Воспоминания о чтице. Фрагмент 10

       

                "Т А Т Ь Я Н А  Л А Р И Н А"




        Я старалась быть ИСКРЕННЕЙ в оценке ее стихотворных сочинений и в то же время учитывала возможную реакцию ОБИДЫ, какая бывает у всякого -- тем более НЕПРОФЕССИОНАЛЬНОГО -- поэта. Насколько у меня это получалось, можно судить по следующему короткому, но выразительному эпизоду.
        Как-то раз после очередного приятного вечера у Риммы Петровны мы с Ольгой Ивановной заинтересовались ее новыми стихами. Она с гордостью прочитала нам свои последние и некоторые прежние поэтические строки. Те из них, которые показались мне особо МЕЛОДИЧНЫМИ и ПРИМЕЧАТЕЛЬНЫМИ ПО МЫСЛИ, я попросила переписать для меня. А она давно заметила вслух, что я СОБИРАЮ стихи своих друзей... Мне оставалось только ПРИЗНАТЬ ее замечание и добавить, что я это делаю ОХОТНО, поскольку сама сочиняла в молодости.
        Переписав для меня понравившееся стихотворение, она стала спрашивать, неужели мне не нравятся ОСТАЛЬНЫЕ... Я попросила переписать и другие строки. Ольга Ивановна при этом молчала, и Римма Петровна сокрушенно произнесла: "Вот Наталья просит мои стихотворения, а Ольга Ивановна не просит ничего"!.. И для меня открылась высокая УЯЗВИМОСТЬ и некоторая НАИВНОСТЬ ее души...
        Эти ее качества проявились и в другом ярком эпизоде, когда она предложила мне познакомиться с записью своей чтецкой композиции "Татьяна Ларина".
        Я слушала запись зимним вечером у нее дома, а перед тем мы разбирали некоторые ее ЛИТЕРАТУРНЫЕ СОЧИНЕНИЯ. Мы обменивались репликами по поводу ее и моих СТИХОВ и ПРОЗЫ, и я была немало ПОЛЬЩЕНА, что она СЕРЬЕЗНО отнеслась к моим литературно-критическим оценкам: у нас получился вполне дружественный ТВОРЧЕСКИЙ ДИСПУТ -- мы нашли ВЗАИМОПОНИМАНИЕ! Неожиданно позвонил Михаил Копылов*, и Римма Петровна пригласила его в гости -- конечно же, специально ДЛЯ МЕНЯ... Затем она ушла готовить к столу, а на это время включила кассету со своей программой.
        Я старалась слушать ВНИМАТЕЛЬНО, хотя взволнованная хозяйка, перемещаясь от кухни к комнате и накрывая на стол, то и дело перебивала процесс восприятия различными репликами, при этом часто задавая вопрос, СЛУШАЮ ЛИ Я ее композцию... Наконец пришел Михаил Копылов и стал вместе со мной слушать программу "Татьяна Ларина". Перед тем, как нас позвали к столу, мы успели УСЛЫШАТЬ почти всю запись, и общее впечатление у меня сложилось...
        Дальнейшая часть вечера у Риммы Петровны прошла, по обыкновению, приятно и содержательно. Мы с Михаилом отдали должное угощению. Хозяйка даже постаралась угодить моим вкусам -- приготовила острый салат (на основе свеклы с уксусом). 
        Мы много говорили о ТЕАТРЕ и ПОЭЗИИ. Кроме того, Михаил принес грампластинки с классическими эстрадными песнями двадцатых -- тридцатых годов (в исполнении Утесова, Вертинского...); хозяйка включила проигрыватель, и мы с ней поочередно танцевали в паре с Михаилом... Римма Петровна "расцвела". И когда после двадцати двух часов я заторопилась домой, она -- ревнитель строгой дисциплины, прежде не раз упрекавшая меня за ПОЗДНЕЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ, неожиданно стала меня УДЕРЖИВАТЬ! Видно было, что она страстно желает соединить меня с Михаилом, но судьба распорядилась по-другому...
        Наконец, последние временные резервы были исчерпаны, и мы оба стали спешно собираться домой.
        Михаил вышел из комнаты; и, пока я складывала бумаги с текстами, заодно поправляясь перед зеркалом, хозяйка конфиденциально спросила меня о самом важном: что я думаю о ее композиции.
        ...Мне не мог не понравиться ВЫБОР ТЕКСТА -- отдельных строк любимого Пушкинского романа, описывающих различные периоды жизни моей любимой героини. Но я не была удовлетворена МАНЕРОЙ ИСПОЛНЕНИЯ -- что являлось, конечно, делом вкуса... В то же время моя неудовлетворенность восходила еще к старинному спору между ПОЭТАМИ и ЧТЕЦАМИ, и я уже говорила, какие резкие разногласия по данному вопросу вышли у меня с Лебедевым; поэтому я решила ОБОСНОВАТЬ свое мнение.
        Даже при первом -- поверхностном -- впечатлении я не могла не отметить, что некоторым фрагментам недоставало ПЛАВНОСТИ в звучании строк... И не могла не сказать об этом.
        "То есть... недостаточно РОМАНТИЧНО?" -- спросила Римма Петровна. Я ответила утвердительно.
        А она стала пояснять, что создавала свою программу в расчете на СТАРШЕКЛАССНИКОВ -- на МОЛОДЕЖНУЮ аудиторию -- и хотела сделать свое исполнение ПОНЯТНЫМ для школьников...
        У меня сразу мелькнула мысль, которая не дает покоя всю жизнь: что значит это пресловутое "МОЛОДЕЖНОЕ ВОСПРИЯТИЕ"? Почему среди взрослых людей всех поколений принято думать, что молодежь 15 -- 20 лет воспринимает классику примитивно-поверхностно? Почему на основе этих представлений о мыслях и чувствах молодых людей во многих фильмах и спектаклях, поставленных по мотивам известных произведений прошлого, герои наделяются ИСКУССТВЕННО-СОВРЕМЕННЫМИ внешними чертами, манерами, неуместными фамильярно-бытовыми интонациями? (Я всегда считала ВУЛЬГАРНЫМ такой способ "приблизить классику к современности"). Не потому ли, что ЗРЕЛЫЕ АВТОРЫ подобных сценических и кинематографических интерпретаций, несомненно обладающие ПРОФЕССИОНАЛИЗМОМ, утратили СВЕЖЕСТЬ ПЕРЕЖИВАНИЙ, с которой читали впервые романы Дюма, трагедии Шиллера, Шекспира, произведения Пушкина, Грибоедова, Достоевского?
        Произвольно выбрав из неисчерпаемого классического наследия ряд авторов с мировым именем, я совсем не утверждаю, что все постановки их сочинений в кино и на сцене разочаровывают меня: в частности, такие фильмы, как "Гамлет", "Король Лир", "Преступление и наказание" (Кулиджанова), "Братья Карамазовы" (Пырьева); экранизации некоторых произведений Чехова, Тургенева -- в любом возрасте будут восприниматься как истинные шедевры -- именно потому, что не содержат фальшивых упрощений, рассчитанных на молодежь.
        И я УБЕЖДЕНА, что никакие "упрощения" недопустимы в сценических исполнениях произведений Пушкина. И если мне доводилось слышать торопливо-снисходительное произнесение текста из "Евгения Онегина" -- с "сухими" окончаниями строк, снижающими их архаическую ПЛАВНОСТЬ, то наступало чувство разочарования -- даже от исполнения известных профессионалов. И это было неудивительно: я -- достаточно ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ читатель и слушатель -- ожидала ПОГРУЖЕНИЯ в XIX век, но не "приближения" героев к нашей эпохе.   
        Я сама -- в разные периоды жизни -- вспоминала свои ощущения при знакомстве с этим исключительным романом, в стремительных, четких, звучных строках рисующим Россию тех времен. Мне тогда было 15 лет, я училась в 8-м классе, и мне не забыть того волнения, которое вызывали во мне красота этих строк и обаятельные портреты главных героев. Я проходила по роскошным аллеям, создаваемым каскадом осенних ветвей в маленьком городе, где я родилась и выросла; вспоминала особо понравившиеся строки из романа, постигала глубину переживаний героев, их сложные взаимоотношения; и, конечно же, в этом уединении, в ореоле Пушкинской "золотой осени" -- представляла себя чувствительной барышней в длинном наряде...
        И с этих времен далекой юности глубоко вошло в мое существо и осталось навсегда впечатление о том, как тонко воспел Пушкин в своей прозе "прелесть" этих "уездных барышень", своих задумчивых, нежных, пленительно-печальных юных современниц в длинных "воздушных" платьях...
        И, разумеется, они должны были говорить не так, как мы... Даже вполне заурядный образ одной из героинь в "Евгении Онегине" содержит такие описания ее молодости:

               
                "Бывало, писывала кровью
                Она в альбомы нежных дев;
                Звала ПОЛИНОЮ Прасковью
                И говорила нараспев"...


        И мне в часы, когда я переживала столь сильные и свежие впечатления, безумно хотелось в этот красивый мир прошлого! (А ведь я была всего лишь представительницей своего читательского поколения!). И вот почему я не смогла до сих пор принять такое -- искусственно лишаемое МЕЛОДИЧНОСТИ -- прочтение Пушкинских строк.
        Этот пример и мои выводы из него, обосновывающие мою оценку, я предельно корректно изложила Римме Петровне. Но она не один раз прерывала меня настойчивым вопросом: ДЛЯ ЧЕГО я ей все это рассказываю?!
        Я все же, стараясь быть ТОЧНОЙ, снова и снова вежливо объясняла: "...Но, Римма Петровна, вы же сами просили моего мнения о вашей работе! И я привела пример своего восприятия Пушкина именно в ЮНОСТИ -- то есть, в том возрасте, ДЛЯ КОТОРОГО, ПО ВАШИМ СЛОВАМ, ВЫ ПОСТРОИЛИ И ПРОЧИТАЛИ СВОЮ ЛИТЕРАТУРНУЮ КОМПОЗИЦИЮ"! Конечно, я не заставляла ее согласиться со мной и, тем более, не хотела ее обидеть... Но успела ли она меня ПОНЯТЬ? Последнее осталось тайной...
        Как раз на вышеописанном -- самом остром -- моменте нашего диалога появился режиссер -- Михаил Копылов, и я, отвечая на безмолвную просьбу хозяйки, прекратила свои рассуждения. Но тему продолжил Михаил, указав на недостаток ТЕАТРАЛЬНОСТИ -- "общности" со зрителем -- в только что услышанной программе... Моя подруга явно расстроилась от его замечений, но свое неприятие последних высказала мне позже НАЕДИНЕ. И если я в чем-то не воспринимала ее манеры исполнения "Евгения Онегина" (о чем было сказано выше), то в спорах с Михаилом я была НА ЕЕ СТОРОНЕ: наш оппонент рассуждал с точки зрения драматического режиссера -- с позиций чисто ТЕАТРАЛЬНОГО искусства -- и, возможно, поэтому существенно недооценивал ее как ЧТИЦУ...
        Вскоре после того вечера в моем домашнем собрании звукозаписей появилась литературная композиция "Татьяна Ларина", специально воспроизведенная для меня на новой аудиокассете, хранящая голос Риммы Петровны, ее творческий труд, ее литературные увлечения -- ЧАСТИЦУ ЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВА...





        *Михаил Копылов -- режиссер частного театра "Я -- человек".