ДОМ НА ПЕСКЕ (роман-хроника). Часть вторая.
6. Казак вольный
На другой день, одевшись в старенькое пальто, Васька убежал на мельницу помогать Варлааму. Тут ему все нравилось: шум воды и мельничных колес, шуршание ремней и мягкое погромыхивание жерновов, суета мужиков и ржание лошадей, теплота муки и сытный запах размолотого зерна, шумное порхание воробьев у телег и крепкий конский запах, когда проходишь недалеко от лошадей. И каких только лиц не увидишь, каких только разговоров не наслушаешься!
Научился он регулировать сток воды, следить за вращением жерновов, на ощупь определять качество помола, подсчитывать, сколько взять гарнцевого сбора, выписывать квитанции, взвешивать зерно или муку. Многие мужики звали его Василием Ивановичем. Приезжал Фогель и, наблюдая за работой мальчика, сказал:
— Самый есть гуд помощник!
Но этот «гуд помощник» часто выпрягался. Не захочет — и три дня не ходит на работу. Иногда даже целую неделю не показывается. Все-таки дома лучше. А главное, по утрам — спи, сколько хочешь. Днем никто тебе не мешает, бегай по улице, сколько твоей душе желательно. Сам себе хозяин, или, как мать говорит, вольный казак. Учить уроки не надо. Свои книжки он отдал сестре. Дуня вырезала из них ножницами картинки и наклеивала их на стену, в углу, где был у нее устроен «дом». Васька, томимый бездельем, лез к ней, и она кричала:
— Не трогай ленточку! И куклу положи, сломаешь!
Мать бросала Ваське тулупчик, шапку и раздраженно говорила:
— Вались, к чертям, на улицу, братьям будешь помогать чистить навоз, а тут тебе делать нечего!
На улице братья тоже гнали Ваську от себя, потому что он больше шалил, чем помогал: то кого-нибудь толкнет, то подставит ножку, то спрячется, когда нужен, то возьмет санки и уйдет на берег реки кататься.
Во второй половине февраля ударили сильные бураны с заносами. День и ночь дул с востока свирепый ветер. До самых крыш наметало сахарные сугробы, и, когда открывали ворота, снег стоял высокой стеной перед ними.
Разбежавшись, Васька головой буравил сугроб, зарываясь в него. Братья вытаскивали Ваську за ноги и били упругой пушистой метлой, счищая с него снег. Он хохотал и снова бросался в сугроб, увлекая за собой кого-нибудь из братьев. Барахтались, визжали, потом брали широкие деревянные лопаты и начинали убирать снег. На другое утро снова вырастали сугробы.
Зимой булаевские ребята любили строить ветряные мельницы. Делались они просто: из обычной дощечки выстругивали крылья, посредине шилом провертывали отверстие, крылья крест-накрест сажали на гвоздик, прибивали к длинной палке — и мельница готова.
Почти на каждой крыше или воротах жужжала такая мельница. Конечно, если был ветер. У Орловых таких мельниц несколько: каждый брат строил свою и старался, чтобы его мельница была лучше.
Однажды младшие Орловы задумали соорудить настоящую ветряную мельницу — с крыльями, передачами, жерновами. И чтобы она молола зерно. Мысль эту подал Максим, Егорка поддержал его, а Петька и Васька обрадовались, что у них будет своя «всамделишная» мельница. Гурьбой и поодиночке бегали к знакомому мельнику, дяде Михею, смотреть, как у него устроена ветрянка.
В сенях старой избы стоял верстак, на котором Иван Семенович столярничал. На стене перед ним в строгом порядке висели инструменты — пилы, ножевки, рубанки, фуганки; за планками торчали разных размеров буравчики и долотца, стамески и напильники.
Натаскав разных досок и жердей, которым до этого не находилось применения в хозяйстве, братья приступили к делу. С утра до вечера визжали ножовки, стучали молотки, шуршали стружки, летели щепки. С плиты приносили в большой старой банке разогретый столярный клей, от которого пахло горелыми копытами.
Трудились несколько дней. И вот мельница готова. Установили ее тут же, в сенях, только в другом углу, предварительно очистив его от всякого хлама. В крыше сделали дыру, чтобы вывести вал, на одном конце которого, над крышей, укрепили перепончатые крылья, больше аршина каждое, на другом, в сенях, приспособили множество разных размеров деревянных шестеренок, «пальцев», назначение которых было — вращать небольшой жернов.
Жернов сделали из кругляша, отпиленного от толстого бревна, набив в него чугунных осколков.
Смотреть мельницу сошлись все соседи.
— Ну и сыны у тебя, Иван Семенович! — качали головами мужики. — Гля, какую штуку сварганили. Вот тебе шкеты! Придется теперя не к немцу на мельницу ездить, а к вам. Скока за помол, значит, будете брать, гарнец?
Егорка, как всегда, не лез в карман за словом:
— Пуд смелем, два возьмем.
— А не полопаетесь от жиру?
— Вы так нас без порток оставите.
Мужики смеялись...
За свои труды на мельнице Васька иногда получал от брата Варлаама вознаграждение, то деньгами, то мукой. Как-то, накануне масленицы, он привез домой на своей кошеве куль гречневой муки и сказал:
— Мамка, это братка послал тебе на блины...
— Почему мне? Наверно, тебе за работу?
— Ну, какая разница — мне ли, тебе ли, — важно ответил Васька. — В общем, так: на масленицу он придет блины есть...
— Милости просим,— улыбалась Авдотья Андреевна. — Мы всегда ему рады. Ребята, снесите муку в амбар, — обратилась она к сыновьям.— А ты, Васек, поди, есть шибко хочешь? Садись скорей за стол, пока все еще горячее, не остыло. Ох, помощник ты мой маленький!
На масленицу Варлаам действительно пришел к матери со своей семьей на гречневые блины.
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/08/14/488
***