Оксана -зана

АЛИНА  НЕЖИНА
       
               
                ОКСАНА -ЗАНА
               
                ПОВЕСТЬ
               
            Написать повесть о современном смутном времени на стыке двух веков меня побудило высказывание всемирно известного писателя Германа Гессе.
               
            «У каждой эпохи, у каждой культуры, у каждой совокупности обычаев и традиций есть свой уклад, своя подобающая ей совокупность и мягкость, своя красота и своя жестокость; какие-то страдания кажутся ей естественными, какое-то зло она терпеливо сносит. Настоящим страданием жизнь становится только там, где пересекаются две эпохи, две культуры».
                Г.Гессе,
                «Степной волк »               
               
 
ПОЛНОЛУНИЕ

        При вопросе: «Вы были в Крыму?» – независимо от того, были вы там или нет, мгновенно перед глазами возникает панорама побережья Чёрнрго моря: пляжи, буйная южная природа, толпы отдыхающих и прочие клипы летнего отдыха.
        Наши герои живут в одном из городков притягательного полуострова, в некотором отдалении от курортного побережья. На тихой улочке, в вишнёвом саду,  возле частного дома собралась небольшая компания в честь возвращения  молоденькой официантки Оксаны из первого заплыва на круизном судне.  Её чествовали дядя Коля, невысокий, жилистый, с ещё приличной шевелюрой, его жена Галина, в облике которой было что-то монашеское, а  также только что приехавшая гостья из Киева, Нина. и приятельница семьи Жанетта.
        Оксана вернулась из рейса с объёмистым чемоданом, туго набитым вещами, и сразу принялась одаривать родственников и гостей подарками. Как из рога изобилия посыпались шорты, майки, джинсы, панамки и прочие аксесуары, необходимые для летнего отдыха. После шумной примерки обнов, приятно возбуждённая компания, расположилась на террасе под аппетитно свисающими гроздьями винограда. Первым занял своё традицинное место за столом хозяин Николай Васильевич. В своё время он по назначению военкомата попал служить в Крым из Черниговской области. Понравился тёплый климат, близость моря, влюбился в местную девушку Галину,   женился, детей не было, заскучал и пригласил к себе жить свою младшую сестру, теперь уже покойную, маму Оксаны. Страдала бедная женщина сердечной недостаточностью и ушла на тот свет, когда Оксана училась ещё в седьмом классе. Поднимал дочь отец, воспитывал строго. Хозяйничать им помогала тётя Галя и соседка Жанетта. Про эту дамочку, которая появилась в Крыму невесть откуда, как впрочем, и многие, теперь говорили: «Ни спереди, ни сзади».  Если глянуть на её утончённую фигуру издалека, создавалось впечатление, будто взял кто-то молодицу за волосы, пятки и вытянул, словно резиновую куклу. Николай удивлялся, как такая (извините за выражение) глиста может нравиться мужикам? И вновь закинжалила навязчивая мысль: «С какой стати она всё время крутилась возле отца Оксаны?  Помощница нашлась, когда у сироты родные дядя и тётя есть! Чего бегать к холостому мужчине, имея собственного мужа геолога, который, правда, вечно копается в земле  Закарпатья. Слухи разные ходили. А геолог её, что привидение, появится и опять исчезает на неопределённый срок. Сын растёт без отца балбесом. Вся их семейная тройка – сплошная аномалия».
           От тяжёлых мыслей отвлекла просьба наполнить дамам бокалы. Первый тост подняли за благополучное возвращение из рейса морячки.        Дядя Коля чокнулся с племянницей, любуясь красавицей, похожей на маму, осушил бокал до дна и вновь загрустил, вспомнив прошлое. Всего два года назад её отец гордился, что дочь заканчивает школу с серебряной медалью, прекрасно знает два иностранных языка, принимал поздравления и слушал похвалы на выпуске, остался на прощальный бал, оказавшимся прощанием навсегда. Говорили, что был на школьном вечере почти до конца, видели, что пошёл домой один. А выпускники бродили по городу почти до утра. На рассвете бедная Оксаночка в подъезде своего дома наткнулась на уже остывшего отца. Убийцу не нашли.
           Николай Васильевич, чтобы женщины не заметили повлажневшие глаза, зашёл в дом, налил  припрятанной водки,  опрокинул в себя и появился пред компанией взбодрённым в момент, когда Жанетта говорила о своём муже.
– Я тоже не считаю брак с Георгием удачей, но у меня был шанс стать счастливой. Ещё свободной девушкой я познакомилась с очень интересным инженером из Омска. У нас возникла прекрасная взаимная любовь, после его отъезда стали переписываться, и где-то ближе к зиме он предложил в письме нам соединить судьбы, пригласил приехать к нему.
– А что, так и не поехала? – удивилась киевлянка.
– Ошибаешься, Нинуся, очень хотела поехать, но всё испортила мама.
– Не пустила?
– Проблема была в другом: вы же знаете, что в Омске ужасные морозы. Мне нужна была шуба и, естественно, приличная. А приличная на те деньги стоила триста рублей. Мама не поняла, что это был шанс, за который стоило ухватиться, денег не дала и сказала, что я ещё соплячка.
Тётя Галя, переглянувшись с мужем, вставила, что, во-первых, отпускать дочь в восемнадцать лет к чужим людям рискованно, во-вторых, триста рублей – это немалые деньги, пришлось бы залезать в долги. Ценную мысль подхватил Николай, пропустивший между тем ещё пару рюмочек:
– Та плюс Жанке на дорогу туда и обратно, чи надеялась, что жених вместо мамы всё оплатит?
Жанетта оскорблённо и, в то же время, высокомерно иллюминировала глазами, приняв позу Незнакомки с картины Кипренского.
– Во-первых, я Жанетта, а не Жанка, а вы вечно с подковыркой, и всегда маму выгораживаете.
– Да, сочувствую ей и поражаюсь, почему ты вечно защищаешь не маму, а своего бесстыжего Витюлю? – перебросил он мысль на другой, не менее интересный объект. Компания приготовилась услышать что-то интересное – и не ошиблась. «Незнакомка» Кипренского залилась гневным румянцем:
– А что вам сделал мой мальчик?
– Твоя мама недавно жаловалась, что ваш любимый крошка-сын ущипнул её за грудь, когда она отдыхала после обеда. Понимаете?! Это, шоб в наше время такое? А его мамочка, – он ткнул пальцем в сторону Жанетты, – стала выгораживать хулигана, если не сказать покрепче.
– А как нужно было поступить по-вашему? Ему только ещё четырнадцать лет, ребёнок пошутил, а она ударила его по лицу. Такое оскорбление может вызвать любые негативные последствия.
Николай Васильевич покачал головой:
– Рассуждаешь, будто не ему, а тебе четырнадцать лет.
Он махнул рукой, дав понять, что тема закрыта, поднявшись, наполнил вином бокалы и провозгласил свой любимый тост: «За милых дам!» Когда, после принятия очередной порции вина домашнего изготовления, дамы принялись вновь апробировать закуски, хозяин попросил Оксану рассказать о своей работе. Все вдруг вспомнили, по какому поводу собрались.
– Что там делают стюардессы? – поинтересовалась тётя Галя, машинально поправляя копну тёмных, густых волос.
– Что-то ты не поздоровела. Как вас там кормят? – спросила киевлянка, дожёвывая вареник и отодвигая от стола увесистую грудь.
Жанетта встала в позу доброго профессора, принимающего экзамен у студента первого курса. Начинающую стюардессу вопросы не смутили.
–  Что сказать: работать было интересно. Но сначала немного о теплоходе. Он небольшой по нынешним меркам. Внизу каюты, вы, конечно, видели в корпусе круглые иллюминаторы. Там живут матросы, мотористы и обслуживающий персонал. Каюты удобные, со всеми удобствами, на двоих. Я живу с одной стюардессой, она очень добрая, весёлая. Выше над нами ещё более комфортабельные каюты, их занимают пассажиры и комсостав теплохода. А ещё выше бары, ресторан, салоны отдыха с игровыми автоматами. Везде комфорт, чистота и красота. Могу похвалиться, что на иностранных языках я шпрехаю лучше многих , кто плавает  не перый год.               
 – Не плавает, а ходит, – поправила Жанетта.
– А что входило  в твои обязанности? – сразу же выпалила тётя Галя, позволив мужу раскрыть рот, чтобы нанести ответный удар спесивой Жанке.
– Как и другие стюардессы, я встречала пассажиров, разводила по каютам, выполняла индивидуальные заказы в салонах отдыха, разносила и предлагала соки, минеральную воду.
– Работа чистая, красивая, – вставил Николай Васильевич. – Иностранные языки – это заслуга её матери. Сколько было тебе лет, когда пошла на дополнительные занятия?
– Кажись, с двенадцати, – ответила Оксана.
–  Вот так-то, милые дамочки, о детях нужно думать с малых лет, а не пускать на самотёк, чтобы вырастали балбесы.
Галина строго глянула на мужа. Он понял и перестроился:
А что скажешь, племянница, на хорошие курсы я тебя устроил? Ты и барменшей имеешь право работать.
– Да, дядя, я очень вам благодарна, а сейчас, дорогие мои, можно, я пойду отдыхать, устала с дороги.
Под одобрение компании стюардесса удалилась.        Николай заговорщицким голосом обратился к оставшимся:
Пусть себе идёт,  устала, девчонка, а я вам байку расскажу не для её ушей.
Молодые женщины громко расхохотались.
– Нашёл невинную, в наше время, в двадцать лет! Рассуждаешь, будто ребёнок, – нанесла ответный укол Жанетта.
– По себе не меряй, я знаю, что наша Оксанушка скромная, честная девушка.
– Что Оксана скромная – это верно, но подумайте, где она работает и кем. Уверена, что многое там повидала, – поддержала подругу гостья из Киева.
– Да ладно вам, куры-наседки, затрещали. Слушайте: один мне рассказывал, что его сосед из девятиэтажки живёт на шестом этаже, а любовь закрутил с дамочкой с седьмого этажа – значит, этажом выше. Понимаете, а люки мусоропроводов находятся между этажами.
– В мусоропроводе застрял? – спросила нетерпеливая Нина.
– Ошибаешься. Он сказал жене, что едет в командировку, а сам перебрался к своей крале на седьмой. Там они пировали, потом он разделся, сами понимаете для чего, а краля попросила его вынести мусор, чтоб на ночь не оставлять. Он взял пакет, спустился, бросил в мусоропровод и куда, вы думаете, пошёл? Конечно, по привычке, домой. Дверь закрыта – звонит. Выходит жена, а он в одних трусах! Поначалу оба оторопели, – в этом месте, довольный эффектом, рассказчик замолчал и, только после дружной просьбы рассказать, чем  закончилось, продолжил, – а потом парень быстро сориентировался и объяснил, что его ограбили на вокзале, пришёл пешком.
Галина с укоризной заметила, что у мужа все какие-то непутёвые друзья. Николай изобразил оскорбление:
– Он не друг мне, всем рассказывал, кто был на базе. – и, подхалимисто заглядывая супруге в глаза, запел: ой ты, Галя, Галя молодая... Но Галя уклонилась от его объятий, тогда он обратился к компании с просьбой спеть любимую песню дорогой жёнушки. И полилась негромко украинская песня:
                Як у зелэному саду,
                Там соловейко щебетав.
                До дому я просылася,
                А вин менэ не отпускав.

            Очутившись в отведённой ей комнате, Оксана облегчённо вздохнув, стянула с себя тугую майку, короткие джинсы, едва доходившие до середины голени, что вызвало недоумение у старшего поколения: полубрюки-полушорты – «чёрти-шо». От лавины впечатлений спать не хотелось. Чтобы не ждать тупо, когда сморит сон, Оксана раскрыла свой дневник.

                Дневник Оксаны
         Первое июня – День защиты детей. Море штормит, все разошлись по каютам.  Вспоминала школьные годы, пионерский лагерь, разные мероприятия. Я пела песенку «My baby» и имела успех. Мне родителей заменили дядя и  тётя. Я им как родная дочь, ведь своих детей у них нет, но все равно чувствую себя одинокой, особенно здесь. Меня принимали работать стюардессой, но оказалось, что поначалу нужно поишачить унитой, что значит –  туалетный работник. До обеда, пока пассажиры на экскурсии, мою унитазы. Раковины должны быть идеально чистыми и вытерты насухо, иначе подумают, что их не мыли. После обеда хожу по палубе, предлагаю сок и минеральную воду. Если не будет нареканий – переведут в стюардессы.
         Надоела мне Ленка, которая живёт вместе со мной в каюте! Работает она не первый год и всё унитой, такая распущенная, таскает к себе мужиков, а мне каково?! Разговор, что ни слово – мат-перемат. Узнала, что я ещё девица – гоготала до слёз, не понимает, что невозможно же позвать первого встречного и предложить себя для того, чтобы шагать в ногу со всеми. Теперь называет меня убогой, а иногда и похуже. Недавно отколола такую подлянку!      Мы легли спать, а она специально не закрыла дверь на ключ. Жара, лежим голые под простынями. И вдруг раскрывается дверь, влетают двое из экипажа, один прямо к Ленке в постель, другой пытается сорвать с меня простыню, но я успела зацепиться и изо всех сил тянула её на себя, сжалась в комочек и слёзно умоляла уйти. Парень понял, что ему не светит, обозвал мея дурой и хлопнул дверью. Он-то ушёл, а эти двое совсем меня не стеснялись. Всё ужасно    Долго плакала по-тихоньку, не могла заснуть, даже приходила мысль, что напрасно я прогнала парня – невозможно быть белой в стае чёрных ворон. Но для этого, мне кажется, должна быть спокойная, доверительная обстановка, а не такой жуткий стресс.

        20 июля
        Сегодня день рождения моей мамочки. Она обязательно попала в Рай. Все её любили и уважали. Она хотела, чтобы я стала учительницей, а теперь смотрит с небес, как я драю унитазы. Последние дни штормит, тяжело работать. Очень устаю. А папа? Как вспомню весь кошмар после выпускного – сердце холодеет. Хорошо, что ребята провожали, почти на руках затащили меня домой и позвонили в милицию. Меня так трясло – зубы стучали, язык весь в крови. Как хоронили, толком не помню. Все жалели, целовали, а я окаменела, как надгробная плита. Нет, нет, не хочу вспоминать!
        Одно не ясно: кто и за что? В прокуратуре на папу не нашли ничего порочащего, не нашли убийцу. Думаю,что произошла чудовищная ошибка.
        Теперь они с мамой вместе на кладбище и на небесах. Родителей заменили дядя и тётя, любят меня как родную, заботятся обо мне, а я всё равно одна-одинёшенька.
 
        8 августа
         С первого августа  работаю стюардессой: убираю каюты, (кроме туалета) меняю бельё, полотенца, салфетки, застилаю постель и так далее.  Мы встречаем новых пассажиров, провожаем их до каюты, отвечаем на все вопросы – это меня не напрягает. Кормят нас отдельно от отдыхающих, но хорошо: мясо, рыба; овощей и фруктов завались. Но ежедневно работая физически, да ещё при постоянной качке, особенно не растолстеешь.
        Пассажиры, в основном, пожилые. Ночью плывём, утром причаливаем к новому месту, все сходят на берег, там обязательно всего накупят, а когда окончательно покидают судно, выясняется, что накупленные тряпки некуда девать, предлагают – бери, что хочешь, это не запрещается, а остальное выбрасывай. Завалю своих подарками – всё новое, модное. Я беру , как все.
         
         Оксана закрыла дневник и, спрятав его подальше, погасила свет. Сразу же, будто по взмаху волшебной палочки, убогий интерьер комнатки превратился в волшебную виртуальность, навевая сон.         
               
          На следующий день Оксана вместе с дядей  посетили квартиру, которая осталась сироте от родителей. Квартиранты, правда, без особого удовольствия, продемонстрировали, что мебель и прочие крупные вещи в полной сохранности. После своеобразной ревизии Оксана навестила своих бывших одноклассниц. Выяснилось, что многие девочки работают на курортах Крыма, большинство мальчишек призвали в армию. И всё же к вечеру собралась небольшая компания однокашников в летнем кафе, обвитым с трёх сторон диким виноградом.
          Сразу же посыпались вопросы об особенностях работы на теплоходе. Стюардесса с удовольствием описала свои обязанности в розовых тонах. Глядя на гламурный прикид морячки, рассказу поверили, поинтересовались, как называют её  иностранцы? Она немного смутилась:
– По-всякому бывает, чаще просто гёрл, но в основном, Заной.
Все удивились странному имени. Оксана горделиво откинулась на спинку пластмассового кресла:
– Успокойтесь, всё о`кей. Мне сразу старший стюард сказал, что Оксана  длинное имя и трудно запоминается, поэтому его нужно сократить, например Сана, а потом поправил – Зана. Так я стала Заной.
– А что, прикольно, – одобрил  сидящий рядом Жора, сверкнув горящим взглядом на соседку, и мысли чётким пунктиром обозначили возникшую тайную цель завоевателя,  предложившего отхлебнуть за стюардессу!
Сидящий на другом конце стола коренастый тяжеловес Гриша добавил:
– Жизнь прекрасна и удивительна, если выпить предварительно.
Идею дружно поддержали, и бокалы с местным вином массандра опустошались с юношеским беспечным энтузиазмом. Компания постепенно релаксировалась. Но для могучего тела Григория вина было явно маловато. Чтобы сравняться с остальными,  он, на всякий случай, обратился к будущей медсестре Мане:
– Ты случайно ни захватила чего-нибудь покрепче?
– С чего бы? – удивилась она, широко раскрыв обведённые чёрным карандашом и без того огромные глаза.
– Слышал я, что у вас часто проводят опыты под названием «Куда делся спирт».
Под обстрелом любопытных глаз будущий ценный медработник с достоинством пригласила парня придти осенью в стационар, где она постарается его угостить.
 – Ладно, как похолодает, придём трошечки погреться, а сейчас, и правда, духота надоела, – и проситель, дабы подтвердить свои слова, промакнул бумажной салфеткой покрытый испариной лоб.
– А я люблю, когда тепло, мне, чем жарче, тем лучше, – возразил Саня.
– Райское наслаждение! – сказал мазохист в аду, – пробасил Гриша и загоготал, потрясывая могучими плечами.
Вслед за Гришей весёлой россыпью посыпались приколы и анекдоты. Лишь один Саня, отличавшийся пытливым умом, пытался заговорить о политических буйствах самостийной Украины, переживающей процесс брожения несозревшего капитализма, но его не слушали. Тогда он решил заменить политобозрение на более интересную тему, и ему повезло – уловив минутное затишье, поднялся с места:
– Вот, послушайте: я слышал по радио, что в Древней Греции всех строителей называли плотниками: и простых рабочих, и прораба, архитектора, но старшего называли по-особому, и нам это слово известно. Вопрос: как его называли?
Все заныли, никому не хотелось напрягать ум под винными парами.
– Ну, пошевелите мозгами! – умолял любитель кроссвордов.
Ребята неохотно начали предлагать варианты, но всё не то. Вдруг с соседнего стола раздался мужской голос: архитектор.
Правильно! – воскликнул Саня, – как догадались?
Подошёл мужчина лет шестидесяти:
– Архи – это значит старший, тектор – очевидно, по-гречески – плотник, или строитель. У нас  много подобных слов: архиерей, архивариус.
Ребята дружно подхватили: архикиллер, архигрузчик, архибалбес...
Красавец Жора заёрзал, занервничал, очевидно, потому, что выпал из центра внимания и, взяв на себя роль хозяина, пальнул незнакомцу:
– А шёл бы ты толкать историю в школу, к пятиклассникам!
Значит, происхождение слов вам не интересно?
– Нет, – раздались голоса, – мы усекаем новые.
– Какие?
Наперебой посыпались неологизмы: фитнесклуб, найтклуб, гламур, бренд, пиар, фастфуд, кастинг...
Мужчина покачал головой:
– Но всё это можно назвать по-русски, по-украински. Зачем засорять язык, молодые вредители?
На такой вопрос надлежало ответить будущей учительнице – поднялась Снежана:
– Ситуация не такая страшная, как считают старики. В любой язык вливаются иностранные слова. Разве мало у нас немецких, французских слов и даже китайских? Язык развивается и обогащается.
Оппонент возразил:
– Это в том случае, если нет синонимов в родном языке, например, из Китая пршёл чай, но зачем ночной клуб называть «найт»?
– А просто, нам так прикольнее! – выпалил кто-то.
– Ну-ну, интересно, куда вас заведут гламурные бренды? С этими словами незнакомец удалился. Ребята загалдели. Жора поднял руку:
– Ша, хлопцы, я вам такую историю расскажу!
– Ты лучше расскажи, какими приёмами девчат охмуряешь? – с ехидцей поинтересовалась пухленькая Маня, переглянувшись с девчонками.
Такой вопрос не входил в планы Георгия, брюнета армянского происхождения, но он не растерялся:
– Мне доставляет удовольствие сам процесс охмурения, а не конечный результат, так что не пугайтесь. И, вообще, девчата, не парьтесь, мы ещё очень молоды, у нас есть и другие планы, – он скосил глаза на Оксану-Зану, – может, мы тоже хотим походить в море, правда, пацаны?
Пацаны непонятными междометиями выразили согласие.
– Тоже мне планы олигарха! Берите шланг и идите мыть палубу, – едко высмеяла балбесов студентка педагогического вуза Снежана.
Гриша сделал оскорблённое лицо:
– Хлопцы, не слишком ли на нас наезжают? Чую, что готовят провокацию. Саня, больше духов им не дари!
Все засмеялись, лишь Оксана подняла недоумевающий взгляд. Снежана ей потихоньку объяснила, что Сашка всем дарил пробники духов, которых нахватал в маркете. Стюардесса с улыбкой подивилась находчивости скромняги Александра. А студентка педвуза, интеллигентно сжав ротик, про себя отметила, что сегодня школьную подругу Оксанку принимают как звезду – одета классно: чешуйчатый ремешок на бёдрах, голубая маечка специально подобрана к глазам, и все пялятся на грудь, где переливается блёстками дракон с зеркальным глазом – конечно, эффектно. Но что такое стюардесса? Горничная, обычная прислуга. А эти дебилы рты пораскрывали – примитив, что внутри, что снаружи.
    Бывшие одноклассники, действительно, разнообразием вкусов в одежде не отличались: парни в спортивных майках и шортах со множеством карманов, на девочках тоже маечки и шортики, но поинтереснее, понаряднее. Выделялись лишь двое: толстушка Маня как-то втиснулась в мини-юбку, готовую в любую мнуту лопнуть по швам, и Снежана в лёгком платье в горошек смотрелась весьма элегантно.
       Кто-то из них продолжал образование, кто-то уже работал, но пока все они не теряли надежды удачно устроить свою карьеру в новом капиталистическом мире. Сейчас захмелевшая молодость беспечно хвалилась, травила байки, перебивая друг друга, и каждому казалось, что «будущее светло и прекрасно».
       Незаметно пришло время закрывать кафе. Отстранив конкурентов, Жора вызвался проводить домой несравненную Зану. Оставшись наедине с девушкой, он пригласил её в местный найтклуб, но она отказалась.
– Что, боишься, что там «Аля-Русь на любой вкусь», – сострил он, пристально заглянув деве в глаза, и сразу же начал хвалиться своими возможностями благодаря отцовским связям. Миновав оживлённый центр городка, окунувшись в тишину окраин, парень принялся раскручивать хорошо обкатанное колесо системы завоевания девичьих сердец. Девушка молча слушала поток комплиментов, но была не столь наивна, чтоб не уловить трафаретную фальшь и, подойдя к калитке, не стала задерживаться, сославшись на усталось. Жора понял, что его «система» даёт сбой, и зашагал прочь, раздосадованный неудачей. Прямо в лицо ему светила огромная луна, раздувая щёки. Возможно, в магические пятнадцатые лунные сутки небесное светило догадывалось о судьбе двоих, идущих по ночному городу. Одному предстояло пройти путь обычного приспособленца. Жизнь его спутницы обещала стать интересной с непредсказуемыми событиями, но не всегда удачной. Судьбоносное колесо покатилось. Уже мифический художник выхватил бывших одноклассников из толпы и принялся на чистое полотно наносить первые сочные мазки.
                * * *
      У дяди за столом, на террасе обсуждали о несостоятельности нынешнего правительства и его ожидаемой смене.
– Украина себя ещё покажет! – заявил Николай.
В этот торжественный момент появилась Оксана. Все заметили, что племянница баловалась винцом, но ничего не сказали – взрослая. Посверкав на груди дракончиком, отказавшись от ужина, стюардесса удалилась в сад, присев на старую кровать под вишней. Безветренная ночь не собиралась освежать воздух. Нагретая августовским солнцем за день земля дышала жаром. Лишь деревья, тихонько шевеля листьями, дарили лёгкую прохладу.
       В чуть затуманенной голове прокручивались события уходящего дня. Приятно ласкала самолюбие мысль, что ей завидуют, не зная всей подноготной работы на судне. Искусно сотканный пиар удачной каръеры вдохновлял. Стюардесса ощущала в себе внутреннюю силу энергетики, которая помогла выдержать испытания первого заплыва и не сомневаться в счастливой  судьбе. Она тряхнула головкой,  приказав себе, что достигнет успехов во всех жизненных планах: станет барменшей, выйдет замуж за иностранца и укатит в Америку. В её воображении одна другой заманчивее проносились картины светлого, обеспеченного будущего.
        К мечтательнице, покачивая пышным бюстом, тихонько подкралась Нина и ласково заворковала:
– После морской прохлады душновато тебе?
Оксана кивнула, и Нина продолжила «колыбельную»:
– Можешь здесь поспать некоторое время, а то у меня что-то поясница ноет, требует тепла и жёсткого дивана, а у этой старушки, – она покачала кровать за перила, – такая продавленная сетка, что невозможно спать, решай.
Оксана согласилась с благодарностью и после недолгих приготовлений плюхнулась на старинную «шведскую» сетку, как в детскую «колыску». Но спать не хотелось. Облокотясь на спинку кровати так, чтобы было видно звёздное небо, она смотрела ввысь, прислушиваясь к ночным, волшебным звукам. Бытие из сознания постепенно уплывало. Оставалось лишь сладостное ощущение слияния с природой, когда кажется , что ты приподнялся над землёй и ведёшь непонятный разговор со звёздами, ощущаешь себя частицей вселенной и от этого счастлив. В блаженном транс-состоянии девушка заснула.
– Ты что, уже спишь? – разбудил её незнакомый мужской голос, и кто-то рукой провёл по груди.
– Кто это, вы кто? – проснувшись, тихо спросила девушка.
– Э.., а ты кто? Странно.., видать красуля меня надула.
Оксана, встрепенувшись, быстро села, отодвинувшись к другому краю кровати, сообразив, что ночной посетитель обознался. Ей было известно, что парни по ночам приходят к девушкам, спящим в садах, и всё же неожиданное явление не на шутку испугало её.
– Вы к кому шли? – поинтересовалась она.
–  К кому шёл, той здесь нет, видимо, нас разыграли. Ты всё время здесь спишь?
– Нет, первый раз.
– Всё ясно, разыграла, вот стерва!
Парень продолжал сидеть на краешке кровати и, видимо, не собирался уходить.
– Жаль, дерево мешает, не видно твоего лица, но, кажется, ты ничего, симпатичная, может, договоримся?
– Вы о чём?
Он усмехнулся:
– О том самом. Ночь тёплая, тихая, глянь, как красиво, да и я ничего, может быть, сладим?
Оксана догадалась, о чём он, и вся её суть возмутилась:
– Вы что, вот ещё, что выдумал, убирайся отсюда немедленно, или я закричу, слышишь?
– Да ты, шо, сумасшедшая или невинная какая?
– Да, невинная и за себя постоять смогу.
Она соскочила с кровати на другую сторону и босыми ногами стала на траву.
– Убирайся отсюда, или сейчас закричу! – потребовала она, перейдя с шёпота на голос.
– Чумная какая-то, дура набитая, экспонат музейный, нужна ты мне больно, – тихо бранился он, поднимаясь с кровати, – будешь брыкаться – никто замуж не возьмёт.
Местный Дон Жуан осторожно отступал бесшумными шагами, чтобы не разбудить хозяев дома.
– Чем с таким связываться, лучше никогда замуж не выходить, – тихо, практически для себя, парировала взбудораженная невинность и, убедившись, что незваный гость покинул сад, бесшумно скользнула под одеяло. Обострённый слух улавливал малейшие ночные шорохи, удерживая всё тело в напряжённом ожидании возвращения любителя чужих постелей. Она узнала соседского квартиранта Ваську, с которым «мурлыкала» Нина в прошлое лето. Теперь стала понятной ласковая забота «подружечки», предложившей свою традиционную постель. Рскрылось многое: следовательно, киевлянка приезжает в отпуск сюда и спит в саду ради Василия. «Вот почему напросилась жить у дяди Коли. Но зачем затеяла интригу, проверить степень нравственности стюардессы? И всё же, штучка столичная рисковала, а вдруг бы я согласилась? ... Однако в самоуверенности ей не откажешь – такая грудь и «глаза как тормоза». ... ...Сколько гадости на этом свете..».
Тяжёлые мысли прервал крепкий, юношеский сон.
        Утренние солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, нежно ласкали щёки девушки. Глаза раскрылись и, чуть поблуждав, приметили двух неугомонных пташек. «Ишь, какие весёлые, – порадовалось  проснувшееся сознание, из недр которого чёрной тучей выплыло непрошенное ночное явление Василия. «Какой кошмар! Какие козлы шляются по садам в поисках приключений». Но далее вспомнились детали «явления», проясняющие, прежде всего, поведение киевлянки, коварная и глупая затея которой провалилась. Успокоив себя последней мыслью, Оксана повернулась на другой бок, чтобы солнце не мешало дремать, но утренний покой не убаюкивал растревоженную душу. Жизненная гармония, о которой мечталось на судне, нарушилась, увы, нарушилась ещё вчера. После подлого поступка Нины, которую приняли в семью как родную, теперь не казалась столь приятной встреча с одноклассниками. «У всех на уме только шопинг и анекдоты. Снежана всё больше соответствует своему имени, строит из себя Снежную королеву. А Жорка ..., впрочем, он всегда был таким, решил задурить стюардессу для гламура. Нужно было пригласить проводить себя Сашку, с ним всегда интересно поговорить. И ещё, кажется, будто Затворник вечером мелькнул в окне, неужели приметил, что приехала?»
            Затворником Оксана называла паренька, который жил на их улице в семейном общежитии с общей кухней и туалетом. Ещё девчонкой, когда проходила мимо этой общаги по дороге к дяде, вечно торчал у окна бледный мальчик. Постоянный наблюдатель, словно часовой, дежурил на своём домашнем посту, провожая грустным взглядом девочку с лёгкой походкой. Со временем Оксана привыкла к сверстнику,  улыбалась ему, назвав Затворником. Затворник от девичьего внимания расцветал, стеснительно покачивая рукой. Через несколько минут она забывала о нём, переключая внимание на личные интересы. Шли годы. Однажды  в восьмом классе, выходя из городской библиотеки, девочка увидела, как навстречу с книгой под мышкой идёт её Затворник, идёт, хромая, и не просто хромая, а с огромными усилиями. Видно было, что его руки и ноги не хотят подчиняться и отдают болью. Застигнутый врасплох паренёк остановился, не зная, что делать дальше. Так и стоял, опустив бледное лицо, пока Оксана не прошла мимо. Она тоже сделала вид, что не узнала его, но сердце сжалось: «Так вот почему он всё время у окна! Окно для него – выход в мир, в жизни которого ему так трудно участвовать. После этого случая они продолжали переглядываться, но уже не так открыто и беззаботно, как раньше.               
         Со стороны дома послышались шаги, кашель дяди и прочие звуки домашней суеты. За завтраком Оксана уловила пытливый взгляд киевлянки, подтверждающий её тайные козни. Видимо, ночь неспокойно прошла для неё, с таким бушующим темпераментом. Девушка усмехнулась – Нина побагровела, но после завтрака,  убирая посуду, заботливо справилась, как стюардессе спалось в саду, не замёрзла ли, не мешал лай собак в соседних дворах?  Однако зондирование натыкалось на стену дежурных ответов, не проясняющих ситуацию. Оксана внутренне веселилась, находя в выражении лица «всемогущего следователя» лёгкие, едва уловимые черты неуверенной в себе ревнивой соперницы. Раздираемая сомнениями, гостья вскоре выплыла из дому, и через пять минут её звучный голос раздавался в соседнем дворе, где жил Василий.
Родственников тоже интересовала личная жизнь племянницы: ни обижал ли её кто в рейсе, какие отношения с коллегами по работе, возможно, появился серьёзный и надёжный друг? Но девушка не могла и не хотела откровенничать. Зачем развеивать лучезарный миф, в который все поверили? А так хотелось поплакаться кому-нибудь!  Понять её мог разве что Затворник. Он повзрослел. Бледное лицо с умными глазами попрежнему провожало её грустным, молчаливым взглядом. Иногда ей казалось, что именно он, этот калека, молча, без осуждений, выслушает её. Но пойти к нему – значило нарушить покой его семьи и дать парню надежду. Теперь она старалась как можно скорее пройти мимо его дома, а когда случалось, что провожал её кто-то из ребят,  подходила домой с другого конца улицы.
          Дни летели быстро: встречи с приятелями, поездки на море, короткие пляжные знакомства, лёгкие флирты. Но всё было не то, не то. Девушка мечтала о красивых водевильных романах, разрекламированных в бестселлерах и многосерийках. В то же время, христианская душа тосковала по искренной, чистой любви, описанной в романах Тургенева и Толстого. Таким образом, мыслежелание каталось огненным шариком по перетекающим изгибам восьмёрки: нижний эллипс тянул к смелым, беспечным эрзацам любви, верхний – к истинным, светлым чувствам. Подобно игре в рулетку, волшебный шарик желания то скатывался вниз, в эллипс окружающей обыденности, то взлетал вверх к лучезарным мечтам.
                ПРИШЛА  ЛЮБОВЬ               
               
             В октябре от сухой погоды желтела трава,  деревья принялись потихоньку сбрасывать высушенные солнцем листья, наводя грустные мысли о конце отпуска. Не заставил себя долго ждать вызов на работу. Оксана молила ангела-хранителя помочь ей избежать поселения в одной каюте с распутной Ленкой. Небеса сжалились, и скромная девочка попала в одноместную каюту, более того, благодаря свободному владению английским ей предложили место официантки в ресторане. «Виват, виват!» – ликовала она, спеша на кастинг к заведующему залом Максу.
        Ресторан ошеломил респектабельностью: мебель из натурального дерева с инкрустацией, белоснежные скатерти с бежевой каймой и такие же салфетки приглашали к уютному застолью; бронзовые (скорее, под бронзу) люстры и канделябры в стиле барокко напоминали о барстве прошлых веков. В левом углу примостилась небольшая эстрада для услаждения слуха отдыхающих, в противоположном углу сверкала огнями и зеркалами стойка бара. «Здесь я заработаю столько, что ни одна кошка не посмеет меня царапать»,  – с гордостью подумала Зана и направилась к сидящему за небольшим столиком господину Максу. Плотный, низенький человек встретил новенькую пытливым взглядом хозяина, оценивая её внешние данные – колючки глаз смазались похотливым блеском. После нескольких формальных вопросов отечески посоветовал присматриваться к работе  стоявшей у стойки бара кареглазой, пухленькой Ольги и в конце смены обязательно подойти к нему. Он легонько похлопал новенькую по плечу и, как бы невзначай, опуская руку, задел грудь.
       Первый день от напряжения, казалось, растрескается голова: правильно и быстро сервировать стол, подносить заказ красиво, ловко поставить на стол, а главное, точно помнить, что заказывают, ибо не всё успеваешь записывать, держать в голове мельчайшие нюансы пожеланий клиентов. Хорошо, что попался знающий, приветливый бармен, схватывал запрос с полуслова и работал, что жонглёр. К концу вечера начинающая официантка так устала, что забыла про наказ шефа. Он подошёл сам, на беззвучный вопрос она честно назвала сумму чаевых. Он похвалил, заглядывая в глаза ласковым взглядом удава, и обозначил сумму, которую предстоит ему отдавать после каждой смены.
        Работа оказалась не такой уж простой, как думалось – никакого школьного коллективизма, основанном на дружбе и взаимопомощи. Ольга не собиралась делиться опытом, недаром Макс сказал: «присматривайся». Он, в свою очередь, присматривался к новенькой, и не только к её работе – поглаживал плечики, легонько в знак одобрения похлопывал по попке, не упускал случая коснуться её тела. Короткие, но дельные советы давал лишь бармен по имени Михаил – очень приятный парень.
          В день, когда происходила смена туристов, в ресторане было почти пусто. Обслуга собралась за обширным столом пообедать как нормальные люди. Ольга обратилась к бармену:
– Нам, девочкам, – шампанское. После напряжёнки не мешает расслабиться.
Михаил всем желающим разлил по бокалам игривый напиток со словами:
– Шампанское за мой счёт в честь новенькой, кажется, вас величают Заной?
Расплывшись в улыбке, Зана кивнула. Михаил продолжал:
– Для чего люди отправляются в путешествие, особенно мужчины, – снять зажимы и выпустить свои джины.
– Верно, подхватила похожая на турчанку кареглазая Оля, – расслабляются здесь потрясно и мечтают удовольствие повторить, сама сто раз видела, как уходя, бросают в воду монеты.
– Э, сколько в море ни бросай монет, золотая рыбка не выплывет, – скептически заметил метрдотель Боб и обратился к Михаилу, – побалуй нас чем-нибудь посолиднее – плачу.
Бармен принёс на изящном подносе фужеры, наполненные небольшим количеством вина – признак редкого сорта. Знатоки похвалили напиток. Поощрённый бармен объявил, что компания опробировала одно из самых знаменитых вин «Жан-Поль Шене». Вино названо в честь его создателя. Однажды четыреста лет назад во Франции Людовику Четырнадцатому принесли вино от его любимого винодела Шене. Напиток королю очень понравился, но бутылка была с кривым горлышком. Король рассердился и велел позвать мастера в Лувр.
– Почему бутылка кривая? – возмущённо спросил король.
Михаил сделал паузу.
– Чего тянешь, какой был ответ? – раздались голоса.
Самодовольно улыбнувшись, знаток напитков продолжил:
– Она не кривая, она прямая, но склоняется пред Вашим Величеством, – ответил винодел. Королю ответ понравился. С тех пор этот сорт вина разливают в бутылки с немного искривлённым горлышком.
Компания потребовала показать бутылку, но, как назло,  вошёл завзалом Макс и обратился к метрдотелю:
– Прибыли артисты, иди, встречай, надеюсь, эти будут получше, чем прежние халтурщики.   
Боб недовольно пошевелил усами и вышел из зала. Остальным Макс посоветовал долго не засиживаться и, главное, не напиваться. Бармен сделал вид, что замечание к нему не относится, беспечно потянул из фужера последние капли драгоценного вина и с независимым видом вернул внимание присутствующих к эстраде, заметив, что пресная каша их концертов приелась до тошноты. Компания вновь загудела, поддержав бармена в том, что слащавые, приторные песенки попсы всем надоели, хотя неистовый, грохочущий рок ещё хуже. А что может свеженького предложить новая группа? Не стоит надеяться, что у них зазвучат возвышающие душу мелодии. Такие исполняют редко и по заказу. Далее выяснилось, что хорошо захмелевшие гости дают щедрые чаевые, и это, в основном, новые русские, иностранцы пьют меньше.
       Общий разговор мелких бизнесменов Михаил незаметно перекинул на известных режиссёров популярных фильмов: Тарковский слишком заумный, непонятен, в действии нет динамики, фильм «Ностальгия» усыпляет. Бондарчук хотел переплевать все киношедевры, но его «Тихий Дон» не достигает даже средней планки. Михалков? Да, серьёзный талант, патриот, но,  его портит заигрывание с Западом.
– Раскрученные пиаровские фильмы разрушают искусство,  – резюмировал Михаил.
– Теперь миром правит мода и деньги, правда, Миша? – обратилась к бармену Ольга, устремив на него влюблённые, по-собачьи преданные глаза.
– Теперь главное – деньги, «люди гибнут за металл», – уточнил бармен.
Зана с затаённым восторгом воспринимала всё, что делал и говорил кумир компании: умница, эрудит, остроумный и независимый. Кроме личностных достоинств также отметила, что у него красивое интеллигентное лицо: открытый взгляд умных глаз, удлиненный с горбинкой нос, хорошо очертанные губы, ими он целут свою толстушку Олю, которая пожирает его глазами. Рассуждая так, девушка ещё не осознавала, что острые зубки ревности уже куснули её сердечко.


                Дневник Оксаны-Заны

        Сегодня менялись группы туристов. По такому поводу устроили общее застолье. Познакомилась со всеми сотрудниами ресторана, не такие уж все плохие, как показалось вначале. Пришлось выпить шампанского и вина, от этой кислятины у меня в желудке  становится, как в бочке с квашеной капустой. Но зато! Бармен Михаил угощал нас вином от Шане и так интересно про него рссказывал – какой эрудит! Я на курсах что-то слышала про кривую бутылку, но всё забыла. Михаил умный и смелый, не боится Макса, ведёт себя независимо. Оля с него глаз не спускает. Возможно, между ними что-то есть, но на кухне проговорились, что с Олей жил Макс,  что он всех дечонок перепробовал. Ненавижу эту сытую, похотливую морду, лучше умереть, чем ему отдаться. Как надоел своими пошлыми ухаживаниями: улучит момент и лапает. Глазки как у вампира, свои крашеные три волосины на башке старательно зачёсывает назад, а лысина всё равно просвечивает, весь его вид тошнотворный. Всех гад поимел, кто на очереди? Что делать???
         Я деградирую: окружение меркантильное, читать нет возможности – часто штормит. Когда погода потише, и выпадает свободная минутка, выхожу на палубу – такая вокруг красота: волны словно живые суетятся, обгоняя друг друга, порой кажется, что бегут непременно к теплоходу, наступают на нас, и глупые бьются о борт, рассыпаясь брызгами. В такие минуты вспоминаются картины Айвазовского. А когда подходим к берегу, открывается потрясающая панорама, как в сказке, или на полотнах пейзажиста Шовкуненко. Но мне рисовать не хочется. Давно пропало желание заниматься художеством. Единственный прогресс – English und Deutsch – вот и всё.               

        В новой партии туристов оказалось много одиноких мужчин, некоторые из них, вдохновив себя крепкими напитками, заигрывали с обслуживающим персоналом, в том числе и с миловидной Заной. Отделываться от их ухаживаний не стоило труда. Напрягал лишь Макс. Всё настойчивее становились его приставания. Однажды, когда она выходила из буфетной, он больно схвалит её за грудь и прошипел, буравя взглядом, что его терпение заканчивается. Зана с силой оттолкнула его и машинально подошла к стойке бара, интуитивно ожидая защиты.
– Что мне делать? – со слезами в глазах спросила она.
Бармен всё видел, всё понял:
– Подошло время тебе помочь. С этой минуты стану за тобой ухаживать так, чтобы похотливый волчара понял, что ты занята.
– А как же Оля?
– Оле всё объясню, она  поймёт. Итак, подойди ко мне, не бойся.
Зана несмело приблизилась к спасителю, который, успокаивая, погладил её светлые волосы и, заглянув в глаза более чем дружеским взглядом, нежно поцеловал в губы, затем слегка оттолкнул:
– Иди и спокойно работай, никого не бойся.
Девушка до этого уже целовалась и не с одним, но такого чувственного ожога никогда не ощущала. Волшебный огонь одурманил, и все приставания Макса потонули во мгле.
           Любовный треугольник обозначился. Состоялся серьёзный разговор Михаила с возмущённым Максом, который с наслаждением выбросил бы с работы самоуверенного нахала, но авторитет специалиста по напиткам и чародея коктелей не позволяли обратиться к начальству с просьбой уволить неугодного. Подходящей замены не было.
           Зана под мощным крылом авторитета Михаила успокоилась и из трусливого воробышка превратилась в свободно парящую птицу. Сердце подсказывало, что она Мише нравится по-настоящему. Его магнитные губы обжигали даже лёгким прикосновением, но порою удивлял и смущал строгий взгляд и деловитость. Несмотря на неровное поведение гламурного ухажёра, девушка влюблялась в него всё больше и больше.
           У покровителя тоже горели губы и изнывало тело от желания. Но он  привык считать себя крепким орешком, панцирь сердца которого просто так не пробить; своим кумиром считал Чайльд-Гарольда.
Внутренняя свобода – вот что украшает мужчину, таков жизненный девиз выбрал этот неординарный человек, пленивший душу молоденькой официантки, напоминающей образ Прозерпины – светловолосой греческой богини, пленяющей всех своей добротой и нежностью.
          Осенний заплыв подходил к концу. Казалось, завзалом постепенно сменил гнев на милость, оставив несговорчивую девицу в покое. Конфетно-бутафорская стадия взаимоотношений с Михаилом, в альтернативу благородным помыслам, самопроизвольно растапливалась, как прозрачные льдинки в кипящей воде. Ольга внешне дистанцировалась, но по-звериному стерегла  добычу, боясь потерять своё завоевание. Одинокие пассажирки всех возрастов и наций липли к её любимому, что мухи к мёду – во всяком случае, ей так казалось. Относительно иностранок, Миша знал своё место, за Заной ухаживал только при Максе, как джентльмен, борющийся за честь скромной девушки. Ольга покорно соглашалась с доводами друга, но в сердце росла тревога – уж слишком Миша старался.  Разыгрывался интересный спектакль. Его участники  понимали, что в импровизированной пьесе сюжет может измениться в любую минуту.
         В этот вечер зал ресторана почти пустовал: большинство туристов застряли в городе, любуясь забавными ночными иллюминациями. Оркестр традиционно отбивал медленные такты романтического танго. Неожиданно для себя и всех Михаил пригласил на танец Зану. Она – в изящном белом фартучке, к волосам приколот небольшой кружевной кокошник, у кавалера  белоснежная рубашка; вместо галстука, как и полагается, бархатная чёрная бабочка, на манжетах поблёскивают золотые запонки. Стройный мужчина держит свою даму за тонкую талию. Музыка, плавные движения, близость тел, рук, глаза в глаза. Он вдыхал запах её волос, молил, чтобы музыка продолжалась как можно дольше, блаженно ощущая, как в такт мелодии тело девушки то отстрнялось, то прислонялось к нему. Казалось, тёплые губы вот-вот коснутся его щеки, ну а грудь.., небольшая, упругая грудь вздымала его плоть на дыбы. С последними аккордами танго ему страстно захотелось поднять на руки эту нетронутую нежность и унести к себе. Но было слишком много этих «но». Он успел лишь прошептать: «Хочу тебя», быстро отвёл даму к её столику, с серьёзным видом занял место за стойкой бара, уловив боковым зрением возмущенный взгляд Ольги, караулившей его верность круглосуточно. Невдалеке стоял завзалом с бесстрастным выражением лица, но Михаил знал, что коршун так просто свою добычу не отдаст. Как быть: отказаться от той, которая так волшебно манит, или поступить благоразумно? Нет, к чёрту всех, в том числе и Чайльд-Гарольда!
       В верхнем левом углу на плоском телеэкране появилось на трибуне  всем известное красивое лицо бывшей брюнетки, а ныне блондинки с традиционной украинской косой вокруг головы. «Она, конечно, стерва, но к цели идёт как бульдозер. Вот с кого стоит брать пример». Михаил вспомнил наставление, полученное ещё в юности: «Мужчина обязан быть целеуструмлённым и, если поймал цель, не отступать».
       Оксана сидела, опустив голову, погружённая в себя. Она понимала, что любовь завладела ею  целиком и на всю жизнь, теперь её судьба полностью во власти Михаила. Он прошептал, что хочет её, и прекрасно, пусть берёт.
        После окончания работы встревоженная Ольга оставалась в зале, пока не освободился бармен, и, оказавшись с ним в коридоре, плотно пошла рядом, как верная собака хозяина. Чертыхаясь про себя, добровольный пленник отворил дверь и вошёл в каюту с опостылевшей постелью.
        Ближе к утру Михаил тихонько выскользнул от Ольги и с растревоженным ульем чувств неслышно ступал по коридору, но не к себе, а в призывно зовущую каюту. Осторожный стук – дверь открылась. В тусклом свете прикроватного ночника высветлилась в лёгкой, почти прозрачной ночнушке, магическая юность с рассыпанными по плечам, слегка спутанными, прядями волос. Ничего не говоря, влюблённый искуситель схватил в охапку свою желанную мечту, прильнул к приоткрытым губам, утопая в блаженстве. Обжигающей волной всё тело охватила страсть, заглушая мужской холодный ум Чальд-Гарольда, призывающий контролировать свои чувства. Разум отключился в буре ласк и поцелуев, и лишь на мгновенье негромкое «ой» пробудило сознание, вызвав ликующий восторг – он был первым.
       Скрывать свои близкие отношения оказалось невозможным.  У влюблённых предательским счастьем светились глаза. Сумасшедшая любовь с бурными ласками и признаниями уносила их в рай и одновременно опускала в ад. Особенно рисковала Зана: в любую минуту к ней мог придраться мстительный Макс, устроить подлог и уволить. Ольга казалась менее опасной: «Жаль, но ей придётся смириться с судьбой, сейчас пришёл момент вновь вернуться к Максу, им обоим есть что вспомнить», – рассуждала Зана, ещё не зная, что честолюбивая, обуреваемая страстью, женщина непредсказуема в своих поступках. Но пока в ресторанном царстве внешне было всё спокойно.

                Дневник Оксаны
            Наконец-то,  я дождалась своего счастья! Как хорошо, что свою чистоту подарила любимому человеку. Лучше Мишеньки не встречала людей, даже в фиьмах не видела. Он, конечно, старше меня, и я у него не первая, но мне кажется, что он любит меня так же горячо, как я его. Под его ласками просто таю, схожу с ума от счастья, вечером не могу дождаться его прихода, хочу быть желанной. Какие у него широкие плечи, красивая грудь, покрытая мягким, ласкающим пушком волос. Когда смотрит мне в глаза – тону и млею. Он говорит, что я прелесть, очень чувственная. В кого такая, в маму или в папу? Жаль, не могу у них спросить. Но теперь я больше не чувствую себя сиротой. О женитьбе пока не говорим – рано. Он и без штампа в паспорте мой и только мой, он всё:  наставник, друг, муж, моя жизнь.
           Миша живёт со своей мамой Фаиной Георгиевной совсем недалеко от Бахчисарая – столицы былого Крымского ханства. Обязательно съездим туда, погуляем во дворце. Я очень много мечтаю, и если сбудется хотя бы половина того, о чём думаю, жизнь будет, как говорил поэт, прекрасна и удивительна.

        Переполненная счастьем девушка, в свободную минутку выбегала на палубу и, прислонясь к борту судна, подставляла лицо навстречу осеннему ветру, пытаясь слиться с бушующей стихией. Огромные волны с грохотом бились о берег, рассыпая брызги, некоторые из которых ударялись о разгорячённое лицо, что не пугало, а вдохновляло. Её душевное состояние в такие минуты вполне соответствовало штормовой погоде.
          Возвращаясь на место работы, Зана услышала из бытовки голос бывшей соседки по каюте прошлого заплыва Лены. Так раскатисто и громко умела хохотать только она. Оказалось, что за систематическое нарушение дисциплины её решили уволить, но так как до смены экипажа оставалась неделя, Елену отправили на кухню посудомойкой. Через пару дней, когда пассажиры сошли на берег в поиски приятных  впечатлений, в опустевший зал ресторана несмело заглянула Лена, тихонько окликнув Зану.
– Так ты точно, у нас? А я было подумала, что ты где-то проходишь недалеко и, как всегда, ржёшь как лошадь, – удивилась Зана.
– Да,  у вас. Пошли ко мне, поболтаем, мне в зал заходить не разрешается.
Не обратив внимания на странно напряжённое лицо и косящий в угол взгляд, ничего не подозревающая официантка последовала вслед за бывшей сослуживицей. Лишь только они вошли в бытовку, дверь захлопнулась, неожиданно из угла шагнула Ольга со злобным лицом инквизитора, и в этот момент со спины Лена заломила пленнице руки.
– Что ты делаешь, мне больно! – возмутилась Зана.
– Ещё не так будет! Мы тебя, б...,  сейчас скрутим в выкинем нафик за борт. Поняла, в чём фокус? – злорадно пробасила Лена.
Первой к экзекуции приступила Ольга:
– Сейчас ты, тварь паскудная, за всё ответишь!
От звонких пощёчин зазвенело в голове, удары сопровождались проклятиями. В Зане, проснулся инстинкт самосохранения, и она стала уклоняться от ударов, что взбесило Ольгу, которая остановилась, крича:
– Что б ты сдохла, гадина! Мишка мой, поняла, мой, и будет моим, а тебя я утоплю или отравлю, если не отстанешь.
 Девушка ужасалась чудовищному преображению: хищник, оскалив зубы, готовый  разорвать жертву, ощущал долгожданную власть.
– Ха, дрожит, отбивается; ишь, смелая нашлась чужих женихов отбивать!
Сейчас умоешься собственными помоями, – истерично прокричала Ольга и неожиданно с  силой ударила соперницу по лицу так, что из носу потекла кровь. Зана вскрикнула, закинув голову. Ольга наслаждалась победой.
Сзади послышался змеиный смешок Ленки:
– А у меня притворялась святошей, б... паршивая, строила из себя невинную, презирала меня, а чем я хуже тебя, чем? – она с силой заломила руки так, что пленница закричала, – Кричи, никто здесь не услышит.
Два мучителя изрыгивали мерзкие слова, сбрасывая на неё всю боль неудавшейся судьбы, разбитые надежды. Психоз нагнетался, словно смертоносный газ в бомбу для взрыва. Разъярённой Ольге уже мало было видеть кровь на лице жертвы, она схватила вилку:
– Сейчас окончательно изуродую тебе морду, гадина.
Зана в ужасе закричала, что было мочи:
– Спасите, убивают, помогите!
Не ожидая подобной реакции, Ольга отпрянула. Послышались бегущие шаги, кто-то затарабанил в дверь с требованием открыть. Палачи растерялись, открыли – в подсобку ворвался проходивший неподалёку матрос. Он остолбенел, увидев девушку с окровавленным лицом и двух озверевших красномордых мучительниц, в одной из которых узнал знакомую Ленку.
– Твоя работа? – возмутился он.
– Нет, я позади стояла, – раскаявшимся ягнёнком проблеяла она.
Он глянул на Зану.
– А ты, та самая стюардесса?
Стюардесса кивнула, почти теряя сознание. Лена услужливо подставила Зане табурет и подала пачку бумажных салфеток. Матрос принялся осторожно промокать освобождённой узнице лицо. Ольга молча стояла в  оцепенении. В раскрытую дверь заглянули два музыканта из оркестра, ужаснулись увиденному, показали матросу, куда отвести пострадавшую. Из бытовки послышалось громкое рыдание Ольги.
Матрос уложил Зану на кровать, снял с неё туфли и тихо сказал:
– Если бы тогда не прогнала меня, я бы тебя в обиду не дал.
Зана тоже узнала его, молча глазами поблагодарила, подумав, если бы по-человечески начал  ухаживать, то, как знать, парень, видно, неплохой.               
         Из города вернулся Михаил, которому тотчас сообщили о случившемся. Он бросил покупки и помчался в каюту любимой. Она лежала лицом к стене, согнувшись в калачик.
– Малышка, что с тобой сделали? – с этими словами он наклонился, чтобы поцеловать её, но она, шевельнув рукой, прошептала: Не надо.
– Почему не надо? Поверни  головку, мне необходимо увидеть твои глаза.
– Я страшная, – отчуждённо прошептала она.
– Для меня ты никогда не будешь страшной, даже в девяносто лет.
У несчастной не было сил ни спорить, ни возражать, да и пусть, в конце концов, увидит, что сделала с нею его бывшая подруга. Девушка повернула к нему неузнаваемое лицо: вздувшиеся губы, распухший нос, заплывшие от слёз глаза. Целовать такое лицо – причинять лишнюю боль. Миша нежно погладил спутанные, мокрые волосы, осторожно тронул губами виски, лобик, слегка обнял плечи.
– Ой, не надо! – взмолилась Зана,– больно. Ленка руки  выкручивала.
– А она за что? – изумился он.
– Просто от зависти.
– Зана, за такое издевательство они должны ответить по закону. Я с этим разберусь, – пообещал он, подумав, что с Ольгой предстоит непростой разговор. Не ожидал такой жестокости от уравновешенной курочки, ни с кем не конфликтовавшей. Его  не устраивало отсутствие в ней  харизмы, что охладило интерес. Оказывается, внутри ласковой и преданной собачки теплился вулкан и теперь вырвался наружу. Как со своим опытом в тридцать лет не заметил в человеке тайной силы?!
Немного помолчав, он вспомнил про медицину:
– Заночка, медсестра приходила?
– Приходила, обработала лицо, дала таблетку, и не называй меня Заной, я Оксана.
– Оксана? Красиво звучит, в нём слышится музыка, напоминает звон хрусталя. В Зане нет мелодии, поэтому оно тебе не нравится,– он поднялся, – моя любимая, самая дорогая на свете,  пока отдыхай, постарайся заснуть, обещаю, что больше тебя никто пальцем не посмеет тронуть, хочешь, убью паскуду, за борт выброшу?
– Не говори глупостей, тебе пора в бар, а я спать хочу, – прервала она его.
Михаил понял, что, подобно пацану, наговорил лишнего, поцеловал её плечико и отправился на работу.
        Хозяин вызвал Макса выяснить причины случившегося инцидента. С подобострастным лицом, сменив волчьий взгляд на заячий, Макс уверил босса, что никакого скандала не было: одна официантка зашла в бытовку поговорить с работницей, с которой жила в одной каюте в прошлом заплыве, споткнулась и, падая, разбила нос о посудомоечную машину. (Про себя злорадно подумал: и так шестнадцать раз). Там находилась и другая официантка, девушки испугались, подняли шум. Мимо проходил матрос, он помог потерпевшей пройти в каюту и вызвал медсестру. От удара у девушки распух нос, с таким лицом нельзя появляться в ресторане.
         Хозяин сделал вид, что легенде поверил, но выразил пожелание избавиться от сотрудников с непредсказуемыми поступками, намекая таким образом, что слышал и иные версии неприятной истории.
               
          За стойкой бара развенчанный Чайльд-Гарольд чувствовал себя Шильонским узником, о ком судачили все служащие ресторана. Да-с, его гламурная жизнь в респектабельном глянце потерпела фиаско. Михаил всегда считал себя неплохим психологом и сейчас проклинал мальчишеское легкомыслие, из-за которого не заметил ответную реакцию Ольги на разрыв с ней, не обратил должного внимания на перемену в поведении: замкнутость и волчий взгляд. Но главной сакраментальной мыслью была угроза потерять работу. Макс, и без того с трудом переносивший интеллектуальное превосходство бармена, очевидно, уже торжествует от возможности разделаться с гордецом. Никогда ещё бармену не приходилось с таким трудом подавлять в себе выпирающую из души злость на окружающий мир и досаду на себя. Машинально обслуживая посетителей с заученной любезностью, призывал себя успокоиться аксиомой прихотливости зигзагов судьбы, но крохи благоразумного спокойствия мгновенно вытеснялись отчаянием. Он понимал, что они с Заной остаются за бортом. После такого скандала работу найти на другом судне почти невозможно. Как начинать новую жизнь двум безработным, в придачу с тяжёлой гирей собственного дома? Чтобы немного забыться и не видеть мелькающую в зале Ольгу, он, рюмка за рюмкой, потягивал коньяк. В конце работы к стойке бара подошёл метрдотель Боб, спросив: Ну, как ты?
Бармен меланхонически махнул рукой, показывая жестом и выражением лица, что ситуация хреновая.
               
– Да, следует ждать перемен, – ремюзировал приятель, – держись до последнего и не делай глупостей. Он отставил подальше бутылку. Михаил намёк понял, внутренне встряхнулся.
         Закончив работу, сдав кассу, бармен заглянул в каюту к Зане – она крепко спала, посапывая разбухшим носиком. Чтобы не тревожить её сон, затворив тихонько дверь, подался к себе, но мучившие вопросы потащили к Ольге. Девушка сидела в каюте, облокотясь на спинку стула, в полной растерянности, осознав, что совершила непоправимую глупость. Возмущение Михаила к этому моменту поостыло, он понимал, что поступил с нею некрасиво – быть брошенной на виду у всех  унизительно, но все же дойти до зверства ... Бывший любовник задал мучивший его вопрос:
– Когда затевала расправу, о чём думала, неужели собиралась изуродовать?
– Я хотела ей высказать всё, что накопилось, и отхлестать по щекам, – призналась Ольга охрипшим голосом.
– Что заставило так измываться?
Девушка подняла голову и, прямо посмотрев Мише в глаза, ответила:
– А ты не догадываешься?
Михаил тяжело вздохнул:
– Да, в какой-то степени я виноват перед тобой, но ещё до Заны ты должна была понять, что с моей стороны любви уже не было, а ты продолжала меня преследовать, этим отвращая от себя, я не могу жить на цепи.
– Согласна, цепляться глупо, но я сильно любила тебя.
– Если бы по-настоящему любила, отпустила бы. Не знал, что ты способна на такую жестокость, оказывается, в тебе дремала затаённая зверюга.
Ольга заплакала, растирая по щекам слёзы, но Михаил продолжал пытать:
– У тебя когда-нибудь всплывало желание кого-то мучить или даже убить?
– Вроде, никогда, – пожала плечами измождённая переживанием всего случившегося эксподруга.
– Тогда объясни, почему тебе было мало того, что расквасила ей нос, для чего схватила вилку? (При этом, подумал: ещё хорошо, что не нож). Ольга занервничала, отвернулась и, не поворачивая головы, призналась:
– Понимаешь, когда начала это, долго бить не собиралась, но она стала выворачиваться, и когда раз за разом промахиваешься, одолевает злость, приходит дикое чувство жажды победить и уничтожить. В тот момент я потеряла рассудок, не понимала, что творю, и действительно хотела её изуродовать, выбросить в море, чтобы ничто не напоминало о ней.
Вырвав из глубины души сокровенное признание, Ольга сознавала, что достойна ненависти и выглядит перед Мишей опасным человеком, но не могла таить то, что  её тоже удивляло – такого она от себя не ожидала.
– Неужели надеялась, что вернусь к тебе? – спросил он осторожно.
– Ни на что не надеялась, о том, что будет, вообще, не думала, – она повернула к нему измученное лицо, – Миша, прости меня, если можешь.
Бывший близкий человек поднялся:
– Такие вещи не прощают, а если и прощу, что из этого? Давай договоримся: я тебя не трогаю, но прошу – держись от Заны и меня подальше, даже не смотри в нашу сторону, а то во мне тоже может зверь проснуться, и я тоже не смогу остановиться. Всё кончено.
Он быстро вышел, хлопнув дверью.

          Раннее утро тревожно затарабанило событиями прошлого дня. Михаил быстро привёл себя в порядок и помчался к своей Прозерпине. Он частенько так называл Зану именем греческой богини. Только теперь, вместо того, чтобы весело порхать,  опекать других, она, словно провалившись в ад, в мрачное царство Аида, сама нуждалась в помощи. Едва скрипнула дверь, Прозерпина, открыв глаза, с улыбкой замученного ребёнка, приветствовала гостя. После серии нежных поцелуев, Миша принялся уверять, что отёк лица значительно спал, глазки уже большие – не то, что вчера, – губки ещё пухлые, но такие привлекательные, что хочется их без конца целовать. Девушка заслонила лицо ладонями, предупреждая, что ещё рано. Парень и сам понимал, что рано, тем более, что по обеим краям переносицы, под глазами образовались небольшие синяки. Тёмные пятна старили лицо, придавая трагическое выражение. Он напрягал память в поисках чего-нибудь бодрящего, весёленького, но, как назло, всплывал мрачный юмор в стиле Диккенса.
– Хочешь, чуточку развеселю тебя, – Зана, улыбнувшись, настроилась слушать,  и Михаил вошёл в любимый образ остряка, – итак, один спрашивает в ювелирном магазине: – Сколько стоит это кольцо?
– Сто тысяч.
– Кошмар! А вон то колье?
– Два кошмара.
Больная тихонько засмеялась и, остерегаясь широко растягивать опухшие губы, спросила:
– Ты, что, подумываешь о свадебном подарке?
– Как только устроимся на работу, пойдём вместе в магазин и выберем что-нибудь интересное, а пока ещё вспомнил одну хохмочку: парнишка говорит: «Вчера на футбол ходил – такая лажа. –  А кто играл?  – Даже не знаю, но, судя по крикам с трибун, «Волки позорные» и «Козлы вонючие».
Девушка взорвалась смехом, схватившись за рот, умоляя:
– Довольно, иди в  бар, а то уволят, не ожидая конца рейса.
– На этот раз ты права, как говорят, ученье свет, а неученье – чуть свет на работу. Но  сначала пойду на деловую встречу. Встреча-то будет, а дела может и не быть.
 После последней фразы оба погрустнели. Зана пожелала другу надеяться на успех и не отчаиваться. Поцеловав свою любимую, Михаил удалился. Он был не только внимательным, остроумным, но и практичным человеком. Вчера ему удалось недорого приобрести целый ворох кожаной одежды в Турции. Где сбыть товар, он знал, на первое время на жизнь хватит, а дальше – видно будет. В том, что их уволят, сомнений не было.
Через час в каюту заглянул Макс с нескрываемым чувством реванша.
– Что, доигралась?
Зана молчала, прикрыв ладонью распухший нос и губы. Завзалом продолжал:
– Жизнь сама учит дурочек, которые не понимают своей выгоды, – под выгодой предполагалась связь с ним, – скандалы нам не нужны. Приказано готовить расчёт тебе и твоему... Вместо имени Михаила он употребил мерзкое матерное слово и вышел. Уволенная официантка отвернулась к стене, не сдерживая слёз обиды.
Так начинался новый день, разворачивающий судьбу на сто восемьдесят градусов.

                Дневник Оксаны-Заны
       Завтра причаливаем к родному берегу. С Мишей, Леной, Ольгой и мной расторгли деловой контракт без прилагаемых рекомендаций. Шансов мало устроиться на подобное круизное судно, но пока и не хочется. Вообще, не хочется работать. Я убита, растерзана, моя личность раздавлена грязными руками, растоптана ногами. Время от времени неожиданно к глазам приплывает искажённое лицо Ольги, оно совсем близко предо мной, красное, мокрое, с кровавым ртом, и кажется, что она меня сейчас загрызёт. Мне становится жутко, закрываю глаза, но лицо не исчезает. Тогда я выбегаю на палубу, смотрю  на волны, на небо, прося ангелов убрать видение, и оно пропадает. Никому об этом не рассказываю, боясь, что сочтут меня сумасшедшей.
       Если обратить внимание на то, что творится в мире, убеждаешься в том, что мораль человеческая возвращается в каменный век: убей, съешь любого, овладей его пещерой и всем, что ему принадлежало. Только теперь не камнями убивают, не только пулями, взрывами, бомбами. Есть более современное орудие – уничтожают человеческую психику.

         PS. Слишком усугубляю всё, что произошло. Лицо моё в норме, следов от побоев не осталось, Мишенька меня любит. В какой-то степени я тоже виновата – отняла у Оли любимого человека....     Хотя я не хотела этого, даже не помышляла, так распорядились небеса               

В Одессе опальная четвёрка, не глядя друг на друга, вообще, ни на кого не глядя, сошла на берег с вещами. Зана и Михаил жили в городах, расположенных недалеко друг от друга. В Симферополе, сойдя с поезда, успели на автобус, перегруженный пассажирами настолько, что казалось, на очередном ухабе он треснет и развалится на куски. Зана успела занять местечко в самом конце салона, а Миша, сложив в проходе сумки одну на другую, примостился на них, коленями и руками упираясь в наседавшую людскую толпу, угрожая упасть на него при каждом повороте и торможении. Выйти из автобуса, да ещё с вещами, тоже было не легко. Но за мощной мужской спиной оказалось намного легче, чем раньше одной.
               
СТРАННОСТИ  НА  БЕРЕГУ

Михаил предложил Зане помочь нести вещи домой. Он не мог остаться у неё, так как необходимо было срочно попытаться «забить» место на другом подходящем судне – найти сразу две вакансии непросто. Он ещё успевал на последний автобус, чтобы попасть к себе домой, оставить вещи и вернуться в Одессу. Увидев в окно племянницу с молодым человеком, тётя Галя всполошилась, срочно убирая со стола швейную машинку с кусками будущей блузки. Николаю было приказано срочно сменить рубашку. Когда в гостиной появилась Зана-Оксана, тётя спешно снимала фартук. Дядя появился минутой позже. Чернявый, статный молодой мужчина, постарше племянницы, у стены поставил объёмистые сумки, с джентльменским блеском представился будущим родственникам пока в качесте коллеги.  После пыльной дороги приезжие удалились привести себя  в порядок. Несмотря на то, что минуты побежали с сумасшедшей скоростью, стол в гостиной был накрыт, маня к себе возбуждающим запахом украинского  борща и  сытными домашними закусками. Гость достал из небольшой походной сумки красивую, тёмную бутылку с красочной этикеткой, медали на которой важно подтверждали эксклюзив напитка. Гость понимал, что к борщу следовало бы предложить   что-нибудь попроще, но теперь главным был не этикет, а визитная карточка. Виртуозным движением бармен откупорил бутылку и наполнил бокалы. Николай Васильевич удивился, что только до половины, но не рассердился, так как не любил вино, считая его бабским напитком. После небольшой паузы молчаливого ожидания гость поднялся, в первую очередь поблагодарил хозяев за сердечную встречу в уютном доме, затем рассыпался в комплементах родственникам прекрасной девушки, с которой имел счастье познакомиться, и предложил первый тост выпить за здоровье присутствующих. Оксана, потупившись, отхлебнула вина, не обратив внимания на достоинства напитка. Странно, очень странно, что упущен такой подходящий момент попросить её руки и сердца. Молодой бы сразу выпалил, а этот, умный да практичный, будет всё обдумывать ещё месяц.
Тётя заметила смену настроения девочки.  Этот щёголь не внушал доверия: «Красуется собой, что павлин в курятнике, руки женские с тонкими пальцами – артист какой-то, ненадёжный человек ». У дяди тоже зародилось недоверие к гостю: слишком красиво говорит, строит из себя аристократа – нет, не жених он  Оксанке. Она девочка простая, но не глупая. Скорее всего, просто старший друг, помог вещи донести и больше ничего.
           Пообедав в несколько напряжёной атмосфере, гость стал прощаться, объяснив, что его ждёт больная мама. «Так вот, в чём дело, – с некоторым облегчением вздохнула тётя, – мама – это святое. Молодец».
Оксана пошла проводить гостя. На пустынной улице, продуваемой ветерком, сердце забилось спокойнее.
 – Ты как-то странно вёл себя, неестественно, – заговорила необъявленная невеста.
 – Прости, малышка, понимаю, что я должен был объявить о нашем решении жить вместе, но у меня действительно очень больна мама, – он замолк на некоторое время, обдумывая дальнейшие слова, – кроме того, мне нужно ей рассказать о тебе, посоветоваться.
– Странно, – протянула девушка, глядя в сторону семейного общежития, радуясь, что нет Затворника в окне, – твоя мама еврейка?
– Почему ты так решила?
– Слышала, что еврейские сыновья очень привязаны к своим мамам.
–  Моя мама и бабушка – еврейки, но дед мой украинец. По законам Израиля я еврей по маме, но отец мой украинец, поэтому моя фамилия, как ты знаешь, Тарасенко. Папа был моряком, погиб в море. Теперь мама страшно волнуется за меня. Я один у неё, понимаешь?
– Понимаю. Я хорошо помню время, когда умерла моя мама, очень грустное время, – Оксана тряхнула головой, помогая отбросить прошлое в момент, когда столько проблем в настоящем, – а если я твоей маме не понравлюсь?
Улыбаясь, мамин  сыночек обнял подругу за талию:
– Уверен, что понравишься, но сначала её нужно подготовить, ей нельзя волноваться.
Они подошли к автостанции, по площади которой гулял  заблудший степной ветер, поднимая пыль, в клубах которой, закручиваясь, летали обрывки травы и сухие листья. Забрав свои вещи в камере хранения, Михаил. не дожидаясь автобуса, взял такси, обнял худенькие плечи будущей жены, поцеловал мокрые глазки и готовый к плачу ротик, затем немного отстранился, глядя ей прямо в глаза грустным и каким-то даже обречённым взглядом, и, наконец, тихо, но внятно сказал:
– Я люблю тебя и очень боюсь потерять. Жди, верь мне, и всё будет хорошо.
Она, молча, кивнула и, чтобы не разрыдаться, быстро пошла прочь.
Возле дома, у калитки, смахнув рукой сухие листья со скамьи, Оксана шмякнула на пыльные доски, обессиленная напряжённым расставанием и неожиданным поворотом событий. Она надеялась, что Мишаня останется у них на пару дней, сделает официальное предложение, а потом поедет к маме. «Оказывается, мама для него дороже меня! Нет, нет, он любит меня, прощаясь, сам еле сдерживал слёзы и смотрел, будто прощался навсегда. Почему? Наверное, мать действительно очень больна, и он правильно делает, что так заботится о ней. Всё правильно, только мне от этого не легче».
Взбудораженные порывом ветра , зашелестели ветки вишни, задрожали пожелтевшие сухие листья и некоторые оторвались, лениво кружась в воздухе. Засушливая осень постепенно оголяла нежные, влаголюбивые деревья, но дубы, каштаны, ореховые исполины ещё спокойно покачивали тёмно- зелёными кронами, доказывая, что суховея не стоит бояться.
Немного отдохнув и успокоясь, Оксана вошла в дом. Домашние засыпали девочку вопросами. Пришлось рассказать о проблемах с его мамой и признаться, что они уже в близких отношениях. Тётя возмутилась, но дядя её осадил:
 – Время такое, все подряд живут до свадьбы годами, сейчас по-другому не встречаются, надо фильмы про молодёжь смотреть, да современные книги читать, а не своего Коцюбинского про травку да цветочки.
Галина, оскорбившись, достала с полки томик любимого писателя:
– Сейчас я прочитаю одну лишь мудрую фразу, очень полезную во все времена. Послушайте: «И завидую я осенним деревьям: каждая почка таит в себе надежду жизни и даст новые ростки».
– Не осенним, а весенним деревьям, читать надо внимательнее! – заметил Николай.
– Твоё дурное замечание как раз и говорит, какие мы невнимательные, не замечаем, что уже осенью  на деревьях и кустах появляются маленькие почки, которые должны пережить зиму, закалиться, выдержать все невзгоды, чтобы весной возродиться и дать новые ростки, понял?!
– Интересное философское высказывание, – задумчиво отметила Оксана, – это про меня?
– Болезнь мамы твоего, как его... – пока не зять и не жених. Болезнь её может затянуться надолго, не дай бог смертью закончится. Всё надо пережить. Вот тебе и испытания, и закалка, – пояснила тётя.
Дядя Коля, вскочив со стула, нервно забегал по комнате, чертыхаясь и возмущаясь мрачными прогнозами непутёвой жены.  Молчавшая Оксана, вспомнив инцидент на судне и позорное увольнение, с грустью призналась себе, что зима её судьбы уже началась, вопрос в том, когда испытания закончатся и наступит счастливая весна? Из самоуглубления вывел голос дяди:
– Доня! Ты же нам доня?
– Конечно, вы  мне как настоящие мама и папа, – откликнулась  племянница.
– Так вот, наша доня, такая философия не для тебя, ты будешь счастливая – это я тебе говорю, – он повернулся к жене, – а ты не могла найти ничего лучшего?!
Галина сконфузилась и попыталась исправить промашку:
– Та тут для нашей донички и другое написано, вот это ей больше подойдёт. Слушайте:
– «Я завидую небу, ведь облака, проходящие по небу, не оставляют там следа: оно вновь становится ясным и голубым».
– Так это и надо было читать,  оце для нас, правда, доня? – Николай Васильевич обнял свою единственную племянницу, родную душу, нежно поцеловал в бледную щёчку и вышел на улицу покурить. Потенциальный жених произвёл в целом неплохое впечатление: сложившийся, самостоятельный мужчина, деловой, красивый, умеет себя культурно вести. Наедине с собой и сигаретой признался, что уж слишком говорит красиво, мать еврейка тоже – не подарок. Такие своих сыновей до старости держат под каблуком. Всем известно, какой строгой начальницей была мать актёра Андрея Миронова, полностью распоряжалась судьбой сына. Вернувшись в дом, хозяин прервал какой-то секретный женский разговор, не стал допытываться, а наказал племяннице завтра же сходить на свою квартиру и предложить квартирантам подыскать другое жильё. На этом семейное совещание закончилось.      
Следующим днём была суббота. Понежась в постели, Оксана отправилась на переговоры с квартирантами и, через некоторое время вернулась домой бледная, едва сдерживая слёзы. На вопрос: что случилось – разрыдалась. Оказывается, квартиранты выписали её из квартиры, доказав, что она там не живёт, и переписали квартиру на себя. От убийственной новости дядю штормовой волной снесло со стула:
– Мерзавцы, подкупили гады, кого надо. Тут без взятки не обошлось. Вот вам и модное слово, как его, коррупция, будь она проклята. Ну, я им покажу!
Дрожащими пальцами он вытащил из пачки сигарету, резко, словно кремнем выбивая огонь, чиркнул спичкой, затянулся и, разразившись проклятьями, решительно зашагал на расправу с бандитами. Увещевания супруги сдерживать эмоции сгорали в костре боевого настроя воина, спешившего на борьбу за правое дело. Через пару часов, тяжело дыша, явился поборник справедливости,  с лицом, принявшим тёмно-красный оттенок от возбуждения и гнева. Вступлением послужил приказ налить водки. Галина поняла, что битва проиграна и беспрекословно вынесла полный стакан микстуры для подобных случаев. Николай сходу опрокинул в себя «успокоительное», тяжело выдохнул и неожиданно с возмущением набросился на жену:
– Ты, что думаешь, одна чарка меня успокоит?! Неси бутылку!
Жена запротестовала:
– Как же без закуски? Желудок спалишь.
– Эти паршивцы, воры поганые, мою душу уже спалили, оплевали, оборотни! Нет, я так этого не оставлю, выведу их на чистую воду, до Киева, до Рады дойду. Неси бутылку! И на нашей улице будет праздник.
– Нашёл праздник, – возразила Галя, отправляясь за бутылкой в комору, дав знак заплаканной племяннице подать закуску.
– Да, будет праздник! – азартно убеждая себя и всех, закричал Николай Васильевич, подходя к календарю, – Так, что там сегодня? Ага, семнадцатое октября. День борьбы за ликвидацию нищеты. Во! Справляем ликвидацию наглых воров, готовых сделать всех нищими, кроме себя.– он повернулся к племяннице – Хватит хныкать, садись рядом с дядькой, не дадим себя раздавить, хай они подыхают. Да, да, подохнут, як крыс потравим! Ну, скажите, бабоньки, неужели так и будет продолжаться грабёж простого народа?! Это и есть демократия? Это ж двадцатые годы прошлого века! Выпив залпом  ещё стакан успокоительно-горячительной, он жадно поглощал солёные огурцы и прочую закуску, будто расправлялся с противниками.
– Ты сальца возьми, а то совсем спьянеешь, – умоляюще попросила жена.
Взгляд на сало с чесноком существенно погасил взрыв возмущения доброго обывателя:
– Пока сало есть, нищими не будем, не дождуться! – пригрозил он врагам трудового народа вилкой с наколотым куском символа  благополучия украинского обывателя.
Уставший и сильно захмелевший борец за справедливость, отправился почивать. Отказавшись от ужина, прихватив чашку чая, Оксана уединилась к своей коморке, сев за стол,  раскрыла давно не востребованный дневник.      
               
                17 октября
Чёрная полоса моей жизни продолжается. Только немного успокоилась после  унижений и издевательств Ольки, как настиг более сильный удар судьбы – я лишилась своей квартиры, где родилась, выросла. Ужас! Не нужно было пускать квартирантов – жила бы там сама. Если бы сейчас был Миша со мной... Его поведение тоже странное –  самостоятельный, независимый на работе и такой беспомощный маминький сыночек. Когда поженимся, постараюсь жить отдельно, да, да, можно жить близко и в то же время отдельно, только так я смогу стать самостоятельной хозяйкой. А пока сижу одна в своей коморке.
«Мечты, мечты, где ваша сладость»?
Невезучая я и вечно в трудные минуты одинокая. Так хочется позвонить Мишане, но не стану. Если не захотел остаться хотя бы на день, помчался к мамочке, пусть сам звонит, если захочет...

Одинокая, необъявленная невеста захлопнула тетрадь, оставаясь сидеть в окаменевшей позе скорбящей мадонны. В неподвижных глазах плакали отблески ночника.
На следующий день, в воскресное утро, уже звучал голос Жанетты, обсуждающей с дядей Колей квартирную трагедию Оксаны. Появление стюардессы мгновенно переключило внимание гостьи на шикарный блузон цвета морской волны, что озвучилось серией завистливых комплиментов. Оксана намёк поняла и пригласила подругу семьи к себе в комнату подобрать подарок. «У Жанны в городе много знакомых, она всегда добивается своего, если постарается, то и квариру  вернёт» – решила Оксана, вытряхнув из дорожной сумки ворох ярких, модных вещей. У Жанетты забегали глазки, не зная, на чём остановиться.
– Сколько вещей можно взять? – заикаясь, поинтересовалась одуревшая женская ненасытность.
– Чтобы не обделить других, две вещи твои, ты, как близкий человек, выбираешь первая, – саркастически сверкнув зубами, позволила морячка. Она знала, что, кроме вещей, Жанетта за хлопоты востребует ещё много чего.
– Спасибо, спасибо, – разочарованно, с наигранной любезностью «пропела» подруга, направляясь к поблёскивающей, расклешённой юбке, но вдруг вспомнила о своей благородной миссии, – а ты знаешь, Оксаночка, я имею возможность вернуть тебе квартиру, у меня знакомые в самых высших кругах. 
–  Постарайся, пожалуйста, за это будет отдельная щедрая благодарность, – пообещала Оксана, – а пока подбери что-нибудь и  Вите.    Кстати, как он, в порядке?
Отодвинув юбку, Жанетта тяжело опустилась на кровать:
– Не так всё хорошо – таблетками начал увлекаться и не хочет бросать, без конца клянчит деньги, замучил меня. Его затянули в плохую компанию и не отпускают гады.
Обслуживая пассажиров в круизах, Оксана встречала наркоманов, потому отнеслась к беде матери сочувственно, понимая, что помочь ей очень трудно.
– Жаночка, у нас на судне один мудрый человек говорил, что у Иуды друзья были безупречными, а он Христа продал, – «успокоила» неискушённая в дипломатии девушка, по выражению лица приятельницы заметив, что пример неудачный, и тут же поправилась, – я имею в виду, что у вас будет всё наоборот – Вите эти отморозки опротивят, он ведь не успел сильно увязнуть, и потому возвращение к нормальной жизни вполне возможно.
– Конечно, хочется надеяться на лучшее, – с грустью согласилась несчастная мать, – Витя не такой тупой отморозок, как его окружение, у него артистическая натура. Он играет на гитаре и даже сочиняет свои песни. У него талант. Талант его спасёт.
– Жаночка, желаю, чтобы наш Витя, он такой красивый мальчик, вырвался из этого ада, чтобы у вас всё было хорошо. Выбирай здесь всё, что понравиться, а я пойду завтракать.  Оксана удалилась, вспомнив фразу, которую часто повторял Михаил: «Талант и ум – это гений, талант без ума – катастрофа». А у Витьки, к сожалению, ни таланта, ни ума.   
Угощая свежеприготовленными варениками племянницу, Галине не терпелось узнать побольше о женихе, но пришлось себя сдерживать, опасаясь длинных ушей Жанетты.  Девушка, окутанная любовным томлением,  втайне радовалась, что её не терзают вопросами, и, уединившись в саду, ежеминутно прислушивалась к молчавшему мобильнику. И только под вечер сердце дрогнуло при звуке долгожданной музыкальной фразы.
– Алло, ты?
– Я, конечно, любовь моя, как спалось?
Послышался шум проезжающей машины – он находился где-то  на улице.
– Спалось неплохо, с мыслью о тебе засыпала и проснулась. Почему так долго не звонил?
– Не хочется при маме, у неё прединфарктное состояние. Она меня ни на минуту не отпускает, вырвался в магазин.
– О нас говорил?
– Что ты, малышка, разве можно в таком состоянии давать повод для волнения! Сейчас необходимо сделать всё, чтобы помочь ей выкарабкаться из кризиса. Не обижайся, пожалуйста. Буду звонить тебе по возможности. Я тоже постоянно думаю о тебе, обнимаю крепко-крепко, целую миллион раз, до встречи.
Аппарат смолк, а он так и не сказал, когда приедет. Оксана чувствовала некоторое разочарование, но понимала, что при таком состоянии мамы невозможно что-то планировать. Потянулись бесконечные дни и ночи. Дядя Коля с Жанеттой хлопотали об украденной квартире. Благодетельнице постоянно требовались деньги на всяческие подношения. Раздражаясь по всякому поводу, дядя чертыхался, успокаивая внутренний бушующий ураган порциями горилки. Порции зависели от величины проблем, которых становилось всё больше. Потихоньку он жаловался жене на никчёмного женишка, который в трудную минуту сидит возле мамки. Чиновники-кровопийцы вытягивают из людей последние соки. Да и Жанка, лисица ехидная, со своим балбесом-наркоманом деньги тянет – купила новую дублёнку. За какие гроши?!
Галина молча слушала возмущённые тирады психопатичного супруга с монашенским смирением, которое зачастую его тоже раздражало. И он не выдержал:
– Что молчишь, рыба безмозглая?! Тебе, видно, всё равно, что у Оксанки квартиру отобрали и жениху она не нужна?
Измученное  проблемами племянницы и постоянным психозом мужа, терпение женщины лопнуло – лицо залилось гневным румянцем, в  глазах сверкнули слёзы:
– Как ты можешь так говорить! Скоро и у меня инфаркт случится от твоих оскорблений.
Николай понял, что, как сам любил говорить, перегнул палку, и быстро сориентировался:
– Что ты говоришь, прости господи, старая дура, не видишь, как я переживаю за вас?
– Я не дура, всё вижу и переживаю не меньше тебя.
С этими словами оскорблённая супруга направилась к племяннице, посмотреть, чем она занимается. Оксана заканчивала разговор по мобильнику.
– Ну вот, тётечка, завтра Миша приезжает.
Сообщение всех взбодрило. Мгновенно вытеснив тоску и обиды, вихрем закружилась жизненная энергия. Все занялись делом. Дядя заговорил совсем по-иному:  будущий зять человек умный, должен помочь вернуть квартиру, в которой и сам заинтересован.
 С приездом долгожданного гостя в доме заиграла жизнь: хозяин в белоснежной рубашке с радостным возгласом: «О! Кто к нам приехал!» – принялся обнимать надежду семьи. Приветливо улыбалась Галина, счастьем светилась племянница. За столом после первой же рюмки Николай рассказал о трагедии с квартирой. Михаил поинтересовался, кому поручили защищать свои права, и с нескрываемым удивлением услышал, что такое важное дело доверили не профессионалу, а знакомой даме, ничего не понимающей в юриспруденции. Николай укоризненно стрельнул глазом на жену, молча обвиняя её, будто именно Галина навязала в адвокаты свою подругу. Михаил вопросительно посмотрел на Оксану, молча опустившую глаза. Она изначально понимала, что Жанетта ничего не добьётся, но привычка полагаться на родственников победила. С минуту подумав, надежда семьи пообещал, что попросит помочь своего родственника – опытного юриста. Измученная обещаниями и денежными поборами тройка разом облегчённо вздохнула, в глазах засветилась надежда. Дядя, глядя на домашнее вино, которое терпеть не мог, двинулся к календарю.
– Ой! Да сегодня три праздника сразу, гляньте – 125 лет назад родился белорусский писатель Якуб Колас, 120 лет назад родился Самуил Маршак – знаменитые поэты. А главный праздник, девоньки, – сегодня всемирный день мужчин! Так что, Галочка, доставай запасы.
– Не беспокойтесь, я привёз кое-что, – перебил гость, вытаскивая из сумки бутылку водки.
– Вот это по-нашему, – одобрил любитель крепких напитков, предвкушая удовольствие.
Михаил пил мало, что не смущало Николая Васильевича, который, как бы механически, между разговором, наполнял свою стопку, опустошая, словно безобидный лимонад. В замутнённом сознании боролось приятное расслабление с желанием поговорить со знающим человеком о политике и поворотах современной жизни, в которых даже в столице не могли разобраться, о чём свидетельствовали бурные парламентские дебаты. Захотелось курить, и Николай пригласил гостя выйти на свежий воздух. Некурящего парня совсем не обрадовала дымовая завеса перед сном, разбавленная трафаретными вопросами. Он, нехотя, поднялся и побрёл за будущим родственником на крыльцо. Безветренную тишину нарушали лишь отдалённый шум проезжавших машин, напоминающих о вечном движении. Васильевич с наслаждением затянулся, вдыхая сигаретный дым с примесью свежего воздуха, и заговорил:
– Ты, я вижу, умный парень, наверное институт закончил?
– Да, было такое дело.
– Тогда ответь мне, как так получилось, что мы остались нищими, а воры пануют? Ведь всегда считалось, что в Украине самая плодородная земля, прекрасный климат, есть и полезные ископаемые, море. Чего не жить?! Мы ж с радостью голосовали за отделение и что получили? Зависимость от Дяди за океаном и нищету? Почему в парламенте одни скандалы? Люди теряют человеческий облик. Куда мы несёмся, прямо в пекло?
На всем надоевшие вопросы Миша постарался ответить как можно короче:
– Не лёгкий вопрос задали. Этой темой целая армия журналистов кормится.
– А ты что думаешь? – не унимался мужичёк, вновь затянушись адской «конфеткой».
– Думаю, что мы слишком быстро прыгнули из социализма в капитализм. А изначально капитализм всегда дикий. На этот счёт существует множество примеров в истории, а история развивается по спирали, проворачивая адекватные ситуации с новыми нюансами. Интересно то, что во все времена люди жаловались на падение нравов. Сейчас эта планка опустилась очень низко, но до всемирного потопа ещё не дотягиваем.
В этот момент парень поймал себя на том, что увлёкся темой и снизил пафос:
– Понимаете,  при социализме было немало людей, пытавшихся разбогатеть любым способом, но сдерживали законы. Жаждущие славы и богатства всегда активные личности. При смене строя они первыми полезли к власти и законы приняли под себя. Теперь этими законами прикрываются. Народ, в основном, наивен, задурить его обещаниями и выдуманными сказками, как выяснилось, не сложно. Сколько у нас было выборов?
Пытаясь вспомнить сколько, Николай Васильевич поскрёб затылок, но просветитель не стал дожидаться ответа и продолжил свою мысль:
– Верно, много, и каждый раз повторяется одно и то же.
Слушатель загасил сигарету и, восхищённый мудростью будущего зятя, рискнул спросить:
– Так что,  всё равно, кого выбирать – хрен редьки не слаще?
– Политиков нужно судить по делам, а не по словам.
 Провинциал тяжело вздохнул:
– Як кажуть: мы люды темны. Думаешь легко разобраться простому человеку?
– Не спорю, сложновато. Лично я сам политикой мало интересуюсь, но главное, мне кажется, оставаться честными, порядочными людьми, – сказал Михаил, подумав про себя, что всегда и везде быть четным и порядочным нелегко. 
Николай похлопал парня по плечу:
– Точно сказано, точно. Порядочные люди ещё остались.               
      В гостиной хозяину сразу бросились в глаза оскорбительные перемены: на столе вместо закусок – пироги и кувшин с компотом, а бутылка - подарок гостя – исчезла. Пришлось смириться и почти спокойно занять своё место, с тайным раздражением подумав, что всем хорош женишок, но был бы настоящим мужиком, потребовал бы вернуть свой подарок на стол. В затянувшейся тишине Михаил напомнил о том, что по рассказам Заны,  Галина прекрасно поёт.
– Это правда, у неё необыкновенно красивый голос. Тётенька, спойте что-нибудь  для нас, – попросила племянница.
– Новых, модных песен я почти не знаю, а старые вам не интересны, – отнекивалась хозяйка, разливая по чашкам компот. Молодые, к которым был обращён намёк на устаревший репертуар, дружно в один голос заверили, что им интересны именно старые народные песни.  Ободрённая поддержкой, известная в своём кругу певица,  как тысячи украинцев, нигде не обучавшаяся вокалу, природой поставленным голосом негромко затянула «Черемшину». Грудное, сочное сопрано передавало все оттенки переживаний, связанных с содержанием песни. Очевидно, поющая погрузилась в прошлое, представляя себя «ночью у садочку, в тыхому куточку» в ожидании милого. Песня о прекрасной нежной любви сразу же захватила в плен души влюблённых. Николай, забыв обо всём, тоже слушал, затаив дыхание, свою красулю, которая и сейчас, несмотря на поседевшую голову и возрастные бороздочки на лице, оставалась для него прежней красавицей.
Восторженно поблагодарив певицу за песню, молодые удалились в свою комнатку и сразу же примагнитились в объятьях так, что, казалось, никакие силы не оторвут их друг от друга.
На следующий день Михаил позвонил знакомому юристу, который пообещал приехать через пару дней. Положительная реакция юриста всколыхнула отчаявщееся семейство, засветив надежду добиться справедливости. Как только молодые уединились в своём гнёздышке, Оксана бросилась на шею спасителю, награждая его поцелуями. После бурного выражения чувств Заночки практичный человек не расслабился, а раскрыл свою дорожную сумку, из которой выгнулись, сдавленные теснотой, знакомые дорожные курточки. На удивлённый взгляд последовало объяснение, что устроиться на другое судно после увольнения не просто, возможно, длительное время придётся сидеть на берегу, сейчас осень, подходящий момент сбыть товар и заработать денег. На вопрос, кому и где продавать, ведь рынок в Симферополе закрыт, последовал деловой ответ: предлагать на мелких предприятиях, в парикмахерских, ларьках. Сейчас именно так торгуют. Неудобно в своём городе? Можно прокатиться в ближайшие селения.
– Мы увязнем в торговле и вряд ли сможем вернуться на прежнюю работу, – заволновалась подруга, раздосадованная неприятной перспективой. Так не хотелось торговать! Миша успокоил, что сделает всё, чтобы они как можно скорее вернулись на прежнюю работу. Его друг – вместе учились в институте – работает в Одессе, в управлении порта,  обещал помочь.
Девушка, воспитанная на  идеалах социализма, не представляла себя бредущей по посёлкам в поисках покупателей. и выложила последний аргумент:
– Мне нечего продавать, что я привезла – это всё для подарков.
– С подарками не торопись, просмотри и свои наряды, всё новое можно продать, не жалей ничего, придёт время, купишь себе ещё лучшее. Ну, что, трусишка, согласна? – он легонько тряхнул её плечики, ласково заглядывая в глаза, затем нежно поцеловал в губки, любуясь озабоченным, смущённым личиком.            На этом отдых молодых закончился, современные корабейники двинулись в путь.
 
Жанетте не терпелось познакомиться с женихом Оксаны. Она забежала «по делу», но, кроме хозяйки, никого не было дома. Извилины мозга тут же сфокусировались на деньгах. Ей уже было известно, что возвращением квартиры занялся опытный юрист, оставалось вызвать жалость к своему бедственному положению. Выжимая из себя слёзы в перемешку с любезностями, Жанетта попросила умеренную сумму в долг для Вити. У Галины денег не было. Кроме этого, подруге был задан вопрос: почему никаких запросов, никаких документов, относительно возвращения квартиры,  подано не было? Просительница от кроткой Галочки подобных вопросов  не ожидала – глазки  удивлённо раскрылись, ресницы заморгали, бурное дыхание угрожало рыданием так, что бугорки, намекающие на женский пол, при вдохах выходили из подполья.
Галина, молча, наблюдала очередной спектакль приятельницы, которая, осознав, что на этот раз старается зря, быстро успокоилась и тихо, с оскорблённым видом, удалилась. В это время двое нелегальных бизнесменов направлялись по  своим точкам торговли. Михаил сбывал товар намного быстрее Оксаны и через неделю собрался в Турцию за новой партией. Девушка загрустила, повесив носик. Чтобы развеселить свою Малышку, друг забросал её шутками и остротами, уверяя, что через несколько дней они снова будут вместе, возможно, даже махнут на пару дней релаксироваться в Ялту.
– Что мне делать вечерами, чем заняться? – вопрошал плачущий голосок. По-детски, недовольно надулись губки. –  у меня нет сил  таскаться по такой мерской погоде.
(В этот год ноябрь не баловал крымчан).
Кроме озвученных доводов, девушка стеснялась Затворника. Очевидно, он видит в окно, как она с увесистой сумкой ежедневно шагает мимо то с парнем, то одна.
Босив  взгляд на полку с книгами, Михаил продолжал:
– Вечерами читай,  учи стихи – очень полезно для общей эрудиции и развития памяти. Я, например, люблю Мандельштама. У него можно найти ответы на все случаи жизни, вот например:
«Кто может знать при слове «расставанье»,
Какая нам разлука предстоит,
Что нам сулит петушье восклицанье,
Когда огонь в акрополе горит.»
Ну что, будешь учить Мандельштама?
– Мне бы чего-нибудь повеселее.
Просветитель подошёл к книжной полке, опытным глазом перебирая томики, приметил небольшую книжицу в коричневом переплёте:
– Вот, что тебе нужно – Ромен Ролан. Его «Кола Брюньон» давно читала?
– Мне её ещё в школе подарили, я как-то забыла ...
– Прекрасно! Нет, то, что ты забыла про потрясающую вещь не есть прекрасно, но теперь прочитаешь, надеюсь, с величайшим удовольствием. Захватывающий сюжет и море юмора.  А юмор – верный признак духовного здоровья. Что решила?
Оксана, смиренно улыбаясь, пообещала читать вечерами и поменьше грустить.
Но уже на второй вечер появилась запись в дневнике:
 
                Скоро зима. Миша уехал, просил не грустить. А чего веселиться, когда столько проблем свалилось на голову: квартира,  унизительное хождение по торговым точкам. Про свадьбу Миша молчит, практически живёт на два дома. Возможно, его маме стало бы лучше, если бы она узнала, что у сына есть невеста, что он не останется один после её смерти. Странно, вроде бы он не из трусливого десятка, а перед мамой робеет. С замужеством можно подождать. Вернём квартиру – нужно ремонт делать и не хуже, чем у других. Вчера встретила Снежану. Она хвалилась, что они с Жоркой решили пожениться, прозрачно намекнула, что не Жора её интересует, а обеспеченная жизнь за счёт его папаши.  В особняке делают отдельный вход для молодой семьи. Свадьба состоится четвёртого декабря. Как только напечатают пригласительные, обязательно нам пришлют. Неприятно было стоять со своей дорожной сумкой в походной курточке, когда Снежана красовалась в светлом пальто из мягкой шерстяной ткани, которое, надо признать, гармонировало с её счастливым лицом, но весь облик уж слишком выпячивался на общем хмуром пейзаже.
Всё-всё, прекращаю нытьё. У меня всё будет намного лучше, ведь я выйду замуж за любимого человека, умного, красивого, ответственного.
 
Оксана глянула в окно: окутанные сгустившимися промозглыми сумерками  деревья, казалось, стонут, склоняясь от ветра к земле, завидуя всем, кто в тепле и покое блаженствует в мягких креслах. В комнате размечтавшейся девушки кресел не было, она упала на кровать и, несмотря на оптимистический конец записи в дневнике,  тоскливо дала волю слезам. Вспомнила давнюю встречу с одноклассниками в летнем кафе, где блистала модной одеждой и престижной работой –  все завидовали. Жорка, унюхав неплохую добычу, усиленно клеился. А теперь надменная Снежана станет красоваться перед фотообъективами в подвенечном платье. Успокаивала мысль, что Оксана тоже произведёт впечатление на свадьбе в паре с Мишей. Он не только красивый и элегантный, но умеет себя вести даже в аристократическом обществе. Прощаясь, он просил её не унывать, читать вечерами. Взор окинул книжную полку, отыскивая роман Ромена Роллана. Через минуту книга была в руках, глаза забегали по строчкам. Поначалу в откровениях старого пьянчуги никакого великого смысла не обнаружила: как-то некрасиво отзывается о жене, детях, к чему постоянные дурацкие усмешки? Однако через некоторое время втянулась в содержание, всё более соглашаясь с автором, что такую тяжёлую жизнь вынести без юмора невозможно.
Следующий день выдался не только дождливым, но и ветренным. Свинцовое небо не щадило прохожих, стегая их холодными пучками дождевых струй. Оксана, продав всего одну вещь, послав про себя подальше свой чёртов бизнес, повернула к дому. Проходя мимо общаги, где жил Затворник, скосила глаза на его окно, но оно было зашторено. «Возможно, болен – погода такая гриппозная», – решила она. Вдруг шторка колыхнулась. «Слава богу, значит, здоров, всё что-то читает, пишет, уж не собирается ли стать учёным?... Молодец».
Холодная ночь угрожала снегом, но к утру природа раздумала пугать крымчан. Ветер поменялся с северного на южный, разогнал облака, подарив южанам  солнечные дни. А вечером появился долгожданный купец, обвешанный заморским товаром. Вещей было так много, что продавать хватило бы вдвоём до самого нового года. Помочь сбывать товар предложил свои услуги Николай Васильевич. Между дежурствами три свободных дня – отчего не подсобить молодым. Предложение приняли с энтузиазмом.
Из-под груды курточек и деловых жакетов Михаил извлёк чёрное, приталенное, женское пальто из мягкой кожи.
– Это тебе, малышка, – объявил он, – теперь такие носят элегантные, богатые красавицы.
Будущая элегантная, богатая красавица вспыхнула неожиданной радостью, приняв подарок. В результате примерки пальто оказалось слишком длинным и в талии, и в рукавах.
– Галочка, – обратился к жене Николай, – может, у вас в мастерской можно укоротить?
– Подол укоротить можно, Но если начнём остальное перекраивать – только испортим. Видите, какая здесь строчка красивая, у нас нет таких машинок.
Под всеобщие вздохи пальто повесили на вешалку. Михаил пообещал Оксане, что в следующий раз привезёт такое же пальто меньше размером.
– В следующий раз я сама поеду с тобой, – заявила раздосадованная невеста. На какое-то мгновенье у девушки закралось подозрение, что пальто куплено просто на продажу, а подарок – просто красивый фарс, но облачко бытро бесследно рассеялось и не испортило общего праздничного настроения. Молодые уединились в своём гнёздышке. Галина, убирая со стола посуду, призналась мужу, что с трудом верит в ошибку Миши – пальто по росту ему приходится, а он на голову выше Оксанки.
– Возможно, ты на этот раз права, ишь, артист какой. Переживаю я, загубит он нашу девчонку. Надо держать ухо востро. Пойду покурю.
С этими словами Николай вышел на крыльцо, обдумать ситуацию.
                * * *
Торговля шла бойко, поскольку утренние холода призывали теплее одеваться. Позвонила Снежана, сообщив, что сама принесёт приглашение на свадьбу. (Ей хотелось увидеть жениха Оксаны, о котором уже распространилась интригующая молва). Стройная, элегантная гостья произвела на хояев дома приятное впечатление. Вручив приглашение, болтая со школьной подружкой, гостья обратила внимание на красивое кожаное пальто. Чьё оно? Оказалось, что Михаил привёз  Оксане, но на неё оно слишком велико. У гостьи загорелись глаза, как у кошки, увидевшей безхозный кусок свежего мяса. Тут же последовала просьба померять пальто.
– Если Зана не возражает, то пожалуйста, – любезно предложил Михаил. Зана не возражала. Пальто, казалось, специально пошито для Снежаны, которая повертевшись перед зеркалом, попросила его продать. Михаил вопросительно глянул на владелицу и после утвердительного знака заломил такую цену, что Николай Васильевич шмякнул на табурет. Цена смутила и покупательницу, но торговаться – значило унизиться. С ценой согласились и пообещали зайти завтра. Через два дня богатая невеста, забежав, принесла оговоренную сумму и без лишних разговоров удалилась.
После ухода Снежаны дядя не выдержал:
– Ну, капиталист, ты уж слишком загнул. И где насобирали столько грошей? У них и без того со свадьбой расходы.
Продавец самодовольно улыбнулся, прикрыв глаза густыми ресницами:
–  Мы поймали удачный момент. Как только она появилась и заманерничала, сразу стало понятно, что у этой долговязой девицы честолюбие выше её роста. Вещь ей подошла, понравилась. Отказаться от неё – упасть в глазах одноклассницы, которая тоже чего-то стоит, на мой взгляд, и даже превосходит эту невесту. Понимаете, задето самолюбие. Кроме прочего, Заночка говорила, что жених у неё не из бедных.
Оксана поправила:
– Не жених, а его папа. Вообще-то, Мишаня, ты молодец, сразу сообразил. Я бы не додумалась.
Поощрённый бизнесмен, вдохновясь, крепкой рукой прижал к себе синеглазую наивность:
– Живём при диком капитализме. А что это такое? Это монстры, поедающие друг друга. И только тогда, когда они насытятся, поделят деньги, перераспределят власть, можно будет помечтать о справедливости. Вообще-то полная справедливость наступит только в том случае, кода пчёлы и муравьи, да, да, муравьи начнут жить по законам демократии. А пока по велению божьему они работают на царицу- матку, в мире людей будет происходить нечто подобное, но в худшем варианте. Почему? Потому что насекомые не бунтуют и безоговорочно подчиняются многовековым традициям, вернее, инкстинтам. А человек всё время бунтует, хочет для себя лучшей судьбы, и заметьте, чаще за счёт других. У насекомых нет зависти и самомнения, а человек от зависти, алчности и тщеславия обманывает, крадёт, убивает.
– Разве мало бескорыстных людей? Учёные пишут диссертации, работают над открытиями, изобретениями разве из одной зависти? – перебила Оксана.
– Молодец, малышка! Людей спасает духовность. Высокодуховные люди в быту обходятся самым необходимым, для них главное: идея, поиск, познание и так далее.
– Хотя, – Оксана вспомнила некоторых преподавателей из своего скромного опыта, – не все такие аскеты.
– Не все, как и не все предприниматели преступники. Я поступаю тоже противоречиво в зависимости, скорее, не от настроения, сколко от человека, с которым имею дело. Сейчас в Симферополе встретил преподавателя института, где я учился. Сами понимаете, какие у них нищенские оклады. Когда я с ним разговаривал, как-то упал глаз на его потёртый плащ. Вытащил из сумки кожаный жакет, попросил примерить, а потом со скандалом уговорил гордого человека принять  подарок. Такому человеку, каким я его знаю, помочь даже необходимо. Ведь мы христиане.
С блеснувшей слезой на глазах, расчувствовавшийся Николай Васильевич поднялся и обнял будущего зятя:
– Да, непростой ты человек, но вижу, что порядочный, – он оглянулся на жену, – Галочка, такое дело надо отметить.
Михаил запротестовал – он не хотел травиться самогоном даже высокого качества. Удачная торговая сделка и виртуозное, во многом искренное, философское оправдание завышенной цены разгорячили душу и тело молодого мужчины, жаждущего поскорее уединиться со своей разрумяневшейся красавицей. Любовных увлечений было много, но впервые он любил всей душой, постоянно восхищаясь своим сокровищем. Но долг перед семьёй заставлял поступать вразрез с личным желанием. Мотаясь в поисках заработка, Михаил мечтал начать новую жизнь со своей Прозерпинушкой. Иногда подкрадывались отчаянные мысли схватить свою любимую и укатить куда-нибудь в Испанию, Италию –  куда угодно! Жить только для неё, для неё и себя. После чего проклинал свой эгоизм и преступную чёрствость к близким, дорогим. Но в данный момент он крепко в объятьях держал своё сокровище...
После омута страстной любви, успокоившись, Оксана раскрыла приглашение:
– Свадьба состоится четвёртого декабря, – сообщила она.
–Четвёртого? – тревожно переспросил Миша.
– Да, четвёртого, через две недели, нормально – успеем подготовиться.
Розовощёкая синеглазка уселась на кровать по-турецки, подняв руками волосы вверх, напоминая смесь  античной статуи с портретами женщин русских художников-передвижников. Она была счастлива сегодняшним днём и мечтами о будущем. Михаил знал, что не может дать ей того счастья, которое она заслуживает, и отвернулся, чтобы скрыть досаду.
Побежали дни интенсивной торговли, в которую включился и Николай Васильевич, используя свои трёхдневные интервалы. Особенно хорошо покупали мужские курточки татары. По дороге из Симферополя домой, глядя из автобуса в окно на татарские селения, Оксана тихонько спросила  друга, почему мусульмане строят такие скромные домишки, а на одежду не скупятся. Михаил так же тихо объяснил:
– Примитивные проекты зрительно ассоциируются  с традиционной архитектурой предков,  эти строения временные. Главное сейчас для татар – захватить утраченную землю, укрепиться на ней, остальное достроится потом.
– Захватывать землю незаконно, – возразила девушка.
– Всё относительно. История Крыма известна ещё с времён первых апостолов Христа, история давняя и сложная, и здесь не место её обсуждать.
Оксана молча согласилась. Ставя, как бы дополнительную точку, автобус остановился, выпуская очередную партию пассажиров.  До конечной остановки осталось минут пятнадцать. У Михаила возник вопрос, показавшийся ему даже судьбоносным:
– Как ты смотришь на то, чтобы мы с тобой рискнули уехать жить в другую страну и начали там совершенно новую жизнь?
– Интересное предложение, – последовал дипломатичный ответ, – но только не сейчас.
Михаил с грустью подумал: «Она права – не сейчас и, очевидно, никогда. Бросить всё, всех, трусливо скрыться, а потом казниться совестью – это не жизнь.
До свадьбы Снежаны оставалось два дня. Оксана на выбор приготовила два платья, а у Миши здесь костюма не было. Не идти же на такое важное мероприятие в джинсах! Как влюблённой девочке не хотелось с милым расставаться даже на минуту, пришлось попросить его съездить домой за соответствующей одеждой. Михаил продолжал молча смотреть в окно, словно просьба его не касалась.
– Миш, в чём дело, о чём ты думаешь?
Михаил, не повораивая головы, заговорил каким-то чужим, хрипловатым голосом:
– Я давно должен был тебе сказать, но всё откладывал. Так не хочется огорчать тебя.
– Что случилось?
– Я не смогу пойти с тобой   на свадьбу. Четвёртого декабря по семейной традиции я должен быть у мамы.
Оксана вся вспыхнула, возмущённо рассширив глаза.
– Ты, что, издеваешься?! Нам дали приглашение две недели назад, разве нельзя было перенести встречу на другой день? В какое положение меня ставишь?
– Милая моя, я сам за эти две недели измучился до такой степени, что готов был сбежать с тобой как можно дальше, но я не могу отказать маме.
Он повернулся к ней лицом, и стало видно, что человек, в самом деле, страдает. Оксане мгновенно передалась его тревога, вспомнилось, как в дороге он предлагал уехать в Италию. Значит. всё не так просто в его жизни, он уедет, оставив её, но почему? Готовая разрыдаться, она задала  свой вопрос, на который последовал ответ:
– Потому что  произошло совпадение. Именно в этот день у евреев очень важный праздник Ханука. Не приехать – значит убить маму и опозорить её перед родственниками.
– Что за праздник?
– Древний, как все иудейские праздники. В первый день зажигается особая свеча, на второй день – вторая, и так восемь дней. Это праздник торжества света. Если я не приеду, мама подумает, что я решил оставить её во мраке, понимаешь?
Оксана горько заплакала, упав лицом на подушку. Подойдя, он принялся осторожно, нежно гладить её  головку, в которой отчётливо просочилась мысль, что они никогда не поженятся, во всяком случае, при жизни его мамы. Выплакав стрессовые эмоции, Оксана подняла мокрое лицо с покрасневшими веками и поинтересовалась:
– Ты иудей?
– Нет, православный.
– Странная ситуация.
– Отец, против маминой воли, младенцем окрестил меня в православную веру, не позволил сделать обрезание. Разве ты не заметила?
– Ах да,  – смутилась она, поправляя растрёпанные волосы.
– При жизни отец водил в православный храм, который поразил  меня  в эстетическом и духовном плане. Попадая туда, сразу вспоминаешь свои грехи, просишь Господа избавиться от них, вспоминаешь о душе. Отец показал мне главные иконы, научил молиться, я выучил «Отче наш». Но, когда мне было двенадцать лет, папа погиб в море, и мама начала водить меня на свои праздники.
– В синагогу?
– Нет, в гости к друзьям и родственникам. Я единственный сын, её опора, приходится считаться с её верой. Она из-за меня не вышла замуж повторно, посвятила мне жизнь и теперь больна. Вот так я и живу между Новым и Старым Заветом, а теперь между двумя домами.
Он глянул на Оксану, и ему показалось, что она повзрослела и понимает его.
– Если бы ты сразу всё рассказал – мы бы могли придумать предлог отказаться. Теперь что мне делать? – спросила она.
Он закусил губу, сосредоточившись на непростой задаче под выжидательным взглядом небесного ангела и одновременно главного инквизитора сложившейся ситуации. Как назло, ничего толкового не приходило в голову, кроме простенькой отговорки:
– Мы завтра сообщим Снежане, что нас срочно вызывают в Одессу по поводу работы.
Оксана сморщилась,вытянув вперёд губы:
– Я боюсь сфальшивить.
– Тебе не нужно будет разыгрывать спектакль. Мы можем послать к Снежане тётю Галю, а сами уедем.
– Вместе? – надежда познакомиться с будущей свекровью только что плачущую девушку подхватила с кровати и выпрямила напротив того, кто должен был, наконец, решиться на смелый мужской поступок.
– Нет, тебе у нас будет неинтересно. Поезжай в Бахчисарай, ещё раз обойдёшь дворец, где когда-то  хаживал Пушкин, там ещё функционирует воспетый им фонтан. 
– А потом, что придумывать, как выкручиваться? Нет, это не для меня. – Оксана прислонилась к стене, зажав ладонями  пульсирующие от напряжения виски. Играющая гримасами судьба мгновенно подбросила идею порвать с маменькиным сыночком все отношения и одинокой, но гордой,  независимой начать жизнь сначала, – Я не преступница, чтобы лгать, где-то скрываться. Никуда не поеду, и, вообще, всё мне это надоело! – выпалила она.
Михаил сделал вид, что не заметил психоза и, сохраняя внешнее спокойствие, предложил посидеть дома, а при случайной встрече со Снежаной, сказать то, что посчитает нужным. 
Внезапно обоих охватило ощущение, что они расстаются навсегда. Она встревоженно метнулась к нему, попав в огонь объятий и страстных поцелуев, задыхаясь от которых,  слегка отстранилась – он смотрел так, будто прощается навсегда. Завораживающий взгляд этого человека, окружённый чёрным каракулем ресниц, покорял немало женских сердец, но пришла пора ревниво ловить синие озёра одной-единственной. Ситуация в нынешнем его положении была очень непростая, и он не выдержал:
– Если бы ты знала, как я терзаюсь, страдаю и не могу найти выхода, словно в лабиринте.
 Но вместо вопроса, который ему позволил бы открыться, прозвучало детское:
– В лабиринте, как в Афинах?
– Не совсем, скорее, в лабиринте долга и личного счастья, – он вопросительно глянул в любимые «озёра», – ты не прогонишь меня?
– Нет, что ты, я буду ждать, сколько нужно.
У Миши дрогнуло лицо, глаза повлажнели:
– Я тону и пропадаю от любви, не представляю жизни без тебя!
Оксана глубоко вздохнула:
– Я тоже очень люблю тебя, но почему на нас неприятности катятся, словно камни с неба?
– Да, неприятностей много, но нас спасают ангелы-хранители, и надеюсь, что камешки растворятся, превратившись в тёплый дождик. Судьба  проверяет на крепость, но есть и положительные результаты – документы на твою квартиру почти все готовы,  а это уже мощный луч света в тёмном царстве, согласна?
– Согласна, но не задерживайся там, у себя.       
Рано  утром тихонько, чтобы не разбудить хозяев, Михаил выскользнул из дому и быстро зашагал по направлению к автовокзалу. Он понимал, что мучает ни в чём неповинную девушку. Не раз ему приходили мысли зачеркнуть прошлое, скрыться с Заной подальше, чтобы их никто не нашёл  никогда, но любовь к детям и ответственность перед семьёй сразу перечёркивала безумные планы. Дома его ждали двое озорников–сыновей, жена и мама. Женился Миша ещё студентом. До этого встречался со многими девушками. Но когда мама узнала, что сын познакомился с еврейкой, сделала всё, чтобы они поженились. Родились дети. Какое-то время жили спокойно. После перестройки выяснилось, что на учительскую зарплату обеспечить семью невозможно. Работа барменом решила многие финансовые проблемы., но ревнивую жену замучили подозрения, и не без причины. Вдали от семьи, на судне, завязались связи с любвиобильными девицами, что вызвало охлаждение к законной супруге. Очевидно, постоянно мучившие подозрения в неверности вечно отсутствующего мужа ослабили иммунную систему женщине, позволившей в организме развиться злокачественной опухоли. Сейчас не мама, а тяжелобольная жена нуждалась в помощи. А он так некстати влюбился. Да разве бывает влюблённость женатого кстати?! На судне было всё легко и просто, но теперь Михаил метался между двумя домами, двумя городами, обманывая всех, лавируя словно эквилибрист на огненном тросе в цирке.
В момент душевных терзаний эквилибриста автобус подъезжал к родному городу, где дома Дима и Костик придумывали забавные шутки к весёлому празднику Ханука. Сегодня, когда появился папа, ребята ещё спали. Мама, пристав на цыпочки, чмокнула сына в щёку и зашаркала на кухню. Жена приподнялась на подушке –  по-детски преданно глядели огромные глаза, орамлённые болезненной синевой. Она не успела покрыть  после облучения лысую голову. Он подал ей ситцевую косынку, заверив, что все говорят: скоро у неё вырастут густые волосы. После краткого отчёта об успешном бизнесе можно было отправиться на кухню, откуда запахло жареными пончиками.
                * * *   
Проводив Мишеньку, Оксана тихо плакала, промокая слёзы кончиком пододеяльника. Сердце сжимала досада, стыд перед близкими людьми. Что им сказать, поверят ли они в необходимость его отъезда? Из кухни слышался негромкий разговор – пора выходить из убежища и объяснить ситуацию. Неожиданно пришло единственно верное решение – рассказать правду. Выслушав племянницу, родственники в растерянности молчали. Очнувшись от шокирующей информации, дядя выскочил на крыльцо покурить. Тётя Галя, молча, убирала со стола посуду. В такую минуту признаваться в своих сомнениях – сильнее травмировать девочку, нервно постукивающую ложечкой в чашке. Не докурив сигарету, вернулся Николай и с разгону упал на стул так, что деревянный старик заскрипел, предупреждая, что скоро развалится. Не обратив внимания на предупреждение, сидящий выдал мажорную эврику:
– Доня, будь стойкой, не раскисай. Мне ясно, что парень – раб своей мамки,  у евреев так часто бывает. Вспомним артиста Андрея Миронова, как им мать всю жизнь вертела! Сама невест ему подбирала, и он её слушал, несмотря на то, что был такой знаменитый. Вот так, наша дорогая, ты должна решить, подходит тебе такой человек или нет.
– Правильно, нужно успокоиться и посмотреть, что будет дальше. Если любишь – всё стерпишь, – поддержала мужа Галя и, глянув на залитое солнцем окно, предложила племяннице немного прогуляться. Молча набросив на себя пуховик, Оксана вышла на улицу, бесцельно двигаясь в сторону центра, и вдруг неожиданно остановилась у семейного общежития: почему бы не поболтать с Затворником? Ножки направились во двор, на протянувшуюся во всю длину дома террасу. Там, у стены, на скамейке сидел Он. Услышав приближающиеся шаги, паррень поднял голову  –  словно утреннее видение приближалась его недосягаемая звезда. Спрятав в глубь души эмоции, по возможности спокойно, приветливо поздоровался и пригласил к себе в гости. Девушка остолбенела, увидев вместо щуплого мальчика взрослого парня с умным, приветливым лицом; войти в дом отказалась, согласившись присесть рядом на скамейку. Глянув на книгу в руках знакомого незнакомца, она сочувствственно заметила, что он уж  слишком много читает, на что парень ответил, что так было раньше, пока не сел за компьютер.
 – У тебя есть компьютер?
– Да, и интернет тоже. Новейшая аппаратура. Мне ещё год назад прислали в подарок в честь окончания университета.
Последняя фраза совсем обескуражила девушку.
– Когда ты успел? Я думала, ты моложе меня.
Затворник расплылся в улыбке, глядя на собеседницу сквозь светлые ресницы:
– Что? Оказался немного старше? Кроме того, я закончил школу на год раньше, учился по индивидуальному плану. Кстати, меня зовут Евгений, или просто Женя.
– А меня Оксана, старомодное имя.
– У тебя красивое, звучное имя, как аккорд высоких звуков рояля. А меня назвали в честь Пушкинского Евгения Онегина, но получился совсем не денди лондонский.
– И хорошо, Евгений у Пушкина –  не положительный герой, я бы не хотела  встретиться с подобным.   
– А я как-то видел твоего – супер-парень.
– Тебе понравился? – зарделась девушка, – мы с ним работаем на одном судне, я стюардессой, а он в ресторане барменом. Она не стала раскрываться, что официантка, хотя это престижно на круизных судах, но звучит унизительно, так как сразу возникает ассоциация с официанточками в мелких, летних кафеюшниках. Чтобы меньше распространяться о своей работе, Оксана поинтересовалась специальностью Жени, на что он с готовностью ответил:
– Просто говоря, я программист, работаю в одном солидном учреждении Киева.
– Как это, в Киеве? – вопрос сопровождался удивлением и плохо скрываемой усмешкой.
– По интернету всё возможно. без проблем.
Выражение лица собеседницы изменилось:
– Если столица с тобой сотрудничает, значит, ты гений, высоко поднимешься.
Названный гений в этот момент любовался золотистыми прядями волос, разбросанными по плечам той, которая так близко и  далеко. Он с радостью бы поменял свои успехи в науке на то, чтобы синие глаза из-под густой чёлки одарили его любовным взглядом. Да хотя бы коснуться этих чудных волос! Честолюбие не терзало парня. Он любил своё дело и знал при этом, что слишком выделяться, взлетать без солидной поддержки опасно.
– Гений – это не про меня. Я просто внимательный и старательный, ничем особым не отличаюсь от других и не стремлюсь в высокие дали. Мне хочется нормальной, интересной работы и спокойной жизни, а судьба гениев зачастую трагична.
– Обязательно трагична?
– Я не сказал: обязательно. Представь себе, что цветёт куст красивых цветов, например, пион, а один пышный цветок посередине вытянулся значительно выше других. Он великолепен, но нарушает общую композицию, и садовник его срезает для букета.
– Я слышала что-то подобное про колосья, -- вспомнила Оксана, поёжившись.
Евений догадался, что девушке холодно, пригласил её зайти в дом погреться горячим чаем, но ему отказали, сославшись на занятость, и белый пуховик выпорхнул со двора.
Вечером зазвучали долгожданные позывные мобильника. Михаил  звонил ежедневно, поддерживая моральный дух своей малышки. Иногда в аппарат врывались детские голоса. На вопрос, где он находится, друг отвечал, что гуляет с племянниками. Прошло тягучих восемь дней. Последние сутки ожидания казались вечностью. Утром, подгоняемая лёгким морозцем, Оксана торопилась на автовокзал, ставшим ей и ненавистным разлучником, и радостным местом встреч. Миша в дублёнке и кожаной кепке выглядел чужеватым. Он подал ей пухлую сумку, объяснив, что мама передала ей пироги. Оксана воссияла, польщённая вниманием будущей свекрови. ( На самом деле, пироги предназначались для родственников в Одессе).
  Дома, в отсутствие хозяйки, скучающий Васильевич забросал молодых всевозможными вопросами, главным образом, интересуясь, что собираются делать в отвоеванной квартире – неплохо сначала сделать серьезный ремонт. Дядя сыпал предложения как заседатель Рады. Михаил поддакивал, тайно мечтая утолить голод пирогами. После прогулки по морозцу Оксана тоже проголодалась и вспомнила о подарке от будущей свекрови. В разгар вкусной объедаловки появилась хозяйка дома с замученным видом. Съев один пирожок, запив чаем, застыла с отсутствующим взглядом. Муж забеспокоился и потребовал, чтобы Галочка объяснила свою грусть.
– Молодая душа ушла к Господу, – тихо проговорила она и, понимая, что этого сказать недостаточно, пояснила, – Витя Богу душу отдал.
Николай Васильевич от неожиданности поперхнулся:
– Жанкин Витя? От чего?
– От зелья проклятого, от передозировки.
Охая и ударяя ладонями по коленям, инстинктивно хлопками помогая перенести стресс, Николай, прежде всего, выразил негодование по поводу неправильного, и даже вредного воспитания мальчика, затем попросил рассказать, как случилось такое несчастье. Оказалось, что Жанна в момент, когда не было денег купить дозу, уговорила Витю лечь в больницу на лечение в Симферополь, но он оттуда сбежал. Каким образом достал наркотик – непонятно,  и вот результат. Парня уже привезли домой. Послезавтра похороны. Весть омрачила всех: какой бы ни был человечик, но так глупо умереть в 16 лет – дъявольское недоразумение.
На похоронах супруг Жанетты и, как оказалось, отчим Вити, все время возился с неутешно рыдающей матерью, которая несколько раз была на грани потери сознания. Поминки  устроили дома, в небольшом кругу друзей, соседей и сослуживцев.
Изможденная страданием Жанетта, сгорбившись, сидела в центре стола, время от времени вытирая опухшие от слез глаза. Рядом сидел муж, лет сорока, невысокого роста, но благодаря широким влечам и осанистой фигуре выглядел крупным мужичком. Обслуживание гостей взяли на себя две соседки. Заупокойные тосты сопровождались разговорами о бессмертии души, о предназначении каждого живущего на Земле, о помощи молитвы ушедшим от нас... Немного расслабившись, затронули тему молодежи и проблемы воспитания. Возник вопрос – какой диагноз поставили Вите?
– Апстинентный синдром – с таким диагнозом он поступил в больницу, - ответил отчим погибшего.
– Что это за болезнь? – послышались вопросы.
– Это ломка, нехватка наркотика, – грустно пояснил отчим.
– А потом что было?
Жанетта вся задрожала и, беспомощно шевеля губами, оправдывалась.
Супруг качнул головой в сторону бедной, замученной угрызениями совести, осиротевшей матери:
– Вот вам наглядный пример слепой любви – казнит себя за то, что не достала денег на очередную дозу, а повезла его в клинику. Конечно, мальчик пожил бы еще, но разве это была жизнь? Сплошной надрыв, страдания и ее и его, покойного.
В этот момент Жанетту прорвало. Она укоризненно, даже с ненавистью, посмотрела на присутствующих и охрипшим от рыданий голосом, громко,  насколько это было возможно, заговорила, что прежде всего виноват муж, которому работа дороже семьи. Давно он бросил и ее, и сына. Она знает, что у него в Закарпатье есть другая жена, свои дети. Мальчик был лишен мужского воспитания. А она растила как умела. Сколько  трудностей пришлось пережить, знает лишь ее покойная мама. Никто Витю не любил. «И вы все, – она указала на сидящих за столом, – вы все тоже не любили его».
Муж побагровел, поднялся и, сдерживая свое возмущение, обратился к Жанне:
– Успокойся. Я понимаю твое состояние и поэтому не стану возражать, оправдываться и вспоминать причины моего отсутствия. Не для этого здесь собрались. Простите нас, пожалуйста, – обратился он к гостям. Гости, тихо переговариваясь, начали  расходиться. Тетя Галя осталась помочь убрать со стола посуду.
Николай Васильевич и молодые, молча, поспешили домой. Переосмысливая гневный монолог Жанны, Оксана поинтересовалась, почему геолог так мало жил в семье? Дядя, не скрывая досады, пообещал сегодня рассказать все, что скрывал от племянницы.
Согревшись на кухне горячим чаем с мятой, Оксана повторила просьбу. Михаил из вежливости поднялся, чтобы удалиться, но дядя жестом попросил его остаться.
– История запутанная и некрасивая, но вам начинать жить с тайнами не стоит.
Оксана широко раскрыла глаза:
– А при чем здесь мы?
– Вы ни при чем, но прошлое касается и тебя. Итак, раньше этот геолог часто сюда приезжал, Витьку усыновил, хотя неизвестно, от кого бедолага родился. Все было хорошо, пока ни умерла твоя мама, Оксанушка. После ее смерти Жанка забегала к вам, помогала по хозяйству.
– Да, я помню, - подтвердила Оксана, встревоженно ожидая чего-то неприятного.
– Появились слухи, что не просто так бегает Жанна к вам, что нравится ей твой отец – культурный, непьющий. Да и сам я замечал, как она кренделя бьет перед ним.
– Не может быть! – возмутилась девушка.
– Поэтому и не рассказывал тебе, что боялся, не поймёшь ситуацию. Отец твой любил мою сестру, но что поделаешь, остался один, еще молодой, здоровый. Женщина нужна, и в этом ничего нет ужасного. Правильно я говорю, Миша?
– Согласен с вами, – ответил тоже молодой полноценный мужчина и обратился к своей любимой женщине, – нельзя осуждать за это отца. Вряд ли он был в Жанну влюблен, здесь просто имела место благодарность за помощь и невозможность отказать той, которой ты многим обязан.
Николай продолжал:
– Трагедия в том, что отца зарезали в подъезде во время выпускного бала в школе. Как раз перед этим муженек Жанны был дома, а перед выпуском в школе уехал.
– Так это он убил папу?! – ужаснулась Оксана.
– Нет, доня, не он, хотя все думали так. Недавно выяснилась правда, чему свидетелем был я и Равиль, что дежурил со мною на базе. Не скрою, иногда у нас вечерами после работы выпивают. Как раз в то время, как ты была в море, появился у нас Степка – пьяница и бандюга, и стал похваляться, что скоро поймает за шкирку геолога и вытрясет из него деньги. «За что? – спрашиваем.– А за то, что я хахаля его Жанки убрал».
– Геолог заказал убийство? И ты молчал?! Его судить надо! – воскликнула взбудроаженная Оксана, лицо которой от волнения покрылось розовыми пятнами.
– Успокойся, дослушай до конца, неужели бы я оставил это дело? Между прочим, поначалу я сам возмутился, изуродовать его хотел, но Равиль меня осадил и попросил Степку рассказать поподробнее. Оказывается, тогда, после очередного скандала дома, геолог пошел в забегаловку возле автовокзала – теперь ее снесли, – напился там до чертиков в компании со Степаном и высказался, что не мешало бы убить любовника-гада и Жанку-паскуду. Извините за такие выражения. Я помню, зубами заскрежетал и в табурет руками уцепился, чтоб не дать волю рукам и не испортить такой важный момент. Степка по пьяни не понял моего состояния и продолжал рассказывать, что геолог с виду здоровый мужик, а душой хлюпик. Он, конечно, сказал покрепче. Да, еще вспомнил, что Жанкин мужик сопли распускал, что не может видеть, как животных убивают. – Николай Васильевич поскреб стриженый затылок. – Тут, как раз, я и понял, что геолог не убивал. А Равиль был трезвее нас, мыслил глубже и стал допытываться, сколько заказчик сулил заплатить? Степка плохо соображал, для чего ему такие вопросы задают, и рассмеялся. Какой, дескать из него заказчик! Этот хлюпик мог только слюни распускать. Он сам понял, что нужно делать, чтобы потом можно было нажать, даже припугнуть и стребовать денег сколько хочешь.
– Что же дальше? – нетерпеливо взмолилась Оксана.
– Дальше, на следующий день то самое и случилось. Стерег мерзавец до самой ночи и сделал свое чёрное дело. А утром пришел к геологу просить денег за услугу, но тот после скандала с женой еще вчерашним днем уехал на работу. Жанна, не разобрав, за какую услугу, денег не дала. Вскоре она поняла, в чем дело, подозревала мужа, упрекала его. В результате, они фактически разошлись. Геолог ещё раньше завел себе другую семью, но с Жанной официально так и не развелся. А Степан-разбойник после того, как нам по пьяни открылся, видимо, испугался и исчез из города. Где бродяжничает – неизвестно, возможно, и помер от водки, не знаю.
Оксана недоверчиво покачала головой:
– Не верится, чтоб ты так и остался тихо сидеть и молчать.
– И правильно делаешь, но дальше все было, прости господи, глупо. Полез я драться, Степан вырвался и удрал. Я собрался тогда немедленно идти в милицию. Равиль убедил, что пьяному не поверят и еще посадят на десять суток. На следующий день все же я пошел: выслушали, записали, подали в розыск и ищут по сей день. Прости, наша детка, дядя тебе не смог помочь добиться справедливости. Потому и молчал.
Послышался скрип входной двери. Николай всполошился.
– Не станем Галю еще больше расстраивать. У нее и так слабое сердце.
– А она знает? – тихонько поинтересовалась Оксана.
– Знает все и, как всегда, молчит.
Войдя в дом, Галина присела на ближайший стул, устало стаскивая с головы шерстяной платок. Заметив некоторую молчаливую растерянность сидящих за столом с укоризной спросила:
– Небось, осуждали Жанну за несдержанность?
Николай Васильевич заерзал, убеждая  супругу в обратном. Спас положение Михаил:
– Так случилось, что у меня не было возможности сказать, что мы с Оксанушной скоро вновь уходим в море.
– В море? И куда нас берут? – засветилась радостно морячка.
– Идем на комфортабельном судне в дальний рейс вокруг Европы, сейчас богачи ищут необычные приключения, некоторые встречают Новый год в горах, едут куда подальше от надоевшей пресыщенной жизни. Нравы и интересы меняются. Вызов должны прислать со дня на день.
–  В каком качестве нас берут? – тихонько поинтересовалась Оксана, боясь, что Миша произнесет «унита».
Михаил успокоил, что Оксану берут стюардессой, а его, как специалиста высшего класса, барменом. Между прочим, вскольз заметил, что придется кое-кого отблагодарить. Известие о скором отъезде сразу же поменяло траурную обстановку в доме, изменив тему всех разговоров.
*  *  *
На судно Михаил и Оксана-Зана прибыли как официальные жених и невеста, поэтому получили разрешение поселиться в одной каюте.
Основная масса пассажиров появилась в Турции. Турецкие женщины – продвинутые мусульманки – ходили с непокрытой головой, в современной одежде, но не слишком оголялись, возможно из скромности или от холодного воздуха, нахально врывающегося в вентиляцию,  особенно в открываемые на палубу  двери.
31 декабря и последующие дни обслуживающий персонал трудился без передышки каждый на своем месте.
В Италии на судно завалилась компания, в драных джинсах. с праздничными прическами папуасов. и, как выяснилось, с манерой общения без тормозов. Зане еще повезло, что из всей супертусовки ей досталась всего одна каюта, но и этого хватило, чтобы понять, кто ты есть для богатых наследников. Приходилось собирать ежедневно груды бутылок, замывать разлитое вино, подбирать разбросанные огрызки фруктов и куски недоеденной пищи. Особенно противно убирать блевотину – что поделаешь, – гадили не только в туалете. Но и унитам доставалось!  Ситуацию усугубляло  то, что эту компанию не интересовали ни шопинг, ни достопримечательности исторических памятников, и они почти все время  торчали на судне. Свою замученную стюардессу бармен пытался весьма своеобразно успокоить  шутками, типа: «хамское поведение потому, что когда господь раздавал скромность и порядочность, эти парни сидели в туалете, а потом  слишком долго учились, поэтому задержались в развитии».
Зана, загадочно улыбнувшись, спросила:
– А ты заметил, что среди них есть девушка?
– Трудно разобраться, когда грудь плачет, требуя силикона; догадался лишь по голосу, который она еще не успела окончательно прокурить.
– Какой кошмар! Что они о себе думают?
– Ничего не думают. В данный момент у них сознание прочно заторможено и, мне кажется, надолго. Ты потерпи, лет через десять они уже будут другими.
– Смеешься?
– Смеюсь и тебе предлагаю не париться – в следующем порту они сходят.
Зана радостно подпрыгнула:
– Ура! Так бы сразу и сказал.
Она притянула Мишу за шею и смачно чмокнула в губы.
После выхода на берег бесовской компании работалось спокойно, если не считать штормовой качки.
Зана не надоедала Мишеньке разговорами о свадьбе. Но однажды, сидя на коленях и заглядывая ему в глаза, поинтересовалась, каков идеал его спутницы жизни?
– Такой, какая ты есть,  – ответил он.
– Но в юности ты все же имел какие-то мечты?
Он потеребил ее волосы:
– Ах ты, маленькая лисичка! Тогда я еще по-настоящему не любил. Да, да, можешь торжествовать – ты моя первая, самая сильная любовь. У Заны на губах заиграла   самодовольная улыбка. Михаил, обнимая свою лисоньку, продолжал:
– Между прочим, когда я был наивным студентом, попались мне стихи давно забытой поэтессы, которая была поклонницей Пушкина и знакома с Лермонтовым. Это Евдокия Ростопчина. Она писала об идеальной жене так:

«Женская душа должна в тени светиться,
Как в урне мраморной лампады скрытый луч,
Как в сумерки луна сквозь оболочку туч,
И, согревая жизнь, незримая теплиться».

Удивленная Зана подалась назад, чтобы по-новому рассмотреть жениха с идеалами падишаха.
– Ничего себе заявочка, тебе нужно жениться на мусульманке!
Михаил притянул малышку к себе и заворковал на ушко, что тогда в университете он был еще юнцом, не знающим настоящей любви. А теперь он любит такую, какая есть и все остальные его не интересуют. Главное, чтобы любовь была взаимной и сразу же перешел к вопросу, любят ли его. Ну, конечно же любят и не разлюбят никогда.
Прошел январь, февраль.
Толкая перед собой бесшумно ползущий на колесиках столик с напитками, стюардесса напоила в салоне всех желающих, которых было меньше десятка. Остальные удалились – кто в ресторан, кто к игровым автоматам, а некоторые просто сидели в каютах. Зима притормаживает жизнедеятельность человека.
Стюардесса Зана, притянув к себе поближе столик, чтоб не катался по салону, уселась в кресле у обширного окна, глядя на море. Краешек горизонта алел в лучах заходящего солнца. Там, далеко сверкали белые кружева ласковых волн. А здесь, прямо над теплоходом, нависла дождевая туча, покрыв все мраком. В салоне вспыхнуло дополнительное освещение, высветлившее экстравагантную пару: в молодёжном одеянии старца, весьма потрёпанного излишествами жизни, и рядом с ним разнаряженную молодицу, сверкающую драгоценностями, очевидно, натуральными. Её левая рука находилась в плену у старца, который зажимал её в своей костлявой пятерне, демонстрируя собственность. Свободной правой рукой девица поглаживала свою привлекательную грудь, поглядывая на сидящего против молодого парня. «Интересно, – подумала Зана, – удастся ли ей уединиться с парнем, что очень непросто?.. Странная пара: оба знают, что их любовь – сплошной театр. Зачем старик себя обманывает? И сколько таких! Хотя, их можно простить. Кажется, Пушкин писал: «Я сам обманываться рад». А девица? Чтобы жить так, нужно быть не только алчной, но и предельно ленивой. Деятельной натуре трудно бездельничать целыми днями, молча, часами сидеть, лежать, ходить, как собачке, на тугом поводке, льстиво улыбаясь хозяину. Эти «картины» так надоели! Скорее бы домой». Стало скучно, захотелось заглянуть к Мишане в ресторан, но стюардессам, кроме особых случаев, туда входить не полагалось. Зана медленно покатила столик с напитками в буфетную.

Дневник Оксаны-Заны
Несмотря на хорошие заработки, такая работа начинает мне надоедать. Светлого, радостного маловато, кажется, что весь мир одурел в погоне за удовольствиями. Нет, бывают интересные группы экскурсантов, встречаются одинокие, любознательные пассажиры, семейные пары, но немало и дельцов, спекулянтов и взбесившихся богачей. А я– дурёха,  мечтаю, как семиклассница, и будущее вижу в ярких, розовых тонах. Умом понимаю, что в жизни всякое бывает и нужно быть готовой к разным проблемам, невзгодам и т.д. Но мечты мои летают в облаках. За бортом такая красота – начало марта, природа оживает. Скоро последний вечер перед списанием. Я смогу участвовать в сабантуйчике вместе с Мишей.

В ресторане компания небольшого круга сблизившихся сотрудников разместилась в удобном закутке вблизи сцены. Михаил был в ударе, сыпал шутками, как фокусник шарами из волшебного ларца. Официанты хохотали, добавляя шутки покрепче. Постепенно остроты приняли колющие оттенки, понижая мажор до скепсиса. Разговор перешел на новинки бестселлеров. Выяснилось, что в магазинах хватают романы Дэн Брауна, раскрывшему потрясающие тайны мирового значения.
 Михаил с готовностью высказал свое суждение. Оно состояло в том, что писатель человек талантливый, эрудированный, владеет пружиной интриги повествования, но неоправданно опошляет образ Спасителя.
– Главная заслуга перед человечеством Христа в чем? – обратился Михаил к присутствующим.
Оксана была уверена, что никто в этой компании не в состоянии что-то соображать. Однако молоденький, светловолосый  официант, долго не задумываясь, ответил, что Спаситель дал нам новую, гуманную веру.
– Верно, – похвалил Михаил, – Христос принес людям гуманизм, вместо диких жертвоприношений, прощение и любовь. Это, милые мои, главный фундамент, на чем должен стоять человек. А какие вопросы интересуют Брауна?
 Тот же светловолосый вспомнил, что  речь шла о чаше Грааля и детях Христа.
– Правильно! – подхватил ресторанный просветитель. – Взамен святой благодарности нам предлагают заняться вопросом, был ли Спаситель женат. И это вместо того, чтобы подумать о своей сущности, степени духовности, которая отличает человека от животного?! Так легче жить, легче обманывать, воровать. Подменяется смысл нравственности! Вот куда нас ведут лжеисследователи.
За столом все притихли. Завзалом пробасил:
– Ох, и умный ты, Мишаня, но после твоих речей так пакостно становится, хоть выходи на палубу и топись. Мы этого Дэн Брауна не читали и вряд ли будем. Времени у нас нет разбираться в подобных тонкостях, – он поднял свой бокал, – давайте, друзья, выпьем за благополучное окончание работы и пойдем собирать вещички.
Тост с готовностью поддержали, некоторые на прощание облобызались. По лицу просветителя пробежало легкое облачко разочарования – ничего-то им не интересно. Он подхватил за талию свою красулю и, не прощаясь, удалился в каюту.
               
КОНЕЦ ЛУЧЕЗАРНЫМ МЕЧТАМ
               
Теплоход подходил к берегу Одессы. Море купалось в ярких лучах солнца, сверкая играющими белыми гребешками волн в контрасте с основной темной водяной массой. Полуденное светило, словно гигантским прожектором, опаляло прилегающие к берегу строения порта, которые будто  освежили свои краски, представляя сказочную панораму ярких фасадов на совершенно черном фоне. Контраст создавался надвигающейся со стороны города плотной дождевой тучей, с обеих  сторон обрывающейся слоеными рваными кусками. На фоне мрачного неба вдруг показалась откуда-то вылетевшая стайка чаек, перелетающая, очевидно, в подходящее укрытие. Крылья птиц, освещенные солнцем, блестели и переливались, словно покрытые фольгой. Пассажиры, завороженные сказочной панорамой, не заметили, как полил дождь. Пришлось всем вернуться под крышу. Спуск на причал задерживался.
После недолгого, но проливного дождя  пассажиры столпились на палубе в ожидании своей очереди спуститься по трапу. На причале шумели возбужденные встречающие. Зана продвигалась к трапу вслед за Мишей. Внезапно он остановился и с побелевшим лицом строго сказал:
– Отойди назад, пойдешь последней.
– Почему?
– Объясню все потом.
Зана отошла в сторону, наблюдая за Мишей, которому с криками «папа» махали руками два мальчика. Он подошел, расцеловал детей и их маму, очень худенькую немолодую женщину в светлой шляпке. «Что-то не похоже, чтобы это были его племянники. Женщину обнял и, не оборачиваясь, пошел с ними».
Девушку пронзила внутренняя нервная дрожь, горло сдавил спазм, в глазах потемнело. Через некоторое время  почти остановившееся сердце затарабанило колоколом, распирая грудь: «Так это не племянники, а его дети, они кричали «папа»..., а женщина – ЕГО ЖЕНА!».
В голове замелькали обрывки мыслей, одна страшней другой, превращая все их отношения в бредовый хаос. Его регулярные поездки к «маме», праздник Ханука, разговоры о племянниках и нежелание идти в ЗАГС. Все очевидно! И все кончено. Блеснула спасительная мысль покончить с кошмаром. Ее мир подошел к критической точке и необходимо сделать лишь шаг за борт. Зана поднялась к перилам, пытаясь перед смертью прочитать молитву.
В этот момент к Зане подошел матрос из подменного экипажа:
– Девушка, вам плохо, позвать врача?
Она вздрогнула, очнулась, и жалобно, по-собачьи заглядывая в глаза, призналась:
– Вы знаете, меня сейчас убили.
– Как убили, чем?
– Подлостью и предательством.
– Чем я могу вам помочь?
Ей хотелось, чтоб ее в самом деле убили, убили любым способом, лишь бы прекратить свалившийся кошмар, но пришлось всего лишь попросить помочь сойти с трапа.
Оказавшись на причале, она поначалу не могла сообразить, что делать дальше. Постояв некоторое время, машинально вышла за пределы порта и осознала, что ехать домой сегодня не в силах. Пришлось поселиться в припортовой гостинице.
Войдя в отведенный ей номер, свалилась на кровать, закрыла глаза, вновь перебирая в памяти странности поведения Михаила, когда он жил у них как по расписанию – неделю здесь, неделю там, прикрываясь больной мамой: проходимец, мерзавец, артист.
Заиграл, как ужалил, мобильник:
– Слушаю.
– Оксаночка, прости меня, потом все объясню.
– Ты женат?
– Да, и дети мои, получилось все ужасно. Как ты себя чувствуешь?
Оксана скорбно усмехнулась:
– Я умерла, меня больше нет и не звони.
Она отключила мобильник, облокотилась на стол, зажав ладонями виски, пытаясь механически задержать свой конец света. Но, не выдержав напряжения, вновь упала на кровать и тихо,  долго плакала, пока не забылась тяжелым сном, в котором время от времени продолжала всхлипывать.
Утром проснулась от звучащей за стеной музыки. Через секунду все случившееся вчера поднялось желчной волной и закипело в груди. «Неужели это случилось со мной? За что такое испытание?!». Испытание упало бомбой, разорвало и покалечило все святое, раздавило, обмазало грязью и благополучно скрылось в виде святого семейства. Что делать? «Быть или не быть – вот в чем вопрос», жить или не жить, как дальше жить – вот в чем вопрос.
Тело выбрало жизнь, заявив о себе голодом. Оксана спустилась вниз. По радио певички какой-то группы пели веселую песню о любви. «Там где-то ангелы поют такими злыми голосами», - вспомнились слова Высоцкого.
В гостиничном кафе, приблизившись к буфету, Оксана замерла, готовая незаметно повернуть назад, но поздно – ее уже сверлила чёрными глазами бывшая коллега по ресторану Ольга.
– Какие люди к нам пожаловали!
Одесское приветствие с язвительной интонацией мобилизовало все ресурсы расслабленной нервной системы вошедшей, которая как можно спокойнее поздоровалась с легкой улыбкой поблекших губ.
– А где же твой неизменный спутник?
– Ему пришлось списаться раньше из-за болезни его мамы, – нашлась Оксана и заказала кофе с пирожным. Подавая заказ, барменша злорадно вслух заметила, что не видно обручального кольца с бриллиантом. Взяв чашку с блюдцем, отходя к столу, не поворачивая головы, любопытной объяснили, что мама Мишани очень больна – не до свадьбы, но живут вместе. И далее, уже окончательно придя в себя, стало возможным рассказать о новой квартире, евроремонте и прочих радужных планах будущей семьи.
Из подсобки выплыла с подносом в руках старая знакомая Лена. Оксана криво усмехнулась: «Современный тандем двух змеюк». Рассказывая «подругам», на каком престижном судне они с Мишаней работают, ловя завистливые взгляды, раненая душа оживала, самоутверждалась, заглушая мучительную боль. Плакать больше не хотелось – в конце концов, у нее прекрасная работа, она самодостаточный независимый человек, молода и красива. Чтобы не сорвать вынужденный спектакль, стюардесса, не задерживаясь, простилась с «подругами». Покидая гостиницу, она вспомнила про матроса, спасшего её от этих змеюк на судне. Интересно, где он теперь? Очевидно, он появился в её жизни для того, чтобы показать, что на свете есть и порядочные люди.
По дороге домой вчерашний кошмар вновь обрушился на голову, закручивая нервы в тугие узлы, высвечивая убийственные детали предательства. Вместе со слезами, тихо отвернувшись к окну, Оксана глотала горькие куски воспоминаний.
Дома дядя Коля вместо приветствия спросил:
– А чего Миша не зашел?
Оксана, издав странный звук то ли смеха, то ли рыдания, ответила, что Миша вообще ушел.
– Как так, вообще? – изумился дядя.
– Ушел к жене и своим детям.
С этими словами племянница бросилась на шею родному человеку и громко зарыдала.
У тети выпала из рук чашка. По столу разливался недопитый чай, тонкой струйкой стекая на пол. Дядя, едва сдерживая слезы, принялся целовать свою детоньку, успокаивая и уговаривая объяснить, в чем дело. Оксана пыталась говорить, но мешало рыдание. Обрывки слов, перепутавшись, сплетались в бессмысленные фразы. Ничего не понимая, дядя принялся яростно возмущаться странным поведением несостоявшегося зятя, который, ясно, что-то скрывал, вечно выкручивался и почти никогда не говорил об их будущей совместной жизни. Оксана кивала в знак согласия и, наконец, обретя дар речи, рассказала о жене и детях. Николай Васильевич вскипел:
– Ну, если этот гад тут появится – сразу убью! Ишь, ловкач, жидовская морда, позарился на блондинку, сделал из нее гулящую, – он нервно задвигался по комнате, – нет, это дело так не оставлю, где он живет, скажи, поеду и дам ему прикурить!
В изнеможении старик опустился на стул, сердито заскрипевший в тон хозяину, продолжавшему чертыхаться все тише и слабее, как убегающие вдаль раскаты грома.
К племяннице обратилась тетя Галя:
– Он объяснил тебе, как так все случилось?
– Он хотел, но я не стала слушать, – ответила измученным голосом Оксана, – я решила полностью вычеркнуть его из своей жизни. Не надо, дядя, его искать, унижаться. Кроме того, у него двое мальчиков. Детей жалко. Они не виноваты.
– Сколько им примерно лет? – поинтересовалась тетя.
– Приблизительно одному восемь, другому – меньше.
– А жена молодая?
– С виду старше его, очень худая, лицо не разглядела.
– Ишь, замучилась бедная женщина, сердцем чуяла, что мужик гуляет, поэтому и поехала встречать, – сделал разумное заключение дядя.
На семейном совете решили, что девочке требуется отдых. Лучше поехать в Ялту, хорошо бы принять жемчужные ванны, говорят, моментально успокаивают нервы.
Через несколько дней, чтобы особо не светиться в своем городке, где почти все жители знают друг друга, хотя бы визуально, Оксана уехала в Ялту, нашла там одноклассницу – медсестру Маню, работающую в одном из пансионатов. Маня без проблем помогла ей устроиться, так как массовый наплыв отдыхающих еще не наступил. Контингент пансионата состоял в основном из пенсионеров по льготным путевкам. На следующий день Оксана бродила по центру города, любуясь раскидистыми пальмами, свежей липкой листвой деревьев и узорами клумб нарциссов и тюльпанов. Оживали ларьки, летние кафе, куда стягивалась отдыхающая молодежь. У входа в ресторан, где собиралась обедать, Оксана столкнулась с мужем Снежаны Георгием. Он был слегка пьян и потому сразу же бросился обнимать одноклассницу, забросал ее комплиментами, вернулся с нею в ресторан, заказал вино и закуску. На вопрос, что делает здесь один, ответил, что отдыхает от семьи, и быстро перевел разговор на тему современного шоу бизнеса, перебирая всем надоевшие поп-группы, при этом шаря взглядом по телу девушки, будто отыскивал контрабанду под блузкой. После ресторана на правах друга Жора потащился за одноклассницей вдоль проспекта, делая попытки обнять и поцеловать. Зана не знала, как от непрошенного ухажера отвязаться, но он был цепок и не собирался отказываться от желания мгновенно перейти к более близким отношениям. На ее счастье навстречу им плыли три моднёхонькие девицы. Завидев целый арсенал лошадок... (хе-хе-хе) Казанова, остановясь, распростер руки со словами: «Девочки, я вас всех люблю». Девчонки рассмеялись, и Жора, подхватив сразу двоих, отчалил в другую сторону.
Оксана, ускорив шаг, заторопилась в пансионат, нашла там Маню, рассказала ей про выходку пьяного Жорки. Маню рассказ не удивил. Мало того, она сообщила, что Жорка постоянно болтается в Ялте, пьет и меняет девиц как перчатки. А что? Красивый, с деньгами. Здесь многим хочется погулять, повеселиться. Для этого и приезжают. А как Снежана? Снежана живет сама по себе. Свекр ее одевает, денег на невестку не жалеет, ждет наследника, но Снежана не торопится, ей еще нужно закончить институт.
– Ты бы хотела такое счастье? – спросила Оксана.
– Я – нет. Мне хватает моего Гриши. Он сюда часто приезжает. Собираемся пожениться.
У Мани счастьем светилось лицо. Перенесшей стресс предательства стало очевидно, что жизнь одноклассницы сложится удачно и, возможно, потому, что не пытается в небе поймать журавля. Гриша простой парень, и она не красавица, но ведь красота, как говорят, в глазах смотрящего.
После встречи с Жорой гулять в центре города расхотелось, стать, по его словам, одной из лошадок, которых лихие покупатели всех возрастов мгновенно оценивают, выбирая по своему вкусу и потребностям. Ежедневно по телевизору развлекал отдыхающих своеобразный психотерапевт Михаил Задорнов своими шутками-прибаутками. В травмированной душе постепенно стихал пожар горьких воспоминаний, переходя в мирное тление. После нескольких дождливых и пасмурных дней засветило солнце. Оксана спустилась к морю и тихо побрела по пляжу, меланхолически наблюдая, как языки зеленоватых волн ласково лижут берег. Она вспомнила, что в детстве мечтала  бросить в море бутылку с каким-нибудь таинственным посланием далёким потомкам. Интересно, что можно было бы им сообщить, о чём попросить? Быть честными, добрыми и любить друг друга...  Это глас вопиющего в пустыне... Однако, жизнь в пустыне спасают оазисы с живительной водой. 
         Ближе к вечеру стюардесса вышла в сад, раскинувшийся близ корпуса, и разместилась на прогретой за день деревянной скамье у огромного куста рододедрона. Тишина, задумчивый шелест листьев убаюкивали сознание. Позади послышались неторопливые шаги, и через минуту напротив остановился невысокий, коренастый парень.
– А я вас приметил еще во время обеда, – не здороваясь, признался он приятным, звучным голосом.
– Правда? – удивилась девушка.
– Мы обедаем в соседнем зале,  я видел, как вы спускались по лестнице.
– А вы как очутились в этом пансионате? – смущенно спросила она.
– Мы спортсмены, релаксируемся после соревнований. Хочу пригласить вас в нашу тусовку, мы не пьем, не курим, но оттягиваемся стопроцентно.
Спортсмена звали Павлом. По дороге в столовую к ужину он успел вставить в тему разговора пару спортивных баек. На вопрос, как удается совмещать учебу в университете и спорт, признался:
– Я веду двойную жизнь. Но, блин, что толку – хоть бы одна удалась! А ещё – хотите знать, что думают женщины о мужчинах?
Оксана великодушно позволила.               
– Только женщина может одновременно утверждать, что он порядочная сволочь, и настаивать на том, чтобы он женился на ней как порядочный человек.
Заодно Павел поинтересовался, не окольцована ли его знакомая, и, услыхав отрицательный ответ, успокоился и вдохновился на победу, поблескивая магнитом горящих глаз.

                Дневник Оксаны.
Прошло более двух недель как я тусуюсь в Ялте. Объездила все побережье: музеи, заповедники, в дельфинарии была. Классно! Светился два раза Гришка. Они с Маней очень подходят друг другу: оба приземистые, широкие. Когда у них появится бэби, можно будет писать с них картину «Три медведя». А  зависла я здесь потому, что приезжали на отдых спортсмены-дзюдоисты. Теперь вслед за президентом Путиным все помешались на восточных единоборствах. Ко мне подкатил прикольный парень Пашка, балагур, каждую минуту травил тупые анекдоты, а мы, как идиоты, ржали. Было весело, но такое впечатление осталось, будто я барахталась в гороховой каше.
P.S. В гороховой или в манной каше – не важно. Главное, что я вылечилась, поняла, что, несмотря на предательство, жизнь продолжается, и есть еще возможность надеяться на что-то настоящее.

Возвратившаяся из Ялты Оксана приятно обрадовала своих близких.
На вопросы знакомых «где друг» спокойно отвечала, что его вызвали на работу – такая непростая судьба у тех, кто ходит в море. Но энтузиазма хватило на неделю, а потом вновь в душу зубами вцепилась тоска. Решила в библиотеке взять какой-нибудь исторический роман. По дороге домой, захотелось поболтать с Евгением, единственным человеком, кто не задавал  лишних вопросов, и от которого всегда можно было узнать что-то интересное, полезное для себя.
Евгения не было дома. Он уехал в Евпаторию принимать грязи. Оказывается, не первый раз! И лечение ему очень помогает. Со смешанным чувством радости за  друга и огорчения в том, что не с кем будет обсудить прочитанную книгу, пришлось повернуть домой.
В некотором отдалении от дома дяди, из тени куста сирени вышел Михаил. Девушка метнулась к своей спасительной калитке, но он успел опередить ее, загородив дорогу.
– Не убегай, я должен объясниться.
– Нет! – вырвалось из возмутившейся души.
– Когда я расскажу, ты все поймешь.
Его страдальческий взгляд встретился с отпором холодных глаз, полных отчуждения.
– What do you want? (Что вы хотите?)
Проглотив возмущение неожиданным английским, он не стал, подыгрывая, переходить на чужой язык.
– Пожалуйста, выслушай меня!
– I have not time (У меня нет времени).
– Не упрямься, давай присядем, – он пригласил ее жестом сесть на скамейку у калитки, – мы должны поговорить и все выяснить.
– Thank, your act show the whole of all. Live me, please. All the best! (Спасибо, ты уже показал все. Оставь меня. Всего хорошего!).
Он судорожно схватил Оксану за руки, сознавая, что происходит  ужасное – теряет ее навсегда!
– Нет, я не успокоюсь и не оставлю тебя! – воскликнул он убедительно и в то же время с трагическими нотками.
– Just as you like! (Как хотите).
Отпрянув, она с силой вырвала свои руки и, толчком раскрыв калитку, унеслась в дом.
Тетя с дядей конечно же наблюдали из-за оконных штор эмоциональную сцену и были удовлетворены, что племянница оставила негодяя с носом. Николай лишь посетовал на то, что в конце побежала, а нужно было гордо прошагать, как победитель на параде. Лишь только их ненаглядная донечка появилась в комнате – ее встретили два вопрошающих лица на вытянутых шеях.
– Сказала, что я его больше знать не хочу, притом, говорила с ним на английском, - отрапортовала Оксана, сдерживая поднявшуюся от волнения дрожь.
Николай Васильевич восторженно поцеловал доню в обе щеки, приговаривая слова одобрения.
– Как это ты так сразу перешла на английский? – удивилась тетя.
– Сама не знаю, вдруг вырвалось и пошло-поехало. Говорила как с незнакомым.
– Вот и правильно, с этой поры он нам совершенно чужой. У тебя еще все впереди, встретишь настоящего человека, уверен я, – подбодрил племянницу дядя, попросив знакомым взглядом супругу налить чарочку. Жена сделала вид, что намека не поняла, засуетилась на кухне – пришло время обедать.
Одиночество – не лучший помощник усилий забыть прошлое. Разочарование в идеалах, сомнения в благополучном будущем притягивали депрессию, впиваясь клещами в душу и сердце. Общение со сверстниками напрягало. Отвлекали лишь работы в саду, телевидение и чтение до рези в глазах.
Проходя мимо семейного общежития, Оксана заметила за тюлевой шторкой силуэт Затворника и осторожно постучала в окно. Парень сделал знак, приглашающий к себе. Через две минуты они уже сидели за столиком во дворе, обмениваясь впечатлениями отдыха на курортах Крымского побережья. На этот раз Евгений решил обязательно угостить девушку и, не объясняя, быстро поднялся, чтобы принести коробку чешских конфет. Оксана заметила ловкость его движений, если не считать, что все же прихрамывал на левую ногу. Конфеты оказались кстати, чтобы растопить сдержанность. Евгений позволил себе задать  вопрос о ялтинских поклонниках.
– Сколько угодно, – смеясь, «созналась» привлекательная блондинка, – кроме женатого одноклассника пьяного Жорки, который бросил меня посреди дороги, был еще один красавец: морда широкая, цвета медного тазика, ноздри круглые как у двустволки, глаза то и дело стреляют, но все мимо. Вот какие поклонники!
При этом Оксана демонстрировала внешность поклонника мимикой лица, что вызвало непринужденный смех обоих.
– Ох уж эти страсти! – воскликнул Евгений, – впрочем, не стоит их бояться. Это двигатель жизни, взрыв энергии.
– О, нет, страсть опасна, она доводит человека до безумия. У нас сейчас кругом страсти, особенно в Киеве.
– Кстати, я скоро еду туда, – заметил собеседник.
– Зачем?
– Еду на кастинг, но не в шоу бизнесе, а на производстве, точнее в Исследовательский институт. Чтобы защититься, придется там серьезно поработать.
– Вот как, – удивилась  Оксана, – а потом вернешься?
– Обязательно. Киевское эльдорадо меня не прельщает.
– Вернешься и расскажешь, что творится в парламенте.
Евгений скептически улыбнулся:
– Вот где кипят настоящие страсти! Украинская харизма нескоро стихнет. Люди воюют за власть и металл. Эта борьба мне напоминает драму Пушкина «Пиковая дама». Три козыря – тройка, семерка, туз.
– Победит, конечно, туз, – вставила Оксана.
– Боюсь, что этим тузом окажется Пиковая дама, – возразил Евгений.
– Не пиковая, а светлая бубновая, – поправила девушка, – как женщина, она очень красивая – и лицо, и фигура, такая с виду нежная, а характер генералиссимуса.
– О-хо, какие сравнения! – засмеялся Женя. – Как нам, обычным провинциалам, разобраться в этом кипящем котле, когда они сами не могут определиться?
Запищал мобильник, подав эсэмэску, в которой Михаил сообщил о смерти жены. Ничего не объясняя Евгению, Оксана быстро простилась и ушла в никуда – просто бродила по улицам с краснеющими ягодами вишен. Незаметно для себя оказалась на берегу пруда и села у самого берега на бугорок, покрытый травой. Сине-зеленая водная гладь рассказывала о незыблемости мира. «Земля, вода, небо были и есть всегда, всё остальное постоянно меняется, одно уходит, другое приходит» – обозначились доселе незнакомые мысли. Воздух синел от водяных испарений. На противоположном берегу мальчики на удочки пытались ловить рыбу. Вспомнились сыновья Михаила, оставшиеся без матери: «Какие они? Умненькие, тихенькие? Нет, скорее избалованные, очумелые». Она по собственному опыту знала, что такое потерять родителей, вытащила мобильник, настучала эсэмэску с кратким соболезнованием.
На западе желтые лучи солнца с небесно-голубыми прожилками спускались все ниже.  Подул свежий ветер. Оксана поднялась, побрела домой сообщить о смерти жены Михаила.     Родственники всполошились, задумались.
Было о чем подумать. Михаил остался с двумя детьми. Теперь ему жена просто необходима. Опять приедет к Оксане – это уж точно – начнет уговаривать выйти за него. А стоит ли? Двое детей – не шутка. А сладит ли с ними неопытная девочка? Неизвестно еще, как мать Миши ее примет? Какая сложится ситуация, когда он уйдет в море? Первой жене он изменял, пройдет время – так же поступит и с Оксанкой. А она, дуреха, будет верить этому артисту. Ишь, как он здесь строил из себя заботливого жениха! «Нет, не годится такой муж нашей доничке», – решили дядя с тетей. Николай Васильевич развел бурную агитацию за категорический отказ соискателю руки. Зачем вешать на себя непосильное ярмо в её-то годы! Тетя Галя предложила поступить гуманно: замуж не выходить, но если заболеет мама Михаила, можно присмотреть за детьми, помочь по дому.
– Нет, это начало капитуляции! – возмутился Николай, побагровев от волнения, - отрезать раз и навсегда, чтобы и дорогу сюда забыл!
Оксана, к которой дома относились как к маленькой девочке, не представляла себя матерью. Она боялась и будущей свекрови и двух мальчишек, поэтому согласилась с доводами родственников и стала настраивать себя на решительный отпор потенциальному соискателю руки. Через несколько дней план подкорректировался: согласиться помочь людям в беде можно, но не раскисать, быть жесткой и расчетливой, какой и сам Михаил.
С тщетно скрываемой тревогой Оксана ждала вестей от вдовца. Наконец, он позвонил и предложил встретиться в центре города. К жизненноважной встрече хотелось подготовиться особенно тщательно. Мысли были уже все сформулированы, а с одеждой началась кутерьма: отвергалось одно, другое. Взгляд упал на часы, время которых предупреждало, что можно опоздать. Наскоро одевшись в то, что лежало сверху, под напутственные лозунги дяди Коли, птичка выпорхнула из дому и понеслась, задыхаясь от перенапряжения. Ее давила и в то же время окрыляла мысль, что наступает очень важный момент, пропустить его – значит потерять жизненную нить. К месту встречи она уже почти бежала, но перед выходом на площадь внезапно остановилась, подумав, что выглядит смешно и унизительно. Михаил уже стоял в условленном месте. Их взгляды встретились: один пытливый, полный сомнений и надежды, другой – решительный, готовый к отпору.
Вдовец похудел, лицо отдавало желтизной, глаза покрылись печалью. После краткого приветствия решено было пойти в ближайшее кафе. Они очутились в том кафе, где пару лет назад Оксана-Зана блистала в компании одноклассников. Прошло всего-то ничего, а судьбы у многих изменились, и не в лучшую сторону. Маня говорила, что любознательный студент Сашка увлекается спиртным, а все думали, что станет знаменитым ученым. Девчонки застряли в обслуге, живут кто где, вместе всех не собрать. А Оксана? Вряд ли бы ей завидовали в эти минуты нелегкого выбора дальнейшей судьбы.
 После краткого привествия, не глядя в глаза тому, кого ненавидела и жалела одновременно, Оксана попросила Михаила рассказать о себе все честно, без утайки. Он не посмел ее ни обнять, ни поцеловать и, потерев ладонью лоб,  начал заготовленное повествование:
– Женили  меня еще в институте мама с Идой. Лев Толстой говорил, что один из двоих любит, другой подставляет щеку. Ида меня любила, а я не возражал.
– Не такой характер, чтобы тебя, как ягненка, водили на поводке, – перебила Оксана.
Михаил подивился проницательности повзрослевшей малышки, понимая, что говорить следует по-взрослому.
– Ты права, если бы она была мне совершенно безразлична – не женился бы, но в данном случае не следует путать истинную любовь с увлечением. Глубокая, высокодуховная любовь бывает даже в ранней юности и остается на всю жизнь. Но чаще увлечение, сдобренное игрой гормонов, принимают за истину, женятся, а потом через год-два расходятся. Таких случаев масса, верно говорю?
Она молчала.
– Так и я, как первобытный дикарь, увидел, захотел, догнал, сбросил напряжение, а дальше – ничего, кроме борьбы долга с охлаждением. И тем не менее, через год родился сын, через два – второй. Нелегко было. Мы оба работали в школе, хотя меня оставляли на кафедре в институте. Ида оказалась властной и целеустремленной. Через пару лет поднялась до должности завуча. Она мечтала меня поставить директором школы, но мне руководящие должности женского коллектива не импонировали. Целыми днями мы торчали в школе, пацаны росли, денег не хватало. Вот тут-то дальний родственник помог мне устроиться на курсы барменов. Пошел в море.
– Мне кажется, что новая работа тебя устраивала во всем, – скривив злорадно губы, заметила Оксана.
– Почти что так, – признался Михаил, догадываясь, что имеет в виду опытная морячка, – я честно раскрываю душу и говорю правду. Деньги, новая обстановка, но главное – свобода. Только, пожалуйста, не думай, что я вел слишком разгульную жизнь, это не мое, а настоящей любви до тебя у меня не было. Впрочем, жизнь на судне не стоит описывать, ты и так все знаешь. А вот дома начались проблемы: жену одурманила ревность и потеря власти. Этот червь ее сгубил – она заболела.
Михаил замолчал, погрузившись в трагические воспоминания. Оксана не торопила, проникшись сочувствием к чужой беде, продолжая одновременно  дистанцироваться от человека, уничтожившего ее мечты, веру в честность и порядочность. Подошла нищенка с просьбой подать на пропитание детям. По испитому лицу и неряшливой одежде было очевидно, что собирает деньги похмелиться. Михаил дал ей несколько мелких купюр  и продолжил признание:
– Очевидно, ты обижалась, что не дарил тебе драгоценности и прочие дорогие подарки, но все деньги уходили на лечение Иды, хотелось, чтобы протянула, чтобы немного подросли дети. Младшему всего шесть лет, а он уже сирота. Я чувствую себя кругом виноватым, меня мучает тот день, когда тебя предал.
Оксана, побледнев, встрепенулась, но промолчала. Михаил уловил её состояние. Говорить было трудно, но необходимо:
– Прощения мне нет – понимаю. Я был в шоке, увидев их на причале, не представляя, как тяжелобольная могла найти силы отправиться в дальний путь, когда по дому еле ходила. Оказывается, она выпила сильный стимулятор. Ида догадалась, что я не просто так пропадаю неделями, а, возможно, кто-то нашептал – нас многие могли видеть в транспорте, в Симферополе, да где угодно! Живём-то близко. Представляю, какой был шок. Не только препараты стимулировали Иду – ревность подняла. А мальчишки с удовольствием поддержали идею поехать встречать папу. Можешь не верить, но у меня подкашивались ноги. Я был с ними, а сердце страдало вместе с тобой. Колотил страх, что ты, увидев нас, бросишься за борт, искал повод, чтобы вернуться на судно, но жена крепко уцепилась за мою руку, и было понятно, что не отпустит. Я умирал, чувствовал себя в страшном летаргическом сне – не хотелось жить, – он легонько тронул Оксану за рукав, –  представляешь, в этот момент по радио зазвучала всем известная песня про Мишку-одессита, и будто кто-то взял меня за грудки и тряхнул. Песня пелась для меня.
С неожиданной страстью он продекламировал:
– «Ты одессит, Мишка, а это значит,
   Что не страшны тебе ни горе, ни беда.
   Ведь ты моряк, Мишка, моряк не плачет
   И не теряет бодрость духа никогда.»
В эту минуту я взял себя в руки и стал обдумывать создавшееся положение, не жалея и не обманывая себя, – выговорив самое главное, рассказчик с некоторым облегчением вздохнул, продолжая немного бодрее:
–  Ребята попросились поехать на рейсовом пароходе до Ялты. Им прокатиться по морю было очень интересно, но у Иды даже легкая качка отняла последние силы. В Ялте пришлось взять такси. Откинули, насколько можно, переднее кресло, уложили ее. Позади смог уместиться только худенький Костя. Видя тревогу детей, я проклинал себя за все то, что произошло за последние годы.
– И меня? – скорбно вставила Оксана.
– Честно говоря, в тот момент думал не о тебе, а о судьбе детей. Ведь Ида могла умереть по дороге! А я изначально обязан был более внимательно относиться к их матери. Что стоило сказать ей пару слов по мобильнику, просто спросить о здоровье? Когда она заболела, на лечение тратились все деньги, сама понимаешь – клиники, лучшие врачи, вызов консультантов на дом и все прочее. Но я ни разу ей не привез подарочек, даже мелочный. Считал, зачем, если она никуда не ходит. Мало того, признаюсь, я ждал ее смерти, чтобы снять с себя бремя. Не представляю, как бы я в церкви  признавался духовнику, а тебе признаюсь, чтобы ты знала, какое я чудовище. – Михаил вздохнул. – С одной стороны, я старался продлить жизнь Иде из-за сыновей: остаться без матери детям – огромная трагедия. С другой стороны, тайно, проклиная себя за эгоизм, ждал смерти её как освобождения, надеясь, что оно скоро наступит. Жил между двух берегов, не причаливая ни к одному, ни к другому.
Оксана подтвердила:
– Да, ты человек без берегов.
– Вся страна без берегов, весь мир сейчас таков, хотя это не оправдывает меня.
– Становится прохладно, пора расходиться, – заметила Оксана.
Михаил прижал ее руку, остановив попытку подняться и, заглянув в глаза, признался, что любит свою малышку еще больше и просит, умоляет выйти за него замуж.
Оксана ждала этого момента и заранее приготовила ответ, который озвучила даже более жестко, чем намеревалась:
– Тебе нужна хозяйка в доме. Понимаю. Помочь тебе на первых порах я попытаюсь, но замуж не пойду.
Михаил от неожиданности растерялся:
– Не хочешь регистрироваться?!
– Пропало желание. Хозяйничать помогу. Пока условия такие, а дальше покажет время. Приживусь ли я – большой вопрос, ведь мама твоя с непростым характером. Еще в свою веру начнет обращать – зачем мне это?
– На счет веры, ошибаешься. Моя мечта именно с тобой приблизиться к православию, ведь я крещен.
Высказав заготовленные фразы, девушка обмякла. Ей тоже хотелось поделиться сокровенным. Она потупила глаза и заговорила совсем другим, родным, сердечным тоном:
– Ты правильно тогда боялся, что я прыгну за борт. Именно этого я и хотела, и если бы не подошел дневальный, так бы и было. Тело мое осталось жить, но душа умерла и сейчас говорю с тобой, а сердцу холодно и нет желания согреться. Ты мне, словно чужой, не волнуешь, я не хочу тебя. Зачем союз потухших угольков? Кроме того, еще нет сорока дней после смерти твоей Иды. Что скажет мама?
Михаил схватил ее руки:
– Маме я все рассказал, она все понимает и с радостью примет тебя, – он искал ее взгляд, хотелось, как прежде, назвать её Прозерпиной, но интуиция подсказывала, что сентиментальная поэтика теперь неуместна – романтический цикл закончился, хотя, как можно, глядя в это милое личико с доверчивым взглядом, говорить по-взрослому, и он тихо начал, – девочка моя, любимая, самая дорогая, прости меня. Я зову тебя не потому, что мне нужна нянька, мне нужна ты, без тебя я пропаду, жизнь теряет смысл.
Он вдруг с отчаянием отодвинулся, продолжая говорить тихо, как бы самому себе:
– Мне кажется, что я не могу достучаться до тебя, ты в каком-то другом измерении.
Оксану тронуло откровение его души, она рассказала о своих переживаниях, умолчав лишь о поездке в Ялту. Михаил предложил, не откладывая, переехать к нему последним автобусом. Оксана не сразу, но сдалась. Дома Николай Васильевич, услыхав, что вместо победоносного отказа, племянница уезжает, остолбенел. На столе уже красовалось вино, два фужера для дам и  стакан хозяина рядом с заветным графинчиком.
– А где он? – строго спросил дядя.
– Он ждет на улице, отказался заходить, – ответила Оксана, спешно заталкивая необходимые вещи в сумку.
Николай метнул презрительным взглядом на двери:
– А, боится, вражья душа, а надо бы сказать ему пару хорошеньких матюков, – и подался к двери.
Тетя Галя загородила дорогу, строго приказав не вмешиваться в дела молодых. Неугомонный воитель, молча, налил себе стакан горилки, залпом выпил, заметив при этом, что горилка сегодня не от слова «гореть», а от слова «горе». Упаковав вещи, Оксана объявила, что едет на разведку, пока  в гости, будет звонить каждый день.
– Давай хоть чокнемся на дорожку, – предложил хозяин, наполняя фужеры вином, стаканчик – водкой.
Выпили, расцеловались. Тетя помогла племяннице вынести вещи, погрозив кулаком мужу с молчаливым приказом не высовываться. Вежливо поздоровавшись с Галиной, Михаил принял от нее вещи и увлек с собой их донечку в неизвестность.

НЯНЯ
В прихожей Оксану встретила мать Михаила, по общему виду которой было можно определить, что она любит готовить и вкусно поесть. Фаина Георгиевна поцеловала в щеку Зану – так ее представил сын – и повела показывать свои апартаменты: гостиную, обставленную приличной мебелью, небольшую детскую, где уже спали внуки, и спальню, в которой теперь будет хозяйничать вторая супруга Мишеньки. Несмотря на вежливые и даже ласковые слова, Зану смущал сверлящий, изучающий взгляд свекрови. Было уже поздно. После чаепития с домашними пампушками молодые удалились в спальню. Михаил оглушил малышку страстными поцелуями, бормоча слова любви. Зана, растворясь в ласках, вновь блаженствовала с сознанием, что Мишаня самый-самый лучший из всех мужчин на свете. Но когда самый лучший стал негромко похрапывать, неуспевшее заснуть сознание невесты принялись атаковать  мысли о том, что совсем недавно на этом месте лежала его умирающая жена, дух которой летает над ними, посылая ревнивые, злобные проклятья. В щели плохо зашторенного окна проникал лунный свет, выхватывая причудливые пятна на стенах незнакомой комнаты. Зана плотно прижалась к  спящему Мишани, зажмурила глаза, читая про себя «Отче наш», пока не заснула.
Утром молодую мачеху представили детям, как няню. (Об этом договорились заранее). Детям няня понравилась, и они согласились вместе с папой показать ей свой город. Всё складывалось прекрасно: младший Костик хвалился во дворе, что у них такая красивая няня, как большая Дюймовочка. Старший сын вел себя более сдержанно – присматривался.
Зачастили гости, в основном родственники. Брат Фаины поразил сходством с сестрой: та же комплекция, но с более внушительным животом, бордовые,  полные губы,  нижняя из которых свисала, пытаясь достать вмятину на подбородке. И у обоих привлекали внимание прекрасные лучистые глаза с махровыми ресницами. «Как хорошо, – думала Зана, – что Миша похож на отца и взял у мамы только глаза». Гости вели себя раскованно, беседуя,  затрагивали разные темы.  Иосиф – музыкант с пятидесятилетним стажем, объяснял, почему большинство молодёжи не желает слушать серьезную симфоническую музыку,  даже просто тихую песню:
– Им трудно физически, потому что сейчас все делается для того, чтобы душа человека огрубела, искусство тянут к смертельной дикости. Молодежь реагирует лишь на грохочущий ритм; кино подавай только с эффектами ужаса, катастроф и насилия. Человек устроен из плоти и духа, а духу нечем питаться.
– Согласен с вами, дядя, – поддержал Михаил, – двадцать первый век – век примитивизма. Давайте выпьем  для поднятия духа.
Беседа об искусстве постепенно перекатилась в проблемы частного бизнеса, который чиновники и крупные фирмы давят и разоряют . За светлое будущее не раз подняли бокалы. Прилично захмелев, гости расслабились и успокоенные разошлись по домам, дорогой обсуждая достоинства молодой претендентки на руку и сердце Мишеньки, сердце которого, по всем приметам, уже в плену.
Частенько к Фаине Георгиевне забегала соседка Сара, жизнерадостная восьмидесятилетняя спортсменка. Она всегда рассказывала что-нибудь интересноё, сдабривая юмором, и торопилась то в бассейн, то на какое-то мероприятие, то на спортивное занятие, всякий раз приглашая Фаину присоединиться. Но оторвать подругу от дома и кухни ей не удавалось. Зана поражалась знтузиазму щуплой, слегка сгорбленной старушки и однажды спросила, как ей удаётся выдерживать такие нагрузки? Сара, казалось, только и ждала этого вопроса:
– Я обязана держать себя в форме, потому что у меня великая цель: во-первых, выйти замуж за Авраама, чтобы был старше меня на десять лет, и затем, когда мне исполнится девяносто, а ему – сто, родить сына Исаака.
Глядя на ничего не понимающую, не знакомую со Старым Заветом молодицу, женщины рассмеялись. Зана смущённо улыбалась, ожидая разъяснения.
– Вот так же, как я сейчас, библейская Сара смеялась, когда Бог ей сказал об этом. А когда, у неё родился сын, его назвали Исаак, что значит – смеющийся. Так что, дорогая, что Бог задумал, так и будет со всеми нами, если сами себе не испортим. Ой, опаздываю, убегаю, – земная Сара улетучилась.
  Фаиаина Георгиевна объяснила, что спортивная соседка – человек необыкновенный, поставила себе задачу быть здоровой, занялась физкультурой и так увлеклась, что. в самом деле, оздоровилась. Многие продолжают смеяться над сгорбленной спортсменкой, вот она и прикрывается историей с библейской Сарой, всякий раз притворно сетуя, что не может встретить Авраама, старше её ровно на десять лет. 
Будущую невестку хозяйка не занимала домашней работой, давая возможность ей сблизиться с детьми. Старший Дима смотрел на няню исподлобья небольшими темными глазами так, словно собирался непременно что-то возразить, но пока сжимал  губы широкого рта. Младший Костя, напротив, с детским любопытством распахивал «бабушкины» глазки, изучая красивую тетю, и внимательно слушал ее, слегка раскрыв пухлый рот.
Зана с мальчиками выходила во двор пятиэтажного дома с тремя подъездами. Детей собиралось немало. Там же выводили на прогулку дамочки своих домашних животных, соперничая друг с другом породой любимцев и их достоинствами. Всеобщим любимцем слыл белый кот перситской породы по кличке Маркиз. Своей круглой мордочкой с огромными глазами он походил на  хозяйку, постоянно расхваливавшую достоинства своего любимца. Его длинную, пушистую шерсть разрешалось гладить только чистыми руками. Понимая своим умишком, что он центр внимания, Маркиз важничал, помахивая хвостом, напоминающим пальмовую ветвь.Летом кот страдал от жары и, при удобном случае, укладывался под кустом на сырую землю. После сладкого сна поднимался уже не аристократ, а дворняга с грязным животом и лапами, вызывая злорадные насмешки окружающих. Зана поискала глазами своих подопечных: Дима с ребятами играл в мяч, Костик рядом возился с супер-машинкой, подаренной папой. Молодая мачеха пыталась придумать что-нибудь помогающее сблизиться с мальчиками.
Вскоре выяснилось, что младший любит рисовать. Он вытащил свои бесхитростные рисунки. Зана показала, как пользоваться цветными мелками, по заказу Кости начертила силуэты членов семьи. Костик усердно сосредоточившись, раскрашивал,  попросив на работу не смотреть, пока не закончит. На призыв: «Все, можете идти», взрослые явились оценивать творчество. Лица, кроме мамы, у всех были розовые, а туловища разных цветов: у мамы – голубое, у папы – желтое, у бабушки – коричневое, у няни  Заны – красное. Мальчик объяснил: мама в облаках на небе, папа – солнце, бабушка – старенькая, а няня – красивая. Михаил любовно погладил сына по голове, с гордостью объявив, что это виденье человчика третьего тысячелетия.
Жара взвинчивала давление у гипертоников. Фаина Георгиевна попросила невестку сходить в аптеку за сердечными каплями. Раскрывая сумочку, чтоб расплатиться, Зана ощутила неприятный запах. Взяв бутылочку с микстурой, вышла на улицу, отошла в сторонку и широко раскрыла сумку – на дне белели кусочки чеснока. Кто с ней играет? Скорее всего, кто-то из мальчиков. Это игра, или выражение своей неприязни? Вскоре автор чесночного десанта раскрылся. Утром Зана наводила порядок в спальне. Как бывает летом, все двери в квартире раскрыты. В гостиной Михаил о чем-то разговаривал с Димой. И вдруг сын перешел на крик:
– Ты нас обманываешь, всех обманываешь! Она никакая не няня, а твоя новая жена. Да, да! Я видел как вы целовались. Почему ты не спишь на диване? А вместе на одной кровати спят муж и жена – мне ребята говорили.
Мальчик заплакал навзрыд. Зана вся сжалась, зажмурив глаза. Хотелось заткнуть уши и бежать, бежать подальше, чтобы не слышать раздирающего душу рыдания ребенка. Михаил тихо успокаивал сына, что-то объяснял, но тот, не дослушав, выбежал из дома, громко хлопнув дверью. Запоздалая мысль стучала о том, что с появлением в доме новой мамы поспешили. Зана поняла, что наладить отношения с детьми будет непросто. Она вошла в гостиную, найдя там невеселую картину: Михаил сидел облокатившись на  стол, закрыв ладонями лицо. Подойдя к нему поближе, Зана осторожно предложила на время расстаться. Она могла бы сегодня уехать. Пусть ребенок успокоится. Прошло слишком мало времени, как дети осиротели. Обескураженный, убитый правдой отец, медленно поднял голову, молча созерцая любимую женщину, которая сочувствовала ему, пытаясь найти выход из тупика отношений. Было очевидным, что они поторопились с приездом Заны, но подстегивали обстоятельства. Уже пришел вызов на работу. Михаил тряхнул головой, сбрасывая тяжесть эмоций, и по-возможности спокойно заговорил:
– Не стоит уезжать – для Димы это будет победой. Я думаю, все уладится. Конечно, следовало подождать, дать ребятам возможность свыкнуться с новой ситуацией, но сама знаешь, мне скоро в рейс, мама ослабела за последнее время, ей одной с ребятами и домом не справиться, – он улыбнулся, – я подозревал, что он так ревнив! Думал быстро привыкнет к тебе, как Костя.
– Костя маленький еще, и характер у него мягкий.
– Да, это верно, – согласился отец, – Димка крутой. Ужасно то, что он решил бороться.
– Он борец и лидер. Я заметила, что даже Фаина Георгиевна часто уступает ему. Что мне делать, когда ты уедешь? – от беспомощности Зана готова была заплакать.
Уловив слезливые нотки в  голосе, Миша притянул ее к себе, усадил на колени и принялся успокаивать, что какой бы ни был характер Димы, он еще ребенок и нуждается в женской ласке, посмотрит, как хорошо Костику с няней и сам подойдет мириться. А пока пусть немного поживет у дяди, поскучает и вернется шёлковым.
Хотелось надеяться, что так оно и будет. Зана теперь больше всего боялась остаться одной, но время пришло. Прощались тяжело, надрывно. Вернувшись с вокзала, будущая хозяйка ощутила в этом доме себя совершенно чужой, вошла в спальню – и стало жутко. Казалось, дух покойницы летает под потолком и злорадствует тоске и страданиям победившей соперницы. Пришлось постель стелить на кушетке. Первую ночь, утонув с головой в одеяле «победительница» затаилась, прислушиваясь к сердечным толчкам, нарушающим мертвую тишину одиночества, и в таком напряжении незаметно для себя уснула.
Фаина Георгиевна почти весь день проводила на кухне. Она любила готовить и вкусно поесть. Зана поддерживала порядок в квартире, выполняла отдельные поручения свекрови. Общение не складывалось, потому обе больше молчали. Костик быстро привыкал к тете Зане, с удовольствием с ней рисовал, ходил к реке побултыхаться в воде, между делом, гуляя, заучивал простейшие английские слова и короткие фразы. Старшему Диме тоже было предложено вместе учить английский язык, но мальчик отказался, сославшись на то, что у него и так есть хороший учитель в школе, а летом он хочет отдыхать. Характеры у ребят были разные, внешне тоже не были похожи: большеглазый Костик – вылитый папа, а Дима весь в маму, характером тоже.
В пятницу, наконец-то, пришел за Димой брат Фаины Георгиевны. Рассказывая о делах своей семьи, несмотря на солидный возраст, в отсутствие Миши, неотрывно раздевал глазами молодицу. От смущения Зана залилась румянцем и вышла.
Миша как-то рассказывал, что в молодости, когда дядя выпивал, его распирало вдохновение, но не петь и стихи сочинять, а желание очаровывать красоток. В этом он преуспевал. Но с возрастом остепенился, довольствуясь тем, что смущал откровенными взглядами и комплиментами молоденьких, незнакомых девушек. Очередной конфуз молодой невестки частично удовлетворил самолюбие былого сердцееда. Он весело чмокнул свою сестрицу и, молодецки подхватив дорожную сумку с вещами Димочки, отправился к себе домой.
Потекли монотонные, жаркие, душные дни. Скрашивали одиночество короткие звонки Миши, длинные телефонные разговоры  с дядей и тетей. Родственники жаждали услышать какие-то интересные события, которых не было. Не признаваться же в ощущении, что куда бы она ни шла, чтобы ни делала, ей кажется, что за ней следуют глаза свекрови.
Некоторой отдушиной стали ежедневные прогулки на речку. Зана редко позволяла себе купаться в мутной воде, а Костя подолгу барахтался у берега, показывая няне разные фокусы. По дороге из дома мальчик с удовольствием повторял английские слова, на обратном пути, уставший и голодный, соображать отказывался. Он еле плелся вслед за няней, которая несла его спасательный круг и игрушки.
Фаина к будущей невестке относилась спокойно-равнодушно. Молоденькая мечтательница и вечный странник – чем не пара. Не всякая женщина спокойно выносит разлуку, а эта любит Мишеньку – это главное.


                БЕГСТВО

В середине июля брат Фаины Георгиевны получил долгожданную путёвку в профилакторий и по такому поводу привёз Диму домой. Мальчик был спокойно молчалив, свой амбициозный характер демонстрировал лишь перед младшим братом. Зана внимательно читала брошюры о воспитании детей подросткового возраста.
Костик обрадовался возвращению брата, играл с ним до вечера. Подковавшись советами по воспитанию, на следующий день няня предложила детям почитать вслух сказку Экзюпери «Маленький принц». Поморщившись, Дима предложил лучше сходить на речку искупаться.  Няня не стала перечить. Ныряя и прыгая в мутной  воде, у Димы возникла лихая мысль научить  младшего брата плавать. С этой целью он потащил его подальше от берега и отпустил. Усиленно барахтаясь, Костя стал пропадать под водой. Увидев это, потрясённая воспитательница на мгновенье замерла, но через пару секунд с криком: «Ребёнок тонет»! ринулась спасать мальчика. На счастье, купающийся мужчина был близко от ребят и быстро вытащил из воды малыша, хлебнувшего воды. Спаситель взял Костю на руки, держа вниз головой, потряс, вытряхивая воду изо рта, похлопал по спинке и,  выйдя на берег, отдал няне. Мальчик не успел задохнуться,  с перепугу смотрел на обступивших людей удивлёнными, непонимающими глазами, а, осознав случившееся,  заплакал. Обнимая его, Зана вытирала слёзы ему и себе. Насупившись,  Дима молчал, понимая, что ему достанется от бабушки. Собравшаяся толпа ругала няню, стыдила Диму и, выплеснув эмоции, разошлась. Воспитательница с ребятами побрела домой. Обессиленные потрясением, все трое еле передвигали ноги. Дорога казалась  преодалением африканской пустыни.
Негативные вести распространяются быстрее радостных. Фаина Георгиевна уже знала о случившемся и с тревожным нетерпением ждала компанию на крыльце. Заметив скорбную троицу, сбежав по ступенькам, бросилась к Костику, со слезами целуя и обнимая его. Немного успокоившись, не выпуская из рук внука,  пронзила гневным взглядом незадачливую няньку:
– Как ты могла допустить такое?! Разве можно  после этого доверить тебе детей?
От неожиданного тона и оскорбительных слов Зана оторопела, но затем внутренне собралась и попыталась защищаться:
– Потому что я наслушалась советов не трогать Диму. Вы считаете его слишком самостоятельным, а ему ещё нет девяти лет, – она повернулась к Диме, – с сегодняшнего дня я потакать тебе не стану, хватит злобствовать и пора учиться слушать старших.
Дима, казалось, только и ждал момента, чтобы прилюдно выразить своё отношение к чужой, ненужной тётке. Сжав перед собой кулаки, словно готовясь к бою, он неистово закричал:
– Никогда, никогда не буду тебя слушать! Кто ты такая?! Ты нам не нужна. Ненавижу тебя, не-на-вижу! Убирайся из нашего дома, или я отравлю тебя, убью.
Зрителей семейной трагедии собралось предостаточно – театр многоэтажного дома был полон: шумел во дворе партер, из окон и балконов пестрели любопытствующие лица. 
Беззащитная женщина стояла одна, словно у позорного столба. Многие из смотрящих осуждали её за то, что она так быстро после смерти матери детей примчалась в обставленное, насиженное гнёздышко да ещё и командовать захотела. Глянув на свекровь, лица людей, Зана поняла, что ей здесь не жить. Она стремительно бросилась в дом, лихорадочно принялась собирать вещи. Вошедшая всед за нею Фаина Георгиевна молча наблюдала за торопливыми движениями невестки. Через несколько минут самые необходимые вещи уже спресовались в дорожной сумке, документы – в кошельке через плечо. Бросив взгляд на мальчиков, с удивлением наблюдающих суетливые сборы, она встретилась с тревожным взглядом Кости. В душе всколыхнулась вина перед ним, вспомнились слова Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручаем». Прирученное, невинное дитя тихонько спросило:
– Ты уезжаешь от нас?
Зана сцепила зубы, сделав усилие, чтобы избежать слёз, повернулась к своему любимцу, взяла за узенькие детские плечики и, присев, прижала к себе, тихо объясняя:
– Я хочу, чтобы вы были счастливы. Вот увидишь, у тебя будет другая мама, добрая, красивая, и вы полюбите её.
– Не надо другой, не уходи! – взмолился мальчик и горько заплакал, чувствуя своим сердечком, что всё равно его не послушают. Няня заплакала вместе с ним, покрывая личико малыша поцелуями, начиная сомневаться в необходимости своего побега. В этот момент послышался отверзвляющий голос Фаины Георгиевны, призывая Зану не мучить ребёнка – остаться или уходить. Не известно, чем бы  всё закончилось, если бы ни задиристый голос Димы:
– Пусть уезжает! Если останется – я удеру из дому, и вы не найдёте меня.
Подстёгнутая словесным хлыстом, Зана отпустила Костю и, не оглядываясь, выскочила из дому. Бабушка подхватила на руки плачущего внука, унесла в свою комнату и долго успокаивала его, обещая, что скоро приедет папа и, возможно, вернёт няню. Нужно ждать папу. Обнадёживающая перспектива несколько успокоила ребёнка. Нервно всхлыпивая, он прижимался к бабуле, как к единственно верному оплоту любви и стабильности.
Оказавшись на улице, беглянка всё более ускоряла шаг, стремясь оказаться от дома разбитой мечты как можно дальше. Впереди, в конце улицы, промелькнула неугомонная Сара, торопясь на очередное мероприятие. (Жизнь города текла по своему расписанию). На автостанции Зана приобрела билет до родного города и, отдышавшись, ощутила жажду. В буфете выпила стакан сока, не обратив внимания, из каких он фруктов, купила бутылку минеральной воды и пошла на посадку. Старенький микроавтобус был предназначен для заезда в каждое селение по извилистому маршруту к столице края. Прижавшись к запылённому окну, беглянка  прокручивала в возбуждённой памяти  события последнего инциндента, поставившего точку в попытке стать матерью не своим детям. Дима, несмотря на детский возраст, победил её окончательно, и надеяться наладить отношения с ним глупо. А Миша? Миша не исправит положения, и кто ему дороже – родной сын или она? Если она – тогда он плохой отец и, вообще, бесчеловечно бросать детей в таком юном возрасте. Следовательно, выбор сделан правильно. Скорей бы домой, напиться  там холодной водички, а ещё лучше – кваску, забыть всё, что было, забыть, забыть...  Незаметно закрылись глаза, успокоилось дыхание.
Внезапный удар с грохотом спрессовал пассажиров, откинув всех назад. Стоявшие в проходе попадали, давя друг друга, раздались ругательства и стоны. Приподнявшись, Зана с ужасом обнаружила, что покарёжено место водителя и зажало кресло сидящей впереди женщины. Раздался  мужской голос:
– Скорее выбирайтесь наружу – автобус может загореться.
Мужчины выбили дверь – толкаясь, охая, чертыхаясь, матерясь, все подались к выходу.
– Не давите друг на друга, выходите спокойно, – приказывал тот же голос.
Автобус столкнулся с фурой. Вынесли и положили у обочины раненого водителя и женщину с разбитой головой. Вызвали скорую. Пассажиры, кто в чём мог, таскали землю, засыпая мотор, но напрасно. Огонь вырвался, мгновенно охватив пламенем машину. Люди шарахнулись в стороны. Раненых оттащили как можно дальше. Шофёр стонал, страдальческим взглядом взывая к помощи. Зана подошла к раненой женщине, которая не реагировала на призывы мужа открыть глаза. Из раны на голове сочилась кровь. Необходимо было сделать повязку. Кто-то предложил косынку. Одна девушка вытащила из пакета две гиегинические прокладки, одной промакнула рану, другой прикрыла поражённое  место. Муж, прижимая  руки раненой к себе, продолжал умолять её очнуться. Внезапно, как бы на его просьбу, она открыла глаза и выдохнула ртом воздух. Рот остался открытым. Кровь из раны перестала сочиться, и на висках проступили синяки.
– Что такое с ней, скажите? – обратился к окружающим муж.
– Тихо, всем тихо, – призвала пожилая женщина, – дайте душе спокойно покинуть тело, – она рукой закрыла отходящей глаза.
– Как? – тихо, ещё не веря в случившееся, переспросил муж.
Женщина поднесла палец к сомкнутым губам, ещё раз призывая к тишине, затем шёпотом прочитала молитву. У супруга умершей от беззвучных рыданий тряслась голова. Кто-то косынкой подвязал покойной подбородок, соединив застывающие уста.
Смерть потрясла всех. Догорающий автобус теперь больше никого не пугал. Приехавшая скорая помощь забрала водителя. Из пассажиров кто-то в ожидании транспорта  остался на месте происшествия, кто-то двинулся вперёд, подальше от места трагедии.
Зане пришла мысль, что всё случившееся – знак судьбы. Трагедия  родителей перешла и на неё – кроме горя и разочарований будущее ничего не сулит. Уйти из жизни страшно и легко. Замкнувшись в транс-соматическом состоянии, она свернула с дороги и побрела в степь, влекомая таинственным потоком энергии. Впереди  галлюцинировали страшные рожи, увлекая за собой всё дальше и дальше. Они смеялись, издеваясь над нею, а она, боясь и ненавидя их, продолжала двигаться вперёд, пока солнце не скрылось за горами. В степи затрещали цикады, извещая о приближении ночи. В воздухе повеяло прохладой. Видения исчезли. Освободившись из плена чудовищ, девушка с облегчением выдохнула застоявшийся в груди воздух, глянула на небо, где красовался серп молодого месяца. В его голубых лучах светились невдалеке  крыши небольшого селения. Хватило сил дойти до крайнего дома. За забором послышался лай собаки. Заскрипела калитка, и появилась коренастая хозяйка преклонного возраста в ситцевой кофте и просторной юбке:
– Девушка, ты из автобуса, что сгорел?
– Да.
– Устала, небось, заходь во двор, – женщина повела в садик, – сядь, отдыхай. Сейчас тебе воды принесу. А может, козьего молока попьёшь?
– Мне всё равно.
Крестьянка говорила по-русски, но с некоторыми украинскими окончаниями и словечками, оставшимися в лексиконе с детства.. Не мешкая, она принесла кружку молока, расхваливая его питательную ценность, спросила, как зовут?
Освежив себя молоком, девушка назвалась Заной.
– Новое имя какое-то, не наше.
– Моё настоящее имя Оксана, а Зана – это короче. Так меня звали, откуда ехала я.
– Так и будь Оксаной – красивое имя. Крещёная?
– Да, крещёная Оксаной.
– Вот и живи под ним, хай Господь тебя оберегае. Эти всякие модные слова, шо пена на молоке. Кипятишь молоко, зверху пенка собирается. Пользы в ней нету, потому её снимают. А в кастрюльке остаётся самое настоящее, полезное. Меня назвали и крестили Марией.      
  Хозяйка предложила гостье умыться, угостила ужином, уложила спать. Утром Оксана рассказала свою невесёлую историю. Мария, не перебивая, выслушала исповедь и напомнила сказку о трёх богатырях:
– Случается так, шо людям приходится выбирать свою дорогу в жизни. Ты, наверно, выбрала не ту, вот и запуталась.
Они говорили о многом. Девушке стало понятно, что очень важно послушать чужого, доброго человека с независимым мнением. Пришлось рассказать о вчерашних галлюцинациях, и тут же пришла идея их нарисовать, как это делал выдающийся испанский живописец Гойя. Мария поддержала желание сбросить мрачные путы, нашла карандаши, заточила их кухонным ножом, принесла листы белой бумаги. Оксана в саду за столиком, сбитым из досок, принялась за работу. Когда нарисовала – стало страшно показывать хозяйке. Та всё поняла, не глядя, скомкала бумагу и бросила в затопленную печь, сложенную во дворе. Пламя мигом охватило бумажную жуть, печь загудела и через минуту тихо потрескивала сухими палочками дров.
– Ну вот, все твои страхи, твои мучители сгинули в огне, як в аду, и навсегда оставили тебя в покое. Сейчас новолуние. Видела вчера молоденького месяца? В такие дни благо начинать новые дела, та и, вообще, новую жизнь. Давая мудрые советы, Мария хозяйничала у печки.
Оксана заметила, что неподалёку  с плоскими крышами стоят дома крымских татар, спросила, не обижают ли мусульмане православную соседку? В ответ раздался смех.
– Если ты с людьми по-хорошему, то и они к тебе с добром. Это наверху шумят, воюют, а нам тут в мире надо жить. В Крыму много всяких наций жило и будут жить. Так Богом заказано. Мы с Шустриком со всеми дружим, – она указала на старого пса, лениво растянувшегося в тени. 
Заиграл мобильник – дядя Коля интересовался, где находится племянница. Его звонок всколыхнул события вчерашнего дня, но не резанул слишком болезненно. Благодаря целительной атмосфере благодатного места, Оксана настроилась принять новую жизнь с позитивным настроем и стала собираться домой. Хуторянка глянула на небо, на котором из-за горы надвигалось огромное облако, напоминающее взбитые сливки, от которых постепенно   отделялись пушистые куски, готовые спуститься на землю. Облако темнело, угрожая ливнем. Хозяйка принялась отговаривать гостью от поездки ввиду приближающейся грозы. Оксана заверила, что она вполне успеет дойти до автобуса, а там пусть себе льёт – пыли меньше. Мария с Шустриком собралась проводить гостью, но девушка, не задумываясь, категорически отказалась – в степи гроза опасна – и, сердечно поблагодарив хозяйку за приют, поспешила к остановке. Разместившись в автобусе, на заднем сиденьи, Оксана, время от времени, оглядывалась назад,  наблюдая, как туча гонится за ними и не может догнать – слишком тяжёлая.
Наконец, автобус прибыл в  родной город. Но вместо былой радости  защемило в сердце от мысли, что придётся обо всём случившемся рассказывать, огорчая близких людей, принимающих её неприятности слишком эмоционално и болезненно. Очутившись на своей улице, Оксана удивилась огромной груде кирпичей и прочего строительного мусора. «Да ведь это семейное общежитие, вернее, то, что от него осталось»! Ветхое здание давно обещали снести, но почему именно теперь, когда так хотелось поговорить с Женей! Всё разрушено. Она подошла ближе к куче хлама, и ей показалось, что это карта её судьбы, от которой ничего не осталось. Нет больше окна, мимо которого она не могла равнодушно пройти, нет романтического мальчика, занимавшего определённое место в её жизни. В последнее время он стал другом, с которым было интересно и легко. Ручьями потекли горькие слёзы одиночества.
Из сочувствия зарыдало небо, поливая землю обильными слезами. Туча всё-таки догнала, торжествуя ударами грома. Оксана побежала домой, поливаемая сплошным потоком небесной стихии. Слепила молния, от грома дрожала земля, по улице вода несла сухие листья и прочий мусор. Заскочив в дом, роднулечка попала в объятья дяди. Тут же подошла тётя с огромным махровым полотенцем,  сдерживая слёзы радости. Оказывается, им уже звонила Фаина Георгиевна, интересовалась, приехала ли Зана, и просила, как только явится, чтобы сразу же связалась с ней. Племянница, осушая голову, с твёрдыми нотками в голосе попросила ответить, что Заны больше нет, есть только Оксана – это совершенно другой человек. Родственники поняли, что произошло нечто серьёзное. Сначала их девочка переоделась в сухую домашнюю одежду, выпила горячего чаю с коньяком, (а дядя за компанию –  крепкого напитка). Далее пришлось рассказать всё без утайки. По тону,  которым  она говорила, и общему настрою было видно, что их доня стала совершенно взрослой, самостоятельной – так умно и здраво рассуждает! Они с Мишей поторопились, в сложившейся ситуации сблизиться с Димой нет возможности, жить там – усиливать семейную трагедию, в которой последствия могут быть ужасными. На вопрос, как представляет свою дальнейшую жизнь, Оксана ответила, что в море больше не пойдёт, с двумя иностранными языками и на берегу можно найти работу, например, подучиться и стать экскурсоводом. Удивляясь столь резкой перемене в жизненных планах, тётя спросила:
– Ты же так мечтала ходить в море, откуда такая перемена?
– Бывает и так, что один вечер может развернуть судьбу на сто восемьдесят градусов. Я поговорила с хуторянкой, у которой ночевала. Простая женщина, но смогла перевернуть в моей душе многое. Во-первых, мне расхотелось жить под вымышленным, чужим именем, быть неуверенной в себе, будто я какая-то убогая, во-вторых, я хорошо подумала об отношениях с Мишей. Да, он любит меня и в то же время давит, подавляет меня, а я соглашаюсь, слушаюсь, как школьница. В кого же я превращусь в конце концов? В его семье я всегда буду няней. Мне жаль младшего мальчика Костю, переживаю, что какое-то время он будет по мне скучать. Но остаться там, воевать или унижаться перед старшим – испортить жизнь парнишке и  его бабушке? Нет, это была бы не жизнь, а мучение.
Николай Васильевич, на удивление, не вмешивался в разговор, нервно постукивая ногой и теребя в руке приготовленную сигарету.
– Сложная ситуация, сложная. Хорошо, что ты ни о чём не жалеешь, – согласилась тётя.
 Оксана призналась, что сожалеет лишь о том, что разрушили семейное общежитие, и она не знает, где теперь Затворник-Женя. С ним бы хотелось поговорить, обсудить своё будущее. Многозначительно перекинувшись взглядом с мужем,  Галина вышла из комнаты и через минуту вынесла небольшой запечатанный конверт, подав племяннице.
– Что это? – удивилась Оксана, протягивая руку к письму.
– Перед отъездом заходил он к нам и передал для тебя вот это.
Родственники с нескрываемым интересом следили, как девочка распечатывает конверт, читает, и щёки её розовеют. Евгений писал:
«Дорогая Оксана, мы с мамой уезжаем в Киев. Там от работы я купил в рассрочку двухкомнатную квартиру в новостройке, на окраине города. Я знаю, что ты вышла замуж. От всей души желаю тебе счастья. Теперь, когда мы, возможно, больше никогда не увидимся, я признаюсь, что бесконечно сильно люблю тебя с детства и буду любить всегда. Для меня ты единственная женщина на свете. Я рад, что ты счастлива, и мысль об этом будет меня согревать. И всё же, если не дай бог, у тебя начнутся проблемы, – звони мне. Я, чем смогу, помогу, а ещё лучше, приезжай. Мы с мамой тебя с радостью встретим, окружим любовью и заботой.
                Твой верный друг  Евгений.
В конце указывалось сразу два номера телефона и адрес места жительства.

У девушки радостно засияли глаза.
– Я поеду к Жене в Киев, – заявила она.
– Ну вот, сразу ей ехать надо, подумай, разберись в себе, отдохни, – запротестовала тётя.
– Надо сразу ехать, чего ждать! – поддержал смелое решение дядя и направился во двор наедине «переварить» все события. Оксана понимала, что нужно объяснить своё решение:
– Ждать Мишу, оправдываться, убеждать его в правильности моего решения мучительно и глупо. Я не рискую, если поеду к Жене. Он близок мне по духу. Вы даже не представляете, как с ним легко и приятно общаться.
– Приятно общаться – это ещё не любовь, – заметила тётя.
Оксана, смущённо улыбнувшись, призналась:
– А знаешь, что я, когда увидела разрушенную общагу, остановилась и плакала навзрыд – страшно было жаль, что он уехал. Рыдала, пока не настигла гроза. Вот так.
Тётя  поняла, что какая-то духовная связь с соседом была..
Дядя Коля, конечно же, не мог пропустить столь важный разговор и дымил, стоя, у открытой двери.  Однако, вместо одобрения,  быстро загасив сигарету, он решительным шагом направился к своей подопечной с вопросом, что делать с квартирой, опять пустить чужих людей?
– Поеду в Киев, осмотрюсь, и, если там понравится, пришлю доверенность на продажу. Если честно, то я никогда не хотела там жить, – признался человек,  которому квартира родителей постоянно напоминала семейную трагедию.
Тётя Галя знала, как муж тяжело переносит разлуку с любимой доней, и решилась озвучить то, что угнетало обоих:
– А как же мы? Нам будет скучно без тебя – совсем одичаем.
Оксана метнулась к тётечке, обняла её, успокаивая, что будет часто звонить и приезжать – Киев не так далеко. Кроме того, к ним почаще станет заглядываь Жанетта – ей теперь  одиноко. Она  не позволит скучать.
В этот вечер все обитатели небольшого дома под вишнями, переполненные эмоциями и мыслями о будущем, долго не могли заснуть. Оксана достала свой дневник, перечитала его, пожалела, что многое не зафиксировала, и сделала короткую запись:

                Последняя страница
             Сегодня закончилось моё детство и юность тоже. Долго тянула за хвост сладкоголосую птицу романтики.  Это не значит, что я упала и разбилась о камни, нет, я жива и собираюсь возделывать свой сад, скорее всего, в паре с верным другом.  Как хорошо подметил Коцюбинский:  почка на дереве должна хорошо закалиться, чтоб весной распуститься здоровой и готовой перенести любые невзгоды. У меня закалка идёт полным ходом – лучше сейчас, пока есть силы и желание.
Вести дневник больше не стану.   Хорошо бы так жить, чтобы не было времени на это. Я уезжаю, надеюсь, навсегда. Постараюсь поменьше оглядываться назад.
 Миша, прости, теперь я перед тобой виновата. Ты поймёшь, что другого выхода у меня не было.
 Женя? Он умный, будет вести себя деликатно и ждать.
Господи, поддержи меня, дай сил преодолеть себя!

• *  *


Оксана некоторое время жила у Евгения, немного оттаяла душой. Чтобы избежать объяснений с Михаилом поменяла номер мобильника. Но перенесённые драматические события продолжали тревожить душу. Оказалось, нелегко раскрыть объятья  хорошему, понимающему человеку, когда уверена, что любима другим, любима взаимно. Она ушла от Жени, пообещав непременно вернуться. И всё же, не признаваясь даже себе, какое-то время ждала, что Миша её отыщет, и они уедут вместе  куда-нибудь далеко строить своё счастье. Но Михаил молчал. Оксана решила полностью зачеркнуть прошлое: закончив курсы, знакомила с достопримечательностями Киева иностранцев. Интересная, хотя и утомительная, работа ей нравилась.
Отношения с Евгением развивались по классическому сценарию: краткая переброска новостями по мобильнику, дружеские встречи в центре города, переходящие в романтические прогулки, доверительные беседы в кафе, провожания к её съёмной квартире, со временем перешедшие в нежные, жаркие ночи. Последнее время обсуждался вопрос о возвращении Оксаны в семью Евгения
Так прошло более чем полгода.               
И вот однажды раздался звонок в дверь. Оксана открывает и ошарашенная пятится назад – перед нею Михаил. Смущённое приветствие, приглашение войти, трафаретные фразы. Гость, справившись о здоровье и работе Оксаны, принялся рассказывать о детях, акцентируя внимание на то, как повзрослел и поумнел Дима, теперь он учится в школе-интернате, домой приходит на выходные дни.
Михаил подошёл к окну, вместе с потоком света разглядывая любимую. Она не только повзрослела, но и несколько возмужала. Он подошёл, взял её за руку и с умоляющим взглядом принялся уговаривать вернуться в семью. Повзрослевшая женщина, улыбаясь, качала головой. Но Михаил, не привыкший сдаваться, продолжал уговаривать:
– Уверен, ты будешь прекрасной матерью мальчикам. А Костя как обрадуется! Он тебя до сих пор вспоминает, у него целый альбом твоих портретов в его исполнении.
Улыбаясь, Оксана на затылке отстегнула заколку, и волосы волшебным веером рассыпались по плечам. У Михаила загорелись любовью глаза, он  начал нежно поглаживать её светлые, тяжёлые пряди, мысленно погружаясь в счастливое прошлое. У девушки тоже сладко замерло сердце, но тут же болезненно сжалось при мысли о Диме. Реальность не позволяла забываться и расслабляться. Освободившись от ласковой руки, отойдя к креслу, Оксана заговорила:               
– Хорошо, если бы как в сказке,  всё изменилось к лучшему, все вдруг стали белыми и пушистыми,  полюбили друг друга.
– Я тебя люблю по-прежнему, надеюсь, что и ты? – спросил Михаил, ожидая утвердительный ответ.
Оксана, молча, опустилсь на кресло, анализируя свои чувства, затем призналась: 
– Неприятности, страдания, стечение разных обстоятельств усиливают или постепенно убивают любовь. Когда я уходила от вас, твердила себе, что всё кончено. И это было не легко, я чуть не сошла с ума. Помогла мне одна простая женщина,  ливень охладил пожар души, затем надежда на другую, спокойную, уютную жизнь засветилась в письме из Киева.
– От хромого мальчика Жени?
– Да, от Жени, но не хромого и не мальчика, а кандидата наук, порядочного и любящего мужчины.
У Михаила глаза загорелись уже иным, злым огоньком:
– О! Этот кандидат оказался к тому же секс-гигантом?
– У, как ты заговорил: по-новому, интересно. Но сам, конечно, ангел, и эти пол-года, что мы не виделись, и на суше, и на море ты оставался верен мне?
Михаил не ожидал столь саркастического поворота.
– Я не изменял тебе, однако, скрывать не стану, через какие-то периоды требуется снять напряжение, что я и делал, а с кем и где – не имеет значения.
Оксана знала, что так оно и было, но всё равно, его признание полоснуло по сердцу – он такой как все. Она спросила:
– Ты хочешь, чтобы я с тобой ходила в море или жила дома с Костей и мамой?
Михаил понимал, что в данном случае вопрос задан неспроста, перед ним вольяжно в кресле расположилась не святая наивность – лукавить не стоило.
– У мальчика, который пошёл в первый класс, должна мама быть рядом. Костя тебя любит, неужели ты оставишь его?
– Ты прав, не оставила бы. Не мешало бы ещё и девочку родить. Я хочу детей.
Михаил насторожился, обдумывая непредвиденную ситуацию – ему хватало своих детей.
– Ну, ты ещё молода, с ребёнком можно и подождать, пока хватит двоих, – встревожился папаша.
Оксана горько усмехнулась, убедившись, что счастливой семьи с этим человеком не получится, и задала вопрос:
– А теперь подумай, какое меня ожидает семейное счастье?
– Однако, ты ревнивая и эгоистка, хм, везёт же мне на жён!
В ответ послышалось тихое, грустное:
– Я не жена тебе и ею не буду.
Михаил от неожиданности вздрогнул, подскочил к креслу, в котором ответно съёжилась женщина, которую он столько искал, решил отдать всего себя, и возмущённо закричал:
– И это говоришь ты после всего того, что было между нами, после наших клятв, наших ночей, наших страданий?! Ладно, будем вместе работать, не хочешь плавать, живи у своего дяди, как жила, а я буду приезжать, как раньше. Мы созданы друг для друга, ты это понимаешь?!
Он рванулся к ней, но она успела вывернуться из кресла,  отскочить в угол комнаты и сорвалась на крик:
– Нет, мы не созданы друг для друга! Ты дал понять, что желаешь продолжать всё то, что было. Но нет больше послушной Прозерпины и авторитета Чайльд-Гарольда! Игра в сентиментальную сказку закончена. Не хочу жить во лжи! 
У нас была не любовь, а страсть, страсть для семьи не годится. Мы замучаем друг друга и своих близких. Да, я ревнивая, не хочу быть маленькой, послушной куколкой, хочу иметь детей, спокойную семью с любовью и уважением.
– С любовью к твоему инвалиду? Ха, ха!
– Ну и подлец же ты! Ненавижу и видеть тебя больше не хочу. Уходи! – она указала ему на дверь и  в изнеможении опустилась на кресло. Он подошёл и внешне спокойно произнёс:
– Я всё понял: наши взгляды на совместную жизнь не сходятся, ухожу навсегда, но давай простимся как следует.
Он легонько обнял её за плечи, стал целовать в мягкие, горячие губы, которые постепенно перестали сопротивляться. Незаметно для себя бывшие... очутились на диване....
Он тихо ушёл, осторожно прикрыв за собой дверь. Она оставалась лежать, расслабленная, обессиленная, лениво думая, что вот так и снимают с себя напряжение.
На следующий день Оксана позвонила Евгению, сообщив, что он может приезжать и забирать её к себе.

                2009г.,  Рига