написано в соавторстве с Джованни Фолиаче
УЧИТЕЛЬ СТРАХА
Телефонная трубка касалась босой ступни – я сидела на кровати с ногами. Сидела, и методично обгрызала ногти. Стараясь ни о чем не думать.. но нервы были настолько напряжены, что реагировали на любой звук, заставляя тело вздрагивать. Хотя ждала я вовсе не звука – он был просто отключен на трубке. Слишком бы ударил по стрункам нервов.. и я не решилась бы нажать на кнопку. Так что ждала я легкой, почти незаметной вибрации. Ждала... и не сводила глаз с часов. Секундная стрелка описывала круг за кругом. Часовая не дошла какой-то миллиметр до круглой, упитанной восьмерки. Минутная должна была вот-вот щелкнуть, перескакивая на двенадцать...
Я пошевелила пальцами ног - оттоптала их за день-то... верней, за три дня. И две ночи... спать тут, в старинном городе на берегу моря, было просто обидно! Успею еще.. завтра. Эта мысль заставила поежится. И словно в ответ на нее ноги словно коснулась мягкая кошачья лапка. Щекотнула. Еще и еще раз... телефон. Длинно, со свистом, втянув в себя воздух через зубы, я подняла трубку:
– Д..да..
– Мисс Анна?
Голос был доброжелателен и саму чуточку насмешлив. Я закашлялась, разозлилась на себя, и уже тверже ответила, ненамеренно попадая в тон английской дамы из мелодрамы советского образца:
– Да. Это я.
– Сегодня мы рады пригласить Вас... - крошечная пауза, почти не заметная ехидная задержка, чтобы придать следующему слову максимально двусмысленное звучание - ...на ужин.
Мне потребовалось пару секунд, чтобы совладать с голосом. Но прозвучал он абсолютно спокойно:
– Премного благодарна. Непримяну воспользоваться Вашим любезным приглашением.
В трубке помолчали. И вдруг уточнили уже совершенно обычным голосом:
– И ты не станешь врать, что заболела? Не попробуешь сбежать? Не расскажешь мне, как тебе страшно? Не попросишь отсрочки? Ведь так делают все новички...
– Нет, зачем? Я ведь знала, куда еду... – вот теперь голос сорвался на хриплый шепот – играть в прятки не стало сил. Но ведь и там, на том конце провода, больше не играли. А я и правда знала, куда еду.
Ясноград один из самых красивейших курортных городков. Все стремятся сюда. Цены в гостиницах не реально высоки даже зимой, а сейчас стоял ласковый август. Но я смогла приехать. Смогла три дня погулять по мощеным улочкам, поздоровоаться "за руку" с морским прибоем, вдоволь наесться розового, только тут растущего винограда, забраться на не высокую поросшую зеленью гору - и погладить плиты старого, очень-очень старого замка. Жаль что там не музей, а чьи-то частные владения. Мне так хотелось туда...
И вообще много всего было. Блики от старинных пузатых фонарей, разноцветные радуги в брызгах фонтанов, текущей прямо по улице ручей, по руслу которого, вымощенному белыми камушками, можно в жару идти, ощущая босыми ступнями прохладные струйки.. мрамор купален... фрески соборов.. витражи высоких окон моей комнаты в гостинице. Единственной дешевой тут гостинице. Проживание почти даром - пять дней. Но вечером третьего дня вносится настоящая плата - ужин. Ужин с вампиром...
Ужин, в конце которого блюдом стану уже я. Это не смертельно. Говорят - это почти не больно. Говорят даже, что это романтично и интересно. Я пока знаю лишь одно: как же это страшно... но у меня не было выбора. На этих сказочных улицах ждало меня еще и важное дело. Так что теперь я знала, за что плачу по счетам.
– Знаешь, спускайся прямо сейчас. – тихонько предложила мне трубка. – Не бойся. Правда, просто не бойся и все. Сядь за седьмой столик – я угощу тебя за счет заведения. И помни – у тебя есть выбор... до рассвета ты можешь присматриваться к нам. Разговаривать, танцевать. Искать того, с кем будет.. не страшно. Или наоборот? Страшно? Но это страх станет самым вкусным угощением вечера, а?
Я молча кивнула, надавив на кнопку. Забыв, что моего кивка не увидят. Запели сигналы. Не страшно... Мне сейчас казалось, что страшней всего – выбирать и ждать... что самое простое - согласится сразу. Просто кивнуть тому, кто первым сядет за мой столик. Пора было идти. И я резко оттолкнулась от кровати, вставая. Платье? Обойдутся.. джинсы, рубашка. С рычанием распутать кудряшки, заставить лежать мягкими волнами. Глаза в зеркале - как две смотровые узкие щели.. ужин? Больше похоже на бой.. Как же мне страааашно.....
«Именно потому ты вернешь сюда еще не раз» - голос в моей голове прозвучал сам, безо всякой трубки. Я замерла, понимая, что это и есть то, о чем тоже не слышал только ленивый: ВСЕ получают приглашение на ужин. Совершенно все. И те, кто не нашел в себе смелости поднять трубку – тоже. И все, совершенно все, должны сказать четкое: «Уже иду». Иначе разговор не будет прекращен... «Страх - это сильный наркотик» – продолжал мой собеседник, как ни в чем ни бывало. «Помнишь свое первое свидание? Первый поцелуй? Сердце кувыркается где-то в горле, так? Мир кружится и плывет... но идет время – и ты привыкаешь. И глаза невольно ищут кого-то.. с кем снова станет страшно. Нет, не затем чтобы повторить. Просто так... ни за чем. Так вот - свидание с вампиром это всегда страшно. Это то, к чем нельзя привыкнуть. И потому - это всегда... интересно. Проверь мне. Или - проверь.»
Я задержала дыхание, стискивая кулаки и внятно, с рычанием, считая вслух - от пяти до одного. И лишь тогда громко сказала в воздух:
– Я. Уже. Иду!
В моей голове прозвучал мягкий смешок. Пропели гудки не существующей трубки.. и мир стал обычным. Я громко хлопнула дверью, и пошла на первый этаж.. ну а куда было деваться?
В маленьком зале бара было уютно. Разноцветный полумрак, пронизанный лучами фонариков. Седьмой столик стоял у окна, и занавеску легко трепал ветерок. Он пах морем.. Я села, не гладя по сторонам. Повертела в руках бокал почему-то не холодного, а чуть теплого вина - почти янтарного на свету... искать... ну и как тут нужно искать? Глаза упорно не хотели подниматься, а взгляд просто прилип к бокалу. О, черррт... Я сделала глоток, чтобы не смотреться уж совсем идиоткой, и услышала спокойное:
– Разрешите?
Голос прозвучал мягко, незаметно нарастая, будто из неоткуда так мог бы говорить чеширский кот. Но в конце вопроса подспудно прозвучали утвердительные нотки. Я еще секунду просто сидела. Оценивая даже на сам голос, но его интонации. Потом – медленно начала поднимать глаза.
Крепкие, худощавые и цепкие пальцы лежали на спинке стула напротив. Слегка склонившись, на меня смотрел поверх изящных, но странных тут, в полумраке, очков со стеклами сиреневого цвета, высокий мужчина. Темно-синий, почти черный, костюм-двойка, ладно сидел на его фигуре, удачно оттеняя мраморность кожи. Я аж залюбовалась… И поняла, что медлю с ответом дольше положенного времени. И он сейчас просто уйдет.
– Д..да...
Я поймала себя на том, что голос сорвался на хрип, выдавая испуг. Рассерженно прикусила губу, опуская глаза. Упираясь ими в стол. Затеребила край скатерти, не зная куда девать руки. Ладони в раз стали холодными. А сердце ухнуло куда-то вниз. Но.. надо было быть вежливой:
– При.. – Я закашлялась, зажимая рот ладонью. Но справилась с собой. - Присаживайтесь.
Без лишних, суетливых движений он сел за столик, театральным взмахом запястья подзывая официанта.
– Сумерки. Предвечерняя пора. – голос звучал так, словно огромный кот улыбался себе в усы где-то рядом - И запах морского бриза… Это таинственно и волнует, не правда ли? - прислонив к стулу трость с набалдашником из слоновьей кости, мужчина был сама деликатность. Светская беседа. Так и чудилось благонравное: «Сударыня, позвольте я укушу Вас?» «Ах, сударь, мне право будет лестно..» Я вновь закашлялась – но уже чтобы скрыть смех. Правда, поднятые на собеседника глаза смотрели серьезно:
– Не знаю.
Не совсем честный ответ. Я не задумывалась раньше. Но сейчас уже знала, что – правда. Море пахло так, словно звало. Сумерки были такими мягкими. Так вдруг захотелось выйти из этого зала – уютного, но душного. Нестерпимо захотелось! Я нашла глаза моего визави. Глянула настороженно, вопросительно, растерянно. Еще не понимая – его это магия, или мое желание?
– Вы.. любите море?
– Море невозможно не любить, – качнул головой он, - Из моря вышли наши предки, море дало жизнь, дает прохладу и покой душе, мятущейся по волнам настроения в буре страстей. От чего ж его не любить? - подмигнув, подставил бокал под тягучую струю красного вина из бутылки, услужливо открытой официантом.
Еще один настороженный взгляд. Он говорил, как учитель. А не как мужчина, которому нужно меня… ну, как ни крути, соблазнить. Это успокаивало. Но.. это и обижало! Я переглотнула тугой комок в горле. Вбирая всей грудью морской воздух - соленый и терпкий. И хотела опять найти его глаза. Но взгляд упал на вино. На струю, что так похожа на… вопрос с губ слетел сам собой:
– Морская вода.. она соленая. Как и кровь? – затаенная робость в вопросе. Страх, что коснулся меня опять. Но уже иначе. Мягкой лапой. Рождая не желание сбежать и закрыть голову подушкой, сжимаясь – защищаясь как от дурного сна, а волну интереса. Смесь желаний, пока не понятных. Я перевела взгляд на его губя. Они сейчас коснуться вина… как коснутся потом моей… Я замотала головой, обрывая мысль. Что-то, что вдруг тихо начало просачиваться в меня, меняя окружающий мир. А тут еще этот ветер! Море…. боже, как же пахнет оно вечером!
– Вы к тому, что противна ли она, как кровь? - склонив голову к плечу, он делал вид, что не понимает меня! Или и правда не понимал? Пальцы сами с собой сжались в кулачки, кожа ладоней ощутила остроту ногтей. Не повезет тому, с кем я решу поцарапаться… а желание сделать именно это зрело, потому что его тон так и остался учительским, менторским:
– Могу сказать лишь одно: на вкус и цвет – товарищей нет. И пока не разберешься в этом досконально – для себя сомнений не решишь...
«Разберешься…» «Для себя.. себя.. себяяяяя» «решишь…» – эхом отдалось где-то в глубине меня. В такт ударам сердца. То есть совершенно вне такта, так как сердце сошло с ума. То медлительно и томительно замирая, то срываясь на быструю череду коротких ударов. И опять по горлу предательски прошел комок – конечно уж, выдавая с головой мое смятение. Я торопливо отпила. Потом качнула в бокале свое вино. Оно было янтарным в свете близкого желтого фонарика. Предусмотрителен тот, кто заказал мне ужин. Красного не смогла бы сделать и глотка.
И вновь поднося бокал к губам – есть мне категорически не хотелось, просто в горло не лезло – я неожиданно для себя попросила:
– А.. может к морю и пойдем? А то.. мне тут... страшно.
Это сказалось само собой. Мысли не успели вмешаться. И, сказав, я перепуганно распахнула глаза, уставившись на мужчину. Он даже не намекнул.. а я сама все решила? Я сделала выбор? Все?
Ведь выйти от сюда я могу только с тем, кто.. ой. Уши моментально стали горячими, а рука поднялась, разворачиваясь вперед ладонью – жест защиты. «Я не то хотело сказать!» - кричало все внутри. Но… сказать я хотела как раз именно это. И он понял. Улыбнулся:
– Море... Страх.. Волны... Успокоение... – напевно, мягко, звучал голос. Как шуршащие на прибрежном песке волны. Околдовывал. И мир поплыл. Рука опустилась. Я ощутила, что все делаю правильно. На миг. На одну единственную секунду. Потому что сразу прозвучало ехидное:
– Раз леди желает видеть море – желание ее закон!
И я сразу поняла, что делаю-то я может и правильно, но лишь то, что решил он. Внутри опять колыхнулся страх… и злость. И обида. И все разом. Хотелось, как Алисе, топать ногами и кричать: «Ну уговаривайте меня, уговаривайте!» Вот правда.. почему он не уговаривает? Я бы отказывалась… и все было бы верно. А так… мне ничего не оставалось, как подняться, отставляя в сторону бокал.
– И.. меня от сюда.. выпустят? Это можно? – играла, конечно. Испуг, надежда. Большие глаза, как у заводной куклы. Хлоп-хлоп ресницами. Но…к морю хотелось очень. Тут, в четырех стенах, за крошечным столиком, ощущение пойманности давило. Но там - простор.. и.. может быть он, этот странный вампир, какое-то время будет подальше от меня? Не вот так, на расстоянии полусогнутой руки, когда ее буквально касается ощущение его. Именно так – касается. Его запах, его тепло (у вампира? Странно), и его отчетливое желание – к морю. Ровно тоже, что и у меня. Или потому оно и родилось во мне? Перешло от него? Заразил? Передал, как раньше – лихорадку, а и сейчас еще порой – порой икоту?
Тихий смех сбил эти мысли:
– Пойманность – отнюдь не в стенах, – почти неслышно обронил мужчина, вставая с бокалом и берясь за трость.
– Пойманность в тебе... Страх пред неизведанным и боязнь малых сил своих... Заключение в телесной оболочке - столь хрупкой, столь ранимой... – и его рука на миг коснулась моих волос на макушке, рассеянно погладив. Словно маленькую. Он шагнул вперед, к выходу. А я осталась со странной своей обидой. Почему так? Размышляла, не поднимая столь мгновенно склонившейся под его рукой головы. Ну, почемуууу? Он же.. ну он же должен меня добиваться! Моего выбора. А он… ведет себя так, словно все не решено даже, а – пред-решено. Мысли метались стайкой рыбок – бестолково. И опять пальцы принялись мять – подол рубашки на сей раз. Теребя, терзая. Но долго думать было не когда. А то еще остановит кто! За его спиной казалось спокойней. Словно он мой пропуск на волю. Хотя он же и страж. Ни слова не было, он не спросил, я не согласилась. И все же все было решено. И это невероятно бесило, хоть я и спешила следом, боясь отстать.
А он даже не обернулся на ходу, не проверил – ее ли шаги спешат за ним. Говорил так, словно мог видеть и затылком:
– Решение сейчас, решение потом... Решения – как вешки верстовые вдоль жизни-пути.. Но если вдруг решил свернуть с дороги? Если не по нраву стала колея? Увидишь ли тогда ты вешки?
Я чуть не ответила: «Блин. Ты меня жизни учить собрался или кусать, а?» Но.. сдержалась. Лишь мигнула растерянно... так и не поняв, намекнул ли он, что я смогу потом и поменять решение. Или о том, что это было бы не верно - менять, раз уже - пошла. Или.. и о том и о другом, и о чем-то третьем. А может он вообще о своем думал, и говорил вовсе не об укусе?
Конечно, решение сейчас - итог решений до... многих решений до. И все они складывались в мой путь. Только мой. Особый, отличный от любых иных путей. Я помотала головой – мысли путались. И молча пошла за ним, ощущая не видимый, но прочный поводок.
Вот так, молча, и пришли мы к пляжу. Но молча – это не не общаясь. Не оборачиваясь, но и не терял меня из виду. Ощущение поводка крепло. Мне хотелось бежать. Глупое желание, но я дала ему выход, едва ступив на камни пляжа. Рванулась вперед так, что ветер откинул волосы, они затрепетали за плечами. Мелкая галька забилась в сандалии – холодная и гладкая.. а я бежала. Быстро, как могла. Глядя только под ноги. Словно и впрямь могла убежать. Вот же она, дорога! Сероватые плиты под ногами. Быстрее, еще быстрее… и… споп.
Ветер трепал рукова рубашки и волосы. Ветер пах морем и успокаивал. Да ведь пока и не было ничего страшного – мы просто пришли к морю. Вот уже и брызги прибоя - мелкая взвесь в воздухе – касаются моего лица. Пирс, эта серая дорога, что вела в море, кончалась у нагромождения камней. Дорога.. но тупик. Там, у камней, водились малютки-крабы. Шустрые и похожие на паучков. Там сразу была глубина... я видела это днем, когда была тут. А сейчас надо было успокоить дыхание. А то я не слышу ни себя, ни его шагов.
Я села на мокрый бетон, свесив ноги. Сандали остались стоять рядом. Ступни, подвернутые штанины, сразу начали хватать волны – мягкими лапами. А за спиной нарастали мягкие шаги. Было даже некоторое удовольствие - ждать их. Вот так сидеть, не оборачиваясь. И ощущать, как слой за слоем душу пеленает страх. Опять принявшися за свою работу, словно паук в паутине. Мне больше не хотелось спорить с собой. Я тонула в страхе и ощущении неизбежности, и тихо улыбалась этому. Правда, губы прыгали. Но он-то все равно этого не видел. Пусть себе прыгают.
– Глубина не тянет к ней прикоснуться? - тихо, подражая шуму волн, спросил, и присел на корточках рядом. Трость описала дугу и окунулась в воду, словно пробуя ее.
Я обернулась. А он, словно потеряв интерес ко мне окночательно, вглядывался в едва различимую границу, отделявшую воду от неба. Я посмотрела тоже. Вроде и почти одного цвета в сумерках и та и другая была, но чернь воды преобладала над густой синевой вечернего небосвода. «Ты сам – глубина» - ответ остался внутри. Не дошел до губ. Но прикоснуться захотелось нестерпимо. Ощутить пальцами ворс костюма… кажется, даже запах тогда ощутился бы острей. Его запах. Запах Глубины, что жила в нем. И опять души коснулось что-то завораживающее. Пьянящее, как вино. Сильнее вина. Затягивающее. Я шевельнула рукой, почти потянувшись к нему. И – остановила себя. встряхнулась. Ну что опять такое? Он же даже не смотрит! Неопределенно повела плечами, не отвечая на вопрос. И бултыхнула ногами, что едва доставали до воды. Я ощущала сейчас крайнюю скованность. Чужой, не знакомый, не понятный человек рядом. Как с ним говорить? О чем? Каким тоном? И почему так хочется его внимания? Так хочется! Сильней всего на свете!
– Зачем Вам трость? – тихонько. Первый из дурацких вопросов, что пришли на ум.. Он не хромал.. и движения хищника ни как не вязались с мыслью, что эта нужна.
– Трость? - словно очнувшись, переспросил. И.. посмотрел на меня. Сердце кувыркнулось где-то у горло. Дыхание исчезло. Но он уже опять «учительствовал». Объяснял:
– Трость – это приятная вещь в неприятном разговоре.
И в подтверждение слов неуловимым движением пальца нажал на потайную скобу. И чуть потянул на себя рукоять, отделяя ее от остального, оказавшегося ножнами. Я увидела тонкую полоску едва просвечивающего голубым металла, на котором отчетливо были видны замысловатые узоры дамасской стали, и отт неожиданности качнулась в сторону – едва не слетев с плит пирса и не познакомившись с той самой глубиной. Потому что возникла перед глазами картинка. Отчетливая и мгновенная.
Бег.. такой же вот, как сейчас – надрывный и безнадежный. По камням, по улочкам этого города – только давно. Давным-давно. Во времена сказок. И те же шаги – следом. Не отвратимые. Метание. Страх. Ужас… и, наконец, стена тупичка. Камни кладки под лопатками и ладонями. Дикий холод уже не страха даже – предощущения конца. И эта полоска – у горла. Молчаливым предложением сдаться. И то, как медленно скользили вниз ресницы – молчаливым согласием: «Сдаюсь».
Сердце бухало во всем теле, когда я развернулась к нему боком, кладя на мокрый бетон колено, обътянутое не менее мокрой штаниной джинсов... Оперлась руками, чуть приподнимаясь, вытянув шею. Рассматривая оружие - но не не приближаясь. Память затихала… Видение таяло. Да и память ли? Верней – моя ли память? Скорей этого лезвия. Я смотрела на него, как смотрела бы на чужую собаку - когда и погладить хочется, и руку протянуть нельзя - ведь чужая. - Ух тыыыыы... – выдохнула тихонько.
Он улыбнулся едва заметно. Но довольно. Как сытый кот. Явно поймав новый всплеск моего страха. Вогнал дамасскую сталь обратно в трость-ножны, повертел между пальцев и выверенным движением упер кончик трости в бетонную плиту прямо перед моим коленом. И носом – за одно.
– Хочешь такой? Хотя... что я говорю? Теперь таких уже делают уже лет 200 как...
Я подумала, и помотала головой отрицательно:
– Не хочу.. если б и делали. Он бы у меня.. скучал.
Начала я объяснять. Не громко, пытаясь подобрать слова. – У меня ведь не бывает таких.. ситуаций. Ну.. опасных. Конечно, если не брать вот эту. Которая сейчас. Но в ней же клинок не поможет... Мне, по крайней мере…
И я вскинула на него внимательные глаза. Что ответит?
– А эта ситуация требует клинка? – его глаза смеялись. Он знал, он помнил то видение! Руку даю на отсечение – помнил.
Я замерла, разглядывая его снизу вверх.
– Я не умею. Не владею клинком. А иначе… – голос сорвался, и я не смогла сказать «погоня». Пришлось срочно искать иное слово: – …дуэль бы облегчила мне ее точно. Потому что бой – это одно. И сдаться – это одно. А просто вот так подставить шею мне страшнее. Я не права?
Я не права – я знала. Какая дуэль? Мне не бой был нужен. Погоня. Чтобы я точно знала – не я решаю. Меня гонят к решению. Но этого решения и хотят. И меня – хотят. Потому и гонят. Потому что нужна. Я. Кровь. Страх… ну а сейчас что? Что я знаю? Нужна? Нет? Будет кусать? Погулять вывел? Просто решил помочь расслабиться? Чтио вообще происходит-то? Ой, кто бы мне объяснил…
А его голос уже звучал. Вкрадчивый и спокойный. Размышляющий. Не настаивающий… и мне хотелось плакать:
Подставить шею - тоже сдаться... – задумчиво крутя трость, говорил он. - Хотя с другой стороны - это вообще не сдача... А с третьей – совсем не сдача, потому что и проигрыш – есть путь к следующей победе. А плакать большим девочкам и вовсе уж стыдно.
Мой кулак вдруг врезался в мокрый бетон. Неожиданно для меня самой. От досады и боли глаза и правда стали мокрыми. Тихо шипя, я завозилась, вытягивая из воды и вторую ногу. Но не встала – села, перекрестив их на мокрых плитах. Упорно продолжая именно сидеть у его ног. Может, подсознательно мне хотелось стать и правда маленькой. А может, просто вот так моя шея была наиболее далеко от его губ. Опустила голову, рисуя что-то не различимое. Чертя пальцем по шершавости бетона:
– Ну.. да.. это не сдача. – Согласилась со вздохом, опуская глаза.
Во мне росло ощущение крайнего не уюта и неловкости. С чего я взяла, что вообще буду нужна этому вампиру? Что он будет вести себя так, как я хочу? Так.. чтобы захотелось откинуть голову, подставляя шею? Он и вовсе не обязан тут со мной возится, облегчая задачу. Это плата. И я повторила, загоняя слезы в себя:
– Это – плата. Как в магазине... просто плата.
И прибавила уже шепотом. Вместо того, чтобы сказать: «Да кусай уже и разойдемся!»: – А как проигрыш может быть путем к победе – я не понимаю.
Молчание. Ей вдруг почудился запах сигарет.. или даже сигар – вишневого табака. И это было странно. Ведь он же не курил. Наконец мужчина кашлянул. И голос его прозвучал чуть иначе. Как-то мягко:
– Не совсем согласен с определением платы как таковой
И, хмыкнув, он уселся по-турецки и переложив трость на колени:
– А проигрыш... В шахматах же есть понятие гамбита, когда путем маленького проигрыша, жертвуя пешку например, получаешь возможность выиграть всю партию... Или леди с таким мировоззрением не согласна?
Мне опять пришлось мигнуть. Растерянно и крупно, уже не играя, а прямо-таки ощущая себя глупой куклой. Хлопнула глазами, поднимая голову. Сделала движение назад – отодвинуться. И.. не стала. Остановила саму себя. Задумчиво потянулась к губе, оттянула ее вниз. Хлопая, как резинкой. Дурная детская привычка:
– Я.. не знаю.
Растерянно глянула в глаза мужчине. Шахматы? Игра? Ходы? Я думала совсем не о том и представляла ситуацию иначе. Может быть, и зря. Но… Одну мысль удалось таки выцепить из сумятицы, царившей голове. И я даже смогла ее озвучить довольно внятно:
– Но тогда нужен азарт игры. А это так же, как азарт дуэли («Погони! Погони!» - кричало все внутри). А мы же просто пересеклись. Случайно...
И я отвела глаза. Потому что знала, что это – не правда. Только.. пока знать это было нельзя. А то бы все рассыпалось, словно карточный домик.
– Слово «плата» подразумевает торговые отношения. Ты купила. Значит что-то забрала себе, а плату отдала торговцу. А в нашем случае как? Ты меня купила, что ли? – почти растерянно закончил вампир, и тут же озорно подмигнул, превращая слова в шутку.
«А было бы не плохо…» – чуть не ляпнула я в ответ. Но удержалась. Просто улыбнулась ему. Первый раз, кажется, за этот вечер. Вздохнула… точней – вдохнула. Потянула в себя воздух так, словно вдруг вспомнила – вот оно море, к которому я так стремилась. И сумерки давно сгустились ночь. И светят первые звезды. И так легко мне вдруг стало, что я сказала почти весело. Без усилия над собой:
– Не Вас, увы. А услуги гостиницы. Так что ж все-таки мы будем делать дальше? Как вы там.. кусаете?
Сказала – и замерла. Словно запретной темы коснулась. Глянула на собеседника виновато, чуть сжалась – не всерьез. Игра. Но.. не только игра. Потому что, кажется, он тоже впервые смутился:
– Если рассматривать не только гостиницу, то, скорее всего, получается симбиоз.. А в симбиозе нет понятия платы или доплаты.
Тишина потом показалась мне совсем уж неловкой. Трость чертила узоры на плитах, как до того – мой палец. И, откашлявшись, он продолжил:
– Можно сказать, что кусаем, хотя... Больше похоже на поцелуй...
Мир качнулся и поплыл. Мир звенел одним словом: «поцелй». Я опять вспомнила губы, что касались вина в бокале. И опять.. переглотнула. Ой, черт дери эту привычку! Ну почему, всегда когда… стоп. Когда – что? Ой-ей-ей… и я срочно запретила себе думать дальше. Вместо этого сосредоточилась на сказанном:
– Симбиоооз.. – протянула я не громко. И замолчала. Опять чертя что-то на плитах и думая. Точней… что он чертил я не знаю. А я-то вырисовывала классический вензель. Превращая латинскую «Эс» в дракона. Настроение менялось, как узор в калейдоскопе – если тот тряхнуть. Сейчас вдруг оно стало мягким и задумчивым, почти теплым. Не смотря на то, что ветер и мокрые уже совершенно джинсы заставляли дрожать. Ну, если честно я дрожала не только от холода. Еще и страх примешивался. Но страх вдруг стал меньше – отступил, съежился. Осторожный взгляд исподлобья. Я опять смотрела на его губы...и изо всех сил боялась, что он это заметит. И поймет, что там творится – в моей душе. Ой, не надо… Теплота неожиданно толкнулась в сердце. И я опустила глаза.
– Симбиоз... – мягко, почти не слышно полилась завораживающая речь, рождавшаяся словно из тихого плеска волн, из ласкового прикосновения вечернего бриза.
– Симбиоз неуверенности и наглости, страха и смелости, неуверенности и обаяния... Симбиоз дороги и простора... – и слова смолкли, шурша вместе с волнами по прибрежному песку.
Завороженность. Я больше не пыталась с ней бороться. Ночь превращалась в сказку. В сон. В ожившую фантазию. Ночь мерцала звездами и огоньками на реях парусников. Ночь жила его голосом и запахом. И мне все сильней хотелось в них раствориться. И я почти удивилась, словно со стороны услышав свой голос. Тихий, но спорящий:
– Это странные понятия для симбиоза. Дорога и простор не противоречат друг другу, и могут уживаться обаяние с неуверенностью.. но страх и смелость? Одно должно переродиться, чтобы дать место другому.. какой же тут симбиоз?
Чьи-то руки опять шевельнули опять шевельнулся калейдоскоп моего настроения... и в сказку добавились искорки интереса. Обычного интереса дурацкого, но захватывающего жонглирования словами и понятиями. Вот теперь я встала. Потому что ощущала, что пора. Что это необходимо – сделать шаг. Самой. Маленькую провокацию. Такую простую, такую обычную, привычную даже. Но все мужчины всех времен велись на нее так, словно она именно с ними случилась первый раз. Интересно, а вампиры?
Я отошла к самому обрыву парапета. Обняла себя за плечи, затопталась на месте, обуваясь.. сандалии показались теплыми мокрым и замерзшим ступням. Мне и играть почти не пришлось. Мне правда было очень холодно. И я стояла к нему спиной. И он знал – мне некуда шагать. Впереди Глубина по имени Море. Позади Глубина по имени Он. Шаги. Я замерла. Ну же! Что же ты сделаешь? Любопытство звенело струной.
– С Вашей точки зрения страх и смелость не уживаются? Но ведь не имея страха, можно предаться смелости до бесстрашия, что приведет к гибели..
Да, он был тут. Почти бесшумно стоял за моей спиной. И я поняла. что дрожу совсем не от страха. Не от холода. Что эту дрожь не унять ни теплом, ни лаской. Что она отзывается на что-то в самой глубине его. На суть сути. Что я просто чую – в нем есть то, что мне нужно. Так нужно, как бывает вода нужна в пустыне. Миг. Словно прикосновение души к душе. И равнодушные слова:
– На мой взгляд, Вам все же лучше вернуться обратно. По ночам на берегу довольно прохладно...
Но не успела волна разочарования и обиды затопить меня, как плечь коснулось тепло. Мужчина, сняв пиджак, накинул его мне на плечи. Пальцы меньше чем на секунду замерли не на плечах даже – у плечь. И мир опять дрогнул. И я уже знала, что никуда не уйду. Но нервы были слишком напряжены. И от того реакция была парадоксальной... Смех. Совершенно искренний, не громкий смех. Может в нем и было чуть-чуть от сброса напряжения. Но он не был истерикой. Просто и именно смех.
Я стояла, опустив голову. Ухватив скрещенными руками его пиджак, чтобы не сползал... и не могла отсмеяться.
– Извииинииите.. – сквозь смешики, закашлявшись, пыталась что-то объяснить. – Я не нарочно! Просто у моего любимого писателя это... фишка. Накидывание курточки на того, кого опекают. Это давно стало штампом, символом заботы старшего о младшем..
Я запрокинула голову, чтобы заглянуть в его глаза и понять – не счел ли сумасшедшей? И увидела в них отсвет своего взгляда – шального и веселого. Предощущение края. Сейчас шагну – и полет. Сейчас. Прямо вот немедленно. Секуды этой переглядки были особенно сладкими – я предвкушала. Сейчас…
– Вернуться.. и выбирать? – наигранный мой вздох. Я опять видела лишь его губы. Гулкий глоток… Мир вокруг – безумной каруселью. – Нет.. кусайте уж Вы...
Все. Как в пропасть. Ухнуло сердце. Ужас засвистел у самых висков, словно ветер. Понес меня, словно щепку поток. И я больше не боролась, растворяясь в страхе.
Он чуть наклонил голову. Так, что бы смотреть глаза-в-глаза... Зрачки вдруг расширились, будто утягивая меня вглубь... Вот, вот, вот… Вот оно. То, зачем я здесь. Ничего мне было не нужно, кроме этой гостиницы. Кроме этого мига. Этой секунды. И следующей – тоже. Когда его губы коснулись моего лба... А потом частыми касаниями стали прокладывать дорожку до шеи. От моря остался только запах. Да и то – его вытеснял аромат вишневого табака. Мир умер. Просто исчез. И я бессильно опустила, даже уронила руки. Молча. Задрожала, сильней, боясь лишь что упадет его пиджак, но боялась я зря. Руки уже уверенно охватили плечи, становясь опорой в наступившей пустоте. Тихо качнулись под ногами плиты - словно поезд дернулся. Вопль "Мне страшно!" остался молчанием... Я пыталась лихорадочно понять, ощутить его губы.. они хоть теплы? И ловила себя на том, что чувства просто отключились. Только страх, что становился то сладким и теплым, то острым и невыносимым. Особенно сейчас, когда кончик языка коснулся шеи. Давая привыкнуть ей к таким прикосновениям. А острые трубчатые клыки уже подались из челюстей вперед... Наверно, слюна у вампиров была похожа по действию на слюну пиявок и обладала сильнейшим обезболивающим действием. Клыки плавно погрузились в кожу, но боли я не ощутила. Лишь захватывающий душу ужас и мягкое головокружение. Он пил кровь…
Миг. Миг. Миг. Времени не было. Один-единственный, застывший, остановившийся миг. И мой полет сквозь волны страха… Глаза так и остались широко открытыми и почти не подвижными. Но я ничего не видела. Лишь ощущала его клыки, от которых хотелось бежать – с криком, бездумно. И его руки, от которых не хотелось отрываться. Грань. Странная и шаткая балансировка. Полет…
Миг закончился. Вернулись звуки и краски. Вздохнуло передо мной море. Его губы снова стали касаться кожи. Успокаивая. Лаская. Благодаря.
– И все же пора в гостиницу…
Я ощутила свою улыбку. Тихую, обычную. Чуть растерянную. Губы как-то с трудом сложились в нее. Растерянность и опустошенность. Одна рука выскользнула из-под пиджака, касаясь его плеча. Не уверенно:
– Уже… все?
Он отозвался не сразу. Легко обхватил меня одной рукой, и мягко развернул в ту сторону, из которой они пришли. Не забирая пиджака, повел в сторону гостиницы.
– Укус – все. А остальное… наверное, нет? Но чем дольше леди будет стоять на берегу моря, тем быстрее она почувствует изменения в своей крови... – тихо шепнул он мне на ушко. – Потому что бывшая привычной прохлада станет казаться диким морозом... Да и остальная симптоматика тоже...
И я поняла, что ничего еще не кончилось. Вздрогнула, ощущая и вправду растущий озноб. И послушно кивнула, шмыгая носом:
– Хорошо.. вернемся… – Самым страшным вдруг стало казаться остаться одной.
– Скоро твой страх перед укусом покажется тебе лишь пародией на страх... Но не бойся. Мы вместе все предолеем…
Скоро? Да уже! Я не отрываясь теперь от его рук, жмясь к ним, как перепуганный котенок. Весь мир стал казаться страшным сном, и я ничего не могла с этим поделать. Шла, дрожа. И понимала, что если б не его руки – просто рванулась бы бежать. Не зная куда, не разбирая дороги:
– Что со мной?!
– Ты уходишь в поле от дороги... – тихо, спокойно, ободряюще прошептал он. – Теперь «не такая, как все» будет тобой восприниматься в другом смысле... Ты будешь лучше, чувственнее остальных... Но как с этим даром обходиться и в какую сторону он повлечет твое мировоззрение - решать тебе, маленькая леди
– Погоди! – Мне в голову пришла совсем уж дикая мысль. Заставила остановиться, балансируя на самой грани паники:– Ты же.. нет.. я же.. не.. вампир? – на выдохе. Охрипшим в раз голосом. Не страх, но глухой ужас. Такой ощутимый – хоть пей.. А он и пил! Вбирал в себя через мой перепуганный взгляд, через чуткую дрожь плечь под пальцами. Наслаждался. Но – и продолжал объяснять. Чуть насмешливо и мягко:
– Вампиры... Судя по твоему испуганному взгляду, ты уже мысленно себя причислила к когорте высокомерных юнцов-готов, проводящих кровавые мессы? – легкая улыбка коснулась его губ. И опять я невольно сглотнула. – Что ж... Тогда разочарую – это совсем не так, как ты привыкла представлять, слушая всякие легенды и сказки... А с некоторых пор – и смотреть всякие бредовые фильмы... – палец нажал на мой нос, и я протестующе рванулась. Ну опять же как с маленькой!
– Я.. и не смотрела вовсе!
Бормотнула, но щеки вспыхнули алым, а глаза прикрыли ресницы. - Я совсем не.. - и замолчала, кутаясь в его пиджак.
Я смотрела, конечно. И он знал. Знал и то, что я не раз представляла себя жертвой. Той, за которой охотятся. С которой играют, жестко и неторопливо загоняя.. Представляла и тот самый миг. Когда – сдаешься. Когда вдруг доверяешь себя охотнику. Уже не страх, но несколько секунд полной принадлежности другому. Полнейшей. Знаешь, что убьёт.. веришь, что пожалеет.
Я развернулась вдруг, прижимаясь к нему. Волна запаха… Табак и море. Острое желание принадлежать. В боли, в страхе. Потому что мне вот необходимы они – чтобы летать.
– Только теперь твоя кровь обрела тот вкус, что можно смаковать, как вино… - тихий шепот. И ладонь погладила по спине, лаская, успокаивая. Он продолжил, тихо и медленно: – В тебе чувствуется прилив адреналина, которые уже не может побороть новую составляющую твоей крови... Который выдает с головой твой взгляд на твои представления... Ты жертва... Но в чем же состоит тогда симбиоз? Не подскажешь ли старому вампиру? – легкий смешок.
– В чем? – я с надеждой запрокинула опять голову, упираясь подбородком в него. Широко распахнутые глаза стали еще больше. – Скажи.. ты ведь знаешь? – наверно, так смотрят на наставника, на учителя.. испугавшись, запутавшись, ища знаний и защиты: - Жертва.. Охотник?
– Вспомни школу – и сама найдешь ответ... Кроме всего прочего, что водружает покрывало таинственности над вампирами – это их нежелание говорить об очевидных вещах в совокупности с использованием знаний этих вещей в повседневной жизни...
Теплый взгляд мне был ответом: – Преодолей свою дрожь и вспомни – ведь это не так сложно, как решиться выйти погулять с вампиром?
Вспомни! Сейчас? После своеобразного полета? Под волнами нового страха? Да уж, я тут навспоминаю! Школа.. биологи.. симбиоз.. Птичка выклевывает остатки пищи между зубов крокодила – он служит ей защитой. Как-то так. Что-то может один, что-то дает другой. Кровь? В крови ли дело? Какой же симбиоз тогда? Ему нужна кровь, а мне? Нет… что-то не складывается. Мозаика остается россыпью разноцветных деталей. Голод – он у нас обоих должен быть. И словно в ответ на мысли – глуховатый голос:
– Голод... Он может быть не только от отсутствия пищи... Голод отсутствия знаний, чувств... У тебя сейчас страх такого рода? Холодный, чуть пресный, но он терзает тебя голодом? – он внимательно вгляделся в мои глаза. – Может, тогда ты можешь представить голод вампиров, о котором пишет каждая первая бульварная книжка?
– Нет… – я, тихонько, прислушиваясь к себе, пробовала свой страх «на вкус». – Он обжигает и лихорадит. Он пряный и его хочется еще и еще. Почему?
– Это твой голод. И я научу тебя преодолевать его не торопясь. Узнавая себя и даря себя…
– А.. твой голод? Каков он? Что хочешь ты? Только крови?
– А как ты думаешь, чего хочется человеку, недавно разменявшему пятый век? – с изрядной долей скепсиса он задал вопрос. – Наверное, узнать что-то новое? Или, по крайней мере, стать хоть ненадолго учителем?
– Наверное, ничего… – я обмякла, прислоняясь к нему, как к большому древнему камню. Или очень старому дереву. Тенью, краешком, самым легким эхом коснулся меня и голод вампира, и его усталость, и немыслимая старость… не тела, но души. И опять – шевельнулось у сердца тепло. Обнять, согреть и согреться. Прикоснуться к Глубине… Я поню – что-то такое уже было. Когда мои руки трогали плиты старого замка. Древние плиты, что знали и помнили куда больше, чем я могу узнать и запомнить за всю мою жизнь… Они были теплыми, эти плиты. И грели мои озябшие пальцы. А я ощущала странную виноватость, нежность и уважительную осторожность. Как и сейчас…
– Что уж тут нового? Все давно старое. Учителем? Хорошо. Я буду учиться. Только не уходи. Почему-то сейчас без тебя страшней, чем с тобой... Но – учителем чего? Учитель страха. Звучит странно, а?
– Учителем по возникшим неувязкам с прежним мировоззрением! – опять хитро подмигнув, он продолжил прогулку к гостинице. Только вот глаза остались не улыбчивыми. – Ведь главное предназначение учителя – отвечать на вопросы? Именно так обстояло обучение каких-нибудь четыреста лет тому назад! И во что его превратили сейчас... – сокрушенное покачивание головы. И – прячущийся, уходящий от моих вопросительных глаз взгляд. – Посмотрим на все с философской точки зрения. Вчера ты знала о вампирах ровно то, что прочитала или посмотрела в общедоступных материалах... Сегодня ты не только увидела их, но согласилась на укус. В твою стройную структуру мировоззрения перекочевала информация об укусе. Она конфликтует с прежними знаниями. Теперь вопрос: твое мировоззрение осталось прежним?
– У меня пока одна не увязка.. – буркнула я, шагая рядом. Подрагивая от эффектного компресса из мокрых джисиков под ветром. И от того, что собиралась сейчас сказать…
Гамбит, значит? Я сдалась, но сейчас имела возможность неожиданного хода? Не от того ли ты отводишь взгляд? Не потому ли спешишь в гостиницу – уложить меня спать? Не из-за этого ли твои слова такие гладкие и такие… пустые? Я зажмурилась. Вспоминая касания губ… укус… страх… и свое опьянение полетом души через доверие и ужас. Не могло все кончиться вот так, лекцией! Просто не могло. Никак. Мой ход. В голове вдруг что-то. Симбиоз… Голод… Голод? Страх сейчас – как еда. Словно я долго была голодной и сейчас глотала его, обжигаясь и спеша.. значит, мне нужен страх. Это не понятно, но приму как данность. Мне – страх. А ему?.. Тоже? Или нет? А что тгда? Кровь? Да, но не только. Вкус крови. Вкус… Я аж зажмурилась, пытаясь возродить в себе то состояние, когда он сказал, что кровь моя обрела вкус. Сказал.. но не попробовал. Удержал себя. Почему? Побоялся… распробовать? Привыкнуть? При…вязаться?
Не страх был тогда во мне главным. А что? Доверие? Мое доверие – полное. Полнейшее. Сильней страха? Выдох… и сбитый шаг. Кажется, я угадала.
– Мне вот упорно кажется, что я не на уроке, а иду рядом с вампиром, мокрая, и думаю о том, что у него теплые губы… – фыркнула я тихо. В голове было пусто и горячо. Как на контрольной, как на экзамене – когда вдруг увидел решение задачи, что не давалась. Тело казалось легким от слабости и эйфории – в кровь щедро выплеснулись эндорфины. Ночь была не реальной. Сказочной.. хотелось чего-то... чего-то... чего-то вот хотелось. Но только не сухого лекционного тона.
И я развернулась вновь. Притягивая к себе вампира. Нет. Притягивая к себе мужчину. Кладя руки на его плечи – легонько. Приподнимаясь на цыпочки, касаясь губами губ. Ой, как же мне было страшно! Каждое движение казалось не реальным и мозг не понимал, как решаются это делать руки и губы. Они словно жили сами, без меня. Отдельно. Я ощутила, как он вздрогнул. Но мои губы уже оцарапалась о клыки – короткие, но острые. И я ощутила солоноватый вкус крови. Для него, наверное, он был иным. Ведь моя кровь была настояна сейчас на страхе и восторге, на наслаждение ими, на абсолютном доверии и всех тех желания, о которых боялась даже думать.
И мир замер опять. Но уже не для меня. Да, донор подсаживается на укусы вампира, как на наркотик, и возвращается к нему вновь и вновь. Сквозь собственное не понимание. страх, стыд – но возвращается. Я это уже поняла. Да!
Но и вампир подсаживается на вкус крови донора. Не любой крови. А вот такой, как у меня сейчас. На эмоции. На страх и доверие. На готовность к полету. На все то, что я щедро отдавала сейчас. Пока не ощутила себя совершенно, до конца опустошенной. Пока не поняла, что мою жажду можно утолить, лишь напоив кого-то. И что вот это и есть симбиоз. А еще – что вот теперь и верно пора в гостиницу. Спать. Спать… спать…
Его руки подхватили меня, мир уже привычно качнулся. Но мягко – меня просто куда-то несли. А я уже проваливалась в сон. Как в теплую вату. Мир исчез – в который раз за эту странную ночью.
…мягкое жужжание коснулось ладони. Тихонько толкнулось в нее. Щекотнуло. Еще и еще раз. Словно я держала в горсти бабочку или скорее даже жука, а не мобильник. Да, спать с трубкой в руке, словно с любимой игрушкой, вошло в привычку. С тех пор, как… впрочем. если я и расскажу, вы ж все равно не поверите. ну, да ладно. С тех пор, как однажды я на случайно вечеринке, среди полу-знакомых людей, встретила Его. Того, кто умел приходить во сны и менять их, превращая в сказки. Того, кто как-то непостижимо угадал меня. И ночи стали сплошным безумием. Превратились в погони и схватки. В карусель из погонь и драк.
– Пять утраааа…. – я не собиралась здороваться. Зажав трубку между подушкой и ухом, не открывая глаз, я пыталась собрать осколки сна. Сохранить их себе. Чтобы потом рассмотреть еще раз. Обдумать. Понять… Что-то сегодня было. Что-то важное. Кажется, я впервые обыграла его в этих шахматах. Кажется, я что-то поняла… но – что?
– Как ты поняла? – голос в трубке был мягкий. С едва заметным мурчанием. Но в основе его – и я это знала – всегда пряталась жесткая льдинка. – Как ты… что ты наделала, глупая девочка!
– Не помню… пока. – откровенный ответ. Зевок прикрыла ладонь. Спааать. Тело протестовала против любого движения, мечтая вернуться в норку сна.
– Не вспоминай. – не то просьба, не то приказ.
– Ну и не буду. – Я отмахнулась легко. Что-то я поняла. Значит – знаю. А помню или нет… ну, какая разница? Я потянулась, изгибаясь под одеялом. И вдруг губы сказали сами:
– Знаешь, мне надоели игры в аське и сны. Это здорово. но это не то. Сегодня воскресенье. Чем ты занят?
– На рыбалку собираюсь.
Сухой ответ. Тоном: «А какое тебе дело?» Но я уже знала, что не будет у него рыбалки. Сегодня – нет. Сегодня мы перешагнули какую-то грань. И встреча нужна обоим, как глоток воды. Чтобы утолить жажду… жажду? Или.. голод? Я села. Сон начал собираться, выстраиваться в моей голове.
– Ну да, рыбалка для мужика святое… – притворно вздохнула. И прибавила мечтательно: – А я, пожалуй, прогуляюсь в одно милое место. Давно собиралась…
И я замолчала. Отсчитывая удары своего, частящего сердца. На пятнадцатом трубка спросила недовольно:
– Какое еще место?
– Да так… развалины. Бывший пионер лагерь. В лесу. Туда давно ни кто не ходит. Такой полигон… – я усмехнулась – чтобы полазить-попрятаться. И даже двери можно выбивать – хоть с ноги. Никто не услышит…
И опять тишина. И короткий зевок:
– Ну, сходи. Развейся…
В трубке защелкали гудки. Я нажала отбой, и посмотрела на нее, уже молчащую. «Я поймаю тебя» - без слов сказала мне трубка знакомым голосом. «Знаю» - ответила я мысленно. Знаю. Хотя и не собираюсь поддаваться. Игра будет честной. Только вот я и играю-то затем, что бы ты победил. Чтобы опустить ресницы в безмолвном: «Сдаюсь»… И в этот, самый беспомощный из мигов, знать: скоро полет.
Может быть, сейчас рядом с тобой в кровати шевельнулась другая женщина. И ты провел рукой по ее волосам. Может быть, вечером ты будешь сидеть в кафе совершенно не со мной. Может быть, я никогда не сварю тебе утром кофе. Может быть. Очень, очень может быть. Что у нас было? Час на разговор, несколько месяцев переписки. И – сны. Кто-то скажет, что этого мало. Что это вообще ничто. Но я-то знаю главное. А главное в том, что нам никогда не будет скучно друг с другом. Никогда. Вообще. Совсем. Ни разу.