В день смерти сына Виринея выстирала бельё, покрывало с его кушетки, развесила сушить на верёвках прямо посреди комнаты. Теперь, когда они стали жить вместе с соседями из квартиры напротив, стало теснее. Её дочь считала, что неприлично развешивать бельё в общей с ними комнате и недосушенным убрала в шкаф.
Пусть. Виринее теперь это всё равно. Она напекла блинов, накрыла на стол, расставила вокруг стулья, отошла за штору и стала ждать – придёт ли кто-нибудь.
Соседи ушли в свою комнату, зять задерживался на работе. Дочь сидела одна, с краю, как-то на краешке, а все остальные стулья вокруг накрытого стола были пустыми.
Пришла только девчонка, которая когда-то жила в деревне рядом с ними. Она никак не могла отодвинуть тюль, которой по старому обычаю, от комаров и мух, был завешен вход в гостиную. Она тыкалась в эту тюль и хорошо, по-доброму, посмеивалась.
Наконец вошла, но не одна, с подругой.
- Эта-то, зачем? – подумала Виринея, но тут же вспомнила, что и сын её вечно кого-то притаскивал.
- Пусть, - сказала она про себя.
Но подруга, посидев чуть-чуть, и к блинкам даже не притронувшись, вышла куда-то и больше не появлялась.
А бывшая соседка, некрасивая, с живым подвижным лицом, румяная, загоревшая за лето, ела весело и что-то, смеясь, рассказывала дочери.
Откуда-то из глубины комнаты на неё смотрел новый сосед Виринеи, улыбался и говорил:
- Хороша девка, справная, наша, рязанская.
Вот. А никого больше в тот день и не было…