Луначарский отдал распоряжение, чтобы дочери великого поэта
оказали материальную поддержку, "учтя заслуги поэта Пушкина перед
русской художественной литературой", назначил ей пенсию, но первая
пенсия пошла уже на похороны дочери поэта.
Могила Марии Александровны находится на кладбище Донского
монастыря. На могиле всегда живая ветка или букетик цветов, может
быть похожих на те, которые когда-то она приносила к памятнику
отца. Потомства не оставила.
Наталья Меренберг – младшая дочь Александра Пушкина. Она
была действительно принцессой, так как являлась морганатической
супругой принца Николая Вильгельма Нассауского. Провела полжизни
за границей и не помнила своего отца, великого русского поэта
Александра Сергеевича Пушкина. Да и как она могла его помнить?
212
Наталья Александровна родилась 23 мая 1836 года в день, когда
Пушкин вернулся из Москвы в Петербург. 29 января 1837 года Ташу
вместе с тремя другими детьми внесли в кабинет поэта, и умирающий
отец благословил их. Ко дню его гибели ей едва исполнилось 8
месяцев. А после несчастья мать почти сразу увезла ее из Петербурга в
свое родовое имение Полотняный Завод, Калужской губернии. Там она
и росла, окруженная заботами родных. Воспитывалась гувернантками,
матерью. Никакие строгости и наказания не унимали ее живого,
веселого характера. "Бесенок Таша" – так называла ее мать.
Наталья Меренберг – А.С.Пушкин
дочь Пушкина
Впрочем, она отличалась хорошими манерами, прекрасным
знанием французского и русского языков, и уже в 13 лет поражала
окружающих характерной красотой, которая запечатлена на портрете
известного русского художника. О ее изображении на этом портрете
отзывались: "Она очень хороша и похожа на Пушкина. По крутому
повороту головы и твердому взгляду можно заключить о твердом
решительном характере".
Куда уж решительнее! В 16 лет, вскоре после выпуска из пансиона
(уже живя в Петербурге, куда мать с детьми вернулась в 1842 году) она
безумно влюбилась в сына главы III-го отделения, А.Ф. Орлова, графа
Николая Орлова.
Истории замужества Натальи Александровны.
Современник Пушкина С.М. Загоскин вспоминает о страстной
любви Наташи Пушкиной к графу Николаю Алексеевичу Орлову,
который был старше ее на восемь лет.
Николай Орлов, сходивший с ума по 16-летней Таше, даже хотел
жениться на ней. Но Орлов-отец воспротивился этому браку, считая,
213
что дочь поэта не пара его сыну, которому готовилось блестящее
дипломатическое будущее.
С отчаянья, в отместку, без особой любви Наталья Александровна
приняла предложение Михаила Дубельта. И в феврале следующего,
1853 года младшая дочь поэта выходит замуж за офицера пехотного
полка, сына начальника жандармов, генерала Л.В. Дубельта.
Что сказал бы ее отец по этому поводу?
Наталья Николаевна писала, что молодой Дубельт принят в ее
семье как родной сын, но она долгое время была в нерешительности.
Шестого января 1853 года, накануне свадьбы, она обреченно пишет
П.А. Вяземскому: "Быстро перешла, бесенок Таша, из детства в зрелый
возраст, но делать нечего – судьбу не обойдешь. Вот уже год борюсь с
ней, наконец, покорилась воле Божьей и нетерпению Дубельта".
Генерал Петр Петрович Ланской вместе с пришедшей в полное
отчаянье Натальей Николаевной пытался отговорить падчерицу от
этого союза: Дубельт-младший славился невоздержанным нравом и
пристрастием к картежной игре. Они оттягивали согласие на брак как
можно дольше, почти год. С присущей ей резкостью и упрямством
Натали-младшая, почти ни в чем не знавшая отказа в семье, заявила
матери, что та нарочно противится ее счастью... и стала мадам
Дубельт.
Все получилось как нельзя хуже. Муж бешено ревновал Наталью
Александровну, быть может, и бил, как ни ужасно это представить! В
этом тяжелом браке Наталья Александровна родила и воспитала троих
детей, умудрялась блистать на балах и раутах, сохраняя веселый и
беспечный вид. В 1862 году супругам пришлось разъехаться. Вдове
Пушкина, Наталье Николаевне тяжелая жизнь дочери, как считали все,
стоила седых волос и здоровья. Муж долго не давал Наталье
Александровне развода, преследовал ее. Даже явился в чешское
имение ее тетки по матери, баронессы Александры Николаевны
Фризенгоф, где Наталья Александровна скрывалась от него с детьми, и
учинил скандал, который привел в ужас всех родных и был прекращен
только благодаря решительному вмешательству барона Густава
Фризенгофа, мужа тетушки Ази, как ласково называла ее Наталья
Александровна...
Человеческие страсти кипят везде, и в высшем свете – тоже!
Картежник и мот, необузданный скандалист, кутила – таким был
Михаил Леонтьевич Дубельт по воспоминаниям современников, таким
он был и в жизни. Мотаясь с женой по провинциальным гарнизонам,
проиграл в карты все приданое жены – 28 тысяч рублей. Только в 1864
году Наталья Александровна получает вид на отдельное жительство.
(Между прочим, этот документ хранился в архиве у правнучки
214
Клотильды фон Меренберг, которая передала его в Пушкинский
музей).
Развод Наталья Александровна Дубельт получила только в 1868
году, будучи уже неофициально женой принца Николая Вильгельма
Нассау. При разводе Наталье Александровне пришлось уступить мужу
право воспитывать одну из дочерей – Анну. Он безумно любил ее и
возил всюду за собою.
Наталья Александровна уже окончательно обосновалась за
границей. Новый брак, в отличие от первого, был долгим и
счастливым. Немецкого принца Николая Вильгельма Нассау она знала
давно, они познакомились на коронационном балу Александра II. Она
последовала за Николаем в Висбаден, оставив двух детей от первого
брака в России в семье Ланских. Только после того как царь разрешил
развод, Наталья Александровна Пушкина вышла замуж за принца
Нассау.
По словам С.М. Загоскина, "В жизнь мою я не видал женщины
более красивой, как Наталья Александровна, дочь поэта Пушкина.
Высокого роста, чрезвычайно стройная, с великолепными плечами и
замечательным смуглым лицом, она была ослепительна".
Говоря о Наталье Александровне, все современники отмечали, что
она унаследовала характер отца – светлый, жизнерадостный и добрый
и, вместе с тем, страстный, вспыльчивый и гордый. За словом она в
карман не лезла. Еще и сейчас в Висбадене ходят легенды о
находчивости и острословии графини.
Официально Наталья Александровна принцессой, конечно, не
стала – брак был неравным. Но стараниями влиятельных родст-
венников супруга получила титул графини Меренберг – по названию
одной из крепостей, стоявшей близ Висбадена и являвшейся родовым
владением принцев Нассау. Была вхожа в высшее общество, жила во
дворце, превращенном позже ее стараниями в музей. В обращении
была всегда приветлива и проста, одна из современниц писала о ней
так: "... В большой зале становилось светлее, когда она входила". В ее
дом были вхожи литераторы и музыканты, в галерее собрана редкая и
богатая коллекция картин, садовые цветы знали прикосновения ее рук.
Она много читала, почти на всех европейских языках, путешествовала,
была отличной наездницей, это уже в породу Гончаровых.
В историю литературы графиня-принцесса Меренберг вошла как
хранительница писем А.С. Пушкина к ее матери. Решив напечатать их,
она обратилась к И.С. Тургеневу. Лучшего посредника при издании
писем она не могла бы и найти. Духовный наследник Пушкина,
продолжатель его традиций, Иван Сергеевич считал честью для себя
заниматься изданием пушкинских реликвий, "одним из почетнейших
фактов моей литературной карьеры", – как говорил он сам.
215
"В этих письмах, – замечал далее Тургенев, – так и бьет струей
светлый и мужественный ум Пушкина, поражает прямота и верность
его взглядов, меткость и как бы невольная красивость выражения.
Писанные со всей откровенностью семейных отношений, без поправок,
оговорок и утаек, они тем яснее передают нам нравственный облик
поэта".
Тургенев искренне и сердечно благодарил графиню Меренберг за
поступок, на "который она, конечно, решилась не без некоторого
колебания", и выразил надежду, что "ту же благодарность почувствует
и окажет ей общественное мнение".
Но когда в первых номерах "Вестника Европы" за 1878 год
появились письма, читатели обрушили на дочь поэта не благодарность
и признательность, а вскипели благородным негодованием. На сторону
тех, которые находили факт публикации частных, семейных писем
совершенно излишним, встали и родные братья Натальи Алексан-
дровны: Александр Александрович и Григорий Александрович
Пушкины. Они даже собирались вызвать Тургенева на дуэль за
оскорбление чести семьи поэта!
Не надо забывать, конечно, что век еще был 19-ый и моральные
ценности были все-таки немного другие. Это сейчас мы не можем себе
представить истории литературы без пушкинских писем, а тогда...
Оригиналы их Наталья Александровна поначалу решила держать у
себя и рассталась с ними только в 1882 году, передав их на хранение в
Румянцевский музей. Да и то не все. Письма поэта к невесте остались
у графини, потом по наследству перешли к ее дочери, графине Софии
Торби, супруге великого князя Михаила Романова (тоже морга-
натической!).
Недоступность части Пушкинских архивов, принадлежащих
потомкам со стороны его младшей дочери, объясняется еще и тем, что
ее внуки, правнуки и праправнуки породнились не только с родом
Романовых, но и с английской правящей династией Виндзор. Не так-то
просто рядовому почитателю таланта поэта увидеть документы,
записки, дневники, альбомы. Все это находится за семью печатями с
королевскими гербами.
Наталья Пушкина-Дубельт, графиня Меренберг, прожила долгую и
яркую жизнь. Детей своих она учила говорить по-русски и это умение
и интерес к русским корням, живой и неподдельный, сохранился и у
далеких потомков.
У нее и Николая Нассауского – трое детей: две дочери и сын.
Старший сын, граф Георг Меренберг (дедушка графини Клотильды),
женился на дочери Александра II – светлейшей княгине Ольге
Александровне Юрьевской. Дочь, Софья Николаевна, вышла замуж за
великого князя Михаила Михайловича Романова и положила начало
216
английской аристократической ветви потомков Пушкина. Средняя
дочь, Александра Николаевна, вышла замуж за аргентинца Максимо де
Элиа и умерла в 1950 году в Буэнос-Айресе. Именно от нее семья
получила немецкую рукопись "Веры Петровны", автором которой
являлась Наталья Александровна.
Обнаружила этот запыленный свиток воспоминаний у себя на
чердаке Клотильда фон Меренберг, праправнучка младшей дочери
Пушкина Натальи Александровны Меренберг.
Наталия Меренберг, до конца своих дней отличалась ясностью ума,
большим хладнокровием и непреклонностью нрава.
Она не смогла простить Российскому Юбилейному Комитету,
организатору празднования столетия Александра Пушкина, не
пригласившего ее на открытие памятника Поэту в Москве. Не смогла
простить этого пренебрежения и не отдала Румянцевскому Музею на
хранение одиннадцать писем поэта к невесте, оставив их у себя!
Она также не смогла простить высшему обществу Европы цинич-
ного, открытого неуважения.
Узнав, что по закону княжества Нассау и кодексу Велико-
княжеской фамилии, она не имеет права после смерти покоиться рядом
с телом любимого мужа, пожертвовавшего ради нее всем, она просто
велела развеять свой прах над его могилой.
Этот пункт своевольного завещания графини-принцессы, “некоро-
нованной королевы Висбадена” был исполнен родными ее в точности.
Урну с прахом Наталии Александровны доставили несколько дней
спустя после кремации из Майнца, где она скончалась на вилле дочери,
10 марта 1913 года и рассыпали то, что было некогда Ею, у надгробия
почившего супруга. Ни креста, ни венка, ни плиты с надписью –
ничего не осталось от младшей дочери Пушкина! Графиня Меренберг,
урожденная Пушкина, решила по-пушкински гордо, красиво, дерзко,
открыто!
Подарок праправнучки Пушкина Румянцевской библиотеке
Праправнучка Александра Сергеевича Пушкина,
графиня Клотильда фон Меренберг привезла в
Россию (1999 г.) уникальную книгу – "Вера
Петровна. Петербургский роман", уже пере-
веденную на русский язык рукопись мемуаров
дочери поэта – Натальи Александровны
Пушкиной, и подарила ее Румянцевской биб-
лиотеке.
Клотильда фон Меренберг – врач-психотера-
певт, на родине у нее есть собственная
консультация. Праправнучка Пушкина так же
непосредственна и открыта, как и ее предок. Она сама кидается
217
переставлять стулья в зале, приводя пушкинистов в обморочное
состояние: "Давайте я!". А когда она вошла в музей имени Пушкина в
Москве и увидела только что отремонтированный зал со сверкающим
паркетом, то без колебаний скинула туфли на острых шпильках и
побежала в зал босиком! Этому музею графиня Меренберг
преподнесла подлинник рукописи Натальи Александровны.
Клотильда фон Меренберг ревностно хранит все, что связывает ее
со знаменитым родственником. Среди особо ценных вещей, связанных
с именем Пушкина, – малахитовая инкрустированная серебром шка-
тулка, принадлежавшая самой Наталье Гончаровой.
– Скажу вам по секрету: я и сама пишу, – сообщила коррес-
пондентам праправнучка Пушкина. – Прозу, пока пишу по-немецки,
но мысленно уже прикидываю, как это будет звучать по-русски. Не
знаю, осмелюсь ли я, когда-нибудь опубликовать свои рассказы , – они
в основном о любви. Побывав в России, я поразилась тому, как велика
любовь русских к Пушкину. В Германии о нем почти ничего не знают,
читают только Чехова и Достоевского.
Можно ли сегодня отыскать, обнаружить что-нибудь новое о
Пушкине? Не только он сам, но и его окружение, его дети, внуки и
правнуки изучены самым тщательным образом. И тем не менее... До
сих пор никто не предполагал, что дочь Пушкина была склонна к
художественному творчеству. В день памяти поэта "Известия"
опубликовали отрывок из романа Натальи Александровны Пушкиной в
переводе Владимира Фридкина. Полностью роман был опубликован в
издательстве "Захаров" (Пушкина-Меренберг Н.А. Вера Петровна.
2005, 208с.).
Старший сын, Александр Александрович Пушкин
(1833-1914 гг.)
Воспитанник 2-ой Петербургской гимназии и Пажеского
корпуса. А.А. Пушкин награжден – золотым
Георгиевским оружием с надписью "За храбрость" и
орденом Святого Владимира IV степени с мечами и
бантом. За 35 лет военной службы стал кавалером
многих русских и трех иностранных орденов. В 1890 г.
А.А. Пушкин "за отличие по службе" был произведен в
генерал-лейтенанты. От двух браков имел тринадцать детей.
Говорят, что на детях Гениев природа отдыхает. Сказано с обидой,
жестко и безапелляционно! Но отнюдь не всегда справедливо!
Находясь в отставке, Александр Александрович Пушкин на склоне
лет с горечью и иронией признавался дочери Марии: "В глазах
встречных я читаю разочарование. Они ожидают увидеть в сыне
великого поэта исключительную личность. А я – самый обыкно-
218
венный, ничем не примечательный человек. Публика и обижается: –
Помилуйте, Пушкин – и не пишет!"
Сыновьям же Толстого при встречах Александр Александрович
шутливо говорил: "От меня требуют бакенбард, от Вас – чтобы Вы
носили окладистую бороду. Иначе все обижаются: – Какие же они,
Пушкин и Толстой?! ".
Александр Александрович – "Сашка рыжий" – скромничал. Для
нас он замечателен уже тем, что остались в пушкинских письмах
характерные, резковатые, но мудрые строки, посвященные ему,
старшему сыну: "Как-то наш Сашка будет ладить с порфирородным
своим тезкой? (Будущим царем Александром II). С моим тезкой я не
ладил: Не дай ему Бог идти по моим следам, писать стихи, да
ссориться с царями! В стихах он отца не перещеголяет, а плетью обуха
– не перешибешь!". (А.С. Пушкин – Н. Н. Пушкиной.). "Радуюсь, что
Сашку от груди отняли, давно пора. А что кормилица пьянствовала,
отходя ко сну, то это еще не беда: мальчик попривыкнет к вину и будет
молодец, во Льва Сергеевича", – горько шутил в одном из писем поэт,
обремененный долгами младшего брата, Льва, и изрядно уставший от
его "гусарских" выходок, портящих репутацию семьи.
Надежда Осиповна, мать поэта, с нежной гордостью бабушки
писала о старшем внуке его тетке, Ольге Сергеевне Павлищевой:
"Рыжим Сашей Александр очарован. Всегда присутствует, как
маленького одевают, кладут в кроватку, убаюкивают, прислушивается
к его дыханию. Уходя, три раза его перекрестит, поцелует в лобик и
долго стоит в детской, им любуясь" (Н. О. Пушкина – О. С.
Павлищевой из Петербурга в Варшаву 1833 год сентябрь - октябрь).
По-особенному глубоко и как-то светло, любила Александра и
мать, Наталия Николаевна. Об этом с восхищением вспоминает
сводная сестра А. А. Пушкина, Александра Ланская-Арапова: "Все как-
то полагали, что сердце ее как-то особенно лежит к нему! Правда, что и
он, в свою очередь, проявлял к ней редкую нежность, и она часто с
гордостью заявляла, что таким добрым сыном можно хвалиться".
Что было в той затаенной нежности? Нерастраченное чувство
любви к Пушкину, которого Наталия Николаевна до смерти своей не
забывала ни на секунду? Память о привязанности, особой, к нему поэта
– тот называл его: "любимец мой". Известно только, что лишь
Александру мать до конца поверяла все свои думы и печали, лишь с
ним вела откровенные и долгие беседы о прошлом. Потому и знал он о
жизни матери и отца своего более, чем все остальные. Но свято хранил
материнские секреты и лишь через много лет после смерти Матери
передал драгоценные для него реликвии – письма ее к поэту в
Румянцевский музей.
219
Странно, что вскоре после передачи, эти письма были утеряны
хранителями музея! А может быть, хранятся в архиве. История жизни
сына Пушкина полна различных событий. Александр Александрович
Пушкин скончался в преклонном возрасте 19 июля 1914 года. Известие
о вступлении России в войну с Германией, размышления о трудностях,
которые ожидают Родину в этом новом испытании, так глубоко
взволновали генерала, что он отказался от обеда, молча ушел к себе в
кабинет, на лег на диван и, казалось, уснул. Когда пришли его звать к
чаю, он уже был мертв. Остановилось сердце. Ему шел 84 год.
Младший сын, Григорий Александрович
Пушкин (1835-1913 гг.)
Воспитанник Пажеского корпуса. Корнет, ротмистр
лейб-гвардейского Конного полка, переведен в
министерство внутренних дел, где дослужился до
старшего советника. С 1866 по 1899 годы жил в
селе Михайловском.
Потомства не оставил.
Несколько слов о потомках Наталии Александровны, младшей
дочери поэта. Высшее общество Висбадена, да и всей Европы
оставалось неумолимо! Оно, конечно, исправно посещало приемы
графини-принцессы, но не признавало Наталии Александровны.
Ее манеры, осанка амазонки, уверенно держащей поводья на
верховой прогулке; ее умение говорить с каждым из гостей, как-то
особенно одаривая лучезарной улыбкой, "от которой в зале
становилось светлее", восхищали окружающих ее людей. Приходящее
к ней в резиденцию общество с любопытством оглядывало холл, где
устроен был музей, посвященный ее далекой родине и ее отцу-поэту.
Когда ее дочь от второго брака графиня София Николаевна
Меренберг-Нассау имела "блистательное несчастие" понравиться
великому князю Михаилу Николаевичу Романову, племяннику
императора Александра III, то реакция последнего была резкою и
однозначной: брак в России был признан неравнородным и лишал
младшего представителя ветви Романовых права на привилегии и
титулы русской Великокняжеской семьи! Но любовь к нему Софии,
унаследовавшей и от матери и от предков гордый и независимый нрав,
неповторимо прелестную неправильность черт лица (как у прабабушки
креолки Надежды Ганнибал!), твердость скул и властность очертаний
пухлого рта, ничьи указы, даже царские, поколебать не могли.
Она увезла мужа в Англию, где милостью Божьей и королевы
Виктории они обрели второе отечество, много путешествуя по миру.
Их дочери, Анастасия и Надежда, графини де Торби, (титул, данный
220
все-таки Александром III графине Софии Николаевне Меренберг-
Нассау), вышли замуж за признанных английских аристократов и даже
сумели породниться с членами ныне правящей английской королев-
ской семьи.
Так что и в роду Виндзоров-Маунтбаттенов ныне течет капля
славянской, пушкинской крови.
Читатель может познакомиться с подробностями семьи Пушкиных
и их потомков по книге авторов Татьяны и Владимира Рожновых
"Жизнь после Пушкина". Эта книга представляет собой докумен-
тально-художественное исследование, в котором авторы предлагают
читателю целый ряд впервые публикуемых документальных
материалов из семейных архивов. Эти материалы любезно
предоставлены родственниками и потомками баронессы. По их
мнению, "...никто в мире не вправе судить женщину, которая была
женой поэта. И такого поэта, каким был Пушкин. Горя искренним
желанием помочь дочери, она завещала ей связку писем поэта, надеясь,
что в трудный час Наталия сможет продать или подарить какому-либо
музею эти письма за немалую сумму, ибо ценность их не подвергалась
сомнению. Думается, что и этот последний подарок Наталии
Николаевны дочери – скиталице, только лишний раз подтверждает то,
что была Наталия Александровна кровь от крови и плоть от плоти
Пушкина. Иначе быть просто не могло. Холодным душам и чуждым
сердцам не завещают семейных святынь, поверьте!"
221

                ЕКАТЕРИНА ДОЛГОРУКОВА – ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ
                ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА II

После последней встречи с Александром Катя поняла: она должна
решиться на серьезный шаг. Придя домой, она долго ходила по своей
комнате, не зная, что делать. В это время в Летнем саду раздался
выстрел, звук которого слился с грохотом упавшего с подоконника
горшка с цветком и нечаянно задевшим ее. Катя стала собирать с пола
рассыпавшуюся землю.
Вдруг в ее комнату без стука ворвалась жена ее брата Михаила с
криком:
– Какой ужас! В Государя стреляли!
– Он жив?
– Да. Чудо – жив!
– Господи! ... Где? – Катя опустилась на пол.
– У Летнего сада.
– Он доказал! Доказал! – закричала Катя и бросилась к выходу.
Этот выстрел в Летнем саду сразу решил судьбу 18-летней княжны
Екатерины Михайловны Долгоруковой и 47-летнего императора
Александра II.
Екатерина Долгорукова стала его последней любовью, через год –
"невенчанной женой" и через много лет – Светлейшей княгиней
Юрьевской – второй женой императора.
Император Александр II в юношеском возрасте получил блестящее
образование и воспитание под руководством В.А. Жуковского и К.К.
Мердера.
Для изучения военного дела его отец, император Николай I, помес-
тил сына в кадетский корпус.
Воспитатели стремились развить в наследнике благородные
порывы: любовь к людям, сострадание и отзывчивость. Вместе с
Мердером наследник, например, во время прогулок заходил в бедные
дома жителей, и юноша старался оказать им посильную помощь.
С Жуковским наследник совершал продолжительные путешествия
по разным местам России. Будучи в Сибири, наследник познакомился с
декабристом М.М. Нарышкиным и, вернувшись в Петербург, содейс-
твовал переводу его в армию, действующую на Юге России.
Но увлечения красивыми фрейлинами императрицы Александры
Федоровны вызывали беспокойство императорской четы, особенно его
серьезный роман с Ольгой Калиновской. Поэтому родители решили
разлучить их, отправив Ольгу обратно в Польшу, а наследника – в
длительную поездку за границу, где он и познакомился с будущей
невестой – дармштадтской принцессой Марией.
Их брак был заключен в 1841 году.
222
От первой жены Марии Александровны (внучки великой княгини
Елены Павловны) он имел восьмерых детей: Александру, Николая,
Александра (III), Владимира, Алексея, Марию, Сергея, Павла;
от второй жены княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой) –
еще троих: Георгия, Ольгу и Екатерину.
Смерть старшего сына Николая в 1865 году
нанесла глубокую рану семье императора. У
Александра стало наблюдаться утомление, апатия,
а императрица, Мария Федоровна, замкнулась в
своем горе. Супружеская жизнь императорской
четы уже до того несколько лет не ладилась.
Многочисленные роды тоже способствовали
этому. Страдая сердечными приступами, импе-
ратрица по рекомендации врачей отказалась от
супружеских обязанностей. Император Александр
в сорок лет стал "соломенным вдовцом".
После внезапной смерти старшего сына Николая наследником
престола был объявлен Александр, по способностям уступавший
старшему брату. Поэтому император Александр II был в тревоге за
будущую судьбу России.
К этому времени император Александр II вошел в историю России
как величайший реформатор XIX столетия, изменивший весь
внутренний уклад жизни страны. Его крестьянская и военная реформы
заложили основы экономического роста и индустриализации России,
народ стал называть его царем-освободителем.
Внешняя политика Александра II была направлена на умирот-
ворение Кавказа и уничтожение мусульманского ига на Балканах.
Российская армия сумела заставить Европу вновь уважать и
бояться русского оружия.
Внутренняя политика Александра привела к пробуждению
политического сознания широких масс русского народа. Это в
значительной степени подорвало позиции антигосударственных сил.
Боязнь остаться без поддержки народа толкнула их на чудовищные
шаги – многократные покушения и убийство императора-реформатора.
Несколько неудачных покушений, в результате которых гибли ни в чем
неповинные люди, не остановили "борцов за народное дело".
Понимая, что обречен, император торопился жить, и весной в 1865
году у Александра начался самый важный и последний в его жизни
роман с Екатериной Долгоруковой. Однажды в Летнем саду он заметил
румяную молодую девушку с большими лучистыми глазами,
грациозную и модно одетую. Это была 18-летняя княжна Екатерина
Долгорукова. При знакомстве с ней оказалось, что император знал ее
давно, когда она была еще маленькой девочкой. Теперь, очарованный
223
ее красотой и молодостью, он стал ухаживать за ней, увлекаясь все
больше и больше. Ему удалось пробудить в ней ответные чувства.
Выстрел 1865 года ускорил события – Катя Долгорукова помчалась
к помощнику императора Рылееву и с его помощью проникла во
дворец.
Рылеев оставил Катю в кабинете императора. Через некоторое
время дверь открылась, и вошел взволнованный Александр II. Она
вскрикнула и бросилась к нему, они молча обнялись и так стояли
некоторое время. Потом он ей сказал:
– Ты помнишь, что я говорил тебе вчера: готов своей жизнью
доказать мои чувства к тебе. И снова заплатил бы эту цену. Это знак
свыше, значит, Господь хочет, чтобы мы были вместе.
Со временем стало ясно, что это не просто адюльтер, а глубокое и
сильное чувство, внезапно поразившее немолодого государя.
Долгорукова стала в сумерках приходить в Зимний дворец, открывала
своим ключом дверь, входила в апартаменты, принадлежавшие некогда
Николаю I, и там ждала своего возлюбленного…
Как разгневался бы император Николай I, увидев, что сын
Александр, как будто в насмешку над ним, хранителем семейной
морали, избрал местом любовных встреч именно его комнаты!
Николай считал, что морганатические браки оскверняют трон. Да и сам
Александр в 1865 г., незадолго до начала своего романа, поучал сына
Сашу (будущего императора Александра III): "Не давай разрешения на
морганатические браки в твоей семье — это расшатывает трон. В
нашей семье не было ничего серьезней
гостиных интрижек".
И вот такое произошло с ним самим! В чем
же дело? Чем покорила государя
молоденькая княжна?
Возможно, расцветшей красотой, но
больше всего своей юной невинной
чистотой. А Екатерина все не понимала:
как же можно без любви? И потом – ведь
это сам государь, особа священная…
Словом, в отличие от других женщин, она
не сразу поддалась его чарам. Удивленный
странным упорством Кати, император
вдруг всерьез ею заинтересовался, взгля-
нул на нее другими глазами и увидел в ней
личность, человека.
Увлекшись ею всерьез, государь, как юный корнет, стал искать с
Екатериной свиданий в парках и иных уединенных местах, тронул ее
224
какой-то своей внутренней беззащитностью и постепенно завоевал ее
любовь.
В первую же их ночь в июле 1866 г. император пообещал
Екатерине при первой же возможности жениться на ней, поскольку он
считает "ее своей женой перед Богом".
Он сдержал слово.
Им пришлось пройти через многие испытания. Когда в 1866 году
умерла ее мать, Катя Долгорукова, чувствуя искреннее отношение к
ней, всем сердцем потянулась к императору, который по возрасту
годился ей в отцы.
Второе их свидание произошло в Париже, где на него было также
совершено покушение. Вернувшись в Россию, Александр решил
больше не расставаться с любимой женщиной. Тайная связь не
замедлила принести свои земные зримые плоды – в один из апрельских
дней 1872 года покои чопорного Зимнего дворца огласились младен-
ческим криком: на свет появился мальчик, нареченный Георгием. В его
жилах текла царская кровь Романовых и Рюриковичей, великих князей
черниговских и московских. На следующий год родилась дочь Ольга,
затем сын Борис (скончавшийся в младенчестве). И следом – младшая
Екатерина.
Когда Екатерина Долгорукова родила сына Георгия, Александр II
пытался сам сообщить об этом жене Марии Александровне. Разговор
был очень трудным и жестоким, он не знал с чего начать, но больная
императрица помогла ему, сказав: "Я знаю, что ты хочешь причинить
мне боль, и ты хочешь, чтобы я помогла тебе и облегчила тебе эту
задачу. Ты опоздал, мой милый, со своим... дружеским участием. Какое
счастье, что я давно об этом знала, успела смириться и привыкнуть к
этой ситуации. Считай, что ты мне честно все сказал. Спасибо! О
боже...
И чуть слышно, тяжело дыша, спросила: – Кто? – Мальчик. –
Сделай так, чтобы дети наши не узнали об этом. Они не я, они не
простят..."
Ждать "первую возможность" пришлось 14 лет, пока весной 1880 г.
умерла императрица Мария Александровна.
Все эти годы она с необыкновенным достоинством и смирением
несла свой крест, не устраивая скандалов и не упрекая неверного мужа.
Вернувшись с турецкой войны в конце 1877 г., он поселил
Долгорукову над ее покоями в Зимнем дворце, так что государыня
могла слышать, как над ее головой бегают побочные дети императора.
Неизвестно, что стало причиной такого грустного финала некогда
лучезарного брачного союза юной дармштадтской принцессы и
цесаревича Александра, родивших восьмерых детей. Но ясно одно: к
моменту встречи императора с Екатериной его брак с Марией
225
Александровной давно лежал в руинах. В жене как в женщине он уже
не видел того, что нашел в юной Екатерине. В таких деликатных делах
не стоит выносить уверенные суждения.
С тех пор, как Александр II вступил на престол, его брак как будто
разладился. Став императрицей, Мария Александровна оказалась в
плену неизменного придворного этикета, сделалась рабой внешних
привычек, ритуалов.
Рассказывают, что в 1865 г. в Ницце, где умирал их сын цесаревич
Николай, государыня целую неделю не могла навестить умирающего
только потому, что время дневного сна Николая изменилось и стало
совпадать со временем ее прогулки.
А перенести прогулку на иной час императрица никак не могла!
Между тем и жизнь императора Александра II стала другой.
Начатые им Великие реформы изменили ее. Государь погрузился с
головой в пучину проблем, которые не давали ему покоя ни днем, ни
ночью.
При этом император был одинок, Мария Александровна, занятая
мелочными придворными делами, больная и унылая, не могла помочь
ему. Она осталась за пределами того мира, в котором жил теперь ее
муж. А он неожиданно для себя встретил понимание и отклик у своей
новой подруги. А может быть, это ему только показалось?
Тот день, когда она стала “невенчанной женой” одного из самых
могущественных владык в мире, Катенька Долгорукова запомнила
навсегда.
"Не понимаю, как я могла противиться ему в течение целого года,
как не полюбила его раньше?", – спустя годы будет искренне
недоумевать она. И еще в памяти навсегда останутся слова государя,
сказанные ей при первом свидании: – "Увы, я сейчас не свободен. Но,
при первой возможности я женюсь на тебе, ибо отныне и навеки я
считаю тебя своей женой перед Богом…".
Некоторые современники утверждали, что царь смотрел на мир
глазами Долгоруковой, говорил ее словами. Но, кажется, дело обстояло
сложнее. Александру был нужен слушатель, живой сопереживающий
ему человек. И любящая его княжна Долгорукова постепенно вошла в
суть многих дел, которые волновали государя, выслушивала его,
задавала вопросы, высказывала свое мнение. Она стала его собе-
седницей, советчицей, его внутренним голосом. Если в чем-то царь и
повторял мысли Екатерины, то это были его же собственные мысли,
хорошо усвоенные Екатериной. К тому же Долгорукова жила уеди-
ненно (вся семья, кроме сестры, от нее отвернулась), а значит, за ее
спиной не стоял влиятельный клан алчных родственников-интриганов
и хитроумных сановников.
226
С годами они с царем становились все ближе и были в равной
степени необходимы друг другу. Из многочисленных поездок
Александр слал ей тысячи откровенных, искренних писем. Вот что
писал "белый царь", "вождь славян", с турецкой войны: "Господи,
помоги нам окончить эту войну, обесславливающую Россию и
христиан. Это крик сердца, который никто не поймет лучше тебя, мой
кумир, мое сокровище, моя жизнь!"
Александр, находясь на вершине власти, верил, что и у него, как и
у каждого человека, может быть своя, закрытая от всех, жизнь, свой,
недоступный для других, частный мир. Но в этом он заблуждался: ведь
всякий правитель живет в стеклянном доме, и каждый его шаг, жест,
слово замечают, обсуждают, делают событием, облекают сплетнями.
Его связь вызвала страшное смятение и возмущение в семье.
Особенно был удручен его наследник, цесаревич Александр. Он
искренне любил отца, не смел открыто осуждать его и одновременно
мучительно переживал за мать. Естественно, что в его глазах
Долгорукова была главной виновницей всех бед.
Как-то раз она присутствовала на придворном балу. Как только
государь покинул зал и уехал из дворца, Александр Александрович
кинулся к оркестру и к всеобщему изумлению прервал бал в полном
разгаре. Наследник не мог вынести даже мысли, что эта женщина
может тут весело танцевать вместе с порядочными людьми.
Так и вышло, что Екатерина Долгорукова ради любви к царю
навсегда погубила свою репутацию, пожертвовала не только жизнью в
свете с присущими ей развлечениями, но и вообще нормальной
семейной жизнью. Когда же у них с царем родились сын Георгий, а
затем и две дочери, у нее появилась новая печаль: ее дети были
бастардами. Александр гордился сыном, говорил, что в этом ребенке
больше половины русской крови – такая редкость для Романовых!
Императора беспокоило будущее своих незаконнорожденных детей.
Еще летом 1874-го он издал Указ Правительствующему Сенату, что
его детям:
"Георгию Александровичу и Ольге Александровне, присваивается
фамилия Юрьевские, возводятся они в княжеское достоинство с
титулом Светлости".
Исторический титул был выбран императором не случайно.
Княжеский род Долгоруковых – древний, от легендарного Рюрика, в
числе славных предков княжны находился Великий князь Юрий
Долгорукий, сын славного Владимира Мономаха. Так что сама царская
династия Романовых не могла соперничать древностью происхождения
с именитым княжеским родом. Титулом же Светлости еще со времен
Петра Великого отмечали приближенных за их особые заслуги.
227
Сама же Долгорукова стала Светлейшей княгиней Юрьевской
только после того, как в мае 1880 г. тихо скончалась императрица
Мария, оскорбленная и униженная как женщина. Она чувствовала, что
муж только и ждет ее смерти, чтобы узаконить свои отношения с
Долгоруковой.
Через некоторое время Александр решил, что пора исполнить
обещание, которое он дал княжне Долгоруковой. После венчания в
1881 году они всей семьей уехали в Крым в Ливадию. После
возвращения из Крыма в Петербург княгиня Юрьевская со своими
детьми поселилась в роскошных апартаментах Зимнего дворца.
"Четырнадцать лет я ожидал этого дня, я боюсь моего счастья!
Только бы Бог не лишил меня его слишком рано", – так почти
пророчески писал в те дни российский монарх. Словно предчувствуя
беду, император желал обвенчаться как можно скорее, несмотря на все
увещевания придворных и глухой ропот своих взрослых детей.
Вступив во второй законный брак, император издал следующий указ:
"… повелеваем Княжне Екатерине Михайловне Долгоруковой
присвоить фамилию Княгини Юрьевской, с титулом Светлости, те же
фамилию и титул присвоить всем детям нашим, с правами и
преимуществами, законным детям принадлежащими…"
И, тем не менее, второй брак Александра II признавался морга-
натическим. Ничто, казалось, не могло омрачить счастья императора.
Сразу же после венчания он писал своей сестре Ольге Николаевне,
королеве Вюртембергской, единственной из всей семьи, кто
поддерживала своего царственного брата: "Княжна Екатерина
Долгорукова, несмотря на свою молодость, предпочла отказаться от
всех светских развлечений и удовольствий… и посвятила всю свою
жизнь любви и заботам обо мне. Она имеет полное право на мою
любовь, уважение и благодарность… Она живет только для меня,
занимаясь воспитанием наших детей, которые до сих пор доставляли
нам только радость".
Кажется, он торопился не зря: годы, тяжесть короны делали свое
разрушительное дело, да и охота, которую устроили на него тер-
рористы, была в самом разгаре. Он оформил указы о своем браке с
княгиней Юрьевской, о выделении капитала для детей. Александр
мечтал передать трон наследнику и уехать с Екатериной и детьми жить
в Ниццу, на свободу…
Первого марта 1881 г. государь пообещал жене, что после развода в
Михайловском манеже он вернется, и они отправятся гулять в Летний
сад. Она ждала мужа, уже одетая для прогулки, как вдруг услышала
взрыв. Он погубил императора и погубил ее жизнь, которая, впрочем,
тянулась еще долго-долго, до 1922 г., в той самой Ницце, о которой
они так мечтали. Но в пустоте, без него…
228
Счастье, как того и боялся Александр, длилось недолго. Не прошло
и года, как на жизнь государя было совершено покушение, последнее
из шести. Буквально накануне трагедии Александр II исповедовался у
своего духовника протоиерея Василия Бажанова. Свершилось великое
злодеяние – в Петербурге в царский экипаж Рысаковым была брошена
бомба. И когда государь вышел из кареты, чтобы ободрить раненых,
под ноги ему полетела еще одна бомба, брошенная Гриневицким…
Вся Россия содрогнулась от ужаса и горя при вести о мученической
смерти царя-освободителя. Миллионы людей рыдали, скорбя о безв-
ременной кончине своего обожаемого государя, освободившего
русский народ от векового рабства.
Истекающего кровью императора по его воле доставили в Зимний
дворец. "Там умереть хочу", – чуть слышно прошептал он.
Царственный мученик страдал недолго, он умер в тот же злосчастный
день – 1 марта 1881 года. Екатерина Михайловна ухаживала за
умирающим мужем с редким самообладанием: давала ему дышать
кислород, растирала виски эфиром, помогала хирургам перевязывать
его раздробленные ноги…
"Лейб-хирург, слушавший пульс царя, кивнул головой и опустил
окровавленную руку.
– Государь Император скончался! – громко промолвил он. Княгиня
Юрьевская вскрикнула и упала как подкошенная на пол. Ее розовый с
белым рисунком пеньюар был весь пропитан кровью…" (из
воспоминаний современников).
Он был погребен в Петропавловском соборе.
Катя стояла на коленях у могилы Александра, засыпанной цветами
и шептала: "– Это я убила тебя. Это я принесла тебе погибель. Бог за
меня покарал. Я заставила тебя поступать против Его правил. Из-за
меня ты не продолжил реформы и дал повод убить себя. Я не
позволила тебе отречься от престола и уехать, ты был бы жив теперь...
Прости меня, прости... Я хотела счастья себе, тебе и нашим детям, а
принесла только всем несчастья".
По некоторым историческим источникам, неожиданная смерть
Александра помешала исполнить его тайную мечту – наследовать трон
должен был Георгий, сын его и (наконец-то!) не немецкой принцессы,
а княжны русской крови. Все монархические и жизненные планы
смешал роковой взрыв на набережной Екатерининского канала. Каким
непостижимым образом имя любимой российского самодержца
соединилось с местом его гибели! Вдове убитого императора не
суждено было войти в историю России государыней Екатериной III. В
России, своем отечестве, она стала лишней. Сломленная горем молодая
женщина не в силах была вести борьбу за свои права с царской семьей,
могущественным кланом Романовых. Правда, по велению Александра
229
III, за Светлейшей княгиней сохранялись ее апартаменты в Зимнем
дворце, и позже – дарованный ей петербургский Малый мраморный
дворец, дачи в Царском Селе и Петергофе, крымские поместья. Она
обеспечивалась рентой из государственной казны – сто тысяч рублей в
год (увеличенной позднее в два раза); дочери Ольга и Екатерина имели
право на царское приданое, а Георгий – на достойное для сына
императора образование.
Версия убийства. В статье Матлина Д.К. "Государственный
переворот 1 марта 1881 года" (Историко-философский альманах
"Сентенция", Петербург, 10/30/2003) выдвигается версия, что первого
марта 1881 года произошло не очередное политическое убийство, а
крупномасштабный государственный переворот. Правда, это прес-
тупление во многом отличается от предыдущих переворотов
отечественной истории, но в то же время имеет много сходных черт с
убийством Павла I. Оба цареубийства произошли в марте и
завершились воцарением сына на троне убитого заговорщиками отца-
императора.
По мнению автора статьи, Павел I имел множество врагов и
недоброжелателей, да и сам подозревал о готовящемся перевороте и
подозрительно относился к своим сыновьям, а Александр II был любим
народом, популярен в армии и глубоко уважаем во всем мире.
Несмотря на то, что наследник Александр Александрович был
возмущен отношением императора-отца к его матери-императрице,
Марии Александровне, и усилением роли возлюбленной императора
Екатерины Долгоруковой, Александр лояльно относился к отцу и не
мог быть замешан в готовящихся на императора покушениях.
После смерти матери, в последний год жизни отца, между ними
произошло примирение. Отец сумел убедить сына в необходимости и
полезности для династии предполагаемых преобразований государ-
ственного устройства России и, кажется, склонил сына к введению
Конституции.
Но заговорщиков это не устраивало, они распространили слух:
Александра II исчерпал свой реформистский идейный и физический
потенциал. Наоборот, именно его активность, заряд реформатора
раздражали недовольных людей, что послужило главной причиной его
подлого убийства.
Созданная в августе 1879 года организация "Народная воля"
вынесла смертный приговор Александру II и начала активно дейс-
твовать, создавая общественное мнение против Александра II,
используя его быструю женитьбу после смерти императрицы на
Екатерине Долгоруковой и узаконивание своих рожденных вне брака
трех детей.
Александр II был обречен.
230
По утверждению Матлина, "душой заговора можно считать
Константина Победоносцева, обер-прокурора Святейшего Синода
(бывшего воспитателя наследника Александр III )".
Победоносцев обладал железной волей, дьявольской изобре-
тательностью и темной душой. Ненавидя императора, считая себя
спасителем отечества, борцом за самодержавие, он за три года
подготовил беспринципных людей, которые ради своей карьеры были
готовы на любое преступление.
Стали распространять слухи о том, что наследник против
Конституции, которая может принести России гибель, и что
наследнику может грозить опасность со стороны приверженцев
Конституции.
Вначале заговорщики пытаются напугать императора-реформатора
серией покушений. Сближение отца и сына, принявшего сторону отца,
подстегнуло начать новый этап – физического устранения Александра.
Прогремели два взрыва: один во дворце, по чистой случайности
император остался жив, другой, на Екатерининском канале, оказался
смертельным.
Смерть Александра II стала кульминацией государственного
переворота 1881 года, но не финалом.
Чтобы выслужиться перед новым императором, с первых дней его
царствования обер-прокурор Святейшего Синода Константин
Победоносцев в спешном порядке заметал следы своего бездействия по
поводу ликвидации существующей террористической организации.
Известные в России люди – Толстой Л.Н., Соловьев В. С.
советовали новому императору не казнить революционеров, а простить
их. Но Александр III ответил, что как человек он еще мог бы их
простить, но как монарх он обязан действовать по закону.
Победоносцев приложил все усилия для скорейшей казни тер-
рористов. Все обвиняемые были повешены на Семеновском плацу –
Перовская, Рысаков, Кибальчич, Михайлов и др. Аресты террористов
продолжались, и к концу апреля "Народная воля" практически не
существовала. Обер-прокурор праздновал победу. Но император
Александр III вскоре после казни террористов отменил публичную
смертную казнь в России.
Эмиграция второй семьи императора.
После похорон неприязнь ко второй семье была настолько
сильной, что она вынуждена была эмигрировать в Ниццу. Когда
княгиня Юрьевская покидала страну, подумала: "она никогда не
вернется в эту несчастную страну, где убивают самых лучших людей,
самых добрых и честных, а молятся деспотам, и она счастлива, что ее
дети не будут жить в этой жестокой обстановке... "
231
Светлейшая княгиня, покидая Россию навсегда, увезла с собой
дорогие ее сердцу реликвии: ученические тетрадки Александра с
лекциями Жуковского, рубашку венценосного супруга с пятнами
засохшей крови, его Евангелие и карманные часы с оставшейся от
удара по мостовой вмятиной (цепочку от часов – печальное украшение
– она всегда носила поверх платья). Взяла со стола в императорском
кабинете перо с застывшей капелькой чернил на конце (утром своего
последнего дня император работал над новой российской конс-
титуцией, которая должна была стать мирной преобразовательной
силой в России). И еще захватила с собой почти три тысячи писем,
адресованных ей Александром II и вдохновленных его великой
любовью.
Своим пристанищем вдова императора избрала Париж, а затем –
Ниццу. В то время, когда на Лазурном берегу обосновалась княгиня
Юрьевская, Ниццу еще не украшал величественный Свято-Нико-
лаевский собор.
Позднее построенный при ее жизни православный храм станет
местом хранения печальных реликвий, безмолвных свидетелей давней
трагедии.
Долгие годы будут покоиться они в крипте – церковном
подземелье. В своем великолепном особняке, что и по сей день стоит
на бульваре de Bouchage, в центре аристократической Ниццы,
Екатерина Михайловна отметила юбилей главного деяния в жизни
любимого супруга – пятидесятилетие отмены крепостного права в
России.
Ранее еще одно торжество прошло на вилле "Георг", именованной
светлейшей княгиней в честь сына-первенца, так и не взошедшего на
российский престол. В мае 1895 года под сводами старой русской
церкви в Ницце венчались светлейшая княжна Ольга Александровна,
дочь императора Александра II, и граф Георг фон Меренберг, внук
русского гения Александра Пушкина.
Спустя пять лет в роскошном особняке княгини вновь гремели
здравицы в честь новобрачных: Георгия Юрьевского (к тому времени
за его плечами были учеба в Парижском университете, служба в
российском флоте, морские походы на крейсере "Рында" и эскад-
ренном броненосце "Император Николай I", служба в лейб-гвардии
гусарском полку) и его молодой супруги, графини Александры
Зарнекау.
На исходе того же 1900 года в Ницце оповестил о своем явлении в
мир младенец, нареченный в честь венценосного деда Александром.
Александру Георгиевичу суждено будет принять на долгие восемь-
десят семь лет своей земной жизни титул Светлейшего князя
Юрьевского. Выпускник Колледжа св. Екатерины Кембриджского
232
университета, он стал великолепным переводчиком и преподавателем
русского, французского и английского языков. Избранницей Алек-
сандра Георгиевича стала швейцарка Урсула Аннемари Беер.
Венчались они по православному чину в парижском кафедральном
соборе Св. Александра Невского в декабре 1957-го. Ровно через четыре
года в семье родился наследник – сын Георгий (Ганс-Георг),
Светлейший князь Юрьевский.
Между имперским Санкт-Петербургом, где появился на свет сын
русского царя, и швейцарским городком Санкт-Галленом, ставшим
родиной его внуку и полному тезке, пролегло столетие... Вдова
императора, княгиня Юрьевская, покоится на русском православном
кладбище в Ницце вместе со своей сестрой.
Девяностолетний барон Эдуард Фальц-Фейн (его матушка Вера
Николаевна, урожденная княжна Епанчина, была дружна с княгиней)
опекает ее могилу. Он на свои средства воздвиг над ней мраморную
усыпальницу, перед скромным овальным портретом княгини – всегда
свежие розы. Вместе с бароном приезжает из Швейцарии поклониться
праху своей прабабушки и князь Георг Юрьевский.
Княгиня Юрьевская отошла в мир иной в феврале 1922 года.
Екатерине Михайловне довелось пережить разрушительные войны
и революции, гибель близких к трону высоких особ, крах Российской
империи и расстрел царской семьи. Вне сомнений, революционная
Россия не пощадила бы отпрысков державной фамилии, хоть и
сокрытых под иным именем, в жилах которых текла кровь Романовых.
Как ни парадоксально, но взрыв на Екатерининской набережной,
унесший жизнь императора, оказался спасительным для его жены и
детей. Так собственной смертью государь Александр II уберег семью
от гибельной участи.
Светлейшая княгиня, некогда великая возлюбленная, сумела стать
и великой вдовой. Хранительница памяти возлюбленного супруга,
некоронованная императрица в нимбе святого вдовства, она сберегла
живописные полотна и акварели, запечатлевшие его незабвенный
облик, фамильные реликвии, что хранили тепло его рук. Русские
иконы, фарфор, картины, книги на исходе XIX столетия отправились
вместе с ней в ее добровольное изгнание, чтобы в XXI волею
прихотливой судьбы оказаться в Швейцарии.
Царские сокровища в эмиграции.
Принц Георг Юрьевский (так звучит его титул в Швейцарии)
приехал в маленькую гостиницу "Хиршен", что на самом берегу
живописного Цюрихского озера, в сопровождении молодой жены
Катарины. Поистине, жизнь изобилует "странными сближениями":
история описала круг радиусом почти в полтора столетия, чтобы вновь
233
даровать правнуку русского самодержца умницу и красавицу
Екатерину Юрьевскую.
Князь Георг не владеет русским в отличие от покойного отца.
Александр Георгиевич, Светлейший князь Юрьевский, знавший язык
своих предков в совершенстве, опасался, и вполне резонно, не только
за свою жизнь (были основания предполагать, что советские
спецслужбы готовят физическое устранение внука Александра II), но и
за жизнь своего единственного сына.
Вероятно, поэтому в семье был наложен строжайший запрет на все
разговоры с Георгом о России и его августейших предках. Вероятно,
именно поэтому отец не настаивал на обучении сына русскому языку.
Фамильные тайны поведала мальчику мать, увлеченно изучавшая
генеалогию династии Романовых.
Впервые в России князь Георг Юрьевский оказался в августе 1991
года. Вместе с легендарным бароном Эдуардом Фальц-Фейном, пору-
чившимся матушке князя за его безопасность, Георг стал участником
первого съезда зарубежных соотечественников. И свидетелем послед-
них тревожных дней бывшей империи социализма – Советского
Союза.
С тех пор история далекой прародины стала Георгу небезразлична.
Проснулся интерес и к русскому языку, тем более что в его семье
знанию языков традиционно уделялось большое внимание: дед в
совершенстве владел семью иностранными языками, отец – пятью. В
арсенале князя – немецкий, французский и английский языки. А вот
избранница Георга Катарина Юрьевская блестяще владеет русским.
Более того, изучает старославянский язык в Цюрихском университете.
Князь красив, статен, великолепно сложен. Он хороший хороший
теннисист, был даже в числе руководителей сборной Швейцарии на
Параолимпиаде 1984 года, дипломированный ныряльщик-спасатель.
Но сфера его профессиональных интересов иная: выпускник юриди-
ческого факультета Цюрихского университета, он возглавляет
несколько компаний, связанных с компьютерным обеспечением.
Георг сдержан, немногословен. Пристальный и чуть холодный
взгляд – взгляд венценосного прадеда.
234
Александр II Александр – юноша Правнук – Георг
Юрьевский
Внешняя схожесть Георга с Александром II, будто,
"ожившим" портретом, была поразительна …
Цюрихское озеро. Георг и Катарина, князья Юрьевские.
Семейный архив, накопленный десятилетиями, огромен, и
Катарина уже приступила к его систематизации. И вполне вероятны
новые сенсационные открытия.
И вот, наконец, самое волнующее мгновение: князь раскрывает
картину в тяжелой золоченой раме, на которой предстает сам государь
Александр II.
Неизвестный прежде парадный портрет русского царя! Император
восседает верхом на белом арабском скакуне. Его лицо, изображенное
в профиль, сурово и спокойно. Это – лик победителя. Ведь портрет
написан неизвестным художником в 1878-м – победоносном для
русского оружия году. Русско-турецкая война окончена, святое дело
освобождения братьев-болгар от османского ига счастливо завершено.
235
Портрет Александра II. 1878
Через мундир императора переброшена голубая муаровая
орденская лента, левой рукой в белой перчатке он придерживает
поводья гарцующего коня, правая опущена вниз. Тон портрета
голубовато-холодный, приглушенный и лишь ярко-красный цвет
рейтуз императора с золотыми лампасами да далекое, едва различимое
зарево пожара привносят трагический оттенок в четко выверенную
композицию. Высокий белый султан на каске императора и поднятый
"фонтаном" конский хвост, будто объединяют всадника и коня,
представляя его неким единым "царственным кентавром".
Кто знает, сколько молитв было вознесено перед этим портретом
Светлейшей княгиней? Сколько слов любви было обращено к лику
незабвенного супруга и сколько пролито слез? Она не расставалась с
бесценным подарком Александра II до самой своей кончины…
В коллекции князя есть еще несколько редких изображений
Александра II. Уже несколько лет они находятся на выставке в России,
в Государственном музее-заповеднике "Царское Село". Экспозиция так
и называется: "Александр II и Царское Село".
Иллюстрированный каталог самого князя, подписанный им в
Царском Селе в июле 2000-го: "Я искренне рад, что после долгих лет
умолчания и поругания доброе имя моего прадеда, Императора
Александра II, возвращается в Россию. Я убежден, что многогранная
личность Царя-Освободителя может и должна быть востребована
нашей современной жизнью…"
Есть некая символика в том, что царствование Александра II
ознаменовано не только великими реформами в политической и
общественной сферах, но и в художественной жизни России: в день
236
восшествия государя на престол основана галерея П.М. Третьякова,
много позже переданная в дар Москве; создано Товарищество
художников-передвижников. Да и сам император не чуждался
изобразительного искусства, в годы юности слыл неплохим
рисовальщиком. Так что выставка в Царском Селе – еще и дань памяти
русскому монарху как знатоку и коллекционеру живописи, тонкому
ценителю ее самобытности. Экспозиция была рассчитана всего лишь
на год, но зрительский интерес к ней настолько велик, что срок ее
закрытия постоянно переносится, и раритеты из собрания князя
Юрьевского обосновались в Царском Селе…
Наверное, самый редкостный из них – акварельный портрет юного
Александра II в восточном костюме.
На портрете подпись: "О.Б.Г. Бреверн. 1862". Исследователи
полагают, что написан портрет либо по несохранившейся ныне
миниатюре, либо по рисунку, выполненному в 1830-е годы. На обороте
– дарственная надпись Александра III (прежде акварель принадлежала
князю А. Мещерскому).
Самый, пожалуй, необычный на Царскосельский выставке
экспонат, привезенный из Швейцарии, – это медный эполет
дворцового персонала княгини Екатерины Юрьевской с изображением
фамильного герба. Герб Светлейших князей Юрьевских с девизом "ЗА
ВЕРУ, ЦАРЯ и ОТЕЧЕСТВО" был лично разработан императором.
Так распорядилась судьба, что в Цюрихе,
признанном центре европейского искусства,
хранится ныне уникальная частная коллекция,
связанная с именами русского императора
Александра II и его супруги. И драгоценный
фарфор, и живописные полотна, и святые
образа, что некогда везла с собой из России
Светлейшая княгиня, не погибли в пламени
мировых войн, не рассеялись по свету небре-
жением потомков, не затерялись в неведомых
собраниях. Словно для того, чтобы еще раз подтвердить истину –
любовь сохраняет все.
237

                ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Книга закончена и грустно расставаться с такими замечательными
женщинами, восхищающими нас силой духа, самоотверженностью,
благородством действий. Их жизнь стала для нас близкой и понятной,
но судьбы всех их в одной книге не объять, и мы лишь отдаем дань
самым ярким их представительницам и гордимся тем, что все они –
"россиянки", как часто подписывала все свои статьи выдающаяся
женщина XVIII-го века Екатерина Романовна Дашкова.
Кажется, что под тяжестью судьбы, им уготованной, нельзя было
выстоять. Но они выстояли, не уронив своего достоинства ни при
каких жизненных обстоятельствах.
Каждый из нас вспоминает свою мать, ее любовь, бескорыстную,
ничего не требующую взамен от ребенка, ее бессонные ночи,
проведенные у кровати во время болезни сына или дочери. Во времена
войны они отдавали последние крохи хлеба своему ребенку. Я никогда
не забуду нашей мамы, которая защищала меня и брата от всех
жизненных потрясений.
В самом начале Второй мировой войны (1941-1945 гг.) начались
бомбежки в Москве, женщин с маленькими детьми отправляли в
эвакуацию в Сибирь, Железнодорожный район города – в глухую
деревню Курганской области. Власти успокаивали женщин, обещая,
что к зиме война закончится и все они вернутся домой. Мы уехали с
одним чемоданом, в котором были только летняя одежда и обувь.
Но война продолжалась, необходимо было думать о зимней
одежде, поскольку сибирские зимы суровы. Сначала семья получала
продовольственную помощь от колхоза. Маме приходилось много
работать не только в колхозе, но и в частных домах бывших
раскулаченных крестьян, которые ненавидели москвичей. Они часто
посмеивались над городскими жителями, которые не были
приспособлены к деревенской жизни – не умели даже напилить,
нарубить дров, чтобы согреть избу. К счастью, мама была с самого
раннего детства приучена к сельской работе, поэтому, выполняя эту
тяжелую работу, даже помогала своим товарищам по несчастью.
Подрабатывая у местных жителей, иногда приносила домой крынку
молока, немного картофеля и в редких случаях чуть-чуть хлеба. Затем
колхозное хозяйство пришло в упадок, местные жители, тоже бедствуя,
отказывали в работе эвакуированным москвичкам, и наступил голод.
Одна местная женщина, жалея маленьких детей, часто приглашала
нас к себе и угощала печеной картошкой, которая нам казалась вкуснее
московских пряностей. Она посоветовала женщинам-москвичкам
заняться огородом и посадить картофель на пустыре за околицей.
Наша мама прислушалась к ее совету, и мы почти всю зиму питались
238
овощами. Но в последний год пребывания в эвакуации (1944 г.) наш
огород потравили коровы, так как пастух отлучился на некоторое
время с поля. Мы почти ничего не собрали с огорода, и к Новому году
крохи собранного урожая иссякли. Впереди нас ожидала неминуемая
голодная смерть.
Мама волновалась за нас и искала пути возвращения в Москву.
Сначала она, как жена солдата, защищавшего страну от фашистов,
написала в московский военкомат с просьбой прислать вызов в
Москву, а после отказа – сестре и матери, чтобы они вызвали нас к
себе в Калиновку Курской области. Сестра добилась вызова для нашей
семьи на въезд из Сибири в родное село, уже освобожденное от
немцев.
Дорога в Курск из Сибири проходила с пересадкой в Москве.
Деньги на дорогу были отложены из мизерных солдатских пособий за
отца, их еле хватило только на билеты. Вместо хлеба мама на дорогу
напекла свекольных лепешек, которые быстро закончились. Еды
никакой не было. Иногда мама на станциях на оставшиеся деньги
покупала чуть картофеля, но потом деньги закончились, и мы пили
только воду. Напротив нас в вагоне ехала семья: муж, жена и двое
детей. Три раза в день женщина доставала еду – хлеб, куру, вареные
яйца, овощи и – кормила свою семью. Я и мой брат залезали на
верхнюю полку, накрывались с головой одеялом и отворачивались к
стенке, чтобы ничего не видеть, мама хваталась за сердце и убегала в
тамбур вагона. Когда трапеза соседей заканчивалась, мама приходила с
кипятком, и мы пили горячую воду. На глазах у мамы блестели слезы.
Иногда она нам тихо шептала: "Пойдите по вагону и попросите
маленький кусочек хлеба". Но мы отказывались – было стыдно.
Когда мы подъезжали к городу Арзамас, к маме подошла
проводница и сказала: она получила приказ – высадить всех
пассажиров, которые едут не в Москву, а в другие пункты назначения.
Мама стала умолять ее не высаживать нас, поскольку мы москвичи и
едем к себе домой; если же нас высадят здесь, то мы по дороге умрем
от голодной смерти.
Проводница вздохнула от жалости к нам и посоветовала маме во
время стоянки на станции Арзамас куда-нибудь спрятаться, она же без
нее не рискнет высадить беспомощных детей.
Поезд прибыл на станцию, мама перешла в другой вагон, но
сначала подняла нас на верхнюю полку, укрыла одеялом и приказала
лежать и никуда не уходить, пока поезд не тронется, не бояться и
ждать ее, что мы и сделали.
Мама выскочила из вагона, Увидев умирающих и стонущих от
голода детей, стариков и, поговорив с одной из женщин, ожидающей
239
поезд для пересадки на другой поезд, она пришла в ужас от мысли, что
с нами будет, если нас без нее выкинут из вагона.
Когда прозвучал гонг, предупреждающий об отправлении поезда,
мама почти на ходу вскочила на подножку другого вагона и
подождала несколько минут, пока поезд наберет скорость. Только
потом она перешла в наш вагон, подойдя к проводнице, спросила,
ожидает ли их еще где-нибудь новая пересадка. Проводница успокоила
ее, сказав, что это последняя пересадочная станция и что она не
подпустила милицию, высаживающую людей, к ее детям. Мама
зарыдала от радости, поблагодарила добрую женщину, спасшую нам
жизнь.
Через три мучительных голодных дня в поезде мы, наконец,
прибыли на Казанский вокзал Москвы. Когда вышли из вагона, нас
всех охватила необыкновенная радость, мы с братом вприпрыжку
направились к нашему дому на Верхней Красносельской улице,
находившемуся в 15 минутах ходьбы от вокзала. Удивительно, мы не
забыли за три года отсутствия дорогу к дому. Нас встретили соседи,
увидев нас, измученных, бледных, сразу предложили нам только что
сваренные горячие щи. В течение нескольких дней соседи кормили
нас, помогли маме устроиться на работу в столовую, и мы ожили.
Спустя две недели у нас с братом началась учеба в школах. Светлый
образ нашей умной, доброй, ласковой и деятельной мамы никогда не
забудется, ее энергия спасла нас от голодной смерти 1944 года в
сибирской деревне.
После окончания войны и возвращения отца с фронта жизнь семьи
наладилась. Мы закончили школы, затем институты, за что очень
благодарны нашим замечательным и любящим родителям.
Находясь в эмиграции в США с 1994 года, выполняя завещание
отца, написала книгу – "Романовы, Нарышкины и их потомки" (США,
изд-во Hermitage, июль, 2007 г.), посвященную поиску корней семьи.
В процессе работы над родословной я столкнулась с интересным
материалом о судьбах русских женщин романовской эпохи, их судьбы
тронули меня, и я еще раз решила напомнить о них.
В заключение хочу поблагодарить:
мужа Черняка Илью за ценные замечания и кропотливую редакцию
и поддержку,
сына Черняка Юрия за совет включить в книгу рассказ о Нине
Чавчавадзе и поддержку,
внука Черняка Павла за установку русского редактора на
компьютере и поддержку,
друзей Ирину Гольник и Анну Жислину за ценные замечания,
редакцию и поддержку.
240
Особую благодарность я и моя семья выражают Якову Ерманку за
его доброе отношение и бесценную помощь в продвижении этого
сборника "Не родись красивой… или заложницы судьбы" и других
рассказов о замечательных людях России на своем сайте
www.ermanok.net.
241

                ЛИТЕРАТУРА

Азерников В. Долгорукова. Хроника любви и смерти: М.:изд.
Астрель, 2003. – с.541
Балязин В. Правительницы России: М.: изд. Астрель, 2003,
– с.559
Вересаев В.В. Спутники Пушкина., М.: Советский писатель,
1937, т.1.2
Боханов. А. Романовы (сердечные тайны), М.: Худ. Лит.
2000, – с. 426
Валишевский К. Первые Романовы, М.: ИКПА, 1989, – с. 475
Данилевский Г. БИР, Княжна Тараканова, М.: Известия, 1991, –
с.875
Друзья Пушкина Переписка, воспоминания, М.: Правда, 1986,
т.1, 2.
Данилова. А. “Пять принцесс”. Дочери императора Павла,
М.: изд. ЭКСМО-Пресс, 2002, –
с. 525
Ефимов И. Двойные портреты, США: Hermitage, 2003.
– с. 127
Жуков Д. А.К. Толстой, ЖЗЛ, М.: Молодая гвардия,
1982. – с. 382
Иванов Вс. Н. Императрица Фике, М.: Правда, 1988. – с. 335
Ключевский В. Курс русской истории, т. 4, 5, М.: Мысль, 1987.
Касвинов М. Двадцать три ступени вниз, М.: Мысль, 1987.
– с. 556
Карамзин Н.М. История государства Российского, М, изд.
ЭКСМО, 2002. т 4, 5.
Кузнецов В. По следам царского золота, М.:,
Олма - Пресс, 2003. – с.473
Лажечников И. ГИХЛ, М.: Госиздат, 1963. т. 2.
Мережковский Д. Драмы, М.: Московский рабочий, 1989.
– с. 768
Мордовцев Д. Императрица Елизавета Петровна. М.:
Олма-Пресс, 1999, – с. 572
Нарышкин А. В родстве с Петром Великим. Нарышкины в
истории России.
М.: Центрополиграф, 2005. – с. 734
Новиков И. Пушкин на юге, М.: Советский писатель, 1962.
– с. 366
Новиков И. Пушкин в Михайловском. Минск: Народная,
1982. – с. 271
242
Новиков А. Последний год. М.: Советский писатель, 1976,
– с. 527
Ободовская И. Дементьев М. Вокруг Пушкина. М.: изд.
Советская Россия, 1975. – с.381
Павленко Н. Петр I. ЖЗЛ, М.: Молодая Гвардия, 1975.
– с. 382
Панкеев И. Дочь Петра Великого.,
Олма- Пресс, 1999. – с. 587
Пикуль В. Пером и шпагой, Ленинград: Лениздат, 1978.
– с. 572
Пикуль В. Фаворит. Ленинград: Лениздат, 1985. – т. 1, 2.
Самаров Г. Петр III. На троне
Великого деда:М.: изд. Астрель,2003, – с. 423
Соловьев С. Учебник русской истории, М. , 2003.
– с. 669
Слободчикова Р.И. Романовы, Нарышкины и их потомки.
США, изд. Hermitage, 2007 – с. 287
Толстой А.Н. Петр I. Киргизстан: Изд.4, 1974. – с. 763
Тынянов Ю. Пушкин, Ленинград: Художественная лит.,
1976 – с. 498
Тынянов Ю. Смерть Вазир-Мухтара, Л.:, Худ.Лит., 1985.
Т.2, – с. 558
Труайя Анри Александр I. Северный сфинкс: – М.: изд
Эксмо, 2003. – 480с.
Форш О. Одеты камнем. Ленинград: Ленинздат, 1978.
– с. 763
Федоров Е. Каменный Пояс, М.: Высшая школа, 1989.
– т. 1, 2
Кроме того, использованы материалы: статей различных
конференций и семинаров ЦНБ МСХА, Московского английского
клуба, Государственного Литературного музея, Международного
Пресс-центра, работы авторов: А.В. Горбунова, М. Кожемякина,
Д.К.Матлина, М.В Нечкина, В.А. Федорова, А. А. Игнатьева, И.
Фейнберг, С.Макаренко, Т.Пушкаревой, материалы Интернета
различных библиотек по истории и военной литературе, архитектуре
и строительству.
Для поиска портретов персонажей были использованы сайты
Интернета галерей и музеев.
Некоторые из них приведены:
243
ПОРТРЕТЫ
Романовы
Династия Романовых
http://tm.foil.run/works/19x/304/index1.him
А.М. Романов
Портрет Н.К. Нарышкиной
Девичий портрет Н.К. http://teacher/skytsu.ru/?id=2631
Петр I http://rusportrait.narod.ru/gal2/1_1_s8-
4.htm
Петр II
http://kolibry.astroguru.com/01160321.htm
А.П. Романов
http://kolibry.astroguru.com/01010271.htm
Е.П. Романова http://kolibry.astroguru.com/01060118.htm
Петр III http://rusportrait.ru/gal2/1_1_s8-13.htm
Жена Павла Мария http://kolibry.astroguru.com/01130229.htm
Александр I
http://www.vinkler.spb.ru/katal/Im_Rus_P/0001.jpg
Николай I
http://kolibry.astroguru.com/01140174.htm
Александр II
http://kolibry.astroguru.com/01010229.htm
http://www.mnemosyne.ru/context/matlin.html
Мария- жена Павла
http://kolibry.astroguru.com/01130230.htm
Портреты дочерей Павла -
Александра Павловна
http://neary.narod.ru/art/rossik/lampil5.html
Елена Павловна
Екатерина Павловна
nearyou.narod.ru/art/borovik/narishkina.jpg
Нарышкины:
Анна Петровна
http://nearyou.narod.ru/art/argunov/argun08.html
Александр Львович
http://kolibry.astroguru.com/01149003.htm
Маргарита – мать Мария
http://www.privatelife.ru/2001/tv01/n15/2.html
244
ДмитрийЛьвович
http://www.odessapassage.com/arhiv/2002/
jun2002/arxiv78/index.php3?lang=en
Михаил Михайлович
http://www.cbs1vao.ru/decabr/f4.htm
245

                ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ 3
ВВЕДЕНИЕ 4
ЖЕНЩИНЫ РОССИИ 4
ГЛАВА I. ЖЕНЩИНЫ ПЕТРОВСКОЙ ЭПОХИ 13
НАТАЛЬЯ НАРЫШКИНА – МАТЬ ПЕТРА I 13
ЕВДОКИЯ ЛОПУХИНА – ПОСЛЕДНЯЯ ЦАРИЦА
РОССИИ 22
ЕКАТЕРИНА I – ПЕРВАЯ ИМПЕРАТРИЦА РОССИИ 25
ПРИНЦЕССА АННА – ДОЧЬ ИМПЕРАТОРА 31
МАРИЯ ГАМИЛЬТОН – ЖЕРТВА РЕВНОСТИ
ИМПЕРАТОРА 35
МАРИЯ – ОТВЕРГНУТАЯ НЕВЕСТА ПЕТРА II 43
БОЯРЫНЯ МОРОЗОВА – ЖЕРТВА РАСКОЛА 48
НАТАЛЬЯ ДОЛГОРУКАЯ – ДОЧЬ ФЕЛЬДМАРШАЛА 61
ГЛАВА II. ЖЕНЩИНЫ ЭПОХИ ЕКАТЕРИНЫ II И ЕЕ
НАСЛЕДНИКОВ 76
ЕКАТЕРИНА II – БАБУШКА 76
ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – ПОКИНУТАЯ ЖЕНА 87
ВТОРАЯ СЕМЬЯ ИМПЕРАТОРА.
СОФЬЯ НАРЫШКИНА – ДОЧЬ ИМПЕРАТОРА 90
ДОЧЕРИ ПАВЛА I: 96
АЛЕКСАНДРА ПАВЛОВНА 96
ЕЛЕНА ПАВЛОВНА 97
МАРИЯ ПАВЛОВНА 98
ЕКАТЕРИНА ПАВЛОВНА 101
АННА ПАВЛОВНА 104
ЕКАТЕРИНА ДАШКОВА 107
ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ ПОТЕМКИНА Г.А. –
МАРИЯ ЛЬВОВНА НАРЫШКИНА 118
ТРАГЕДИЯ ЖЕНЩИН ОРЛОВА -ЧЕСМЕНСКОГО А.Г. : 132
КНЯЖНА ТАРАКАНОВА – ДОЧЬ ЕЛИЗАВЕТЫ
ПЕТРОВНЫ 138
АННА ОРЛОВА – ДОЧЬ ФЕЛЬДМАРШАЛА
ОРЛОВА -ЧЕСМЕНСКОГО 146
МАРИЯ ТУЧКОВА -НАРЫШКИНА –
НАСТОЯТЕЛЬНИЦА МОНАСТЫРЯ 153
ГЛАВА III. ЖЕНЩИНЫ НИКОЛАЕВСКОЙ ЭПОХИ 161
СУДЬБЫ ЖЕН ДЕКАБРИСТОВ:
МАРИЯ НИКОЛАЕВНА ВОЛКОНСКАЯ 161
ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА НАРЫШКИНА 173
КАМИЛЛА ПЕТРОВНА ИВАШЕВА 177
КРЕПОСТНАЯ АКТРИСА ПРАСКОВЬЯ 182
ЖЕМЧУГОВА – ЖЕНА ГРАФА
НИНА ЧАВЧАВАДЗЕ – ВДОВА ГРИБОЕДОВА А.С. 186
СЕМЬЯ ПУШКИНА А.С. ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ 197
ЕКАТЕРИНА ДОЛГОРУКОВА – ПОСЛЕДНЯЯ
ЛЮБОВЬ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА II 221
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 237
ЛИТЕРАТУРА 241
ОГЛАВЛЕНИЕ 245
ПРИЛОЖЕНИЕ. СТАТЬИ 246
ОБ АВТОРЕ 271
246

             ПРИЛОЖЕНИЯ К КНИГЕ

ПРИЛОЖЕНИЕ I
Женские силуэты в российской истории (Рецензия
М.С. Нордштейна).
"Можно ли создать картину из лоскутков полотна, изображения на
котором давно поблекли, а то и стерлись? Вопрос риторический.
Смотря какую картину и что собой представляют лоскутки. Но если
картина мыслится, как произведение искусства, а лоскутки надо
сначала разыскать, очистить от всяких наслоений, подобрать один к
одному, тогда задача представляется повышенной сложности.
Именно такой она предстала перед Раисой Слободчиковой,
недавним ученым-математиком, а ныне историком, когда она решилась
написать книгу о некоторых знатных женщинах России 18-19 веков.
Первый ее опыт исторических исследований оказался удачным. Книга
"Романовы, Нарышкины и их потомки" (Филадельфия, 2007, 285 с.)
вызвала положительные отзывы читателей. Р.Слободчикова разыскала
в Интернете десятки источников, содержавших в той или иной полноте
информацию об интересующих ее личностях, в том числе, и материалы
различных научных конференций и семинаров, Государственного
Литературного музея в Москве, Международного Пресс-центра, целого
ряда библиотек. Словом, шел кропотливый отбор тех самых лоскутков,
с помощью которых предстояло воссоздать портреты российских
монархов и их приближенных, образующих генеалогические ветви
двух знаменитых родов.
Но что значит воссоздать? Об Иване Грозном, Петре I или, скажем,
Николае II, как и о других исторических фигурах, есть масса лите-
ратуры – исторической и художественной, их образы запечатлели
поэты, художники, кинематографисты. Можно ли тут сказать что-то
новое?
Можно. Если автор – исследователь и в то же время психолог и
философ, а стало быть, его мышление выходит за рамки привычных
схем, устоявшихся канонов. Только при этом сочетании можно не
только собрать малоизвестные факты, подробности, но и непредвзято
оценить ту или иную личность, не забывая при этом о вечных
общечеловеческих ценностях.
Это единство просматривается и в новой книге даровитого автора
"Не родись красивой... или заложницы судьбы" (Филадельфия, 2007,
247 с.). Если в первой книге ее герои – царские особы и их
приближенные – преимущественно мужчины, то во второй – жен-
247
щины. О женах, матерях, сестрах, дочерях русских царей и видных
государственных деятелей в учебниках истории почти ничего, а в
исторической литературе сведения о них отрывочны, разбросаны по
различным источникам. Считается, что это "второй план" Истории,
всего лишь фон для главных действующих лиц.
С подобной трактовкой Р. Слободчикова решительно не согласна.
С теми, кого принято видеть на первом плане Истории, так или иначе
переплелись женские судьбы, о которых рассказано в книге. Да и где
он первый план и где второй? Каждая историческая личность,
мужского ли рода или женского, неповторима. Автор-историк
вторгается в личную жизнь своих героинь (теперь-то, спустя столетия,
это можно), высвечивая их внутренний мир, помогая понять их
поступки. Иными словами динамика тех давних событий оживлена,
что помимо всего прочего, делает книгу особенно интересной. Ее
название "Не родись красивой…" очень точно соответствует
содержанию. Героини, в своем большинстве знатные особы, порой
попадают в ситуации поистине трагичные, где проявляются
нравственные качества не только их самих, но и тех, кто вошел в их
жизнь.
В книге прослежены тридцать женских судеб. Это очень разные
люди: по происхождению, характерам, биографиям. Но каждая из них
– личность, каждая сыграла свою роль в российской истории. Не
следует забывать, что все они жили в условиях самодержавия, над
ними пусть не в такой степени как в средние века, но все еще довлели
каноны Домостроя, где положение женщины было приниженным. Для
того чтобы в тех условиях проявить себя как Личность, требовалась
незаурядная сила духа.
В книге – целая галерея образов, созданных на основе кропот-
ливого исторического поиска. Кроткая, терпеливая, с хорошо развитым
чувством такта Наталья Нарышкина, жена царя Алексея Михайловича
и мать Петра I, сумевшая внести в жизнь царского двора облаго-
раживающую струю; Екатерина I, веселая, загульная и вместе с тем
добрая императрица, помогающая страждущим; Екатерина Дашкова, в
юности активная участница дворцового переворота, вознесшего к
власти Екатерину II, обладательница могучего интеллекта и органи-
заторских способностей, что позволило ей свыше десяти лет
возглавлять Петербургскую и Московскую академии наук; крепостная
актриса Прасковья Жемчугова, выдающаяся певица, тайная жена графа
Николая Шереметьева; красавица Нина Чавчавадзе, ставшая в 17 лет
вдовой Александра Грибоедова, талантливого дипломата и великого
поэта, посвятившая свою дальнейшую жизнь увековечению его
памяти...
248
Среди образов, собранных в этой книге, есть и поистине
героические: это жены декабристов Мария Волконская, Елизавета
Нарышкина, Камилла Ивашева, добровольно оставившие беззаботную
жизнь в высшем обществе и уехавшие к мужьям, отбывающим каторгу
в Забайкалье. В этом ряду примеров женской верности, безоглядной
самоотверженности и Наталья Долгорукая, не оставившая мужа,
безвинно обреченного царским произволом на смерть, и сама
принявшая муки – физические и моральные.
А духовная стойкость боярыни Феодосии Морозовой, широко
известной по знаменитой картине Василия Сурикова! На полотне –
сидящая в санях женщина с исступленным лицом фанатички. Именно
такой образ столетиями создавался руководством Русской правос-
лавной церкви по отношению к тем, кто не принял церковной реформы
патриарха Никона. Раскольники. Изуверы. Словом, страшные люди.
Р. Слободчикова в своей книге трактует жизнь и смерть этой
незаурядной женщины совершенно иначе. Нет, не фанатичка и, тем
более, изуверка. Истратила треть своего немалого состояния (все-таки
боярыня!) на помощь нищим. Давала кров и пищу прокаженным,
юродивым, странникам. И в сочетании с добротой – стойкость в
убеждениях, непреклонная готовность отстаивать их, несмотря на муки
и угрозу смерти. Автор полностью солидарен с писателем Иваном
Лукашем, назвавшим боярыню Морозову "живой душой всего
русского героического христианства".
С любовью выписан образ и Маргариты Тучковой, названной авто-
ром великой праведницей. Выросла в знатной и богатой семье
Нарышкиных, но без колебаний оставила Петербург с его пышной
светской жизнью и делила с мужем-офицером, а затем генералом,
тяготы суровой армейской службы. Идя с ним ратными дорогами,
перевязывала раненых, ухаживала за ними и, как могла, старалась
облегчить походный быт мужа. Его гибель в Бородинском сражении, а
затем смерть 15-летнего сына не сломили эту мужественную женщину.
Все душевное богатство своей благородной натуры отдавала людям.
Устроила богадельню для вдов павших воинов, помогала бедным. Став
игуменьей Марией, настоятельницей Спасо-Бородинского монастыря,
дала вольную своим ярославским крестьянам и без устали продолжала
творить милосердие.
Женские судьбы двух веков... Жертвы произвола и творцы доб-
роты, блистательные примеры достоинства, сохраненного в тяжких
обстоятельствах. Автор вовсе не старается приукрасить своих героинь,
не боится "неудобными" фактами разрушить канонизированные
образы тех или иных исторических лиц. Верность правде – его кредо.
Взять того же Петра I. У Пушкина в "Полтаве" он отважный и
249
великодушный, у Алексея Толстого в одноименном романе, хотя и
вспыльчивый и деспотичный, но государь прогрессивный.
Насчет прогресса, к которому рванул Россию из длительного застоя
этот, несомненно, яркий император, Р. Слободчикова не спорит.
Однако в очерке "Мария Гамильтон – жертва ревности императора
Петра I", где отдается должное его государственным доблестям, он
предстает в совершенно иной, отвратительной ипостаси. Приказывает
казнить недавнюю фаворитку, обвиненную в убийстве своего новорож-
денного ребенка. Вина полностью не доказана, женщина ее отрицает и
взывает к милосердию, но Петр непреклонен. Несчастную пытают в
его присутствии. Он присутствует и на ее казни. Р. Слободчикова
приводит свидетельство очевидца: склонный к театральным эффектам,
Петр поцеловал отрубленную голову, бросил в грязь, перекрестился и
ушел.
Перекрестился... Но какая связь деспота-самодержца с Богом, если
он цинично попирал Его заповеди! Крайний эгоизм, мстительность,
жестокость – это тоже Петр I. В "забронзовевший" образ великого
реформатора Р. Слободчикова вносит существенные поправки, без
которых он будет отдавать фальшью.
"Несчастную жену свою Евдокию царь отправил в монастырь,
когда ей было всего 27. Через много лет полюбила она пожалевшего ее
майора Глебова. А Петр, когда узнал об этом, сначала пытал любов-
ника нещадно, а потом посадил на кол.
А разве не мелок Петр по отношению к прежней любовнице – Анне
Монс: у нее отобрали дом и ценные подарки; годы находилась она под
домашним арестом – ей запрещалось ездить даже в кирху...
Петр был самодержец и собственник, не желавший ни с кем
делиться даже своим прошлым".
Без каких-либо моральных тормозов предстает в главе "Трагедия
женщин графа Алексея Орлова-Чесменского" и означенный граф. И у
него заслуги: руководил русской эскадрой, разгромившей в Чесмен-
ской бухте в июне 1770-го турецкий флот. Употребляя современную
терминологию, его можно назвать киллером, готовым выполнить
любой заказ свыше. Так как же оценить этого воителя в Истории?
Заслуги "все спишут"?
Нет, не спишут! Это тоже кредо Р. Слободчиковой в ее оценках тех
или иных российских государственных мужей. Заслуги заслугами, но
есть незыблемые общечеловеческие ценности, которые и определяют
высоту личности. Этим и руководствуется.
В книге сконцентрирован не только богатый фактический мате-
риал, но и большой нравственный опыт. Все это передано живым упру-
гим языком, создающим ту емкость, где минимальным количеством
слов предельно выразительны и мысли, и чувства.
250
... Из-за того, что по кодексу великокняжеской фамилии младшей
дочери А.С.Пушкина Наталии Меренберг было запрещено после
смерти покоиться рядом с мужем, немецким принцем, она завещала
развеять свой прах над его могилой. Вот как прокомментировано это
решение в главе "Семья А.С.Пушкина после его смерти":
"Ни креста, ни венка, ни плиты с надписью – ничего не осталось от
младшей дочери Пушкина! Графиня Меренберг, урожденная Пушкина,
решила по пушкински: гордо, красиво, дерзко, открыто!"
А это о Наталье Долгорукой:
"Память об этой красивой женщине освещена высоким светом
любви. Любви, в которой было много живого и теплого, прощения и
жалости, слез и скорби, заблуждений и понимания. Но было и много
такого, что считала Наталья Борисовна истинным даром Божьим,
осветившим всю ее трудную жизнь".
Прочитав первые же страницы этой мудрой книги, уже трудно от
нее оторваться.
Заключительную главу автор посвятил своей матери, Александре
Слободчиковой. Это не жизнеописание, а всего лишь фрагмент из
военных лет: жизнь с детьми в эвакуации и возвращение из Сибири в
Москву в 1944-м. Дорога была сопряжена с такими трудностями, что
семья могла погибнуть от голода. Детей спасла самоотверженность
матери.
На первый взгляд, вроде бы ничего такого "исторического". Мало
ли подобных эпизодов было в ту недобрую пору! А коли так, то имеет
ли эта глава связь с предыдущими главами, где рассказывается о
женщинах, чьи жизни стали достоянием Истории?
Имеет. Ведь книга не просто о таких-то и таких-то знаменитостях.
Ее сквозная тема – исполнение долга: материнского, супружеского,
просто человеческого. Не было бы тихого подвига матери автора – не
было бы этой книги. И если уж следовать проложенной в ней
исторической канве, происходящую из рода Нарышкиных Раису
Ивановну Слободчикову, ученого-математика, педагога, а теперь
историка, разработавшего такие внушительные пласты российской
истории, с полным правом можно отнести к плеяде замечательных
русских женщин…".
251

ПРИЛОЖЕНИЕ II
ДОБАВЛЕНИЕ ГЛАВЕ I
Наталья Кирилловна Нарышкина, мать императора Петра
Великого, – караимка?! (материал из статьи, опубликованной в
Еженедельнике Еврейская жизнь).
Несколько слов о караимах
В краткой истории евреев, изданной в Ростове-на-Дону (изд-во
Феникс, 1997), известного историка С.М. Дубнова, и Научно-
атеистическом словаре (1969) отмечается, что секта караимов возникла
в VIII веке н.э. среди евреев Вавилонии. Со временем секта
превратилась в особую этническую группу.
В ту пору евреи, жившие в Вавилонии, не подвергались
этническим репрессиям. Глава процветающей еврейской общины
экзиларх был приравнен к министру двора.
После смерти старого экзиларха, не оставившего наследников, два
его брата столкнулись в борьбе за власть. Младший, Анан Бен-Давид,
затеял религиозную реформу, надеясь привлечь к себе внимание
большинства общины, но это ему не
удалось – примкнули немногие.
Так возникла иудейская секта караимов.
Слово «караим» происходит от древне-
еврейского «карай» («чтец»), т.е. тот, кто
признает только писаный закон – караимы
признавали только исходный текст Библии
и отрицали ее позднейшие толкования, в
том числе, и Талмуд.
О возникших распрях за власть над
еврейской общиной дошло до халифа Аль-
Манара, который велел посадить главаря
раскольников в темницу.
Когда Анана освободили из заключения,
он покинул Вавилонию и переселился со своими приверженцами в
Палестину, где и умер. А караимы, отделившиеся от большинства
еврейского народа, вынуждены были скитаться в разных странах
Запада и Востока.
В Крым они попали из Хазарского государства после его разгрома
славянами примерно в конце X века. Центром караимов стал Чуфут-
Кале (Старый Крым), который называли " Еврейская скала".
252
Кто такие Нарышкины?
По устному преданию, семья Нарышкиных считает себя потомками
одного из знатных крымских мурз, перешедших в конце XIV века на
службу к московским князьям.
Из истории Н.М. Карамзина, В.О. Ключевского следует, что
Нарышкины, крымские караимы, появились на Руси в конце XIV века.
Литовский князь Витовт, славившийся своей воинственностью и
агрессивностью, совершив набег в 1389 году на Крым, разбил татар и в
качестве военной контрибуции увел в Литву несколько сот крымчан,
среди них – караимов. В их числе оказался караим Нарышко, который
занимал весьма заметное место среди пленников. Поселили караимов в
Тракае, часть мужчин взяли в личную охрану князя.
Агрессивность Витовта проявлялась и по отношению к некоторым
русским княжествам, что создавало напряженные отношения между
Московским и Литовским княжествами. Чтобы сгладить их, князь
Витовт в 1391 году выдает свою дочь Софью замуж за московского
князя Василия Дмитриевича – наследника Дмитрия Донского. Обоз с
дочерью Софьей и приданым прибыл в Москву под охраной
караимских воинов, среди которых был Нарышко. Нарышко оставляют
на постоянное поселение в Москве для охраны молодой княгини. В
дальнейшем потомки Нарышко, приняв православие и фамилию
Нарышкины, становятся подданными русского государства.
По мнению известного историка-геральдиста князя Лобанова-
Ростовского, в 1552 году в исторических документах числится воин
Иван Иванович Нарышкин, убитый в Казанском походе, оставивший
сиротами пять сыновей. В дальнейшем они несли весьма тяжелую
службу в пограничных русских войсках.
А.А. Васильчиков приводит сведения о сыне Нарышко Забеле,
православное имя которого Федор: он "был на Рязани наместником и
жалован властями». Чернопятов В.И. утверждает, что «его сын, Исаак
Федорович, был воеводой в Великих Луках".
В более поздних исторических документах (1576 г.) написано: "В
Рыльске – осадная голова Борис Нарышкин…".
Таким образом, начиная с XV-XVI вв., род Нарышкиных,
постепенно разрастаясь, внедрялся во все сферы государственного
управления на Руси.
В общем Гербовнике дворянских родов Всероссийской Империи,
начатом в 1797 году записано, "Всему свету известно, что сего же рода
Нарышкиных думного дворянина, бывшего потом окольничим и
боярином Кириллы Полуектовича Нарышкина дщерь Наталья
Кирилловна находилась в супружестве блаженной и вечнодостойной
253
памяти за царем Алексеем Михайловичем, от которого супружества
произошел Великий Государь Император Петр. Рождением Петра
Великого род Нарышкиных сделался на вечные времена славным".
Утверждение, что Нарышкины по происхождению крымские
караимы, можно найти и в трудах В.В.Нехлюдова (Старые портреты,
Семейная летопись.), М.А.Миллера (Дон и Приазовье в древности),
М.И.Артамонова (История хазар), М.С. Шапшала (Караимы в Крыму,
Литве и Польше), Казаса М.М. (Караимы и Москва).
Академик М.С. Сарач отмечает причину удивительно хорошего
отношения семьи династии Романовых к караимам. По его мнению,
императоры знали о полукараимском происхождении своего великого
предка, память о котором чтилась всеми. Немецкие же корни в своем
происхождении ими сознательно и традиционно замалчивались.
По мнению историков, Нарышкины, несомненно, происходили из
знатного караимского сословия, и когда их спрашивали, почему они
отказываются от русских титулов, то отвечали, что их род более
древний, чем род Романовых.
За четыре с половиной века Нарышкины дали России
многочисленных государственных, военных, политических деятелей,
дипломатов, ученых, литераторов, руководителей театров, создателей
архитектурных стилей и т.д.
Считается, что род Нарышкиных начинается с Ивана Ивановича
Нарышкина и разделяется на пять ветвей (середина XVI в.).
Основателями каждой ветви были сыновья Ивана Нарышкина:
Полуект, Филимон, Фома, Иван, Борис.
Полуект Иванович Нарышкин стал основоположником царской
линии, его правнук Петр Великий, стал первым императором России.
В XVI в. отдельные представители этого рода попадают на
воеводскую службу в далеких пограничных крепостях и на низшие
командные должности в вооруженных силах. Особо среди них
известен Борис Иванович Нарышкин, сотник в Большом полку армии
Ивана Грозного во время Ливонской войны (1558-1583 гг.). Из его
племянников наиболее известны Кирилл Полуектович (1623-1691 гг.) и
Федор Полуектович (1625-1676 гг.), которые по традиции служили
"выбором по Тарусе".
Кирилл Полуектович Нарышкин успел побывать в военных
походах, на воеводстве в крепости Терки на Северном Кавказе и в
Казани, в 1654 г. был стрелецким головой (полковником) в гарнизоне
Смоленска. Именно в это время появляются сведения о Наталье
Кирилловне (1651-1694 гг.), его дочери и будущей русской царице.
В 1655 г. Кирилл и Федор Полуектовичи Нарышкины оказываются
в столице. Здесь судьба свела братьев с полковником рейтарского
полка Матвеевым А.С., будущим боярином и царским фаворитом,
254
другом детства Алексея Михайловича Романова, весьма влиятельным,
хотя и неродовитым человеком.
С 1658 г. Нарышкины служат стряпчими в рейтарском полку
Матвеева. Кроме того, один из братьев был связан с Матвеевым и
родственными узами – Нарышкин Федор Полуектович был женат на
племяннице жены своего командира. Знакомство знаменитого
Матвеева с семьей Кирилла Полуектовича Нарышкина, брата Федора
Полуектовича, перевернуло судьбу его дочери Натальи, живущей в
провинции. Матвеев предложил родителям отпустить Наталью в
Москву в его дом на воспитание.
Через некоторое время молодая красивая девушка Наталья
Кирилловна Нарышкина стала царицей России и матерью будущего
императора Петра Великого.
Отношение Петра I к своему происхождению
Знал ли царь Петр о происхождении
Нарышкиных? Несомненно, знал.
Всю свою жизнь он опирался на верных
выбранных им людей из представителей
тюркско-караимской элиты. Среди его
сподвижников были М.Ф. Апраксин,
адмирал российского флота, внесший
большой вклад в усиление России, и М.А.
Матюшкин, генерал, командующий
русской армией во время Персидской
кампании.
Петр I был также очень привязан к
дружной любящей караимской родне
своей матери. Он доверил своему дяде
Льву Кирилловичу Нарышкину управление Россией во время своих
европейских путешествий в поисках знаний, чем очень гордились все
потомки Льва Кирилловича.
После смерти дяди и его жены он опекал его детей-сирот, сыновей
Ивана и Александра, отправил их на учебу за границу, а дочерей выдал
замуж за молодых мужчин знатного происхождения.
Противники реформ Петра распространяли слухи о его еврействе.
Эти слухи в какой-то мере повлияли на политику приглашения
«искусных» иностранцев, были введены ограничения на проживание
евреев в столице. Поэтому Петр проявил большую осторожность по
поводу приглашения еврейских специалистов, говоря следующее:
«Зная характер и нравы того и другого народов, считаю, не настало
время соединить обе народности. Понимаю, что было бы выгодно
255
воспользоваться услугами евреев, но следует их пожалеть, если бы они
поселились среди русских».
Во время Северной войны русские войска продвигались по
Польше, еврейское население страдало от грабежей и погромов. В
Мстиславле (1707 г.) царь, узнав, что русские солдаты начали грабить
местное население, приказал немедленно прекратить погромы и строго
наказал зачинщиков. Об этом было записано в Кагальной книге: «28
элула 5468 года пришел Кесарь, называемый царь Московский, по
имени Петр сын Алексея, со своим огромным войском. Оно напало на
нас и едва не дошло до кровопролития, если бы Господь Бог не внушил
царю войти в нашу синагогу и не приказал повесить тринадцать
человек из них, и успокоилась земля».
При Петре свободно жили и работали только евреи, принявшие
православие. К ним можно отнести тайного советника П.П. Шафирова,
вице-канцлера, получившего за особые заслуги баронское достоинство;
умнейшего и образованного шута Петра Лакосту, с которым Петр
любил вести богословские беседы; А.М. Дивера, генерал-адъютанта,
первого генерал-полицмейстера новой столицы С-Петербург,
возведенного в графское достоинство; и других. Получить более
полную информацию по этому вопросу вы сможете, прочитав статью
"Еврейские птенцы гнезда Петрова" в книге Розалии Степановой
"Горсть накаленных слов" (США, июнь, 2007).
256

ПРИЛОЖЕНИЕ III
ДОБАВЛЕНИЕ К ГЛАВЕ III
В "Вере Петровне" Наталья Александровна описала свою жизнь,
изложив в романе мучительную историю своего
первого брака. Очевидно, влечение к перу она
унаследовала от своего отца.
Александр Пушкин мечтал видеть своих детей
в ореоле достоинства и порядочности. Такими
они и были. Другими быть не могли. Не имели
права. Они гордились тем, что являются его
детьми. Несли это имя через все горести и
славу своей жизни. Гордились им не меньше,
чем бояре Романовы своим древним родом.
Вера Петровна. (Фрагмент романа)
...Примерно в двадцати верстах от Петербурга на полпути к
Петергофу, находилась излюбленная летняя резиденция царя Николая,
в Стрельне, лет тридцать или сорок тому назад – дача в
итальянском стиле с тенистым садом. В центре дачи – неизбежная
обвитая зеленью веранда, с которой широкая лестница вела в сад.
Сквозь могучие деревья мелькал простор моря. В теплые летние
вечера семья и ее многочисленные гости, друзья и знакомые
собиралась на веранде.
Был полдень. Солнечные лучи, пронизывая зеленую крону,
оставляли на земле яркие полосы. Между кустами замелькали юные
фигуры, и из ворот сада вышли три молодые девушки, прелестная
внешность которых сразу обратила бы на себя внимание.
– Ну, куда пойдем?, – спросила Вера Петровна, самая юная из
них. – Бесцельно бродить туда и сюда по дороге ужасно скучно.
– А я бы охотно прогулялась по шоссе. – Сказала Любочка. –
Дорога не пылит, как поздним летом. А солнцу я рада: мы так
соскучились по нему.
– Ты надеешься встретить своего друга Бориса Ивановича
Беклешова, – ответила Вера слегка раздраженным тоном.
– А иначе, откуда такая любовь к этому скучному шоссе.
– А я знаю, почему тебе гулять здесь не хочется, – ответила
Любочка в том же тоне. – Ведь Владимир Николаевич все еще
задерживается в городе.
– Почему вы не можете жить в мире и разговаривать, как друзья,
не обижая друг друга?, – пыталась успокоить их Ольга Петровна,
третья девушка.
257
– А я должна ждать, пока ваша дискуссия о Борисе и Владимире,
наконец, закончится? Я предлагаю идти в монастырь. Там сейчас сад
весь цветет.
– Да, да! Это отличная мысль, – сказала Вера, радостно хлопая в
ладоши. – Там такие забавные монахи, толстые и добрые. И у них
очень смешные лица, когда они разговаривают с дамами.
– Фу, Вера, как ты можешь говорить так о монахах. Ведь это
же святые люди. Вообще лучше, если ты не будешь говорить о том,
чего не понимаешь.
Острое словцо готово было сорваться с языка Веры, и ей стоило
усилий сдержаться и промолчать.
Предложение Ольги не встретило возражений, и неразлучная
троица отправилась в монастырский сад
Ольга и Вера были сестры. Первой было двадцать один, второй
едва исполнилось шестнадцать. Любочка была средней, на год моложе
Ольги. Обе сестры во всех отношениях были так не похожи друг на
друга, что вряд ли посторонний мог принять их за сестер. Ольга,
среднего роста, выглядела не как дитя холодного севера, а как
уроженка Андалузии: иссиня-черные волосы, бледное лицо, которое в
редкие моменты волнения обретало знойный южный колорит.
Ольга была привлекательна – черные, глубоко посаженные глаза,
правильные черты лица, небольшие белоснежные зубы завершали
этот прелестный портрет, но ее характер казался вялым и
апатичным. Она как бы ни проявляла себя, не старалась выставить в
выгодном свете природное обаяние. Но Ольга не имела в свете
большого успеха. И тем больше ее любили в семье, где ее доброта всех
успокаивала и примиряла.
Вера в противоположность сестре была высокой и стройной и,
несмотря на разницу в возрасте, была выше Ольги почти на голову. Ее
волосы были пышными и имели матовый пепельно-серый оттенок,
будто присыпаны пудрой. Над глазами, темными, как у лани, – размах
черных бровей, лицо имело милое плутовское выражение, и его кожа
казалась еще белее от нежных пунцовых щек. Белозубая улыбка и
слегка надменное выражение и, казалось, она всегда была готова
говорить или смеяться. От старшей сестры она отличалась не
только наружностью, но и характером.
Насколько Ольга была спокойной и большей частью молчаливой,
настолько Вера была задорной, раскованной и полной жизни. Смелая
наездница, решительная в ссоре и острая на язык, если дело касалось
ее внешности или внезапная мысль приходила ей в голову. Она еще не
была представлена в свете. Но среди многочисленных посетителей
родительского дома у нее был большой круг друзей и поклонников,
которых она умела занять. Она являлась всеобщей любимицей, умела
258
ладить со всеми, но только Любочка была исключением. Ее она не
переносила и это отношение к ней ни в малейшей степени не
скрывала.
Любочка, или по батюшке Любовь Степановна, была симпатична
– хорошо сложена, рыжие волосы, отливающие золотым блеском.
Ровные зубы и цвет лица, обычно встречающийся у рыжих девушек, а
вызывающе торчащий нос придавал ей нескромное выражение,
светло-серые глаза, внимательно и холодно смотревшие из-под
густых, почти белых ресниц, и тонкие, резко очерченные губы. На
балах, которые она посещала с Ольгой, она нравилась и умела быть
любезной.
Сестер вырастил Громов. О прошлом их собственной семьи Ольга
и Вера скрывали от Любочки, которая воспитывалась вместе с ними.
Хотя в семье к ней относились как к третьей сестре, Любочка
чувствовала себя чужой. Она считала себя Золушкой, невинной
жертвой судьбы. К сожалению, с годами это ложное чувство не
ослабевало. Она не чувствовала чувства благодарности за содеянное,
добро ей было незнакомо. Она мастерски скрывала свои чувства, она
похоронила их в себе самой, и никто не мог бы их обнаружить.
Ее скрытный характер никак не гармонировал с характером
Веры, прямым и открытым. Их обоюдная антипатия проявлялась с
детства в размолвках, позднее в словесных перепалках, еще более
болезненных. Вера никогда не упускала возможности пошутить над
Любочкой, а та часто воспринимала это как обиду и оскорбление.
Она копила в сердце против доброй Веры заряд ненависти и надеялась
когда-нибудь с лихвой ей отплатить.
Вера и Любочка, как обычно, свою прогулку начали со словесной
пикировки. На этот раз предмет спора был особенно чувствителен.
И поэтому на этот раз Любочка изменила своей обычной
сдержанности и ответила на нападение Веры. И хоть стычка недолго
продолжалась, она оставила неприятный привкус. Девушки шли
молча. Ольга надеялась, что мир наступил надолго. Но Верин
задорный характер не дал ей успокоиться.
Вскоре Вера обратилась к Ольге с вопросом:
– Как ты думаешь, Оленька, встретим ли мы, как назло,
молодого Беклешова? Он мало симпатичен, и один его вид испортит
мне настроение на целый день.
– Невелика потеря, – ответила Любочка с сарказмом, прежде
чем Ольга успела слово вставить. – Вообще я не понимаю, что ты
имеешь против бедного Бориса, который всегда так любезен с тобой.
И потом, твое замечание для меня вдвойне неприятно. Ты ведь
знаешь, что я считаю Бориса Ивановича своим другом.
259
– То, что я сказала о Борисе, только мое мнение. Ты с ним
можешь не соглашаться, – ответила Вера. – Но хочу дать тебе
хороший совет, Любочка. Выкинь ты Беклешова из головы, ведь он
никогда на тебе не женится.
– А это почему?, – спросила Любочка, накаляясь.
– А какой ему интерес жениться на неизвестной, оставленной
родителями девушке, которая не принесет ему ни карьеры, ни связей,
– ответила Вера, глядя прямо Любочке в глаза. – А жениться по
любви, да еще против воли отца, он не из тех мужчин.
Ольга бросила на девушек неодобрительный взгляд. Столь обидные
слова Любочка слышала впервые. От Вериных слов на ее лице
выступили пятна, а тонкие губы мстительно сжались. И она
ответила тихим дрожащим голосом:
– Тебе нет нужды давать мне советы, в которых я не нуждаюсь.
К тому же, я намного старше тебя. И с полным правом могу
ответить тебе тем же и посоветовать меньше думать о Владимире
Островском. Больше думай о своих уроках по чтению.
– К счастью, ты не моя гувернантка и мои уроки тебя не
касаются, – упрямо ответила Вера. – Владимир Николаевич – мой
друг, и я думаю о нем столько, сколько мне угодно.
– Это, конечно, твое дело, – отвечала Любочка, – но к свадьбе
это не приведет. Все, что ты сказала о Борисе, можно сказать и о
Владимире.
– Я не думаю о свадьбе так, как ты о ней думаешь, Любочка.
– А виноград-то зелен, – иронически засмеялась Любочка.
– Смеется тот, кто смеется последним, – ударом на удар
ответила Вера.
– Ты можешь смеяться, – сказала Любочка, – но Владимир еще
не скоро соберется на тебе жениться.
– А этого я совсем не понимаю.
– Уж не объяснился ли он тебе в любви?, – недоверчиво спросила
Любочка.
Вера промолчала. Любочка выдержала паузу и продолжала:
– Мне трудно поверить, что единственный сын могущественного
графа Островского, любимец царя, отдаст тебе руку и сердце. Он
может подыскать себе партию выгоднее.
Словесная перепалка становилась все резче и угрожала принять
рискованный оборот. Ольга, преодолев себя, наконец, вмешалась и, как
старшая, своим авторитетом установила непрочный мир.
– Ну, хватит! Я сыта по горло вашими ссорами, – сказала она.
– Больше ни слова о Борисе Ивановиче и Владимире Николаевиче. Ты,
Вера, уже вышла из малолетнего возраста для подобных детских
дразнилок. Время покажет, кто из вас прав. А теперь, ради Бога,
260
давайте наслаждаться прекрасной природой и сменим тему
разговора.
(Меренберг-Пушкина Н.А. Вера Петровна. Изд. «Захаров», М. 2005)
261

ПРИЛОЖЕНИЕ IV
Живая легенда Елена Фабиановна Гнесина (1874-1967 гг.)
Этот материал посвящен замечательной женщине, выдающему
музыкальному деятелю прошлого века Елене Фабиановне Гнесиной.
Она ушла из жизни 40 лет назад в возрасте 93 лет,
а за несколько лет до своей кончины написала о
себе шуточные стихи:
"Мне 90 лет! Но я, как прошлый год
мечтаю:
Прожить бы мне еще хоть пару лет...
Хоть не могу я быть вполне счастливой
–Ведь волею судеб я целый день сижу.
Не вижу леса я, ни речки милой,
Но в и ж у ж и з н ь на лицах (проходящих мимо).
Я ж и з н ь л ю б л ю ! – п р и в ы к л а д о л г о ж и т ь ! ! ! "
Многие из известных людей: королева Бельгии Елизавета,
покровительница многих музыкальных конкурсов, Ван Клиберн, Юрий
Гагарин и др. считали своим долгом посетить Елену Фабиановну
Гнесину. В чем ее секрет? Чем она это заслужила?
Мы часто слышим, он или она – «гнесинец», окончили Гнесинку.
Это характеристика либо известного композитора или пианиста,
известного певца или певицы, характеристика великолепной
музыкальной школы, воспитавшей многих музыкантов, которые
радовали нас своими яркими талантами. Среди учеников школы
композиторы Борис Чайковский и Арно Бабаджанян, дирижер
Геннадий Рождественский и Лев Оборин (любимый ученик),
победитель самого первого конкурса пианистов, проходившего в
Варшаве в 1927 году, Арам Хачатурян, Евг. Светланов, Тихон
Хренников, Зара Долуханова, Генрих Нейгауз и др.
Судьба распорядилась так, что наш физико-математический
факультет педагогического института находился в самом центре
Москвы, недалеко от консерватории имени Чайковского и института
имени Гнесиных.
Устав штудировать сложные математические науки, мы искали
отдушину и находили ее в музыке. На сэкономленные от завтраков
деньги покупали дешевые билеты в консерваторию или в «гнесинку»
на концерты выдающихся или начинающих музыкантов – Давида
Ойстраха, Мстислава Ростроповича, Льва Оборина, Святослава
Рихтера, Татьяну Николаеву и др.
262
Но на вопрос внука, почему Музыкальному институту присвоено
имя Гнесиных, задумалась.
Прочитав ряд статей в Интернете (Т.Хренникова, Ю. Серпера, И.
Архиповой и др.), я узнала о замечательной судьбе сестер Гнесиных,
которые стремились в Москву за знаниями, а в результате покорили
музыкальную публику и вошли в историю. Их яркая и нелегкая жизнь
вызывает восхищение.
Сестры Гнесины: Ольга, Елена, Евгения, Мария, Елизавета. 1905 г.
Родились сестры в любящей семье Фабиана Осиповича Гнесина,
казенного раввина Ростова-на-Дону, и Беллы Исаевны Флетзингер-
Гнесиной. Их отец,Фабиан Осипович, по тем временам был достаточно
образованным человеком; уроженец одного из местечек Минской
губернии, он пешком пришел в Вильно, чтобы учиться. А мать, Белла
Исаевна, была хорошей пианисткой (она училась у самого Станислава
Монюшко, ставшего впоследствии выдающимся польским компо-
зитором) и обладала незаурядным певческим голосом. Она могла бы
быть профессиональным музыкантом, но стала матерью двенадцати
детей, семеро из которых стали профессиональными музыкантами.
В семье Гнесиных постоянно звучала музыка. Белла Исаевна своей
игрой и пением способствовала развитию музыкальных талантов
детей. Сначала они обучались у домашних учителей в Ростове, а затем
возникла мысль о более основательном, профессиональном обра-
зовании.
Сначала в Московскую консерваторию направили 14-летнюю
старшую дочь, Евгению. Затем настала очередь второй дочери, Елены,
которая была отвезена в Москву уже под опеку старшей сестры. В это
время Евгения занималась у В.И. Сафонова, замечательного пианиста и
выдающегося педагога.
Елена Гнесина в детстве и юности отличалась живостью, энергией
и озорством. В 1887 году ее принимают в консерваторию, и, несмотря
на постоянные веселые проделки юной ученицы, ее огромный
музыкальный талант обратил на себя серьезное внимание. Через три
четверти века, в девяносто лет, Елена Фабиановна вспоминала о том,
263
как, мчась по лестнице (она, конечно же, любила съезжать по
перилам), наскочила на какого-то пожилого господина, а посмотрев на
него, остолбенела: это был Чайковский! "Он, улыбаясь, протирал свое
пенсне, а я опрометью убежала! ", – рассказывала она.
Однажды В.И. Сафонов зашел в класс, где под руководством
опытного преподавателя Э.Л. Лангера Елена разучивала ре-минорный
концерт Моцарта. Послушав ее игру, Сафонов перевел Елену в свой
класс, в котором занимались только старшие студенты.
В 1890 году, став директором консерватории, Сафонов пригласил
для преподавания молодого талантливого пианиста и композитора
Ферруччо Бузони. За год своего пребывания в консерватории Бузони
немало дал молодой пианистке, Елене Гнесиной, и даже приглашал ее
уехать с ним за границу для участия в его концертной деятельности.
"Но я тогда была слишком юна для столь решительного шага", –
вспоминала впоследствии Елена. Среди преподавателей Елены и
Евгении были знаменитые композиторы А.С. Аренский и С.И. Танеев
(у последнего Евгения проходила курс композиции); часто встречались
сестры и с Петром Ильичом Чайковским, который нередко заходил в
консерваторию, хотя уже и не преподавал в ней.
Вскоре вслед за Евгенией и Еленой поступили в консерваторию и
младшие сестры: Мария и Елизавета. Вместе с ними в консерватории
обучались высокоодаренные музыканты, ставшие впоследствии
гордостью русского искусства, – А.Н. Скрябин и С.В. Рахманинов,
А.Б. Гольденвейзер, Н.К. Метнер, Р.М. Глиер, А.Т. Гречанинов,
которые были товарищами сестер Гнесиных.
В 1891 году семью Гнесиных постигло большое горе: умер отец,
Фабиан Осипович. Семья осталась без средств к существованию и без
чьей-либо поддержки. Тогда на помощь пришли консерваторские
учителя.
Они помогли определить Елену на место учителя музыки в
гимназию Арсеньевых. Так началась ее педагогическая деятельность.
Когда она окончила консерваторию (с серебряной медалью) и начала
концертировать как солирующая пианистка и аккомпаниатор (а
выступала в этом качестве она с Л.В. Собиновым и П.А. Хохловым,
знаменитыми русскими певцами), она не бросила работу в гимназии.
Видимо, уже тогда ее тянуло к преподавательской деятельности.
Евгения была тесно связана с кружком любителей литературы и
искусства, которым руководил молодой купеческий сын Константин
Алексеев – в будущем К.С. Станиславский. Евгения занималась с
членами кружка музыкой, главным образом, теоретическими
предметами.
И вот, у старших сестер возникла идея объединить свои усилия в
области педагогики, и было решено создать свое музыкальное учебное
264
заведение, как только третья сестра, Мария, завершит консерваторский
курс. Консерваторские преподаватели поддержали молодых пианисток
и оказали содействие в получении ими официального разрешения
городских властей.
Музыкальная школа сестрами была
организована в своем (вернее, в
арендованном ими) доме в Гагаринском
переулке. Пока школа располагала только
одним роялем (на приобретение второго
просто не было средств).
И в феврале 1895 года в Москве уже
открылось "Училище сестер Е. и М.
Гнесиных" (под "Е" подразумевались
Евгения и Елена, под "М" – Мария). Все
организационные дела по училищу взяла
на себя Елена, обладавшая поистине
мужским, волевым, решительным харак-
тером.
Так гнесинские три сестры нашли себе Дело в Москве.
Трудно поверить, что при наличии жестокой процентной нормы
для евреев дочери раввина, одна за другой, поступили в Московскую
консерваторию и успешно закончили ее. Но, несмотря на эти
ограничения, у колыбели музыкального образования в России
оказались в основном евреи: Санкт-Петербургскую консерваторию
основал Антон Рубинштейн, Московскую – его брат Николай,
музыкально-педагогический комплекс в Москве, Донскую
консерваторию в Ростове основал опять-таки Гнесин, брат трех сестер
Михаил Фабианович.
Педагоги училища в своей работе руководствовались лучшими
традициями русской музыкальной педагогики. Среди первых
педагогов, кроме основательниц, были их младшие сестры – Елизавета
и Ольга, а также Р.М. Глиэр, А.Т. Гречанинов, Г.Э. Конюс, Е.А.
Бекман-Щербина и другие. Училище поддерживали передовые
музыканты, ученые, музыкальные критики – В.И. Сафонов, H.Д.
Кашкин, С.Н. Кругликов, Ю.Д. Энгель. Популярность нового училища
выросла настолько, что уже к началу ХХ века силами только сестер
невозможно было управиться с разросшимися классами. И тогда
сестры стали привлекать для преподавания музыкантов, в чьей
квалификации и добросовестности они были уверены. Такими
преподавателями стали выдающиеся композиторы Р.М. Глиэр, А.Т.
Гречанинов, известная пианистка Е.А. Бекман-Щербина. Пришлось
искать новое помещение для училища, и в 1902 году был снят
265
небольшой деревянный особнячок на Собачьей площадке, 5. В этом
доме семья Гнесиных и их учебное заведение прожили более полувека.
Жизнь семьи в этом доме была исключительно деятельной,
интересной. Занятия с учениками проходили с утра в комнатах сестер,
в гостиной и в нескольких классах на антресолях. По вечерам –
беседы за чайным столом, встречи с многочисленными друзьями.
Ольга, кроме музыки, серьезно занималась живописью. Посещали дом
сестер и консерваторские преподаватели (в частности, Танеев и
Сафонов), появились и новые друзья: Модест Ильич Чайковский,
знаменитые историки Ключевский и Покровский, академик
Виноградов. Подружился с Гнесиными и Д.Д. Гончаров, родственник
жены Пушкина и владелец имения "Полотняный завод", где родилась
Наталья Николаевна. Гончаров неоднократно приглашал Елену
Фабиановну погостить в имении, где у него иногда скрывался от
полиции А.В. Луначарский. Именно в имении Гончарова произошло
знакомство Луначарского с Еленой Фабиановной, что впоследствии
при новом правительстве помогло сохранению и развитию училища.
В традицию вошло празднование дня основания училища (15
февраля) с веселыми концертами, танцами,
карнавалами. Другой доброй
традицией были академические
концерты учащихся (из-за большого
наплыва публики приходилось
арендовать зал консерватории или
зал Синодального училища). На
концертах присутствовали, как
правило, известные музыканты:
кроме Гнесиных Рахманинова,
Скрябина, Танеева, часто выступали
известные пианисты Гольденвейзер, Игумнов, композиторы Глиэр и
Гречанинов. Приходили Станиславский и Книппер-Чехова.
В 1918 году дело Гнесиных понесло первую чувствительную
утрату: скончалась Мария Фабиановна. Но училище продолжало
работать, и уже в 1919 году по решению Луначарского ему был придан
статус Государственной музыкальной школы, которая в 1925 году была
преобразована в Государственный музыкальный техникум имени
Гнесиных. При этом частью техникума стала Детская школа.
Возглавлявшая дело Елена Фабиановна пользовалась любой
возможностью, любыми связями для того, чтобы расширить техникум,
и уже в 1930 году ему было передано здание бывшего "Бытового музея
1840-х годов". Помня о том, что сестры Гнесины во время боев на
Красной Пресне в 1905 году давали приют раненым дружинникам,
руководители государства, в общем, поддерживали начинания сестер и
266
содействовали росту техникума (хотя основной заслугой Гнесиных
было, конечно, развитие музыкального образования в стране).
В 1936 году техникум был преобразован в Государственное
музыкальное училище имени Гнесиных. В училище стал преподавать
еще один Гнесин – композитор Михаил Фабианович, ученик Римского-
Корсакова и А.К Лядова. К этому времени он имел за плечами богатый
опыт преподавания и музыкально-просветительской работы в
Екатеринодаре и Ростове-на-Дону, где основал музыкальную школу
(ныне его имени) и Донскую консерваторию. Вообще же он был одним
из первых советских композиторов, автором "Симфонического
монумента 1905-1917 гг.". Был он и видным автором еврейской
музыки: ему принадлежит опера "Юность Авраама" (1923), цикл песен
"Повесть о рыжем Мотеле" на слова И. Уткина (1929 г.). В Училище
Михаил Фабианович ввел класс свободного сочинения одновременно с
курсом гармонии с самого начала обучения (сейчас такая практика
подготовки композиторов стала повсеместной). Среди учеников М.Ф.
Гнесина – советские композиторы В.Л. Клюзнер, А.С. Леман, А.И.
Хачатурян.
С 1929 по 1932 годы в техникуме обучался Т.Н. Хренников,
который впоследствии посещал занятия у М.Ф. Гнесина.
Особое внимание Гнесины обращали на этическое воспитание
детей, подростков и молодежи в школе и техникуме, чтобы из них
получались не только музыканты, но и интеллигентные, порядочные
люди. Внимательный, доброжелательный подход к каждому
учащемуся был нормой отношения Гнесиных к ученикам, особенно к
детям, и это, несмотря на высокую требовательность сестер и прочих
преподавателей, нетерпимость к лени или поверхностному подходу к
усвоению музыкальных дисциплин. Каждого вновь поступающего
ребенка Елена Фабиановна прослушивала сама, определяя наличие
слуха и других данных, позволяющих ему стать музыкантом.
Техникум продолжал расти, и Елена Фабиановна добилась
организации строительства нового здания для него на улице
Воровского (Поварской) в расчете на то, что в старом здании
техникума на Собачьей Площадке останется детская школа. Едва
началось это строительство, как Елена Фабиановна загорелась новой
идеей: создать на базе техникума второй музыкальный вуз в Москве –
высшее учебное заведение, основной задачей которого являлась бы
подготовка преподавателей музыкальных дисциплин. Комитет по
делам искусств не поддерживал этот проект (зачем, мол, нужна вторая
консерватория в Москве?), но, видимо, его руководители еще плохо
знали Елену Фабиановну!
Конец 1940-го и весь 1941 год были тяжелым временем для семьи
Гнесиных и их Дела. Умерла Евгения Фабиановна – старшая сестра и
267
многолетний соратник Елены Фабиановны. А через полгода началась
Отечественная война. Прекратилось строительство на улице
Воровского. В октябре 1941 года Комитет по делам искусств издал
приказ о прекращении занятий в училище. Все Гнесины были
эвакуированы из Москвы – в Свердловск и Йошкар-Олу, Елену
Фабиановну вывезли в Казань, где она преподавала в местном
музыкальном училище. С грустью она часто сидела на парапете близ
подъезда здания училища, и видно было, что душа ее осталась в
Москве.
А в осажденной столице гнесинцы-педагоги уже 17 ноября
возобновились плановые учебные занятия, и об этом сразу же
сообщили Елене Фабиановне. Она немедленно начала рваться в
столицу, и ее настойчивость победила препятствия. 21 января 1942
года она вернулась в Москву и даже пешком отправилась с Казанского
вокзала в училище (ей было 68 лет!).
После ее возвращения в училище все ожило. Восстановился пульс
жизни. Началась подготовка концертных бригад для армии и
госпиталей. У Елены Фабиановны появились новые заботы: как
обогреть учащихся (устроили маленькие "буржуйки" в классах) и
накормить их (учащимся выдавалось кое-какое дополнительное
питание). Елена Фабиановна добилась, чтобы педагоги, а затем и
студенты получали рабочие карточки (немолодые читатели могут
представить себе, что это значило для тех, кто учил и учился!).
Со второй половины 1942 года началось собирание коллектива,
разбросанного в разные концы страны. Елена Фабиановна выбила
решение о возобновлении строительства на улице Воровского и начала
атаковывать возвратившийся в столицу Комитет по поводу создания
музыкального ВУЗа на базе Гнесинского училища.
В марте 1944 года вышло постановление правительства о создании
в Москве Музыкально-педагогического института имени Гнесиных.
Туда же из старого дома на Собачьей площадке переехали Гнесины
(как трудно было расставаться с прежней квартирой, в которой было
прожито столько десятилетий и где, казалось, все еще звучали голоса
давно ушедших корифеев русской музыки!). Для них важно было
находиться рядом с учениками, там, где звучали фортепиано, скрипки,
духовые, голоса певцов. И все время рождались новые замыслы и идеи:
появилось отделение народных инструментов, было организовано
заочное отделение, в училище было создано отделение музыкальных
театров...
Каждый свой юбилей Елена Фабиановна использовала для того,
чтобы в ответ на поздравления и награды властей обязательно
поставить вопрос о расширении комплекса, которому становилось
тесно в общем здании на улице Воровского (ныне Поварской). Так, она
268
добилась решения о строительстве отдельного здания для школы-
десятилетки, потом строительства 13-этажного здания для училища,
потом – дома для педагогов (возник кооператив "Гнесинец").
Во время празднования 80-летия Елены Фабиановны, которое
проходило в Большом зале консерватории, в ответ на награждение
вторым орденом Ленина и приветственные выступления она
поделилась своей мечтой: дожить до открытия концертного зала
института. Вникая в каждую мелочь, опекала Елена Фабиановна
строительство зала (например, она трижды браковала предназначенные
для зала люстры, выбирала материал для штор и занавеса) – и вот в
1958 году состоялось торжественное открытие концертного зала!
Между тем, возраст давал о себе знать. Быть директором целой
сети учебных заведений, заведовать кафедрой специального
фортепиано, вести большой фортепьянный класс, руководить
аспирантами стало слишком тяжело даже для "железной леди"
советской музыки.
Елена Фабиановна стала передавать руководство учебными
заведениями в руки своих учеников. В 1953 году она добилась, чтобы
ее воспитанника по училищу Ю.В. Муромцева освободили от
руководства Управлением театрами Министерства культуры и
назначили директором института. Постепенно все звенья учебных
заведений получили самостоятельность. Их возглавили воспитанники
Гнесиных.
Елена Фабиановна отнюдь не собиралась успокаиваться. Нужно
было добиться строительства нового здания для общежития учащихся
(открытие нового дома для студентов состоялось в 1962 году).
Но в 1957 году скончался Михаил Фабианович, композитор и
преподаватель Института. Елена Фабиановна очень любила его,
младшего из братьев, и его смерть была для нее большим горем, одним
из самых тяжелых переживаний.
Примерно в это же время у нее случился тяжелый перелом ноги,
после которого она уже не могла самостоятельно передвигаться. На
открытие концертного зала она приехала из здания института, где она
жила, в инвалидной коляске.
В 1963 году умерла Ольга Фабиановна, последняя из сестер, самая
младшая, воспитанница и ученица Елены Фабиановны. Из всей
большой семьи Гнесиных Елена Фабиановна осталась одна.
Елена Фабиановна создала прекрасную методику преподавания,
выпустила сотни дипломников и в училище, и в вузе, и в школе. При
этом она каким-то образом успевала сама постоянно сочинять
музыкальные произведения для детей: последние из них были созданы
в 92 года!
269
Но легендарной стала, конечно, директорская деятельность Елены
Гнесиной. В ней, как и в педагогике, главными были безграничная
самоотдача и требовательность (нередко граничившая с суровостью), с
одной стороны, доброта и любовь к своим питомцам – тоже
безграничная – с другой, настойчивость, бескомпромиссность в
отстаивании интересов учебных заведений и немедленная помощь всем
обращавшимся, независимо от положения и степени знакомства.
Кстати, прийти к Елене Фабиановне можно было в любое время:
никогда, за невероятно долгую директорскую работу, у нее не было
приемных часов.
Пережив всех сестер и братьев, Елена Фабиановна дожила до
девяноста трех лет и стала живой легендой.
В музее квартире профессора Е. Ф. Гнесиной
Заставшая расцвет музыкальной культуры рубежа XIX-XX веков,
знавшая столько великих людей, своим присутствием она сохраняла
драгоценные традиции, передавая их все новым поколениям. "Какой я
потомок, я предок всех Гнесиных", – отвечала она по телефону
журналистам. "Я всю жизнь не ногами, а головой работаю", –
парировала она вопрос об уходе на покой в связи с невозможностью
передвигаться.
31 мая 1967 года ей исполнилось 93 года, и 4 июня она скончалась.
Прах ее захоронен на Новодевичьем кладбище, рядом с могилами
сестер и брата.
270
Т. Хренников. "Я преклоняюсь перед семьей Гнесиных, их
общественная и преподавательская деятельность имеет
огромнейшее значение для развития русской
музыкальной культуры. Они сделали не меньше, чем
семья Рубинштейнов. Их влияние колоссально, они по
сути дела определили развитие музыкальной культуры
России, музыкального образования в нашей стране.
Михаил Фабианович – это, конечно, совершенно
удивительная фигура, с необыкновенно человеческими
качествами, и очень интересный композитор,
великолепный педагог.
В семье Михаил Фабианович был творческим центром, а Елена
Фабиановна – вождем. Она, будучи больным человеком – у нее был
перелом шейки бедра – сидя в кресле, построила величайший
музыкальный комбинат. Там и школа, и специальная школа, и
училище, и институт. Правильно назвали: Российская академия имени
Гнесиных".
271

Раиса Слободчикова, Филадельфия, 2006-2007 гг.