Однажды на собрании, где большой коллектив уныло слушал доклады начальников, я почувствовал себя плохо.
Мне стало одиноко и угрюмо.
Я смотрел на людей, и испытывал неудовольствие.
Сердце неосторожно касалось кишечника, и во мне потихоньку закипала ярость. Вскипало дерьмо...
Видимо, я устал. Наверняка устал. А ведь неделя только начиналась…
И тут я услышал бодрый голос нашего кадровика – Председателя собрания:
- А сейчас Владимир Михайлович порадует нас результатами нашей деятельности в фактах и цифрах, и, может быть, назовет процент премии. Прошу!
Раздались громкие аплодисменты. Всем уже было известно, что премия будет максимальной! Между прочим, благодаря мне, одному, сделавшему такое возможным. Об этом знал, кроме меня, только мой шеф - Генеральный Директор!
Испытывая отвращение к жизни, я вышел на трибуну. Крышку кастрюли, герметично закрытую, сорвало!
Огромная аудитория актового зала оказалась в дерьме!
- Вы, сказал я своему любимому ещё час назад Генеральному Директору, - совершенно забыли о возложенной на Вас обязанности управлять, а не созерцать то, что происходит у нас в организации! Иначе, чем объяснить, что сводка о невыполненных Ваших решениях, которая Вам выдается Вычислительным Центром каждое утро, только растет, пополняясь новыми и новыми решениями, которые никто не считает своим долгом выполнять? Зачем Вы «решаете», если Вам все равно воплощается это или нет?
Дальше досталось всем!
И проектантам, которые не считают своим долгом укладываться в сроки и соблюдать ГОСТы, и снабженцам, и Вычислительному Центру, и технарям, и руководителям областных предприятий, не проявляющих инициативу ни в чем, кроме выколачивания премий.
Досталось и моим службам – финансистам, плановикам, трудовикам и бухгалтерам…
Вместо анализа, прогнозов, вариантов решений, они выдают простыни формальных отчетов с бессмысленным набором циферок…
Для таких результатов нужны один-два учетчика, а не несколько отделов специалистов!
Потом я гневно глянул на Игоря – Главного инженера!
- Я хочу знать судьбу шестнадцати моторов, которые были демонтированы после Вашей малограмотной попытки создать систему кондиционирования машинных залов…
Я чередовал форте и пьяно, зловеще хохотал, как Мефистофель, плакал, как юродивый в «Борисе Годунове», катался по сцене, как Элвис Пресли…
С восхищением смотрел на меня Станиславский: «Верю, верю»! И Немирович-Данченко одобрительно кивал. Мне завидовал Мейерхольд: «Я бы так не сумел»!
Закончил я монолог, как и положено. Я напомнил трудящимся, чему нас всех учит партия! А, как известно, партия ничему плохому не учит… Только хорошему!
Я спустился в зал под гром… тишины.
Весёленький мой Шеф встал, и игриво сказал:
- Мы все должны задуматься над справедливой критикой, которая сейчас прозвучала с трибуны. Сразу, после окончания собрания я создам рабочую группу по проверке фактов, и доложу Вам, товарищи, о результатах!
Потом он доброжелательно, по-товарищески посмотрел на меня, и с нежностью подвел черту:
- Зайдите ко мне. Обсудим состав рабочей группы,- с восторгом глядя на меня, повторил он...
Подавленные услышанным сотрудники, мрачно покидали актовый зал, а я, как обреченный на убой баран, поплелся в кабинет Директора.
«Какая меня муха укусила? А, может, вожжа под хвост попала? Всех обгадил. Испортил всем настроение. На кой мне дьявол эти шестнадцать моторов? Ну, украли и украли! Чай, не вывезли в Америку! В СССР остались! Будь они неладны»…
- Ну что, - весело и ехидно встретил меня Директор, - обосрался?
- Чего это? – вяло уперся я бесчувственным рогом в пространство, - что я неверно сказал?
- Всё, что ты сказал – правда! Но вывалил ты всё это слишком «вонюче-кучно»! Коллектив вдруг почувствовал, что он живет скотской и жуткой жизнью! И всем от твоей правды стало противно! Вот, сказал бы ты только о контроле исполнения решений, и было бы здорово! Вышел бы из зала победителем! И я бы тебя поблагодарил. Кстати, Мутько и Козака надо уволить! Правда?
- Нет.
- Почему?
- Потому, что вырастет зажидовленность кадров!
- Правильно! Соображаешь… Так вот, впредь учти: критики, как и плохих новостей (да-а-а и хороших), должно быть в меру! Чуть-чуть! Когда этого чрезмерно много, она воспринимается, как оскорбление, а не как желание улучшить жизнь! Она имеет разрушительный эффект, и не мобилизует добрые силы, а возбуждает злобу! И люди начинают ненавидеть не недостатки, а самого критика!
«Он один умный, а мы все в дерьме», - вот их чувство!
Да! Моторы. Мы ж их списали, и разобрали! Четыре у меня на даче. Четыре у Игоря. Четыре отдали Начтеху… И на складе стоят четыре. Если хочешь, - забери.
- Куда?
- А-а-а! Дачу строй! Тебе же участок дадут, а материалы - тем более! Меньше времени будет дурью маяться! Критик. Стасов. Ну, иди. Мне работать надо. А тебе думать…
- А группу назначим?
- Да, на кой мне хер эта группа? Никто о ней и не вспомнит! Вот, мы с тобой и есть эта группа. Всё. Иди, думай. И дачу строй.