Когда я зашел в бар, парень плакал.
– Что с тобой? – спросил я.
– Она… – всхлипнул он, осатанело растирая глаза, – она меня…
Он не договорил и конвульсивно дернулся, громко, по-детски зарыдав.
Любовь, подумал я. Определенно парню разбили сердце. Надругались над чувствами. Ах.
Я взял виски и поставил перед несчастным. Он отрицательно замотал головой.
– Полегчает, – сказал я.
Тогда парень выпил. Я отчетливо разглядел его лицо: заплаканное и измученное, оно походило на маску, символизирующую трагедию. Только красную и влажную от слез.
– Слушай, – обратился я к нему, когда на дне стакана остались только кубики льда, – время действительно лечит. Все пройдет.
Парень всхлипнул, сжал руку в кулак и ударил по столу. Льдинки в стакане звякнули.
– Не могу, – отчетливо и даже зло произнес он, – я без нее не могу.
Потом мы молчали. Впрочем, недолго – парень опять заплакал и принялся причитать.
– Ладно, дружище, – я хлопнул его по плечу, – я пойду. Все будет о’кей, поверь.
И я взглянул на него так, чтобы он внял моим словам. И со мной, мол, такое бывало.
– Спасибо, – буркнул он, не поднимая головы.
Я вышел из бара.
– Ну как? – спросила она.
– Он крепкий мальчик, выдержит, – утешил я ее.
– Все равно я виновата перед ним.
Я пожал плечами. Она вздохнула и, улыбнувшись, сказала:
– Я люблю тебя.
– И я тебя, деточка.
Потом мы перешли улицу и стали целоваться.