10
Артур ободряюще улыбнулся и похлопал ее по здоровой руке.
- Об этом не может быть и речи! Говорю тебе, я знаю, где голубая роза, и я найду ее! – девушка лишь тяжело вздохнула, когда Артур категорически покачал головой в ответ.
Сейчас ее уверенность возросла, но настойчивость и бравада куда-то исчезли. Дана сидела на больничной койке такая маленькая, хрупкая и несчастная. Правая рука и предплечье были перевязаны, в согнутом положении их поддерживала фиксирующая повязка. Девушка вывихнула руку при падении. К тому же ее ребра были перевязаны туго эластичными бинтами. Переломов не было, но имелось несколько весьма болезненных трещин. Было больно вздохнуть, и рука неприятно ныла.
- Нет, доктор сказал, что несколько дней ты побудешь здесь. – Не терпя возражений проговорил Сенак. – Тебя нельзя сейчас везти обратно. Пока что с подземельями придется повременить. Да и жизнь в палатке не пойдет на пользу твоей руке.
- Но роза!..
- Роза подождет. Лежала она там сотни лет, полежит еще несколько дней, никуда не денется.
Ну, как же ему вдолбить, как достучаться до него?! Дана знала, что чувствовала, что время не ждет.
- Пойми же, мое падение не случайность! Она знает, что я могу добраться до розы-правды, и поэтому помешала мне.
- Ты наверное гораздо сильнее ударилась головой, чем ребрами, – разозлился Артур. – Кто «она»? О чем ты говоришь?
- Послушай, я тоже сомневалась, но теперь знаю наверняка – проклятье существует! Оно еще действует! Отыскав розу, мы снимем его!
- Не кричи. – Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. – В данный момент важны только ты и твое самочувствие.
- Нет, роза может исчезнуть. Она может пропасть навсегда. Отилия сделала все для того, чтобы розу не нашли, и она не остановится.
- Отилия? Боже, Отилия уже стала историей.
- Ты не веришь мне. – Глаза девушки сверкнули обидой и гневом.
- Послушай, это же чистой воды бред! Всем нам снятся сны, разные, но это не значит, что призраки из них реальны.
- Это не было сном, не совсем.., я словно уже была там давным-давно. Я уже видела эти цепи, тюремные решетки. Видела надгробные плиты. Я будто бы была кем-то другим, мне казалось, что я возле собственной могилы. И это проклятье, оно угрожало мне там, внизу.
- Или ты остаешься здесь и выполняешь все предписания врача, или я сворачиваю поиски. Выбирай.
Артур знал, что после этих слов она покорится. Дане ничего другого не оставалось, как согласиться с ним. Он ушел удовлетворенный ее смирением. А она в одиночестве смогла, наконец, сосредоточиться на своих ощущениях и поразмыслить. У нее почти созрел план...
Дана расслабилась и едва не уснула. Болеутоляющие сделали ее сонной и медлительной. Казалось она только на мгновение закрыла глаза... И ей привиделся Патрик, но он был не в образе человека, а в образе куклы-марионетки, в образе большеглазого печального юноши. Он простирал к ней руки, и из его глаз прозрачными хрусталиками струились слезы. Он звал ее, умолял поспешить.
Дана вздрогнула и очнулась. Да, он прав, надо торопиться. А так не хотелось вставать и куда-то идти. Но как же она покинет больницу? Всю ее одежду забрал Артур Сенак, и на ней было простая больничная сорочка с завязками вдоль спины. Глупо бежать в таком виде. Девушка осторожно встала с койки и подошла к окну. Раздвинув створки жалюзи, она обнаружила, что почти стемнело. Нет, она не могла ждать. Если сегодня же ночью она не добудет голубую розу-правды, все ее усилия окажутся напрасными. Дана резко отвернулась от окна.
Но что это? Нет, зрение не обманывало ее. На стуле, у двери в палату, неприметной темной тенью лежал плащ Артура Сенака. Видимо он забыл его уходя. Девушка едва могла поверить в такую удачу. Казалось, чье-то доброе провидение помогало ей и наставляло на правильный путь. Только следовало помнить про проклятье Отилии и волю пророчества, и быть осторожной.
Дана спешно закуталась в широкий мужской плащ. Он еще сохранил запах дорогого одеколона, которым пользовался Артур и тепло его могучего тела. Трясущимися, непослушными от напряжения и волнения руками девушка застегнула пуговицы на плаще и потуже затянула широкий пояс. Ей ничего не оставалось, как отправиться в путь в больничных тапочках, благо, что в сумерках это совсем не бросалось в глаза. Она смогла незамеченной пробраться к выходу. Вахтер безмятежно спал возле лифта и не проснулся, когда она легкой тенью прошмыгнула мимо него. Правда возле ворот ее чуть не заметил охранник, но удача была не ее стороне. Итак, спустя сорок минут после ухода Сенака, Дана Белая была уже за пределами больницы, на дороге, в плаще и тапочках. Она не знала, как ей быть дальше. Добираться пешком до разрушенного дворца было немыслимо, к тому же ее слегка качало из стороны в сторону от слабости и действия лекарств. Ночной ветер налетев обжигающе холодной волной окутал ее, пытаясь забраться под плащ, хватал за голые ноги. Девушка поёжилась, запахнув плотнее плащ, обхватила себя руками. Она не могла рисковать идти пешком, она не дойдет, свалится и замерзнет. Дана посмотрела по сторонам. Вокруг было пустынно. Ветер резко бросил ей в лицо растрепанные пряди волос. Даже здесь, на вершине, где находился жилой центр, воздух был тяжел и влажен. Крошечные частички влаги просто физически чувствовались в нем. Волосы девушки мгновенно впитали влагу и стали тяжелыми, тугими, склеенными. Молочно-сизый туман стелился по дороге, нависая над пожухлой травой на обочине. Бессознательно, по привычке Дана пошарила в карманах плаща и снова ей повезло, в правом кармане завалялось несколько купюр. Этого с лихвой должно было хватить на такси. Сжимая деньги в кулаке, девушка верила, что на этот раз зловещая тень Отилии ничего не сможет сделать. Теперь никто не в силах помешать ей добраться до голубой розы. Заметив приближающиеся бледно-желтые огоньки фар Дана уверенно подняла руку, выставив большой палец. Нужно было спешить...
Словно в зыбком пугающем сне Дана обралась до дворцовых ворот. Ей пришлось в темноте пробираться через лес, по болотистой почве, сквозь колючие заросли боярышника. Зловещая тишина и внезапные порывы ветра, неожиданные шорохи и невидимые крики почти разогнали дремотное состояние от действия обезболивающих. Но все-таки девушка продолжала пребывать где-то между реальностью и сном. Она будто со стороны взирала на саму себя, и в то же время кто-то посторонний, но неизменно близкий и родной вел Дану неизвестными ей тропами. Вел к цели. В подвальные помещения дворца она попала другим путем. Здесь ступени были целы, прочны и безопасны. Если бы ее попросили повторить весь путь заново, она бы вряд ли вспомнила, как и куда именно шла в темноте. Неведомая сила, мощная и добрая защищала ее, оберегая от травм, падений и страха. В эти мгновения Дана не боялась, все сомнения оставили ее, отступили, на время затаились. В ее голове плыла, изливалась прекрасная, чувственная мелодия, знакомая до боли она звала за собой, но девушка никак не могла вспомнить, где она слышала ее раньше.
А вот и склеп. Надгробная плита, на камне должна быть надпись... Да, под слоем пыли и грязи девушка нащупала слова – сонет Шекспира, в котором сокрыто проклятье Отилии, проклятье и ответ на все вопросы – избавление от него. В порыве невысказанного горя и нежности Дана припала щекой к сырому холодному грязному камню. Казалось, что сердце ее вот-вот разорвется на части. Она хотела быть рядом с ним... Она должна сопровождать... Их временная разлука закончится через несколько мгновений, но как она истосковалась по нему!
Дана тряхнула головой, стараясь отогнать наваждение. Будто кто-то овладел ее телом и разумом, кто-то запертый внутри нее. Девушка отстранилась от надгробной плиты Патрика. Она была смущена, раздвоена, выбита из колеи. Только что она была в палате, ей сделали укол и вот уже она в полном одиночестве, в темноте – в сыром подвале. И почему такая тоска и боль от разлуки только что терзали ее душу? Первым порывом было бежать отсюда, выбраться, позвать на помощь. Но она не смела. Не смела, потому что не выполнила до конца то зачем пришла сюда. Необходимо было сдвинуть каменную надгробную плиту на могиле Патрика. Вот почему она все еще здесь, несмотря на охвативший ее панический страх. Для уверенности Дана коснулась высеченных на камне строк сонета, и она вихрем пронеслись у нее перед глазами, навсегда оставаясь в памяти:
«... Но вижу я в твоих глазах предвестье,
По неизменным звездам узнаю,
Что правда с красотой пребудут вместе,
Когда продлишь в потомках жизнь свою.
А если нет, - под гробовой плитою
Исчезнет правда вместе с красотою».
Липкий, пронизывающий холод сковал девушку с головы до ног, но лишь на мгновение. В следующую же секунду она лихорадочно ощупывала гладкую поверхность мрамора, трогала камень с боков. Где-то должна быть хотя бы крохотная щелка или трещина. Вскоре ее пальцы наткнулись на едва ощутимую шероховатость. Да, именно тут была границы плиты. Собрав все имеющиеся силы Дана напряглась, чтобы сдвинуть плиту. Плита была неимоверно тяжелой и не желала поддаваться. Но девушка полная решимости сдвинуть плиту настойчиво, несгибаемо продолжала свои попытки. Она почувствовала в себе вселенскую несокрушимость. Пальцы ее болели и кровоточили, ладони саднило, невыносимо болели ушибленные ребра, и ныла больная рука, обломки ногтей болезненно впивались под кожу, но она не останавливалась. И вот плита поддалась, сдвинулась на несколько сантиметров. Потом еще чуть-чуть, с каждым усилием все дальше и дальше, пока не сдвинулась почти наполовину. Дана двигала плиту минут сорок, но ей показалось, что прошло несколько часов или даже дней, прежде чем она смогла, наконец, остановиться. Превозмогая охвативший ее трепет, девушка осторожно опустила руки в образовавшийся проем. Ее израненные, распухшие пальцы наткнулись на гладкую холодную поверхность.
«О, нет!» – сначала Дану охватила паника. – «Неужели еще одна плита!» Но потом она сообразила, что под пальцами не полированный камень, а что-то похожее на стекло. Она не спеша ощупала предмет, он был совсем невелик и очень симметричен. Затаив дыхание Дана вынула предмет наружу. Что-то скатилось и с гулким стуком упало на камень. Девушка невольно вздрогнула. Пошарив рукой, она нашла то, что упало, это была небольшая слегка оплавившаяся свеча. Вспомнив, что в одном из карманов плаща лежит зажигалка, Дана зажгла свечу. Огонек, весело вспыхнув, разогнал зловещий мрак вокруг. Предмет, что она вынула, оказался хрустальной шкатулкой. Хрусталь ожил, задвигался, затанцевал и пламя свечи отразилось в его гранях радужными всплесками. Шкатулка выглядела очень изящно, старинной работы, золотой замочек тускло и призывно поблескивал, словно приглашая заглянуть внутрь. А внутри явно что-то было. Дрожа от нетерпения и усталости Дана повернула замочек. И вот, крышка шкатулки открыта. Само провидение помогало ей, теперь цель достигнута – там, в шкатулке находилась сухая роза-правды. Невзрачный засушенный цветок бледно-голубого оттенка, но как важна она была, как драгоценна. Эта шкатулка, произведение искусства, где томилась роза, по сравнению с цветком – была дешевкой, ничего не стоящей безделушкой.
Девушка вынула цветок, взяла в руки, залюбовалась им при дрожащем свете свечи. Нужно было уходить, но что-то или кто-то внутри нее утверждало, что нашла она далеко не все. Словно маленький проворный молоточек ударила забытая мысль. Конечно же! Кукла! Кукла-марионетка печального юноши, она не нашла ее. Так ясно зазвучали в памяти позабытые было слова тети Офелии: «Кукла с глазами Патрика, с его душой и голубая роза составляют единое целое, они не могут друг без друга. Помни одно – они всегда вместе, в кукле заключена истина, живая страдающая душа. Истина передается людям через аромат голубой розы, а кукла – хранитель розы...». Бережно отложив розу в сторону Дана вновь запустила обе руки глубоко в темнеющий проем. Она долго водила ладонями в пустоте, но вскоре ее руки нащупали сырое, разбухшее дерево, пальцы запутались. Она нашла! Сначала из проема показались деревянные перекладины и спутанные шелковые нити, затем голова куклы. И вот уже на девушку смотрят большие блестящие глаза печального юноши. Его белые невесомые локоны растрепались от времени, манжеты порвались, превратившись в грязные скомканные нити кружев. Но, не смотря на все это, он был дивно прекрасен. Никогда еще Дана не видела и не держала в руках такой красивой и живой куклы. Печальные глаза словно следили за девушкой, не отрываясь, в них таились доброта и тепло. Что-то древнее, далекое и неведомое вновь проснулось в ней, взяло верх. Зазвучала музыка, чарующая и знакомая. Прекрасный, нежный, сильный голос пел для нее, и сердце замирало от восторга и упоения...
В долине Тигра и Евфрата,
Где древних тайн земля полна
С неповторимым ароматом
Есть роза чудная одна.
В недобрый час тоски и гнева,
В час пробужденья темных сил
Спустился белый ангел с неба
И эту розу посадил.
Там где она расцветает,
Там никто не солжет,
Там никто никогда не солжет
Лишь звезды небесные знают,
Где она расцветет,
Где однажды она расцветет.
Пусть вид ее порою жалок,
Как скромной Золушки наряд,
Но ложь сворачивает жало,
Ее заслышав аромат.
В любую крепость, дом и замок
Он проникает без труда
И ощутивший этот запах
Солгать не сможет никогда
Там где она расцветает,
Там никто не солжет,
Там никто никогда не солжет
Лишь звезды небесные знают,
Где она расцветет,
Где однажды она расцветет.
Девушка словно бы воспарила вслед за мелодией. Она уже не была в темноте и полном одиночестве. Нет, она находилась в просторной светлой комнате. Шторы на окне сияли своей белизной. На ней самой было восхитительное бальное платье, легкое и воздушное, она была прекрасна. Волосы мастерски убраны наверх, губы распухли от сладостных поцелуев, а глаза лучатся несказанным счастьем. А прямо перед ней белоснежная детская кроватка и склоненный к спящему мальчику красивый мужчина. Он тихо поет. Вот он поворачивает голову, поднимает большие глаза цвета ночного звездного неба, и улыбается ей. Он любит ее, его взгляд бесконечно нежен и ласков. Он – ее любимый, ее единственный возлюбленный, ее супруг, ее король, ее Патрик...
Внезапно это окрыленное состояние, легкость и безмятежность покинули Дану, так предательски покинули. Ощущение счастья ушло, померкло, пропало. Со всех сторон навалились холод и темнота. С ней остался только печальный юноша... Страх появился и ушел, покинул ее вместе с измученным сознанием... Опустилась тьма.