Пролог
Багдад. Национальный музей Ирака.
11 апреля 2003 года.
Пальмы. Приземистые прямоугольные, с зубцами поверху, башни у входа в музей, в стиле то ли Вавилона, то ли Ассирии – Джефф не очень хорошо разбирался в подобном. Арка ворот меж башен с изображениями каких-то странных существ из древних мифов, наделенных телом быка и бородатой человеческой головой.
Танки, занявшие позиции около иракского Национального музея. Солдаты в желтовато-бежевом пустынном камуфляже, безучастно взирающие на то, как толпы мародеров опустошают музей.
Все это почему-то казалось Джеффу Тиммонсу какой-то фантасмагорией. Словно внезапно смешались времена и эпохи.
Полковник даже потряс головой, отгоняя навязчивое ощущение нереальности происходящего. Снял солнцезащитные очки, зажмурил глаза и помассировал пальцами веки. Вроде помогло.
Тиммонс, щурясь от яркого света, водрузил очки обратно.
– Сэр, – топая по сухой земле ботинками с высоким берцем, лейтенант Спинелли подбежал к своему командиру. – Мы нашли нужное хранилище, сэр. Как раз там, где оно отмечено на планах подземных запасников. Согласно вашему приказу, сэр, я выставил охрану.
Тиммонс кивнул.
– Сэр, там установлены стальные двери, как в банковских хранилищах. Замки двухсистемные: ключ и кодовая панель. Прикажите допросить местных, сэр, что бы отдали ключи и сказали код?
Тиммонс отрицательно покачал головой:
– Генерал Мэйсон велел только найти хранилище и выставить охрану, а затем ждать его прибытия.
– Понял, сэр! – Спинелли на миг замялся, но все же добавил. – Сэр, тут один из хранителей музея требует встречи с нашим командиром, то есть с вами, сэр.
– Вот как? – Тиммонс слегка приподнял бровь. – Ну что ж, давайте его сюда, Спинелли.
– Есть, сэр!
Спинелли тут же отдал распоряжение в микрофон переговорного устройства.
Через несколько минут в сопровождении американского капрала появился пожилой полноватый иракец с аккуратно подстриженными седыми усами. Он вертел в руках огромные старомодные очки в толстой оправе, то снимая, то вновь надевая их.
– Вы здесь старший? – обратился хранитель музея к Тиммонсу на довольно приличном английском.
– Да, – ответил полковник.
И тут иракец начал горячо говорить, с сильным от волнения акцентом и отчаянно жестикулируя.
– Господин офицер! Вы видите, что происходит. Музей грабят. А ведь здесь собраны уникальные предметы культуры! Господин офицер! Почему ваши солдаты не препятствуют мародерам? Вы ничего не делаете, чтобы защитить ценности! Потери для мировой культуры будут невосполнимы!
Тиммонс прервал эту полубессвязную речь пожилого хранителя:
– Мне очень жаль, но я не имею приказа вмешиваться в происходящее. И ни каких распоряжений на защиту музея от мародеров я не получал.
– Но…
– Мне очень жаль, – тихо повторил Тиммонс.
Полковнику показалось, что хранитель сейчас бросится на него с кулаками, но иракец как-то сразу весь сник, словно из него вынули стрежень.
– Пропали все мои любимые экспонаты! Я как будто потерял семью! – пробормотал он, отошел немного прямо на землю. По его лицу катились слезы.
– Сэр, – вмешался вдруг лейтенант Спинелли. – Согласно Женевской конвенции, оккупационные войска обязаны поддерживать порядок и соблюдать права человека на занятых территориях. Наше невмешательство в данную ситуацию может быть расценено как нарушение конвенции. Не следует ли нам…
Тиммонс лишь махнул рукой и отвернулся. Лейтенант замолчал на полуслове.
Полковник не сказал, что получил прямой и недвусмысленный приказ генерала Мэйсона не препятствовать мародерам. Более того, действия грабителей казались полковнику какими-то уж слишком быстрыми и аккуратными. Словно всё было организовано заранее. Да и этот приказ не вмешиваться в происходящее и чуть ли а чуть ли не охраняли мародеров выглядел весьма двусмысленно.
Зачем, в самом деле, направлять воинское подразделение занять музей; танки подгонять? Это же не стратегический объект, ни мост через Тигр, ни дворец Саддама в конце концов. Единственная очевидная цель – это охрана музейных ценностей. Но именно этим тут и не пахнет. Мародеры свободно грабят музей и приказано не мешать им, а лишь найти и выставить пост у одного единственного хранилища в подземных запасниках, отмеченное на планах музея, преданных полковнику Тиммонсу генералом, и неизвестно как у него оказавшихся. Что там такого ценного в этом хранилище?
Уж не намерен ли генерал нагреть руки на торговле древними ценностями? А может за Мэйсоном стоит кто-то и повыше его. Уж очень подозрительно выглядят эти мародеры. Правда, трудно представить, что иракцы будут грабить музей для генерала Мэйсона. Но кто знает, что тут на самом деле происходит.
Полковник покачал головой. Все это походило на какой-то сюрреализм. И вообще вся эта война – сплошной абсурд.
В Багдаде ожидалось наиболее ожесточённое сопротивление. Пять колец обороны города из самых отборных частей иракской армии и Республиканской гвардии, готовых устроить американцам ад! Но Багдад пал быстро, практически без сопротивления. Саддам, его сыновья и вся правящая верхушка бесследно исчезли. Хваленая Республиканская гвардия Ирака словно сквозь землю провалилась. Да что там говорить, иракцы даже не взорвали ни одного моста в Багдаде! Казалось, что это не американцы взяли столицу, а иракцы ее просто сдали…
От размышлений Тиммонса отвлекло появление двух бронетранспортеров «Брэдли». Из них выбрались несколько американцев в полном полевом снаряжении.
Полковник увидел среди прибывших бригадного генерала Мэйсона, и, к ни малому удивлению, смуглого араба в иракской полевой форме, но без знаков различия. Причем иракец совсем не походил на военнопленного. Держался уверенно и даже вальяжно. Его ни кто не охранял. Более того, у него на поясе висела кобура с пистолетом!
Полковник Тиммонс поклялся себе ни чему более не удивляться.
– Докладывайте, Тиммонс, – сказал генерал, обменявшись с полковником приветствиями. В левой руке генерал сжимал ручку металлического кейса, вроде тех, в которых переносят крупные суммы наличности; не хватало лишь наручников, которыми обычно пристегивают ручку к запястью.
– Ваш приказ выполнен, сэр, – доложил Тиммонс генералу, при этом непроизвольно косясь на стоящего рядом иракца. – Хранилище, указанное на схеме найдено и взято по охрану. Правда там комбинированный замок; нужны ключи и коды.
Мэйсон молча кивнул и обернулся с иракцу, обменявшись с ним короткими фразами на арабском.
Затем генерал вновь обратился к Тиммонсу.
– Покажите планы музея, которые вам передали.
Полковник подозвал Спинелли, взял у него схемы и передал генералу.
Мэйсон показал схемы иракцу, тот кивнул, словно подтверждая что-то.
– Идемте к хранилищу, полковник, – сказал генерал.
Генерал, загадочный иракец, Тиммонс, лейтенант Спинелли и двое солдат из тех, которые прибыли с генералом вошли в музей.
Пол тут был усеян осколками стекла и какими-то обломками.
Толпы мародеров набивали мешки экспонатами, а многие в это же время просто громили древние статуи. Причем рушили их с какой-то совершенно непонятной ненавистью. На американцев ни кто не обращал почти ни кого внимания.
Тиммонс вновь обратил внимание на странности поведения мародеров.
Экспонаты эти грабители крали весьма избирательно. Золота зачастую просто не брали, предпочитая глиняные черепки, которые сперва осматривали, и какие-то их них разбивали. На американцев мародеры вообще никакого внимания не обращали, занимаясь своим делом.
Полковник лишь недоуменно покачал головой.
Американцы и загадочный иракец спустились вниз, в подземные запасники музея.
У стальной двери одного из хранилищ стояли солдаты, приставленные лейтенантом Спинелли. Сопровождавший генерала Мэйсона иракец набрал на небольшой кнопочной панели код, затем вынул из кармана массивный ключ и повернул его в замке.
– Полковник, отправьте своих людей наверх, они здесь больше не нужны, – сказал Мэйсон.
– Есть, сэр!
Тиммонс обернулся к лейтенанту.
– Спинелли, снимайте пост.
Генерал дождался, пока Спинелли и охранявшие камеру солдаты скроются из виду, поднявшись по лестнице, и сделал знак своей охране. Солдаты отворили тяжелую металлическую дверь.
В хранилище было темно, лишь свет из коридора освещал небольшое пространство сразу за входом. Иракец нашел на стене выключатель. Яркий холодный свет залил небольшую комнату с голыми бетонными стенами. Тут не было ни чего. Лишь большая стеклянная витрина посреди помещения.
А за стеклом…
Мэйсон бросил быстрый взгляд на иракца. Тот утвердительно кивнул. Генерал поставил металлический кейс на бетонный пол, достал из кармана своей полевой формы небольшую цифровую фотокамеру и сделал несколько снимков. Больше всего внимания Мэйсон уделил содержимому витрины, которое он фотографировал во множестве ракурсов. Затем генерал спрятал камеру обратно и что-то сказал иракцу по-арабски.
Но Тиммонс не обращал внимания ни на что вокруг. Его взгляд был прикован к тому, что находилось внутри стеклянной витрины.
Это была небольшая – дюймов десять-двенадцать – статуэтка, по виду из металла, напоминавшему потемневшую от времени бронзу. Она изображала странное существо с человеческим телом, головой льва, когтями на ногах и двумя парами крыльев за спиной. Пасть существа была злобно ощерена; правая рука поднята, слово в приветствии.
Вдруг глаза неведомого существа слово ожили. Тиммонс буквально чувствовал на себе злобный взгляд статуэтки, от которого подступал странный иррациональный страх, словно ледяные когти терзали сердце. В тот же миг, окружающая полковника реальность словно поплыла, как после изрядной порции виски; глаза на миг застило жемчужным светящимся туманом.
Хранилище погрузилось в полумрак, разгоняемый слабыми отсветами закрепленных на стенах, неведомо откуда взявшихся, пылающих факелов. Разгоняемые пламенем клубки мрака забились в углы и под своды куда более обширного помещения, нежели музейное хранилище. Голые ранее стены вдруг оказались покрытыми странными барельефами и росписями, да и были они явно не из бетона.
На месте стеклянной витрины было нечто вроде алтаря, на котором стояла все та же статуэтка с оскаленной львиной пастью, крыльями и злобным живым взглядом.
Перед алтарем полукругом стояли невысокие люди, смуглые, круглолицые и горбоносые, в ниспадающих одеяниях, по самую щиколотку, украшенных бахромой и перехваченных широкими поясами. На их головах были странные уборы, вроде фесок с рогами, а в руках – жезлы.
Люди хором тянули на одной ноте заунывную литанию.
Эти звуки завораживали. Тиммонс застыл, словно парализованный. Все кругом было пропитано густым запахом ароматических смол, сжигаемых в курительницах. Из-за одуряющего запаха возжигаемых благовоний сильно кружилась голова. Его сознание быстро утрачивало всякую связь с реальностью. Тягучие звуки вливались в мозг, завораживая и выметая мысли.
Колдуны или жрецы продолжали свой ритуал, словно не замечая Джеффа.
Метающиеся в неверном свете факелов тени, словно ожили и обрели собственную волю. Тиммонс не мог поручиться происходит ли это в действительности, или является лишь плодом галлюцинации, вызванной давящем запахом от курительниц и гипнотическими звуками литании, но все тени, метущиеся в колеблющемся неверном свете факелов, стали сливаться в одну, образуя нечто вроде призрачной фигуры, странно напоминающей очертаниями ту самую статуэтку на алтаре.
Голос заговорил прямо в сознании Джеффа. Тиммонс готов был поклясться, что гортанные слова древнего, давно мертвого языка звучат прямо в его мозгу, минуя слух. Голос, грубый и властный говорил с ним. Возможно, это продолжалось несколько мгновений, а возможно – целую вечность.
Громкий звук, словно от бьющегося стекла, казалось, сотряс все таинственное капище.
Наваждение исчезло.
Полковник снова находился в обычной реальности, в крохотном, с голыми бетонными стенами, хранилище иракского Национального музея.
Осколки разбитой витрины валялись на полу, а иракец убирал в кобуру пистолет, рукояткой которого только что разбил стекло. Оно даже не было пуленепробиваемым.
Сознание Тиммонса совершено прояснилось. От обволакивающего дурмана не осталось и следа. Теперь полковник необычайно четко, как ни когда в жизни, знал, что он должен делать.
Джефф чуть отступил по направлению к выходу.
Между тем, иракец осторожно прикоснулся пальцами к поднятой руке существа – Тиммонс при это ощутил внезапный болезненный укол в мозгу словно ледяной иглой – а затем что-то сказал генералу Мэйсону по-арабски. Тот пожал плечами и шагнул к разбитой витрине. Иракец предостерегающе вскинул руку и что-то резко произнес. Мэйсон вновь пожал плечами, и отошел на несколько шагов, а иракец повел себя совсем странно. Он опустился на колени перед статуэткой, держа руки раскрытыми ладонями вверх, словно в молитвенном жесте, и застыл со склоненной головой в неестественной неподвижности, будто впал в транс.
Время пришло.
Тиммонс стремительно выхватил пистолет. Он выстрелил в одного из солдат, стоящему впереди вполоборота к нему. Джефф стрелял туда, где человек не был защищен ни каской, ни бронежилетом – в лицо, которое тут же превратилось в кровавое месиво.
Труп не успел еще завалиться, как Тиммонс, держа «беретту» обеими вытянутыми руками, одним корпусом, не меняя положения ног, резко развернулся ко второму солдату.
Полковник встретился с изумленным взглядом.
Что же ты, парень – молнией пронеслось в мозгу Джеффа – почему ты даже не пытаешься поднять оружие? Ты же профессионал; ты не должен удивляться, даже если старший офицер начинает убивать своих без всякой видимой причины. Ты должен среагировать, должен! Почему же ты не убиваешь меня, солдат?
Грянул выстрел. Второй труп с изуродованным лицом повалился на бетонный пол.
Генерал Мэйсон стал оборачиваться, отчаянно рванув свой пистолет. Слишком поздно. Тиммонс спокойно и уверенно прикончил его, так же, как и солдат ранее – выстрелом в лицо.
Четвертую пулю полковник всадил в затылок иракцу, который ни как не реагировал на происходящее, так и не выйдя из транса.
Все это произошло в считанные мгновения. Затем Тиммонс методично подошел к каждой из своих жертв, делая контрольные выстрелы, хотя и так был уверен в их смерти.
Джефф не сомневался, что выстрелов ни кто не слышал – солдат, охранявших камеру, он сам отправил наверх, а мародеры до подземных уровней пока еще не успели добраться – но все равно следовало поторапливаться. Он убрал «беретту» и подошел к разбитой витрине.
Осторожно дотронувшись до статуэтки, Тиммонс ощутил словно легкий укол тока. Кожу чуть пощипывало, как от слабого электрического напряжения. Глаза существа сейчас уже не казались полковнику живыми, но он знал, что они оживут, когда придет время.
Джефф присел возле оставшегося от покойного генерала металлического кейса, предназначенного для статуэтки, открыл его найденным после короткого обыска на теле покойника ключом и поместил статуэтку в кейс, в нишу в специальном уплотнителе.
Поднявшись на ноги и подхватив с пола кейс, Тиммонс окинул хранилище с четырьмя мертвыми телами убитых им людей прощальным взглядом и вышел в коридор. Навалившись плечом на бронированную дверь, он захлопнул ее, с удовлетворением отметив звук защелкивающегося замка.
Только тут он спохватился, вспомнив про фотокамеру генерала со снимками статуэтки. Однако было поздно. Вернуться за ней в хранилище Джефф уже не мог, так как не знал кода – когда проникали в хранилище, он не следил, какая была набрана комбинация – к тому же ключ остался у застреленного иракца внутри камеры.
Впрочем, это уже не имело ни малейшего значения. Сейчас ему следовало быстро, и по возможности незаметно покинуть музей и исчезнуть.
Исчезнуть до срока.