Три случайные встречи

Алекс Линкевич


«ТРИ СЛУЧАЙНЫЕ ВСТРЕЧИ, ИЛИ ЛЮБОВЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА»
(Литературный сценарий)


«Человек, до конца испивший чашу
эгоизма и несправедливости, настаивает
на истине своих переживаний. Ценность
его свидетельств в том, что они
лишают нас душевного равновесия,
заставляют нас внимательно пересмотреть
основную проблему нашего времени:
правду об отношении человека к  человеку».
Симона де Бовуар


В ГЛУБИНАХ КОСМОСА
(INTRO)

В сверкающей оптимизмом Тьме, разлетаются от точки Большого Взрыва, в числе всего материального прочего, два Вируса: ВИРУС-ДЕВОЧКА и, следом, ВИРУС-МАЛЬЧИК.
Перед ними и вокруг – ранее бывшая Вечная тьма.
Сзади – догоняет Свет и подгоняет энергичное Слово.
Вирус-девочка на лету подмечает – как, где и, главное, с кем заняться созданием очага, который потом люди назовут домашним. Хотя, ни ее потребности, ни ее возможности, ни наказ Творца, к очагу, как таковому, прямого отношения не имеют.
А Вирус-мальчик, причуствовавшись к реалиям материального мира, уже пробует голос, ведь ему петь да петь в грядущем:

ВИРУС-МАЛЬЧИК
Ля – ля - соль – бемоль!
Получилось!
Верно Отец сказал,
в начале было Слово!

Все естество Вируса-мальчика вибрирует от переполнившей первородной радости и желания, подрагивают его стрекала, внезапно покрасневшие.

ВИРУС-МАЛЬЧИК
(поеживаясь)
Вроде не болят – а красные!

Вирус-мальчик перебирает стрекалами, переплетает и скручивает их, тянет в сторону Вируса-девочки. Та вибрирует фибрами зарождающейся души.

ВИРУС-ДЕВОЧКА
Щупальца уберите!
И, вообще, к чему это все: ля-ля…
тополя еще какие-нибудь выдумаете!

Вирус-мальчик от услышанного оторопел. Пытается притормозить в потоке времени-пространства, но неумолимый рок-поток тащит его вместе с рогатой подругой все дальше и дальше в глубины ранее не существовавшего мира.

ВИРУС-МАЛЬЧИК
Луи Пастером клянусь,
ни о каких таких тополях я не знаю!

ВИРУС-ДЕВОЧКА
Все вы так говорите,
в темноте пока…

Обгоняя парочку, пронеслось облако элементарных частиц.

ВИРУС-ДЕВОЧКА
(продолжая)
А нет, чтобы, допустим,
фруктами даму угостить…

ВИРУС-МАЛЬЧИК
Яблочко румяное… не хотите, мадам?
Чтобы уж точно, как и было в Книге сказано!

ВИРУС-ДЕВОЧКА
Яблочко… говорите?
(закручиваясь волчком)
Вот так зубоскалы и прочие…
острословы…
переврали Историю…
А все начиналось так хорошо!

Вирус-девочка крутанулась - отвернулась от Вируса-мальчика, оставив ему для обозрения и дальнейшего исследования рогатый бочок, обожженным Большим Взрывом.
И полетели они, вращаясь и крутясь среди множащихся частиц нарождающегося Мира, занимаясь каждый своим, предписанным Творцом, делом.
Девочки – продолжают задуманное, давая жизнь последующим поколениям, вплоть до наших дней и процесс этот идет, не затухая и не прекращаясь ни на миг.
Мальчики – в меру своих сил и фантазий помогают им, внося в процесс воспроизводства Жизни разнообразие, то есть изменчивость последующих поколений.

* * * * *

Автор должен предупредить, что и выше изложенная версия появления жизни и излагаемая ниже история непростой любви взрослых людей, являются плодом его фантазии и высказанные в романе взгляды принадлежат лично Автору, наравне с допущенными в нем ошибками, случайными совпадениями и неуместными сравнениями.


Глава первая

НИЧЕГО СЕБЕ – ПРИШЕЛ В ГОСТИ!

1.

Теплое майское утро в средней полосе России.
Город на множестве холмов. Между холмами серый туман укрывает низины. А в низинах – сходятся три реки, окружают город и нежат его прохладой, докатившейся аж с Уральских гор.
В сами холмы воткнуты дома – маленькие и большие, точно как пирог с глазурью и цукатами.
Так вот и торчит из холма жилой дом, от которого, причудливо извиваясь, потянется наша, уважаемый Читатель, история. Двенадцать этажей. Один подъезд.
Дом окружен зелеными откосами молодой травы, асфальтовыми проездами и площадками, густо заставленными автомобилями.
Один подъезд, значит и крыльцо одно. Над крыльцом – обычный козырек, для защиты выходящих из дома от дождя и снега. Все побелено, покрашено. Красиво. Весна!
Верхний этаж. Гудение электромотора лифта обрывается звонким клацаньем контактора. В желтом свете, выпавшем из открывшегося лифта на площадку, сверкают туфли нашего Героя.
Что сказать о нем? Если коротко – роста выше среднего, сухощав, плечи широкие, на них очень и очень смотрелся морской китель, в бытность Героя флотским механиком.
Что еще добавить, пожалуй, явно очерченный подбородок и широкие скулы, а, еще – высокий и прямой лоб.
Конечно, как и у каждого из нас, у него есть и имя и прозвище, приляпанное метко сорванцами-товарищами по играм, и (тс-с!) даже кличка, клеймом несмываемым сопровождающая человека рискового на жизненном пути.
Чтобы не путать своего Героя с другими персонажами, называть я его буду Андреем, а еще – Моряком.
Читатель сейчас, возможно, грозит Автору пальцем, приговаривая – Вот, вот, с этого и надо было начинать! А то – туфли блестят! На то он и моряк, чтобы блестели!

Итак, двери лифта, лязгая, заталкивают желтый свет обратно, внутрь тесной коробки, которая почти сразу, ухая и посвистывая, суетливо проваливается вниз.
Справа от лифта - выход на смотровую площадку, сочится оттуда серый свет. Левее серый полумрак сгущается, становится черным и совершенно скрывает дверь квартиры, к хозяину которой, приболевшему после вчерашнего празднования Дня Победы, в этот ранний час и заявился наш Андрей.
Черный пластиковый пакет в руке, ударив по колену, отозвался звуком негромким, но знакомым всем, начиная с несовершенновзрослых россиян, и, пожалуй, желанным для весьма многих из них.
Конечно, конечно, так могут звякнуть только они – бутылки пенистого ячменного напитка, которым суждено сыграть важную роль в этой, более или менее правдивой истории.

Идет Андрей к другу с целью благородной – вернуть его к жизни после праздника вчерашнего, да и за эту самую жизнь поговорить.
Как жить, чем жить, что бы было хоть что-то и ничего за это бы не было.
Пакет позвякивающий держит жестко, не за ублюдочные ручки, отрывающиеся при первой же, необходимой душе нагрузке. Держит железной рукой флотского механика, так, как держат за горло только лютого врага.
Идет, подсвечивая мобильником, и в скромном свете телефонного дисплея появляется разломанный ящик для пожарного шланга, тут же и кран, без маховика, шток его, с надетым  презервативом, похож на смешного, в своей шапочке, гнома.
Дальше по стене размазаны надписи, информирующие обо всем и обо всех.
Вот место, где должен быть плафон освещения. Место есть, плафона – нет. Черт с ним, с плафоном. Не буржуи. Переживем. Но нет и лампочки, нет даже патрона, в который эту лампочку можно было бы ввернуть.
Так, два провода рогаткой торчат из штукатурки.
Андрей доходит до искомой двери, жмет на кнопку звонка. Прислушивается к перезвону, донесшемуся из-за двери. А еще слышен басовитый собачий лай. Не слышно только шагов хозяйских.
Еще звонки. Требовательные.
Собака за дверью заливается, а шагов не слышно.
Андрей прислушивается, наклонив голову к двери квартиры.
- Вот и помогай людям! Сам ведь просил пораньше… и что?
Скользит Андрюшина рука по железу двери, наслаждается прохладой.
Недолго. Натыкается на свернутый конвертиком листок бумажный. Торчит листок уголком острым, свернут плотно, с понятием. Можно такой бумажкой и под ногтями почистить, а, свернув кулечком – в ушах поковыряться.
Человек знающий заметил бы, что таким листочком можно и по горлу при случае полоснуть.
На листике, подсвеченном мобильником, видны второпях написанные слова: «Побежал в магаз, подожди».
Андрей пожимает плечами, и выходит на смотровую площадку.
- Ну, ну! Подождем, раз просят…
Смотреть с высоты двенадцатого этажа есть на что, в том числе и на утренний город. И есть через что, ибо оконный проем - без рамы.
Он ставит пакет на выщербленный подоконник, сметая им шуршащую подсолнечную шелуху. Оглядывается.

2.

Утренним ветерком шелестят из угла в угол упаковки из под чипсов и сухариков. Среди пустых бутылок, пивных и водочных валяются окровавленные шприцы.
В углу – не просыхающая зловонная лужа.
Андрей со вздохом отворачивается и смотрит через широкий оконный проем. Наружу. Там чище и свежей.
Огорченно, даже осуждающе, качает головой.
- Эх! Нагреется… - достает из пакета бутылку пива. Крышечку срывает одним движением, подцепив обычным дверным ключом.
- Ну… что ж…
Пьет холодное пиво мелкими глотками, не отрываясь от бутылки ни на миг, посматривает, при этом, вниз и по сторонам.
Привычно отмечает внимательным морским взглядом стоящую напротив дома машину, похожую на «Марк-2» с тонированными стеклами и серую «Нексию» - метрах в 50 от дома, в тени деревьев, со стороны Солнца.
 В открытую пассажирскую дверь «Нексии» какой-то мужчина в темных очках посматривает на дом и площадку перед подъездом. Похоже, то же ждет, подобно Андрею, своего друга или подругу, а, может, просто – таксист «бомбила» отдыхает после ночной смены.

3.

А вот, к самому крыльцу дома, осторожно пробираясь между припаркованными машинами, тихо шинами шурша, подъезжает плечистый черный джип. Развернуться ему здесь негде, поэтому машина просто останавливается, некоторое время еще недовольно урчит мощным мотором.
Открывается дверь водителя и из нее выходит Женщина в белом брючном костюме – водитель.
Выходит навстречу своей судьбе легко, одним движением. Скорее – выпрыгивает со всего места на серо-бурый асфальт.
Отходит на пару шагов, что-то ей не нравится на блестящей поверхности.
Она открывает левую заднюю дверь, на секунды обнажая светлой кожи нутро салона. Из кармана двери достает пластиковую желтую коробочку, а из нее – салфеточку специальную, для полировки и наведения глянца предназначенную.
Будто художник, чуть откинув назад голову, находит, таки, мутное пятнышко. Наклоняется, дышит нежно, почти интимно на него. Вытирает салфеткой.
Привыкшая к работе, Женщина находит ее даже там, где, кажется и быть-то не может никакой работы. Еще больший блеск хрома – невозможен.
Что она добивается от зеркал – чтобы они начали отражать мечты и фантазии? Кузов сияет так, что уже невозможно определить его цвет. Про стекла и говорить нечего.
Глядя на все это великолепие, начинаешь понимать что так, «по-мужски», любить прекрасную машину может только женщина.

Андрей с интересом и пониманием – сам механик, к тому же, флотский, смотрит за женским ухаживанием, но замечает он и то, что Женщина никак не может видеть.
Качнулась хищная морда «Марка». Чуть опустилось заднее стекло. В щель показался сначала зрачок мужского глаза, быстро зыркнувшего по сторонам, затем зрачок пистолетного глушителя.
Женщина, понятно, этого не видит, она оборачивается на скрип двери подъезда.
На крыльцо выходит Босс.
Выходит не быстро и не медленно. Выходит так, как и должен выходить майским утром настоящий Босс, работавший вчера допоздна, но хорошо выспавшийся, принявший чашечку любимого кофе с доброй коньячной добавкой.
Шаг – ступенька, шаг – ступенька. Босс выходит из тени козырька, щурится, смотрит по сторонам. В глазах его отражается весь в солнечных бликов Джип и Женщина в белом.
Босс подбирает животик, расправляет плечи, шуршат по асфальту подошвы белых дорогих туфлей. Широко разводит он руки, будто обнять хочет, но протягивает одну руку: - Привет, малыш!
- Доброе утро!
- Как дела? – Босс с удовольствие оглядывает и машину и Женщину.
- Дела как всегда – нормально!
Интерес Босса к делам вполне понятен - пока разговариваешь, можно и задержать женскую ладошку в своей лапе.

Читателю Женщина будет раскрываться не сразу, по ходу повествования, а Автор ее знает достаточно для того, чтобы утверждать: хочется подержаться не только за руку этой Женщины, но и за ногу. Если не подержаться, погладить. Если не погладить – хотя бы посмотреть.
Но оставим пока, это весьма завлекательное занятие, а сами, посмотрим вместе с Андреем, что же  будет дальше.

4.

- Ну и ладненько, поеха… - на этом и закончился короткий утренний диалог Босса и Женщины.
Не увидим и не услышим мы Босса и не встретимся с ним больше, ибо глухо плюнулся свинцом пистолет в «Марке», плюнул он точно и смесь из мозгов и крови ударила в лицо Женщины и по ее белому костюму.
Босс был (увы – был!) мужчиной крепким и даже с разнесенной вдребезги головой, он еще пару секунд стоит, но вот начинают закручиваться косичкой ноги, левая рука с пухлой барсеткой опадает, нарушает при этом равновесие безголового хозяина.
Тело его медленно (как в кино!) шмякается на асфальт, опадает, как проткнутый гвоздем резиновый мяч.
Вот так приветственное рукопожатие Босса стало и прощальным. Мертвой хваткой держит он руку Женщины и тянет на себе. А она невольно опускается на колени возле тела бывшего начальника (а, может быть и любовника?), левой рукой пытается стряхнуть с лица кусочки его еще теплой плоти.
Из распахнувшихся дверей «Марка» выскакивают двое джигитов с синими подбородками. Высокого роста, поджарые. Придерживая что-то под полами белых курток - ветровок, быстро идут по газону к Джипу и Женщине, захваченной мертвецом в заложники. Взгляд от нее не отрывают.
А зря. С площадки последнего этажа все это видит бывший моряк и увиденное ему явно не нравится.

5.

Что угодно можно приписать Андрею, только не суицидальные наклонности, но высунулся он далеко за хлипкое ограждение, глядя с высоты двенадцатого этажа на творящийся внизу беспредел.
«Мне видно сверху все…» – можно было бы и подпевать героям советского фильма «Небесный тихоход», да не до песен сейчас.
Засек Андрюша и двух ребятишек, тщательно придерживающих полы своих белых курток и выползающего из «Нексии» человека в темных очках.
Заподозрить их в намерении помочь женщине может только законченный придурок, к тому же посещающий регулярно воскресную школу.
Наш Андрей прошел обучение в другой школе – школе жизни. Пятнадцать проведенных на море лет и десятки тысяч морских миль за спиной, делают реалистом любого человека, даже если он родился в семье католических миссионеров.

Короче, для Андрея намерения киллеров были ясны, как Божий день – профессионалы не оставляют за собой живых свидетелей. Хотя, какой из нее свидетель, из женщины, впавшей в ступор и с напрочь заляпанными кровью и плотью начальника глазами?
Так уж. Привычка все зачищать.
Бросается Андрей к своему пакету, на ходу констатируя, - Опять влип! – достает три бутылки пива и бросает их вниз, целясь на асфальт дороги и в сторону от Джипа.
Три темно-коричневых стеклянных снарядика, по крутой параболе падают за спинами киллеров. Один за другим раздаются три хлопка. По звуку – не ружье, конечно, но и не пистолет с глушителем.
Киллеры реагируют на хлопки профессионально – падают в зелень газона. На заботясь о том, как будут выглядеть колени белых джинсовых брюк и прикрывают головы руками, сцепленными на затылке.
Андрей бросается к лифту, жмет на кнопку вызова и тут же бежит к лестничному маршу и вниз по лестнице, а навстречу ему уже поднимается кабинка лифта.
Киллеры на траве поняли, что это не стрельба, по крайней мере, в них не стреляют, поднимают головы, оглядываясь. Им помогает разобраться в ситуации тот гражданин, выскочивший из «Нексии».
- Раздолбаи! Бегом наверх! Там он! – гражданин от напряжения срывает голос, хватается одной рукой за горло, другой поправляет кобуру на поясе.


Глава вторая

ОСТАЛИСЬ НИ С ЧЕМ ЕГЕРЯ!

1.

Андрей несется вниз по лестничным маршам. Прыгает через две,  три – четыре ступеньки.
Хрипит - Но… остались… ни с чем… егеря-я-я…
Он рвет вниз все быстрее и быстрее! Руками за перила лестницы. На поворотах его заносит, закручивает. Плечами – по стенам, по стенам, прибивает сила инерции.
Андрей перепрыгивает через низкий подоконник пустого оконного проема второго этажа и оказывается на покрытом толстым слоем мусора, битого стекла и стеклотары, козырьке над крыльцом. Притормаживает. Оценивает обстановку. Ага!
К крыльцу, со стороны «Нексии» уже подбегает гражданин в темных очках. На ходу что-то достает из под просторной куртки.

Андрей
Швыряет, подобранную из-под ног, пустую бутылку в сторону этого гражданина.
- Ложись! Взорвется!

Гражданин
Как подрубленный, падает на газон.

Андрей
Прыгает с козырька, падает, вскакивает, бежит к джипу, хватает и поднимает с асфальта Женщину, как мешок картошки, заталкивает ее на заднее сиденье.

Джип
Вздрагивает от захлопнувшейся двери.

Андрей
Впрыгивает в кабину, за руль. Рывком закрывает за собой дверь машины.

Джип
Приседает задком на взвизгнувшей резине, запрыгивает передком на бордюр и рывками забирается по откосу высокого газона. Там он прокладывает просеку через деревца и кустарник, сигналит лежащим на газоне собакам.
Псы, до этого момента не обращавшие внимания на Джип, при звуке сигнала, воробьями испуганными вспорхнули с места и брызнули в стороны.

Киллеры
Чертыхаясь, выскакивают из подъезда, бегут к свой «японке». Садятся в нее. Пытаются выехать на газон.

Гражданин
Поднимается с колен, одной рукой отряхивает брюки от прилипшего к ним песка и мелких камешков.
Второй рукой, сжатым кулаком, грозит кому-то и в небе и своим подручным, кричит со злобным отчаянием.
- Куда! …вашу… Дебилы чертовы… Зарою! …дуйте вокруг дома!

Машина киллеров
Тычется вправо, влево, отъезжает назад. Пытается проехать среди густо припаркованных машин. Наконец, устремляется в объезд.

Джип
С Андреем и Женщиной выбирается вверх по газону, цепляется передними колесами за бордюр, пролегающей поперек движения, дороги. Выбравшись на асфальт, поворачивает влево.
По ходу движения машины слева – откос, в юной траве, справа магазин, занимающий первый этаж жилого высотного здания. Серое крыльцо керамогранита.
Напротив магазина группа серых утренних граждан. Сутулых, в изрядно поношенной одежде и стоптанных кроссовках, в фуражках, надвинутых на глаза, руки глубоко в карманах.
Смотрят  в сторону магазина. Плюются тягучей слюной. Трясутся в похмельном ознобе.
Из двери магазина выходит такой же серый, утренний страдалец. Улыбается своим товарищам «по несчастью», по сторонам не смотрит. Руками он прижимает к груди несколько коричневых стеклянных бутылок. Осторожно ступает с крыльца магазина.
Бутылки перевешивают страдальца и тянут его своим весом  в сторону группы серых граждан, выносят на дорогу в пяти метрах от рассерженного Джипа.

Андрей
Резко тормозит. Жмет на гудок.
- Тебя, бля, еще куда несет!

Джип
Взревел раненым слоном.
 От этого рева утренний страдалец вздрагивает, резко отстраняется от надвигающегося хрома.
Коричневого цвета бутылки выпадают одна за другой из внезапно ослабевших рук.
Глухие хлопки. Белые пенные лужи на сером асфальте. И хлопья пены на замороженных от горя лицах утренних бедолаг.

По направлению движения машины беглецов слева - тот же зеленеющий откос, справа – ограждение строительной площадки. Профнастил, укрепленный в фундаментных блоках. Асфальт заканчивается у въезда на стройплощадку.

Андрей
Через лобовое стекло рассматривает прибитый рыжеющими гвоздями к березе «План строительной площадки».
- Так-с… пожарного выезда нет! Давай, машинка, покажи – какой ты джип!

Джип
Постояв несколько секунд перед закрытыми воротами, бросается влево, и ныряет вниз, под откос.
Выворачивает вправо, едет вдоль строительного забора с сильным креном.
На пути Джипа несколько, оставшихся от снесенного сада, кустарников. Из кустов на машину очумело смотрят белые козы, пять или шесть.
Перед Андреем круглые глаза, белые бороды, острые рожки.
- Точно в преисподней!
Старый козел, в сером – вожак стада, защищая подруг, бросается сверху, с откоса на машину, попадает на капот.

Андрей
Видит через лобовое стекло расплющенную козлиную морду.
- Ну, теперь, точно – черт!
Старый козел, на секунду задержавшись на капоте, съезжает по нему, сваливается на землю, падает на бок, пытается подняться.
Большая черная машина, раскачиваясь, проплывает мимо поверженного вожака.
Дальше, по направлению движения Джипа, ограждение строительной площадки переходит в забор заброшенного городского кладбища. Везде кресты из камня и кресты на камнях. А еще - тотальное бездорожье на фоне тех же кладбищенских покосившихся крестов.

Джип
Лавирует, выбирая путь между рытвинами и кучами строительного и другого мусора.

Андрей
Едва успевает поворачивать руль вправо – влево.
На бездорожье тяжелая машина черноморским баркасом раскачивается с бока на бок.
Двигаясь вдоль кладбища, поворачивает вправо раз, другой.
Вот появляются частные дома, с огородами, выходящими к самим кладбищенским крестам. Огороды разделены традиционным черным штакетником, изрыты оспинами ямок под картофель.
По огородам бродят люди с различным сельскохозяйственным инвентарем: лопатами, граблями, вилами и т.д.
Массовая посадка картофеля.

Андрей
Видит за гребнями домов и хозяйственных построек городскую улицу: столбы, изредка мелькающие в прогалах машины.
- А ведь, обратной дороги – нет!

Джип
Разворачивается, задним ходом легко проезжает через прогнившее ограждение из штакетника.
Ныряя в посадочные ямки, топчет чернозем. Отчаянно сигналит, разгоняя кидающихся на него с лопатами и вилами земледельцев.
Прибавляет скорость, так же, задним ходом, разваливает еще один забор, выскакивает на тихую улицу, разворачивается по ходу движения.

2.

А в это время, в дорожном расширении, за остановкой городского транспорта, прислонившись к серой «Нексии», гражданин орет в трубку мобильного телефона:
- Да не поедет такой к церкви… Не поедет я вам говорю! – он рубит воздух рукой. - Блокируйте перекресток у кондитерской… Да… две машины еще подойдут!

Джип
Выезжает из проулка, забитого частными домами, на городскую улицу. На колесах – комья грязи. Доска от разбитого забора, застрявшая в щели между задним бампером и кузовом машины, скребет свободным концом по дороге.

Влево от перекрестка, через крыши домов, сверкают золотом купола Храма.

Андрей
Долго смотрит влево, на блестящие купола.
- Так, так, так… Рад бы в Рай! Нет, туда мы не поедем! – вроде бы спрашивает у Женщины. - Рванем через Конди?

Джип
Выезжает на асфальт проезжей части, оставляя за собой черные земляные следы и просто шлепки грязи. Разгоняется.
Свирепо нарушает скоростной режим по улицам города.
У пяти-лучевого перекрестка притормаживает и встает на красный сигнал светофора.

Андрей
Смотрит в окно. Слева – во весь квартал расположилось здание торгового комплекса. В ближнем, к перекрестку, углу здания – броско оформленный вход с золотыми буквами по красно-коричневому фону: «БАНК».
У входа змейкой – разноцветная очередь ждет открытия заведения, в котором, по уверению рекламы, их ждет кредитное счастье.
Андрея эта очередь халявщиков почему-то разозлила.
- Не перевелись еще дураки на земле русской!
Добавив к своему мнению, о потенциальных заемщиках, еще несколько слов, из самых распространенных на той же русской земле, он смотрит вправо, на дальний светофор.
В потоке машин белеет «японка» Киллеров.
- А вот это уж нам совсем ни к чему!
И вновь начинается гонка на выживание.
По направлению движения Джипа проезжую часть улицы надвое разделяет старый трамвайный путь. Рельсы высоко над асфальтом, шпалы деревянные, вросшие наполовину в грунт.

Джип
Гонит по крайнему левому ряду. Поджимает впереди идущие по полосе машины. Отчаянно сигналит.
Справа – поток машин, слева – рельсы. Далеко впереди мигает желтый глаз светофора.

Андрей
Стиснул зубы. В зеркале заднего вида, через две-три машины – «японка» Киллеров.
- Извини, брат, выбора у нас нет! – он гладит покрытое кожей рулевое колесо. После этого резко тормозит, выкручивает руль влево, газует.

Джип
Замерев на секунду, прыгает влево, на трамвайный путь. Колеса Джипа одновременно в двух трамвайных колеях. По ним и объезжает останавливающиеся «на красный» машины.
На самом перекрестке выбирается из трамвайной колеи, встает впереди машин.
Улучив момент, Джип прорывается через поток машин, идущих в поперечном направлении.
Но вот, по направлению его движения – трехсторонний перекресток, со «стрелкой» налево.
От перекрестка, и дальше, полосы встречного движения разделены бетонными плитами – отбойниками.
За перекрестком просматривается зелень городского лесопарка.

Андрей
Смотрит в зеркало заднего вида, находит в потоке машину Киллеров.
- А теперь попробуем ход конем! - включает левый поворотник.

Джип
По осевой линии обходит крайний левый ряд стоящих «под стрелку» машин.
Уходит резко вправо, перед уже начавшими двигаться на зеленый сигнал светофора машинами и отрывается от них во всю мощь своих лошадиных сил.
Машина Киллеров, ранее вставшая за Джипом «под стрелку» пытается вывернуть вправо, но никто, из двинувшегося машинного стада, не пропускает ее.

Андрей
Видит в зеркалах, мгновенно образовавшуюся на перекрестке пробку. Час пик!

Джип
Довольно урча, уходит все дальше и дальше от машин Киллеров.

3.

В том самом дорожном расширении, за остановкой транспорта, гражданин из серой «Нексии», нервно прохаживается туда – сюда.
Рывком вырывает из кармана зазвонивший мобильный телефон. В процессе разговора, который скорее похож на выговор, плюется на асфальт, делает неприличные жесты и вообще, выглядит человеком расстроенным и оскорбленным в лучших чувствах.
- Ну… дожили! Не можете мужика взять, «профи», мать вашу! Землю ройте, вертушку вызывайте, в угон заявляйте… но свидетелей быть не должно! Поняли? Вот что… У бабы же должен быть сотовый! Номер известен! Так? Пусть козлы наши постараются по месту засечь… Давай, чтобы в течение получаса были результаты! Какие? Сам, долдон, сообрази – какие!
Нервный, хотя и из бандитов, гражданин закрывает свой слайдер так резко, что половинка телефона, та, с дисплеем которая, отрывается и падает на асфальт.
Гражданин замирает. Глаза у него – как у мороженого карася. В углу рта дымится забытая сигарета. А, ведь, Минздрав не устает предупреждать…

4.

Андрей, Женщина и Джип, ставший полноправным героем нашей истории, въезжают по едва заметной колее в городской лесопарк.
Разгоряченная погоней машина останавливается посредине небольшой полянки. Остывая покряхтывает, пощелкивает ее железная начинка, пищит, не желая останавливаться турбокомпрессор.
Выходит из машины Андрей, дверь не закрывает, по привычке трогает, проверяет на нагрев переднее колесо. Смотрит вокруг. Лес. Весь в свежей, только что родившейся зелени и солнечных лучах, пробивающихся сквозь нее.
Утро!
Утро, которое так хорошо начиналось, и которое так зло и ненужно было перечеркнуто траекторией полета маленькой пули.

5.

А если на себя посмотреть? Весь левый бок в побелке подъездной, краске, просто пыли и грязи после скоростного спуска по лестничным маршам двеннадцатиэтажки. Местами швы разошлись – это от резких движений и прыжков. Швы на джинсах – представляете!
- Нет, так шить нельзя! – Андрей похлопывает себя по карманам, проверяя – на месте ли документы и кошелек.
Еще раз оглядевшись, Андрей открывает заднюю дверь джипа.
На светло-бежевой коже сиденья Женщина смотрится странным, неземного происхождения, цветком.
Ее снежной белизны брючный костюм, помните, был забрызган алой кровью Босса, волоком ее протащил по пыльному асфальту неожиданный утренний спаситель, а потом над гемоглобином крови поработал свежий майский воздух.
Алые пятна и подтеки превратились в буро-коричневые, и Женщина стала напоминать забытый, запущенный лайнер, прежде элегантный и белоснежный, а сейчас в подтеках ржавчины и обреченностью во взгляде.
А тут еще начальнические мозги, засохшие в волосах короткой стрижки, делают ее голову похожей на конфеты «Метеорит». И одна туфля и кровоточащая пятка левой ноги. В общем, вид – еще тот!

6.

И Автор и Андрей ни за что не посоветовали бы Женщине выходить в таком виде из лесопарка, а, учитывая, что этот лесопарк – городской и часто посещаемый, то и оставаться в нем надолго. Надо что-то делать!
- Выходите, отдышимся! – Андрей подает Женщине руку, она реагирует вяло, потому Андрей выковыривает Женщину из джипа, как изюм из городской булки.
Убедившись, что стоит она более-менее нормально и в обморок падать не собирается, Андрей нажимает нужную кнопку на панели управления и дверца багажника плавно плывет вверх под нежное жужжание электропривода.
Он быстро находит и достает то, что нужно в данный момент – полутора литровую пластиковую бутылку с водой – естественную принадлежность багажника уважающего себя автомобиля.
- Ну, что, будем умываться? – Андрей призывно встряхивает бутылкой. – Давайте же ладошки!
Женщина стоит с закрытыми глазами, вдыхая густой аромат утреннего леса. Андрея она, вроде бы и не слышит, но послушно протягивает к нему лодочкой сложенные ладони.
Первая порция воды просто утекает между пальцами. Вторая задерживается и эту водичку Женщина плещет себе в лицо, тут же подставляет руки за добавкой.
- Вы бы, того, наклонились, - Андрею странно видеть такой способ умывания – обрызгиванием, но воду он льет Женщине в ладошки. Та опять плещет себе в лицо. С него вода естественным путем стекает на одежду, которую час назад мы называли белоснежной.
- Эй, мадам, так не пойдет! – Андрей прекращает бестолковщину очень просто. Левой рукой он женскую голову наклоняет и удерживает, а из бутылки, зажатой в правой руке, поливает клумбу на этой голове. Красно-бурая жидкость стекает с кончика носа на одежду, делая ее совершенно отвратительной.
Женщина, очевидно, начинает ощущать всю эту мокроту, сырость и мерзость, отходит от машины на несколько шагов, с остервенением срывает с себя одежду в бурых пятнах и подтеках, а, вместе с ней стаскивает и белье. Кстати, ни рюшечек, ни кружавчиков на этом белье Автор с Андреем не заметили.
Белье качественное, вроде бы, без швов и наверное, удобное в носке и дорогое. Но и оно летит в кусты.
 А Женщина нимфой стоит на полянке, откинув назад голову, с закрытыми глазами и сжатыми челюстями. По белому телу густо разбросаны пятна света и тени. Камуфляж достойный самой Евы.
Андрей глядит на нее. Прищуривается сильнее обычного. Встряхнув головой, отворачивается, идет к багажнику.
- Щас, что-нибудь придумаем…

7.

При всем мужестве, присущем морякам, должен признать уже Автор, Андрей не удержался и метнул на обнаженное женское тело взгляд, который простителен подростку, впервые оказавшемуся в женской бане.
Что же так привлекло его внимание? Может волосы?
Не то, чтобы уж настоящие волосы, так – несколько волосков торчат из пупырышек, похожих на огуречные, только мельче. Как раз на той линии, где белая кожа груди переходит в коричневую окружность вокруг соска. Волосы черные, длинные такие и, похоже, жесткие.
Странно, все-таки, волосы - ТУТ! Понятно, если бы они были ТАМ, но, там-то их как раз и нет! Нельзя же назвать волосами темный междубедренный треугольник щетины, которая у настоящего мужика отрастает в три дня.
За что еще зацепится взгляду – не за что.
Обычная женщина. Впрочем, она и прекрасна своей обычностью, являясь собирательным образом, в котором каждый может увидеть свое, желанное.
Таких женщин, а говорим мы о внешнем облике, то есть – фигуре, нет на подиумах и на кастингах. Зато много таких фигур в художественных музеях и галереях. Если есть соль Земли, самое время вспомнить о ней, читатель!
Так вот, полил Андрей обнаженную Женщину водой из запасного баллона, а руки его, нормальные руки моряка – жилистые, с длинными, нервными пальцами, почему-то дрожат.
Но, мужик – кремень, стискивает зубы, взгляд от женского тела отводит, возвращается к джипу, обшаривает карманы сидений и, конечно, находит бутылку запрещенного «Нарзана». Открывает ее и встряхивает до закипания. Переворачивает бутылку донышком вверх. Направляет струю на Женщину.
- Так, потерпите минутку…
«Нарзан» пенится и злобно шипит на женском теле. Бутылку с остатками напитка Андрей ставит на подножку машины. - Чем бы ее еще и замотать?
Андрей опять копается в багажнике, достает из него сверток с рабочей одеждой водителя - спортивный костюм с белыми лампасами. Такие «костюмы» можно найти в любом багажнике, на случай всяческих дорожных и технических неприятностей приготовленных.  В пятнах масла. Показывает Женщине:
- Пойдет? Пойдет!
Женщина к деятельности Андрея пока безучастна.
А он помогает Женщине одеться. Одежда липнет к ее мокрому телу. Тем не менее, за какие-то десять минут Андрей натягивает на женское тело немудреную одежку, пару раз при этом, конечно случайно, прикасается щекой к покрытой пупырышками холодной после нарзанного купанья груди.
Ладонью смахивает с босых женских ног травинки лесные и вот она уже и в обуви – тапочках из тряпочки, на резиновом ходу.
Тело Женщины от холода(?) бьет мелкая дрожь. Она показывает рукой в сторону джипа.
- Та-та-там… коньяк.
- Там, это где?
- Слева… пластинка такая, желтая, нажми.
Андрей заглядывает в салон. Находит «пластинку».
- Да это не желтая, это – золотая! У тебя тут…
Андрей, нажав на «желтую» пластинку, похожую на клавишу аккордеона, невольно отпрянул.
Мягкое, даже интимное гудение электродвигателей и жужжание редукторов. Передние сиденья сантиметров на семь – десять уезжают вперед. Обнажается то, что раньше напоминало по форме и размеру флягу для молока – такие во множестве сушатся кверху донышками в деревнях и селах необъятной страны.
Так вот, представьте, что такая фляга разрезана сверху до низу и расходится шов и плавно раскрываются ее половинки, издают хрустальный перезвон, обычный для кабинетов честно практикующихся стоматологов и гинекологов. Помните их колокольчики у входных дверей?
Половинки разошлись, и что?
Подсвеченные микросветильниками, блестят фигурным стеклом бутылки с дорогими напитками. На две третьих бутылки вставлены в обшитые бархатом гнезда и этикеток не видно, но взгляд опытный сразу определит ассортимент: коньяк «Martell Cordon Bleu», водка Смирновская №57, кларет «Мутон Ротшильд», двенадцатилетний «Чивас Ригал».
Андрей вытаскивает из уютного гнездышка ближайшую бутылку. Конечно, повезло коньяку. С граненой бутылкой в руке, Андрей возвращается к дрожащей от холода и переживаний Женщине.
Отворачивает пробку, подает бутылку Женщине.
Та делает пару крупных глотков. И видно и слышно, как коньяк булькает в горле.
Женщина пытается выдохнуть. Остатки слез покатились из уголков глаз. Хватается свободной рукой за горло, выдавливая спиртовой дух.
Вторую руку тянет к Андрею. Он с готовностью подает бутылку с «Нарзаном».
- Держи!
Женщина пьет жадно. Прокашливается. Опустевшую бутылку отбрасывает далеко в сторону. Бутылка еще шуршит в кустах, а в салоне раздается трель мобильного телефона.
Андрей лезет в машину, находит трубку телефона, выдергивает из нее аккумулятор. Поворачивается к женщине, - Не жалко?
Не дожидаясь ответа отправляет вслед за нарзанной бутылкой и телефон и аккумулятор. - Эта трубка как «маячок» работает!
Разворачивает Женщину за плечи и слегка подталкивает, придает ускорение в сторону машины.
- Быстро в машину! Сейчас они будут здесь!
Андрей закрывает багажник и заднюю дверь джипа, садится за руль. Женщина в одежке с мокрыми пятнами сидит справа, впереди.
Он всматривается в профиль ее бледного лица, сухие губы, полуприкрытые веками глаза, скрывающие внутреннюю боль, подсыхающие и начинающие завиваться колечками висюльки волос – остатки прически и произносит невольно:
- Вот это…я удачно зашел!
Женщина поворачивается к Андрею. Сухие губы тронула грустная улыбка. Глаза влажно блестят.
- Не поняла. Ты о чем?


Глава третья

НЮАНСЫ ТОРГОВЛИ

1.

Андрей и Женщина смотрят друг на друга внимательно, каждый со своей грустью.
- Послушай… сейчас не время, конечно, говорить об этом… но, такую я хотел встретить… по другому, конечно…
- Какую еще – такую? – Женщина, кокетливо наклоняет головку, совершенно не думая о том, как она может выглядеть после утренних приключений и головомойки, устроенной ей в лесу.
От наивности и человечности этого движения у Андрея перехватило дыханье, будто горло его обхватили сильные холодные руки.
- Ладно, разберемся, а пока надо выбираться… из всего этого…
Женщина согласно кивает, откидывается на подголовник сиденья. Андрей берется за селектор коробки – автомата.
- Поехали!

Джип
Переваливаясь на кочках, выезжает из лесополосы на городскую улицу. Притормаживает у перекрестка.
Слева летят две машины Киллеров, мигают правыми поворотниками.

Андрей
Смотрит на подъезжающие машины Киллеров. – Вот и они, за нами!
Выворачивает руль вправо, до отказа.
Ждет, пока проедет мимо него первая машина.
При приближении второй машины он резко газует.
Смотрит в зеркало заднего вида.

Джип
Резво забрасывает свой слоновий задок и выбрасывает вторую машину Киллеров в подлесок.
Скрежет металла, разноцветные брызги фонарей машин.

Андрей
Смотрит на Женщину, ободряюще подмигивает ей и похлопывает по коленке. - Вот и ладушки! А мы поторопимся…

Джип
Рвет в сторону видимого вдалеке громадного здания Торгового Центра. Его прорыв сопровождает визг тормозов, автомобильные сигналы обиженных собратьев.
Подъезжает к трехстороннему перекрестку. Знак: «Поворот налево запрещен».
Выбирает момент и, пересекая встречный поток, бросается налево, перед самым носом широкомордого троллейбуса.
Троллейбус, избегая столкновения, резко поворачивает вправо. Останавливается, обиженно размахивая сорвавшимися с проводов дугами.
Вслед нахалу машет кулаком женщина в оранжевом жилете, вскочившая с места водителя троллейбуса.

Джип
Под очередной «кирпич» влетает по наклонному съезду в подземный склад мебели под Торговым Центром.
Объезжая возникшую на перекрестке свару, в сторону Торгового Центра прорывается машина Киллеров.

2.

Тишина и прохлада подземелья охраняется шлагбаумом у будки охраны.
Джип легко проезжает сквозь опущенный шлагбаум. Щепки дерева и осколки пластика летят в стороны. Солидно переваливается, переворачивается среди них, с боку на бок хромированная решетка радиатора.
Из сторожевой будки выскакивают несколько человек в униформе - очумелая охрана подземного складского комплекса, смотрят вслед пролетевшей машине.
Поворачиваются на визг тормозов – это резко тормозит в незнакомой обстановке машина Киллеров. Охранники бегут к ней, отряхивая хлебные крошки с черной формы. Кричат повелительно:
- Куда, бля… Да стой ты, стой!
Машина остановилась, команда же была! Из нее, навстречу сипящим охранникам выпрыгивают двое, те самые, которые рыли носами газон перед двеннадцатиэтажкой. Почему-то чешут кулаки.
Один, выбирающийся из-за руля, приветливо поблескивает золотой фиксой.
В дальнем конце длинного помещения подземного склада тем же занят и Андрей. В смысле - выскакивает из машины. Торопит Женщину: - Быстро! Быстро, давай!
А она молодец, уже вполне прониклась реалиями и вот они вместе, держась за руки, бегут к видимому невдалеке грузовому транспортеру.
 Пробегают мимо столика, на который выкладывает завтрак, или закуску, старший грузчик, мужчина в синем халате, средних лет необычайно высокий и худой.
На столике уже лежит половина луковицы, хлеб, крупно нарезанное сало, очищенное яйцо. Бутылка с мутной жидкостью заткнута пробкой из туго свернутой газеты.
Андрей на бегу прихватывает эту бутылку.
- Оставь пузырь, е-пт-ыть! Возьми сало! А-а! – старший грузчик брызжет слюной, которая ему уже не пригодится и кидает яйцо в спину бегущему вверх по грузовому пандусу Андрею. - Достала крутизна, пожрать не дадут!
Старший грузчик осматривается – что бы еще кинуть. Подходящего предмета не находит и с досадой хлопает ладонью по столу.
Андрей выталкивает Женщину на грузовой транспортер, подскакивает к укрепленной на стене коробочке с тремя кнопками, нажимает верхнюю. Лента транспортера дернулась и поплыла вверх.
Сама Женщина цепляется за одежду Андрея, остаться хочет с ним или затащить на транспортерную ленту?
Он отрывает от рубашки руки Женщины, бережно, но энергично отталкивает ее.
- Да езжай ты, потом разберемся!
Женщина на резиновой ленте уезжает вверх, Андрей разбивает  прихваченную со стола старшего грузчика бутылку об металлический уголок ограждения транспортера.
Запах вылившейся из нее жидкости бьет в голову.
- Однако!

3.

Андрей поднимает зубастое донышко, пристраивает его в ладони левой руки, поворачивается к преследователям. За его спиной – большие ящики с мебелью.
Бегущий первым, с волчьим оскалом Киллер, встает на пандус, протягивает волосатую руку к Андрею. Во второй руке Киллера блестит в полумраке подземного склада стилет.
Андрей бьет, уже хватающего его за одежду Киллера, по лицу. - На! Сученок!
Проворачивающееся бутылочное донышко разрезает кожу щеки Киллера, выхватывает кровавую плоть до костей челюсти.
Тот откидывается назад, придерживает разрезанную щеку, неудачно падает, подвывая по-собачьи.
Андрей хватается за верхний угол одного из ящиков мебельной упаковки с надписями «Верх!», «Не бросать!».
 Подтягивается и забирается наверх, будто вскакивает в седло, упирается в стену спиной, - Не бросать, говоришь…
Он ногами раскачивает и, наконец, роняет крайний ящик на транспортер и уже запрыгнувшего на него второго Киллера.
Громадный ящик сбивает Киллера с ног, накрывает его своей тяжестью. Его коллега по бандитскому ремеслу, с золотым оскалом, откатывается в сторону.
Мощный транспортер скрипуче делает свое грузоподъемное дело.
А под ящиком толстая резиновая лента транспортера  беспощадно проворачивает и скребет тело Киллера, его руки, ноги, голову с вытаращенными глазами.

4.

Эту картинку не видит Андрей. В это время он выскочил в грузовой люк на первый этаж Торгового Центра, вслед за Женщиной, доставленной туда же транспортером. Опять берет это растерянное дитя за руку, идет быстро, подчиняясь не разуму, а инстинкту самосохранения, ищет спасительный выход из ситуации. Даже не выход, а временное укрытие, хотя бы отдышаться, собраться с мыслями.
И, вот, маленькое – на шесть столиков – кафе в укромном уголке здания Торгового Центра, найдено беглецами по запаху. Почти бежали Андрей и Женщина по переходам и коридорчикам громадного здания, пока в одном из них, в том, где стены выкрашены зеленой масляной краской в рост человека, не повеяло из дверного проема запахом столь густым, что не остановиться было никак нельзя.
В самом деле, пора бы дать передышку нашим героям. Люди мирные и сугубо гражданские, подгоняемые дыханием Смерти, за эти полтора часа майского утра устали до предела. И физически и духовно.
А тут, так шибануло запахом просыпающегося общепита. Запахом, в котором и свежая выпечка и салатики свеженарезанные и бутерброды с колбаской и, конечно, покрывающий все, горьковатый аромат кофе.
Едва колышется в дверном проеме зеленая противомоскитная сетка, нарезанная лапшей. Редкие мухи застряли лапками в ее мелких ячейках.
Андрей первым заходит в кафе, рассекая зеленую лапшу в дверном проеме. Крепко держит Женщину за руку. Осматривается.
Нормальная кафешка.
Барная стойка. Кофейный автомат.
Пластиковые доисторические столы и стулья.
Самообслуживание!
Лопатки потолочного вентилятора лениво перемалывают воздух.
Девушка–барменша смотрит из-за своей стойки на вошедших ранних посетителей, удивленно вскидывает брови домиком.
Андрей разводит руками:
 - А кому сегодня легко?
Ведет покорную Женщину за угловой столик, снимает с него стулья, на один усаживает Женщину.
Руки Андрея настойчивы и нежны одновременно, он ведь помнит, что на Женщине, под спортивным костюмом, ничего нет! Обстоятельства, вроде бы и не располагают, но, как говорится: Война – войной…
Женщина на прикосновения незнакомого, но так неожиданно ставшего родным мужчины не реагирует. Оказавшись за столом, подпирает голову руками, смотрит в голубой пластик стола.
Андрей отступает на шаг, придерживая Женщину за плечо, убирает руку, идет к стойке бара, поглядывая ежесекундно – как там? – на Женщину.
После короткого, но энергичного перешептывания с девушкой-барменшей, успевшей нацепить бейджик «Лиана», он возвращается к столу с бутылкой охлажденного вина «Ностльжи» и двумя бокалами в руках, в кармане брюк хрустит ломающаяся плитка швейцарского шоколада.
Два бокала с прозрачным вином стоят на столе. Они уже наполнены до краев. На потеющем стекле собираются хрустальные капли. На блестящем станиоле – крупные куски черного шоколада.
На Женщину Андрей смотрит с прищуром, двигает в ее сторону бокал. Холодное стекло касается женской руки. Женщина вздрагивает, бокал берет не глядя, выпивает залпом и держит пустой бокал в руке.
Левая бровь Андрея изогнулась вопросиком, опустились в горькой улыбке уголки губ. Выпивает – а что делать? – вино, бокал ставит на стол.
А Женщина так и держит свой бокал в ладони. Смотрит в него и начинает плакать. Все громче и громче. И, вот она плачет навзрыд, головы от рук не отрывает.
Что остается Андрею! Он встает, подходит к Женщине, наклоняется, целует в макушку, как маленькую девочку, держит женскую головку в своих руках, говорит тихо, треснувшим голосом:
- Поплачь, поплачь. Поплачь и успокойся, поговорим потом.
Женщина, склонив голову, плачет, благодарно пожимая лежащую на ее вздрагивающем плече руку Андрея.
Он осторожно забирает у Женщины бокал. Наполняет прохладным вином. Ставит перед Женщиной,
- Давай-ка, еще выпей, и успокойся!
Женщина поднимает заплаканное лицо, смотрит на Андрея снизу вверх. – Ты кто?
- Кто я? Вопрос… Пожалуй, моряк, был, по крайней мере до недавнего времени.
- Ну, что за жизнь… а? Скажи, моряк… - Женщина отпивает из бокала, спохватывается. - А ты что не пьешь– железный?
Андрей пожимает плечами. Смотрит в сторону двери, на, прислушивающуюся к разговору,  девушку за стойкой бара. - Да нет… с удовольствием бы выпил… Просто я – за рулем!
Женщина пару секунд смотрит в его лицо, начинает смеяться. Сначала – истерически, потом почти искренне, растирая по щекам слезы. - Свинья ты! За каким бля, рулем?
Андрей на грубость не обращает внимания и находит предложение Женщины вполне уместным.
- И то верно! Бокал пивка… пожалуй… - оглядывается на девушку-барменшу - ничто так не согреет душу, как холодное пиво. А?

5.

Андрей идет к стойке бара. По пути останавливается у дверного проема, прислушивается к звукам, доносящимся сквозь москитную сетку.
Звуки эти производят сирены двух милицейских машин, пролетающих по перекрестку перед Торговым Центром. Вот они подобно служебным собакам, поворачивают влево, перед, все еще стоящим с перевитыми токоприемниками, троллейбусом, затем направо – в подземный склад мебели.
Вот и пандус, и будка охраны и даже шлагбаум (вернее, его фрагменты). Все как было у Джипа. И даже охранник бежит навстречу тормозящим машинам с синей полосой.
Правда, рот у охранника разбит и напоминает кусок фарша с дыркой посредине, да из милицейских машин не Женщина с Мужчиной выскакивают, а, горохом сыплются разные чины, сплошные звезды.
Охранник, прикрывая ладонью место, где совсем недавно был рот, машет рукой в глубь склада:
- Там он, гад этот! Так и лежит, - всасывает зачем-то кровь и сплевывает в указанную сторону горизонта. - Один ушел… веселый!
Один из чинов, если судить по объему талии – старший из приехавших, за какие-то сорок минут, экипажей ОВО, гулко (подземелье!) командует:
- Вызовите группу, прокуратуру, приметы передайте продавцам и охране в залах!

6.

Пока товарищ со звездочками распоряжался и командовал, надо признать – толково, Андрей выцыганил у девушки-барменши высокую резную кружку, хрустальную, перелил в нее из красивой заграничной бутылки пиво и сейчас возвращается к столику, Женщине и проблемам.
За насколько метров пиво, выдержанное в холоде и бутылке, чуть подогрелось, редкие пузырьки со дна кружки собираются в извилистые пузырьковые ручьи и речки.
Ставит, значит, Андрей кружку на стол, сам откидывается на спинку стула, показывает на кружку:
- Не поверишь. К товарищу сегодня за этим и шел – пивка попить… ничего себе – попил! Вот, смотри…
Резкий звонок телефона, стоящего на стойке бара, прерывает его.
Девушка-барменша лениво протягивает руку за трубкой. При этом даже не отрывает свою роскошную грудь от поверхности стойки, а взгляда от странных утренних посетителей.
Андрей поверх пены смотрит на барменшу, отмечает, как изменилось выражение ее кукольного личика. Это изменение ему явно не нравится.
А девушка уже кладет трубку, на гладком до этого момента лбу, вдруг появляются морщины, но, вот, решение принято и морщины пропадают вновь.
Барменша выплывает из-за своей стойки и оказывается вполне приличной девчонкой. Не модель, конечно, но такое сочетание – кукольное личико и плотное тело, налитое животной сексуальностью и вызывает у нормального мужика сладкое томление внизу живота.
- Вас ищут, - просто сказала девушка, чуть наклонившись к Андрею. - Вон, все по телефону предупреждают, ну, если что...
- Спасибо, - Андрей бросает взгляд на бейджик. - Лиана! Ты настоящий друг человека.
- Ну… уж!
- Послушай, девочка, - Андрей берет девушку за обнаженный локоть, чуть пожимает его. - Подари свой халатик форменный – получишь конфетку!
- Что получу?
- Конфетку, говорю же тебе, - Андрей достает из черного кожаного бумажника с тиснением RONSON сто долларовую купюру, сворачивает ее в трубочку. - Зеленую. Нагнись.
Барменша послушно наклоняется. Приличного размера груди распахнулись, как створки ворот, и тут же сомкнулись, пряча свою добычу.
- Щас, принесу.
Девушка понимающе подмигивает и уходит. Андрей смотрит ей вслед, поднимает свою кружку, призывно качает ею.
Женщина, отогретая вином, начинает оживать, за манипуляциями Андрея смотрит с интересом, загорается огонек в глазах.
- Давай, подруга, быстренько допиваем и ходу отсюда, - кивает Андрей в сторону двери. – Сирены слышала? В таком маскараде мы и десять шагов не сделаем!
Андрей и Женщина допивают, каждый свой напиток, встают. На скрежет металлических ножек, грубо передвигаемых по плиткам пола, общепитовских стульев, из подсобки выходит девушка-барменша с голубым фирменным халатом, перекинутым через руку.
Похоже, что она с кем-то пошепталась по мобильнику – в глазах ее появился неподдельный и даже, живой интерес.
- Пойдем, через «Служебный» вас выведу, - девушка подмигивает левым глазом, с ресниц от удара опадает тушь.

7.

И, вот двое в коридоре перед спасительной дверью. Добрая барменша ушла смывать тушь, думая, как бы позаковыристее изложить утреннее знакомство подругам.
Андрей приоткрывает дверь с табличкой «Служебный выход» и осторожно выглядывает из нее.
- Надо разбегаться, вдвоем не уйдем!
Женщина спиной опирается на зеленую стену, застегивает пуговицы фирменного халатика.
- Что, вот так просто – выходить?
Андрей оглядывает ее с ног до головы.
- Да, уж! Давай так, я пойду первым, если пасут выход – кинутся за мной, а ты, - из штабеля стоящего у двери пустой тары он выдергивает картонную коробку. - Как выйдешь, сразу направо поворачивай, там мусорка, потом между домами – ходу.
- Ладно, не учи, разберусь!
- Ты что такая… колючая?
- Привычка, извини!
- Черкни хоть имя свое, телефон.
- Зачем тебе?
- Ну, чтобы знал где…
- Не до этого сейчас, на дно надо падать! А имя… газеты завтрашние читай, или Интернет.
- Нет, ты все-таки, колючка, своего… спасителя так… - Андрей наклоняется к Женщине, обозначая намерение чмокнуть в щечку, как принято на прощание, но «промахнулся» и поцеловал в губы. Сухие.
- Ты тоже извини!
Целует снова.
Целует так, как целовал бы невесту по крики «Горько».
Целовал бы до тех пор, пока захмелевшие гости, уставшие отсчитывать: «Двадцать два… тридцать шесть… сорок восемь…» не принялись за дело достойное – замахивать очередные порции хмельной, закусывая холодным и горячим, мясным и рыбным, запивая все это холодным и пенным.
 А двое стоят и целуются под звон ножей и вилок, да под бормотанье старой девы, невесть как попавшей на веселую свадьбу, женщины неопределенного возраста, ерзающей на краешке стула и выкрикивающей томно: «Девяносто шесть… сто один…».
На свадьбе этот счет обязательно прерывается звоном упавшей вилки или разбившейся рюмки, или нарождающейся драки.
В нашем случае разводит целующихся хлопнувшая от сквозняка дверь. Андрей, оторвавшись от губ, целует женщину и в правую и в левую бровь, целует тонкие нервные веки.
- Ну, все. Не прощаюсь. Найду!


Глава четвертая

ВСТРЕЧА ВТОРАЯ

1.

Старый асфальт, в черных масляных пятнах и бугрящийся пучками настойчивой травы, густо заставлен автомобилями, ожидающими свою очередь на ремонт.
Автомобили, подобно траве, разрастаться не могут, их разноцветное стадо сдерживается бетонным, в два человеческих роста, забором и строгим товарищем, управляющим шлагбаумом из бетонной будки с одним оконцем – амбразурой.
В самом углу строго огороженной территории стоит длинное одноэтажное здание автосервиса с двумя въездными воротами, створки которых распахнуты – конец июня на дворе.
Слышны удары по металлу, тарахтенье компрессора, свист пневмоинструментов. Дурманит острый запах автомобильных красок и красителей. Остатки респираторов белеют у подножья бетонного забора.
В этот двор, ближе к вечеру, встречаемая раздевающими взглядами волков автосервиса, въезжает, попыхивая сизым дымком, вишневая «Нива». По машине - широкая, желтым по черному, надпись «Помощь на дорогах». На буксире у «Нивы» белого цвета «Пежо-308».
Автокараван останавливается у открытых ворот гаражного бокса, в котором обитает на удивление веселый народ. Даже над распахнутыми воротами прибита дюбелями вывеска «ПРИЕМНЫЙ ПОКОЙ».
Не с ближайшей ли городской больницы скорой помощи позаимствована эта вывеска – табличка?
Из ворот «Приемного покоя» выходит дежурный механик, в ярко-синего цвета, с несколькими масляными пятнами, комбинезоне – Андрей. Голова прикрыта платком – пояском, перевитом восьмеркой Мебиуса.
За Андреем, чуть сзади идут два напряженных слесаря. Видно, что люди они воспитанные и преданные своему начальнику. И руки в карманах не прячут и не курят. Объясняют начальнику ситуацию:
- Слышь, Саныч, там бабенка кипешует. Торопится, вроде…
- Что за машина? – механик серьезен.
- Да вон, «Пежо», «триста восьмой». - Слесарь машет в сторону машины большой отверткой.
- И что там? – Андрей вскидывает брови.
- Не знаю! Диагностика занята… Еще две, в очереди, а она… - Слесарь понижает голос. – Гарантия у нее! Успокой, Саныч!
Андрей подходит к машине.
«Пежо» белого цвета - типичная машина для женщин при бизнесе, или при муже в достатке.
- Так-с… что нам вскрытие покажет? – Обращается он к слесарному сопровождению. - А где…
Задать вопрос не успевает. Широко распахивается дверь машины. Андрей делает шаг навстречу потенциальному работодателю. И смотрит, как  из двери появляется белая туфелька.
За ней - загорелая тонкая щиколотка.
Что потом? Интересно?
Вспомните, если приходилось видеть, или представьте, если увидеть такое не пришлось – как выглядят покрытые плотным загаром и едва прикрытые белой юбкой-солнцем ноги выбирающейся с низкого сиденья автомобиля женщины.
Вспомнили?
Представили?
То-то!
Андрей срывает платок с головы, что-то екнуло чувствительное сердце бывшего моряка, пытается найти карман. Не находит и комкает платок во внезапно вспотевшей ладони.
Голос женский.
Не просто женский, а Ее насмешливый голос раздается из машины.
- Не хозяин, а хозяйка! – По-мальчишески, задорно, она встряхнула аккуратно постриженной головкой.
- Привет, моряк – вот и я!
- Ирина? Ирка!
Женщина уже стоит, одной рукой поправляет незамысловатую прическу, а другой – короткую юбку.
- Ну, что остановился?
Второго приглашения не потребовалось. Андрей, широко шагнув, буквально хватает Женщину в объятия.
Слесари смотрят друг на друга, понимающе перемигиваются.

САЛОН АВТОМОБИЛЯ

Из интереса, просто так, как узнать возраст кота? Хвост волочится или уши торчат? Или как еще? И которого из ихнего неугомонного племени можно назвать старым. А которого – «еще ничего»? Вопросы, вопросы…

Андрей и Ирина, целый час уже сидят в авто. В его авто, рабочей, безотказной ВАЗовской десятке. Смотрят, улыбаясь, на старого кота, выхаживающего по бетону ограждения. Кот часто останавливается и принюхивается.
В салоне авто - лишь синий вечерний полумрак и бледный свет от зажигающихся на столбах фонарей. Еще - блеск стекляшек на приборной доске.
Ярче круглых глаз приборов сверкают глаза сидящих в машине Андрея и его вновь обретенной подруги – Ирины, с которой его так причудливо вновь свела судьба.
У Андрея в руках темнеет дорогих форм высокая бутылка вина.
- Судьба… - Он показывает бутылку. - Как чувствовал, купил…
Нащупывая тему, с которой можно бы было начать многообещающий и, переходящий в ночной, разговор, Андрей крутит ее в руках, пытаясь что-то прочитать, содержание ли сахара или процент алкоголя.
- Ей Богу, мы с тобой, как те… - Андрей прислоняет прохладную бутылку к горящей щеке. - Два одиночества у дороги!
- Да ладно тебе… - Ирина говорит нежно, и только самое чувствительное ухо может уловить в ее интонациях легкую напряженность.
- У вас же говорят – встретились как в море корабли.
- Так-то оно, конечно, так… - Андрей согласно кивает головой. - Но, серьезно, очень хотел тебя увидеть!
Он тянется к бардачку, открывает его и перебирает немудреное содержимое в поисках штопора. На ощупь, конечно. Лицом он почти вплотную к женскому лицу приблизился и смотрит, не отрываясь, в ее улыбчивые глаза.
- Что ж не искал? Впрочем, я и сама себя не нашла бы… - гаснет улыбка в женских глазах. Они наливаются предательской влагой. - После этого… всего.
- Я не искал? – Андрей даже забывает о том, что ищет в бардачке. – Еще как искал! И чуть не нашел на свою… приключений.


АДРЕСНОЕ БЮРО МВД,
 ИЛИ КАК АНДРЕЙ ИСКАЛ ЖЕНЩИНУ

Скрипучие петли перекосившейся двери под вывеской «Адресное бюро МВД». Сразу за дверью - широкая деревянная лестница, выкрашенная желтой охрой, ведет на второй этаж старинного здания. Два марша, между ними небольшая площадка. На площадке урна для мусора. Забита папиросно-сигаретными обсосками.
Стены обычной, казенной, серо-зеленого цвета окраски. Верх белый, меловой. Из мела торчит черный патрон светильника.
По скрипящим ступеням столетней лестницы, протертой до глубоких ям и даже дыр, поблескивая туфлями, поднимается Андрей. Пошлепывает при этом ладонью по теплым перилам. Смотрит с интересом на потолок, поддерживаемый толстыми брусьями. Очевидно, напоминает ему эти брусья любимый пароход.
Правда, там потолок назывался бы подволоком, а брусья – бимсами.
Все Бюро – это одна большая комната, разделенная высокой полированной стойкой.
Из этой комнаты короткий коридорчик ведет в служебные помещения и в «Кассу».
По стенам зала и коридорчика развешаны образцы заполнения документов. Под застекленным стендом стоит стол и два колченогих стула.
В Бюро тихо. И уже душно. Хотя, утро, рабочий день недели и посетителей, кроме Андрея нет.
Андрей внимательно, даже дотошно знакомится с информацией, вывешенной на стенде. Что-то, уяснив, берет из фанерного ящичка на столе, чистый бланк, заполняет его, не присаживаясь.
Ставит под бланком запроса короткую энергичную подпись и идет к стойке Инспектора бюро.
Инспектор – женщина, лет тридцати пяти - сорока. То есть, в том возрасте, когда утрачены последние иллюзии и только где-то в самой глубине женской души еще тлеет надежда стать для кого-то желанной и любимой, найти крыло, под которым можно укрыться от жизненных невзгод.
Эти соображения и привычка, выработанная полувоенным образом жизни, заставляют женщину следить за собой, а отсутствие семьи дает возможность и прическу сделать и маникюр модный.
Конечно, это все только для нее самой, ну, а если кто и клюнет… тогда, что ж… Судьба!
Что еще сказать о женщине – Инспекторе? Добавлю, пожалуй, раскосые глаза и широкое золотое кольцо на левой руке. Одета в предписанную для работы форму Внутренней Службы, но без погон.
Смотрит на раннего посетителя с интересом, взглядом, скользящим по полированной поверхности. Но, так, что кажется – человек, занят срочным и очень важным делом. Может и глаза косят поэтому?
Андрей одним взглядом накрыл и стойку канцелярскую и женщину в зеленом за ней, отметил, как начали набухать у нее нижние веки раскосых глаз. Только ли веки набухают у женщин при встрече с мужчиной?
Улыбнулся понимающе и протянул ей бланк Запроса.
Инспектор протягивает за бумагой руку, упирается взглядом в распахнутый ворот рубашки Андрея, в медальон, тускло поблескивающий на серебряной цепочке.
- Так, Ирина… - Женщина в зеленом смотрит на бланк запроса, читает раз, другой, смотрит на что-то у себя, на рабочем столе, невидимое для Андрея.
- Что-то не так?
- Так, так… - Женщина явно растеряна и расстроена. - Только подождать Вам придется минут двадцать, программа вылетела… - Она наклоняется к своему столу. - В кассу вон… пока сходите, заплатите…
Андрей замечает, как в уголках раскосых глаз закипают слезы сожаления и обиды. К чему бы это?
 Он понимающе кивает головой и достает бумажник, из бумажника вытаскивает сложенные вдвое купюры, разворачивает их. Одну, как бы случайно, роняет, и она вертолетиком падает на пол.
Андрей наклоняется за деньгами.
Женщина в зеленом поднимает голову, бросает взгляд поверх полированной стойки и Андрея взглядом не находит. Он же, в это время замер, превратившись в слух.
А Инспектор снимает трубку одного из стоящих на столе телефонов, красного, номер не набирает.
- Тут мужчина пришел… - Закрывает ладошкой трубку. - По вашему сторожевому листку…
Андрей, уже поднявший купюру, замер. Слушает, не разгибаясь.
- Ну да… именно эту женщину и спрашивает… - Инспектор тяжело вздыхает. - Да в кассу я его отправила… Задержу, конечно, минут на пятнадцать…
Андрей не разгибаясь, как стоял, буквой «Г», так и двинулся к лестнице. Ноги на ступени лестницы ставит осторожно, едва касаясь деревянных ступенек внешними рантами блестящих туфлей.
Странно, что ни одна ступенька не скрипнула, не предала, столетняя лестница вела себя в сложной для Андрея ситуации более, чем достойно, ни в пример людям, его окружавшим в последнее время.
Мысленно поблагодарив верные дубовые ступени, Андрей, оказавшись вне видимости Инспектора, выпрямляется и бочком, бочком спускается к выходу.
И вот он уже стоит в тени остановочного павильона-магазинчика, что напротив, и чуть наискосок от здания Адресного Бюро МВД, рассматривает выставленные на витрине нехитрые уличные товары: сортов сорок пивного напитка, чипсы-дрипсы, сухарики всякие и семечки, расплавленный солнечными лучами шоколадный батончик, исходящий коричневой слюной по закипающей бутылке минеральной воды.
Он видит в стекле витрины отражение подъехавшей к двери Адресного Бюро машины с синей полосой. Из машины выскакивают трое в бронежилетах и касках, с автоматами. Не останавливаясь, врываются в дверь помещения.
Ухнула деревянная дверь, от удара отвалилась бронзовая литая ручка, поднятая тут же находчивым прохожим.
А Андрей, пропустив вперед всех желающих, не торопясь, садится последним в подошедший желтый автобус. Смотрит в закрывающуюся дверь. Насмешка во взгляде, насмешка и грусть. Автобус, отрыгнув сизое облачко, уезжает.

САЛОН АВТОМОБИЛЯ

- Вот так все и было! – Андрей закончил свой короткий рассказ. Усмехнулся горько:
- А ты говоришь – не искал!
Андрей, рассказывая, все приближается к женскому лицу. Тянет его, что ли? Забывается, вытягиваются в трубочку его ищущие губы. Последние слова он уже шепчет, но, рассказ закончен. Пора возвращаться в реальность.
Ирина слушает внимательно, не отстраняется. Ни в испуге, ни в негодовании.
Но и встречного движения, души или тела, тоже нет. А, так, все, вроде, на месте – легкая понимающая улыбка, чуть косящие бесовством глаза. Она спрашивает, скорее игриво:
- Что это мы сейчас ищем?
- А?
- Ты же, вроде, бутылку хотел открыть?
- Извини! Пару минут и…
Андрей  возвращается к поиску в бардачке, но штопор не находит и достает небольшую отвертку, из разряда «крестовых». Показывает ее Ирине.
- Пойдет? – Сам себе и отвечает. – Пойдет! А куда она денется!
В голосе его появляется и твердость и уверенность – мужчина занялся привычным, «мужским» делом. Сантименты временно забыты.
Андрей осторожно вкручивает отвертку в пробку. Покачивая из стороны в сторону, проталкивает ее все глубже и глубже.
Ирина с возрастающим интересом смотрит на этот, в чем-то сексуальный, процесс проникновения и старается при этом, слушать Андрея.
- Знаешь что, вроде и жизнь я посмотрел… - Он приостанавливает это кручение-верчение отвертки. Чуть задумывается.
- И она меня… - Андрей зажимает бутылку между коленями. - Не мальчик, а, посмотри-ка, волнуюсь.
Он показывает Ирине руки. Пальцы слегка дрожат.
Она смотрит на протянутые к ней руки и тихо смеется.
- Ты что, в самом деле… Ну, моряк…
Ей конечно приятно такое внимание мужчины, сидящего на водительском сиденье. Женщина вполне понимает, что нравится и желанна этому странному романтику, бывшему, как он сказал, моряку.
А «бывший моряк» наконец справился с задачей. Проворачивая отвертку, вытаскивает ее.
Глухой хлопок не пугает сидящих в машине. Андрей показывает Ирине плоды своих натруженных рук – отвертку, с насаженной на нее коричневой пробкой.
Глядя на пробку, Ирина вдруг подумала о том, как причудливо крутит Судьба своими подданными.

При другом раскладе жизненных ситуаций, она страдала бы добрым десятком комплексов. Но, раннее взросление – детство, прошедшее на задворках провинциального городка, где лакомством считался кусок хлеба, посыпанный сахаром.
Лет с четырнадцати, поздние посиделки на скамейках, в парке, со старшими парнями, тренькающими на гитарах.
Тогда начало просыпаться ее женское начало, суть из сутей Женщины – готовность тела, пока только тела, к продолжению рода.
Мать ее – с высшим образованием и средним развитием. Типичная мать-одиночка, без особых перспектив на карьерный рост и, как следствие, полуголодное существование.
Выпускной вечер и, почти сразу, еще один вечер, который перешел в первую взрослую ночь. Тогда у нее отобрали и невинность и взятый у подруги набор дорогой косметики.
А, потом – ненужный ВУЗ, давший ненужное образование, легкая, и, поначалу, казавшаяся интересной работа.
А потом… а потом… а, потом еще …
Н-да…


Глава пятая

А В ЭТО ВРЕМЯ

Раньше, совсем давно, в годы «холодной войны», было такое понятие – геометрический центр города. По этой условной точке, в случае перерастания войны в «горячую» фазу, планировалось нанести ракетно-ядерный удар. Воздушный. На высоте двухсот метров.
Одна мегатонна. И девяносто процентов городских построек превращаются в руины, а население в пепел.
В Городе это место называют Горсовет. Потому что, там стоит здание городской Администрации. В прошлом веке это называлось городским Советом. Век ушел, а название осталось.
Через широкий проспект, говорят – самый большой по протяженности в России, напротив Горсовета, раскинулся городской парк.
У входа в парк, высоченный памятник Ленину. Бронзовой рукой он показывает гражданскому населению и гостям Города на здание тоже бывшей гостиницы «Россия».
Сейчас там не просто так, место ночлежки командированного люда, а Отель. Четыре звезды и еще для пятой осталось место на фасаде.
Название отеля, правда, странное, местные его не запоминают, но что-то связанное с уроками географии.
Так вот, в этом географическом отеле, в номере «Люкс», проводят деловую встречу три таинственные, но, весьма уважаемые в своих кругах личности.
Двое, славянской внешности, существующий в государстве порядок и его служителей просто презирают и игнорируют. Третий же, настоящий горный орел, люто ненавидит.
Славяне занимаются своим делом из чистой любви к наличности и теневой власти. Кавказец бьется за свободу своей маленькой республики.
Борьба за свободу, как мы знаем, допускает любые союзы и временные объединения, потому он и обсуждает в номере «Люкс» некоторые подробности криминального предприятия.
Послушаем, вникнем, о чем говорят эти трое.

Гостиничный номер светел и свеж. В самой большой комнате стоит овальной формы стол. Почему-то черного цвета. Домино, да и только!
На столе разложены карты, схемы, таблицы. Несколько отдельных листочков бумаги с карандашными записями и рисунками. Освещение – верхний свет, шторы на окнах задернуты плотно и дневной свет не пропускают.
У стола стоят Анатолий и Илья. Будто родные братья – высокие, крепкие, светловолосые и светлоглазые. Все у них крупное: тела, головы, кулаки. Большие рты и широкие челюсти намекают и на недюжинный аппетит и на крутой характер.
Третий, человек с гор, имя которого Азат, что означает – Свобода, и которого здесь зовут просто Дага, сидит в углу, на кожаном диване, с удовольствием откинув голову на мягкую высокую спинку.
Он сухощав и жилист. Красив – точно. Глаза серо-зеленые, что вроде бы не вяжется с представлениями обывателей о внешности «лиц кавказской национальности». Улыбается постоянно, поблескивая из своего угла золотой фиксой.
Первые двое нам пока неизвестны, а, вот, Дага, где-то уже встречался в этом правдивом повествовании. Андрей его узнал бы точно. Улыбчивый товарищ с золотой фиксой был одним из тех, кто убил босса на крыльце многоэтажки и потом все пытался достать самого Андрея со спасенной им Женщиной.
Люди собрались серьезные. Подслушивать, конечно, нехорошо, но страшно интересно, о чем они могут говорить в номере «Люкс» гостинице-отеле с капитанскими звездами.
Итак, навострим ушки, хотя, Автор еще раз предупреждает, что прослушивание разговоров – дело незаконное, а, в данном случае, еще и смертельно опасное, но…
- Ну, вроде все… - Анатолий удовлетворенно закрывает тяжелой ладонью, напоминающую размером приличную сковороду, какую-то схему или план помещений. - Аренду мы подписали, ремонт можем начинать спокойно.
- Расписание инкассаторов скоро подвезут… - Это докладывает Илья. - Сирену установили…
Он поднимает вверх большой, в натуре, большой, палец, - Под видом эм-че-эсов, все тип-топ!
- Молодец! Таджиков надо нанять, пусть пока копаются…
Анатолий отрывается от схемы, обращается к Даге.
- Поторопи вояк… - подмигивает сидящему. - Денег, что ли еще дай…
Золотая фикса с дивана, светлячком качнувшись вниз – вверх, подтверждает согласие, принято, мол.
Анатолий смотрит на Илью, тот на Анатолия.
- Да, присмотри за ними – эти крысы могут и тебя продать!
- Толян, ты не переживай, - Сидящий подает голос с дивана. -  Мои ребята не подведут, знаешь ведь…
- Ну, ну… Давай-ка к столу, прокатаем все еще раз!


Глава шестая

ЦЫГАНСКОЕ СОЛНЦЕ ЛЮБВИ

ДВОР АВТОСЕРВИСА

По верху бетонного забора, с выгнутым вопросительным знаком хвостом, проходит маленькая, черная на фоне лунного диска, кошечка.
Останавливается, смотрит на прозрачную пока еще, Луну. Смотрит и по сторонам, садится. Хвост вокруг лап обвивает кольцом. Нежно мурлычет.
Высматривает, с кем можно еще перемяукнуться в эту жаркую ночь. А, повезет, и жениха высмотреть.
Может, подойдет и вон тот, рыжий рваный кот, который в это время посматривает в сторону, в щель под забором, с интересом. И опасливо – в сторону близких людей.
Работники ночной смены автосервиса, слесари и автоэлектрики, сидят на скамейке, вокруг наполовину зарытой в землю бочки с водой. Наслаждаются тишиной.
Белеющие окурки, на поверхности черной воды, мечутся, подгоняемые ветерком, туда-сюда и напоминают этим упавших мотыльков.
Как раз наступает их, мотыльков, время – время, когда миллионы белых бабочек-пятиминуток рвутся к светлому или просто белому. Посмотрите на белеющие сугробы у подножья берез, или столбов с лампами освещения, после такой безумной ночи.
Курят работяги, и на вспыхивающие в ночи рубиновым светом концы сигарет, устремляются самые отважные и самые страстные из самцов-мотыльков. Конечно, они сгорают в этом огне, но сам полет, и предвкушение конца!
Это стоит гибели в пламени страсти!

А слесари и электрики смотрят в сторону машины Андрея. Молчат, покуривая.
 Они не видят ничего, вернее, видят в черных стеклах машины отражение фонарей и Луны. Этого слесарям хватает, они же – люди!
То, что не увидят – домыслят или, скорее, выдумают, но преподнесут утренней смене своей, уже как факт, романтическую историю любви красавицы к простому автомеханику.
Причем – их механику, что особенно и ценится в такого рода небылицах.
Рыжий кот, между тем, тщательно обнюхав и щель подзаборную, что-то для себя решил, стрельнул взглядом по загорающейся Луне, вздохнул-мурлыкнул, провожая свои кошаковские мысли, а, может и мечты, решительно поворачивается в сторону ближайшей подруги.
Мечты – мечтами, но время поджимает!
Ах, как коротка июньская ночь!
Чего-то хочется, а кого – не знаю! Хотя, вот же она, рядом!
И хвост уже трубой, усы - торчком. И к ней, подруге, прогибающей спинку волнами, подкатывает бочком, бочком…

САЛОН АВТОМОБИЛЯ

Андрей протягивает Ирине открытую бутылку. Женщина пытается сохранить благочестие:
- Что, прямо так?
- Да… Или за стаканчиками  сбегать?
Андрей с готовностью берется за ручку двери.
- Магазин на углу…
Ирина легко отмахивается рукой, она уже приняла решение.
- Да ладно, давай так… даже интереснее, прикольно.
Она примеривается, делает пару маленьких глотков из горлышка бутылки.
- Смотри-ка, нормальное вино…
Наклонив бутылку, смотрит на этикетку.
- «Нос-таль-гия»! – читает по слогам. Провожая этикетку взглядом, передает бутылку Андрею. - Нормально придумали… Держи!
В левой руке у Ирины белеет салфетка. Салфетку она аккуратно сворачивает, раз за разом перегибая ее по диагоналям. вытирает губы.
Маленький бумажный треугольничек немым укором летит в сторону любопытствующих слесарей, курящих вокруг бочки.
Проводив салфетку взглядом, Ирина поворачивается к Андрею.
- Слушай, второй раз встречаемся, и я о тебе почти ничего не знаю. Ты кто?
- Как не знаешь? Забыла джип? И ту поездку…
Андрей делает хороший глоток, возвращает бутылку.
- Помню… еще бы – не помнить! А, все же?!
- Да отплавал я свое… - Андрей пожимает плечами. - Свалил на берег…
Ирина, отпив глоточек, смотрит бутылку на просвет.
- На… держи, - протягивает ее Андрею. - Ну и что дальше?
Масляно блестит жидкость в бутылке. Масляно поблескивают в полутемном салоне глаза мужчины и женщины.
- А что дальше? - После весьма хорошего глотка Андрея слегка покоробило. – Для жизни… вот, сервис. Авто. А, чтобы убежать от настоящего кошмара этой жизни, подался туда, куда нормальному человеку и в голову не придет податься – в писатели.
Он смотрит на Ирину, ожидая вопросов. Но их, вопросов, нет – слишком неожиданный для женщины поворот в разговоре.
- Знаешь, лавры Грина, Александра, покоя не дают, книгу пишу. - Андрей, не дождавшись вопроса, разъясняет суть своего занятия подробнее. – Если тебе интересно - про Золотую Бабу.
Дошло! Дошло до медленно пьянеющей женщины, чем таким интересным занимается забавный морячок, вольно сидящий в соседнем кресле.
Ирина попыталась откинуться подальше, чтобы сфокусировать взгляд на глазах Андрея, но сиденье дальше не пустило.
- Про кого? Про какую такую бабу? Про золотую?
- Ну… не совсем про Бабу, скорее, про то, что с нею связано. А наворочено, скажу, вокруг нее домыслов и сплетен за прошедшие столетия столько, - Андрей машет рукой, забыв о том, что в ней бутылка. Вино выплескивается, растекается по руке: – Черт!
Андрей ищет, чем вытереть вино, женщина смотрит на него с изумлением.
- В это время… Ну ты, моряк и даешь!
Андрей ответить не успевает, его ответ заглушает громкий визг и, следом, мат в самом примитивном исполнении, за забором. Судя по голосам, там молодежь живо обсуждает - кому идти за пивом в этот раз.
Андрей поглаживает бутылку, замысловато улыбается.
- Вон кому все просто! Позавидуешь!
- Кому? Чему?
- Да вон, там, слышишь, о чем говорят – какого пива прикупить! В таком возрасте и в такую ночь!
Ирина протягивает руку в сторону Андрея, и он с готовностью отдает ей бутылку с остатками вина.
В лунном свете сверкнул в салоне серебряный перстень с Мебиусом.
Ирина пригубила вино, легко полоснула горлышком бутылки по губам.
- Ты что, на само деле думаешь, что, вот так просто… - женщина не может удержать смешок.
- А что смеешься? Решил я в этом году стать известным, а через год – знаменитым!
- Слов нет… - Ирина деревенеющим языком пытается высказать то, что думает о странном занятии интересного мужчины.
- Было у меня чувство, что не простой ты моряк…
Она, насколько позволяет теснота автомобильного салона, отстраняется и осматривается, что-то вымеривает, или примеряется к чему-то.
- А ты – простая? – Это уже Андрей проявляет интерес к подруге. – Ты то сама, кто такая? А?
- Я? Просто женщина, ну!
- А! Ты – простая! Не хотел бы я познакомиться, в таком случае, с женщиной сложной!
- Андрюш, ну…
- Что – ну?
- Просто – ну! Что? Скажи, что тебе не нравится.
- Не нравится? Не знаю. – Секундное раздумье. – Ты мне нравишься - точно!
- Тогда, что еще?
- Ир, вопросов много, вспомни нашу первую встречу, но ты, хотя бы коротко, про себя расскажи, а?
- Я? Про себя?
Похоже, женщина не то, чтобы отказывается или не хочет рассказывать о себе, но предлагает, для начала, нулевой вариант:
- Хватит для начала и того, что мы здесь, в машине, сидим ночью! – Ирина пытается улыбнуться лукаво, но улыбка получается, скорее, страждущая. - Не по принуждению, а по собственному желанию. Значит, что-то нас держит.
- Взаимный интерес?
- Ну…
- Ты мне очень интересна, серьезно! – Андрей правдив.
- Это что – предложение продолжить вечер? – Вот теперь и получилась та фирменная. Лукавая улыбка.
- Честно? Да!
- А как ты это себе представляешь? – Улыбка становится шире, глаза – уже.
- Что - это?
- Ну, то, что ты предлагаешь? – Глаза женщины почти закрыты, губы прикушены белыми зубками.
- Я предлагаю?
- Нахал! – Ирина легко касается мягкой лапкой волосатую руку мужчины.
- А! Понял! Слушай, есть тут одно местечко, на берегу… пять минут езды. Едем?
- Ну, и поеду! А что? – Задорным движением головы Ирина  забрасывает челку.
- Молодец, уважаю!
- А как ты поедешь? После вина? – О! Она проявляет заботу!
- Есть у меня одна дорога заветная, «пьяная» как ее называют знатоки местные.
- Все-то у тебя, Андрюша, есть: и местечко укромное и дорожка заветная! – Женщина опьянела достаточно для того, чтобы признать верховенство Мужчины.
- Ну, раз так… шутки - в сторону, ноги - врозь!
- Дурачок, ты, моряк! И шутки у тебя… - Ирина пытается потянуться по-кошачьи, но автомобильное кресло сдерживает порывы ее, загорающегося желанием, цели.

РЕКА

Жаркая ночь конца июня.
Постоянный звон раскаленной за день атмосферы.
В темно-синем, с серебреными дырками, небе, лупит золотая Луна. Справа, с Запада, на нее надвигается дежурное облачко. Снизу – ровное. Верх облака подобен горной вершине.
За ним, на черном горизонте, отсвечивают строящиеся в боевые ряды целые сонмы облаков. И цвет их не оставляет сомнений в их намерениях - будет гроза.
И гроза - еще та!
А по черной воде – лунная дорожка. Золото с серебром. Золота больше.
А по черному обрывистому берегу полоснул свет фар. Это Андрей привез по заветной дорожке в укромное местечко свою подругу.
Глухо хлопнула дверь автомобиля, и вот уже Андрей ведет за руку Ирину по светлой песчаной тропинке к самой реке. А она, в смысле – Ирина, цепляется за остатки благоразумия:
- Купальника нет…
- Чего  нет? И это ты говоришь мне? После того купанья, в лесу? – Андрей даже приостанавливается от удивления.
- Что-то же на тебе есть.
- Пока – да, но, чувствую, что это ненадолго!
У самой воды они раздеваются быстро, отмахиваясь от комаров, взгляды друг от друга не отводят.
Ирина заходит в воду быстро, уверенно, не останавливаясь. На ходу поглаживает ребристую полоску на теле, там, где только что было белье.
- Предчувствия ее не обманули! – Андрей замирает, любуется женским телом, так выразительно подсвеченным золотой Луной.
Смотрит, как Ирина, зайдя в воду по пояс, на пару секунд приседает, закрыв грудь скрещенными руками. Встает. Вода – потоком с женского тела.
И проступают в теплом ласкающем свете Луны напрягшиеся соски, и каждый волосок на покрывающейся пупырышками коже.
Андрей бежит к Ирине, «аки посуху» и вот уже золотом переливаются их сплетенные мокрые тела.
После первых быстрых поцелуев, Андрей отступает на шаг, откровенно рассматривает Женское тело.
- Да…вот так и бродим мы в поисках Золотой Бабы, полжизни… Себя же он и укоряет. - А посмотреть вокруг себя…
В погоне за мошкарой выскакивает из воды серебристая маленькая рыбка, ударяется о тело Ирины. Та вскрикивает от неожиданности холодного прикосновения и приникает к Андрею, ища защиты и тепла.
По пестреющей мелкой рябью лунной дорожке речной поток несет венок из полевых цветов.
Или гадал кто - на жениха, или уронил во время поцелуя горячего этот венок, но к месту и ко времени пришелся нехитрый подарок.
Андрей одной рукой, далеко вытянувшись, но, не отрываясь от тела Ирины, ловит его, отряхивает. Последующее действие правильнее всего было бы назвать – возлагает. Так мы его и назовем. Андрей именно возлагает венок на голову Ирины.
- Вот теперь ты точно – Золотая Баба!
- Андрюш, ты опять об этой бабе! А я для тебя кто?
- Богиня жизни и любви!
- Брось…
В голосе Ирины что-то дрогнуло. Предательски? Нет, конечно! Ничто и никто не выдал ее чувства. Просто так они проявились. Неожиданно смутившись, она прошептала с волнующей хрипотцой:
– В мои-то годы! Какая я Богиня…
Андрей сгребает ее, медленно, очень медленно усиливая объятия.
- Давай, проверим – какие твои годы!
И, вот они вновь стоят грудь в грудь. Водные бурунчики журчат, завиваются вокруг их тел, где-то там, в районе женской талии.
Голова Ирины слегка откинута назад. Она обнимает Андрея за шею. Длинные, чуть подрагивающие пальцы нежно скребут ноготками спину мужчины.
Ее тело в лунном свете кажется прозрачным. И, вдоль этого божественного тела руки Андрея, поглаживающие и пощипывающие, опускаются все ниже и ниже, по бокам и спине. До тех пор, пока не скрываются под водой.
Андрей наклоняется к Ирине и горячими губами собирает с ее, отливающего золотом лица, серебрящиеся брызги.

БЕРЕГ

На бровке берега, накинув рубаху Андрея, они сидят на аккуратно расстеленных авточехлах. Фоном служит понятливый золотисто-красный рассвет.
По женской ноге, лавируя между волосками, стекает заблудшая капля воды. Андрей зачарованно смотрит на путь этой серебристой капли.
Сидят ребята, почти счастливые, головами друг к другу прислонясь, слушают поющую реку и утренние песни проснувшихся птиц и насекомых.
Да, первые стрижи уже выбираются из своих норок в крутояре, расправляют на лету крылья, делая пробные круги, косятся на странных, молча сидящих существ.
По золотящейся, в лучах восходящего Солнца, женской ноге ползет отчаянной смелости букашка.
Андрей, щелкая ногтем, сбивает букашку в траву. Поглаживает освобожденную от нахального насекомого ногу Ирины.
Кожа на ее ноге понятливо отзывается быстро множащимися возбужденными пупырышками, а пальцы Андрея начинают мелко подрагивать.
Ирина нежно гладит Андрея по колючей щеке.
- Ну что ты… опять?
- Почему нет? За все это время, что прошло без тебя? А?
Женщина, расправляя руки, как птица – крылья, томно потягивается с кошачьей грацией, ложится на спину.
Андрей капает остатки вина на женский живот, в то место, что смешно называется пупком. Целует живот вокруг него. Вдыхает сладковатый аромат нагревающегося вина и языком, подобно коту, выбирает из неглубокой ямки вино, приникает к Ирине все теснее, накрывает своей тенью женское тело.
Стрижи деликатно отлетают ловить своих мушек подальше от берега. Затихает шум реки.

ДВОР АВТОСЕРВИСА

Андрей выходит из машины, обходит ее, открывает правую дверь, помогает выйти Ирине.
Будто танцуя вальс, одной рукой вокруг талии, второй рукой за плечо, Андрей поддерживает умаявшуюся за ночь Ирину. Прижимает ее к себе твердо, но аккуратно. Улыбаясь, смотри на ее губы.
Ах, какие губы - воспаленные, распухшие от беспрестанных поцелуев, губы. Можно подумать, что маленький, почему-то называемый чилийским перец, был единственным блюдом в меню ее сегодняшней ночи.
Ах, как горят губы! Но почему они требуют продолжения?
Почему хочется и хочется, повторить и продолжить?
Неужели правы те, кто утверждает, что аппетит приходит во время еды?
Ирина и Андрей не думают об этом. Смотрят друг на друга в упор. Встречаются где-то посередине их взгляды: нежный – Мужчины и настороженный – Женщины.
- Ну что, моряк, оторвался, наконец? – В женском голосе проступает затаенная тревога. -  Когда теперь… встретимся?
- На конец, говоришь… - Андрей понимающе усмехается. - Зря ты так… зря! И, нечестно!
Чуть отстранившись, он пристально смотрит в глаза Ирины.
Переносит руку с плеча на ее затылок. Придерживая голову, наклоняется к женскому лицу, целует поочередно в кончик носа, брови, виски, повлажневшие глаза. Прижимает женскую головку к своей груди.
- Не хочу я без тебя… да и не смогу уже. – Голос Андрея дрогнул. - Может, попробуем… притереться, что ли, друг к другу.
Женщина, утомленная впечатлениями, прожитой так неожиданно ночи, из последних сил старается смотреть на Андрея осмысленно, но сбивается на блуждающую улыбку пережитого.
- Приходи, моряк, вечером… решим. – Она ладошкой шлепает по мужскому плечу. - Отдохни и приходи, там решим.
Андрей в знак согласия кивает головой, смотрит на хмурое небо, хмурится сам.
- Эх! Сейчас ливанет! – Он разворачивает Ирину за плечи и тянет за собой. - Давай-ка, милая, поторопимся.

УТРО В ГОРОДЕ

По серому небу – от края до края, ослепительным зигзагом – молния. За ней следом вторая и тут же третья. Кажется, что бьют молнии не с неба в землю, а, наоборот, из Земли рождаются ослепительные ветвистые зигзаги и бьют в небо, отдавая ему, таким образом, энергию как положительную, так и, вопреки законам физики отрицательную.
Наглядный, хотя и не доказуемый, случай преобразования энергии человеческих эмоций в энергию электромагнитную. Ни это ли преобразование энергии из одного вида в другой, подкидывается в котел Вселенной, чтобы Она, хотя бы не гасла?
Грянувший за молнией гром буквально потряс ленивые низкие тучи. Они от испуга – так шарахнуло! - остановились в своем таинственном беге и упали на улицы проснувшегося города.
И вот уже, да, не прошло и десяти минут, кипящий мутный поток мечется между бордюрами.
Вдоль бордюров он несет свою добычу - головки неосторожных цветов, обложки глянцевых журналов, свитые веревками презервативы с ближайшей автостоянки. С нее же, смытые дождем, следы ночной жизни большого города - пивные банки и пластиковые бутылки.
По шести дорожным полосам, рассекая грязные пенные потоки, плотным утренним стадом деловито бегут автомобили.
Андрей и Ирина, по его левую руку, промокшие насквозь, подходят по газону к дорожному бордюру.
Женщина мокрой головой качнула в сторону:
- Вон мой дом! Сто метров не дошли!
Дворняга, прячущаяся под застывшим у киоска грузовиком, подняла черную голову и навострила непослушные уши, блестит удивленными глазами на промокших людей. Она даже немного подвинулась, освобождая место, но, люди не оценили порыв ее чистой собачьей души.
Андрей смотрит налево, Ирина - направо в поисках перехода или светофора.
Нет ни того, ни другого.
Вот Ирина поворачивает голову и смотрит, как и Андрей – налево. Они стоят и смотрят на ревущее автостадо. Прямые спины. Сцепленные руки. Спутанные шальной грозой волосы.
Счастливые лица в хрустальных дождевых каплях.
Бесноватый поток заплескивает мутную пену на босые ноги, стоящей на грязном бордюре женщины с точеной фигурой.
А вот к бордюру, торпедным катером причаливает черный, блестящий мокрыми боками, джип.
Останавливается. Опускается стекло правой передней двери.
В него выглядывает… как бы поточнее описать? Пожалуй -   Властное Лицо будет достаточно.
- Ну, что стоим – садитесь, подвезу!
Ирина отбрасывает со лба мокрую прядь.
- Ой, да мы же мокрые. Как…
- Да, садись ты, время… - перебивает ее Властное Лицо.
- Нет, нет! Спасибо, добрый человек! – Ирина качает отрицательно головой. - Нам бы только эту речку переплыть…
Из колючих глаз Властного Лица брызнул лучик давно забытой доброты.
- Счастливые, и речка - то вам… по колено! – Дрогнул голос его. - Да…
Властное лицо втягивается в джип. Машина начинает подмигивать аварийной сигнализацией. А Властное лицо открывает окно со своей стороны, машет рукой проезжающим машинам.
Властное Лицо, похоже таковым и являлось. Жесту его подчинилось машинное стадо.
Одна за другой машины останавливаются.
Встает одна полоса, вторая, и, так далее.
Стоят все шесть полос. В косом летнем дожде. Здорово!
Властное Лицо удовлетворено. И, вот Оно выглядывает уже в правое оконце джипа.
- Давайте, идите… эх, черти!
Ирина и Андрей, держась за руки, пересекают кипящий поток перед остановившимися машинами. Брюки его завернуты до колен. Мокрая юбка ее облепила стройные ноги. Обувь в свободных руках.
Властное Лицо смотрит им вслед, потирает коротко стриженную седую голову. Кричит в окно:
- Эй, ребята, удачи вам!
Стоящие машины подмигивают Ирине и Андрею своими фарами и широко машут вслед щетками стеклоочистителей.


Глава седьмая

ИДЕМ ЗА СЧАСТЬЕМ?

ПОДЪЕЗД

Легко за Андреем щелкнула замком дверь машины.
Да, наш Герой воспользовался услугами таксиста-частника в своей поездке за счастьем. А что можно обрести еще, намыкавшемуся в жизни мужчине, который нашел свою половинку. Да что там – половинку! Себя он нашел, себя!
На минутку Андрей замирает перед входом в подъезд – что ждет его там, за железной дверью? Совершенно глупая история про мужичка, пришедшего к соседке за утюгом, всплыла в памяти и тут же пропала.
Нет и нет! Не может Судьба быть такой изысканно беспощадной. Ну, она же – Судьба! То есть, жизнь в тельняшку, полосками, белыми и черными.

Наружная металлическая дверь. На двери кодовый замок с потертыми кнопками. Дверь можно открыть, нажав любую комбинацию кнопок на замке. А можно открыть и так, просто потянув ее на себя.
Андрей заходит в подъезд. В одной руке бутылка «Шампанского», в другой - букет цветов.
Тамбур, размером с телефонную будку. Вторая дверь деревянная, с фанерными филенками. Сразу за ней шум и возня.
Это бывает в вечерних подъездах. И за такой дверью входящего может ждать все – от эротики до экзотики, и не всегда экзотика приятно удивляет, чаще случается наоборот.
Потому Андрей перехватил «Шампанское» в левой руке поудобнее, держит бутылку как противотанковую гранату. А руку с цветами отвел за спину, защищая букет от возможных неприятностей.
Дверь толкает резко, не переживая о тех, кто за ней может оказаться.
Неприятности – вот они, тут как тут.
Похожий, пожалуй, на студента, молодой человек с разбитым в кровь лицом стонет на грязном бетонном полу. Рядом с ним двое.
Черноголовые, черноглазые, или это мрак подъезда так играет цветами, такие же грязные и вонючие, как и бетонный пол.
Рубашки поверх спортивных брюк с полосками, в клетку красную и крупную, пуговиц нет. В общем – «мигранты».
Один «мигрант» рассматривает мобильный телефон. По дисплею весело бегают «картинки» для взрослых. Слышны синтетические ахи и вздохи.
Второй накручивает Студенту на шею тонкий кожаный ремешок. Люди, выросшие в горах и, или, допустим, пустынях азиатских, не очень ценят жизнь свою, а к чужой и подавно относятся спокойно, даже безразлично, часто – безжалостно.
Вот и накинут на тонкую студенческую шейку кожаный ремешок, не оставляющий следов, пригодных для идентификации. Очень надежное и удобное в ношение оружие. Если им, конечно, умеешь пользоваться.
То, как обращался с ремешком наклонившийся к Студенту черноголовый, не оставляло сомнений ни в его намерениях ни в его мастерстве. Он – умеет.
Андрей без размаха – дорог каждый миг, левой рукой, снизу вверх, бьет бутылкой «Шампанского» в висок любителя мобильной связи.
Звук, напоминающий хруст капустного кочана. Подкосившиеся ноги грабителя. Шуршит он рубашкой по стене, стирая с нее и пыль и плевки. «Мигрант» как бы присаживается на бетонный пол подъезда, разбитая тяжелой бутылкой дорогого вина кучерявая голова клонится к плечу.
Кровь щедро окрашивает полосатую рубашку.
Зрелище неприятное, да и смотреть некогда. И локтем правой руки Андрей сверху и сбоку бьет в горло второго «мигранта», замершего от неожиданного развития событий и впавшего в ступор, но все еще крепко держащего кожаный ремешок.
А вот тут звук раздался другой. Какой-то чавкающий, будто раздавили жабу.
Чавкнув, второй «мигрант» затылком падает на бетонный пол подъезда.
Несколько лепестков из так безжалостно встряхнутого букета падают на него.
Андрей наклоняется к упавшему, выдыхает:
- Так… перелом основания черепа!
Он наклоняется еще ниже, к лежащему юноше, бутылку ставит на пол и подает свободную ему руку.
- Ты… что тут, парень… - Андрей дует в лицо Студента, приводя его в чувство. - Развлекаешься?
Студент громко шмыгает разбитым носом. Рукой проводит по лицу. Смотрит на кровь на руку испуганно, на Андрея – исподлобья.
- Да… вот… помог козлу…
- Ну, ну. – Андрей подбадривает его. - Давай, сынок, не стесняйся!
Пока Студент собирался с мыслями, Андрей блестящим носком туфли брезгливо отталкивает от него «душителя». Тот, на грубое прикосновение отзывается протяжным стоном.
- Да… звонил товарищу… - Студент показывает головой в сторону двери, имея в виду, наверное, что звонил он, стоя еще на улице. - Подошел… этот хрен… помоги, говорит, девчонку вызвать… родители, его, бля, не любят.
Андрей понимающе кивает, грустная улыбка чуть тронула его губы.
- Понятно… дальше – понятно.
- Ну да, пошел я с ним в подъезд… за девчонкой!
Студент сукровицей смачно плюет в сторону стонущих грабителей, пытается сесть. Садится, опираясь на одну руку.
Андрей смотрит на него задумчиво.
- Товарищу, говоришь… - Он пытается что-то подходящее, в этой ситуации, сказать молодому и крайне огорченному происшедшим человеку. - А, скажи, студент, у самого-то тебя, девчонка есть?
- Ну, есть… к ней и собирался. Да вот - не дошел! - Шмыгает носом. - Эти…
Андрей понимает, что ничего нового он уже не услышит и перебивает юношу.
- Скажи, сынок, а, если бы… этим… - Делает отмашку цветами в сторону поверженных, - козлам, как ты говоришь, твоя девчонка здесь попалась?
Сидящий на полу Мигрант, тот, который попал первым под тяжелую руку Андрея, всхлипывая, заваливается на бок. Из кармана выпадает какая-то безделушка. То ли браслет, то ли четки.
Андрей наклоняется, поднимает и рассматривает ее. Отдает безделушку Студенту.
Студент опять проводит по разбитому носу, всхлипывает.
- Тык… я…
- Я… я! Из немцев, что ли?
Андрей достает из белоснежный платок, вешает его на разбитый нос Студента. ободряюще похлопывает его по плечу.
- В армии, сынок, служить надо было, а не косить от нее… защитничек!
Андрей смотрит на поле боя, на мигрантов, или кто там они, на приходящего в себя Студента, на свои наручные часы. Вздыхает коротко, и, отвернувшись от сопящего юноши, поднимается по лестнице.
Идти недалеко – всего три этажа.
Шесть пролетов, и вот Андрей уже перед входом в квартиру. Сердце его бьется учащенно, но не укрощение грабителей тому причина. Волнует его – что скажет милая женщина, живущая за этой дверью. Что ответит на предложение «пожить вместе»?
Это ведь не предложение руки и сердца, проще говоря, не приглашение «замуж», на которое женщины, обычно, откликаются легко, а, если человек достойный предлагает, то и не задумываясь.
Что это значит – пожить вместе? Ни один механик, даже из флотских не ответит сразу и исчерпывающе на это простенький вопрос.
Может, просто предложение какое-то время дружить телами, а, может, присмотреться, притереться друг к другу, пройти процесс обкатки перед тем, как окунуться в жизненный водоворот.
Такую процедуру проходят даже незамысловатые механизмы и устройства, вроде пары цилиндр – поршень, или втулка – шток в обычных двигателях внутреннего сгорания.
А, если, повезло родиться (не дай Бог!) в стране внутреннего сгорания? И ты понимаешь, что в любой момент тебя могут подбросить в топку, в переносном, конечно, смысле, хотя, бывает, и в прямом. В стране, где «Человек» – звучит горько?
Где продают и продается все и вся? Даже люди и чувства их?
Где любовь настоящая, а, еще точнее – хрестоматийная, становится привилегией нищих? Так нелепо подтверждая библейское ученье.
Где разнополое население принимает решение «сочетаться браком» глядя не в глаза любимых, а рассматривая принадлежащий им автомототранспорт, прикидывая стоимость недвижимости, в которой предстоит… что? Жить или сожительствовать?
В мире животных есть очень точное понятие – симбиоз. И, если принять предположение, что человек есть высшее животное, то, конечно, можно жить и так, «принося взаимную пользу».
Только хочется приносить, кроме пользы, и радость еще. Цветы, например. Просто так. И просто так, «пожать друг другу руки, и в дальний путь на долгие года».
Думы думами, а время идет. И женщина за дверью, наверное уже волнуется – не передумал ли моряк, Андрюша.
Нет, он не передумал. Он набирает полную грудь воздуха и нажимает кнопку звонка.


Глава восьмая

ТАКСИ

Ревматически скрипнула железная дверь подъезда.
Выходит Андрей из нее, с цветами и с бутылкой «Шампанского».
Не прижимает их бережно к широкой груди, как десять минут назад, заходя в подъезд.
В опущенных руках бутылки. Пожалуй, даже, в руках висящих.
А опущен взгляд. В черный асфальт.
Не смотрит по сторонам Андрей и не видит, потому, что еще стоит машина с желто-черными  квадратиками светящегося на крыше фонаря.
Напротив подъезда. Таксист не торопился отъезжать. Понятно - вечер, заказов почти нет, что ж зря бензин жечь. Надо будет, диспетчер вызовет.
Водитель, увидев выходящего Андрея, профессионально поворачивает в замке ключ зажигания, включает габаритные огни, обозначая свое нахождение.
Андрей медленно подходит к машине, окликнувшей его коротким звуковым сигналом.
- Куда едем? – таксист приветлив и улыбчив. Работа такая.
- Вдаль…
- Понял, едем.
И поехали, и покатили они по ночному городу.
Справа – Андрей.
Лицо каменное. Свинцовым взглядом смотрит прямо перед собой.
Одной рукой придерживает лежащие на коленях цветы и «Шампанское», другой рукой растирает грудь. Слева.
Слева – водитель.
Искоса посматривает на молчащего клиента. Странно все это – только что ведь, по дороге «туда» разговаривали. Веселый клиент был. Шутил даже. Случилось что? Вино цело, букетик тоже, правда, помялся, пооблетели лепесточки. Неужели «муж вернулся из командировки»?
Да, вот это ночь… - Таксист нащупывает нить разговора, который будет интересен клиенту, а, значит, сделает его более щедрым. - Давно такой не было! А уж сколько катаюсь… по этому городу!
- Что?
- Ночь, говорю чудная… вон, Луна как светит – ярче фонарей! Красная какая-то… посмотрите!
Андрей медленно поворачивает голову на голос, взгляд напоминает взгляд мороженного карася. В голосе отрешенность.
- Что?
Смотрит Андрей на таксиста, да не видит его.
Зато таксист видит полыхающие красным – отраженным сигналом светофора глаза клиента.
- Да ночь… - Напрягается водитель. - У тебя все в порядке?
- Что?
Водитель качает головой, замечает руку клиента, растирающую грудь.
- Так, брат, дело не пойдет! - Водитель решительно притормаживает, останавливается у бордюра. Поворачивается к Андрею.
- Слушай, брат, видел я такие лица… - Водитель рукой показывает куда-то в сторону. - Давай, выкладывай, как на духу, что к чему.
Андрей смотрит на говорящего печально и рассеянно. Он прищуривает глаза, пытаясь сосредоточиться на словах опытного таксиста. А тот продолжает:
- Ну что, парень, смотришь? – Не дождавшись ответа, качает головой, пытается быть убедительным. – Таксист, он ведь как священник. - Давай, колись…
Андрей с этим утверждением соглашается. Да и сердцу окаменевшему надо расслабиться, оно ведь не железное, сердце!
- Давай, к магазину, водки возьму.
- Во, это уже разговор! Ну и закусить там что-нибудь прихвати, немного…

АВТОСТОЯНКА

В тупике платной автостоянки, у самого леса, стоит машина – такси. Двери открыты настежь. Из машины доносится тихая мелодия, временами заглушаемая комариным звоном.
На поваленном давным-давно, прогретом за день березовом стволе сидят Андрей и Таксист. Слушают ночь.
Кузнечики заходятся в ночной молитве. Одуревшая от жары Луна становится оранжевой и распухает, размером уподобляясь светилу дневному. И светит так, что можно разобрать отдельные буквы в газетных строчках. Или в строчках газеты, той самой, что положена на березовый ствол и теперь обнимает его, чувствуя в дереве родню.
На газете… что может быть на газете, ночью, на газете, расстеленной на дереве между двух взрослых мужчин?
Пластиковый стаканчик с горчицей, сама горчица расплывется в крышечке от этого же стаканчика. Для чего горчица? Для нее – любимой закуски «бомбил», «дальнобоев», армии людей в черном – охранников и прочего люда – придорожного и простого.
Вот ее аромат, сопровождающий большинство россиян, аромат ливерной колбасы, от которого вздрагивают ноздри, а вот и она сама – как фаллический символ преображающейся страны, лежит на газете, поверх лозунгов, призывов и сообщений с мест.
А в прохладной, покрывающейся уже утренней росой траве, блестят серебром банки с пивом. К пиву закуска отдельно приготовлена: копченый сыр в пакетиках, нарезан макаронинами.
В руке Андрея желтеет лаваш, точной копией лунного диска. Он поднимает хлебную лепешку, сравнивает с пылающей в небе Луной, аккуратно располовинивает и укладывает половинки хлеба на ту же газету.
Таксист в это время разливает по стаканчикам водку, выравнивая уровень огненной жидкости в лунном свете.
В руках по пластиковому стаканчику. В свете Луны в них маслянисто поблескивает жидкость.
Андрей отрывается от созерцания лунного диска, берет из рук таксиста хрупкий стаканчик.
- Не забывает меня Зазеркалье. Никак не отпускает. И не отпустит!
- Ты, давай, стакан не мни. Пей. – Таксист жестом приглашает чокнуться. – Кстати, меня Саша зовут.
- Андрей.
- Давай, Андрюх, не грусти!
- Давай! – Андрей покорно соглашается, выпивает водку легко, одним глотком, не морщась.
- Сильно! Где учился?
- Есть одно местечко, Зазеркалье и называется.
- Ну?
- Это место, где поменялись местами черное и белое, где перемешалось Добро со Злом и Любовь с Ненавистью… пожил я там немного, но хватит на весь отпущенный остаток жизни. – Андрей протягивает пустой стаканчик таксисту: «Наливай, мол».
- А там, ну, куда ездили, что?
- Что было?

Подтеки коричневой краски на стенах после недавнего ремонта. Трехцветный резиновый коврик перед дверью в квартиру. А еще перед дверью – Андрей.
Он в левой руке держит бутылку «Шампанского», под мышкой зажимает букет цветов. Ищет в кармане платок, чтобы обмахнуть запылившиеся во время схватки там, внизу, туфли.
Вспоминает, что повесил платок на нос Студенту. Улыбается.
Осматривает и поправляет костюм. Теперь можно и заходить.
Потянувшись к кнопке звонка, задевает входную дверь.
Дверь открывается. Андрей замирает.
Осторожно кладет на пол принесенные подарки. Легко толкнув дверь, бочком, на цыпочках входит в квартиру.
В тесной прихожей – светло. Включено все, что можно. Все, что можно разбросать на такой площади – все и разбросано.
Среди сорванной с крючков одежды и обуви, сброшенной с полки, видна неровная кровавая дорожка. Она тянется в сторону ванной комнаты.
Андрей осторожно тянет на себя ее дверь. В самой ванной, в окровавленной простыни - женский труп.
- Какого… Зачем? Кто? – Это Андрей цедит сквозь зубы, потом на цыпочках отходит от двери, идет по коридору, заглядывает в гостиную, в спальную комнату, на кухню.
По всем помещениям - разбросанные вещи, много детских. Вывернутые наизнанку ящики шкафов. Какой-то показательный, за гранью разума, разгром.
На полу ярким пятном растоптанная красная машинка.
Красного в квартире много, очень много. Точнее будет сказать – коричневого, того, что раньше было красным, даже алым.

Вот, вроде и времени прошло совсем немного, а между мужчинами, на земле, уже ополовиненная бутылка водки, на белеющем стволе, в свете Луны, крупные куски ливерной колбасы, стаканчик с горчицей, хлебная лепешка.
Таксист много видел и много понимает, а еще и не утратил способность сопереживать. Тянется к бутылке.
- Да, брат… невеселую историю ты рассказал. Ну и что делать собираешься?
- А что тут сделаешь? Переехал-таки… черный ворон… мою маленькую жизнь! – Андрей берет протянутый стакан - Не знаю…
Таксист одной рукой массирует затылок добротно вырубленной серебряной головы. Во второй руке стаканчик кружится спиралью.
Жидкость в стаканчике – серебряная воронка.
- К людям тебе надо… - таксист отпивает. - Пропадешь один… со своей бедой…
Выпивает и Андрей, отставляет стаканчик. Опирается рукой на березовый ствол, поглаживает его. Нежно. Что-то вспомнив, грустно улыбается.
- У людей наших… своих бед хватает – вон как жизнь заворачивает… ходи да покряхтывай!
- Так-то оно, конечно… - таксист согласно кивает. - Нелегко сегодня… жить. Вот так надо сейчас! – Таксист отставляет свой стакан, руки выносит перед собой, сжатыми кулаками постукивает друг о друга. - Всем тяжело, а вот потому и надо держаться поближе друг к дружке.
- Вот я и подержался… - Андрей усмехнулся скептически.
- Ухватился вроде за краешек счастья, а оно…
Луна скатывается к одному краю небосклона. Другой край уже начинает розоветь зарей.
Таксист разливает остатки водки по стаканам. С аппетитом жует колбасу.
- Эх, чесночку бы… - смотрит на Андрея испытующе. - А насчет людей, давай-ка я тебя к себе, на «пятачок» возьму. И при деле будешь, и на людях… скорее все пройдет, забудешься…
Андрей, скрывая предательскую влагу, внезапно закипевшую в уголках глаз, отвернулся в сторону падающей за горизонт Луны.
- А всего хотелось-то… ма-аленький кусочек счастья этого самого!
Андрей и таксист смотрят на небо. Каждый в свою сторону. Андрей провожает взглядом Луну, Водитель встречает краешек поднимающегося из-за горизонта Солнца.


Глава девятая

ЧАСТНЫЙ ИЗВОЗ

1.

Приспособленная под кабинет комната в скромной холостяцкой квартире чистотой и порядком не сверкает. Хотя, между нами говоря, сверкать в ней было чему.
Стоящий у окна, деревянный письменный стол, настоящий настолько, что любой антиквар, не торгуясь, отвалит за него свой месячный заработок (между нами говоря, стол этот стоял когда-то в салон вагоне самого адмирала Колчака).
Или табурет, по сиденью которого вырезана виноградная лоза. Диван, кожи натуральной. Продавец в Конго утверждал, что обшит он кожей буйвола, толщиной невиданной для мебели, в пол сантиметра!
Накидочка, которой заправлен диван, тоже из мест далеких, простым россиянам неведомых.  Он заправлен навечно. Хозяин спит на экзотическом диване не раздеваясь, подложив под голову маленькую синюю подушечку с вышитой эмблемой «Мерседеса».
Белая вышивка по синему бархатному полю. Красиво.
Подушечка лежит тут же, всегда готова к употреблению. Правда, пользуется ею хозяин не регулярно, на диван ложится тогда, когда сил нет сидеть на резном табурете, когда теряется граница между положением тела вертикальным и горизонтальным.
В комнате темновато - плотные шторы, золотого, по синему фону шитья, не пропускают дневной свет. Вернее, пропускают самую малость, золотисто-синего спектра, что делает ее похожей на сказочное подземелье.
Вдоль той стены, что напротив дивана, стопками, в рост человека стоят книги. Стопки изогнуты подобно стволам деревьев. И, подобно лесу густому скрывают полки книжные, от пола до потолка стоящие.
Черный кабель телевизионной антенны причудливой извилиной тянется к тому месту, где «у людей» обычно стоит телевизор.
На полу, в окружении дисков и кассет, стоит магнитола, она хрипло несет какую-то чушь про несчастную любовь.
Андрей сидит за своим антикварным столом на виноградном табурете. На столе работающий ноутбук. По монитору бегут черные строчки текста. Легкими движениями длинных пальцев мысль, рожденная в глубине мозга, преобразуется в слова и предложения.
Лицо Андрея в этом освещении кажется сине-черным, по нему недельная щетина отливает серебром. Серебром замысловатого кольца поблескивает письменный прибор.
Справа у стола, на полу стоит бутылка вина. Этикетка не видна. Слева у стола, на полу, в беспорядке, тоже стоят и лежат, бутылки, но уже – пустые.
Высокий стакан золотистого вина всегда под рукой у работающего.
На столе, в свете монитора, видна размером с блюдце лужица вина. Несколько мух присосались к нему. Пьют. Две-три мухи торчат из лужицы концами крыльев. Лапки не шевелятся.
Одна из мух пытается выбраться из винной лужи, жужжит, скребет лапками по мокрой поверхности стола. Ее заносит то вправо, то влево. Муха выбивается из сил. Ныряет головой в вино. Дергаются задние лапки.
Подперев голову рукой, Андрей смотрит на бедолагу.
- И ты туда же… - Тянется к стакану с вином. - Говорил тебе, не пей! Дур-ра!
Он поднимает стакан, встряхивает, смотрит на завивающуюся воронку.
- Ну и прахом тебе пух!
Вдыхает аромат золотящегося напитка. Отпивает. Смотрит на этикетку бутылки.
- «Нос-таль-жи»! …мать твою!
Пальцы – лодочкой, снизу вверх, снизу вверх, трут переносицу и высокий лоб. Так обычно борются с головной болью, следуя советам восточной медицины.
- Что? - Встает он с табурета. - Что я еще не сделал? Ну?
Андрей смотрит на стену.
Там висит простенькая репродукция, на которой изображен одинокий, бородатый странник, стучащийся в глухую дверь.
Странник достаточно молод, но в глазах его вековая скорбь.
Печаль, или, там тоска, какая-нибудь, все это покажется ерундой по сравнению с той, поистине вселенской скорбью нашего странника, который, почти две тысячи лет, идет от одной заблудшей души к другой, и стучится, стучится, стучится…

- Или сделал не так?
Андрей, от долгого сиденья, разогнуться сразу не может. Потому так и идет, напоминая странную, самодвижущуюся, кочергу, в сторону дивана. По пути задевает книжную стопку.
Книги в ответ – россыпью по полу. Такая чешуйчатая пирамида из книг получилась. Из них вылетают многочисленные листики – закладки, подтверждая косвенно, конечно, что книги в этом доме любимы и читаемы.
А, раз так, то «статус кво» должно быть восстановлено, и Андрей поднимает книги одну за другой, пытается уложить их ровно, в привычную стопку.
Книги не укладываются, выпирают упрямыми  обложками, торчат в разные стороны, по мере роста стопы, качаются из стороны в сторону все сильнее.
Андрей покачивается в такт этим колебаниям.
- Стоять прямо! - Грозит пальцем. - Прямо, тебе сказали!
После очередной попытки возложения на нее экземпляра в тяжелом, с позолотой переплете, взъерошенная книжная пирамида заваливается набок. Книги – по полу. Россыпью.
Андрей смотрит на них, на мокрый стол, на пустой, с подтеками стакан, на утонувших в лужице вина мух.
Одна из выживших ползет черной точкой по серебру, по бесконечной поверхности сувенирчика такого на столе - ленты Мебиуса.
Андрей проводит рукой по лицу, натыкается на отрастающую колючку бороды.
- Что такое? – Он сильно зажмуривает глаза, трясет головой, выходя из забытья. - Что происходит?
Андрей оглядывается на одинокое лежбище заправленного дивана.
- Не ребята… так не пойдет! Но пассаран!
Качнувшись пару раз, передразнивая книжную стопу, Андрей, что-то вспомнив, возвращается к письменному столу и, в верхнем ящике его, находит сотовый телефон, старательно тычет в кнопки пальцами.
Телефон отзывается мелодичным попискиванием.
- Саня? Это я… - Андрей смущенно кашляет в сторону. - Ты обещал помочь… ну, насчет «пятачка»…

Разговаривая по телефону, Андрей протягивает руку к окну, пытается распахнуть шторы. Что-то попало под колесики карниза и тяжелая ткань остается на месте.
Тогда он просто дергает штору вниз, и обрывает несколько петель, на которых она крепилась. С потревоженной ткани – тучей взвивается обиженная пыль.
Взбудораженные пылинки водят сверкающий хоровод вокруг пробуждающегося к жизни Андрея.

2.

«Пятачок» таксистов-частников на оживленном городском перекрестке. Обычный «пятачок» на обычном перекрестке в России. Место, где будут стоять две из трех машин любого населенного пункта.
Написано, допустим, на остановочном пункте «Платформа 6457 км». Вывеска прикрывает несколько, обычно коричневых, с желтой каемкой, одноэтажных строений.
Стоянка поезда – две минуты!
Днем вокруг них бродят козы, коровы и прочая живность. Конечно, там и огороды м сады. И дымок из трубы, предвосхищающий простые банные утехи.
Если рядом есть вода, допустим, старица речная, или озерцо, то будут еще и гуси и утки. Российская глубинка на самообеспечении! Да, есть на заборах и сети и бредни. А что делать? Ждать милостей, и т.д.
В таких домиках-бараках живут и путейцы и связисты и кто-то еще, из армии железнодорожников, обслуживающих стальные магистрали.
Выскакиваешь, допустим, посреди ночи в лесу или степи, на такой остановке и вот они – машины прошлого века с картонкой за лобовым стеклом «ТАКСИ».
В больших городах люди эти занимаются извозом всерьез. Места дислокации и количество машин на точке расписаны еще в начале «девяностых» и порядок в деле частного извоза поддерживается скрупулезно с того же времени.
Человеку со стороны в этот тесный мир, просто так, по собственному желанию, не вклиниться. Но всегда найдется тот, кто замолвит словечко за «своего».
Будет он, новичок, поначалу на правах «мальца». То есть, возить клиентов прижимистых, бюджетников, допустим – врачей или опаздывающих на лекции преподавателей разных коммерческих ВУЗофф.
Студики этих –офф, народ молодой и злой до денег, услугами такси пользуются редко, предпочитают свои машинки. Именные иномарочки.
Кто еще входит в круг постоянных клиентов? Врачи, дельцы, очень часто – работники ГИБДД, служители различных религий. Короче – люди платежеспособные и, потому, достойные.
Те, кто возит людей достойных, достойно и зарабатывают, желающих попасть в этот бизнес много. Но, как говорил один клиент: «Много званых, но мало избранных».
Замолвил Саша-таксист перед своей бригадой слово за Андрея и, тот, забивает тоску и боль душевную простой работой, общаясь со множеством людей.

3.

Четыре разномастные машины стоят в ожидании клиентов. Клиентов пока нет, и водители этих машин сидят в одной из них.
Двое курят, и через приоткрытое окно тянет сизым табачным дымком.
Всего в салоне четверо. Трое, включая Водителя, играют в карты «на интерес». Знаменитая «сека»!

Четвертый в этой компании, Андрей,  сидит, прислонившись седой ершистой головой к прохладному стеклу. За игрой карточной наблюдает отрешенно, думая о чем-то своем.
Тень, вдруг, падает на играющих в незамысловатую игру мужчин. Это подходит к машине легкой, почти танцующей походкой, Он, Клиент - высокий черноголовый мужчина в просторной куртке-ветровке.
На лице – легкая улыбка. Поблескивает золотая фикса. По щеке розовеет недавний шрам.
Клиент наклоняется и ныряет головой в машину:
- Скучаем? – и, не дождавшись очевидного ответа играющих, задает следующий вопрос. - За город повезете?
Отвечает ему, не отрываясь от карт, Шура, как старший в этом коллективе:
- Это - смотря куда.
- В горы надо, к соседям… - Клиент подкидывает в руке черный бумажник, толстенький - знает, чем заинтересовать таксистов.
- Ну, и обратно.
Три игрока вывернувшись, снизу вверх смотрят на подошедшего Клиента, точнее – не его кошелек. Оценивают.
Андрей бросил на Клиента взгляд и отвернулся к окну.
Ушлые мужики, а таких психологов, как таксисты – еще поискать, оценили Клиента и возможные последствия поездки  с ним в одну секунду.
- Не, я не могу, воскресенье же… - Равнодушно возвращается к картам Игорь. – Баня, ну…
Третий таксист, Ваня, качнув коротко стриженой, в седине, головой, поворачивается к товарищам, подмигивает им, поворачивается к Андрею.
- Мы на рыбалку собрались, с ночевкой, судак там или еще…
- Ладно, я сгоняю… - Андрей уже все понял и предлагает Клиенту: – В «Десятку» садитесь, открыто.
Он поочередно пожимает руки товарищей и открывает дверь машины. Наклонившись к Шуре. Успевает шепнуть на ухо:
- Это он! Если что…

4.

Розовый шрам, широко раскинувшийся по легкой небритости смуглой щеки, золотая фикса и постоянная улыбка Клиента в салоне несущейся по трассе Москва – Челябинск машине Андрея.
Путь долгий, на восток, на солнце.
Оно слепит глаза, раздражает и злит. Вынуждает смотреть больше в сторону, а не вперед, на дорогу.
Разговаривать, отвернувшись друг от друга, тяжело, но сама по себе дорога принуждает человека к общению, ибо молчание в дороге угнетает, и надо говорить о чем-нибудь. О политике, или женщинах в политике, или о преимуществах политики без женщин.
Короче, о женщинах, или о мире без них. А мир без них суров, кровав и беспощаден. Но, он есть, и отмахнуться от него - этого мира реалий, нельзя просто так.
Потому и тема разговора дорожного, если в ней не присутствует женщина во всей своей красе, обычно очень быстро скатывается к политике, или спорту, или рыбалке и сопутствующей ей пьянке.
А уж потом, после перечисления, всеми присутствующими при разговоре, своих алкогольных, или армейских подвигов, разговор все равно возвращается к Женщине.
К ее достоинства и недостаткам. Иногда участники такого «мужского» разговора, раздобрев друг к другу, обмениваются телефончиками своих подруг, исходя из принципа же настоящей мужской дружбы: «Я не такой – жрите, хватит всем».
Так это, или нет, давайте послушаем, о чем говорят мужчины в несущейся на восход машине.
- Слушай, брат, другие-то отказались… - Это Клиенту надоело молчать, или он хочет растопить явно чувствующийся ледок в отношении к нему со стороны водителя. - Боятся?
Андрей в ответ пожимает плечами, мол - я за других не в ответе.
- А ты почему со мной поехал, не боишься? – Клиент коротко хохотнул, стрельнул по Андрею взглядом. – Вдруг я террорист! А?
- Как вы достали своей политикой! – В голосе Андрея слышна усталость. Даже, равнодушная усталость. - Куда ни кинь, независимость, или суверенитет! Или борьба за него. Вся жизнь – борьба! Зачем?
- Эй, брат, следи за базаром!
- Я в своей машине! Считай дома у себя! А чего мне дома боятся? – Андрей бросает быстрый взгляд на золотозубого, и вновь – на дорогу.
- Денег у меня нет… - Андрей чуть пожимает плечами, выражая недоумение по этому поводу. - Живым машину не отдам, а убить меня нельзя.
- Это еще почему? Убить любого можно.
Клиент, чуть отстранившись, без улыбки, пристально рассматривает водителя, что-то вспоминает, розовый шрам на его лице темнеет, наливаясь кровью.
- Ты не прав, брат, - Андрей легко обгоняет очередную телегу на перегруженной федеральной трассе. - Человек не умирает раньше, чем придет его час.
Клиент ждет продолжения, но  Андрей замолкает – далеко впереди заметил он силуэт, с полосатым жезлом и машину милицейскую, выглядывающую из-за кустов.
- Вот трасса! За каждым поворотом торчат!
- Ты что, брат, совсем слепой? – Клиент удивляется. – Это же фанерки, а не люди!
Андрей смотрит на людей в форме, но из фанеры – точная копия живых. Вот только весь щит с фотографией работника ГИБДД в пулевых отверстиях.
Водители - дальнобойщики и их охранники так показывают свое отношение к людям в погонах, пасущимся на наших дорогах и охотно берущих в МРОТ.
- Не совсем, - откликается Андрей. – Наполовину, после контузии. Не переживай, доедем, если Судьба! Кстати, если уж суждено получить пулю в затылок, то не стоит об этом и беспокоиться!

5.

Вверх – вниз, вверх – вниз бежит дорога на восток. Бежит извилистой и изломанной полосой через широко раскинувшиеся отроги Уральских гор и забирается в сами горы.
Вот они, горы, наступили на дорогу, зажали ее с двух сторон, оставили узкую полоску вдоль быстрой речки.
Машина Андрея догоняет широко раскинувшийся по полосе тягач с прицепом. На прицепе – трактор. Вещь для кого-то необходима крайне, раз его везут на трейлере через горы, но тяжелая! Вот и пыхтит, ревет на подъеме громадный «КРАЗ» – лаптежник.
С двухсотсорокасильным дизелем и на трех мостах выползает тягач на очередной перевал. Местные и водители–дальнобойщики прозвали этот перевал «тещиным языком». Наверное, из-за длины – восемь километров!
Андрей, которому осточертело тащится за КРАЗом, нажимает на педаль газа и выезжает на полосу встречного движения.
Всего-то надо сто метров свободной трассы, чтобы обогнать тягач и вернуться на свою полосу, но срабатывает безотказно «Закон подлости» и из-за горба дорожного перевала показывается встречный грузовик – фургон с горбом рефрижераторной установки над белой кабиной.
Рефрижератор мигает дальним светом и врубает воздушный гудок. Медленно идет время, а расстояние между машинами сокращается быстро.
Машина Андрея метрах в двадцати от встречного фургона, в реве тепловозного сигнала, уходит вправо, занимая место перед тягачом.

6.

Андрей сосредоточен. На баранке обе руки, серьезная дорога – не расслабишься. Встречные машины пошли сплошным потоком, где-то был затор, и он выплеснулся на горную дорогу. Только успевай смотреть! Да, еще и за Клиентом.
Быстрый злой взгляд, на вытирающего пот, со лба и помеченной шрамом щеки, Клиента и снова – на дорогу.
- Вот, видишь, что значит – Судьба! Раз, и проскочили, а могли и не успеть!
- Ты, командир, смотрю, особо жизнь не ценишь? Устал, что ли жить? А? – Золотозубый Клиент смотрит на Андрея пристально, что-то вспоминая.
- За что ее ценить? За то, что мордой по камням таскает каждый день? – Андрей встречает и провожает взглядом пролетающую мимо автомобильную жизнь: «МАНЫ», «СКАНИИ», «РЕНО».
Клиент погладил шрам, согласно кивнул головой.
- Все равно на тот свет не надо спешить, тут хоть что-то есть, а там… кто знает, а?
- Не спешу я туда, тем более, что был уже на том свете… в Зазеркалье.
- Где? Где это? – Клиент аж подался вперед и, вывернув по совиному голову, пытается заглянуть в глаза водителя спереди.
- Везде! В нас самих, прежде всего. В наших мыслях, чувствах, поступках. И в том, что мы говорим друг другу.
- Умничаешь?
- Да какое там… - Андрей усмехнулся криво, что было ему совершенно не свойственно. – Просто… потерял я свою половину… или половину себя… не обращай внимания.
- Какую половину? – Золотозубый в недоумении. - О чем базар?
- Подругу мою… Половинку … Убили недавно. Вы, наверное, и убили…
- Ты…
- Может и не вы, в смысле - не ты конкретно. Но такие же, не обижайся, говорю что думаю. Работать не хотят, а воровать не умеют. Вот и машут топорами, да стреляют в того, кто слабее.
- Слабее? – Клиент уже цедит сквозь стиснутые зубы.
- Слабее, слабее!
- Ты, это…
- Обиделся, все-таки! А ты не обижайся, иди стрелять не в дома панельные, серые, где живут обычные трудяги - бедолаги. Иди, вон, к зданиям большим и белым, которые под флагами разноцветными.
Что-то еще хотел сказать Андрей, да внимание его внезапно привлек встречный фургон.

7.

Свистнув турбиной, он пролетает мимо. В мягко покачивающейся кабине фургона, почти на высоте двухэтажного дома, мелькает прильнувшая к водителю обнаженная женская фигура.
Одним только взглядом и накрыли Андрей с Клиентом пролетевший мимо, иностранного, понятно, происхождения, тягач.
А мысли поплыли у них, врагов, в одном направлении: «Эх, жизнь – суета! Дергаемся и туда, и сюда, а к чему? И зачем? А, вот так, по-простому – как здорово ехать в прекрасной машине, через всю страну, с прильнувшей к плечу обнаженной красоткой. Насчет красоты, это, конечно, перебор, но, ведь к обеду ложка и дорога! А, она, не ложка, но подружка дорожная и быт краткосрочный, дорожный, устроит и уют, соответствующий обеспечит».
Но, промчался мимо, просвистел турбиной иностранный тягач. Мысли и мечты пролетели за ним следом.
Жизнь реальная, во всей своей беспощадности предстает перед героями нашего повествования. Да еще, по ходу действия, подбрасывает новых «героев». Из тех, которыми насыщена действительность.
Вот, из редкого перелеска, слева по ходу движения, изображая бег, выдвигается сержант ГИБДД. Извиняюсь, конечно, но так на нем и было написано.
Одной рукой он натягивает, на блестящую от пота лысину, запыленную фуражку, другой, вытянутой далеко впереди себя, машет полосатой палкой.
Из-под форменной рубашки, лишенной половины положенных по Уставу пуговиц, пробивается, покрытый рыжими волосами, снежной белизны живот. Живот колышется из стороны в сторону и раскачивает своего, при государственной должности состоящего, хозяина.
Бежит-выдвигается сержант от стоящей в перелеске белой, с синей полосой машины. Машина уперлась грязным передком в рахитичные деревья, демонстрируя свое свинячье  упорство.
 На капоте этой свинячьей машины, на листах бумаги с заголовками: «Протокол», «Объяснение», «Явка с повинной» лежат коричневые куски вдрызг разорванной копченой курицы, стоят два белых пластиковых стаканчика, неизвестно – с чем.
А бутылка с тем, что неизвестно, стоит, прислонившись к запыленному колесу.

8.

Клиент замечает топающего наперерез сержанта, бросает острый взгляд на Андрея.
- Ты… это, брат… не останавливайся, не время!
- Не переживай, брат. Оторвемся!
Андрей легко поводит рулем и нажимает на клаксон. Машина дернулась в сторону сержанта. Тот, пробуксовывая подошвами серых кроссовок, останавливается, выставляет перед собой жезл, защищаясь от летящей «десятки».
- Еще бы газеткой прикрылся! – Андрей возвращает машину на свою полосу, подмигивает Клиенту.
- Мне тоже… не резон с ними общаться…
Он смотрит в зеркало заднего вида и еще «добавляет газу».

9.

Сержант вмерз в обочину. И до того, не бледное лицо его начало темнеть, наливаясь кровью. Почти фиолетовая полоса начала подниматься откуда-то снизу, была б душа, сказал бы – из глубины ее, то есть души.
Но, потемнение, не из глубины души, за отсутствием таковой, поднимается, а, просто – по шее бычачьей, да по загривку, которому позавидует матерый кабан-секач.
Переходит на щеки, наполняет злобой нос, отчего тот становится похож на баклажан, доходит до переносицы. А, вот выше – не поднимается.
Нет, очевидно, сосудов кровеносных в этой части необъятного тела. Собственно, зачем они здесь – лоб в два пальца и челка – в два пальца. И дорожный ветерок вполне заменяет кровообращение.
- Ты! На моей трассе! Зарою! – Так он провожает запыленную «десятку» Андрея.
Палка, «в тельняшку», палка-символ почти безграничной власти на дороге, резко опускается, ремешок соскальзывает с руки и она падает в  пропыленную траву.
Сержант в два шага подходит к ней, наклоняется, но не дотягивается, примерно, с полметра. Встает к палке боком, наклоняется в сторону, впрочем, с тем же результатом.
Наклоняется больше. Проекция центра тяжести живота вышла за точку опоры и сержант грузно заваливается на бок, в последний момент опирается на ту руку, которой и пытался достать свою полосатую подружку.
Свободной рукой, блестящей от куриного жира, сержант, призывно машет напарнику, подпирающему танкового размера задом,  машину с синей полосой.

10.

Клиент смотрит в зеркало заднего вида на сержанта и милицейскую машину. Довольно улыбается. Складывает в их сторону кукиш.
- Свинья жирная!
Он поворачивается к Андрею. Смотри на него долго. Говорит без привычной улыбки.
- Молодец! Слушай, давай, иди к нам, а? Денег заработаешь! – Он легко прикасается к плечу Андрея, протягивает руку, - Азат меня звать!
- Андрей!

11.

Белый автомобиль с синей полосой тычется вправо, влево, пытаясь развернуться на узком пятачке в лесу. Остатки разодранной курицы спрыгивают с капота, за ней в траву летит и еда и питье.
На пыльной поверхности спиртное прожигает блестящую дорожку.
Автомобиль встает поперек дороги, буксует на влажной лесной почве. Взвизгивает резиной пару раз. Обреченно затихает.
К нему, поглаживая бычий загривок, идет от дороги сержант. Обиженный, почти плачущий. Большой ребенок, которому взрослые не смогли, или не успели дать разум.
Свободной рукой что-то перебирает в кармане брюк.

12.

Андрей посмотрел в зеркало заднего вида. Удовлетворенно хмыкает, поворачивается в сторону Азата.
- Вот так-то, брат… а то – убьем, зарежем!
Тот бьет себя в грудь крепко сжатой в кулак правой рукой.
- Слушай, мамой клянусь! Не трогали мы твою бабу!
- Ба-абу! – Андрей чуть не захлебнулся возмущением.
Клиент разводит перед собой открытыми ладонями. Показывает, что готов к примирению, или перемирию.
- Ладно, женщину, подругу, кого хочешь – не трогали… Мы же не бакланы, какие-нибудь!
Он всматривается в местность, в мелькающие за окном машины деревья и каменья, ему одному известные приметы.
- Давай, поворачивай, во-он туда! Видишь, поворот?
- Вижу. Что дальше?
- Дальше - встретить должны.

13.

Машина сворачивает с трассы на неприметную горную дорогу, защищенную от любопытных глаз и странствующих любителей уединенных и заповедных мест знаком «Въезд запрещен».
Дорога узкой змейкой вьется по крутому склону, среди хилого леса. Хилого, конечно, по сравнению с лесами равнинными. А для вот таких гор, из известняка и прочих осадочных пород, он вполне приличен.
Ученые утверждают, что сотни миллионов лет тому назад, на месте нынешних гор было море, или океан. Поверить в это трудно, но опровергнуть нельзя. Нет вариантов! Все схвачено в этом мире, в том числе и теория происхождения мира и развития Земли.
Людям в «десятке» не до теорий. Они – жесткие практики, верят только в то что видят сами или могут потрогать сами, или понюхать, и т.д.
Потому и не обращают они внимание на то, что среди истонченных стволов осин и березок иногда попадаются мощные корявые стволы, похожие на кедры и кипарисы.
Мощь Земли, тепло, которое она щедро раздает своим детям, вот в таких глухих местах и проявляется. Скромность дающего? Не знаю, не знаю.
Такие места охраняются государством, и их расположение относится к разряду самых страшных тайн. Охраняются не от врагов, ибо, в век космический, когда на фотографиях с разведывательных спутников можно прочитать заголовки газеты, которую утром читают на остановке городского транспорта, такое место не спрячешь.
Охраняют от жителей окрестных деревень, сел и городов, которые только удивляются необыкновенным грибам, деревьям, телятам с двумя головами рождающихся.
Удивляются и необычайной расцветке карасей в многочисленных озерах и прудах. Не золотисто-зеленый карась, а серебристо-серый, какого-то космического типа.
А картошка, полая внутри. И кожура у нее тоже внутри! Но, размером с голову ребенка.
Кстати, дети в этих места, все больше напоминают своим поведением и интеллектом, как раз, картошку. А взрослые?
Видели Вы, Читатель, удивительных для больших и светлых городов взрослых? Которые - в сорок своих лет жуют пищу деснами, потому что зубы выпали десять лет назад. Которые не могут точно ответить на вопрос анкеты – Ваш пол? Свою суть, мужскую или женскую они потеряли еще в восьмом классе средней, очень средней школы. Вместе с невинностью.
Кстати, о школе. В этих заповедных местах не каждый учитель, даже математики может запросто подсчитать – сколько у него щупальцев или глаз. А их дети, учителей, вообще рождаются с перепонками между пальцев. А…
Не буду дальше томить Читателя, подъезжаем, – Уран и Атомная промышленность, с ним связанная, спрятана в долинах старейшей горной системы Земли. Но, только, уговор – никому и никогда!
Еще два-три поворота и машина упирается в полосатый шлагбаум со звездой, когда-то блестящей красной лаковой краской, а сейчас ставшей коричневой и обшарпанной.
Справа от шлагбаума большой белый щит с красными надписями «Запретная зона!», «Стреляем без предупреждения!».
Этим предупреждениям стоит верить – стрельнут, именно без предупреждения! Потому – остановимся. Посмотрим, что будет дальше.
Итак, шлагбаум. Прислонившись спиной к его тумбе, сидит верхом, на большом деревянном ящике зеленого цвета с черными буквами, Некто в камуфляже.
Курит спокойно. Смотрит на подъехавшую машину равнодушно.
Метрах в двадцати, за шлагбаумом, тускло светятся габаритные фонари ГАЗ-66. В левом зеркале блестят любопытные глаза водителя.

Азат выходит из машины, потягивается после долгой поездки, делает несколько приседаний, восстанавливая кровообращение.
- Развернись пока.
Он идет от машины в сторону леса, как бы по нужде, но, дойдя до первых, граничных деревьев, круто поворачивает к дяденьке, сидящему на деревянном ящике. При этом зорко смотрит по сторонам.
Дорога узкая, но Андрей в два приема умудрился на ней развернуться, и окончательно вникнув в ситуацию, двигатель не глушит, дверь машины не открывает.
Подойдя к сидящему, Азат, что-то шепчет ему на ухо и отдает, после подтверждающего кивка, свернутый рулетом пластиковый пакет.
Некто далеко плюется недокуренной сигаретой, нехотя встает, освобождая ящик от своего покровительства.
Азат призывно машет Андрею, идущему к машине от ближайшего дерева – дорога дальняя, понятно!
- Эй, брат!
Андрей по крутой параболе заворачивает к Азату, стоящему над ящиком, мельком смотрит на военного в камуфляже.
- Ну?
- Слушай, брат, помоги в багажник кинуть, тяжелый, зараза!
- Давай! – Андрей всегда готов помочь просящему о помощи, будь он, просящий, человеком удивительно близким или бесконечно далеким.
Вдвоем они берутся за ручки тяжелого ящика, поднимают его и несут к машине, убирают его в багажник. Андрей укутывает ящик разным автомобильным тряпьем.
Товарищ в камуфляже безучастен к происходящему. Он занят. Стоя лицом к шлагбауму со звездой, пересчитывает деньги, при этом пластиковый пакет держит сжатыми коленями.
Жадина? Что уж там считать – не миллионы, а, вот, смотри - мусолит денежные бумажки одну за другой.
Пересчитал. Следует одобряющий кивок в сторону Азата. И прощальный жест – мол, счастливого пути.

Па-а-ехала наша машинка с грузом таинственным, в древних горах полученным. Что там?
Нашего героя – Андрея, понятно, интересует – что там? Тем более, что отвечать, если что – ему. Его машина и он везет. Или, ему не везет? Вопрос!
Любопытство - качество, не свойственное мужчинам. Но, тут случай особый, и, возможно, криминальный.
- Что там у тебя? Железо, что ли? Автоматы?
- Эй, брат! Тебе – какая разница?
Андрей молчит, ждет продолжения. Оно, продолжение, последовало, после короткой паузы, но что объяснило?
- Жизнь заставит заняться чем угодно! И плясать и петь будешь… и железо таскать! Ты сам, что? Мечтал с детства таксовать?
Пассажир смотрит на Андрей. Лицо того подтверждает предположение, что – нет, не о карьере «бомбилы», частного извозчика, он мечтал в детстве.
Азат удовлетворен.
- Вот, видишь! А его осуждаешь? Зря! При деле мужик.
- Серьезно? А как же, допустим, присяга? От которой ни шагу?
- Присяга? Тьфу! Ты бы еще молитву вспомнил! – Азат делает пренебрежительный жест. - Кому служить?
- Как кому? Кому присягаешь, тому и служишь.
- Служба! За службу платить надо. Собаку сторожевую, вон, попробуй, не покорми, она тебе покажет – служба!
- Кстати, о собаках! Хозяйский пес, даже очень голодный, не будет грызть детей, или жену его.
Азат некоторое время молчит, раздумывает, потом решается.
- Я тебе расскажу про его службу. Тот подполковник, Семеныч, воевал у нас. Десантник был. Опытный вояка. – Поглаживает щеку со шрамом, что-то ему вспомнилось. - Проворонил раз растяжку. Ноги, как решето, стали.
Андрей понимающе кивнул – мол, бывает на войне всякое. А пассажир продолжает:
- Совсем со службы не выгнали. Пожалели, или друзья хорошие, не знаю… Наверное, друзья, в русской армии еще есть такое понятие. Вот так он военкомом стал. Квартиру у вас пообещали. Заслужил, Паша, заслужил… - Азат замолчал на минуту, тень пробежала по его лицу. Вспомнил, как служат десантники на его земле. - Квартиру дали. Большую, две комнаты, на пять человек. Дом новый, красивый такой весь! Минобороны строил. Деньги народ собирал.
Андрей вдруг вспомнил, как переселялись его знакомые, офицеры из бригады стоявшей в Германии. Сколько было при этом сладких речей, какие обещания давали толстячки с красными лампасами, сколько было разбито судеб, семей и надежд.
- Здорово, правда? – Азат подмигивает, но непонятно – одобряя, или подначивая. - Только в этом доме нет воды, вообще – никакой. И электричества нет. И отопления нет. А, осень, уже надвигается! Дети болеть начали.
- Дети, говоришь! – Андрей бросил быстрый взгляд на рассказчика. – Был я недавно в одной квартире. С детскими вещами.
- Да, вещи сложили в одну комнату. Закрыли. Для жизни сняли квартиру. Дорого, с мебелью и всем остальным. Тогда денег хватало – военком! – Азат или не услышал, что ему сказал Андрей, или не понял, о какой квартире он говорит, и продолжал: - Зиму пережили. И, раз – ликвидировали военкоматы. И остался Семеныч с одной пенсией, на всех!

14.

Замолчал Азат, девки на пеньках у обочины, привлекли его внимание. Пояснить?
Представьте: российская дорога, достаточно оживленная – федеральная трасса М-5. Москва – Челябинск, и, дальше, до самого Владивостока, через всю страну.
Гонят по ней праворукие и дешевые японские машины в города европейской части. В обе стороны спешат с разными, очень разными грузами, фуры и прицепы. Тысячи машин ежедневно на трассе! Кипит жизнь на колесах.
Кипит она и на паркингах, у кафешек, мотелей разных и площадках для ремонта. Кормится население придорожных сел и деревень. Кормится если не обильно, то сытно. Все при делах!
Пекут пирожки с начинкой, которую в городе и не знают, где что берут – загадка. К пирожкам, пожалуйста, самовары огненные угощают чаем на травах заваренном. Попьешь такого чайку, и снова в путь. Не заснешь до следующей стоянки гарантированно.
Устал водитель – дальнобойщик? Расслабься, отдохни, косточки в баньке попарь. Хочешь, девки деревенские тебя веником отходят, кровообращение в ягодицах, отсиженных в дальней дороге, восстановят. Особые услуги – за отдельную, впрочем, весьма умеренную плату.
Из парной – за стол. Брусника, клюква круглый год. Морс, квас ядреный в деревянных ковшиках, конечно, молоко и сметана, меды разные и варенье. Все, что душе угодно. Все, кроме спиртного – в дорогу клиентам!
 А в дороге, между постоялыми дворами, услуги дешевые оказывают шоферам вот такие девки, сидящие на пеньках и поваленных деревьях.
Не яркой одеждой или бельем кружевным, скорее его отсутствием, они привлекают клиентов. Ну, и молодостью. Почти все – вчерашние выпускницы, или, даже, старшеклассницы. Были бы ими. Если бы школа в деревеньке была, со старшими классами.
Спиваются и опускаются они до уровня грязной обочины быстро. Живут на ней, часто на ней и умирают. Они знают один свет в жизни – свет фар приближающегося грузовика.

Прищурился Азат на сидящих девчонок, скрипнул зубами.
– Вон до чего довели вы своих женщин! А других учите – как жить!
- Я не учу! – огрызается Андрей.
- Не учишь, значит учись!
- Чему? Стрелять в женщин?
- Нет, это не для тебя! Жить учись. Детей воспитывать. Так, как у нас воспитывают.
- Это как? – в голосе Андрея искренний интерес.
- Делать из мальчишек мужчин, защитников. А девчонок учить, чтобы матерями были хорошими, женами верными, хозяйками умелыми.
Азат задумался, подыскивая достойный ситуации аргумент.
- Ты знаешь, что у нас, в Чечне, нет детишек беспризорных! Представляешь, после такой бойни! Ни одного! Все пристроены!
- Я представляю, как они, после такого воспитания к нам относиться будут! – Андрей горько усмехнулся.
- Что ты хотел? Мою историю хочешь послушать?
Андрею, конечно, интересно узнать такую историю. Но, он и понимает прекрасно, чем может закончиться откровение от бандита.
Азат не ждет ответа. Он просто рассказывает, не отводя взгляда от дороги, говорит абсолютно спокойно.
- Федералы делали у нас зачистку. Слышишь, слово какое придумали? Зачистка! То, что мы только мусор для властей, говорить не буду, сам все понимаешь. Не нужны мы никому.
- Понимаю! Но мы тоже не нужны…
- Земля наша нужна, а люди – нет… Силой не могут нас прогнать. Работу не дают, знаешь, ничего нет, завода там, или фабрики. Не строили и не строят. Только нефть у них в глазах. Даже чиновники нефтью провоняли… А жить надо. Деньги нужны для жизни. Кто как может, так и зарабатывает…
- А отец?
- Отца убили  еще в самом начале. Старший брат нас кормил и одевал. Честно шоферил, да простой водила, вроде вон тех, дальнобоев.
Азат проводил взглядом очередной фургон и продолжал.
- Отдыхал он после рейса, а, тут – спецназ. Взяли его, бандит, говорят, пытать начали. Прямо в сарае нашем…
- Били?
- Нет, особо и не били.
- Да ладно!
- Просто ногу проткнули. Крюком. И повесили за сухожилия. Вниз головой.
- Повесили? За ноги?
- Да, за одну. Потом порвалась жила, подвесили за другую. А он все равно ничего не сказал, не знал потому что.
Андрей бросил взгляд на равнодушного пассажира. А тот рассказывал:
- Побили еще и отпустили живым, но ходить он больше не мог. Лежал три года. А потом опять пришли федералы.
- Представляю!
- Ну, молодец, хотя, я сомневаюсь, что представляешь, что было на самом деле. В общем, я остался старшим мужчиной в семье…
Азат замолчал, вспоминая, или переживая то, что не забудет никогда, а, в это время, далеко справа, почти у самого горизонта, появляются дымящиеся трубы большого города.

Андрей смотрит на тонкие нити, переплетающиеся в начинающем темнеть воздухе. Спрашивает пассажира тихо, без явной заинтересованности.
- Подъезжаем… полчаса осталось… как разбегаться будем?
- Разбегаться будем как мужчины, - усмехается. - Без слез!
Азат лезет рукой под куртку. Андрей напрягается, ожидая все, даже пистолета с глушителем, но видит несколько, приличного номинала купюр. Азат протягивает их веером, похожим на веер из карт.
- За услугу – спасибо… Держи, брат, честно заработал!
- Спасибо… - Андрей ловко сворачивает купюры правой рукой и пристраивает их в кармашек солнечного козырька. - И, что, так и разойдемся… без последствий?
- Какие последствия! – Азат пожимает плечами. - Ты же меня только в лицо знаешь!
От того, что его миссия заканчивается удачно, он возвращается в свое привычное состояние души, веселой уверенности, ироничное. Смеется негромко и легко.
- Так мое лицо все менты знают. Мои портеры даже в деревнях висят. И – ничего!
Отсмеявшись, Азат суровеет лицом, тухнет его золотая улыбка.
- Мужик ты, видно, хороший, настоящий, и, потому – сегодня иди спокойно. Но, больше не попадайся – не отпущу! Сам все понимаешь, не обижайся!
Азат протягивает руку, Андрей крепко ее пожимает.

15.

Здесь Автор хочет предложить небольшую передышку и Читателю и себе и, главное, героям романа.
Напутали они, герои имеются в виду, в своей жизни изрядно. Шли по прямой, но блуждали во мраке. Видели все ясно, но не увидели явного.
Их попытки устроить жизнь, более-менее приличную, становятся подобны попыткам несчастного, попавшего в трясину: и жить хочет, и силы есть, и вот, вроде рядом, березка протянула спасительную ветвь, а под ногами и вокруг – вязкая, засасывающая грязь.

Дадим им возможность зацепиться, пусть, мизинцем за твердь, передохнуть, собраться с силами, чтобы в последнем рывке хотя бы по пояс они смогли выбраться из топи, зубами схватиться за березовую ветку и выгребать, выгребать на сушу.

И не малую передышку Автор дает своим героям, не день – два, а пару месяцев. Чем они будут заниматься это время – узнаем вместе из их рассказов и дальнейшего повествования.
А что они не расскажут, или о чем умолчат, мы узнаем все равно – не маленькие, сами бредем по этому болоту, ощупывая перед собой почву палками.
Кто палками золотыми, большинство – колами осиновыми, но в болоте – все.


Ч А С Т Ь   В Т О Р А Я

Глава десятая

БАНК

1.

Жаркий август в отрогах Уральских гор. Говорят, что в этом году аномально жаркий. Впрочем, так говорят уже третий год.
Зона континентального климата. Потому и жарко, особенно сейчас, ближе к полудню. Всем жарко. И противно ощущать липкость своего существования.
Для тела – душ, для души – пиво в запотевших кружках. Детям – мороженое! Вот о чем думается, но действительность не позволяет расслабиться.
Урал, это, конечно, не тропики. Но в тропиках автор, подобно своему герою – Андрею, бывал не раз и потому заявляет ответственно: жить в тропиках проще.
В том случае, когда ты действительно попадаешь в тропики. То есть, опускаешься к югу, оставив за кормой Мадейру, с пиком Торринхас, видимым еще почти шестьдесят миль, и когда жара, что днем, что ночью, почти одинаково давит на психику.
Жара там, ребята, конкретная.
Но! Палуба всего на полтора метра возвышается над водой. И организм человеческий, миллионов двадцать лет, тому назад вышедший из океана, насыщается энергией своего Прародителя и купается в его влажной атмосфере.
Это в Океане.
А события, происходящие, практически на наших глазах, развиваются в городе, отстоящем далеко, очень далеко от побережья. Любого – морского, или океанского.
Это уже, согласитесь, большой минус. А, раскаленный и не успевающий остыть за ночь город! Чудовищное количество простых и сложных механизмов и устройств, которые занимаются его жизнеобеспечением! Люди с их чайниками-кофейниками, мангалами и довольно урчащими на многочисленных плитах кастрюлями! А, эта чертова веха нарождающегося в России капитализма – личный автотранспорт!
Все это послушное механическое воинство, под управлением людей, шумит, трясется, сжигает кислорода, расковыривает озоновую дыру все больше и больше. Через миллионы трубочек и труб плюет сизым или черным дымом в глаза и души своих хозяев.
И вывеска, приклеенная скотчем на стекло кафе: «Работает кондиционер» привлекает посетителей больше, чем привычная – «Мы готовим с любовью».
Сфера услуг быстро отреагировала на потребность человека в общении с кондиционером. И, ради этого общения, люди заходят в магазины, салоны, финансовые учреждения и наслаждаются прохладой вестибюлей и холлов.
Банки, в этом рейтинге народной любви, стоят на первом месте. Чистота и порядок, вежливость и готовность удовлетворить любое пожелание Уважаемого Клиента, красота и молодость девчушек за полированными столами. Все, все это радует и зовет пообщаться поближе. Так это или нет?
Практика – критерий истины. Вот перед нами один из тысячи Банков, давайте зайдем и все увидим своими глазами. Потом решим, кто прав и кто жестоко ошибся в своих предположениях.
Итак.
В углу, раскаленного солнцем, многоэтажного здания торгового комплекса вальяжно расположился Банк. Один из первой сотни самых-самых!
Занимает он часть первого этажа. Две ступеньки широкого крыльца. Над крыльцом нависает козырек, по кромке которого золотятся буквы длинного и не очень понятного, для обычного гражданина, названия.
А, еще, по козырьку – шарики разноцветные, замысловатой косичкой переплетенные. И золотом отливающая надпись: «Нам – Двадцать!»
Что – «Двадцать»? Расшифровки нет. Загадка…
Каждый из входящих, как говориться, «в меру своей…» додумывает, если есть в этом потребность, о чем идет речь.
Но Читатель должен знать, что речь идет о числе не простом!
«Двадцать» – это двадцать весьма непростых лет, прожитых и пережитых уважаемым в Уральском регионе банка. Уважение это, Автор свидетельствует, вполне заслужено политикой финансового учреждения по отношению ко всем своим клиентам – и Заемщикам и Вкладчикам.
Под Банком, в цоколе здания, идут строительные или ремонтные работы. О том, что там будет кафе–бистро, можно прочитать на листе профнастила, которым строители отгородились от любопытных.
Из-за листов доносится шум, временами просто грохот строительных инструментов, вырываются клубы цементной пыли.
Перед Банком – довольно большая, машин на сто автостоянка. Заасфальтирована. Плавящийся на солнце асфальт, исходит синим парком.
Въезд на стоянку закрыт полосатым шлагбаумом. Его открывает и закрывает охранник – детинушка из борцов, в черной борцовской майке. Загоревшее на солнце тело, цветом мало отличается от цвета майки.
Впрочем, это может сказываться близость большого перекрестка.
А вот будка охранника белая. Белый пластик и стекло притягивают взгляды, как притягивал бы чудом сюда попавший кусок льда.
Впечатление несколько портит ярко-красный углекислотный огнетушитель, подвешенный к будке на черном кронштейне и щербатый рот охранника автостоянки, подпирающего хлипкое строение.
Будка по размерам небольшая, скорее - скромная, но, хоть какую-то тень все же отбрасывает, даже сейчас, в полдень.
В этой тени, едва умещаясь, спит рыжий, в черных пятнах, лохматый пес. Во сне перебирает лапами, взмахивает хвостом, отгоняя прилипчивых мух.

2.

Банк, похоже, щедрый. Реклама его агрессивно предлагает деньги всем желающим, на условиях совершенно удивительных.
Хочется новую машину? Шубку норковую? Телефончик мобильный последней модели? Что еще – Турция, Египет? Диванчик кожаный?
Зачем работать и копить годами – для того и придуман кредит.
Пожалуйста, заходите!
«Оформление – двадцать минут». Это на рекламном плакате.
«Рассмотрение заявки – один час»! Это – на ярком баннере.
Потенциальные Заемщики бродят тут же, рядом, по торговым лабиринтам Рынка. Присматривают себе покупки и подарки, карандашом на обрывках рекламных листков пишут списки ну, самого необходимого, что они сегодня купят, получив деньги.
Обсуждают и спорят о самом насущном тут же, за столиками кафе. Как и принято, муж и жена - за банкой пива, дите – посасывая через трубочку апельсиновый сок.
Только и слышно: «А мне… А мне… Ну, а мне, вообще…».
Волнуются, при этом конечно, дадут ли?
Дадут!
Не переживайте, граждане! Здесь дают почти всем. Банк переполнен деньгами. Большими деньгами. И если их, деньги, не раздавать, то зеленый бульон закипит и выплеснет всю пену.
Нет, не пену! Все ЭТО выплеснется в кризис и мало не покажется самому банку.
Деньги должны работать! Есть ведь – на кого!
И работают, набирая скорость обращения, подобно детскому свистящему волчку.
Все больше и больше комиссий – той налички, что вносит Заемщик при оформлении Кредитного Соглашения. Будет ли он платить потом – это большой вопрос, а процентов пять – десять от суммы кредита он, Заемщик, уже вносит. Сразу!
Все больше и больше кредитов!
Потому и стоят люди простые у дверей Банка. Занимают очередь задолго до его открытия. Как занимали очередь за хлебом в начале шестидесятых.
За мясом… нет, не за мясом – за так называемым рагу (если кто не знает – это обструганные кости с мясокомбината), на рубеже семидесятых – восьмидесятых. Или, за водкой в восемьдесят шестом. Или за…
За чем мы только не стояли в очередях!
Но, стоять в очередь за деньгами!?
Имея голову на плечах, руки и ноги, приделанные на место (вроде бы), стоять за деньгами…
А, ведь, стоят!
Ну, ну…

3.

По утрам, тянутся люди с пригородных электричек, едут к Банку на трамваях, автобусах и маршрутных такси. Многие за деньгами  приезжают на своих машинах, особенно много заемщиков на иномарках.
Потому и не пустует автостоянка у Банка, подъезжают все новые и новые претенденты на финансовое счастье, и, среди них, появляется незаметная ВАЗовская «девятка».
Машина легко пришвартовывается к бордюру. Из нее выходит, сверкая золотом улыбки, высокий, смуглый мужчина. В той самой просторной куртке – ветровке.
Придерживая дверцу, помогает выйти молодой смуглой женщине с распирающим просторное платье признаком поздних сроков беременности.
С места водителя авто выбирается еще один, смуглого лица гражданин. Голова у него похожа на шар, покрыта мышиной шерстью. Лоб низкий, в глубоко прорезанных извилистых морщинах. Морщины, кажется, уходят за уши и соединяются на бычьем загривке.
Конечно, в ветровке.
Спецодежда!

4.

Входная пластиковая дверь в Банк открыта, подперта обломком кирпича. Точнее, пластик – до половины, а, в остальном – стекло. Двойное. В углу виден белый треугольничек «класс защиты – «О-го-го!»
Почему дверь в Банк открыта? Посмотрите на коробки кондиционеров, навешанные на стены. Видите, их лопасти не крутятся, покрыты пылью. Фильтры же, не просто покрыты – забиты пылью, а при включении кондиционеры выплевывают ее в помещение.
Влияет, причем существенно, на климатический режим и мнение начальника этого офиса о том, что включенный летом кондиционер есть прямая причина простудных заболеваний.
Мнение это на чем-то основано, возможно даже на собственном опыте. Но, вряд ли оно совпадает с мнением производителей кондиционеров и их пользователей – организаций, частных лиц и, даже, религиозных учреждений.
А дышать как-то и чем-то надо.
И многочисленным посетителям – Уважаемым клиентам, тем несчастным, которые задолго до открытия учреждения, занимают очередь за получением кредита и тем, кто их обслуживает, практически без перерыва, по двенадцать часов.
Потому и открыта входная дверь, вернее две двери. Там ведь тамбур устроен. И подперты эти двери обломками кирпичей.
Посмотрим на Банк глазами клиента и войдем вместе с ним.

Напротив входа, метрах в трех – высокая, дорого дерева, стойка. Над стойкой подвешена на обычной рыболовной леске вывеска  «АДМИНИСТРАТОР».
Такие вывески иногда называют Навигаторами, и дальше мы будем их встречать  и под одним и под другим названием.
За стойкой удивительной миловидности девушка. Пепельно-светлые волосы, серые глаза и остренький подбородок, одним словом – симпатяга.
Что делают такие девушки в банках и подобных им конторах? На пляже черного песка они смотрятся великолепно. Белое тело на черном песке! А?
Есть еще мужчины – ценители прекрасного, и везут они белых девушек на черные пляжи. Дорогие отели, изысканные напитки, блестящие украшения действуют как-то странно на девчонок. И не год-два проходит до их перевоплощения. Счет на месяцы, а у некоторых, особо одаренных и на дни идет.
Да, не прошло еще и пяти – семи дней, а девчушка начинает говорить с «прононсом», картавить или слюнявит обычные русские слова, томно поводить мосластыми плечиками и закатывать глазки.
Конечно, не все так быстро перевоплощаются. Многие остаются даже в теплично-публичных условиях приличными девчонками. Это те, у кого с головой все нормально. Умницы, если короче.
Наша девушка – Администратор – умница, без сомнения. А еще, она как-то излучает доброту и приветливость ко всем, без исключения, посетителям. Сколько-то их станет сегодня Клиентами?
И встречает всех входящих милый Администратор приветливой формулой:
- Здравствуйте! Какая сумма Вас интересует? А вас?
Ответ не всегда следует сразу, за таким, понятным, кажется, вопросом.
Многие посетители замирают перед стойкой. Но, не очарование Администратора является тому причиной.
Причина проста, как три рубля.
Извиняюсь, не три, гораздо больше.
Какой-то шутник, из банковских, приклеил прозрачным скотчем к полу, у самой стойки, несколько бумажек.
Ах, какими красивыми кажутся эти бумажки!
Номиналом по сто и пятьсот рублей!
Исполнены они на современном офисном оборудовании, и от настоящих купюр, Банка России, их отличает только предупредительно сделанная надпись: «Платежным средством не являются». Понятно, что это – отмазка от УК.
Надпись, надо добавить, необходимая. Но, если сумерки на рыночке местном, а Продавец – бабушка подслеповатая, эти бумажки вполне сойдут за настоящие.
Купите, что надо, да еще и сдачу вам отвалят денежками настоящими, законными. В придачу, к семечкам, например.
Автор сам наблюдал за реакцией входящих в Банк, за тем как они пытались поднять красивые бумажки, а, некоторые, даже отскоблить их от пола. Невзирая на скотч.
Дети – редко.
Мужчины – один из десятка.
Женщины за тридцать – почти все.
До тридцати – просто не обращают внимания на то, что лежит на полу. Даже, если это лежащее – деньги. Может, не тот номинал?
Ну, ладно, поковырялись – и хорош!
Ответив на вопрос Администратора, приличный Соискатель халявных денег, с привязанным к стойке карандашом в руках прикидывает – сколько ему дадут, или могут дать, как часто надо будет платить и где брать деньги на обслуживание очередного кредита.
Да, настали благословленные времена, когда два-три кредита стало нормой жизни! Все, все стало вдруг доступно!
Впрочем, должен заметить - не все! И за этим – «не всем» присматривает в Банке специальный человек. Посмотрите.
Слева от входной двери – стойка Охранника. За ней – жужжащий вентиляторами, охлаждающими дисплей и таинственную начинку, банкомат со смешным названием – типа «Диблоид» или очень похожим на это.
Между стойкой и банкоматом зажат Охранник – сухой мужчина, возраста скорее старшего, чем среднего, лицо коричневого цвета, настоящий, закаленный лагерный вертухай. Лоб в морщинах. Поверх морщин очки.
Убивая время дежурства, он грызет железными зубами арахис и разгадывает кроссворд в глянцевом журнале. Самые простые слова кроссворда мелкими квадратиками облепили самые притягательные телеса в хитром журнале.

Что еще привлекает внимание человека, впервые в Банк входящего?
Развешанные по потолку – черные блестящие полушария камер наблюдения. Это – для внимательных, или профессионалов.  Зрачки самих камер не видны за бронестеклом, и потому не определить, на кого направлен их немигающий змеиный взгляд.
А еще к потолку подвешен за уши, в дальнем от входа углу, большой экран ЖК – монитора. Вещает от рассвета до заката.
Это для развлечения клиентов и для того, чтобы достижениями Банка, в деле выдачи наличных средств, проникли в самые сокровенные уголки души потенциальных Заемщиков.
С экрана монитора круглолицый и лысый человек, похоже -  веселый по жизни, радостно вещает нараспев:
- А за прошедшие полгода наш банк вдвое увеличил количество пунктов выдачи наличных…
Ему внимают и охотно верят люди, ожидающие своей очереди на оформление краткосрочного кредитного счастья. Разве – нет?
Вот только шум строительных инструментов, временами, заглушает Веселого человека. Перманентная перестройка!
Десять хозяев за год! И у каждого свой взгляд на то, как должно выглядеть Его детище. Конечно – они правы. Хозяин – барин. Но, почему меняются так часто?
Почему на вывесках этих разноплановых заведений нет примечания, или сноски – триста лет стоим, или двести, или – сто, наконец! Согласись, Читатель, такая сноска скажет клиенту гораздо больше, чем яркая, шумная мишура рекламных прибамбасов.


Глава одиннадцатая

НАЛЕТ

«ПЯТАЧОК» ТАКСИСТОВ - ЧАСТНИКОВ

Тот же самый «Пятачок» таксистов-частников, на том же, городском перекрестке. О каком перекрестке речь? Да о том самом, на котором и приземлился Андрей, в главе девятой настоящего повествования.
Время идет, но, все так же, в ожидании клиентов, три разномастные машины прячутся от солнечных лучей и налоговой инспекции в тени развесистых деревьев.
Есть ли разнообразие в жизни частных таксистов – «бомбил»?
Есть, вернее – было.
Было, да прошло то благословенное время, когда в очередь стояли нетерпеливые клиенты, и, часто, садились в машину, не торгуясь. И платили столько, сколько было озвучено водилой.
Нельзя сказать, чтобы широкой рекой текли деньги в карманы частников, отгородившихся от государства. Но, на жизнь хватало. Хватало и на некоторые излишества. В жизни.
Хватало даже на то, чтобы поддерживать дух мастеровых, цеховой, так сказать, дух.
Платили исправно бандитам. А те и брали немного, с понятием. Не ссорились наши таксисты с людьми в сером, часто возили их задаром до места государевой службы, да еще и на утреннее пиво подкидывали. Своим, конечно – на всех, в сером, не напасешься!
Раз в неделю закупали мяса на шашлык, изрядное количество. На пятерых мариновали этого мяса ведро зеленое, эмалированное. Чтобы на всю бригаду, в достатке, хватило.
Мариновали по очереди. Каждый – по своему рецепту. Использовали для этого и вино белое, и кефир, и майонезы разные, и просто помидорки давленные.
Один – замачивал мясо в пиве. Треть ведра пива и в него бросались кубики мяса. Кубик падает в ведро – пиво отзывается раздражением вулкана – вскипает. Бросишь – пена кипящая через край. П-щ-щщщщ!
Надо ли говорить о том, ЧТО выкладывалось на стол шоферской в качестве закусок, и Что наливалось щедро в стаканы и кружки, какие разговоры, и о чем, велись за этим столом.
Но, сегодня, что-то не заладилось с самого утра. Перепад атмосферного давления, или предчувствие очередного финансового кризиса повлияли на клиентов, но их, клиентов – нет.
Даже постоянных.
И простаивают чистенькие машинки и коротают время их хозяева в разговорах, да игре карточной.
Напротив их, в ряд, три женщины с кирпичными лицами торгуют семечками и арахисом. В засученных мешках видны черные конуса семечек и торчащие из них мерные стаканы – «стопки».
Увидеть их можно только в избах деревенских, да вот у таких женщин, на перекрестках и остановках общественного транспорта.
Потому, как стопки эти давно из обращения пропали, канули куда-то  вместе с СССР.
Кстати, объем этих сосудов строго выверен, как для спиртного повышенного градуса, так и для семечек, минус шелуха, достающаяся городским коммунальным службам бесплатно.
Шелуха подсолнечника лежит тут же, за спинами женщин, черным плотным ковром. По шуршащему ковру лениво бродят голуби – сизари. Щеки развесили почище, чем бульдоги.
Если присмотреться - в трех-четырех метрах от воркующих птиц шевелится трава. Из травы торчат концы кошачьих ушей. Черно-серо-зеленых. Полная масть и маскировка.
Голуби не видят пушистого охотника и не слышат, как он, распластавшись, подплывает к ним все ближе и ближе.
А вот те, кто его видит - воробьи с ближайшего дерева - смотрят на кошару и воркующих голубей не без злорадства.
Таксисты, в ожидании клиентов, лениво играют в привычную «секу». Ставки, понятно, по мелочам и игра идет вяло, так, время убить. Потому и карты легко переходят из рук в руки.
На свободном месте, в машине, лежат газеты и сборники кроссвордов, густо исчерканные карандашом, с многочисленными исправлениями букв и слов.
- Пас! – это Шура сворачивает веер из карт.
- Вскрываемся! – Игорь равнодушно завершает очередной кон. Карты бросает в общую кучку. - А угадайте, кого я видел?
- Нинку, с рынка? – хохотнул с заднего сиденья Ваня. - То-то вид такой довольный. Раздавай, давай!
Он  тоже сбрасывает карты. Далеко откинувшись на сидении,  выгребает из кармана горсть медных монет.
- Да нет, поинтересней! – интригует товарищей Игорь.
- Раздавай, не задерживай! – это опять командует, пользуясь правами старшего, Шура. - Ну, и кто тебя так озадачил?
Игорь собирает карты в колоду. Тасует карты не торопясь, солидно. Посматривает, при этом, на товарищей хитро, держит классическую паузу.
- Морячка помните, Андрюху? Таксовал с нами… ну?
- Ну, и? – нетерпелив Ваня.
- Вечером вчера подходил… - Игорь протягивает колоду Ване, тот сдвигает карты. - Поздно уже, я уезжать хотел.
Игорь смотрит на нижнюю карту, что-то ему не нравится, он протягивает колоду Ване – переснять.
- Айда, говорит, до магазина, какого-нибудь, приличного, подбрось. - Раздает карты: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. - Точно говорю, полные карманы денег у него!
- Банк, что ли ограбил… - Это первое предположение Ивана. - Или богатую бабенку нашел?
- Бери круче! Книгу написал! Гонорар, говорит, получил… - Игорь смотрит в свои карты. Оценивает свои шансы и возможности. - Что-то там такое… про любовь… короче.
- Во, бля! Он еще и кино снимет! Запросто! – Шура уверен в своем протеже. - Надо будет сходить посмотреть – может и про нас, что-нибудь покажут. А?
Таксисты смотрят в карты, прикидывают комбинации, добавляют мелочь в банк, при этом еще посматривают по сторонам, в надежде увидеть лоховатого пассажира.

ОПЕРАЦИОННЫЙ ЗАЛ БАНКА

На рабочих местах - улыбающиеся посетителям девушки.
Девушки молоды и приветливы, хотя у каждой за спиной по два увольнения из финансово-кредитных учреждений с формулировкой «по собственному желанию».
Все они пережили недавний банковский кризис, период острого безденежья, стоптали модные туфельки в поисках приличной работы.
Но, что-то случилось с экономикой великой, в прошлом, страны. Не то, чтобы в экономике России произошли изменения к лучшему, а, скорее, оживление на рынке кредитном.
Согласитесь, это странно – экономики нет, а кредиты есть. Они еще и дешевеют и становятся доступнее.
Подъем на вершину заката! И, потому, вновь востребованы девочки и мальчики, недавние выпускники многочисленных коммерческих Университетов.
Они держаться лакированными коготками за свои рабочие места, они добры и снисходительны к многочисленным посетителям Банка.
А что? Должность звучит солидно – «специалист по кредитованию физических лиц», зарплата – соответствующая. Ну, и статус!
К статусу полагается и оформление рабочего места. Оформление, должное внушать расположение Клиента и вызывающее его доверие.
Столы, стулья, стойки. Много оргтехники. Жужжащей и стрекочущей. Это то, что видно и слышно.
Из того, что не видно - под гребнем стойки, фотографии налетчиков и грабителей. Фотографий много. Татуировки и метки.
Тут же, в столбик пришпилены листки с пальцевыми татуировками, на которые надлежит обращать внимание. Конечно, и номерок телефонный на такой случай есть. Красным фломастером нарисован.
Звоните, если что!
И все, отвечаю, банковские девочки молоды и красивы. Или обаятельны. Или, в крайнем случае, умны. У таких на бейджиках приписка – старший! Старший специалист по кредитованию!
Конечно, в Банке служат не только девочки молоденькие, но и, в некотором смысле, женщины. Лет серьезных, при солидном профессиональном и жизненном опыте.
Вот, причмокивая желтыми китайским сланцами по полу, шаркает модной, из Китая же, шваброй, весьма упитанная Уборщица в голубом одеянии хирурга. Хотите угадать – где пошит костюмчик? Да, да, там же – в Поднебесной!
Посетители Банка разлетаются от нее, и ее китайской швабры, как мухи. И вновь собираются в стаи – очередь.
Уборщица доплывает до, нарушающего банковский стандарт оформления интерьера, большого аквариума. Искусственный водоем расположился вдоль перегородки, или – выгородки, за которой работает высокая и свирепая, по многочисленным отзывам подчиненных, женщина – начальник допофиса.
Одно ее появление в операционном зале гасит страсти, закипающие в очереди за кредитами. А, главное, сдерживает эмоции банковских девчонок, сатанеющих от вранья соискателей дешевого кредитного счастья.
Рыбы в аквариуме большие, редкие. Кормят рыб хорошо и во время. Специальный человек нанят для этого. Он очищает фильтры и скребет стекло аквариума специальными бритвами более тщательно, чем свои впалые щеки.
Переживать сытому населению аквариума не о чем, и рыбы наслаждаются своим простым рыбьим счастьем, и выпуклыми глупыми глазами смотрят на глупых людей.
Напротив аквариума, на белой стене, выделяется красная маленькая коробочка, с надпись «ПОЖАР». Под тонким стеклом просматривается большая круглая кнопка.
Коробка подмигивает красным светодиодом, сигнализируя о своей постоянной готовности помочь, в случае чего.

НОМЕР В ОТЕЛЕ

Номер с зашторенными окнами, в том самом, с географическим названием, отеле.
Номер действующими лицами, на этот раз, выбран другой, попроще.
Почему такой?
Объясню.
Давайте, посидим напротив стойки «RECEPTION» в уютном кожаном кресле, посмотрим на прибывающих - гостей, как их тут называют, Отеля.
Да, перед тем как утонуть в кожаном уюте, подойдем к другой стойке, «БАР», называется и закажем чашечку «Капучино», которым мы будем запивать бокал чего-нибудь белого и сухого. Охлажденного.
Не забудьте десять процентов к счету накинуть, только так вас запомнят и, в следующий раз встретят, как самого доброго друга.
А потом, сведения от всех работников, с которыми Вы общаетесь, будут суммированы и, в конце концов, в один, действительно прекрасный день, к Вам подойдет менеджер или даже сам Управляющий Отеля, и на серебряном блюдечке преподнесет клубную карту.
А в ней?!
Только успевай считать и радоваться скидкам и льготам! Ночной клуб! Бильярд! Сауна! Ночные экскурсии по городу! Дансинг, где все оплачено, в сочетании с сауной и последующей экскурсией в страну греха и наслаждений!
Такси – бесплатно!
Ладно, замечтались. Все это еще надо заслужить!
То есть оплачивать оказанные услуги не то, что бы щедро, хотя и это приветствуется, но достойно.
Десять процентов, сверх счета – это как знак уважения, признание не только качества обслуживания, но, главное, признание того, что и Клиент и тот, кто его обслуживает, из одного теста.
Именно так – «Мы с тобой одной крови!»
Просто, Жизнь-Судьба повернулись так, что сегодня я тебя обслуживаю, а завтра, как знать, Вы, мистер, будете мне открывать дверь и улыбаться приветливо!
Отвлеклись, замечтались!
А «гости» идут и идут.
Легко, почти неслышно щелкает реле на входной двери, и она распахивается, пропуская очередного постояльца.
Щеки – в легкой дорожной небритости, пыль на обуви, чуть помятый костюм, особенно брюки. Нарочитая усталость во взгляде и жестах. Оттопыренный карман намекает на приличного размера лопатник.
Он прибыл на такси от утреннего поезда, а номер не готов, ведь заселение рассчитывается с полудня. Порядки, существующие в Отеле его не интересуют, и садится он в кожаное…. (См. выше)
Такой, обычно, поселяется один. Сначала. В номер «Люкс». Менеджер средней руки, или «спец по недвижимости», или региональный представитель Компании со звучным названием, или просто гуманитарий, в хорошем смысле этого слова.
Он, провинциал, прикоснувшийся к благам цивилизации, поначалу, боится всего. Но держится, изображает из себя человека бывалого и крутого.
Эти «гости» – самые желанные для работников хороших отелей. Таких гостей Отель воспитывает «под себя». Под свой стиль и свое понимание хозяйственной действительности.
Смотрите – третий всего раз, и остановился здесь человек, а уже свободно ориентируется и в иностранных названиях блюд из ресторана, и напитки заказывает соответствующие блюдам, и здоровается с крепкими ребятами в черном – охранниками.
До него уже дошло, «кто в доме хозяин».
Охрана!
Вот к кому можно обращаться в любое время суток и по любому вопросу. Подкатить, или накатить – все они смогут!
А наш Клиент, обделав свои делишки, ближе к ночи, спускается в ресторан, выбирает закуску и выпивку долго. Подружку на ночь – быстро и легко. Потом приглашает ее в номер, туда же, по готовности, поднимут и заказ из ресторана.
Ц-це-це! Сам бы поцеловал такого клиента! Но, идет следующий «гость»!
Эти – сложнее.
Люди «деловые», они приезжают на джипах и, часто, в сопровождении джипов. Из вещей – один кейс. До «барсеток» они не опускаются. Деньги на счете, счет обслуживается «пластиком».
Номер для них готов в любое время суток, ибо оплачен заранее и с расчетом. Поднимаются в него быстро, делают дела свои быстро.
Встречи и совещания проводят в специальной комнате переговоров, при отеле же, за приличную платы. Или в комнате переговоров в самом номере, много таких номеров в хорошем Отеле.
Вечерняя программа обеспечивается встречающей стороной и в ночной клуб, в цоколе Отеля такие гости спускаются редко. Если только захочется им экзотики местной или душа внезапно потребует продолжения праздника.
А так – все, что захочется, доставят прямо в номер! Все включено!
Номера гостей, как первого, так и второго, просторные. Светлые, оборудованы хитрыми приспособлениями, управляющими, по желанию Постояльца, и освещением, и отоплением, и вентиляцией/кондиционированием.
Везде – блеск и чистота. Даже сияющий унитаз, как подарок, перевит лентой специальной – «Продезинфицировано».
Номера такие всем хороши, один недостаток – напичканы они устройствами прослушивающими и просматривающими каждый уголок. И все ваши переговоры, как личные, так и деловые, становятся известны «Кому надо».
А уж «Кто надо» их проанализирует, прикинет, как лучше использовать полученную информацию, чтобы и прибыль получить и не погореть при этом.
Кроме переговоров их интересуют и шалости разные, игры затеваемые «гостями» со всякими штучками забавными, типа «****ь по-монастырски», которые подают в номер по первому требованию.
А это уже, сами  понимаете, крючок, на котором доверчивый постоялец может висеть годами.
Конечно, есть в Отеле номера безо всяких там «жучков–мучков», для людей действительно серьезных, но такие номера лучше и не упоминать. Забудем. Замнем.
Обратим внимание на номер попроще. В котором останавливаются настоящие командированные – врачи-рвачи на свои слеты и симпозиумы, коммивояжеры, средней руки предприниматели и тому подобный люд.
Эти носятся целый день по городу, по магазинам – как же без сувенира местного, тюбетейки или деревянного, обнимающего бочку с медом медведя, вернуться в семью или к начальству с отчетом?
Питаются, часто, тем, что привезли с собой, в чемодане или портфеле. Выпивку покупают злую и дешевую в ближайшем магазинчике или киоске круглосуточного пользования.
После них в номере не остается ни мыла, ни губки для обуви, ни одноразовых зубных щеток. Все – на сувениру.
А остается много мусора, в основном разорванных пластиковых упаковок от сухариков, кальмаров и леденцов мятных.
Такие номера не интересны ни Управляющему ни Хозяину. Но они должны быть, ибо люда кочевого еще хватает и приносит он прибыль за счет оборота, а не стоимости. Понемногу, но часто!
Не привлекает такой номер ни охрану, ни курируемых ею девиц, то есть девушек, с пониженным сексуальным статусом.

В номере, который нас интересует, проблемы с кондиционером, потому и закрыты окна – ранним утром в комнату был запущен свежий утренний воздух. И – заперт.
Стол квадратный. Из какого дерева сделан – не видно. застелен белой скатертью.
На ней - большой лист бумаги с планом прилегающей к Банку части города. Рядом лист поменьше с планом помещений Банка.
И еще разные планы и схемы. Даже расписание пригородных электричек есть. И расписание движения автобусов с двух автовокзалов города.
Пара карандашей, маркер. Два мобильных телефона. Большая черная трубка с длинной антенной. Чей-то галстук наполовину свесился со стола ярко-красным водопадом.
Почти у самого края стоит высокий стакан с минеральной водой. Еще несколько стаканов с напитками, не будем уточнять – какими.
В комнате привычно занял угол низкий кожаный диван. Слегка, только по углам, потертый. Перед ним журнальный столик. На столике работающий ноутбук.
На диване сидят, наклонившись к дисплею, трое мужчин.
Двое нам известны – это Анатолий и Илья. Третий - из той же породы. В смысле, из людей сильных духом и независимых. Но, посуше, поменьше, поскуластее. Здесь его кличут Фролом.
В затемненной комнате их лица кажутся синими.
Сбоку от дивана, на сервировочном хромированном столике – стеклянная бутылка «Боржоми», так не любимого санитарными врачами России, вплоть до самого главного.
Стаканы, рюмки, нарезанный лимон на тарелочке нержавеющей стали, бутылка коньяка, пачка сигарет. В общем, на этом столике полный комплект.

Анатолий. На правах старшего в этой почтенной компании, спрашивает, головы не поворачивая:
- Что на базе?
Фрол отвечает ему так же, не отрывая взгляд от монитора:
- Порядок! Кислород с запасом привезли… - Он гоняет мышь по листу белой бумаги, подложенной вместо привычного коврика. – В два резака… - Фрол находит нужное место, щелкает кнопкой. – Все нормально будет!

Анатолий, невольно вздыхает.
- Хорошо бы!
- Помолиться бы – Илья сказал и сам же удивился сказанному. - За удачу! Да не помню, как это делается.
Фрол отрывается от созерцания картинки на мониторе, смотрит на товарищей с подозрением – не смеются ли они, не разыграть ли собрались? В такой-то момент!
Но, нет, сидят товарищи с лицами серьезными, слегка печальными, переживают о грядущем, или вспоминают далекое прошлое.
- Ну, попал! Очнитесь, время подходит!

БАНК

Перед стойкой Администратора остановилась сухонькая старушка американского типа, в нежно-зеленого цвета брюках и мужской, в крупную клетку, рубашке навыпуск.
Сверяет записи в своей записной книжке с цифрами на ярком табло, на котором отражается текущий курс валют. Беззвучно губами  шамкает время.
Книжка в замшевом переплете. Губы, похоже, тоже – в замше.

А беременная молодуха и сопровождающие ее мужчины проходят по всему залу и пристраиваются к очереди под табличкой – навигатором «ЭКСПРЕСС – КРЕДИТЫ».
К последнему столу, с цифрой «6» на нем.
Почему – 6? Автор не знает, но просто так эти люди ничего не делают и раз встали в эту очередь, самую длинную, значит – надо!
У колонны, в центре зала, стоит, закрыв глаза, высокая худая девица. На голове лихо закрученный зеленый тюрбан. На тонкой длинной шее болтается мобильный телефон. От него провода ниточками тянуться к ушам девицы. В ушах - наушники.
Девица притоптывает в такт мелодии, начинает подпевать невидимому для окружающих певцу. Все бы ничего, но на английском языке песня, и поддерживает ее девица все громче и громче.
На завывающую девицу женщины начинают косится с опаской, мужчины с интересом.
Обойдем музыкальную девицу, посмотрим, что там - дальше.

Под вывеской «ВКЛАДЫ» два стола. За столами – «Чертовы куклы».
То есть, не совсем игрушки для рогатого отродья, хотя, поиграть с такими девицами сам черт не откажется! Симпатичные весьма и вполне приличные девушки.
Кстати, есть такое сравнение – «чертовски красива». К чему бы оно?
А про тех девчушек, что за столами вкладчиков, выходящие из Банка люди говорили:
- Куклы чертовы!
Автор сам это слышал и является в данном случае свидетелем и охотно присоединяется к говорящим, в части оценки девчонок.
Рабочие места блестящих девушек разделены вытянутым столиком для бумаг. На нем, на освобожденном от деловых бумаг месте, блестят стеклянными бочками яркие пузырьки с лаком для ногтей.
Резкий запах лака быстро разносится по душному помещению. Это девочки, пользуясь случаем – желающих сделать вклад и близко нет, наводят маникюр.
Одна, в белых локонах, закрывающих половину лица и голубыми глазами, иногда выглядывающими из под волос, похожа на болонку. Может, поэтому, она старается быть внимательной к посетителям.
Стрельнув глазами в очередной раз на ближайшее окружение, она обращает внимание на беременную с ее животом и мужчинами при них.
- Что Вас интересует – вклады?
Один из мужчин, тот здоровяк, с лысой башкой, даже вытаращил от удивления глаза:
- Какие вклады! - прокаркал он. - Деньги надо!
Здоровяк напрягается, пытаясь выразить словами обуревающие его мысли и желания, взглядом находит подсказку на одной из вывесок.
– Вон, кердит!
Его, незаметно для окружающих, но энергично и резко одергивает улыбчивый, с золотой фиксой.
Шипит на ухо: - Уймись!
Он, сверкая улыбкой, поворачивается к доброй Чертовой кукле.
- Прастите, девушка, маладой еще!
Девушка встряхивает искусно завитыми локонами:
- За деньгами – к третьему столу!
Она уже сделала свое дело. Должное внимание к клиентам было продемонстрировано. Она отворачивается от зала и возвращается к своему любимому занятию. То есть, продолжает ухаживать за собою - самой же.

Зато ее коллега, в деле оформления вкладов населения, смотрит на веселого смуглого мужчину с явным интересом, смотрит и на Беременную Женщину.
Смотрит на нее с сочувствием, вызванным, очевидно тем, что они, почти одногодки, а, вот, смотри – какие разные судьбы.
- Девушка, э… женщина, вы бы присели пока…
Она вытягивает в сторону тонкую руку с длинными пальцами.
- Вон, на диванчик…
Но, диванчик занят, а беременная все равно идет и сидящие невольно встают, признавая преимущество женщины вообще, а беременной – тем более. Ведь она уже показала готовность выполнить свою миссию и напутствие творца – продолжить свой род.
И она тяжело садится на вишневого цвета диван под указателем со стрелкой «КАССЫ».
Мужчины-красавцы встают рядом с диваном.
Тихо между собой переговариваются. При этом незаметно и зорко, через плечи друг–друга, осматривают помещение и посетителей.

В это время, в приветливо распахнутую дверь Банка заходит женщина в сером, похожем на балахон, платье до пола. С большой хозяйственной сумкой. Этакая хозяйственная монашка.
Она, медленно передвигаясь вдоль светлых стен, внимательно читает, почти обнюхивает, все объявления и рекламки.
Так же, носом – по стеклу, странная женщина, доходит до объявления компании «WESTER UNION» на английском языке. Тщательно его изучает.
Оно ей нужно? А?

ЦОКОЛЬНЫЙ ЭТАЖ ЗДАНИЯ БАНКА

Здание, в углу которого размещается Банк, занимает целый городской квартал. Раскинулось от перекрестка до перекрестка. И улица, образующая вторую сторону угла круто уходит вниз, к продовольственному рынку.
Уклон приличный. Особенно это чувствуется зимой. Водителями. Сегодня, хотя и не гололед, но вокруг здания забиты машинами все пятачки и парковки. Машины напирают на газоны и цепляются бамперами за высокие бордюры. Распродажа и школьная ярмарка!
В свое время, в цокольном этаже здания был склад сырья и готовой продукции. Потом что-то еще и еще. Помещения приспосабливались под интересы арендаторов и часто меняющихся хозяев – бизнесменов.
И каждый раз помещение перестраивалось, улучшалось или упрощалось, но строительно-ремонтные работы в нем велись постоянно. Проще сказать – перманентно.
Вот и сейчас там гремят и пылят строители. Если судить по косой надписи на картонке, здесь скоро будет «Щебуречная», именно так, с «Щ».
Акцент, называется! И явный намек на то, что заниматься чебуреками будут профессионалы. Чебуреки, как еда – дело серьезное и не терпящее дилетантства.
А нас эта «Щебуречная» интересует только потому, что она находится как раз под Банком, под операционным залом и кассовым узлом.
Шум и строительная пыль, на фоне небывалой для этого времени жары, уже неделю изводят и работников Банка и клиентов.
– Когда это кончится? – Так вопрошала женщина, хозяйка банка, периодически спускавшаяся на грешную строительную землю со своих финансовых высот.
- Уже совсем скоро! – так ей отвечают работяги в строительных комбинезонах. - Вот-вот!

Слов нет, работают на совесть черноголовые ребята. Вот и сейчас, через большие, гаражные ворота, со стороны двора, в ремонтируемое помещение въехал КАМАЗ – самосвал с оранжевым кузовом.
Черные буквы на кузове предлагают всем желающим воспользоваться услугами фирмы по вывозке мусора. Тут же и телефоны фирмы.
Въехал задним ходом, да так и стоит грузовик на расчищенной для него площадке – в готовности немедленно рвануть на выход, двигатель только заглушен.
Высокие, сухощавые ребята с коричневыми лицами, настоящие строительные волки с виду, выбираются из машины. Равнодушно смотрят на строительный мусор, окружающий их: обрывки мешков из-под цемента, куски пластика, обломки досок и брусков, кирпичный бой кучками.
Самые шумные инструменты – пара отбойных молотков с черными шлангами пока тихо лежат у стены, в углу. Шланги причудливо вьются, протягиваясь к электрическому компрессору с красивой черной надписью на ярко-желтом кожухе.
Две «Болгарки» поблескивают новыми кругами отдельно, аккуратно уложенные на мешковину.
Еще один, из КАМАЗа, легко выскочил с водительского сиденья, прихватил с собой странного вида телефонную трубку с длинной и гибкой, как хлыст, антенной. Он занял пост у распахнутых ворот.
Прислонившись спиной к выкрашенной «серебрянкой» створке, Водитель придирчиво оглядел помещение, задумчиво перевел взгляд на потолок. Удовлетворенно кивнул головой своим помощникам.
Точно над кузовом самосвала, в потолочных плитах видна вырубленная канавка, формой напоминает квадрат. Этот бетонный квадрат держится только на прутьях арматуры.

БАНК

Лавируя между посетителями, деловито проходит работник банка - молодой человек похмельного вида, в суточной дебритости с красными глазами.
Он проходит по операционному залу и поворачивает направо, в сторону «Служебного помещения». Одной рукой придерживает полу пиджака, другой – прикрытую полой бутылку «Шампанского».
Бутылка большая и для скрытого ношения никак не предназначена, для человека знающего видна если не хорошо, то достаточно.
Посетители смотрят вслед этому странному, если иметь в виду профиль работы учреждения, молодому человеку.
Один из посетителей – худощавый, в годах, мужчина, третий час уже стоящий в очереди за кредитом, глотает слюну и чешет шею под колючим подбородком, смотрит на настенные часы и, махнув рукой на очередь, направляется к выходу.
Молодец, он уже решил для себя проблему счастья, счастья сиюминутного, не в кредит и не в рассрочку!

А вот, к стене с информационным стендом прислонились плечами две броско раздетые подружки. Одна из них тонко щебечет, другая слушает и увлеченно грызет разноцветные ногти.
Прошедший мимо банковский молодой человек, почему-то не вызвал в них должных эмоций. Что-то не то у них с половым вопросом? Или – то?

Смотрите еще, как красные лица заморенных посетителей зло поворачиваются вслед летающей без дела туда-сюда черной мухе, размеров необычайных и жужжащей так громко, что временами теряется шум улицы.

А, вот, на черном пластиковом стуле сидит и дожидается своей очереди женщина восточного вида. Смуглая, с круглым лицом, несколькими подбородками, переходящими в грудь и, далее, в живот. Ее телеса свисают с сиденья стула, подобно убегающему из-под крышки кастрюли тесту.
С покрытых волосами, слоновьих ног женщины стекают капли и ручейки пота. Под  грязными сланцами растекается лужица пота.
 
Женщина-дворняга продолжает свой путь вдоль стен и стендов. Все так же принюхивается к объявлениям и рекламкам. Заодно нюхает и стекло аквариума.
Смотрит на рыб, а рыбы смотрят, не мигая, на женщину, которая, не обнаружив на стекле бумажек, отходит.

Цыганская мать, большая и добрая, вся в золоте, подходит к Охраннику. У ее ног, обутых в алые туфли, крутится черноголовый мальчик лет пяти.
Цыганка отвлекает охранника от его дежурного занятия:
- Эй, уважаемый, где тут у вас туалет? Мальчику, вон… - на ощупь находит жесткую детскую голову. - Надо!
Охранник, так внезапно потревоженный, отвечает голосом далеким от приятности, можно сказать – жестяным голосом.
- Нет у нас туалета!
- Как нет? – Цыганская мать его не понимает, или не верит охраннику. - А если надо? А?
В своих одеждах она похожа на курицу - клушу. Такая же пестрая, шумная и заботливая, по отношению к своему волоокому чаду.
Охранник суров и непреклонен. Кого он только не охранял и не конвоировал за почти полувековую службу!
И до оттепели шестидесятых – вот было золотое время!
И во время оттепели – клюнули наивные души на призывы и обещания! Полились соловьиные песни над страной, сколько певунов появилось!
Ребята со стальными кулаками, железными нервами и чистой или чистым (подзабыл, извиняюсь, о чем точно шла речь в декабре, примерно числа… двадцатого, года семнадцатого, века двадцатого, о какой чистоте говорил тогда Железный Феликс первый Рыцарь Революции?) отлавливали наивных интеллигентов стаями.
Певунов в то время послушали, тщательно переписали, определили – кому клетку золотую, кому каменную.
Кого поставили на довольствие, а кого – на пайку. Кому икру, а кому – «чернушку». Главное, что «в среднем» все сошлось!
И после оттепели была у Охранника работка. Какое время для вертухаев настало после оттепели! Какие люди прошли через его руки – впору садиться за мемуары.
И не понять старому Охраннику, что значит - надо? Мало ли что кому надо? Много их тут «ходють» всяких!
- Туалет, женщина, только для сотрудников!
- А если…
- Если! Если приспичило… - перебивает и привстает он со своего места. - Идите в торговый центр…
Очки Охранник со лба перетаскивает на глаза и наклоняется к женщине.
- Там есть платный хе-хе…
Цыганка отворачивается от стойки Охранника, закручиваются вместе с ней многорядные юбки, отходит с мальчиком.
- Ай! Банк! – смачно плюется. Прямо на пол. - Хуже рынка вьетнамского!
Расцветая плотоядной улыбкой, к цыганской матери двинулась уборщица. Швабру прячет за широкой спиной.
Клиенты смотрят на охранника. Тот, поверх очков, на посетителей, сразу на всех и ему не нравится внимание людей. Виновато разводит руками, каркает:
- Служба…

Мимо охранника, расстроенного непониманием гражданского населения, в Банк проходит Андрей.
Тут же, у входа оторопело останавливается, смотрит на людей в зале. Смущают нашего героя не сами люди, как таковые, а, скорее, их число. Не для уважаемого Банка население и его количество.
 В одной руке Андрея зажата трубка мобильного телефона, в другой тонкая папка для бумаг. Рукава рубашки привычно завернуты. На левой руке блестит серебром, уже известный Читателю, перстень в виде ленты Мебиуса.
Андрей смотрит на людей в зале, на часы, поворачивается к выходу, но в этот момент замечает Ирину.
Замирает.
Переводит взгляд на Охранника, потом на Ирину.
Смотрит на Администратора и вновь – на Ирину. Закрыл-открыл глаза – не пропадает!
И до него, наконец, доходит, что это не «мимолетное виденье», а живая Женщина, его Женщина, его Иринка!
А та, не обращая внимание на происходящее вокруг, внимательно рассматривает свои бумаги. На тонком пальце покачивается брелок с ключами.
Андрей медленно, по-охотничьи, двигается в ее сторону, замирает, боясь спугнуть зыбкую надежду, обходит группки посетителей.
Останавливается от Ирины в трех шагах, чуть дрожащие руки заложены за спину.

ОПЕРАЦИОННЫЙ ЗАЛ БАНКА

Где и как встречаются люди?
Что назвать случаем, а что – судьбой. Хотя, в чем разница между ними, мало кто знает. А кто знает, точно – не скажет.
Есть и универсальный, может, единственно верный ответ на этот вопрос. Помните выражение – «Все мы там будем!» значит, там и встретимся.
А, если попадется личность, с которой и в земной, краткосрочной жизни не хочется общаться? Как выкручиваться ТАМ, где все вечно и неизбежно? Где невозможен даже крайний выход – суицид, и деваться точно уж некуда.

Тесен мир! И часто тесен он до безобразия. Сходятся – разбегаются линии и дорожки судеб человеческих. Переплетаются чудно, завязываются узелки и рвутся связи, но вновь встречаются люди.
Очень часто не благодаря, а вопреки складывающимся обстоятельствам и личным планам.
В душном помещении кредитного учреждения встретятся почти все героя романа. Как они используют редкий шанс изменить жизненный путь?
Посмотрим.

За один из столов,  под вывеской «Экспресс – кредитование населения», присаживается молодой человек, в котором внимательный Читатель легко может узнать Студента.
Миловидная, но уже уставшая девушка, «Специалист по работе с физическими лицами», как можно понять из таблички на ее столе, разглядывает присевшего на краешек черного разлапистого стула гладко выбритого, хорошо причесанного молодого человека.
Белая рубашка. Алый галстук. Гордая посадка головы. Взгляд свысока. На коленях щитом стоит, поддерживаемый обеими руками, черный чехол, в котором угадывается ноутбук – принадлежность современного делового человека.
Красавец, похож на тех, из «мажоров». Но что ему надо здесь, в отделе кредитования? Поспрашиваем.
Девушка легко пробегает длинными пальцами, на знающими другой работы, по клавиатуре компьютера. Слышен одобряющий шелест пластиковых квадратиков, им тоже приятно прикосновение девичьих пальцев.
Студент, по-птичьи, скосил глаза и смотрит, не отрываясь в широко распахнутый ворот белой форменной блузки. Забывается и вздрагивает от вопроса:
- …должность? – Белые руки замерли над клавиатурой. – Ваша, ну?
- Менеджер по продажам обуви.
Девушка-оформитель вскидывает взгляд на Студента. Смотрит с сомнением. Впрочем взгляд ее натыкается на черный чехол и сомнения рассеиваются.
Задает вопрос вполне уместный в кредитном учреждении.
- Ваш доход?
- Тысяч сорок выходит, на руки! – Студент отвечает легко, не задумываясь.
Ему что? Сказать десять, сорок или сто – все одно. Гол Студент, как сокол! Одна мать, и та осталась без работы, живут вдвоем на пособие по безработице. А тут за учебу надо платить.
Неумолимое время настало, и не будем юношу упрекать за попытку обмануть Банк.


Девушка - оформитель забивает данные в базу компьютера. Щелкают, щелкают тонкие пальчики, стучат, стучат яркие коготки по клавишам.
Студент, выдерживая синкопу, пальцами по папке выбивает дробь. Нервы!
Со стороны зала, со стороны страдальцев, ожидающих своей очереди, Студент смотрится не так респектабельно. Потертые вельветовые брюки. Темно-синие. Коричневые туфли с рантами. Ноги скрещены под стулом. Стертые до дыр подошвы.
Видят, видят все это сидящие и стоящие в очереди. Видят, да молчат. Почти у всех у них в дырках если не обувь, то одежда, если не одежда - душа. А в ней, может, и не дырки, а дыры! Черные дыры, в которые нищета затягивает и чувства и эмоции, добрые, конечно.
Студент все нервничает, постукивает рантом по полу.
- А… досрочное погашение… - Он смотрит на девушку с опаской, пройдет, или нет этот фуфловый вопрос, как раз и намекающий на его кредитоспособность. - Без штрафа… возможно?

Женщина-дворняга со своей хозяйственной сумкой, обнюхав все объявления и рекламки на щитах, направляется к выходу.

Беременная женщина бросает взгляд на часы, потом на золотозубого мужчину. Тот в ответ едва заметно прикрывает веки.
Придерживая живот, женщина тяжело вздыхает и явно демонстрируя свое «интересное» положение, поднимается с дивана, подходит к столу по вывеской «ВКЛАДЫ», наклоняется, говорит тихо и доверительно:
- Дэвушка, милая, а… как бы, вот, в туалет? - Проводит рукой по блестящему капельками пота лбу. - Что-то мне нехорошо, жарко здесь!
Чертова Кукла смотрит на Беременную Женщину, бросает осторожный взгляд на вернувшегося к своему занятию Охранника.
Понизив голос, она отвечает с пониманием и сочувствием, – Да, да, конечно! Вон туда вон… и направо – дверь.
- Спасибо, дэвушка! Дай Бог тебе жениха хорошего!
Беременная медленно, почти не отрывая ног от пола, идет в указанном направлении, придерживает руками живот, который почему-то начал сползать набок.

САЛОН ПАТРУЛЬНОГО АВТОМОБИЛЯ ОВО

В белой машине, с синей полосой, скучают три матерых сержанта милиции. Один из них – за рулем. Второй, он же Командир, сидит рядом с водителем. На заднем сидении, занимая его почти целиком, едва умещается, подпирая головой потолок, Третий.
Распахнутые двери машины ловят сквозняк. Безуспешно. Бронежилеты расстегнуты. Каски свалены сзади, на полу. Серые форменные рубашки в пятнах пота. Жарко уже всерьез и сержанты переживают жару молча.
Липкую тишину нарушает редкое шуршание рации.
- В такой денек… - Второй сержант задумчив и ленив. - В машине париться – грех! Вот, попал…
Он смотрит в салонное зеркало на Третьего Сержанта, подмигивает ему.
- На бережок бы сейчас, а, да шашлычок… да пивка холодного… - мечтательно закрывает глаза. - А? Ну?
- Не трави душу, командир! - Это загудел сзади Третий сержант. - Что-то сердце давит, как под Каднагаром, помню…
Он проводит по мощному лбу ладонью, смахивающей по размеру на добрую лопату, стряхивает с нее в открытую дверь машины крупные кали пота.
- Предчувствие, что ли… а, шашлык, говорят, вреден в такую жару. Огурец со сметанкой, бы, ну и квасок…
- Да, и у меня что-то такое есть. – Откликается тот, за рулем.
Командир думает минуту, что-то решает.
- Заводи, переедем к Торговому комплексу… там и встанем, в тени.
Согласно хлопают закрываемые двери патрульной машины. Глухо рокочет форсированный двигатель.


Глава двенадцатая

ВСТРЕЧА ТЕРТЬЯ. ПОСЛЕДНЯЯ?

БАНК

Ирина стоит к Андрею в пол-оборота, слегка прислонившись плечом к колонне. Сосредоточенно перебирает в папке бумаги. Квитанцию ищет, или что. Копается. Достает что-то и сверяет с банковскими образцами.
Андрей делает еще один шаг.
Кладет свою папку на ближайший столик, в правой руке остается небольшой брикетик мобильника. Он рассматривает женщину с ног до головы. Улыбается.
Андрей делает шаг в сторону Ирины. Еще один – последний и решающий. Берет ее за плечи и разворачивает лицом к себе.
Ирина от неожиданного прикосновения вздрагивает. Часть бумаг падает на пол. Она смотрит на белые листики, потом поднимает взгляд на подошедшего сзади нахала. Ее глаза расширяются. Ирина свободной рукой зажимает рот.
Но Андрей медленно и осторожно убирает ее руку, прижимает Ирину к себе. Целует долго. Глаза у них открыты.

Очнулась Девица в наушниках. Открыла глаза. Недоуменно смотрит на целующихся. Замерла.

Цыганский мальчик перестал ковыряться в носу. Широко открыв рот, смотрит на целующихся взрослых.

Подружки у стены перестали шептаться. Повернулись обе в сторону целующихся. Улыбаются неожиданно добро.

Женщина-собака, никого не спрашивая, закрывает входную дверь, отсекая уличный шум.

Муха перестала жужжать по залу. Успокоилась черным пятном на белом циферблате настенных часов.

Уборщица остановилась в двух шагах от Андрея и Ирины. Оперлась двумя руками на черенок швабры. Подбородком на сцепленные руки. Подбородок привычно обтекает руки с двух сторон. Задумчиво смотрит в упор.

Восточная женщина перестала дышать. Замерла на ее волосатой ноге очередная капля пота.

Работники Банка поднимают головы от бумаг и отрываются от мониторов компьютеров.
Смотрят друг на друга и на посетителей – ищут причину внезапно наступившей тишины.
Находят взглядами целующихся, и на их восково-кукольных лицах появляются живые улыбки.

Студент, оформляющий кредит, оглянувшись, узнает своего спасителя. Его спина радостно выпрямляется.

Андрей выдыхает слова вместе с остатками воздуха:
- Ты! Здесь… откуда…
- Да я… тебя…
Андрей, удерживая Ирину левой рукой, ладонью правой легко и нежно закрывает ей рот. Набирает воздуха полную грудь.
- Давай, помолчим… мы… так долго… не виделись!

СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ БАНКА

За многозначительно вывеской «Служебное помещение», даже в финансовом учреждении, может оказаться простой туалет. Работники кредитной сферы тоже люди. Едят и пьют, особенно в такую жару. Им также, как и простым заемщикам бывает нужно небольшое, в белом кафеле, помещение. С раковиной умывальника. Полочка и большое зеркало над ней. Сбоку – полотенце. Вот и все.
Две двери ведут, собственно, в туалетные кабинки. Третья дверь в помещение хозинвентаря, то есть владение Уборщицы.
Там, наверное, хранятся и ведра и тряпки и щетки и бытовая химия. Бумага, жидкое мыло и освежители воздуха. Мелочь, а не обойтись без нее в банковском деле.
В это помещение входит беременная женщина. Придерживает одной рукой свой живот, ставший уже каким-то угловатым и который сползает на бок все больше и больше.
Закрывает за собой дверь и прислоняется к ней спиной.
Быстро осматривается и оценивает обстановку.
Подходит к раковине, открывает кран. Из него с шипением рвется вода.
Беременная возвращается к двери, так же подпирает ее спиной. Задирает подол широкого цветастого платья. Видны стройные, загорелые, в черной щетине, ноги и белые трусы целомудренной модели.
А, еще видна, на смуглом животе Беременной женщины, закрепленная кожаными ремешками, подушка с карманом. Карман застегнут замком-молнией.
Женщина осторожно расстегивает замок, достает из «подушки» несколько цилиндров, похожих на маленькие стаканы. Стаканы скреплены между собой широкой резиновой лентой. Сбоку – черная коробочка дешевого пейджера.
Она отходит от двери. В три шага пересекает помещение, открывает дверь «хозинвентаря», пристраивает в углу, за пустыми ведрами и тряпками свои цилиндры.
Закрыв дверь «хозинвентаря», Беременная женщина закрывает кран и выходит из помещения.

ПОДСОБКА БАНКА

Полумрак подсобного помещения банка, используемого как комната отдыха и столовая для сотрудников. Обстановка спартанская – Банк не балует работников такого уровня предметами быта века двадцать первого.
Холодильник, микроволновая печь, какая-то жестяная раковина, похоже, украденная по случаю, из спального вагона скорого поезда. Стол на шесть персон, покрытый белым пластиком. На столе – кружки, чашки, ложки.
В углу – «Кулер». В него заряжена бутыль с водой. Формой похож на бабу деревенскую, которая что-то ценное уронила в колодец и теперь пытается «это» достать.
В этой бытовке похмельного вида молодой человек, из банковских, по имени Антон, пытается вырвать, выкрутить пробку из бутылки «Шампанского».
Здоров парень - да ладони потные! Прокручивается упрямая пробка, а пить так хочется, душа горит, в бутылке холодное пенистое вино, а пробка не выкручивается! Зараза!
Он крутит ее по часовой стрелке. Против часовой стрелки.
Пот собирается в ручейки, разбирается по редким, пока еще, морщинам.
Капает. На все.

ЦОКОЛЬНЫЙ ЭТАЖ ЗДАНИЯ

Водитель КАМАЗа смотрит на часы. Жестом показывает Работягам, чтобы затихли. Достает трубку сотового телефона и говорит, глядя на вырубленный в потолочной плите квадрат:
- У нас все готово… Понял!
Он показывает Работягам указательный палец. Добавляет еще один. Получается – «Победа»!
Работяги понятливо кивают, ни о чем ни спрашивая, прихватив с собой «Фортуну», ловко забираются во вместительный оранжевый кузов.


Глава тринадцатая

НАЛЕТ КАК ОН ЕСТЬ

В ОТЕЛЕ

В комнате с зашторенными окнами, трое так и сидят на диване, перед журнальным столиком с работающим ноутбуком. Ждут развития событий.
Нежно тренькает мобильник. Анатолий с нетерпеньем подхватывает его с блестящей поверхности. Слушает и отвечает.
- Принято. Через три минуты начинайте резать!
Он откладывает трубку. Встает, переходит к столу с разложенными на нем листами бумаги. Карандашом постукивает по бумаге, с прищуром смотрит на товарищей.
- Надо было бы и сюда одну хлопушку повесить…
Илья, с дивана, отвечает спокойно, даже как-то пренебрежительно:
- Брось, та сирена, на крыше десяти хлопушек стоит. Огнетушитель, кое-что еще есть! – Успокаивает он старшего.
Фрол встает и подходит к столу. Смотрит на планы и заносит над бумагой, как нож, карандаш.
 
В БАНКЕ

А эти все целуются!
Ирина обвила руками талию Андрея. Прижимается к нему. Держится так, что не оторвать уже никакой Судьбе, со всеми ее хитростями и причудами.
Андрей тоже двумя руками, но очень нежно держит голову Ирины. Для чего? Так – целуются же!
Он целует ее в макушку.
Он целует ее уши и за ушами.
Он целует лоб и мокрые от слез щеки.
В зале – тишина!
Один из грабителей держит в руках открытую бутыль «Колы». В руке зажат столбик конфет «Ментос». Он, как и все, смотрит на целующихся - Андрея и Женщину.
Человек, однако!

ПОДСОБКА БАНКА

Антон смотрит на ладонь. Поверх линий Жизни, Судьбы и Сердца наложился узор ребрышек пластиковой пробки, корректируя и жизнь и Судьбу и Сердце. Чуть подрагивают от обиды его щеки, сухой язык шуршит по губам:
- Сдохнешь тут с вами!
Ни раздумья глубокие, ни переживания особые, еще не покрыли Антошкин лоб морщинами и, потому, испарина собирается в капли и катится по ложбинке между сурово сдвинутыми бровями. Одна – две попадают в глаза. Похоже, пощипывают.
Антон моргает, вытирает лоб ладонью и тут же ее отряхивает, вытирает об брюки и яростно встряхивает бутылку:
- Что б тебя разорвало!
И свершилось Чудо! Хорошая встряска действует не только на человека, но и на предметы его обихода, неодушевленные, хотя, в нашем случае и желанные.
Бутылка напыжилась, напряглась и, Ба-бах-нула глухим пистолетным выстрелом.
В миг освобожденная пробка, сразу ставшая похожей на воланчик бадминтоновый, как обалдевшая муха, бьется о кафельные стены тесного помещения, пока издохшая не падает в углу.
За ней, за пробкой освобождается и вся пенная энергия солнечного вина.
Только что бывшее прозрачным, оно вскипает миллионами пузырьков и рвется, рвется на свободу через узкое горлышко толстостенной зеленой бутылки.
А, вырвавшись, сразу успокаивается, умиротворяется, добреет и смягчается, все больше и больше загибается белой струею и вот первые пенные лепешки белеют, довольно шипят на серых плитках керамогранита – Свобода!
Рука Антона с фонтанирующей бутылкой замерзла в воздухе. Он широко открывает рот, пытается поймать струю и ловит ее, перекусывает несколько раз, отчего струя становится похожа на азбуку Морзе.
Горящей душе вина достается немного, в основном - лицу Антона и его дорогому английскому костюму.

ОПЕРАЦИОННЫЙ ЗАЛ БАНКА

«Кола» в железных руках Тимура, в отличии от взбесившегося Антошкиного «Шампанского», ведет себя спокойно, так, отдельные пузырьки лопаются на поверхности.
Сказывается ли характер самого напитка или характер Тимура или отсутствие стимула выходить из себя – вопрос. А ответ на него – в руке красавца с орлиным профилем.
Да, та самая, без донышка, упаковка «Ментоса» есть и ответ и стимул.
В замершем операционном зале, хлопок чудесным образом открывшейся бутылки, произвел эффект…
Нет, эффектом Это не назовешь – слабо!
Может быть так: хлопком бутылочной пробки был дан старт новой истории, новым перипетиям в судьбах героев романа?
Так или иначе, тому или другому, но толчок был дан.
Тимур, не ожидавший в банке, по определению тихом и спокойном помещении, выстрела, непроизвольно дернул головой, вздрогнул и уронил столбик «Ментоса» прямехонько в горлышко темно-коричневой пластиковой бутылки.
- Погнали! Ай!
Он лихо свистнул, привлекая внимание сообщников и давая новую точку отсчета событиям в Банке.
Вскипевшая от столь неожиданного и, надо признать, в высшей мере странного метода стимулирования жизнедеятельности, «Кола» всю себя отдала. Без остатка.
Сначала – подвесному потолку, потом людям в операционном зале.
Первым, под напором сладкой пены, пал, в буквальном смысле, Студент – клиент, так убедительно представлявшийся менеджером по обувным делам.
Он взмахивает руками, пытаясь прикрыться черной папкой-чехлом ноутбука, но хилые ручки тяжелую папку выпускают, и она падает плашмя, добавляя хлопок «от себя» в общую картину развивающегося хаоса.
Студент же, лишившись даже такой призрачной защиты, откидывается на стуле и опрокидывается вместе с ним, падая на спину.
Губы юноши дрожат, кажется, проклятье или даже ругательство их осквернит, но нет, не успел Студент даже чертыхнуться.
Что подвело – избыток воспитания или недостаток практики, но приложился Студент затылком к полу и затих. На некоторое время.
Ноги его, с вдруг ставшими острыми мальчишескими коленками, повисли неуклюже, зацепившись за сиденье стула.
Взору изумленной девушки с бейджиком «Настя» предстали протертые до дыр подошвы коричневых, некогда замшевых туфлей.
- Менеджер? Чебурах твою… - не договорила девушка Настя то, что хотела, а мы ждать не можем.
От всего происходящего вокруг начала возвращаться из мира грез Уборщица – Ефимовна.
Вот она поднимает тяжелую голову, подбородок отъезжает в сторону, освобождая черенок швабры, и Ефимовна – уборщица пытается схватить черенок – рефлекс!
– Ах ты, зараза!
Но пухлая ее рука хватает только воздух. И швабра со звоном (представляете – алюминиевая трубка по керамограниту!) падает на пол.
Цыганская мать рванула с места к своему цыганскому сыну, горланя:
– Банк, называется!
Мальчик заходится в крике, испугавшись вспорхнувшей со стула матери больше, чем звона швабры и уж, конечно, и фонтана «Колы».
В другом конце зала летят на пол и бьются пузырьки.
Девочки под вывеской «Вклады» вскакивают с мест и начинают визжать. Визг чуть опережает заполняющий зал резкий запах лака для ногтей, капли и пятна которого удивительно похожи на кровь.

В ОТЕЛЕ

Весь этот Та-ра-рам, произведенный конфетами и шипучкой (а еще говорят, что «Кола» безвредна!) стал неожиданным и для тех, троих на диване, спрятавшихся в прохладе гостиничного номера от неугасающего служебного интереса розыскников, специализирующихся на экстремизме и организованной преступности.
Полетели на пол, ставшие сразу ненужными, листы с графиками и планами. Три пары самых отчаянных глаз не отрываются от высококачественного изображения всего того, что происходящего в оперзале Банка.
Палец Фрола, заросший черными волосами до самого ногтя, уперся в монитор.
- Что у них там случилось? – Он бросает взгляд на отливающие золотом наручные часы. - Еще две минуты…
Анатолий деревянными пальцами слегка встряхивает его за плечо:
- Не жди! Черт с ним! Пусть роняют сейф!
Фрол тянется за сигаретой, а Анатолий, несколько секунд еще понаблюдав за действом – за трубкой мобильника.

ЦОКОЛЬНЫЙ ЭТАЖ БАНКА

Не волнуются и не дергаются профессионально подготовленные ребята в цоколе, под Банком. Строго соблюдают они график выполнения своих, почти интимных, строительно-уголовных работ.
Один из них «Фортуной» режет прутки арматуры. Те самые прутки, которые только и удерживают своей железной стойкостью, давящий на них бронированный ящик с желанными деньгами – сейф.
Резкий визг наждачного круга заставляет морщится самих «строителей». Из, прорубленной в бетонной плите канавки, вырываются снопы искр, от которых сам же «строитель» ловко, по возможности, уворачивается.
Второй, отбойным молотком прикладывается к фундаментным блокам, которые здесь, в цоколе, были еще и стенами. Молоток дает дробную очередь, замолкает на десяток секунд и трещит вновь, в новом месте.
Самого долбильщика место, строго говоря, не интересует, ему все равно – куда ткнуть. Шум – да, шум – тот важен. Причем, шум, похожий на работу. И чем больше его – шума, тем лучше.
Водила КАМАЗа, похоже, прикипевший за это время к гаражным воротам, с трудом распутывает мохнатые руки (как мы помним – скрещенные на груди, такой же мохнатой), лезет в карман комбинезона, за бьющимся в истерике мобильником.

БАНК

Андрей поворачивается лицом к происходящему, рывком прячет за собой Ирину, закрывает ее от пенной струи, взглядом стреляет по помещению Банка и его посетителям. Что случилось, или может случиться?
Вот оно!
Блеск золотой фиксы улыбчивого красавца. Мышиная башка здоровяка, держащего пустой, теперь уже, баллон из под «Колы». Выходящая из «Служебного помещения» молодая женщина с горящими, что заметно даже в избыточном банковском освещении, глазами.
Андрей не видел ее в «беременном» исполнении. Но, странно, для такой симпатяги, обвисшее платье сказало ему больше, чем, если бы он прочитал на стенде у райотдела милиции «Их разыскивает милиция».
Время, время! Вот, что есть единственное, что на самом деле дорого и неповторимо! Секунды и, даже мгновения, часто решают все! И терять их – нельзя.
Никогда! Если ошибешься – потом извинишься! Если, конечно, будет перед кем.
Андрей в дальний угол помещения, через головы посетителей, бросает свой сотовый телефон.
Не дожидаясь результата телефонометания, разворачивается к Ирине, подталкивает ее к ближайшей стене.
- Ложись! И к стенке! Быстро!

Посетители, работники Банка и сами налетчики смотрят за полетом кувыркающегося телефона, на разлетающийся брызгами по стене мобильник.
Андрей буквально падает на лежащую у стены Ирину. В падении успевает разбить стекло на красной коробочке с надписью «ПОЖАР». Тут же начинает реветь сирена у входа в Банк и звонки в его помещениях. Мигают красные фонари и лампы.

Тот из налетчиков, что с золотой фиксой, Азат, брызнув взглядом по банковскому залу и его клиентам, выхватывает из-под куртки короткоствольный автомат, кидает его Тимуру.
Для себя он припас хороший инструмент – австрийского производства «Глок», угловатый пистолет, матово отсвечивающий пластиком. Ствол безотказного оружия описывает восьмерку по залу.
- На пол! Все! Быстро!

ОПЕРАЦИОННЫЙ ЗАЛ БАНКА

У Информационного щита, у самого выхода, стоит Женщина-дворняга. Совершенно игнорируя происходящее в операционном зале, она донюхивает последний листок с объявлением, при этом незаметно, но зорко оглядывается.
Еще мгновенный взгляд – на настенные часы. Пора!
Широким мужским шагом Женщина-дворняга проходит в тамбур мимо охранника.
Тот, с совершенно расстроенным видом, но аккуратно, складывает громадный, во весь стол, лист со сканвордами. Выныривает из бумажных складок шариковая ручка и, как-то косо так перекатываясь, падает на пол.
Охранник, пытаясь поднять свой основной рабочий инструмент, наклоняется то вправо, то влево, но, хрустящая застаревшим недугом спина не позволяет ему дотянуться до скользкого пластика ручки, что, вместе с болью в спине изрядно злит его.
Злит до того, что охранник оставляет охоту за ручкой и начинает выпрямляться в своем закутке.
Женщина-дворняга в это время копается в своей сумке, ставит ее на пол, в тот угол тамбура, где уборщица ружейной пирамидой держит свой крупногабаритный инструментарий – две лопаты для зимы, лом, пару метелок, старую мусорную урну.
Женщина-дворняга что-то перетасовала в черной сумке. На что-то нажимает, ногой задвигает сумку за метелки и лопаты и, подобрав подол платья, быстренько, даже проворно, выскакивает из Банка. Так муха выскальзывает из-под опускающегося на нее газетного свертка.
Скрип доводчика наружной двери прерывается оглушительным хлопком взрывпакета. Обычного, армейского. Громковато, конечно, для такого помещения, как тамбур, но на это и рассчитывали светлые, вернее – темные головы учредителей этого предприятия.
Клубы желтого дыма, плотного, как кисель, вырываются из тамбура в операционный зал Банка.

КАССА

И так уже небольшое помещение кассы, разделено перегородками на три рабочих места. Своим размером они больше напоминают телефонные будки.
Сегодня – выходной день и заняты только два места. И работают, считая и пересчитывая два кассира. Две женщины.
Старший кассир – Елена Александровна. Или просто Лена, лет 30, миловидна до того, что сразу понятно всякому взглянувшему – женщина домашняя и думает о семье, даже когда меняет доллары на евро. Собственно, этим она сейчас и занимается, обслуживая очередного клиента.
Ее сегодняшняя напарница – Настя. Дитя времени. Наушники, намертво приросшие к мобильнику, жевательная резинка за щекой, в глазах жгучее любопытство к жизни, веселью и блестящим предметам.
Любимая книга Насти – «Гарри Потер» – лежит под левой рукой и тоже блестит глянцем обложки. Нет, могла бы блестеть, ибо слой серой пыли гасит блеск, хотя, пыль, сделав обложку матовой, придает ей некоторое даже благородство и сходство с настоящей книгой.
Впрочем, строительная пыль лежит на всем, что есть в кассе, на чем только может пыль лежать может. А она, пыль, еще и стоит и висит в этом спертом воздухе, повторяя движения кассиров, перемещается в тесном пространстве, образуя бурунчики и пылевороты.
Можно бы было (и должно!), высказать претензии в адрес профсоюза банковских служащих.
Да и попенять на то, что он, Профсоюз, совершенно не интересуется условиями труда, своих членов-вкладчиков в профсоюзную кассу, не следит за соблюдением Санитарных Норм и Правил в части, касающейся вентиляции и воздухообмена, норм естественного освещения и количества кубических метров на душу банковского населения.
Но нет такого профсоюза.
И, потому две молодые женщины и сейф занимают почти все помещение, без окон, кстати. Нельзя же считать окнами, в самом деле, квадраты пуленепробиваемого стекла, отделяющего кассиров от истинных пользователей банковских услуг – клиентов.

В углу помещения кассы, среди белых кирпичиков блоков сигнализации, начинает мигать красная лампа, раздается резкий звук сирены.
Женщины вздрагивают, оборачиваются на звук.
Настя помоложе, и, потому, реагирует быстрее:
- Ой! Что это? – в голосе слышен явный испуг.
- Господи! Напугали-то как! – Лена смотрит на белый охранно-пожарный ящик и успокаивает молодую коллегу.
- Подожди… это же пожарка сработала… как в прошлый раз. – Она тянется к трубке внутреннего телефона. - Это от жары… и когда сделают нормально?
Елена Александровна, переменив намерение позвонить, встает со своего места, подходит к белым коробочкам сигнализации, нажимает на красную кнопку снятия тревоги. Сирена замолкает. Красная лампа в углу помещения кассы продолжает тревожно мигать.

ДЕЖУРНАЯ ЧАСТЬ МЧС

Рабочий зал дежурной части МЧС.
Как и показывают в кино, в фильмах американских, хотя, начали появляться и «наши», в таких залах многочисленные, хитро перемигивающиеся пульты, средства связи и оповещения.
На глухой стене – большая карта города с мигающими в разных местах лампочками. На других стенах множество бумаг, информационного и нормативного толка.
За, заставленными телефонами столами, перед мерцающими мониторами сидят женщины в зеленом армейском обмундировании. Отвечают по телефонам и успевают разговаривать между собой.

Разговор прерывается тревожным звуком сирены.
На стене, над картой города, мигает красный плафон. На самой карте загорается еще одна красная лампочка.
Одна из дежурных Женщин, в зеленом, похоже, что старшая, переключает красный тумблер на пульте, наклоняется к микрофону.
- Тревога в Банке! Экипажи, на выезд!
Она поворачивается к младшей напарнице:
- Свяжись с милицией и скорой! Быстро! Там народу полно!
Напарница хватается за телефонную трубку. Сама же Старшая достает из ящика стола Журнал и начинает писать в нем, поглядывая на карту и на часы.

БАНК

Люди в операционном зале известного Банка лежат на холодном полу, лицом вниз. Не все.
Женщина восточного типа лежать на животе не может, и, потому лежит на спине, широко раскинув при этом пухлые руки и ноги. Выпученные глаза смотрят, не мигая, в потолок.
Лежит, курганом таким, посредине зала.

ДЕЖУРНАЯ ЧАСТЬ МИЛИЦИИ

Светлое помещение дежурной части. Окна в решетках. Двойное стекло разделят работников МВД и его потерпевших посетителей.
Посредине этого помещения, расположен полукругом, пульт Дежурного Помощника Начальника. Так у него на повязке и написано – ДПН.
На сером пульте множество разноцветных лампочек и переключателей.
Шум в дежурном помещении более-менее ровный и постоянный, но вот его нарушает тревожный голос, из невидимого динамика.
- Сигнал из эм-чэ-эс… Сработала сигнализация в Банке!
Дежурный, отбросив ручку, тянет к себе микрофон на гибкой блестящей ножке.
- Тринадцатый! Тринадцатый, я – Урал!

САЛОН ПАТРУЛЬНОГО АВТОМОБИЛЯ ОВО

Напротив длинного здания Торгового комплекса, в скромной тени жилой многоэтажки, почти прислонившись к самому зданию, стоит белая машина с синей полосой и крупными буквами на капоте ОВО.
Там еще и номера телефонов написаны, даже телефон доверия. Но цифры мелки и распознать их можно шагов с трех-четырех и, конечно, только на стоящем автомобиле.
Двери машины распахнуты. Три сержанта, дежурный экипаж, маются в жаркой полудреме, которая достает даже здесь, в тени.
Тягучую маету нарушает внезапно захрипевшая рация.
- Тринадцатый! Тринадцатый, я Урал!
Второй сержант – командир экипажа, оживает, не глядя, на ощупь находит черную трубку.
- Урал, я - Тринадцатый! На связи.
Из рации доносятся шорохи и шумы, вслед за ними пробивается сквозь раскаленную атмосферу голос дежурного:
- Тринадцатый! Проедь к Банку, там пожарная сработала, посмотри – что к чему!

- Урал, я – Тринадцатый! Понял, к Банку. – Командир ответил и за себя и за свой экипаж. Оборачивается к сидящему сзади:
- Ну, вот тебе и предчувствие! Надевай каску, сейчас погреешься!
Водитель с сожалением отстреливает недокуренную сигарету, из дорогих, тянется назад, за каской.

КАССОВЫЙ УЗЕЛ БАНКА

Кассовый узел Банка – это вовсе не узел. Это просто коридор, из которого одна дверь ведет в помещение кассы. Другая – в служебное помещение.
А, еще, в стене – три окошечка, через которые Банк общается с Клиентами. Когда в этом есть необходимость и экономическая целесообразность.
Тимур врывается в этот, так называемый, кассовый узел. Расталкивает очередь клиентов. В одной руке виден автомат, в другой - упаковка больших таблеток.
Оттесняет от окошка сухонькую, маленькую бабушку, помнящую наверное, конников Буденного. Такую бабульку напугать не просто, да и по серьезному делу она пришла.
- Куда без очереди! – Набрасывается она на нахала. - Ты что делаешь!
Бабушка возмущенно трясет квитанциями перед горящими глазами грабителя.
- У меня… - Внезапно садится старческий голос. - Платеж…
- Платежа не будет! – Грабитель невежливо перебивает добросовестную плательщицу за коммунальные услуги. - Вали, старая, не доводи до греха!
Джигит-грабитель невежливо сует ей под нос короткий автоматный ствол.
Краснознаменная бабушка, похоже, собирается возразить, но ее оттаскивают от окошка кассы испуганные очередники – внуки и внучки таких же бабушек.

УЛИЦЫ ГОРОДА С ВЫСОТЫ

Высоко летающие в этот день стрижи стали свидетелями зрелища для птиц небывалого. Жаль только, не могут они поделиться своими впечатлениями, рассказать о том, что увидели нам, людям, на языке человеческом. А языка птичьего мы не понимаем, впрочем, и не летаем.
Картинка такая - к зданию, в котором расположен Банк, по прилегающим улицам и проездам стекаются, как обкладывающие раненого зверя борзые, милицейские и санитарные машины. Посвистывают сиренами красные пожарные машины.
Зато, птицы не могут слышать доклад старшего экипажа ОВО:
- Урал! Урал, я – Тринадцатый! Здесь налет!
Что могут птицы видеть точно, так это сине-красно-желтые светлячки, мелькающие на сером фоне городского асфальта, и слышать их сирены.

КАССОВЫЙ УЗЕЛ БАНКА

Тимур, наконец, пробился к самому окошку кассы. Посетители свалили в сторону и жмутся сейчас друг к другу, в дальнем от него углу.
Не теряя ни секунды, Тимур разрывает упаковку с коричневыми таблетками.
Достает из кармана зажигалку. Поджигает таблетки, одну за другой, и проталкивает их в щель приемного кассового лотка. Таблетки начинают злобно шипеть и искриться.
Вслед за искрами из них обильно валит желтый дым.
Затолкав в лоток всю упаковку, Тимур нажимает кнопку переговорного устройства. Кричит в микрофон:
-  Открывай дверь, а то всех здесь положу!
Он подносит к пуленепробиваемому зеркальному стеклу ствол автомата. Сидящих за стеклом женщин он не видит, но наклоняется, припадает вплотную к зеркальному стеклу, безуспешно пытается что-то разглядеть за ним.

КАССА

В разделенном перегородками, небольшом помещении кассы Банка, зло фонтанируют дымовые шашки. Понятно, фонтан не из «Шампанского» или даже, «Нарзана».
Дым, ядовитый дым хлещет из них. И женщины - кассиры остро кашляют, вытирают яростные слезы.
Настя рвет за ворот белую блузку.
- Мама! Ой! Помогите! Воды!
- Не ори ты! Открывай дверь, черт с ними… - Елена Александровна принимает единственно правильно решение. – С деньгами.
Настя, залитым слезами лицом, падает на покрытый пластиком стол.
Старший кассир, понимает, что надежды на Настю никакой, закрывает рот фирменным платком, и натужено кашляя, на подгибающихся ногах, идет к двери кассы.


Глава четырнадцатая

МУЖЧИНЫ В БАНКЕ

БАНК

Андрей плотно прижимает Ирину в угол, между блестящим керамикой полом и белой, стеклотканевой стеной. Не шевельнуться!
Женщина, которой приключения подобного рода, уже начали входить в привычку, тем не менее, пугается, и не стесняется признаться в этом, пусть и шепотом:
- Мне страшно…
- Да, уж… попали! – Это Андрей ей отвечает тоже шепотом, на самое ушко. При этом не удерживается от короткого поцелуя.
Андрей пытается через плечо посмотреть, на то, что творится в банковском зале. Но видит только стоящего невдалеке золотозубого своего Клиента, Азата.
Осторожно смотрит в другую сторону и видит худую спину и ужас в глазах своего случайного знакомого - Студент. Юноша крепко, как последнюю надежду и защиту, прижимает к себе папку.
Ирина шепчет в самое ухо Андрея:
- Что это?
- Это, милая, Зазеркалье… только черное.

ЦОКОЛЬНЫЙ ЭТАЖ БАНКА

Водитель КАМАЗа аккуратно убирает телефон в узкий кармашек на спецодежде, свистом привлекает внимание Работяг.
Когда те поворачиваются, показывает на выпиленный квадрат в плите перекрытия.
- Погнали, братва!
Водитель резко машет рукой сверху вниз, забирается в кабину машины и заводит двигатель.
Вот уже из прорези в плите брызнул последний сноп ярких искр. Работяги, не церемонясь, выбрасывают свои машинки из кузова, а сами  заскакивают на его защитный козырек.

БАНК

Андрей, привлеченный шумом, припадает ухом к холодным плиткам керамогранита. Шепчет Ирине:
- Ты что – фильмов не смотришь? Лежи молча!
Как не тихо говорил Андрей, золотозубый налетчик услышал его и пошел на голос, поводя стволом пистолета по сторонам.
Вот он подходит вплотную к Андрею и женщине под ним. Наклоняется. Узнает.
- Это опять ты… - сочувственно так. - Жаль!
Азат направляет ствол пистолета на Андрея, но медлит с выстрелом.
Студент, до этого тихо лежащий, бьет длинной худой ногой по держащей пистолет руке.
Тупое рыльце пистолета плюется свинцом. Раз. Другой.
С потолка каскадом летят осколки плафонов, ламп, путаются, искрясь провода.
Одна из пуль попадает в аквариум. Его осколки мелко подпрыгивают и тонко звенят на плитках пола.
К неподвижно лежащим людям, потоком воды, из расстрелянного аквариума подносит бьющих хвостами золотых рыбок.
Красиво смотрятся золотые трепещущие пятна на белых плитах керамогранита. Но, некому оценить эту красоту.
Азат с удивлением смотрит на поток воды и на Студента.
- Ты еще куда, пацан? - Улыбка сползает с лица золотозубого, он медленно поднимает руку с пистолетом в направление Студента.
Андрей рывком поднимается с пола. Делает шаг в сторону Азата.
- Слышь, брат, не трогай мальчишку!
- А тебе же сказали – не попадайся больше!
Азат переводит ствол пистолета со Студента на Андрея, замирает, привлеченный вибрацией пола под ним. Смотрит под ноги.
- Ну, и везет же тебе! Все кончено… - Говорит золотозубый даже с облегчением. - Живите!
Андрей смотрит на пол, на Ирину и Студента.
- Давай, давай – ложись…  - Азат поводит стволом пистолета в сторону лежащих. - Ждут вон тебя!
Студент и Ирина прислушиваются к доносящимся из под пола звукам.

ЦОКОЛЬНЫЙ ЭТАЖ БАНКА

Край вырубленный бетонной плиты опускается сначала медленно и неохотно, затем - все быстрее и вот, откидывается как донышко волшебной коробки.
Вдоль отвалившегося куска бетона, в облаке пыли и мусора протискивается, поскрипывая и высекая искры стальными боками, серый сейф.
На мгновение он остановился в своем падении и может показаться, что застрял, но нет, скрипит железом и глухо валится в кузов самосвала на заботливо приготовленную подушку из мусора.
Машина приседает, удовлетворенно крякнув амортизаторами.
И водитель удовлетворенно улыбается, тянется к трубке телефона, подмигивает подельникам.
- Ну, вот и наш медвежонок! – машет им рукой. - Закрывайте! Поедем, родной, в берлогу!
Работяги спрыгивают с защитного козырька в кузов, быстро разворачивают брезентовый полог и заботливо укрывают сейф.
Даже им видеть не дано, как вслед за сейфом, в ту же квадратную дыру, скользят Азат, Женщина, только что бывшая беременной и Тимур, замыкающий эту отчаянную группу.


Глава пятнадцатая

НАЛЕТ. ФИНИШ

ДОМ С СИРЕНОЙ

Жилой дом, с высоты своих девяти провинциальных этажей, смотрит на суету у Банка с противоположной стороны улицы. Панели его выкрашены в коричневый, с охрой, цвет. Любоваться нечем и народ в нем живет не завистливый.
Но сейчас и сам дом и жители его, с каким-то злорадством, что ли, в душе смотрят на беспредел, творящийся там, под блестящим золотой вывеской козырьком.
На плоской крыше дома, черный, с обильными подтеками ржавчины, гриб мощной сирены гражданской обороны, оставшийся, как и жильцы с советских времен.
Кроме подтеков ржавчины, на этом занятном привете из прошлого, в обилие и следы жизнедеятельности голубей – проклятья городских крыш, фасадов и памятников культуры. Они все выглядит окаменевшими и напоминает Чилийские скалы. 
Только, вот, на серой поверхности видны капли черные, масляные. Похоже, недавно смазывали нашу сирену. Кто-то готовится к войне?
Можно долго стоять, смотреть на странное устройство и не додуматься ни до чего. Хорошего.
Сирена сама помогает любопытному зрителю. Вот ее лопатки дрогнули и начали раскручиваться. Все быстрее. С тревожными и недовольными криками взлетают с карниза птицы, пока еще заглушая набирающий силу рев.
Жильцы с верхних этажей дома пасутся на своих застекленных лоджиях и запыленных балконах. Смотрят, как дальше будут развиваются события напротив, у Банка.
Смотрят семьями и поодиночке.
Вот, на одном из балконов краснолицый толстяк, опершийся на ограждение волосатым, пробившимся из под серой майки, животом, поблескивает потной лысиной и флегматично курит папиросу.
Ему-то сверху все видно и будет что потом рассказать смене коллег-сантехников на суточном дежурстве.

Раздается чудовищный вой сирены. Толстяк вздрагивает от неожиданности, роняет папиросу.
Та, описав изрядную спираль, попадает за шиворот зеваки, стоящему под балконом, далеко, на земле. Зевака подпрыгивает, размахивая руками, как паяц.
Летят в сторону стоптанные домашние тапочки. Из дырявого кармана, скользнув по потной ляжке, звонко падает на асфальт связка ключей.

ПЛОЩАДЬ ПЕРЕД БАНКОМ

Вой сирены нарастает и заглушает в радиусе четырех с половиной километров все шумы и крики. Люди затыкают уши и укрываются в ближайших помещениях. Смотрят на удивительное зрелище из подъездов и через вибрирующие стекла витрин торгового комплекса.
Сирене МЧС, веселящейся от души, на крыше жилого дома, начинают подвывать сирены автосигнализации. Десятки машин на стоянке мигают габаритными огнями и завывают на разные лады.
На перекрестке – конкретная пробка. Машины тормозят, водители, выглядывают из опущенных окон, крутят головами в поисках источника чудовищного звука.
Но, поскольку, машины к перекрестку резво подъезжают сразу с четырех сторон, то затормозить успевают не все. Но, ни звон битого стекла, ни треск пластмассовых бамперов, ни, даже, ругань водителей не пробивается сквозь рев сирены.
А вот еще одна уличная беда. Два трамвая только что ехали навстречу друг другу, и притормаживать начали у перекрестка, да отвлеклись женщины в оранжевых жилетках, и их электрические тележки зажимают между собой желтый автобус, вставший на красный свет. Звон и скрежет, тот же запоздалый мат и крики рассерженных пассажиров.
Червяками повисли и подрагивают резинки оконных стекол. Сами стекла уже растекаются по асфальту. Следом за стеклами радужной лужей растекается дизельное топливо из пробитого топливного бака автобуса.
Скользя по луже соляра, прибиваются к автобусу и трамваям, со всех сторон, всегда торопящиеся легковые автомобили.

Пес у будки охраны проснулся окончательно, скрывая растерянность, ошалело зевает, широко открывает пасть и трясет мохнатой головой. Он смотрит на внезапно появившихся людей с невиданными ранее черными, блестящими головами, с одним продолговатым глазом и короткими кривыми палками в руках.
Эти палки, и блестящие головы суетящихся молодцов, псу явно не нравятся. Стараясь не попасть под их копыта, пес прислоняется к белой стене сторожевой будки, и выжидает спокойного момента, чтобы перебежать в более спокойное место.

Старший милицейский чин, уже развернувший свой штаб по освобождению заложников, и прочно вошедший в роль спасителя, что-то злобно кричит в мегафон. При этом угрожающе машет спецназовцам, чтобы не подходили близко к Банку.
Ни от жестов, ни от криков толку нет – все заглушает окаянная сирена.

Мало рева сирены? Пожалуйста, еще один подарок! Помните, о нем кто-то говорил во второразрядном номере отеля? Пришло время огнетушителя на будке охраны, и взрыв его был страшен.
Крыша пластиковой будки спиралью, свистнув по-разбойничьи, уходит к облакам.
Перед спецназовцами, не задетыми непосредственно взрывом, низко над землей, пролетает тот самый пес с вытаращенными глазами и растопыренными в сторону лапами. Вспоминая свою собачью мать, он при этом почему-то кричит: «Мяу!»
 Обгоняя пса, чуть выше его, помахивая кожаным ремешком, будто хвостом, и продолжая вещать начальническим голосом, пролетает милицейский мегафон с инвентарным номером на сером боку. В петлях ремешка запутался погон с желтыми большими звездами.
Заражаясь общим весельем, и передавая его по эстафете, горят, взрываются и переворачиваются спецмашины МВД на стоянке перед входом в банк.

БАНК

Взрывной волной в открытое окно Банка заносит мусорную урну. Из нее обрывки бумаги, пластиковые упаковки, смятые жестянки из-под пива, вперемешку с окурками щедро осыпают лежащих на полу людей.
На пачке из под сигарет золотом горит надпись «А Минздрав предупреждал».
Один из спецназовцев, тот, который готовился запрыгнуть в окно, чисто машинально, защищаясь от летящего в его сторону мусора, вскидывает руки, и случайно нажимает на спусковой крючок короткоствольного автомата.
Очередь веером рассыпается по стене Банка, бьет по оконному стеклу полуоткрытой рамы. Легко проходит сквозь него, ударяет в грудь Андрея, увы, не успевшего выполнить команду грабителя.
А тут поспевает еще одна шальная пуля, высекает искры из керамогранита пола и попадает в охранника. Тело в черной униформе вздрагивает и сползает по креслу на пол. Становится видно, что он просто старик. Виден и стальной оскал и обильно льющаяся, из простреленной головы, кровь.

ЦОКОЛЬНЫЙ ЭТАЖ БАНКА

Из широко распахнутых ворот, глухо рыча мощным двигателем, выглядывает морда КАМАЗа.
Оглянувшись быстро по сторонам, самосвал выезжает уверенно, увозя строительный мусор, заботливо укутанный брезентом. Края серо-зеленого брезента, чтобы не трепетали на ветру, пригружены бордюрными камнями.
Через плотную ткань выпирают острые контуры большого ящика.
В кабине самосвала удивленно переглядываются водитель со строителями.
- Вай, что делается, а на нас - ругались, что шумим!
Трое в кабине весело смеются. Самосвал поворачивает направо, в сторону от Банка и, до обидного равнодушно, уезжает, теряется в паутине переулков.

БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА

Стандартная палата хирургического отделения. Послеоперационная. Много белого. Красное тоже есть, но, оно в тазике и урне.
А потолок, стены, занавески на окнах, еще и подоконник, на котором стоят несколько посудин разной формы, само собой -   постельные принадлежности. Стол и прикроватные тумбочки. И это все – белое. Рай, да и только!
В углу – раковина. Капающий с четкостью метронома кран. По белому, некогда, фаянсу извиваются желтые полосы ржавчины.
Решетка радио, черная, припорошена пылью, висит на одном гвозде.
Индикаторы и дисплеи с бегущими и прыгающими цветными линиями. Кому и что они показывают, эти изломанные линии? Может, повторяют линию жизни подключенного к аппарату клиента?
У кровати - капельница. Из опрокинутой вверх донышком бутыли медленно сочится по тонким трубкам прозрачная жидкость. Эликсир, поддерживающий жизнь Андрея, щедро опутанного разноцветными трубками и проводами.
Глаза его закрыты. Черная щетина по щекам. Слипшиеся от пота волосы изрядно отливают серебром.
На тумбочке, рядом с кроватью, в стеклянной баночке – букетик поздних полевых цветов. Среди них выделяется сединой полынь.
Рядом, на тарелке – пара яблок в окружении ягод крыжовника.
А еще, на тумбочке, чуть свешиваясь одним краем, лежит стопка листов бумаги. На верхнем – крупно написано «СЛУЧАЙНЫЕ ВСТРЕЧИ». По нему, свернувшись в клубок, серебряная цепочка с медальоном в виде ленты Мебиуса.
С другой стороны кровати, на казенной пластиковой табуретке сидит Ирина. Бледное, усталое лицо женщины, которую так безжалостно все донимает и донимает Жизнь. Легла под печальные глаза предательская сеточка морщинок.
Она смотрит на истонченную руку Андрея. Смотрит, как та тянется к тарелке, медленно поворачивается открытой ладонью вверх, падает плетью. С пальца легко соскальзывает колечко с изображением той же замысловатой ленточки, символизирующей бесконечность.
Ирина наклоняется, поднимает колечко заветное, целует посиневшую руку Андрея, прижимает ее к щеке.
- Ну, давай, моряк, выныривай… - Ирина плачет, прикусив губу. - Из своего Зазеркалья… мы ждем.

Андрей ответить ей не может. Нет сил даже глаза открыть! Веки, невесомые в обыденной жизни, стали свинцовыми и неподъемными. Нет сил и говорить. Немного осталось их для мыслей и дум. Например, таких:
1. - Почему она плачет? Добрая женщина. Радоваться должна, что загибаюсь. Умная – должна понять, что не отпустит меня Зазеркалье. Отрубает Оно все связи с миром живых.
2. - Выдернуть к чертовой матери эти шланги и покончить с безобразием земного существования! Хватит мне уже маяться, ждать от жизни подачек. Что она может дать еще? Прилипшие к каблукам сопливые окурки? Ей будет лучше… поплачет пару недель, и отойдет.
3. - А как же книга? И убежденность в том, что звание человека может носить лишь тот, кто творит. И, если я не могу творить, подобно женщине - родить ребенка, то, возможно, могу родить, т.е. сотворить неплохой роман.
4. - Ах, как хорошо было бы простудиться и умереть. Умереть в горячечном бреду. Не понимая сути происходящего. Легко! Нет, здесь не простудишься! Надо сначала выбраться из больнички!

КЛАДБИЩЕ

После жаркого лета наступает быстрая, без обычного перехода, осень.
Без дождей. Просто сухо и прохладно. И шорох сухой листвы, упавшей на землю сразу, занавесом театральном.
В считанные дни изменилась картина мира, окружающего наших героев. Только что, вроде, он был зеленым, очень быстро стал золотисто-багряным, и, вот уже коричневые и серые голые ветки облепили черные крикливые птицы.
Осеннее, сухое утро на городском кладбище. Старые деревья и новые посадки в новых кварталах. Вокруг живые, а больше - искусственные цветы. Ржавые и покрашенные решетки скромных могильных оградок.
Отдельно, гвардейскими рядами, стоят черные блестящие камни над могилами мужчин, выполнивших свой долг, ценой своей же бесценной жизни.
Солнце прячется где-то за, бегущими низко, серыми облаками. Нехотя выглядывает из-за них, на десяток секунд, и вновь скрывается в серой пелене.

По центральному, красным гранитом вымощенному, проходу кладбища, скорбно плетется черно-серой колонной похоронная процессия.
Редкие всхлипывания, согбенные, покрытые черным, плечи женщин. Краснокирпичные лица мужчин. Многие из них смотрят под ноги.
Лишь изредка бросаемые по сторонам взгляды выдают желание, ну, прекратить эту скорбную церемонию и отдать дань усопшему сначала по традиции, в снятой по этому случаю столовой или кафе. А уже потом, разделившись на группки, по интересу, или по степени родства, предаться скорби уже всерьез.
В хвосте похоронной, обильно плачущей, колонны плетется одинокий старик - скрипач, в седых всклоченных лохмах, на ходу настраивающий такую же старенькую скрипку.
Пронзительно – тревожный звук скрипки подхватывают поздние осенние птицы.
На перекрестке кладбищенских улиц процессия задерживается, решая – куда идти. Если бы не скорбь, то было бы смешно. Ну, что, кладбище, тут не ошибешься, куда не пойдешь – один конец.
Пошептавшись и решившись на что-то, люди поворачивают направо, в сторону блестящей маковки кладбищенской часовни.

Спиной к проходящим по своим траурным делам людям, стоят трое: Андрей, Ирина и, между ними мальчик, лет пяти.
Они стоят перед слегка просевшей, под осенними дождями, кладбищенской плитой.
Ирина в черном пальто со стоячим воротником с красным кантом. Широкополая шляпа с алой шелковой лентой. Красные сапоги.
Андрей, похоже, прихрамывает – трость в руке. Острые скулы его будто обтесаны топором. Острые глаза подернуты печалью. Не отрываясь, он смотрит на надпись, на плите «Безвинно погибшей любимой сестре». Кто мог такое написать?
Стоят долго. Молча. Каждый думает о своем. Но, вот Ирина трогает Андрея за плечо.
- Пойдем, племяшка замер уже!
- Был племяшом, – Андрей глаза прищуривает, говорит как об окончательно решенном. - Станет сыном… нам… обоим.
Он понижает голос, почти шепчет. Голову клонит к женщине.
- Слушай, мы тут трое, все с перебитыми крыльями, пора в стаю собираться. А?
Андрей наклоняется к мальчику, заглядывает ему в лицо, легко похлопывает по плечу, прижимает к себе.
- А ты как думаешь, сынок?

Вспугнутые скорбными криками кладбищенских посетителей, черные птицы поднимаются с мусорных куч у ворот, и широкими кругами поднимаются к осеннему небу.


Глава шестнадцатая

МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА.
РЕБЕНОК

Андрей, Ирина и Мальчик отходят от кладбища все дальше и дальше –зачем оно им, блуждают, никуда не торопясь, в паутине переулков и улиц города.
Идут и молчат. Да и о чем можно, или следует, говорить после посещения кладбища?
Проходят они мимо жилого дома. Большого. Для этого города, конечно. Восемь этажей жилых. А на первом этаже, во всю длину дома раскинулись блестящие витрины книжного магазина.
Перед входом в магазин устроен небольшой фонтан, в форме сердца. Сейчас он, конечно, не работает, но внимание прохожих привлекает и острием своим направляет их прямо в распахнутые двери.
Вокруг неработающего фонтана, утративший летнее тепло ветер, кружит золотую, с золотом листву.
Андрей останавливается, читает и перечитывает выставленную в витрине рекламу, и рукой придерживает Ирину и мальчика. Прижимает их к себе. Разворачивает в сторону витрины.
- Смотри! Чудеса еще случаются!
Ирина, еще заплаканным лицом, поворачивается в сторону яркой афиши, вчитывается, улыбается. Рукой растирает по щекам остатки слез, вперемешку с остатками косметики.
 - Ну, моряк, ты, как всегда… учудишь, что-нибудь…
Андрей целует ее, наклоняется и целует мальчика в его высокий лоб, руками легко подталкивает их:
- А, пошли, купим пару экземпляров. – Улыбается неожиданно светло. - Поддержим молодого писателя!
Мальчик поочередно смотрит на Андрея, на Ирину, теребит их за пальцы, топчется в нетерпении.
- Ну, пойдем, пойдем… дядя… ну, папа, пойдем!


СОДЕРЖАНИЕ

INTRO – Вместо вступления . . . . .
Глава 1.   Ничего себе – пришел в гости! . . . . .
Глава 2.   Остались ни с чем егеря! . . . . .
Глава 3.   Нюансы торговли . . . . .
Глава 4.   Встреча вторая . . . . .
Глава 5.   А в это время . . . . .
Глава 6.   Цыганское солнце любви . . . . .
Глава 7.   Обычный подъезд . . . . .
Глава 8.   Такси . . . . .
Глава 9.   Частный извоз . . . . .
Глава 10.  Банк . . . . .
Глава 11.  Налет . . . . .
Глава 12.  Встреча третья. Последняя?
Глава 13.  Налет, как он есть . . . . .
Глава 14.  Мужчины в Банке . . . . .
Глава 15.  Налет. Финиш . . . . .
Глава 16.  Мужчина и Женщина. Ребенок . . . . .