огромное небо одно на двоих

Игорь Теряев 2
               
Приятно встретиться с коллегой  «по небу», порассказывать о воздушных казусах, произошедших в былые времена,  послушать самому о встрясках,  которые задал экипажу в воздухе  отказ какого–либо прибора или целой  самолётной системы.  Поэтому я очень обрадовался, когда свояченица, у которой я гостил,   предложила:  «Давай завтра устроим торжественный обед  по поводу твоего приезда.   Я приглашу своих соседей.   Они – хорошая пара.  Тем более он –  лётчик.  Тебе с ним будет интересно».  Конечно, интересно.  «На каких  самолётах он летал?»   «Это ты спросишь у него сам.  Он  всегда говорит, что лётчик».  Действительно,   какая разница?  Главное, он тоже  «с неба».
Стол свояченица накрыла замечательно:  празднично–торжественно,   хоть   и  домашними украинскими блюдами.  Центр  аппетитной  композиции  на столе обозначен тарелкой с нарезанным  «солдатиками» салом. Рядом исходило паром  блюдо с картофелем, варёным в мундирах.  Сочетание  сала с картофелем, обильно присыпанные зелёными луком  и укропом,  вызывало  настолько обильное выделение желудочных соков,  что нам было не до расспросов деталей  службы  и  полётов.  С   ломтями  ржаного хлеба из  муки  крупного помола  с отрубями мы набросились  на  домашние украинские  яства, и нам  было совсем  не до разговоров,  но  в процессе перебрасывания отдельными фразами  я заметил, что  пара и в самом деле оказалась интересной  и необычно  богато эрудированной  в вопросах юриспруденции   и медицины.  А что касается авиации, то «лётчик» не мог  ответить  мне  ни  на один  вопрос.  Или  не  расслышал, или  не  понимал меня.  Наконец, женская  половина  компании попросила нас прогуляться,  дать  им  возможность  привести стол в порядок –  сменить  тарелки, принести новые блюда  и мы  вышли  на веранду.
– Ну, на каких самолётах ты летал? – я не стал «тянуть кота за хвост»…
Говоря  коротко, стало понятным, что никакой он  не  лётчик,  а самый  обыкновенный тыловик, снабженец, интендант,  начпрод  (начальник продовольственного снабжения).  Меня это разочаровало.  Но дело  не в моих чувствах, а  меня поразило существование такой  породы  людей,  которая  любит примазывать себя к чему–то модному,  значимому.  Лётчик – это звучит!  В то же время  такой  «лётчик» не имеет чёткого представления об авиации.  Так зачем причислять себя  к тому, о чём  не  имеешь  понятия?  А  ведь  снабженец  в комплексе  большого  количества профессий,  именуемом авиацией,  тоже играет важную роль.  Будь толковым  начпродом  и гордись своим  местом в авиации,  причисляй  себя   заслуженно  к авиаторам.
«Якобы  авиационные  россказни», которыми  он меня  долго потчевал  на веранде, мне были неинтересны,  так как  «высосаны из пальца»  и не напоминали    авиационный   юмор  даже отдалённо.


Другое  дело –  настоящий  лётчик.
Наконец, мне удалось встретиться с командиром, с которым  служба разлучила около сорока лет назад.  Меня он обрадовал  теми же бодростью, подвижностью, как  и  тогда, когда  командовал  нашим  авиационным  соединением.  Особенно  удивила свежесть его памяти.  Даты, фамилии, имена,  условия,  в которых происходили события, количество, номера и многое другое он называл, не задумываясь, и настолько точно, что верилось с трудом.  Долго мы беседовали, вернее, он говорил, я внимательно слушал.  В том числе узнал интересную историю создания   популярной песни.
Вот его рассказ.


          6  апреля  1966 года  при безоблачной погоде с замечательной видимостью лётчики перегоняли  шесть пар  новейших самолётов  Як–28п  с аэродрома  Финнов на аэродром  Кёттен  в Германской Демократической Республике.  Маршрут  полёта  проходил  через  Берлинскую особую зону полётов, в которой   появление  любых  летательных  аппаратов  ниже  пяти  тысяч  метров  категорически  было запрещено.  Пара  капитана Капустина вылетела  последней.  Ведомый  этой пары до  аэродрома посадки долетел,  самолёт приземлил,  а ведущего –  нет.  Руководитель полётами поднял дежурное звено, чтоб привести   экипаж  на аэродром посадки, если заблудился – потерял ориентировку,   не дать  попасть  ему за границу,  к вероятному противнику,  на сверхсекретном в то время самолёте,  а   ведомого  вызвал на Стартовый Командный Пункт,  где  тот  и   доложил:  «После отхода от аэродрома взлёта,  над Берлином, на высоте три тысячи метров я получил команду ведущего  «Выходи вперёд!»,  что  и  выполнил.  Больше их самолёт не видел».  Видимо, ведущий,  капитан Капустин, стал работать с прицелом по  своему  ведомому.    А  при  больших  углах  кабрирования самолёт  тогда ещё  не был испытан.   Вот при большом угле  и  произошёл срыв потока,  двигатели остановились.   Над  Берлином, самым большим городом  Германии.   Катапультироваться?  Но самолёт рухнет на жилые кварталы.  Уйти от города  с высоты три тысячи метров без  двигателей  не смог бы – высота мала.  И Капустин  развернулся  для  аварийной  посадки на озеро  Штессензее  (в районе  Берлина).  При  планировании,   приблизившись к озеру,  увидел   высокую дамбу с шоссейной дорогой,  пролегавшую  поперёк  глиссады  самолёта.  Заставил самолёт «перепрыгнуть»  через  неё.    При этом скорость упала меньше  эволютивной  (на которой самолёт ещё держится в воздухе) и  Як  рухнул  в озеро.   Экипаж  погиб.  Новейшие  секретные двигатели, новейшая  секретная система опознавания  «свой – чужой»  оказались  в  английской оккупационной  зоне,  на территории вероятного противника.
 Генералитет  Советских оккупационных войск  (сам командующий Группой войск  был в командировке)  не  рискнул  ввести  войска  в английскую зону для  охраны  останков  самолёта.   Место падения окружили английские  войска  и никого  к  нему  не допустили.  Даже тела лётчиков выдали только через двое суток.    Двигатели  и систему опознавания англичане сняли и отправили к себе.  Таким  образом,  не предусмотренная  заданием  «работа  с    прицелом  по  ведомому»  капитаном  Капустиным  и  нарушение  высоты,     установленной  над Берлинской  особой зоной  полётов,  обошлись нашему  государству в крупную копеечку:  погибли два лётчика  (капитан  Борис  Капустин  и  старший лейтенант  Юрий  Янов),  утрачен  самолёт,  рассекречены технические  данные   и  конструкция  двигателей  и  системы  радиолокационного опознавания.   Примитивная  недисциплинированность  нанесла  колоссальный ущерб  государству.

    Узнав об этом происшествии,  композитор  Оскар Фельцман  и  поэт  Роберт Рождественский по горячим  следам, не понимая  подробностей,  сочинили песню  "Огромное  небо", прославляющую  самоотверженность  лётчиков. И экипаж,  выглядевший в ней  героическим,  вынужденно наградили орденами  (посмертно),  хотя он    нарушил  требования  основных  лётных  документов.

          В это же время  Эдиту Пьеху представляли к званию «Народной артистки  СССР»,   но комитет отказал ей  в   этом  почётном звании, так как она была  подданной  Польши,  а  не  гражданкой  Советского Союза.     На  московской   же  премьере  песни  зал горячо  принял это произведение,  и   почётное  звание было присвоено   Эдите  Станиславовне,  как она  недавно  выразилась  в  телеинтервью,  народом.


На фото: лётчик перед полётом.