Батон и море.
Праздники закончились, а вместе с ними и дождливая погода. Чёрные тучи разорвались и полетели за ветром в сторону утихающего прибоя. Весеннее солнце вырвалось на свободу, радуя глаз и согревая землю. Пришло время сменить позаимствованные у хозяев калоши на родные кроссовки.
С переменой погоды изменилось и настроение Батона. После завтрака он загрустил, жалобно поскуливая и провожая глазами несущиеся к югу облака. Пришло время исполнять обещание и вести пса на море.
Помня недавние похождения англичанина по чужим дворам и квартирам, я не рискнул отпускать его с поводка до пункта назначения. Прошагав метров сто по шпалам, мы свернули на заросшую тропинку, едва заметную в зарослях папоротника. Дорожка вильнула, обогнула несколько огромных инжиров, спустилась полуразвалившимися ступеньками к брусчатке, едва различимой под прошлогодними листьями, и упёрлась в пустынный берег. За серой полосой галечного пляжа, усеянного ветками, выброшенными на берег зимними штормами, синело и переливалось на солнце долгожданное море. Батон замер и от удивления разинул пасть.
- Ну что, нравится? – спросил я и отстегнул поводок, предварительно удостоверившись, что кроме нас на пляже никого нет.
Пёс промолчал. Его хвостик от нетерпения нервно задрожал, а на загривке встала дыбом шерсть. Белый комок гребанул лапами гальку и сорвался с места. Подбежав к воде, Батон несколько раз хлебнул холодную горько-солёную жидкость и, передумав принимать морские ванны, вернулся на берег. Его внимание привлёк вывороченный с корнем здоровенный пень. Бульдог обежал его несколько раз и принялся тягать за корни, прикладывая зубы то с одной, то с другой стороны. Увидев, что меньший мой брат пристроен, я присел на одно из брёвен и закурил, наслаждаясь морским пейзажем. Мысли растворились в шелесте набегающих волн, освобождая место переполняющим сердце эмоциям.
Но, не долго счастье трепыхалось. Шестое чувство вовремя забило тревогу и заставило повернуть голову. Увиденная картинка заставила вздрогнуть от испуга, вскочить и отпрыгнуть в сторону. Предпринятые меры безопасности оказались своевременными. Прямо по тому месту, где ещё секунду назад сидело моё тело и любовалось красотами весеннего заката, пронеслось трёхметровое бревно под управлением Батона. Абхазский берег накрыло отборным матом переплетённым с собачьей кличкой и его родственниками по женской линии. Англичанин проигнорировал хозяйское недовольство и пошёл на второй заход.
Я не стал дожидаться, пока мне всё же сломают ноги, и бросился наперехват. В борьбе человека со зверем победил, как мне тогда показалось, опыт и интеллект. С четвёртой попытки мне удалось отбить у противника смертоносное оружие. Я поднял бревно над головой и, раскрутив, зашвырнул его подальше в море.
Ну кто же мог тогда подумать, что Батон броситься за ним?
А он бросился.
Холодная пучина приняла в свои объятья разгорячённое тело разгулявшейся собаки и понесло по волнам.
- Батон, ко мне! Назад, сволочь белобрысая!
Но в ответ донеслось только еле слышное шлёпанье собачьих лап по воде. Бульдог отплыл метров на двадцать, сделал разворот и вцепился в бревно зубами. Тяжёлая, намокшая за зиму древесина потянула его вниз. Белая голова вместе с рыжими ушами скрылась под водой.
По моей спине пробежали мурашки, а под ложечкой неприятно засосало. Страх за питомца ворвался в сознание снежной лавиной. Я заметался по берегу, всматриваясь в синюю гладь. Секунды растянулись в минуты, а минуты в часы.
- Утонет же, зараза, - вырвалось из охрипшего горла.
Куртка упала на гальку, а за ней и свитер. Батон не появлялся. Когда с ног слетели кроссовки из воды ударили два параллельных фонтана и показалась довольная собачья морда. От сердца отлегло и тут же навалилось с прежней силой. Вода вновь поглотила упёртое животное. И снова потянулись долгие секунды ожидания. Рядом с кроссовками легли носки со штанами. И когда уже ноги опустились по щиколотки в ледяную воду, два долгожданных фонтана ударили в бездонное небо. На этот раз они появились у самой кромки прибоя. Ну точно как в киноальманахе о полосатых китах. Я сделал шаг навстречу и ухватился за бревно. Ноги свело от холода, а сердце запрыгало как сумасшедший заяц в кустах крыжовника, из последних сил разгоняя кровь по организму. Собрав остатки сил, я попятился назад. Из воды показался сначала инвентарь, а затем и толстозадый купальщик. Достав лапами до дна, бульдог, наверное, решил, что его миссия на этом закончена, бросил поклажу, выскочил на берег, отряхнулся, накрыв меня мокрым дождём, и помчался нарезать круги по пляжу. Стало совсем холодно, но очень приятно.
Друг спас жизнь другу.
Хотя…
С этого дня наши прогулки на пляж стали регулярными. Батон с упорством маньяка терроризировал древесину, а я совершенствовал мастерство в беге с препятствиями и в прыжках на длинные дистанции.
Вода постепенно прогревалась. Бег и упражнения с бревном сменились водными процедурами. На пляже появились отдыхающие.
Мне очень не хотелось портить людям отдых, а себе настроение и потому Батона приходилось теперь выгуливать на длинном поводке.
Однажды утром я на море захватил вместе с собакой и удочку. Надрав для наживки мидий в прибрежных камнях, мы отправились на волнорез. Но рыбалка как-то сразу не задалась. Для затравки непоседливое создание пожевало моллюсков вместе со створками, затем запутало леску, а под конец опрокинуло ведёрко в набежавшую волну. Пришлось слишком активного помощника оттащить на край волнореза и привязать к забетонированному крюку. Не считая надоедливого собачьего лая переходящего в протяжный вой, жизнь потихоньку налаживалась. Солнышко пригревало, волны равномерно шуршали, набегая гребнями на берег, любопытные крабы таращились из трещины в бетоне, морские рыбки периодически цеплялись на крючок, время медленно катилось к полудню.
Отправляя очередную барабульку в ведро, мне показалось, что в окружающем пространстве что-то изменилось. Вместо лая слышались детские крики и смех. Я вспомнил о Батоне и бросил взгляд в сторону берега. Его нигде не было. Зато толпа соседских мальчишек плескалась в море, прыгая с волнореза. Положив удочку, я направился к ребятам. На полпути мои ноги прилипли к подошвам вьетнамок, а из горла вырвался истерический хохот. Я увидел Батона. Он, вместе с местными босяками, выбирался из воды на гальку, запрыгивал на волнорез, пробегал по нему, насколько позволяла длина поводка, и плашмя плюхался в воду. Брызги разлетались в разные стороны, а рыжие уши скрывались в голубой бездне. За ним в обитель Нептуна сыпались босоногие мальчишки, распугивая морских обитателей и поднимая волну.
Аттракцион продолжался минут двадцать. Первыми сдались малолетние аборигены. Они, не прекращая веселиться и громко выкрикивать чирикающие звуки на местном диалекте, подхватили немногочисленные вещи и скрылись за раскидистыми инжирами. Батон отряхнулся от воды и разлёгся на волнорезе, вытянув лапы, громко вздыхая и повиливая хвостиком.
Я смотал удочку, прихватил ведёрко с уловом и пошёл отвязывать собаку. Подходило время обеда.