Евангелие

         ЕВАНГЕЛИЕ
        (глядя в суть сквозь нынешнее непотребье...)

        ... Толпу  толпило чрезвычайно. Она  делалась на глазах
многочисленнее, возбуждённее, решительнее.  Она не напирала, но и
не давала пройти и тут впереди, как почти всегда и всеобычно в таком обстоятельстве, оказался странного вида и, быть может, самый рослый,  но, непременно, и самый, что ни на есть - оборванный…

        «Неуклюж, и рябоват но, вцелом, - приятен…Верно, частенько  ловит  мух  при  любом,  порученном  ему деле...
         Мухи ему вроде как ежедневное побочное занятие», - отметилось про Себя Иисусом, вслух же, -
         - Что  имеёшь ко  мне!?
         - Я тебя у Иордана когда ещё заприметил, - Широко заулыбался оборванец-гигант во весь свой, оказавшийся щелявым и гнилостным,  ртище… - Верно говорю, побей меня гром, - Ты ведь и есть тот,
которого мы давно уж столько дожидались!

        Остальные за ним стоящие,  тоже заулыбались, а «оборванец»  продолжил, -
        - Мы, хоть как бы и никакие! За хлёбово полутухлое на хозяев
мотыжим,  да не собаки же! Вот и ждём  повышения,  как ты толкуешь: 
В Свете Духа и Истны…
 
        От  запаха  ли  человеческой  немытости,  тяжелой  ли  энергетики окружившей Его толпы,  голова  Иисуса  слегка кружилась,  световые
зеленоватые  вспышки  по  какому-то  странному  образу  и  закону, кружась, - чередовались с желтовато-оранжевыми… 
        Пушинки  какого-то  близкого  цветения плавали, едва заметно  шевелясь в  неподвижно застывшем,  горячем,  тяжёлом  воздухе…
Где-то  в  глубине  сознания, вместе  с  внятными толчками  крови, опять  возникло, -  Я  ЕСМ  СВЕТ  ПУТЬ  ИСТИНА…
        ПОСЛАН  ОТЦОМ  НЕБЕСНЫМ  ВОЗВЕЩАТЬ  ЕВАНГЕЛИЕ… СВОБОДУ ПЛЕННЫМ, ПРОЗРЕНИЕ  СЛЕПЫМ,  ВОЛЬНУЮ  РАБАМ…

        Толпа  медленно и неохотно отступила,  раздвинулась… 
        К  Иисусу  подвели  белоснежную,  совсем  ещё  молодую ослицу… 
        «Осанна» послышалось  где-то  за  спиной, - ещё  первое, робкое…
 
        А,  вот  уже  громче  и  громче, -  Совсем  громко,  всенародно:
        «Осанна-Осанна-Осанна!»…
        Волевым  усилием Иисус  остановил  мешавшие  Ему  зеленовато-оранжевые  вспышки,  голова опять  стала  спокойной  и  ясной, -
        - Пена… Конечно, пена…  Но ведь есть же где-то спокойная и ясная глубина!
……………………………….

ЧТО  ЭТО - СОЛНЦЕ  ЛИ  УЖ!?
          …Опустясь на чертополох  пустыря, как на изобретённый
последним  человеческим  изощрением  лес чудовищных  копий,  -  прорвалось, растекшись в несколько мгновений влево-вправо горизонтом,  стало  опадать, тускнея  и, как бы остывая… 
        Минута…  И,  - другая… 
        А, вот  уже  и  нет  ничего. Только сумерки холодные,  злые…
    
        Вот и полная темнота…  ДАНА  МНЕ  ВСЯКАЯ  ВЛАСТЬ  НА НЕБЕ И НА ЗЕМЛЕ…
        (Трость  ли  ветром  колеблемая!?  Голосом  ли  вслух  и  явственно,  или слуху внутреннему,  который  есть  втайне!?) –
         - Бумагу  лишь чтущие!
         Бумаг же этих отвратительное множество, - входящие, исходящие. Просто так и под нумером, дробями измысленным!
Я же приходил к вам во имя Отца Моего и вы не приняли меня!   
         Когда же кто приходит к вам себя самого ради, - принимаете того, - О, неразвитость Духа и робость сердечная,  что со злобою по соседству, 
         «Ищете  похвалы друг от друга и не ищете похвалы Отца  Небесного!  Вот  отвернулся,  раскрыл  руки, закрыл  глаза и стал  свободен,  как свободной может стать лишь летящая  небом  птица!»

         Тогда с дальнего, ещё тёмного конца  поля,  донеслось первое, чистое  прозрачное пение жаворонка…
 
         Выше!  Звонче! Чем  выше,  тем  звонче  и  прозрачнее!..
         А, вот скрипнула дверь. Шаги осторожные  В  задохнувшийся
рассветом  дверной  проём, - всей своей  радостной сутью! Волосы  из под  гребёнок, - рыжие, словно  сиянием, и уже другой  жаворонок  как бы  ответом для  первого: 
         БЛИЗИТСЯ ЦАРСТВО БОЖЕЕ! ОСТАВЬТЕ  ГРЕХИ  СВОИ,  ДОВЕРЬТЕСЬ РАДОСТНОЙ ВЕСТИ!  НА ЖИВУЩИХ  В СТРАНЕ, ОБЪЯТОЙ  ТЕМЕНЬЮ  ИЗЛИВАЕТСЯ СВЕТ!
         ОН  НАСТОЛЬКО СИЛЬНЕЕ  ТЕМНОТЫ, ЧТО НИКАКАЯ   ТЕМЕНЬ НЕ В СОСТОЯНИИ ПОГАСИТЬ  ЕГО…
……………………………………..
…………………………………….
         Во  второй  год царствования царя  царей  Навохудоносора, 
посланным был ему сон необычный и грозный. Возмутился дух царя с такой силой, что приснившееся удалилось от головы его, осталось  же  неодолимое желание познать значение виденного, но памятью не  удерженного.  Высочайшим повелением собраны во дворец все  тайновидцы государства, гадатели с чародеями, прочие халдеи, но только  Даниил, ставший впоследствии Великим Пророком, - смог исполнить  царскую волю…

          - Во  веки  живи и царствуй,  Великий! -  Молвил  он, склоняясь  перед царём  царей, - Молясь, просил я милость своего Бога Небесного  о  тайне  твоей  и  стала  она  открытой  мне  в  ночном  видении. 
         Вот позабытое  тобой:
          - Бурное, беспокойное  небо. 
          Гора и  на  фоне  горы: истукан  огромный  в блеске немыслимом. Голова  его: чистое  золото, грудь-руки, - серебро,  бедра  с  животом  медные,  голени  железные,  ноги  же, - железные  частью, частью  глина…
    
          Тут от  горы,  без содействия рук оторвавшийся, -   значительный  камень,  катясь быстрее и быстрее, - ударил  в железо-глинянные  ноги  и стал  истукан  поверженным! Разбились и перемешались: золото, серебро,  медь с  железом, - сделались как прах на летних гумнах, ветер довершил  остальное, - развеял всё на четыре стороны света! 
          Камень же, поразивший  истукан, - стал Горою Великой и запонил
собой всю землю…

          - Во веки живи и царствуй, - Великий!  Описав позабытое, скажу  значение  виденного:  Ты, - царь  царей,  золотая  голова,  но  будут и 
другие  царства  ниже  твоего: серебряное, медное. Четвертое крепким  будет,  как  железо,  всё  дробящее  и  разрушающее. Только Ноги  истукана, стопа и  пальцы, - железо  лишь  частью,  частью  глина, -  царство  разделёное,  в  чём-то  крепкое,  где-то  хрупкое…
 
          Во  дни  этих  царств  Бог  Небесный  воздвигнет  царство,  которое  не разрушится  во веки.  Все предыдущие  царства  руша, само станет
Вечным,  потому  что камень, - без содействия рук оторвавшийся, - разметал предыдущие царства и стал горою, заполнившей собой всю землю…
 
          -  Пал царь царей  Навохудоносор на лицо своё и рёк Даниилу:
          Бог твой есть Бог Богов и Владыка  Царей, открывающий самые глубокие тайны, когда смог ты открыть эту тайну мою…
………………………………..

          Снег  с  дождём…
          Опять темнело, но темнело необычно медленно, как бы нехотя…
          Дождь…Снег, но  всё  больше и больше откровенный  дождь,  а мы  лежим  под  перевёрнутой  и, одним боком поставленной  на опору, 
лодкой.  Лодка - наш  временный  дом, точнее: стена  и  крыша. Перед  приподнятым на опору боком лодки, - длинный,  почти  во  всю  длину лодки - костёр,  по  походному  «нодья», - два  бревёшка  бок  обок,  третье сверху.  Вполне  сносно,  почти удобно,  не  мокнем,  а  что  вымокло, уже  и высыхать  начинает! Лежим на елового лапника.  Дым от «нодьи» уходит  вверх,  тепло разливается  во все стороны.  Того, что попадает  в нашу, - вполне  хватает.

          Я  тут   давним  частым  гостем и  напарником  моего  друга,  старого  охотника,  а ночуем  в  лесу,  затопленном  весенним  паводком.  Озлевшая неожиданно,  как  весной  часто  и бывает,  погода  не позволила нам
вернуться к оставшемуся  на другом берегу реки  дому, и мы отладились в оба  весла  назад,  да  поглубже  в  лес. 
          Река, сердитая  и волнисто  пенистая от  хлёсткого  со  снегом  ветра,  осталась где-то в километре, здесь  же, - и  вода  вполне спокойная,  и 
бугры незатопленные (на  одном из них и обставились  ночевать),   деревья  же  почти  вовсе  заслонили нас от холодных ветряных  нахлёстов…

          - Золотунь! - Подталкивает  меня  локтем  мой  хозяин! («Золотунь», «Золотая», «Золотой», его обычное, словно припев, обращение к кому бы ни было), - За  сегодня  мы с тобой даже выстрела не сделали,  ни  одной живой  души  не загубили,  и за то какая  же  нам с тобой  Благодать
Божия!  Вот ведь, - как устроились: кругом  мокро, а  у нас с тобой и 
тепло, и сухо! Самое  время тебе рассказать чего нибудь,  мне - послушать.
          Вы, городские, чего только в себя  не умололи! Не чета нам,
деревенским,  что и города-то большого толком не видели…

          Нодья  нет-нет,  да  и  прострельнёт  каким-нибудь  угольем… 
          Над  домом  «крышей-лодкой», -  дождик,  стихающий,  но  всё  ещё   достаточточно  слышимый,  места  кругом, самые  что  ни наесть   рязанские,  река, что временно  нас от  дома отрезала,  именем  Мокша, - тоже  вся  из  себя  рязанская,  может потому  и  читаю  вслух стихи глубоко русского,  родом с  рязанщины,  поэта  Сергея  Есенина…

        Песня о собаке, ощенившейся «в старом ржаном закуте», 
о жеребёнке,  пытающемся обогнать огнедышащий  железный  паровоз, -  «Ну куда он, куда он гонится…»,  о  старой  матери,  что  с  пригорка, - «Смотрит  на  лунный  опорок,  плывущий  по  сонной  реке», 
и  думалось  мне:  вот дань моей  юности,  и  его,  старого,  убаюкаю,
(мы  ведь  ещё  и  выпили  чуток) пара  часов  сна  спокойного ему  не  помешают,  а  как  засветает,  опять  двинимся  удачи  искать…

        Сна спокойного!? И, это-то  в  его, - под семьдесят! 
        Сна,  как  небывало, - «Ну, Золотунь,  всё  ведь  и  ранее  знал,  мы ведь  рязанского производства,  а  тут  ты  и  ещё  раз  поднёс.  Буду  опять  думать о лощадях, о коровах, да собаках»…

        Молчалось. Дрова подкладывались и опять  молчалось,  что  тут
добавить-то!? Живы и извечны Подвижники  Божии,  живы, Слава  Богу,  хорошие  простые  люди,  живы  и  фарисеи.  Вопрос  в  том  только, - кого  же  больше  становится!?
        И. ещё  вопрос, что  в  лоб стволом  ружейным: сам-то - кто  и  каков!?  Не  Подвижник,  это  уж точно,  а  вот  не  фарисей  ли!? 
       Затрудняюсь  ответом.  Неотчётливо  многое.  Многое  смазано,  да  и  неопределённостей  хватает,  зато, -  как же хорошо  памятны  мне  и  милы и по сегодня, - седая,  значительная  щетина  небритого  подбородка  моего  давнего товарища,  щетина, не  как следствие  неопрятности,  а  от
обременительности  процесса  самого  бритья,  глаз  чуть по птичьи, сбоку  и с прищуром от  ласковой  смешинки,  что  вот-вот  на  тебя  прольется,  его извечное  и  многожды раз в день повторяемое,  уверенное и  подкупающе искреннее, - Э, золотой! Не страдай духом! Бог даст день, Бог даст и пищу!
……………….

        ПИЩУ!?..
        - А, вот ушат воды  холодной  из-под  кухонного  крана, - не  желается  ли!?..
        Но и этого,  повидимому,  оказалось  мало. Голос, сперва  как  бы  и
издали, а вот уже и вовсе рядом, в самое моё ухо, -
        - Всё  корпеешь, дно тебе с той  покрышкою! И откуда  эдакое, из  какого  пыльного  чулана берётся, - Голос  для  меня  вовсе  неожиданный и  гнусавости  неподдельной,  а  вот с  какой  стороны  и  где  его  источник
не пойму, но ответить:  настоятельная стала необходимость, -

        - Так  и  из  чулана!.. Пророчства,  да  откровения  древние  на  многие
времена…
        Кое  что  из  собственного  опыта,  а  выставляется  не  вдруг,  -
медленно,  высветляясь и формы  приобретая.  Полагаю, не  в  ущерб   ни тебе,  ни  иным  прочим,  желательно же, - хоть  кому-нибудь и  в  назидание…

        - Ущерб после  сосчитаем,  когда  окончания  вкусить  сподобимся!  Только ты,  очень мне  сдается,  норовишь людей  с  их  прямой
человеческой  дороги  неизвестно куда своротить  просветительством  великим,  да всякими нелепыми  откровениями, - Тут, к голосу, - ещё и  обритая голова выскочила  прямо  передо  мной,  словно  черт  из  табакерки! 
        Да  ещё, видимо,  и кричать  собиралась. 
        Это чувствовалось  по  вытаращенным, как  картечины, глазам  и  жилам на  коротком  и  широком  лбу, взбухшим  и  вспомнившим рисунком  корни многолетнего и  сложного  дерева,  слова  же, - они не  только  не  кричали:  просто-напросто  НЕ  ВЫГОВАРИВАЛИСЬ! 
        Верно, оказались слишком  крупными  и  крутыми, что  в  желаниях,  что  в  выражениях…
………………………………………………………

        …В  третий год правления  царя  Кира, я,  Даниил,  был в  сетовании три  седмицы  дней,  ни  хлеба вкусного,  ни  мяса,  ни  вина не входило  в  уста  мои…
        По прошествии трех седмиц, ставши быть  на  берегу  Тигра, большой
полноводной  реки,  поднявши  глаза,  увидал мужа необычайного  роста  и  красоты, одетого  в  светящиеся, льняные  одежды.
 
        Голос  его был голосом  множеств  людских…  Скрылись  в  страхе,  бежали  сопутствовавшие  мне,  я  остался  один  и  смотрел  на  виденное,  но  не  осталось  во  мне  крепости  от  Духа… 
        Упавши  на  лицо  своё, лежал  не двигаясь,  Тогда коснулась меня  рука  сильная  и  поставила  на  длани  мои,  голос,  до  дна  души  проникающий, сказал  мне, -
        - Даниил,  муж  желаний,  вникни  в  слова, что  скажу  тебе,  ибо  для  того к  тебе ныне  послан…
……………………………………………………………..
        Дверь плотная и тяжёлая, но приоткрылась легко и беззвучно, 
вошедшим  же  не было  никого,  только  голос, теперь  уже  другой,  явственный  и усмешливо  вкрадчивый:  «Светать  вот-вот, а  ты, окаянный, и  постелюшки не мял!? Охолонись рукомойником и, - айда! Настаёт  особенная  охота.  Противостоит нам теперь уж  не  зверь, - Зверище!  Так-то-таки, -  и  подл, и умён»…

        Я приподнялся на  локоть и  протянул  затекшие неудобным  сном 
ноги,  Заметно посветлело.  Кругом было волгло и туманно от обилия  паводковой  воды.  Нодья  догорела,  но  и  дождь  окончательно  прекратился…

        - Ишь,  Золотой, и до  какого же разморило!  Тебя  и  будить-то  было жаль, - Совершенно бодрый  и  неизменно веселый,  мой  старый  товарищ
шевелил  не окончательно остывший  пепел от нодьи,  найдя  живого  уголья,  сунул  в  него приготовленной берестой,  подул, чуть  ли не  касаясь трубочкой  вытянутыми  губами, а  когда  бересту охватило
пламенем,  добавил  елового  смолья,  тут  уже  и  хорошим  огнём  затрещало!

        - А  я, Золотой,  с  час назад сетишку в лужу, где  поглубже, -  бросил!
Какая-никакая,  рыбья  мелочь  наверняка  позастревала.  Бог дал день, Бог даст и пищу!.. Соли только не имеется, - мы ведь ночевать на  своём
Берегу собирались. Говорят  без  соли, да  маслица, -  даже  полезнее!

        - Полезнее. Холестерина и прочей дряни во внутреннем  естестве
становится меньше…
        Но, немедленному очищению внутреннего естества от холестерина помешали,  увы, всё  те же,  - независящие  от  нас, природные 
обстоятельства: опять-таки, как бывает  только весной, - неожиданная   новая  туча,  теперь  уже  чисто  дождевая  и  оголтело  чёрная,  накрыла  и  нас,  и  всё  нас окружающее…
        Пришлось снова  забираться под лодку, вокруг же  стало так,  что за дождевой завесью  даже сам  лес не  мог разглядеть самого  себя!  Он  плакал от счастливого страха каждой  своей  веткой,  всякой  своей  почкой, радуясь обилию влаги, но и, опасаясь её неистовости…

        Кончился  дождь так  же  внезапно,  как  и  начался. Опять посветлело.
Где-то поблизости, «не к добру на голый лес» закуковала  какая-то
оголтелая  кукушка! Семь  раз…Десять,  одиннадцать,  двенадцать  и  замолчала.  Сделалась  осторожная  и  внимательная  тишина.
…………………………………………………..

        В  ПЕРВЫЙ  ГОД  ВАЛТАСАРА, ЦАРЯ  ВАВИЛОНСКОГО  Я,  ДАНИИЛ,  ВИДЕЛ  СОН  ПРОРОЧЕСКИЙ  И  ЗАПИСАЛ  ЕГО  В  НАЗИДАНИЕ  ЗА  МНОЮ  ИДУЩИМ, -
        - Вот  четыре  зверя  от четырёх  ветров  небесных, бурно  вспенивших
море, - вышли  из  пучины  его!
        Первый,  -  телом  лев, но  с  крыльями  орла,  и вырваны  крылья  его,  сам  же  он, поднятый от земли  и  вставши  на  задние ноги, стал  как
человек  и  дано  ему было  сердце  человеческое…
        Второй  зверь  походил  обликом  на  медведя  с  тремя  клыками  меж  зубов. Ему сказано было: «Ешь много  мяса  сырого»…И  ещё зверь, видом
как барс!  На  спине  четыре  птичьих  крыла  и  четыре  головы  у  него  было… И   дадена  ему  власть  Великая!..
 
       После  него  вышел  зверь  четвёртый, -  ужасный  весьма и  весьма сильный: зубами  железными всё  вокруг пожирающий,  остальное
попирали  и  крушили ноги  его  с  огромными медными  когтями.  Десять рогов  было на его голове, но вышел меж ними  ещё  один,  и  вот, - трое прежних  отторгнуты с корнями  и кровью. В роге, отторгнувшем три предыдущие  и  сильно  разросшемся, стал  глаз человеческий  и  рот человеческий, заговоривший, - и  высокомерно,  и  злобно!

        Промелькнуло  какое-то  время  и  вот поставлены  Престолы.
         За Главный  воссел  Ветхий  Днями…Одежды Его словно снег  в горах  под  луной, волосы, - волной,  плавной  и  привольной, огненная  река  текла  перед ним  Престол  Его: Пламя Огня!..
      
        Тысячи  тысяч  служили  Ему  и  предстояли  перед  Ним. 
       Уселись  судьи,  раскрылись  книги  и тотчас,  за  речения 
высокомерных  слов,  говоримых  рогом,  зверь четвёртый казнён, тело  его  сокрушено  и  сожжено  в  реке  огненной!

        Видел  я далее, -  С  ОБЛАКАМИ  НЕБЕСНЫМИ ШЁЛ  СЫН 
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ  и  - приблизился  к  Ветхому  Днями! 
        И, - были  даны  Ему:  Власть,  Слава  и  Царство,  чтобы  все  народы  служили  Ему,  Владычество  же  Его, - Владычество  Вечное!
        Вострепетал  дух  мой  и  видения  эти  смутили  меня.  Я  спросил у  одного из Предстоящих о значении  мною  виденного,  Предстоящий,
отвечая  мне, объяснил:

        - Звери большие,  числом  четыре: четыре  царства,  восстанущие  от  земли,  но придут к власти  Святые Всевышнего и назначена  Власть Их
Во  Веки  Веков! Зверь четвёртый, - четвёртое царство, отличное от
предыдущих.  Оно  будет  пожирать  землю,  попирать  и  рушить  её.  Десять  рогов означают,  что  из этого  царства восстанут десять царей,  после  восстанет  ещё  один, и  уничтожит  трёх  соперников…
 
        Против Подвижников  Всевышнего и  самого  Всевышнего будет не только изустное  высокомерное  словословие, - зверь  возномерится  всех  Их  лишить  власти,  отменить и  Законы  Их, и  Их  Прадничные  Времена!
Многие будут преданы в руку его, ДО ВРЕМЕНИ  И  ВРЕМЁН,  И 
ПОЛУВРЕМЕНИ… Как суд будет вершиться над ним и сам уразумел!?
…………………………………………..
        Что тут  сказать!?
        Сон, -  всякому  сну  сон,  в продолжение  же  времени,  не  во  сне,  теперь уже  наяву,  но и  в некотором  роде  его  продолжеим: путники
ночные,  ослик к облегчеию их дороги…

        Ослик  был  мал,  сидевшая  на  нём  женщина, -   устала,  на  руках  её  спал  младенец.  Рослый, пожилой  мужчина  возглавлял  этот  необычный  транспорт,  держа  ослика  за  недоуздок…  ВОЗМИ  МАЛОГО  И  МАТЬ  ЕГО  И  ИДИ  В  ЕГИПЕТ  ИБО  ИРОД  ИЩЕТ  СМЕРТИ  ЕГО…

        Темени.  Скрещение теменей над  скрещеньями  троп,  мать 
с младенцем: Мария  и  Христос. Молчаливый пожилой мужчина,  - Иосиф, названный позднее Обручником,  ведёт  под  узцы упрямую  мохнатую скотинку.   
         В правой руке его, прикрытый полой оджды, - небольшой  дорожный  фонарь,  неяркий,  но  достаточно  уверенный  свет  его ощупывает  дорогу  Иосифу и  славному животному, несущму на  своей  спине  самое Дорогое,
что когда либо имело человечество.
 
        Далеко позади  ясли  (овечья кормушка  вместо колыбели), 
любопытные  пастухи,  толпившиеся  у  входа  в  пещеру, (ради  тёплой  пошлинки, - пусть  хоть какой  нибудь  школьник  светло  улыбнётся), -  беспокойные,  бестолковые  овцы…
        Самые же из них бестолковые, - нет-нет да и дёрнут клок  сена  из-под головы  малыша,  а  огромный,  престарелый  вол,  весь  дышавший  сонным  ленивым  теплом,  шершавым,  как рашпиль, и  горячим своим  языком попытался  облизать освободившуюся  от пелёнки ножку,  но  Мария  не позволила…

        Приходили  и  Волхвы со  своими дарами: золото,  ароматы и  мирро  (старуха  нищая, когда-то  положит в кружку для  пожертвований  всё,  что
у  неё будет на тот день, - два медных  обола!  Куда  им  до  неё!)…

        Позади  и отдых дневной в попадавшихся по дороге пещерах:
подкреплялись сами, пасли и поили ослика…
 
        Вот-вот  начнутся  ПЛАЧ  И  ВОПЛИ  ВЕЛИКИЕ  ПО УБИВАЕМЫМ
МЛАДЕНЦАМ! БОГ РОДИЛСЯ!  РОДИЛСЯ БОГ,  БОГ  СТАЛ 
ЧЕЛОВЕКОМ,  ЧТОБЫ  КАЖДЫЙ  ЧЕЛОВЕК МОГ СТАТЬ  БОГОМ!

        Люди!  К какой  высоте  призваны  и на что тратимся!?.. 
        Чем ответили Богу!?
        Он ещё и не начал говорить, а его уже ищут убить!  В  суетном  мире  Власть, - власть сатаны,  и  все  ироды  мира  готовы перебить  всех 
младенцев  мира,  только  бы  удержать  эту,  отравляющую  души,  власть!
       Да,  ещё ведь и жалобятся, - «Много ли  нам  вины!?..  Мы ведь
только  защищаемся!»

        Ну,  а  Волхвы!?..  Не  донесли о  месте  пребывания  Новорожденного Господа, но, - и уцелеть  не  слишком-то помогли.
        Просто утекли окольной дорогой  восвояси,  дабы  миновать  дворец  Ирода, - ведь он  слал их  как бы в  разведку, ждал нетерпеливо и беспокойно возвращения с подробным докладом!  ШУТКА  ЛИ!?   
        НЕ  ВМЕШАЙСЯ  РЕШИТЕЛЬНО, ДА ВОВРЕМЯ, - КУДА  КАК  ВСЁ  ОБЕРНУТЬСЯ  МОЖЕТ!?

        Мирно, находу, потряхивает головой и устало посапывает ослик, 
тёплая  мохнатая  скотинка,  из  стороны  в  сторону покачивается  свет масляного  фонаря,  листва  встречной  смоковницы  уже  заметно  темнее  неба,  значит светать начинает. Значит, пора  в  новый ухорон дневной,  к  вящей  безопасности,  и  животине попастись, да получить хоть немного отдыха.

        Далёко Вифлеем, Иерусалим, дворец Ирода с его солдатами,  что уже  вот-вот  примутся  за  свою  солдатскую  работу! 
        Ох, уж эти  мне солдаты!  Тоже, -  вечно  не причём…
        Убивают-то, - по приказанию сверху! НЕ РАССУЖДАЕМ. ПРИКАЗ ОН  И  ЕСТЬ – ПРИКАЗ…
        Ирода,  иного  ли  кого… Эй,  Мария!.. Укачало, поди!?..  Что,  как  там, наш  малец!?
        - Спит. Ничего другого ещё не умеет, как пить молоко и спатеньки…
……………………………………………….

        Как бы и по порядку, но - задуматься да глаза прикрыв, вглядеться попристальнее, - не так-то всё просто…
        Было же и до этого многое,  что иначе  как  знанием, сверху данным
не  назвать,  речено  же, -  Величайщего  Духа  Пророками,  и  имеющими  особого  рода  посвещение.

          Сначало  было  Слово,  Слово  было   Бог,  всё  сущее, -  через   Него,  без  Него  же  ничего  из  того,  что  было,  есть  и  ещё  пребудет!

          Жизнь - Свет! Свет Человечеству  и  никакой  тьме не  погасить его.
          От  Бога стал  быть  посланным человек  именем  Иоанн, - говорить  о  Христе,  как о Вечном  Свете. Сам не свет, лишь свидетель Света!
          Христос пребывал  в мире,  но  мир  не узнал  Его!  Пришёл  к  своим
но свои не приняли Его, тем же, кто принял Его, даровал Он право стать
Детьми Божиеми.

          ИСТИННО: СЛОВО СТАЛО ЧЕЛОВЕКОМ И МНОГИЕ 
ВИДЕЛИ  СЛАВУ  ЕГО!
          Через Моисея был Закон, милость же Божия  и Истина, -
через Иисуса Христа, который  всегда с Отцом,  и  Сам Бог!  «Я  ЕСЬМ - КОТОРЫЙ  ЕСЬМ»!
          «Прежде,  нежели  был  Авраам,  - Я  ЕСЬМ»!
          Походило же  многое  на  настоящую  войну  за  души  человеческие,
на  войне  же - хэппи-эндам  быть не положено!
…………………………………….

          Ещё в правление  Иродово священнику Захарии  и  Елизавете, жене  его, - людям примерным  и  праведным,  сделалось  видение  через 
Архангела  Гавриила, что  Бог  разрешил  их от мучившей  их  бездетности:  Грядёт вам радость великая, - сын родится… назовёте Иоанном. Будет в нём от рождения  Дух Святой и назначено ему идти перед Господом в силе и духе пророческом…
         А,  на шестой  месяц тяжести  Елизаветы, тот же Архангел  посланным  стал и  к  Марие,  родственнице  Елизаветы,  что  была к тому времени обручена с Иосифом, вдовцом, плотником из Назарета.
        На её испуганное замешательство, сказал: успокойся! Родишь вскорости сына именем Иисус…
 
         Возможно  ли  это!? -  Ещё  более  смешалась  Мария, - Я ведь  ещё безмужняя… Ничего не бойся, - Ответил  Великий  Архангел, - войдёт в тебя Дух Святой, от него и зачнёшь, и родишь, и назовёшь Иисусом! Будет он править миром, царство же его Господним Промыслом никогда не окончится…
 
         - Не  брежу!?  Возможно  ли   Это!? - Пала  Мария  на  колени  перед  Великим  Архангелом… 
         - Это  Богу  то!? Ему  всё возможно!  Родственница  твоя, 
Елизавета, столько лет проведшая в бесплодии, Его Промыслом  шестой месяц носит в чреве сына и будет он тем, кто приготовит  Пути Сыну твоему!

          - Была, есть  и  пребуду рабою  Господа! Пусть станется  всё,  как
Тобою  Сказано…
          С  колен  же  вставши,  не  увидела  никого…
          Ни  близ,  ни поодали.  Лишь  света  столб потухающий,  нездешний,
едва  уловимый  аромат  произошедшей  необычайности,  толчёк  легкой боли где-то  возле  дрогнувшего  сердца…

          В  третий  после  того день  собралась Мария в  дорогу навестить  Елизавету…Помочь, - шутка ли!  В её-то годы: Последние  Месяцы
Счастливого  Ожидания…
 
          Погода  благоприятствовала.  Кругом  сады  да  виноградники,  кущи  тенистые,  опять  и  опять  сады, - горная живописная и  богатая  разнообразием  местность! Разнокалиберные,  белые с  плоскими  крышами усадьбы  и  усадебки,  прозрачный,  да и  какой  же  чистый, 
горный  воздух, а по склонам после  зимних  дождей, -  анемоны, 
тюльпаны  да  лилии, самых нежных оттенков  и запахов. (Куда там всем украшениям царским  Соломоновым!)  А, не чудо ли и такие милые весенние  жаворонки!?..
 
           Хороши  и  горлинки с  их  уютным  мелодичным  воркованием!  Не  единожды и не  дважды  довелось увидеть  розовые  стаи  летящих  к  гнездовьям фламинго и   пеликанов…

        «Цветы  и  птицы  - что  души,  возложившие  свои  упавания  на
Всевышнего, не в пример  суетным,  с  извечными  беспокойными  заботами,  людям!», -  Невольно думалось Марие…
    
        А, вот и дом Захарии и Елизаветы!  Встретившиеся  женщины
сердечно  приветствовали  друг  друга,  а  когда  обнялись, - ребёнок  Елиаветы  встрепенулся в ней  такто-во  явственно радостно!..

       «Благословенна  ты  в  женах  и  благословен  плод  чрева  твоего!  В  ТЕБЕ  ТОТ,  КОМУ СЛУЖИТЬ  БУДЕТ  МНОЮ  НОСИМЫЙ!» - женским безошибочным прозрением озарённая, - прошептала Елизавета слова, теперь уже во многих молитвах навечно устоявшиеся!..
 
         Обе  поняли:  произошла  встреча не  просто  родных друг  другу  женщин.  Произошла  встреча станущего  Восчеловеченным  Бога  и  того, кто пойдёт  впереди него, - готовить пути его!

         Шло  время,  наливались  к  зрелости:  виноград,  оливы  да  смоквы,  паслись  в  лугах  козы  с  овцами,  как  и  нарекалось,  разрешилась 
Елизавета  мальчиком.  Назвали - Иоанном,  рука  Господа  пребывала  с  ним,  жених  же  Марии, - Иосиф, по  необычайной  беременности ему  наречённой  в  жёны,  сперва  склонялся  «отпустить»  её,  но  стало  и  ему  прозрение  во  сне: явился  Гоподень  Ангел  и  сказал: не бойся взять в жёны Марию, - сын её от Духа Святого, назовёшь его Иисусом, он же спасёт многих от их грехов…. 
         Было же стать всё исполнением сказанного ещё пророками, - и родит Дева Сына именем «с нами Бог…»
 
        БЫЛО ТО,  ЭТО  БЫЛО… 
        То и другое, истинно Великое, в тот же  день,  ИЗ ВЕЛИКИХ 
ВЕЛИКИЙ, - пастухам овечьим  не в разлад,  а  душ  пробуждению!

         По  началу,  как бы и самое обычное, ночное  время препровождение:
костёр. Округ сами, посохами, да  палками угли  пошевеливают, овцы
ближе к огню поджимаются…
         Напаслись, прикладываются подремать,  к костру же ближе, - меньше  опаски, ну а пастыри, сухим  валежником руки зябнушие  да, коленки  ублажают…  Кто-то в себя самого - внутренним  зрением,  кто-то  ртами  впустую  играют,  тут-то  вот, -
 
          СОРВАЛОСЬ НЕБО ГРОМОМ  ВПОЛНЕ  ЯВСТВЕННЫМ,
ПРИОТКРЫЛОСЬ НАД  ИХ  ГОЛОВАМИ…  И, оттуда, - не  зло,  но, определённо, слегка  насмешливо: ЛОДЫРИ-ЛОДЫРИ!!! БОГ  РОДИЛСЯ  И  НЕ  ВЕДАЕТЕ!  ЛИШЬ  ЖИВОТЫ СВОИ, ДА КАРМАНЫ  СОБСТВЕННЫЕ  БЛЮДЁТЕ!

          Попадали, бедолаги,  всяк на  лицо  своё,  овцы  заметались, 
заблеяли…  Тут целый  Сонм  Ангелов  закружился над  ними,  да  ещё  и  прочее  Воинство Небесное…Всё вокруг  наполнилось  дивным,  ликующим  пением:  «СЛАВА!..  СЛАВА!..  ВСЕВЫШНЕМУ,  МИР - ИСПОЛНЯЮЩИМ  ВОЛЮ  ЕГО»!

          Неожиданно, как началась, так и  кончилась Небесная Феерия, 
успокоились  овцы,  вот-вот  опять подремать  улягутся,  но  и  всё  ещё  косятся  по сторонам беспокойно-подозрительно,  кругом  же  тихо  и  нет  никого… Лишь последние искры, в небо завивающиеся, - голубые, 
затухающе-светные…  Поднимаются  с  колен пастыри  обалделые,
вином-потом  пахлые,  глядят  друг  в  друга, -

          - Я Авестилай.  Ты-то  кто!?
          - Я  Елизарий, -   что  с  того!?
          - А  я   Авокадий,  пусть  забудется  имя  мое…
          - Пусть  забудется, но,  а  сам-то  ты  как  ОБОВОЛЕЛСЯ!?
          - Поглядеть бы  не  мешало…
          - Глазеть бы  тебе  только!  А,  ведь если даже и  младенец, -  Бог,  Должно  Ему  Поклониться!  Оставим одного,  кого  помоложе с  нашей  овечьей  морокой,  и  айда!
……………………………..

          Станется вдруг…
          И  уже  в теперешнем  бытие, -
          Дождит  ли  небом в  силу  его  хмурости  временной,  иного  ли, более  для  нас  значительного  обстоятельства,  и  в  себя  заглядываешь  менее  осторожно,  чем  обычно.  Тогда,  обернувшись,  да  подумавши: какое  же многое  прожили,  а  чего  ждёт  от  нас  Господь, -  имеем  по  капелюшке,  да  на  донышке,  а  то  и  вовсе  не  имеем!..
   
          Воистину: Мир  и  больница,  и  школа  Божия.  Пора  выздоравливать, да  жить  учиться.  Учиться делать себя  Детьми  Божиеми!

          Что  нам  ни  послано,  всё  дабы  приобрести,  либо  утратить!  Иов небезизвестный:  «Наг  вышел,  наг  и, -  взявши, что  далось  мне»…
          … Ах, незадача! Пожар-то, пожар!.. Смотрите, как скарб свой
отважно  да  ловко  спасают!  Так  бы и Дыхание  Божее,  и  Слово  Его!

          - А  почему Бог,  если  он  Бог, - молчит!?
          - Это  Он-то МОЛЧИТ!?  А,  Христос  и  Его  мученический  крест!?  Иисус - Сын  Божий, - НЕ  СЛОВО  ЛИ  БОЖЕЕ!?

          Спросил один,  мимо  живущий: «Почему  висишь!?»… 
         А  в  ответ:  «Чтобы  ты  не  висел  в  аду!»  Нет  ни  единого во  все  века  на  земле  человека,  за  которого не  умер  Христос,  а  вы  -  «Бог  молчит»…  Какие  могут  быть  вопросы  у  изножия этого  креста!?  Иисус - и слово Боже и, одновременно, - памятник любви Божьей к нам, человекам!   
…………………………………….

          И ещё как бы несколько неожиданно и совершенно удивительно случившееся, но - случившееся же! 
          В  этом,  уже  нынешнем  бытие, -
          Однажды  как-то  на крыше старинного   трехэтажного  дома  (дом  За,  угол Каланчёвки  и  Красноворотского  проезда,  в  нашей  прежней,  милой  матушке-Москве)
          Крыше,  всегда и ранее частенько служившей нам для уединённого мальчишеского «Загорания», сегодня же, каким-то  непонятным  способом
ставшей  удобным  местом удивительного  собеседования,  так  что и мы, (тогда  еще  мальчишки),  и  птицы  (несколько  голубей,  воронья
с  десяток или  около  того,  прочая  воробьиная  мелочь)  тут  ещё  и  дерево  (тополь  престарело-старый),  крыши ростом значительно выше, -тоже  разместил на толстых своих ветвях из нас непутёвых нескольких, хоть  слушать  да  записывать,  хоть  просто  так  ногами  болтать.
        Разумеется,  оказался  и  некий  «поучающий»,  но  кафедры, - никакой.  Её  заменил  диван, (и откуда только взявшийся),  ни  чем не  особенный, ни  новый,  ни  старый,  скорее   даже  не столько удобства  ради, а как бы, - оттенить  представительную  вольяжность  полулежащего  на  нём  «поучающего»…

          Вобщем,  всё  как  бы,   то  ли  сон  нелепый,  то  ли  явь 
всамделешняя, что с ног  неожиданно да  на  голову  переставилась, голос  же  поучающего: чуть  не  пение  сложно-баритоновое, -

          - Искусство!?..  Что  оно такое-эдакое,  да и - существует ли  это 
хлёбово вообще!? Тут следовала очередная  затяжка  дымом длиннющей, недешевой  сигареты,  и  новое пение,  но  уже  с несколько  иной  модуляцией, - Определённо  констатировать  не  берусь,  зато  уверенно  заявляю:  во  все  века существования  человеческого, -   всенепременно-непременнейше  присутствовали:
          «Продаваемый  продукт» и «бабки», (в том  или ином  виде),  которые  отваливали  за  него  его  поставляющему…

          Кое кто торопливо  записывал,  кое  кто,  что  были  старше  и разумнее, - замигали  ошарашено,  задетые  откровенной  циничностью только что сказанного,  он  же,  поправив  сбившийся несколько  всторону  галстук  и,  прокашляв  остатками золотистого  табачного  дыма, 
промодулировал  далее, -

          - Ценности!?  Кое  какие…  Например,  цветы и  их  краткосрочное,  по  большей  части  аллергическое цветение,  которое  красиво  окрестили  Индивидуальностью, - на  фоне вполне  массового  благополучия:  всем всего и по справедливой цене… Точнее, -  Тоталитаризм    на  фоне 
Демократии!  Вопрос: что  нормальный  человек  выбирает!?  Понятное  дело, Демократию - вседоступность по сходной цене! 
         Спросите:  Экономика!?  Ещё лучше  спросите Политика!? Отвечаю:  две  собаки!  Одну  с  другой  повязали  хвостами,  но  не  бросайтесь развязывать, -  покусают  руки…

         Вот  Диссиденты много  интерснее.  Тут уже дело  в  неравномерном  распределении  потребляемого.  Не  согласен  с  распределением, - значит  Диссидент…

          … С  меня,  я тогда понемногу уже рисовал, услышенного оказалось
  вполне достаточно,  птицы  почти  все  разлетелись,  из  мальчишек  же, -  я (мне  кажется  из  сегодня),  одним  из  первых оказался  покинувшим  это  странное собрание.
         Чтобы  меньше  привлекать  внимания,  я  воспользовался обычной  в  те  времена не заколоченной снизу досками,  «пожарной»  лестницей…

          Позже и несколько далее: было иное некое…
          Потом, и  ещё  многое множество  самых  разных  потом,  покуда не  пришло  вовсе новое, -
         - другого пространства и убеждения о всегда и во всём нам
открытом пути!
 
          Лучший путь -  путь  сердца!  Он  всегда - действие.  Действуя, 
полезно  освоить тактику  наименьшего трения с  внешними  явлениями  и,  вообще, - знаешь  ли,  вточности, - когда и как нужно торопиться, чтоб  суметь неуспеть попасть туда, куда попадать не следует!?

          Кое что о вещах. Замчено многими, - часто  вещи чуть не 
буквально  «Горят»  на  человеке…  Ещё  чаще, - человек  сгорает от вещей!  «Отдайте имение своё и идите в мир»!?.. 
          Речь,  естественно,  не  обязательно о  тотальном  отказе  от  имеющегося,  а  о так  называемых, «лишних  вещах».  (Кто-то что-то  попросил,  что-то,  само  по  себе,  уже  достаточно  послужило.
          Есть  вещи,  которые,  как бы сами просятся уйти  и, вообще, - отдал  материальное,  получил  Духовное…  И, -  наоборот!

          Ещё  одно:  осторожнее с зеркалами…
          Зеркало, первый,  с дальним пицелом,  подарок  низвергнутого в преисподнюю Азазеля, женщине,  дабы  наинадёжнее напакостить, сбить  её с пути  истинного  и  ввергнуть  во всяческие неисчислимые  соблазны!
          Тут же (подлец), ещё и присоединил к подарку - тушь для ресниц  и румяна!

          Глядясь  в  зеркало, холодно  и  равнодушно  нас (нашу  душу) 
сосущее,  отдаём  ему  собственную  живую  и  тёплую  энергию.  Тут  недолго  с зазеркальем поменяться местами!
          Современный  человек, пользуясь  зеркалом,  легкомысленно  позабыл  о  его  глубинных  мистических  сущносностях, умудрился потерять столько, что и не подсчитать, так  что - доверяйтесь собственному,   внутреннему  зеркалу и  не лгите  себе,  что  без  сосущего душу стекла  невоможно ни  побриться,  ни  причесаться…

          О самом трудном.  Старайтесь быть  одинаково  спокойным  как  в  горе,  так и  в  радости.
          Научитесь  различать уверенность в  себе  от 
самоуверенности (Могу, но - когда  буду  готов)
          И, - о знании.  Знание  без  действия саморазрушительно,  таково его  собственное  внутреннее естество!

          О собственном месте в жизни.      
          Незнающий своего места в жизни бедный, - начинает  воровать.  Незнающий  своего  места  в  жизни богатый, -  спивается.  Незнающий  своего  места  в  жизни слабый, легко  болеет.  И,  вообще, - не  познаешь  себя, не  познаешь  других. 
          Познавший  себя, познаёт  суть  вещей… 
          В то же время, весьма занятно, что многие мудрые, умея очень
глубобоко «судить»  о других, - почти ничего не знают о самих себе…
…………………………………

         Коли всё ещё терпится, -            
         Тогда ещё  минутку:  откуда  иногда берётся  и,  что  оно  такое, эта, - неожиданно  ошеломляющая  до боли в сердце  Нежность!?
          Смертная  вполне любовь с  её  бессмертной  ревностью!?
          Или,  Любовь, - всего  лишь хорошо  закомуфлированная  распря!?  Снег горячий и его ледяной ожёг!?.. Сон, в котором грабишь  ты,  но и
грабят тебя!?  Без  ответа…

          Но, и всётаки:  самое-самое наисущественнейшее, - где  ты, 
круговая  порука  добра!?..

          - На  земле  где-то.  Мы  ведь  больше по этажам… 
          Кто  на  одиннадцатом,  а  кто  и  на  шестнадцатом,  - обитаем,  непутёвые,  да  ухмылисто-вялые.

          - Ну, и  - занесло. Только  что же  хорошего в  эдакой 
многоэтажносности!?  Увязанность с  Матерью-Землей утрачивается,  да ведь и лифт, хоть когда, а - ломается…
          - Парашют  приобрету,  но ты  мне  лучше  о том,  что после того 
ранешнего «после», - когда  ночами   в  Египет  текли  от  иродова  неостывного  внимания!?

          - Есть  свидетельства,  что по окончательному остыванию 
«неостывного»,   вернулись  семьёй  в  Иудею,  но селиться  в  Иерусалиме   поосторожничали. Там новым четвертовластником обосанился сын Ирода, - Архелай…  Сынок все  пороки  своего  папашки  благополучно  унаследовал.  Осели в Назарете. Маленький приятный  городишко,  горный  воздух, прочее,  времена  же  вокруг,  да по соседству,  - ох  и  беспокойные:  восстания  зилотские, то маленький успех, то большое серьёзное поражение. С Римом не очень-то  повоюешь…
 
          Своё  местное  тоже  донимает:  мытарям  подай  подать имперскую,  Архелаю  его  десятину,  не подрёмывают  и собственные,  прочие  земельные  хозяйчики…
          Иосиф  опять  наладился  плотничать,  Мария  домом  ведала, да  малышонка  растила.  Много  странного,  подчас  вовсе  необычного у  них  в семье происходило,  и  всё,  что  случалось необычного,  сохраняла
Мария  в  сердце  своём…

          - Вполне  представляю,  малышня,  любая, по своему собственному
неизбежному  свойству, -  народ  беспокойный,  чтож  тут  о  том,  кто
в особом  расположении  Света  Духа  и  Истины…
          - То-то и  есть: путём  своим  рос  Иисус,  набираясь силы  духовной  и  телесной, и  особая  Милость  Божия  пребывала на  Нём.  Случилось даже  как-то некое беспокойное пришествие: как и прежде не раз бывало всяким годом  на  пасху  из  Назарета большой компанией  родственников,  да знакомых, паломниками пешими  ходили  в  Иерусалим.

         Торжественно, - гимны,  службы… Праздник  Великий!.. 
         Обратная  дорога, - опять  все  вместе и всё родня,  да  знакомые! Не  заметили, что нет Иисуса рядом, (думали, с другими  нашими  где-то тоже  идёт),  ан - нет!..
         Ни дома, ни с теми, кто потом подошёл… 
         Чуть не бегом  воротились  в  Великий  город! 
        Обискались…  На третий день  только нашли  в  прихрамовой  галерее. С  посвящёнными,  что втрое  и  вчетверо старше  его,  беседует  чуть  не  на  равных!!

          - Зачем  волнуешь  нас, -  журит  Иисуса  Мария, - испугались! Потерялся, думали!  С ног  сбились,  отец  и я  ищем  тебя!
          Охмурясь  чуть, и  чуть  губы  поджав,
          - Зачем волнуетесь!?  Или  не  знаете  того,  что  надлежт  мне  быть  в  Доме  Отца  Моего!?..  Но,  и  тут  же, -   послушно  поднялся,  послушно  и  молча  пошёл  с  ними… 
          Так втроём  вернулись в  Назарет,  и - Это, Услышенное  От Сына,  Сохраняла  Мария  В  Сердце  Своём!
………………………………..

          Бывает…
          Давным давно случившееся, что как бы и не существует уже  в  данности, -  нет его, но вокруг  каким-то  образом  присутствует, словно внутренней утробностью слышимое:  ОТПЛЫВИ  НА  ГЛУБИНУ  И  ЗАКИНЬ  СЕТЬ…
          - ОТОШЛА  РЫБА, ГОСПОДИ, НО  - ПО  СЛОВУ  ТВОЕМУ… 
          Что  это!?  Болезнь  какая, иное некое!?

          - Иное  некое,  названием  «мистическое видение»,  данное  иному  Свыше,  но  и  болезни  Свыше, -  тоже посылаются,  чтобы  человек хоть  иногда  оставался  наедине  с  Богом.  Мы  же, жаждой  денег  изгвазданые,  и  неверием  своим… 
          Он  нам:  МИР  МОЙ  ДАЮ  ВАМ,   НО  НЕ  КАК  МИР  ДАЁТ!  Каково  сказано!  Ужли  непонятно!?
          - Не  совсем.  Мне  бы  попоподробнее…
          - Тогда  с  Батюшкой  поговорите.  Он  и  дальше  моего  видит,  да  и  слышит много  меня  разумнее…

          Кто из вас больший, - будь как меньший…
          А  когда  и  по  обстоятельству!  Близ, как и  поодали…

          Все мы - рядом ли, окрест поодали…
          Томимы и томимся, - кто собственным  благополучием,  кто 
следствием нерадивости, - внешним  неблагополучием. Живущих   без  страдания  и  страстей,  разве  что, какой  ни будь  идиот  с глупой  слюной  на  улыбающейся  губе…

          ХРИСТОС  ВО  ВСЁМ  И  ВСЕГДА  СВЕТЕЛ!
          Даже  и  оскорбляемый…
          Никогда нет на лице  Его и  следа  Его внутренней  трагедии,  - 
          Одиночество, боль от постоянного соприкосновеия  с  миром  зла,   непонимание  самыми  Ему близкими, в том числе - близкими и по  крови…
          Ни На  Лице  Его,  ни  в  поступках нет никакой  борьбы 
с собственвенными  тёмными  инстинктами  или  какими либо   греховными  позывами! 
          Демонические  стихии  не  имеют  власти  над  Ним!

         И  ещё, - очень  важное: 
        Иисус постоянно  скрывает данную  Ему от  Всевышнего  силу,  дабы  избежать  духовного  насилия  над теми, к кому Он  послан…
        Велика  Его  постоянная,  снисходительная  доброта к  людям,  в  тоже  время,  в наличии  требовательная  строгость,  подчас, горькая  ирония:  «Отцеживают  комара,  а  проглатывают  верблюда».
        И, - ещё  удивительное, -  в  Иисусе  всегда  и  во  всем  постоянная  просветлённая  трезвость, к  ханжам же, - беспощаден…
…………………………………

          …На  улице  жара  несусветная,  в  белёной  глинобитной 
пристройке,  приспособленной  под  мастерскую,  вполне  прохладно.  Небольшая,  уютная, дымчатой  шерсти,  кошка пристроилась  прямо  на  рабочем  верстаке   «гостей  намывать»,  а  вот  и  сами  гости, - занавесь,  что  вместо  двери  прикрывает  вход  в  мастерскую,  отодвинулась.  Сперва  просунулась голова  под  шапкой всклокоченных,  неопрёделенного цвета   волос,  после  и  сам  хозяин головы: мужчина,  примерно  одних  лет  с  Иосифом, владелец  фруктового  сада,  живущий  ни  шатко,  ни  валко, на соседней  улице, -

        - Привет    с  поклоном!  Как  в  эдакую  жарищу  работается!?
        Солнечный  зайчик,  непонятно  откуда  взявшийся,  заплясал  по низкому,  белёному  потолку,  кошка,  перестав  умываться,  равнодушно  внимательно уставилась  на  неожиданно вошедшее  чудо…
        - Привет  взаимно!  Да,  так  себе,  ничего  срочного…  Соседям  починки  кое-какие по малостям… Колесо  вот от большой арбы трещиной
пошло,  а  какова  нынче  твоя  смоква!? Хорошеет  ли!?

        - Дозревает  почти. Корзин  с десяток  наберётся,  может  чуть более, тогда и на  базар.  Ягода  некрупная, -  зато  обильно,  но  всех  дыр 
не  заткнуть, как ни  суетись…

        Кошка  неспешно-сладко  потянулась,  спрыгнула  с  верстака,  солнечный  зайчик  тоже  исчез  куда-то.   Улица,  уж точно,  настоящая  жаровня,  но  в  мастерской терпимо… Пахнет свежей  стружкой, 
лиственничной  смолой  и  сухим  дубом…

        - Не  промахнись  со  своей смоквой, как  в  прошлом  годе. 
        Не  норови оптово  да  разом!
        - Ни-ни. Учён. А, ты  всё  один, да  один!?
        Что же сын не  в помошниках!?  Вдвоём  ловчее  будет!
        - Ничего.  У  него  своё  дело.  И, -  подросток,  а   вроде  как  совсем  взрослый. Не  принуждаю  черезчур деревом  работать, - пусть  себе вволю   читает…  Свои  пути  у  него,  ему  уже  как  буд-то  и  ведомые,  да  мне  ещё как-то  не  очень.

        - Ну  а  Мария!?  Здорова,  верно!?
        - Палец  третьего  дня  порезала. Зелень  к  обеду  шинковала…  Так  ведь  дело какое:  подошёл   сынище,  поцеловал  порез, кровь  тут же  унялась… Пореза  буд-то  вовсе  и  небыло! 
        На  пальце отметина  только…Так, - позапрошлогодняя…

        - Всегда  говорил, - он  у  вас  особенный,  или лучше  сказать   «своеобычный». Всё при нём вроде как и у всех, но даже в походке,
а уж  в глазах, - подавно, особенное  какое-то углубление  характера!
        - Твоя  правда. Есть  в  нём  некое, не  совсем  мне  понятное… 
        Днями  как-то,  опять думали,  потерялся, как о ту памятную Пасху…  Ищу. Не  час,  не  два!  Догадайся, где  нашёл!? 
         Совсем уж  за  городом,  у той  круглой  проточной  лужи,  что   Овечьей  прозвана.  Сидит  у  самой  воды на  корточках  и, -  камешек  по  камешеку,  в  эту  лужу  бросает… Кинет,  и  буд-то  слушает!  Опять  кинет,  и - опять  слушает.  Вода  спокойная.  Круги, -  трижды  к  берегу,  дважды  от  берега… 
        Увидавши  меня, - встал,  подошёл,  - Что,  говорит, - Верно давно  ужинать  пора!? Ужинать,  так  ужинать!..
 
        Идём.  Он: весёлый,  да  ровный, и   вдруг, - стал,  словно вкопанный!
Оглядывается  словно  нет  меня,  а  сам  не  знает,  в какую  сторону ему   идти…  Будто  разом  в  двух  местах  обретается …
 
        У  меня  даже  серде  охолодало! Однако  же,  сошло,  как  и  наехало:  прозрел  словно бы,  и  опять заулыбался… Такое  вот было  дело!
        Тут ещё  и  с  собакой  приклюключение. Не  обратил  внимания, - сучишка  пёстренькая  к  нашему  порогу  прибилась!  Бегала  по  округе  неприкаянная.  Мужики  удавить  хотели, - такая была  очумелая,  да  лайная!..   Сынище,  увидав,  только пальцем  поманил и  сучишка  эта, -  так  и  поползла  к  нему  брюхом,  и  всё  руки  облизать норовила!  Теперь вон, молча,  при  пороге  сидит.   Без  поводка  и  никуда  не  уходит,  никакого лая, вовсе  смирная,  но в дом - никого!  И  не  зарычит:  только  станет  дверью  и  глядит  особенно,  да  ненужному   вперекор.  Вот  уж  сторож, -  так  сторож!
        - Сторож!  Видал.  Щениться  будет,  - мне  кобелька  оставь…  Ну  я  пошёл.  Прощевай!  Что-то  и  дело  у  меня  нынче  не сруки,  и  зевается  как-то  по  особому…
        Прилечь  на  часок  разве  что… Наверняка не помешает, ни мне
самому, ни  иному  кому другому…
………………………………………..

        Так ли уж  и незыблема  окружающая нас повседневная  реальность!?
Сдвиг  неотчетливый  тени  на  почти  уж расплавленном  жарою  песке,  сверкнувшее и сухо прошелестевшее  крыло стрекозы - (как там её  по 
имени?)…   
        Престарелая  акация,  густолистая  и  раскидистая,  несколько  своих  ветвей протянула  чуть  не  в  самое  кухонное  окно… (Уважая  свободу,  не  давай  ей  пользоваться  тобой!)… 
        А  уж  воробьями  её,  акацию  эту,  - ох, да  и  понабивало!  И,  всяк,  с  собственным  своим  чириком,  а  уж  когда  все  вместе,  это  уже  не  гвалд, - пение  чуть  ли  не  хоральное…

        «То-то радости  пичугам,  - Думала  Мария,  расставляя  сухие  чистые
тарелки на  отведённую  для них полку,  что  в  стенной  нише, -  Всё  на  свете  в своём  размере  и своей  мудрости. 
         Воистину, -  Земля, - да услышит Небо, а Небо - Землю!.. И, на стук  в  дверь, - Кто  это!?  Открыто!»
         
        … И,  опять, -   воздухом  странным  повеяло,  Слово  Приспустилось,  вполне  внятное,  да  с  некоей глубинной  подоплёкой,  - из нас в каждом хоть какая-никакая вина, а присутствует!
        Нет и не было  на земле челвка  без вины…  Почему же тогда так трудно бывает нам друг другу - прощать её!? Непростивший же -  вдвойне виноватее…
 
        - Здоровой будь,  соседушка!  Мир  дому  твоему,  Мария!  Мир  семье  твоей!  Вот -  вернуть  принесла,  что  вдолг брала, - маслице  отменное,  лёгкое,  как  слеза,  прозрачное,  куда  поставить!?

        - И  тебе Мир,  соседушка!  Поставь,  потом  уберу…  А  я,  Непутёвая
воробьями  заслушалась,  будто  небом  поплыла!
        - Всё в заботах,  вдруг да и  размечталась!? Может,  собираешься  куда,  а  я  помешала!?
        - Какое!  Вон  казан  вконец  ископтился.  Давно чистить  пора,  да  и  стирка  подоспела,  -  боюсь  неуправиться.  Руки-то  уже  не  те…
        Побаливать  начинают.

        - Казан  -  сыну,  сама - стиркой!  Что  за  вопрос!?
        - Управлюсь  и  с  тем,  и  с  этим,  а  сынок… Он  ведь  ещё  ребёнок,  пусть  поважится, -  вон как  читать  пристрастился!  В  Молельном  Доме  какой  угодно  свиток  раберёт…
…………………………….

     …Сами-то, уж не  свитки  ли!? Кому  вот  только  разбирать  станется!?  Здесь  ли,  там:  кто,  какие  мы,  да   что  мы!?…
        Конфронтации  умов  ли,  культур,  а  вот   нужно  ли!? Может  много  достойнее  пробиваться  друг  к  другу  дорогой  обмена  обоюдным  опытом  во  всех  областях,  а  не  только  в  земледелии,  да  архетектуре!?
……………………………..

        Ночь. Бескрайняя. Влажная, чёрно-синяя и душная…
Цикды  неистово-многоголосые, как и во всякие августовские жары. 
За небольшим, настеж распахнутым оконцем, - месяц тонким
и острым  серпиком,  а  это… 
        Что  это такое!?

        Сна желанного, да и поперёк!.. 
        По  скату  черепичной  крыши, - быстро  и  легко пробежали чьи-то  маленькие, с острыми коготками лапки…
        Голубям  рано: первых,  рассветных  шевелений с их стонами внутриутробными, ещё  дожидаться и дожидаться! 
        Неужто, - она… 
        Опять та самая, проныра-крыса… 
        Или,  может, - очередное  азазелевское детище  ищет  погубить  моё,  относительно  спокойное, душевное  равновсие!?

        - Чем  менее  совершенен я, Господи, тем более беспокоен и жалок. Как  вода  очищает  от  грязи бренное тело,  так  покаяние  омывает
тоскующую  по  свету душу…
        Глубокая тишина  ночной темноты, не место ли покаянию!? После  и заснуть бы…

        Заснуть!? Теперь  уже  вряд  ли… И, чтобы  окончательно  и 
бесповоротно одарить меня старческой ночною бессонницей, что к утру обернётся лютой  крапивницей,  по той же черепице крыши, но уже  непосредственно  над  самой  моей головой, - те же, нагло-настырные  коготки!!! 
        Ну, и как теперь, господа хорошие, - быть с эдаким-то вот «обменом опытом различных культур»!?

        Нынешним  же  утром  пущусь отыскивать  гнездо  её,  непременно  спрятанное где-то поблизости, - разорю проклятое,  и  никаких обменов,  никакими  опытами с эдакой, - чужой и такой чуждой мне культурой!
………………………………

        Но, - и…
        Оступясь на некоем, чего сразу не разглядел…
        Продолжаешь  дорогу,  позабыв  встреченную ли на привет улыбку,  занозу ли, что не раз доводилось тащить из собственного глупого 
пальца, иных,  разного рода  и размера  пустяков, - было, как и небыло!

        Было же и иное, что забыть не так-то просто, -  В Отведённом  Свыше  Времени  И  Месте, -
        - берег  Иордана. Утро, - раннее,  рассветное…
        Сыро и отчаянно знобко. Жухлую, порыжелую траву, меж  полуоблетевшими почти вконец, пожелтелыми, престарелыми  кущами,  кое-где  серьёзным инеем  протронуло,  но, - столь, ко всему  привычен,  что  холода вовсе как бы и не замечает, -  Скажи сам о себе, чтобы мы сказали тем, которые послали и будут спрашивать…
 
        Грубой  верблюжьей  шерсти  плащ,  власяница,  широкий  кожаный  пояс, - Выпрямите… Приготовьте Путь Господу!..
       
        Вот и первое солнце. Согреваются,  высыхают  прибрежные  камни, зычно и почти иступлёно, - ЕХИДНИНО  ОТРОДЬЕ! НЕ  УТЕШАЙТЕ  САМИ  СЕБЯ! ЯВИТЕ ИСТИНОЕ  ПОКАЯНИЕ…

        Обожжённое  ветрами  и солнцем  лицо  с  густою,  имбирного  цвета  бородой, горящие уголья глаз, полная  отрешённость от  себя  самого,  весь - энергия и воля!..  Еда, - сушёная  саранча,  немного  жидкого,
горьковатого  меда  диких,  окрстных  пчёл, - Иоанн,  названный  Крестителем, -
         - ПРИГОТОВЬТЕ  ПУТЬ  ГОСПОДУ! ВСЯКИЙ  ДОЛ  ДА  НАПОЛНИТСЯ,  ХОЛМЫ  ГОРЫ ПОНИЗЯТСЯ, ВСЕ  КРИВЫЕ  ПУТИ  ВЫПРЯМЯТСЯ И СТАНУТ  РОВНЫМИ…

        Со  всех  окрестностей  к  Иордану собирался  самый  разный  люд. Многие  крестились, входя  в  иорданскую  воду,  иные, подойдя,
обступали  кругом,  спрашивали, - Кто ты!?  Мессия!?  Илия!?
        - Ни  тот,  ни   другой.
        - Тогда  не  Пророк  ли!?
        Снова такое  же  короткое  и твёрдое  -  «нет»
        - Ответь  тогда, что  сам  скажешь  о  себе, чтобы  рассказать нам  тем,  которые послали нас и теперь станут спрашивать…

        - Отвечу  словами  пророка  Исайи, - Я  голос вопиющего  в  пустыне! Содейте прямыми  пути  Господу! Здесь  Он!  Рядом  уже,  и  он  настолько  выше  и сильнее  меня,  что  я  недостоин  развязать  ремни  обуви  Его!
        - Тогда  почему  ты  крестишь  нас!?
        - Я  крещу  вас  водой  Иорданской,  Он  же  будет  крестить  вас  Огнем  Духа  Святого! 
        ЗЕРНО СВЕЯННОЕ СОБЕРЁТ ВХРАНИЛИЩА СОЛОМУ ЖЕ  ПОЖЖЁТ  НЕУГАСИМЫМ ОГНЁМ!  ДЕРЕВО ПЛОДОВ  НЕ  ПРИНОСЯЩЕЕ СРУБЛЕНО  БУДЕТ И  БРОШЕНО  В  ОГОНЬ!.. 
        ТОПОР УЖЕ  ЗАНЕСЁН  НАД  ЕГО  КОРНЯМИ!..

        … Всякий день в Вифании на берегу Иорданском толпились люди большими  и малыми  кучками,  слушали  внимательно. Всё больше
мастеровые  да  работники, случались  владельцы  виноградников,  несколько  рыбаков, два-три  солдата,  сборщики  податей…

        - Ну  и  голосина, Верно и на  том  берегу кущи  откликаются!
        - Толкует  намеками,  - топор  занесённый…  Дерево, что  лишь  очагу  на  растоп…
        - Сам-то, пооглоядись-ко в своём винограднике…
        Лоза, которая отсохла,  да  ягоды  не  дала,  куда  ты её  определишь  как не  на  растоп  очагу!?
        - И то, правда. Шестой час, поди! 
       Пора бы и к винограднинику, к делу еженасущному обернуться!  Темно  говорит,  но  праведно!
        - На  сердце  западает…
        - Слушай-тко,  спрашивают  тут  некоторые,  проникшиеся да
обеспокоенные: «что  же теперь делать-то!?»  А он, - в ответ: У  КОГО  ДВЕ  РУБАХИ - ОТДАЙ  ОДНУ ТОМУ, У КОТОРОГО НИЧЕГО  НЕТ!
        - Ну,  тут  уж,  хоть  руками  разводи: и  к  делу,  и  к  телу!
        - ТО ЖЕ  И  С  ЕДОЙ  ДЕЛАЙТЕ!
        - От тебе  як! И овец своих не  пораздавать ли!?  То-то станет  лодырям-то  подаристо…
        - «Лодырям…Подаристо»…  Не растягивай свой  и  без того широкий  рот в  глупую ухмылку.  Не  спорю,  всё  им  говоримое,  по  меньшей  мере - необычно и  всё же  достойно самого  серьёзного внимания!  Мне тоже пора, пожалуй, - дел препорядочно и всё срочные…
         Пойдем, да  пообсудим  дорогой,  что  слышали-видели!
        - И, то!  Поплетёмся-ко  по  имениям…
        - Эх, имение-неимение…Что там «по  дороге»!? Пол часа той  дороге,
да  и  та, нет ли, вдруг, да  и, - оборвётся!?..
   
        Где  её конец,  да  в  который  миг, ни  тебе,  ни  мне не ведомо.  Не  язык  чесать,  затылок  чесать после его слов, да в иную дорогу  собираться…
……………………………..
   
        Дорога-дорога, - долгая, короткая…
        Всему  и  всякому,  -  своя…  Полюшком хлебным ли,  звёздным  да  небом ли!? Оглядясь,  нельзя  не констатировать:  чего-то в  чём-то
убавилось,  в  чём-то  же, - ну и  прибавилось…

        - Как же!  Ещё как прибавилось! Вот хоть тот же Питти  Бармен!
        - Тот, что с залысинами!?  Да я его ещё с той, - старо-московской  крыши прекрасно помню…

        - Я не о личности.  Я про размеры им творимого!  Ишь, как опять,  развалясь, покуривает.  Опять  басит,  да  ещё  и  ухмыляется: «Лохи-лохи!  Каждую  секунду по  лоху  на  нашей  любушке-Земле  родится! И  какие  все  догадливые: сами  так  и  тычут  баксы  нам  в  наши  карманы.  Лоху главное,  -   развлечься!   Так  получай свой  ширпотреб  по собственному  своему  размеру, образу  и  подобию  из  любой  дыры  и  щели! 
        Шоу!  На любой вкус и, - да,  здравствует Пост-Модерн!»

        -  «Пост-модерн!?» Ишь во  что окрестился  цинизм  самый 
беззастенчивый! Так  шутить  с  человеческой сутью,  всё  равно, что бить  дорогую  посуду. Поди-ко, склей разбитую фарфоровую чашку!?  Такой, как была,  уже  никогда  не  будет!  Тоже и с душою человеческой…

       Мас.Культ, - та же потаскушка, даже до настоящей потаскухи ешё не дотянула, а ведь как силится…
        - Так-таки. по твоему,  из того же телека ни одного светлого огонька!?
        - Почему же!? Огоньков множкство, всё - болотные и запахом, ох, до чего же и гнилыстные…

        - А  репрезентативный  вопрос можно  задать!?
        - Валяй.  Только  не  очень  сложный.
        - Я  насчёт  столкновений  национальных  характеров…
        - Ну,  по  национальному  признаку  у нас никто ни  на  кого  не 
нападает,  разве что в паспорте какая-нибудь неточность. 
       Бывает  изредко, что-то вроде внутреннего неприятия, чаще  же,   чисто  коммерческая  подоплёка, а что  до гуманитарной  помощи  голодающим,  так  она  другими  питти  барменами вполне  успешно  распродаётся  на  самых чёрных  рынках!
 
       Они  же  и  раскачивают для  всеобщего  неудовольствия нашу  старую  повозку.  Шум,  да  драки, - лучшее  прикрытие  ворующему. Тут  ещё,  чуть  не  все  желающие  срочно  удвоить уже имеющиеся  у  них  деньжата,  кинулись  участвовать в  конкурсах  на  вещательные  лицензии.
        Пресса,  тоже - не  очень  плохие  бабки,  бабки  же,  и, - по  их  убеждению,  буд-то бы ничем не пахнут!
        Вот и стало, - все  телепрограммы, - общая  кинобудка  для  рекламного  оглупления души  человеческой!

        Что ж тут сказать!? Богатые, -  это  ведь самые бедные!
        Им всегда нехватает, а по поводу нынешней тележурналистики, вспомни-ко…
       Тёмное язычество когда-то из полена человеческого выстругивало
Человека!  Современная журналистика делает из  человека - тупое
деревянное полено…На потребу одной большой печке по имени цивилизация…
 
        Народ же кругом, - ну и  удивительный.  По большей части
понимает, -  во всём сплошное надувательство, но да ведь интересно же!  Вот  и  валятся  деньжата в  широченные  карманы  питти  барменов!  Им  и  карманов  скоро  будет  нехватать…

        - Долой  теле! Да, здравствуют  личные компьютеры!
        - Такое же оглупление души! Любое, тем паче - толковое 
изобретение человечества, - тот час в бесовское услужение попадает!
        - Так ли!?  Одной памяти в компьютере…Информация по любому поводу и вопросу!
        - И, - когда это ЗНАНИЕ, - заменилось «информацией»!? А, Откровение Боже, - вовсе уже мимо души!?
        В  нас, сидящих за компьютерами, - угадать ли свидетелей Воскресения Христова!?
   
        - Попускает  же  Бог  компьютеры!?       
        Исключительно, - человеческой  свободы  ради.
        Человек, от рождения  своего, - свободен  выбором, куда  плыть,  в 
какой  лодке и  какими вёслами: к питти  барменам  в карманы или же,
        -  Со Христом в Небо Всевышнее…
       Сказано  же:  ЦАРСТВО  БОЖЕЕ  НЕ ОТ МИРА СЕГО!
…………………………………….

         Вновь и опять кружение полувнятное… Снег  ли,  цветение  иное  некое!? Но и, - тревога из всякой щели, от каждого угла…
        Тьма по всей земле после часа шестого…
        Вифлеем,  земля  иорданская, -  настанет срок, придёт вождь, - будет пастырем многим народам!.. Чтоже… Всему, - свой час
и - место своё, а покуда, -

        - Спустился Иисус к воде Иорданской за крещением от Иоанна!
        Ни шороха, ни ветерка единого. Народ, что как обычно на берегу
толпило, - лица  застылые, только уши, да глаза чуть испугано да
с любопытством  пялятся…

        - Ты ли  на  крещение  моё!? - Склонился  головой  Иоанн,  на  колено  припавши, - Это я должен принимать Крещение от Тебя.
        Кротким  был  ответ  Иисуса, - Зачем  говоришь  такое. Оба  ведь
 знаем:  должно  обоим  исполнить всё,  что заключает в себе  Праведность… 
        И, -  вошёл  в  воду  иорданскую,  и  принял крещение Иоаново,  выйдя  же  из  воды,  стоял,  и  увидели  все,  бывшие  при  том:  РАСКРЫЛИСЬ  ВРАТА  НЕБЕСНЫЕ  И  ОПУСТИЛСЯ  НА  ПЛЕЧО  ЕГО  ГОЛУБЬ  НЕОБЫЧАЙНОЙ  КРАСОТЫ  И  ГОЛОС  БЫЛ  ВСЕМИ  СЛЫШИМЫЙ  «СЕ СЫН МОЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ, В  НЁМ  ПРОИЗВОЛЕНИЕ  МОЁ…»

        Молча  толпу толпило, поражённую произошедшим…
        …Приходили  левиты,
        и  ещё  кто-то,  что до времени стоял  в тени  и  сам  был подобием 
тени! Некто с усиками, как две чёрные сопельки…
        Что-то наподобие игральной карты,  валет, поди, да ещё и пиковый,
а вот и сама игра повалилила!.. Ставки!?  Либо кровь, либо цветы, денег
не положено,  но что-то очень мешает… 
        Мешает и очень больно: чуть не слепну!  Распухло веко… Это в мой  глаз засветило пробкой от шампанского…

        Вернисаж!  Питьё  халявное, кто это так неудачно  откупоривал 
проклятую  бутылку!?..

        Сеется, сеется… Только ведь опять что-то, полынно горькое и  вовсе совсем человеку не нужное, но и, - опять…
        Снова  и откуда-то, -
        - Ангелы на крыльях своих понесут, дабы обо что не вспоткнулся!
        - Изыди с искушением… 

        Раскрыв  глаза, -  где мы, и что мы!?
        Сумерки…Послезакатные!?  Предрассветные!?  Вокруг некое, почти  немым ветром чуть колеблемое… Что-то высохшее  давным-давно  и  окончательно, - люди ли, растения!?
        Морок, чуть не кладбищенский, стоит ли дальше жить!?  Неужели  смерть навсегда останется смертью!?
        Неужели она всегда побеждает жизнь!?..
        … Кружится, - снег ли, иное некое.  Тревога из каждой щели, от  всякого угла…

        Я ЕСЬМ СВЕТ ПУТЬ ИСТИНА  ЖИЗНЬ…   Кругом  же, - от  Первого Начала и по сегодня, прежнее и - извечное:  кто-то помер и его хоронят,  кто-то родился…  Кто-то весь в язвенной болезни,  кто-то в цветах,  танцуют  те  же  соломеи, - бесплатно  и  за  хорошую  плату.  Обжорство  и  голодание,  подвижники  и  фарисеи,  единственно, чего так нехватает,   до того по настоящему нехватает, - так  СВЕТА  ДУХА  И  ИСТИНЫ!

          - Смотришь на  меня и не то плачешь, не то смеёшься!?
          - Ни  того,  ни  другого.  Пытаюсь  понять,  что  тебя,  из  грешных  грешного,  уело до  ДУХА  СВЕТА  И  ИСТИНЫ!?
        - Хочешь  ссориться?  Сперва давай  поужинаем. Вот  получи  на  расходы:  купишь  картофеля  фри  два пакета, сосисок  венских - штук  восемь-десять,  пива захвати…
        … А  левиты  подступают  и  подступают:  спрашивают, -  не мессия ли ты, а может и вправду царь иудейский!? 
         ……………………………….

        Далее, не совсем отчётливо, - Коридор…
        Дверь какую-то распахнуло, то ли сквозняком, то ли пинком!?
       Ступени с прихромом в мокрый от прошедшего только что, тихого и  мелкого дождя, сад, (густые,  живой  зелени  шпалеры  и  деревья  поболее)…Сумерки. Под плохо и  как-то  наскоро  натянутым  навесом, - длинные  столы с  коптящими  на  них  и не  очень ярко горящими, старинного  поделья, плошками, странное  людское сборище, но муыка вполне  приличная  и  не  навязчивая,  Скорее не сама музыка, а откуда-то  возникшие  ощущения,  ею  вызываемые.  Странно всё и с явным  намерением произвести впечатление…

        Сцены нет, но всё срежессировано, хватает и лицедеев: кругом, кого  только - и  в каком количестве! 
        Игриво-важные, -  молодёжь. Сторонами,  по двое-трое - кто  постарше…Несколько седобородых стариков в странных, грубогольна,
то ли  тогах, то  ли  балахонах. 
        Сквозь седоволосые длинные бороды просвечивало  что-то  наподобие орденских  колодок…
 
        Кто-то мало приятный, (арабский  парфюм с чуть  заметной нафталиновой   примесью), на  лоснящемся фрачном  рукаве выше локтя  красная  тряпица и, - кто-то с моноклем,  (короткая,  на  прямой  пробор стрижка,  очень знакомый,  но,  почему-то, - прячась, словно стыдясь)  и  ещё кто-то, порывисто вертлявый, (тому, - что-то на ушко, этого  за  лацкан или под руку, а вот, беленьким, в перчатке пальцем, - грозит  коротконого-шустрому  шалунишке в лицейском мундирчике)…

          Ещё какие-то  многие  без  определённости  в  одежде  и  лицах,  несколько нескладно-угловатых работягг и, совсем уж непонятным образом  тут оказавшийся, - бледногубый,  измождённый калека в ортопедическом  кресле, - встань, возми постель и ходи,  но смолкла  музыка,  позвонило колокольчиком,  все шумно задвигались, занимая  места за столами, толкаясь, кое-где и поругиваясь.

        Как тут же и выяснилось, - председательствовать  вывернуло 
нафталиненного с красной тряпкой на рукаве, -
        - Прошу тишины,  господа  хорошие…

        - Гвоздя тебе  хорошего  в  твой  старый  диван!.. - Реплика  а,
возможможно,  особого  рода  приветствие,  откуда-то  с  дальнего  конца  столов!
        - Поступило  предложение,  - Как бы  не  обратив  внимаия  на
реплилику,  продолжала   красная  повязка, - Вопрос  о язвах  человечества  оставить  на усмотрение  самого главного  хирурга,  нам же  вплотную  заняться  вопросами  более  простыми  и  приятными,  а именно:  проблемами очередного  и,  всем  нам  скоро предстоящего, летнего  отдыха.
 
       Кто  готов  принять  участие  в  наисовременнейших  шоп-турах,  - тяните  руки!  Мой  заместитель  обойдет  всех и запишет  поимённо. 
Несколько слов о особенностях подобного времяпровождения: экстрим,  привнесённый в  современный  отдых  тур  фирмами, плеснёт  в  вашу  кровь  хорошую порцию адреналина,  предусмотрены так же некие,
и  кое-где, - крупинки  поэзии,  гарантированы самые  неожиданные  открытия в самых неожиданных областях, например, - в гастрономии…

        - Ещё  гвоздя тебе хорошего,  да  поржавее!  Больно ловко чью-то  контору преподносишь!  Небось, на паях хороших пристроился!?
        А,  я вот, - о  язве  желаю знать подробнее!

        - Отвечаю! - Теперь  уже явно обидясь  и пытаясь разглядеть
 раздававателя  гвоздей, осклабилась  красная  повязка, -  Отвечаю, хотя  и следовало бы  острослова выдварить с  заседания, -
        - Под «язвой человечества» имелось  ввиду  мнение,  недавно  появившееся  в международной  прессе, о так  называемой 
Мировой  Язве, поразившей  земную цивилизацию!..
 
        Цивилизация (хм-хм)  становится  как  бы  всё  более 
антихристианской…Ответственно  заявляю  (хм-хм), - вопрос,  по  меньшей  мере,  спорный…  Возможно,   некоторое  повреждение современного мира  сегодня  и  наблюдается,  но  не  наблюдается  ничего  совсем вовсе ужасного. 
         Вопрос  лишь  в  том, в  какой  степени,  и  какая терапия  будет  Миру  завтра  полезной…

        - Не  обожгись  новостью!  -  Чей-то  молодой  и  задорный  голос с  какого-то  дальнего, плохо различаемого  стола, - Повреждение  сие, началось ешё от Адама, но мир-то ведь наш  живёт-поживает  вполне  благополучно, человек всё также остаётся абсолютно свободен  во всех  отношениях, - лечиться!?  Лечись! Флаг  тебе в руки и - впрёд!!!.. 
Лично же мне желательно подробностей о гастрооткровениях  и  пляжных  девочках, огласите и цены… 
        Ну,  хотя  бы  приблизительно: «от  и  до»…

        Далее  нескольо взбалмошно, -  ухмылка  председательствуещего…. Реплики (его, и - из зала), и   уже  чуть погодя, - точно стрельба  ружейная  друг в друга репликами,  и на реплики - ответными  репликами!
        Вот кое что из далее произносившегося несколько подробнее, 
записанное  через  радиоговорильники, тех, кторые не ленились записывать…
       Ерунда, конечно, не совсем обдуманно, но весьма и весьма занятно –

        -  Да  пропадите вы, поганые, - пропадом…
        -  Дурак!  Жизнь, она, - от сель и до сель! Гуляй, хоть до опупения!
        -  Не дай тебе Бог - кровяного  синяка нигде, кроме как на морде …
        -  Почему кровяного и - на морде!?
        -  А, чтобы  кровь не от сердца, только от головы - отошла…..
        Далее, что  в детективах, - ещё  дурнее,  и гаже,
         -  Как вы, не знаю,  а я уже больше года свободный, - ворочусь, 
куда  хочусь!!!

        Некое,  но,  по  своему,  даже, в определённую сторону заточенное,
       - А, почём  в твоих шопах стирка грязи и -  водочка!?
       Откуда-то, чьё-то  резкое  и  беапеляционное, -
        - Вожжей бы на вас…

        Проявилась несколько неожиданно и - Некая  Она, - 
чуть уже и не со стоном, - О, подарите движения! и, - Солнца Прошу!  Солнца! 
        - Которой  холодно, - маскируйся  полотенчиком, да  в баньку!
И, - румашечку принимай…Опосля  на солнышко...
 
       Опять и в который раз, -
        - Долой  язву!.. Подробностей  о гастрономиях  и о девочках на 
пляжах!.. И, тут –
        переходящее все разумные границы, и  вовсе неистовое, -
        - Пляжных  вам  удовольствий!? Протестую!!! 
        Это отвратительно, и только иным некоторым! Точнее, - суетным и  бездуховным, - 
       «Порывисто-вертлявый»,  вскочив  неожиданно на стол 
и, опрокинув при этом несколько освещавших сборище плошек, своим  беленьким  в перчатке пальцем тыкал уже чуть не в самые глаза  шарахавшихся  от него любителей  шоп-туров,  -
       - Удовольствий желаете!?  Купальнички да лыжички водяные… 
       По водам, аки посуху!?..  Что это!?.. Что с водою!? Волна-то, волна какая!!!..  Тонем, Господи,  а Тебе и дела нет, - Теперь  уже 
его беленький  в перчатке палец грозил самому небу, - Нет и небыло пророков в своём отечестве!!!

       Тут уже отозвалось разом,  и - всеми одновременно!

       Невероятно, но шумом голосов погасило все до единой, остальные, освещавшие только что собрание плошки. Сделалось невыносимо темно
и мучительно бестолково,  довершил же происходящее по своей 
собственной, чудовищной логике, - налетевший откуда-то извне совершенно неожиданно, -  сильнейший  порыв  ветра!
 
       Он оказался столь безжалостным и своевольным, что сорвал 
злополучный  навес…
       Вернее, основную его часть. Один же его край  продолжал  держаться за предназначенную ему опору, тогда как остальное его тело, тяжёлое и мокрое дождём, - змеясь, извивалось и  билось бешено в этой, - вдруг наступившей, совершенно кромешной  темноте…

       Сталось так, словно какой-то, невиданной ярости дракон, тяжёлым.
мокрым, своим хвостом дубасил и хлестал без всякого разбора и 
пощады спины, головы  и плечи участников злополучного собрания…

         «Так вам и эдак»,  - Громоподобно вдруг запелось то ли из тёмного
пространства влетевшим этим ветром, то ли  иными  чьими-то,  (уж не
балохонных ли стариков) голосами, -
        - «Вдвойне смрадны, ибо делали много зла… Продавали отроковиц за сикейру и пили…»
 
        Тут ещё ядовито шипящая, но почему-то без грома, молния, -
распорола  наступившие  темени  сверху  донизу… 
       С  её  помощью  высветились  и повисли  в  воздухе:  сперва  какие-то  отдельные  буквы,  буквы  сами собой складывались  в  слова, слова
становились фразами, - 
       Оставшееся от гусениц - ела саранча, оставшееся от саранчи - ели черви, оставшееся от червей - доели жуки…
       Дерево гранатовое, пальма, яблоня - всё посохло! Волам нет
пажижити, томятся стада овечьи…
 
       За всеобщим отчаянным  воем и причитаниями, понять было 
совершенно невозможно, чего просилось несчастными всего более:
пощады  или  прощения!?
……………………………..

        Тащило  куда-то…
        Далее  и  далее, - волна  за  волной…  Омглило  ещё  одним 
непредвиденным  ненастьем,  после  опять  провиделось вполне чётко и достаточно ясно:
        Где-то…
        Едва-едва слышимо,  песок - Песчинку к песчинке сыпало.
        Вот тяжело вздохнуло какое-то огромное, мрчное каменье…
        Местность пустынная и отменно жаркая даже для самого жаркого  времени года… Скупая, и то лишь кое-где,  да по малости, -
полувыжженая зноем трава…  Ни деревца, ни кустика единого. 
        Скалисто-песчано, да каменное громождение, одно другого круче! 

        Редкая птица прочеркнёт остервенелое белым зноем небо. 
        Раз ли  два, - маленькая, юркая ящерица с изумрудинками  глаз, перебила окружающую недвижность, но и ей на месте не усидеть
от  жары, - схватила  что-то, ей одной  доступное и нужное, -
и прянула в тень ближайшего каменменного изножия.

        Сороковые сутки Иисус в самом сердце этой  раскалённой 
пустынности.  Зной  и чудовищная  усталость!

        Усталость  и  жара… 
        Звон  ли  в  ушах  от долгого голодания,  чудом  ли  залетевшая  сюда,  и  оставшаяся  в  живых,  цикада!?.. 
        Третьего дня наведывалась какая-то тварь: тело крупной змеи, 
голова же - сильно смахивала на собачью, но всё слишком  неотчётливо, 
в последних, послезакатных сумерках и трудно  было  разобрать, -  многодневный, строжайший  пост, к тому же и без воды почти…
 
           Борение огромной, уже полностью состоявшейся духовности и стерегущего ото всюду соблазна…
 
        - Постом-то своим, поди, вовсе  обессилел!? - Голос  из  той  щели,  куда  голова  собачья  проскользнула, - Ведь и водицы-то почти  что не  пил!.. А, коли  ты и, взаправду, - Сын  Божий: камни  эти обороти-ко  хлебушком!

        - ИЗЫДИ!  НЕ ХЛЕБОМ  ЕДИНЫМ  БУДЕТ  СЫТ  ЧЕЛОВЕК, НО  СЛОВАМИ,  ИСХОДЯЩИМИ  ИЗ  УСТ  ГОСПОДА!
        - Вот уж  и  осердился… Коли ты и, взаправду, Сын Божий, докажи:
кинься  со  скалы  этой  вниз!  Ведь, если ты и взаправду сын божий, - ангелы небесные подхватят тебя и на руках своих понесут, дабы  даже  и  не  споткнулся бы ни на чём…
        - ИЗЫДИ! НАПИСАНО  ЖЕ  - НЕ  ИСКУШАЙ  ГОСПОДА  ВСУЕ!

        Тихо  стало.  Отодвинулось как бы что-то…
        Не на долго.
        Опять подступил новым соблазном: теперь уже, как бы - поднял на  самую высокую гору с видом на миры необъятные, - Вот: любуйся. Все царства мира во всей их красе!..
 
        Всё твоё  будет, если мне поклонишься!  Не чинись! Такая-то 
красота  и  богатство,  всего за один маленький  поклончик!?
        - ИЗЫДИ!  ТЫ -  САТАНА! СКАЗАНО - ПОКЛОНЯЙСЯ  БОГУ  ЕДИНОМУ  И  ЕМУ  ОДНОМУ  СЛУЖИ…
……………………………………

        Глазам  ли,  полууснувшим и почти  закрывшимся от нестерпимого  зноя, перебить ли  давно  приевшуюся  обывательскую  обыденность 
(что-то кому-то  «опаньки», что-то  кому-то - «по  сараю»), ближе  к  вечеру, со стороны пустыни, -
       миновав эвкалиптовую рощу, и  дорогой сломавши четыре 
престарелых  кипариса… А,  может  быть, предвестием чего-то 
не  вполне ещё ясного, но уже и неизбежного, -
        - САМУМ…
 
        Три  вертящихся,  торжествующе злобно  воющих  столба,  один 
другого  и  неистовее  и  выше!  Грязь  и  песок,  каменья  основательные…
       Порою  и  дерево,  кусками ли, целиком  зависшее, -  всё  это
раскачивалось  и телами  собственными, и  головами-вершинами, - ползло медленно  догоняя,  отставая,  и  вновь  догоняя  друг друга: на  нас  ли!? Обминут  стороной!?.. СЕМЬ ХЛЕБОВ И ДВЕ РЫБЫ…
 
        УЧИТЕЛЬ  ОТПУСТИ  НАРОД…  НАДОБНО  ЕМУ И  ТЕЛЕСИЕМ  ПОДПИТАТЬСЯ,  -  ПОЗДНО! ТУТ  ПУСТЬ  ОСТАНУТСЯ…

        …Иссякли, словно бы потухли, гигантские вертящиеся  воронки, 
наверняка  поразорившие не одно селение с его садами и виноградниками…

       Пустяк  ли!? Трагедия!? Закваска фарисейская. Закваска иродова… Война! Ни мне от них,  ни  им от меня  пощады! 
       Какие уж  там  хеппи-энды!?
……………………………..

        Но вот подоспело  и первое земное творчество…
        По  вовсе  случайному  и  непредвиденному  обстоятельству, - в  Канне,  что в Галилее…

        Свадьба!  Среди  приглашённых:  Иисус с Марией и братьями…
        Пьют, едят, прочее, а вино (вот тебе - тём-непутём) - кончилось!  Не  рассчитали! Мария  шепчет в ухо Иисусу; «Неудобно получилось.  Никто
ещё  и  расходиться  не думает,  а  вино  всё  уже вышло.  Придумай  что  ни будь»… Он отвечает: «Что нам в том!?  Время моё ещё не настало…»

        Однако,  шесть  каменных  сосудов (каждый в объёме до десяти  вёдер)  наполнены  обыкновенной  водой  из  ближнего колодца, 
        - Зачерпните и отнесите на пробу главному тамаде…
 
        Тот, пригубивши, - только головой покачал:  «На каких торжествах  не пообмяло, - везде одно правило.  Сперва  подают вино лучшее, 
а когда уже гости в подпитии, - можно и что похуже подать, здесь же  правила не держатся, после  отменного, - подают ещё того отменнее…
        Что же до меня, - то  такого превосходного вина, впервые  отпробовать  довелось!»
……………………………………

        А вот уже и к дальнейшему , ниспосланному свыше, труждению…   Но в прежнем же одиночестве!?..
 
        В другой  раз как-то, увидавши идущего Иисуса, - Иоанн (плащ 
Шерсти верблюжьей, кожаный  широкий  пояс), -  крикнул толпившемуся  вокруг, как всегда, любопытно народу: Сведетельствую, - вот Агнец Божий, возьмущий на себя все грехи мира!

        Все слышали,  много дивясь,  двое  же  из  толпы, - бочком  незаметно,  вслед,  да  вслед - за  Иисусом…  День  вполне  обычный,  солнечный  и  в  самом первом своем  изначалие  трудам  ли,  отдыху,  души  углублению.  Обернулся  Иисус,  смотрел  спокойный, -
        - Чего  хотите!?
        - Покажи, -  где  живешь!?
        - Идёмте…

        Пришли.  Увидели.  Провели  весь день  этот  с  Иисусом  (сыр  с 
хлебом,  вино,  разговоры)…  Один  из  них,  именем  Андрей,  брат  Симона,  в  вечеру,  разыскавши  брата,  повёл  его  за  собой,  говоря, -  «мы  нашли  Мессию»… Приведя,  обратился  к  Иисусу, -  Учитель!  Прими  и  брата!   
       - Привет, Симон! Коли будешь со мною, зовись  Кифа,  что  по 
гречески  камень, а когда выходили со двора, встретили Филиппа, 
тоже  наслышанного  об  Иисусе…
        - С  нами!?  В  Мою  ли,  другую  сторону!?
        Трудное, - никак не скажется «да», такое же трудное, но так и не  сказанное «нет».
        - Не решаюсь в одиночку. Наперстник у меня, именем Нафаноил…
        - Зови. Вместе и отправимся!
……………………………………………….

        Так  началось это хождение по долам и весям, из города в город,
от селения к селению, - бродячий проповедник с малой горсткой
не во всём понимавших Его, но уверовавших в Него учеников…

        Пеший странник, несущий  людям  СВЕТ  ДУХА  И  ИСТИНЫ.
        Ни собственного угла, ни  крыши  над головой, однако,  всегда 
Божьим  Промыслом, -  Ему и Его спутникам находился какой ни будь  дом  с гостеприимно открытой дверью, еда, а порой  и  праздничная  трапеза…
…………………………………………………..

        Кто мы и  что мы с головами, набитыми газетной трухой, мелко
суетные,  в  сердца  же  иные  многие, -  лучше  и  не  заглядывать!
        Какие  планы,  каковы  пути.  Где  станции  назначения!?

        Христос  нам:  МИР  ДАЮ ВАМ,  НО  НЕ  КАК  МИР  ДАЁТ… 
Мы  же,  жаждой  денег  изгвазданные. Как-то всем  непременно  и 
Срочно, - разбогатеть требуется…
        Христос же: «…Зовёт к Невидимому Вечному, пожертвовав 
Видимым, - временным…Связал Небо и Землю!». (Наполеон)

        «Склоняюсь перед Ним, как перед Божественным Откровением 
Высшего Принципа  Нравственности». (Гётте)

        «…Воплощение жертвенности…Божественный учитель» (Ганди)

        «Христос невероятен и он, в тоже время, - историческая личность»
                (Мень)
               
        Для тех же, кто ходил с Ним, кто был в непосредственной 
близости  от  Него, Он, словами Симона-Петра, -   
         - ТЫ  ХРИСТОС,  СЫН  БОГА  ЖИВАГО!..

        …Создание достойно своего создателя, когда добровольно следует  призыву Творца. Первые  люди  в лице Адама, внявши голосу змея,
пожелали властвовать над миром независимо от Создателя: 
        «Сами  будем  как  Боги!» И, как следствие, - катастрофа: вон из Рая!..  Разрушен Завет меж людми и Сущим!

        Из возделывателей Природы люди стали Её насильниками! 
        Сегодня  это уже эпидемия  с  многочисленными, слепыми  и  жадными  корнями.  Люди впали в грех, отдавшись во власть самых  тёмных  стихий,  Земля с каждым днём всё  больше  и  больше  оборачивается  для них  адом.

        Суть Евангелия: ПАДШИЙ МИР НЕ ПОКИНУТ БОГОМ!  Открыты  пути к Духовному Преображению! Остаются праведники среди тьмы
всеобщего  безумия, - молящиеся  за  Мир! 
        Сохранившие  в себе Веру в Бога!

        Через Природу разве ли не открывает Сущий Себя человеку!?   
        Не видеть и не слышать этого, значит не иметь ни глаз, ни ушей! 
Другое Богоявление,  Всеобъемлющее  и  Безмерное, -  есть  Иисус!
      
        Богоявление совершилось через Него, в Нём Самом, - обретшем 
и  лицо человеческое, и  человеческий  голос! 
        Плотник из Назарета, Сын Бога живого, Иисус, Богоявление
от всех Заветов!..
        Он ест, пьёт, как все люди, (в том числе и мясо, и  вино)
        Он, - говорит!  Произносит проповеди высшей пробы глубины,  правды, и духовности!
        Вопрос вопросов, - как и чем ответили Господу его современники!?   
        Как и чем отвечаем Ему мы!?
       …………………………………..
 
        Было однажды как-то!
        Человек, носивший в себе духа нечистого, услыхав 
проповедовавшего Иисуса, закричал:  «Оставь, Назареянин! Зачем 
пришёл губителем нашим!?»
        Иисус, поворотясь к нему сказал, точно  выстрелил: 
        ЗАММОЛЧИ  И  ИЗЫДИ!

        И, изошед, покинул бес того человека, сотреся тело, однако же,   
Ни в чём не повредив  ему. Так разнёсся слух, что повелевает Он 
духам нечистым выходить, и они - выходят!

        А несколько позднее…   
        В доме Симона, куда во второй половине дня позван был Иисус 
на трапезу, горячкою страдала одна из женщин и просила излечения.
        Иисус, подойдя к женщине, - ЗАПРЕТИЛ  ГОРЯЧКЕ  ТОЙ. 
       Женщина тот час встала и, минутой спустя, уже прислуживала за  трапезой. Тогда, ближе к закату солнца, многие, имевшие в домах  больных, - приводили их к дому Симона, потому что не осталось в городе человека, не уверовавшего в Благие Возможности Иисуса, Он же возлагал руки на каждого и тот исцелялся…

        Выходили и бесы из многих с криком  - ты Христос, Сын Божий!..  Иисус же запрещал очистившимся говорить о том  а, уходя из города,  сказал удерживавшим Его, - «Не  держите. И другим многим  должен
Благовествовать о Царствие Божьем.
        Для того послан, то буду и делать»!

       И,  ешё как-то, -
       - идя берегом Генисаретского озера, встретились Ему лодки: числом
две. Сев в одну, велел несколько отплыть и учил народ, к тому времени
уже во множестве толпившийся на берегу…
       Кончив говорить, велел Симону: «Отплыви на глубину и закинь сеть».
       Симон же отвечал, - Учитель! Отошла  рыба.
       Трудились весь вчерашний день и всю ночь сегодняшнюю: пусто, но по слову Твоему, - закину…

        И, -  закинули… 
        И, поймали рыбы такое великое множество, что сеть в иных местах
Стала прорываться! Звали вторую лодку! Та, тоже стала полною!
        Обе лодки стали нагружёнными рыбой  до такой степени, что
чуть не потонули!

       В великом смятении Симон-Пётр, павши к ногам Иисусовым, взмолился, -  Отойди от меня,  Господи! Не по мне Святость Неземная,
я ведь, - грешный человек!..   
       - Упокойся, - Отвечал Иисус, - Остынь и вставай к делу иному:
Будешь отныне не рыб уловлять, а человеков…
       
       …Так, - от города к городу, Проповедуя  и Творя  Благое, 
шёл  Иисус с учениками  дорогой,  назначенной  Ему  Его Отцом  Небесным.  Многие  сердцами обращались  к учимому Им…
       Но были и противящиеся. 
       Всех  более противились Учению Его книжники  и  фарисеи, но 
и фарисеи,  как оказазалось, - тоже бывали разными!

       Фарисей, именем Никодим, член иудейского совета, человек 
обстоятельный и пытливый,  да ещё и в летах, как-то ночью, тайно от собратьев, пришёл к Иисусу беседовать.
       Наскоро стол накрыли: сыр, хлеб, немного вина, (не пировать собрались)…Затеплелось две светильни.

        Склонясь и огладя бороду, Никодим обратился к Иисусу, -
        - Учитель! То, что делаешь Ты, - возможно  делать только с помощью  Божьей. По всему, пребывает с Тобой Божье Благоволенье. Научи, что  есть, - Твой Бог и Его Царство Божее!?

        - Этого невозможно  понять, не родясь наново.
        - Может ли такой динозавр, как я оказаться наново рождённым!?
        - Ты тоже можешь родиться, только не женщиной, - водой и  Духом  Святым.  Плоть рождается плотью, Дух - Духом…
        - Говоришь  непонятное. Объясни, очень прошу!
        - Ветер дует там, где ему хочется, самого же его мы не видим.  Видим
только производимое им. Невидим  ветер, но он есть!
 
        Тоже и с Духом Святым: дышит, где захочет, слышишь голос Его, 
но  не знаешь, откуда Он, и куда уходит. Так делается  со  всяким,  рождённым от Духа Святого…

        - Как такому возможно статься!?
        - Всё от Отца Небесного. Говорю о земом и не верят Мне.
        Как же поверят мне, если буду говорить о Небесном!? Никто не всходил на Небо, только сошедший  с Неба Сын Человеческий, посланный Богом… Он пришёл в мир, - не судить мир, но чтобы мир стал спасённым через Него.

        Светом пришёл Он в мир, но человечество тьму любит более Света,  потому что дела людей злы.  Делающий  зло, - ненавидит Свет, чтобы не  высветились дела его!
        Живущий по Истине, - идёт к Свету, и дела его, - Дела От Бога!
 
        Молчит  Никодим. Молчит и по сегодня!? Поник головой, то ли в
печали, - то ли от затянувшегося на века,  недоумения!?
       Завеса! Та самая... «Завеса Храма», что  раздерётся,  (раздерётся  ли!?)  после часа шестого….
………………………………………………

          Впрочем, имеютс всё же свидетельства о том, что Никодим  стал тайным  последователем Иисуса, тоже можно сказать и об Иосифе  Аримофейском, - одном из Иерусалимских видных  старейшин, и иных 
Некоторых, к сожалению, немногих из «начальствующих», что тоже принадлежали к фарисеям…
        Увы, они  меньшинство! Остальное  фарисейство ненавидит Иисуса!
……………………

       С приближением Пасхи, -    
       - в ещё большей Силе Собственного Духа, Иисус с учениками пришёл
накануне Пасхи в Иерусалимский  Храм,  во дворе же Храма, -
       Так, - на эдак!..   
       Впрочем, давно и  вовсе обычно: чем только не торгуют! Овцы, 
голулуби, быки даже попадаются…
       Шум, - голоса на голоса, а уж менял валютных, да ещё со всеми  удобствами  (столики  с  ящичками  выдвижными  да  стульчики), этих, -  видимо-невидимо!..

       В полной мере разрядилось негодование Иисусово!  ДОМ ОТЦА
МОЕГО - И БАЗАР!?..
        ДА, КАК СМЕЕТЕ!?  ВОН!  ВОТ  ВАМ - ПОЛУЧАЙТЕ!
 
        Припасённым заранее веревьем, счетверенным в тяжелую плеть, Иисус раздавал удары влево и вправо…
        Заблеяли испуганно овцы, несколько голубей, вырвавшихся из
опрокинутых клеток, бестолково и потерянно кружились над запаниковавшими, торговыми  рядами,  звенели о каменные  плиты 
двора  рассыпающиеся  меняльные деньги, - кто-то прятался,
заползая под прилавок, - кто-то подносом меняльным,  как  воинским  щитом, голову свою прикрывал…

        Несколько минут, - и от базара остались лишь пара сломанных
столов, да три-четыре, получивших увечье, стула, брошеных в сумятице, прокатившейся по двору Храма!

        Кто-то из озлобленных, но менее напуганных, приступил к Иисусу,  говоря, -
        - Убьём, если не докажешь, что имеешь право на делаемое Тобой!?
        - КОГДА  РАЗРУШИТЕ  ЭТОТ  ХРАМ, - Отвечал ему Иисус, - 
Я  В  ТРИ  ДНЯ  ВОССТАНОВЛЮ  ЕГО!
        - Быть этого не может! Храм строился пятьдесят с лишним лет!
       
        Неглубокость  Духовности  человечьей! 
        Иисус разумел под «ХРАМОМ» ТЕЛО  СВОЁ  И  ПРЕДСТОЯЩИЕ  ЕМУ СМЕРТЬ И В ТРЕТИЙ ПО СМЕРТИ  ДЕНЬ, - ВОСКРЕСЕНИЕ…

        Никто, даже и из самых близких учеников Его этого не  поняли…
        Но,  многие  из народа, услыхав о происходившем в Капернауме, и  о  том, что произошло под Пасху во дворе  Храма,  -  ещё  больше  поверили  в Него, потому что в  Нём  проглянула  нечеловеческая,  сверхестественная  Сила,  в словах же Его пребывали, - и Сила, настоящая  Власть!
……………………………………………

       Сталось, да было…   
       Всё буд-то бы  впросте и рядом, да теряется и листвою и корнями в дебрях, что и не просто дебри уже, а - джунгли  кромешные! 
       Тут никаким «окном в дождь распахнутым», видимо, не обойтись, - слегка припозднилось…
       Языку же, - прок, душе комфортно: полусонно покряхтывает, а беда
уж вовсе рядом! До неё, - сон, максимум полтора! Как обставиться, что  удумать,  дабы и себя спасти, и иного-некоего, - не поломать!?
       - Велосипед!?

       - Пожалуй! До чего же славное человечье изобретеньице!
       Спицами, с их серебристо-воздушным жужжанием, да на разумной  скорости,  да - просёлком, что всё ещё коегде - действительность, существующая и поныне, - оглядись да обдумайся! Листва, Божьим Умыслом, - и какая же она разная, какая Великолепная, а птицы!?
       В небе ли кружа, на  ветвях покачиваясь…

       …Да, хотя бы и крыса! Та самая, из прошлого августа и его жары 
несусветной! Не пакости ради по крыше моей оскребалась…
       Верно проитание детишкам своим отыскивала,  дабы не кочуриться им с голодухи, а я - ярился! Чем же я, - её-то, крысы той, лучше!?

       Такой же! В свою собственную конуру вечно что-то  тащащий!  Нет  мне ни грома небесного, ни  камня, - разорить, либо вовсе прихлопнуть!
       Иное и малое - как бы, а заглядываюсь, да вникаю, - и такое, Огромно
Неомерное вдруг открывается! 
       Ощупываюсь…Вспоминаю…Вспоминая, - берегусь, потому что ни мне, ни иному кому по делу, да до конца не ведома  Истина, -
       Какова,  Где, в чём - Хоронится!?..
 
        С чем и как есть её надобно!? Да, и надобно ли Её поедать  вообще!? 
        Может только ухом да губами касаться!?.. И в доме своём,
а ходим-то как бы пустыней…
   
        Или, с этажа на этаж, - вверх-вниз лифт головокружительный, 
нам же, - из себя неразумно-разумным, да по самому бы  чувствительному  месту, -  пусть не симфонию, - ноктюрнов  пару! 
        Оркестр, -  так  себе, скромненький  и не очень большой, но такой нынче популярный! Главная же в нём партия, - Калашников!
        Это скрипочка должна обязательно быть к плечу прижатою,
Калашников, и «отбедра» на ходу кое-что сыграть может, да  при том 
ещё вовсе не хуже, чем когда «от плеча» играет…

       …Двадцать пятое. Январь.«Татьянин день», метелит ли, дождит,
никак не найдусь,через какое сито просеяться.Что-то где-то «хрясь»,
значит что-то, где-то либо надломилось, либо вовсе поломалось. Затаился  дыханием. Слушаю…

        Тут в кухонную форточку осторожно, но явственно, пальцем чьим-то постучало. Обмяк  сперва,  после догадался  с  улыбкою, -  вчерашняя синица! Это она напоминает, что в кормушку забылось семечек
насыпать… Ох, уж эти  мне птицы небесные, - не жнут, не сеят…
 
        В тесноте и теменях пребывающее, - такое близкое  каждому  из  нас, -   Человечество!.. Куда стучишь!? Что поделывало и делаешь  ты 
ОТ  РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА, особливо ближе к нашему, смутнонаглому, современному нашему  времечку!?.. 
        Ну, вот и ты, - хотя бы!?
        - Это я-то!?
        - Хотя бы и ты!..
        - Калашникова чистил. Теперь смазываю…

       Горы. Снежно, да лесисто. Точно. - Не  Вифлеем, не  Вифания.
Чеченские дела. Навес из еловых  ветвей,  накиданных  на  плёнку  полиэтиленовую. Под навесом – камелёк. Не в полный голос, чтоб не очень дымило, - а то с воздуха засекут.
 
       Двое,  в новеньком,  тёплом  камуфляже,  на  пеньках, мягкой шерстяной попоной крытых, сидючи. Бутылка водки откупоренная, уже вроде бы и чуть-чуть початая, хотя считают сбя мусульманами в полном 
и истовом объёме…

        -  Ну, а насчёт дальнейшего, какие имеются планы!?
        - Планы!?.. Сперва убью, что мне положено, - пятьдесят собачьих 
детей, потом за него (кивок в сторону напарника) - ему,  пятьдесят  положенных, - убивать буду…Эй,  напарник!?  Молчишь!?  Добренький. Значит, - не против!?
        Тогда давай, ещё по пол грамульке, а то скучно ведь как-то…
 
        Хорошие ребята. Крепкие, упрямые. Друзья по планете.  Других,
менее удачливых, не таких хороших, - сторожат!..
       «Выкупа» ожидают. Камуфляж в чём-то делает их похожими на дедов морозов,  только бороды уж  больно чёрные… Ещё громульку опрокинут и будут  кричать  нам  в  нашу  холодную зиндан-ямину, - Эй! Чего грустные!? Не поёте!?.. Праздик сегодня!  Надо  петь-веселиться!..
 
        Ещё опрокинут, -  тогда  и сами, красиво и  молодецки,  ногу за ногу - по своему, - спляшут…
        Отдохнувши, и остальное приняв,  да чем-то  зажевавши…
        Уже после  спокойного  и обстоятельного  раздумья, теперь уже второй, -  первому:  «Знаешь!? Я - против!  Ты, своих  пятьдесят  собак  убивай,  моих  не  трогай.  Я  сам  их  убивать буду…»
 
        Патроны - боевые с особой обработкой: каждый третий  (и, -  ведь  не  лень!) с откусанным кусачками кончиком  головки!  Видимо  для большей  музыкальности, а у японцев когда-то такая пуля  была  разрывной, - «дум-дум» называлась…
 
        Надо же, друг мой, Гайдан! Новое страдание - новое сочинение!
Нынешнее, - исключительно струнно-изысканное!
        Сколько в жизни помех, столько и песен, но тогда - какие же  это 
«помехи»!?.. А, уж, коли и помехи, то чему!? Так  ли,  сяк  ли, сущность  одна:  кто-то в охмурь, кому-то «по  сараю».  Ершистому  самому - бесы  путают!  Господь же, - гигиене души! Но, и Просить  Нас О Нашем Же  Спасении, - сколько  можно!? Надоест когда ни будь!..

        …Прах серый. Туман. Видимое, невидимое…
        Крылья, зовущей  в  Небо, стонущей  Души!  Дьявол, хоть и опалён, оплетает туже и туже!
        Что такое!? Квакаешь!?  А,  вот  и  рыгать  потребность  объявилась…  Рыгай! Не сомневайся! Свобода! Всё дозволено! Сколько  же  боролись  за  эту свободу! Вот они, рядышком, - сплошные свободы прессы ли, тела, -  (да ты хоть ширинку-то застегни) Ну-те-ко, -  вместе и хором, - «Белы  заводи, чёрны омуты», я  же, из той ямы-ямны…

       Зажмурился,  вспоминая, -
       Гляжу и не нагляжусь: сверху, будто с  неба вдруг,  - коленки  острые,  чёрные волосы под платок спрятаны.  Губы  поджатые, а  глаза, - чуть не  в  пол лица! Чеченка ли, иной какой кавказской национальности, - сколько  же Души! 

       Подарок для нас вовсе бесценный, в тряпицу завёрнутый, -  бросила…
       Не в меня одного…В меня  и  сотоварищей моих,  которые  - ничего,  кроме смерти, пулей ли, чехоткою, уже и не ожидали… Еда!? Какое!  Едой  она и раньше в нас покидывала! В тряпице, - кусок ножовочной по железу  пилы: пилить кольца наши обручальные…Не  на  пальцах,  на  запястьях…

       Так-то вот! Сошлось, да проехало…Имя же её, (вот ведь как бывает) -
осталось не сведанным, зато Образ - в сердце, до  дня  последнего. Понавечно!
        И пусть иные многие выясняют - чей  Бог, каков, да в чём разница… Прозелетизм с конфессиональной экспансией, Христос же, - за всех нас  и  из нас с каждым до скончания всякого времени - знаем ли, чувствуем!?
        Когда  поймём,  наконец, - что  Все  Религии, -  ветви одного единого дерева!   
……………………………………

        - Ну и дребедень!
        - Ты это о чём!?
        - О чём, как не о кармане!? Одна мелочь, к тому же, - медная. Так  и
на сикейру не насобираем, ну а то, что перед, да прежде  было обрисовано,
этим, конечно, не залюбуешься, - маята!  Да, она ли одна единственная!?

         Вот, любуйся: прямо, да по курсу двое и - дороги посреди, и нас,  мимо шагающих, - вовсе игнорируют. Ноль внимания!
         Обнялись-сплелись-перепутались,  весну ли вспомнили,  бедолаги!?..  Сосут дру друг так, что и лиц не разобрать, и уж не сикейрой, - пивом  их  из стороны в сторону без всякого сочувствия качает.
         Ладошка правой руки на левом плече сладкого визави. Тоненькие,  как веточки с суковатыми суставчиками, пальчики, не выпускают давно забытые, усердно дымящиеся сигареты. Такие  ранние, но уже стыд утратившие, стало быть, - одну  из  главных духовных сущностей человеческих! Какие же детки от этих полудеток отпочкуются!?
        Да, и занадобятся  ли  ещё им детки, вообще!?

       - Не в том дело! Исцелялись же многие от болезней  ещё более
недужных и духи нечистые изгоняемы бывали, та же Мария Магдалина! Не  один бесище уволенным оказался, целых семеро!..
       Вот, верно, и - кувыркались  же!..

        - Все семеро, да и кувыркались!? А вот на нашей дороге - на семь следующих наших шагов к какому, ещё и вовсе нам неведомому ужину 
но явно по возрастающей - не двое, четверо!
        Оживлённый  разговор, но почти сплошь матерно. Теже пальчики,
те же сигареты… Этим  пичужкам и вовсе лет по двенадцати, но вполне готовые к любому употреблению.  Хохочут, да всё спрашивают друг у друга про какого-то Ивана!
       Что-то он им, этакое, наобещал, а выполнить так и не смог. Шутка ли!? С ними-то, вот такими, - что надобно будет делать!?
………………………………………………………….

        «Делалось и ещё будет делаться! Бажен, не соблазнившийся обо  Мне! О Иоанне спрашиваете, - кто такой!? Или сами не видите: не одежды
мягкие  царские, - трость, в пустыне ветром колеблемая!
       О  Нём же и сказано:
       ПОСЫЛАЮ  АНГЕЛА  СВОЕГО  ПЕРЕД  ЛИЦОМ  ТВОИМ  ДАБЫ ПРИГОТОВИЛ ДОРОГУ ТВОЮ»…
       Вы же что-то своё, беспутное, о таком же  беспутном, что ни  Меня не ведает, ни дорог Моих,  а  дорог этих  предстоит такое многое  множество...
        …Дорог же, (одна из тех многих), - там  рощей платановой, умахнувшей  во взрослый плечистый рост, теперь вот полем, побелевшим своей спелостью, жнецов ожидающим, (фарисеи, гляди-кось! Тут, как-тут! Да, чтоб им, с теми книжниками, - плюнуть, забыть!)

        - Плюнуть-забыть!?
        Не тому, Учитель, Небом посланный! Иному служению…
        - Знаю! В Свете Духа и Истины, но да и от брюха ведь тоже никуда не
денешся, - ишь как урчит!..

        Так-то вот кактово, идучи недожатым полем, иные из учеников
Иисусовых рвали спелые колосья, (кто из нас не делал того же
в детстве ли, юности!?) и, - растирая в ладонях, да дуя на них, просеяв
от ости, - ели….
        Фарисеи же, глаз нигдес них не спускавшие, (хоть на чём,  да и –
словить!), - возбужденно заголдели: «Нынче суббота! Или  не знаете, что
- не  должно делать в субботу того, что без стыда делаете!?»

        Иисус же на то им: «Какие же вы книжники, когда не  читали у
пророков, как взалкавшие пищи Давид со товарищи, вошли в Храм  и  ели  «Хлебы Предложения», что дозволялось есть только священникам!?» И ещё добавил, - СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ГОСПОДИН СУББОТЫ!..
         Это уже как бы  хлыстом по дутому самомнению. На то молчать вынуждены были, в ярости белой и губы сжавши злобно, фарисеи!

        И в другую субботу, -   
        - случилось Иисусу  служить  в  синагоге.
 
        Вошёл человек  с сухою  рукой, да ещё и правою, наиболее способной  в работе. Фарисеи, как всегда бывшие поблизости, - заострились всем  своим злобным вниманием, гадали: будет, не будет исцелять!? Работа ведь!..  Да какая!..

        Без труда читая их помышления, Иисус сказал сухорукому: СТУПАЙ В  СЕРДИНУ!
        Тот ступил. Тогда спросил Иисус фарисеев «Что должно делать в
субботу!? Добро или зло!? Спастись или погубиться!?» Молчали фарисеи, потому что и ответить на такое нечего. Тогда сказал Иисус сухорукому: ПРОТЯНИ  РУКУ СВОЮ!
        Тот  протянул, -  И  РУКА СТАЛА ЗДОРОВОЮ…

        Из народа многие, бывшие при  этом, дивились, и  потому  ещё  более
Уверовали  в Учение Христа, фарисеи же, вновь и снова молча стояли,  теперь уже в ещё большем, чем ранее, бешенстве. Многие из них стали
помышлять, как убить Иисуса, который откровенно и неотвратимо  лишал их и власти, и народного уважения!
……………………………………………

        Очередное из многого множества «как-то»…       
        Как-то, проходя Самарией близ города Сихарь, Иисус решил сделать
остановку, ибо день был особенно солнечный и, следовало где либо
переждать послеполуденную жару….
        - Учитель! Вот колодец Иоакова, - Сказал один из учеников, - Скамья  удобная и прохладно. Отдохни, покуда мы сходим за едой в ближайшее  селение!

        Расположась и откинувшись поудобнее, Иисус невольно 
залюбовался видом на окружающую местность. В дымке расстояния, -  зелёные бархатные квадраты далёких садов и виноградников, совсем  далёкие, бледно осинённые холмления: пажити ли, пастбища…

        Чуть ближе, густолистая взрослая куща, - скорее всего шелковица.  Скамья, видимо ещё со времён Иоаковых, - древнего серого, рыхловато пупырчатого камня с вкраплениями ракушечной мелочи, удобна и  прохладна благодаря тени от облюбовавшего это место платана. Хорошо  разросшийся, но всё же солнечные лучи, кое-где пробили его густую плотную шевелюру, и на песке возле Иисусовой сандалии
разбросали что-то наподобие нескольких золотых монет…

        «Вот единственное, поистине  великолепное золото. Никогда  и 
никому от такого золота не бывает вреда»…
        Думалось легко и непринуждённо.
        Прикрыв веки, Иисус пусти себя туда, где уже не единожды бывал
и  прежде…
        Месяцем  назад, годами  ли  многими!? Вновь возникло  где-то  около, отчётливо и явственно: ИЗ  НАРОДА  РАЗУМНЫЕ,  - ВРАЗУМЯТ  МНОГИХ, ПОСТРАДАЮТ  И  НЕКОТОРЫЕ  РАЗУМНЫЕ  К 
ИСПЫТАНИЮ  ИХ…

        Едва уловимое шуршание,(песок под лёгкой ногой). На прикрытые  веками глаза, что-то вроде облачной тени…Открыв глаза, Иисус увидел
подошедшую к колодцу женщину!

        - Прости, Господин, что мешаю. Мне нужно набрать воды…
        - Смотри, совсем как золотые монеты, - Иисус показал женщине на  солнечные кружочки возле сандалии,  - Вот золото, никому  не  приносящее  вред!

        - Господину легко говорить такое. Судя по Его оджде, Он  не 
нуждается  в  деньгах… Ещё раз прости, я ведь за водой!

        - За водой!? - Глаза Иисуса опять прирыты веками, но видят пытливо  и пристально: Недурна когда-то, но заметно подвяла. Не первое увядание.  Одета небогато, зато чисто и без выкрутас. Густые, с первыми ручейками проседей, тёмные волосы. И,  вслух, -
        - Наберёшь  воды, - дай и мне напиться.
        - Господину не должно меня просить. Я самаритянка и Ему от меня  брать ничего не положено.
        - Твоя правда. Но она же и неправдою. Впрочем, не надо Мне воды  твоей,  Сам  же  могу дать тебе такую воду, жажда по которой  никогда 
Уже не иссякнет!

        - Господин  смеётся. Хочет предложить мне  воды,  а у самого и 
зачерпнуть нечем!
        - О другой воде говорю и о другой жажде. Ступай в город. Приведи  мужа… Вот вернутся Мною за едой посланые, за трапезой и  побеседуем.

        - У меня нет мужа…
        - Тоже, - правда. У тебя было пять мужей, но это прошлое…Тот, с
которым  живёшь  теперь, - не муж тебе.
        - Но, у него нет  руки и почти не сгибается правое колено!.. Я  помогаю  ему  во  всём…
        - И то, -  правда, и это. Зови, хочу с ним поговорить, а колено его  теперь уже сгибается, как когда-то сгибалось в молодости, так что идти  ему будет не так-то уж и трудно…
…………………………………………..

        Что это!? Море!? Такое сине-спокойное…А, это белое!? Там,  у 
берега, - льдинки  ли!? Лебеди!?
        Молча, пальцы к виску! Одарите пожалуйста болью! Обильной!..
Целым пространством, чтобы  Небом  лететь…

        - Берегись. Не понял ещё! Это ведь напела тебе сама Сцилла! 
Красота, оборотившаяся чудовищем, и других-многих делая  такими же чудовищами!  Точь-вточь - история  каждого тоталитарного государства!
        - А  Харибда!? 
        - Харибда!?.. Вспомнить ли!?
        Что-то  многими  почти  вовсе забытое,..   Что-то, очень и очень старое…
        - Как и Шоу (нет ему погибели!) Исполать  тебе, - Чудовище 
современности, но ведь ты не только не исчезаешь, ты пачкуешься,  кучкуешься,  преображаешься, жиреешь и раздуваешься.
        Куда от тебя  Душе  Человеческой!?  Помолчим же и станем молиться. И, -  из мира базара, - к Богу и правде Его!

        Без него - ничего, от Него – всё!  Может быть даже Зло!  Бог  же, - Любовь и Добро!  Это значит, что злу никогда не победить  Любовь 
и  Добро… Возможны лишь временные приливы-отливы…
        Станем же Достойны Правды Божьей и Его Сострадания!

        «Я должник!..
        Вечный должник перед каждым раздетым, потому что одет.
        Должник перед каждым голодным, потому что сыт. 
        Должник перед каждым больным, потому что здоров!»

       Так ощущал себя Виктор Попков,  расстрелянный на одной  из  чеченских  дорог  кем-то,  кто наверняка был хорошо и тепло одет,
вмеру сыт и уж, конечно, здоров…
……………………………………………

        - Ты куда это собираешься!?
        - На прогулку. Воздухом  подышать…
        - Чтож, погода благоприятствует! Только не забудь одеть калоши:
на  улицах столько крови, - того и  гляди  ноги промочишь, а море 
оставь в покое. Его всё равно не объять ни пешком,  ни  вплавь,
а Сциллы с  Харибдами, они продолжают быть тут, возле, среди нас!
Вовсе  рядом… Только перекрасились и сделали себе пластические операции. Это ведь теперь доступно кому угодно…

        - Но ведь и мы сами. Ежедневно… И - нечто в этом же роде!  Сами…  И, никто никому ничего не должен!? 
       Стоп! Конечная остановка. Приехали… Распродажа!   
        - Зубная щётка. Почти музейная редкость. Одна тысяча рублей, восемьсемьсот девяносто второго года издания! Не хотите ли приобрести!? Кориандровая основа, ворс, - хвост белой кобылы…
        - Предпочитаю: основой слоновую кость, а вот ворс… Ворс,  всё-таки,  пусть лучше из лошадиной гривы.

        - Вкус, достойный восхищения…
        - Я бы сказал, удивления!
        - А, я промолчу. (Так приобретют репутацию умного человека.)   
………………………………………………………….

        В приближении праздника Кущей,  который, по обычаю, проводился  в шатрах из свежесрезанных, зелёных ветвей и проходил на воздухе, под открытым небом, взявши с Собой Петра, Иоанна и Иакова, - Иисус поднялся с ними на одну из высоких окрестных гор и там углублённо  молился, а спутики Его, расположась неподалёку, по причине  какой-то  странной  разморённости, крепко уснули…

       …Пробудившись же, поразились увиденному, - 
       Лицо и Одежды Иисуса светились Неземным,  Ослепительно
Серебряным Светом! Двое нездешних, Пожилых Незнакомца,  оказавшиеся странным образом рядом с Учителем, вели с Ним неспешную, спокойную и тихую беседу!

        Отойдя несколько от наступившего в первый момент испуга,  и  почти  возрадовавшись увиденому, - Хорошо тут, Господи! Сделаем из ветвей три
шатра: Тебе, Моисею и Илие, - Пробормотал Пётр, принявши тех двух,  беседовавших с Иисусом, за Великих Пророков…

        Далее несколько неотчётливо… 
        Как бы, - Облако Светлое, приспустившееся с небес, волнующее ощущение Богоприсутствия…
        Слова, (тоже, как бы из Облака), - Голосом, подобным негромкой, проникающей во все поры сознания музыке, - «СЕ  СЫН  МОЙ  ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ  ЕГО  СЛУШАЙТЕ»…

        Вот уже не осталось тех  двух, что беседовали со Христом.
        Ушло, само собой, серебряно-светное сияние и уже прежний Иисус обратился к растерянно стоящим перед Ним ученикам, -
 
       «НЕ  БОЙТЕСЬ,  ХРАНИТЕ  МОЛЧА  УВИДЕННОЕ  ВАМИ  ДО  КОЛЕ  СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ  НЕ  ВОСКРЕСНЕТ ИЗ МЁРТВЫХ…»

       Вот уже, словно во сне, растревоженные и взволнованные, спотыкаясь
чуть не на каждом шагу, стали они спускаться  в долину вслед 
за Учителем, не решаясь переспросить о том, чем уже мучались, о том,
что не поняли сказанного им Иисусом…
 
        И, после, долго-долго повторяли друг другу: «Как  это - воскреснуть из мёртвых!?» 

        Впоследствии, это виденное на вершине горы апостолами, - было
названо «Преображением Господним»…
 
        Преображение!..
        Всё происшедшее, ничто иное, как  Момент Приоткрытой, Светящейся, Сверкающей Истины! Пока ещё  не  всем, но  избранным  и, видимо, наиболее близким!
        И, это ли не чисто по человечески, - Поиск Опоры  Духовной
перед предстоящим Иисусу кошмаром, и в тоже  время, -
помощь, этим близким Ему ученикам в Укреплении  уже Зародившейся
в них Веры!?

        Чуть ранее, почти накануне…
        В одну из трудных минут жизни, когда приоткрылась  Иисусу 
неизбежность  предстоящей  Ему, -  чудовищной  развязки…
        Отозвав всторону от остальных учеников  Петра, - говорил о
предстоящих Ему унижениях и смерти мученической, (ища опоры,  делясь  тоскою душевной!), в ответ на Петрово: «Как же, Господи! Бог Всемогущ и Милостив кТебе! Нестанется с Тобою такого!», - Резко и отчётливо оборвал его словами: ОТОЙДИ  САТАНА, ТЫ СОБЛАЗН: ДУМАЕШЬ  О  ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ,  А  НЕ  О  БОЖЕЕМ…
……………………………………………

        Обстановка тем временем вокруг Иисуса накалялась всё более и более. «Поверившие» в Него, - теснее, и ближе!  Не поверившие, -  ещё более злобны! Каменья за пазухой! Ждут подходящего случая теперь уже к настоящему убийству…

        …Плотник Назаретский  кричит о себе  «Я есмь сын Божий!»
        …Плотник и сын плотника, ему и до шестидесяти лет далёко, а –
говорить смеет: ПРЕЖДЕ ЧЕМ АВРААМ  БЫЛ:  Я  ЕСМЬ!..

        В праздник Кущей даже самые отчаянно-злобные из фарисеев не
смели напасть на Иисуса. Почти всякий день весеннего этого праздника, Он и ученики Его, то там, то здесь, - проводили много врмени среди
толп народных, проповедуя и просто беседуя.

        Тут подоспело ещё одно Чудо: исцеление слепого…

        Да  не по болезни ослепшего, а слепо-рождённого! Многим из колеблящихся, а кое-кому даже и из фарисеев, - уверовать в Иисуса, а кому-то - настоящий  шок, полное недоумение, потому «исцеленный» приведён к фарисейским старейшинам на допрос с пристрастием, -

        - Как было!? Выкладывай…
        - Человек, которого все кругом называли Иисус, какой-то грязью залепил мне лицо, после велел умыться, а когда я умылся, то стал видеть… Сперва небо и облака на нём, после и тех, которые меня окружали…

        - Не от Бога! Сделано в субботу, когда любое делание запрещено!
        И опять, даже среди некоторых фарисеев нашлись сомневающиеся в правоте выше них по рангу находящихся, - «Может ли происходить такое  от человека, грехом повязанного!?» Родителей спросить следует, - был ли сын их точно «слепорожденным». Не «подстава» ли заурядная!?..
        Отыскали родителей, поставили перед фарисейскими старейинами, те спросили, -
        - Признаёте сыном сего, - ныне белый свет видящего!?
        - Сын наш, кто же ещё!? От рождения за грехи наши, видимо, глазами отемнёный, ныне же видящий, а каким образом, - нам не ведомо…

        И, опять самые злобные из фарисеев,  теперь снова  к «прозревшему»  приступившие, -
        - Молись Богу! Глаза тебе открыл  грешный из грешных!!!

        Чем, как, и откуда приободренный парнишка, - да и как же хорошо, и просто фарисеям ответивши, -
        - Кто он, не ведаю. Знаю только что слеп был, а теперь   вижу…. 
       И, - Вас, и Небо над головою, и всё, что вокруг! И, - ещё помню, 
как сами же, уча  когда-то, нам говорили: «Бог не слушает грешиков,  только волю Божию творящего слушает Бог...» Ежели,  как вы  тут говорите, -  Иисус не от Бога, как тогда могло открыться зрение мое!?..

        - Вон пошел! Родившийся  во рехе! Тебе ли учить нас!? Мотай отсюда и смотри, не споткнись  прозрелостью своей, - мигну глазом  и храмовая стража отделает  тебя так, что уже на  остаток всех дней своих навсегда  ослепнешь…

        Другое вовсе дело - Иисус….
        Найдя исцелёного, (узнавши о «допросе с пристрстием»), - Здравствуй
здравствуй!.. Ну и как тебе Небо-небушо!? И всё, что кругом, - трава
зелёная, птицы в небе, облака, лица, да глаза человеческие, на тебя смотрящие: разве ли не славно!? Теперь-то хоть  Веруешь в Сына Человеческого?!

        - Кто же Он!?  Чтобы  Уверовать, - увидать бы…
        - Ты уж видел Его.  Да, и говорящий с тобой, - ОН….
        - ВЕРУЮ, ГОСПОДИ…Не отними Веры Моей! - Пал парнишка на
колени перед Иисусом, ловя руками полу Его одежды, чтобы оцеловать …
…………………………………………………………

        Поколебались и некоторые из фарисеев, - Сила Великая во множестве Исцелений не может быть какой-то случайностью. Разыскав Иисуса,
подошли посмотреть, пообщаться, ещё раз Его послушать. Горькою улыбкой  встречу им улыбнулся Иисус, -

        - Вы ко Мне, или Я к вам!? На суд ли, или Истины  ради!? Что хотели бы вы услышать от Меня!? 
        Будто сами не знаете: слепые зрячими делаются, но вот только  иные зрячие, до сего остаются слепы…

        - Не хочешь ли сказать,  что мы слепы!?
        - Были бы слепы, - небыло бы на вас греха. Мёртвое  видите,  Живую Истину не распознаёте…
        Истину, что во Мне и со Мной!  Пастырем послан Народу Божьему не книжник-фарисей, не зелотский лжемессия, - Я ДВЕРЬ ОВЦАМ И ВСЕМ КТО ПРИХОДИТ КО МНЕ, а не вор и разбойник, каким вы
провозглашаете Меня…

        Я пастырь добрый и знаю овец моих, а они знают Меня, как  знает Меня Отец Мой Небесный, - так знаю и Я Отца Моего!
        И другие есть овцы у Меня, что из другого двора, и многих других дворов, - голос Мой и они услышат, станет одно стадо и - Один Пастырь…

        Многие из слушавших закричали: «Бесноватый! Нечего слушать бесноватого! Бес в нём и он безумствует!»
        Иные же говорили: «не может быть бесноватым тот, кто незрячие
глаза открывает!»
        - С Ним расправимся, тогда и за вас возмёмся, - мало не покажется…
………………………………………………….

        Если бы… О,  если бы…
        Если бы, - да к мятежу звал Иисус!
        Если бы, - Мятеж и, - ОН  ВО ГЛАВЕ, - весь народ в едином злобном порыве кинулся бы за Ним и наверняка перерезанным  оказался бы весь гарнизон Пилата!
        Он же, - «Я пришёл пстырем вашим. Я и Отец Небесный, - Одно»!
………………………………………………….

        «Придёт  Мессия…
        Тростинки  слабой  не  сломит,
        Самого  малого огня не  погасит…»
        - Не чуди! Какой же тогда Он Мессия!? Мессия, - это  Освободитель от империи Римской! Тот, кто во главе могучего воинства! Кто врагов  насмерть разит взором,  молнии подобным!
       
        - Сказано Писанием:«Возлюбил Бог Мир и послал ему Во Спасение, Сына Своего Единородного!»
        - То-то-вот! На  торжество Израиля, к посрамлению врагов его…
        - Какое «торжество». На  муки  жестокие,  смерть казнью  крестною!
        - Мессия, - и «страдалец»!? Может ли быть такое!?
        - Так  ведь по пророчеству Исайи  «О слуге господнем»!
        - Да, как в такое поверить возможно!? Мессия, - это освободитель! Он врагов Израиля сметёт, как муравьёв дворовых хорошим веником…
……………………………………………………………

        Сегодня, из сейчас, вовсе не такое и удивительное: Иисус  не просто
 «не применял», боле  того, - скрывал  (и при том, - тщательно)  данное Ему от Сущего могущество Великое!..  Ещё  того  более, -  умалял  Себя  в глазах окружающего Его мира, ради свободного выбора человеками пути человеческого.  Выбора своего собственного,  а не в ослеплении от могущества Его!
……………………………………………………………….   

        Сквозь стёкла запотелые оконные глядя в сумерки самой последней,  и почти уж безлистой осени…
        Где-то на потаённом дне души шевельнулось каким-то своим 
необычным способом сохранённое, тревожа, не давая покоя, потянувшееся  иному какому-то Естеству: «Милостыньку - творите! Милостыньку…»
        И уж не осень в своей, почти последней и безлистой, поре, - как бы июньское шмелиное жужжание, а кукушка!?
        Она, оголтелая, куковала да куковала. Пышно цвела ещё незрелая, но уже вполне осанистая крапива (и, ведь в чём-то тоже красавица!)…
        В тенях, сыровато-стылых, таились, подражая светлым ночным звездам, - робкие лесные незабудки (прозвище-то каково верное!)…

        Присев на засырелый от ночной росы, старый, (тоже из детства)
припорожек глинобитной «пуньки» (одна из многих внутридворовых служебных пристроек) слушаю…

        …Какое уж «слушаю»!? Это не снаружи! Оно непонятным  образом  внутри собственного моего естества, но так отчётливо слышимо, - 
неведомой, чуть тоскующей нежности, но - да и музыка ли!? Нечто несоизмеримо большее и ни в какие инструменты известные не вложить…
        И, опять, увы, с таким опазданим, из того же собственного своего
далека, что на Дне Души самом глубоком, - творите милостыньку! Милостыньку творите…
 
        Что ни шаг, хоть какую ни будь, да  кому-то. Соловью поющему, что  не спугнул ты настырной своей неосторожностью, ветке малой 
берёзовой,  что не сломил без надобы, прохожему, тебе вовсе неизвестному, - подарив улыбчивую расположенность, и увидишь, непременно, как  распогодится, раскроется наше Небо всем зрячим и незрячим навстречу….
        И, снова, увы, с опазданием, из того же собственного своего детского  далека, -

        как лунь, вовсе белый от старости и уж по той же своей старости,  как  бы и без лица почти, а его попечением живут и трудятся, полтора десятка, вполне сносных, работящих  лошадок. «Ночное». Костёр…
        Улыбается беззубо, белой головой из стороны в сторону покачивая,  из липового лыка, заготовленного заранее, уже вымоченного, и
просушенного, и обмятого, - ладит кому-то очередные постолы, бормоча что-то  навроде: «Эх, погодушка-погодка, - СлаваТе, Господи… 
        Славно травушке, славно хлебушку, да животине той - какая  же  сотворилась Благодать», но дослушивать мне его некогда…
 
        Мне, подростку, запрещено в «ночное» на всю ночь! Мне теперь 
четыре версты с гаком босиком рысить до деревни, давно уже спящей, -  напрямки, полевыми, росистыми бездорожьями!..
 
        Старый, чуть не «древний» пастух, по бытию тогдашнего моего
детства, - конюх колхозный тихой, роботящей деревеньки, только что освобождённой от аккупации военной…
        Без всякого усилия над собой, без образования почти (три церковно-приходских класса), а какая простота, ясность, незлобивость и
близость ко всему вокруг существующему!
…………………………………………………
ПАВЕЛ-ПАВЕЛ… ПО ЧТО  ГОНИШЬ МЕНЯ!? ПАСИ  ОВЕЦ  МОИХ…
………………………………………………….
        И, уже после третьего, обогревшего желудок глотка, -
        Темнота сделалась белёсо-пахучей от навалившегося отовсюду,
весеннего цветения. Луна где-то там, с другой стороны дома, в первой  своей  четверти, здесь  же, в вечном своём  световом  разговоре-перемигивании,  чистые, словно только что помытые, Звёзды, гроздьями, завязями  гроздьев, прочая пыль  небесная, и - беспредельная  тишина,  ничем не нарушаемая, разве что, став на колени, напитаться глухой
и неведомой свету тревогой!

        Хороша и безвестность… В ней до сладких слёз тонет глупая, грустная  душа…
……………………………………………………….
ПОШТО  ГОНИТЕЛЕМ  МОИМ…ПАСИ ЖЕ…  ПАСИ  ОВЕЦ  МОИХ…
……………………………………………………….

        Видениями, частями допрежде возникавшими, и вдруг
сошедшимися воедино, - где-то  за Великой, Спокойной и Глубокой рекой, - Сады, Рощи…
 
        Благоухающие  Вечно, и - Вечно цветущие…
        Время!?  Что это с ним!?.. Неужели Остановилось!?..

        Силясь разлепить веки, (вот да, так уж да!), каково же обилие цветов, листьев, и птиц! Не воробьи, - щеглы да зяблики певчие, с ними
не фазаны, в пустьё ряженные, тем более, не павлины голозадые, -
иные  прочие, Божьей Милостью и Благостью Вовсе не Земной уж, но до чего же певучие!

        Кто-то рослый, неспешно, короткими и спокойными шажками в мою сторону. Одежды просторные, светлые и лёгкие…Лицо отдалённо чем-то знакомое, но не уверен. Кто всё-таки такой!?
         Неужто Перигор!.. Бэр Лаврений?!..
         Вот ведь бывает же: смерть,  полная горькой предопределённости, и ты ведь знал наверняка, что когда-нибудь сам будешь убит!
        Что ж твои, многочисленные, и такие преданные тебе охранники!?.. Тоже вместе с тобой перебиты, и где-то прогуливаются поблизости!?
         Сомневаюсь. Здесь им делать нечего, а впрочем…

         …Невероятно, но все без исключения люди, в том  числе  и 
убивающие других людей, в самой сокрытой глубине своего существа, - Добры, и Кротки!..
         Помнишь ли!? «Я,  Перигор Бэр Лаврений,  добрый и кроткий по самой глубинной своей сути и, столько раз убивавший, должен был ещё  убить… И  кого  же!?»
        ИУДУ ЧТО ВСЕВЫШНЕЮ ВОЛЕЙ ОДАРЁН РОЛЬЮ,  КОТОРУЮ  ВЫНЖДЕН БЫЛ  СЫГРАТЬ. Роль вменялась вместе с символом 
самого чёрного позора, известного на Земле…

        Отказаться!?  Пойти  против  Воли  Всевышнего!?...
        Не отказался. Принял ему вменённое…  Я, Бэр Лаврений,  продолжаю
и теперь утверждать: По самой глубинной своей сути, в самой  сокрвенной  своей глубине, - все убивающие  (СТОЛЬКО РАЗ УБИВАВШИЙ - 
СВИДЕТЕЛЬСТВУЮ!) - О, как и добры, и кротки УБИВАЮЩИЕ, жестоки  же те, кто,  видя происходящее, не участвуя в убийстве, - ДАЖЕ НЕ ПЫТАЮТСЯ УЧАСТВОВАТЬ В ЗАЩИТЕ ТЕХ, КОГО УБИВАЮТ!..
        Всё-таки, всё-таки…

        Что же всё-таки там, - за Великой, Спокойной и Глубокой рекой, так надёжно отгородившей нас от Садов Праведных!? 
        Жнец и его Колосья!?
        Разнолистые зелени самых диковинных и великолепных деревьев, птицы, так чарующе-прекрасно и разно поющие!?...

        И, ведь видел же... ВИДЕЛ…
        Трава, что не сминается под ступающей на неё ногой…
        Видел, но отнято памятью…
        Неужели, - совсем  уже!?  Вовсе!? Навсегда!?..
        ………………………………………………………

        ИИСУС  ЖЕ
        В меру  назначенного  Ему Отцом Небесным, -  И Дороги, Отцом    Предопределённой… 
        Говорил, обратившись к первым своим апостолам, -
      
        «Поднимите  глаза,  оглядитесь:
        Нивы,  белеющие зрелостью, - готовы к жатве и ждут жнецов! 
Работы много, работников нехватает!

        Много  были  вы  слушающими, пора стать ловцами душ человеческих! Толпы народные те же овцы, что без Пастыря, -
несите им духовное и телесное исцеление… Ничего кроме посоха,
ни двух рубах, ни меди: рыба, сыр, кусок вяленного мяса, в остальном,  - рассчитывайте на Бога.  По двое (свидетельство двоих принималось 
во внимание), -  На проповедь Покаяния… 
        Как  послал  Меня  Отец  Мой  Небесный,  так  и  Я  вас  посылаю…

        Любой дом будет вам открытым, у двери, неоткрывшейся, - 
отряхните от ног прах дороги своей.  Дому, двери вам неоткрывшему, 
не будет дороги в Царство Небесное!
        Посылаю вас овцами среди волков: станьте мудрыми, точно змеи 
и кроткими, точно голуби!
        Не заботтесь, как и что говорить: Дух Отца Моего будетза вас
 говорить, - Так напутствовал Христос первых своих Апостолов!

        Так понесли он впервые  самостоятельно по землям Весть 
Благую - Евангелие:
        ЛЮДИ!  ИЗМЕНЯЙТЕСЬ  В СЕРДЦАХ СВОИХ!  СЕРДЦА 
РАЗРЫВАЙТЕ  -  НЕ ОДЕЖДЫ!!!

        Куда,  как  не  просто…  Этим  ведь  разрушается  покой 
современного  жизненного  благополучия!
        - СОЖГИТЕ ВСЁ ПРЕЖНЕЕ, ОБРАТИТЕСЬ К БОГУ СЕРДЦАМИ СВРИМИ     СЕРДЦА  РАЗДИРАЙТЕ,  НЕ  ОДЕЖДЫ!

        Куда, как не просто, но ведь это-то и есть та самая, - рука помощи от надвигающейся на человечество погибели…
        ………………………………………………

        Не  успели ещё вернуться  первые Апостолы после первого 
Своего, Самостоятельного  Хождения в люди, как получил Иисус  скорбное известие о мученической кончине погодка Своего и 
отважного обличителя  людских  неправедностей, -
        Иоанна, прозванного  Крестителем  (плащ  грубой  шерсти  верблюжьей,  широкий  кожаный  пояс)…


        Ненавидимый  Архелаем,  пуще же женой Архелая, -  Иродиадой
за всё говоримое им всенародно и во всеуслышание, - Иоанн давно уже  был, практически,  заточён  с официальным статусом  «почётного гостя» 
в одно из узилищ  дворца архелаева, что в Махероне, но казнить узника,  как того требовала Иродиада, старый Архелай опасался, боясь 
всенародного возмущения, так был уважаем повсеместно Иоанн, -  отважный и никогда не стеснявший себя в выражениях обличитель пороков человечьих, независимо от сословия и ранга их носителей…

        Злопамятная, да жестокая, - Иродиада и не думала смирять своей  ненависти к Иоанну, затаясь, искала лишь способа и повода
расправиться с обличителем её многолетней отвратительной распутности.
        Повод  представился…

        Одно  из  бесчисленных  дворцовых  пиршественных  возлежаний… Ночная  тусовка, - гости сановитые, вина море, закусь, музыка, 
развлекающие  пьяных мужиков, -  пляски  бесчисленных  наложниц,  самая же преуспевшая из танцевавших красавиц, - дочь Иродиады от  первого её брака: Соломея….
        Соломея, - и её сольный, сирийский танец!

        Соломея… 
        Подросток, почти ребёнок со статью вполне взрослой женщины, 
что же до гибкости, - гибкость её почти змеиная и такое же,
нечто змеино-жалящее, в конце каждой ритмичной и яркой пробежки (ныне и по современному - «дорожки»)

        Любуется  дочерью  Иродиада… 
        Губы сами собой сложились в улыбку, глаза же - каким-то  непонятным образом смотрят не на дочь, - в самоё себя…

        Кончился танец. В последней чувственной дрожи застыли
и руки, и плечи Соломеи…  Глаза потупленные, - полуприкрыты  крашеными ресницами. Гости повскакали с пиршественных ложищ…
        Бешено аплодируют… Архелай-царственник, - пьяненький,  расслабившийся старикашка,  мокрый слезами ли, вином ли пролитым, - кричит, воздевши к потолку ладони, -
        - Угодила!..  Ну, - угодила!  Аж нутро прожгло! Требуй любое, 
что вздумается, клянусь, - всё исполню!!!

        Соломея, почти ребёнок со статью взрослой, искусной 
в обольщении  женщины, -  ухо в ухо перешёптывается с Иродиадой, -  своей матерью.  Обе удовлетворённо кивают друг другу головами, 
        И - уже повернувшаяся кАрхелаю и его собранию Соломея,  -
ребёнок со статью искусной в обольшении взрослой женщины, - лицом 
и, - невинным, и бесстрасным, произносит негромко, но вполне внятно, -
        -Ты  поклялся!?..  Тогда теперь же прикажи подать мне на блюде  голову того бородатого придурка, которого держишь в своем 
«почётном» каземате на хлебе и воде!
         Хочу напоить её самым лучшим вином, которое у тебя тут  найдется»…
        ………………………………………………………

        Не боясь Бога, не ведая  какого мы Духа…

        Смигнул глазом, - унесло, да не переиначило. Осмотрелся: что, почём и какие вокруг дела!?
        - Ишь, повыглянул… Дела  какие!?  Одно. вот…  И, -  только что… Проткнули  родовой пузырь! Теперь уже, точно, -  ребёночку не родиться: «Ставим столбик! Не закусывая, - по второй!»…

        Опустившиеся, потерявшие себя  бедолаги,  когда нибудь, -
заскорузлою, поздней, несъедобною ночью…

        «Столбик» это когда на первую, выпитую порцию, сразу же
наливается и выпивается - вторая… «Столбик! Ставим столбик!»….
        - Очнитесь! Потому что ведь всё таки…   Когда нибудь ночью, колюче-холодной, - всё сбудется: ветер с лохматым дождём, бурное кипение листьев. Может быть даже молнии, чтобы отчетливее обозначить и актёров, и сцену. Мороки злобных безумий, кровь помады  на тонких,  изогнувшихся внутренней судорогой губах!

        Чего не бывает, что только не случается, одно непонятно и
совершенно удивительно: бездомные, потерявшие себя бедолаги, они как бы мимикрируя, великолпно вписываются в наши, везде разбросанные, хаотические обломки столь неотвратимо и явно погибающей цивилизации. Одновременно у всех навиду,  но как бы и вовсе  уединённо, -
        отгороженные и отъединившие себя от всего окружающего, -  спят, пьют что-то, болтают, чем-то закусывают…

        Человеческие остатки среди остатков развалившегося на
бесформенные куски - строительного бетона, развороченной бульдозерами земли, раскоряченного ржавого и, ставшего ненужным, железа, - здоровья вам и многих лет прозябания, а когда вы как нибудь уснёте тёмной холодною ночью…

        - Как же, как же! Уснём! Ты-то в тёпленькой постельке, а мы  на
грязных холодных тряпках,  да под теми же холодными тряпками…

        И, всё-таки, - когда вы уснёте, ставший давно уже призрачным, навсегда может быть упущенный шанс выйти из апокалиптического штопора…

        - Караул! Спасайся, кто ещё способен и может…

        У всех навиду, не боясь Бога… Пресное тесто, новые пророки,
земля в виде сковороды, - столбняка вам, не «столбика»! Спозаранок, когда ещё так темно, что темно даже самому чёрному,  ночному зверью, а шерсть его попеременно, - то росою, то инеем…

        - Примолкни, «умничек»! Присядь ко поближе…Ещё, вроде бы,
осталось на пол рюмашки! Мадам! Двигайся, да дай место «умнику»!
        - Вот ещё! Что-то не въезжаю, - на что нам чужие, да и выпивка кончилась…

        Где-то рядом, - музыка,  вперемешку с дизельным рыком, какое-то чавканье болотное! То, - не то, это, - ещё более… Кто-то поприсел, кто-то уже и прилёг… «Сигаретою угостишь!?»… «И, сигаретой, и пивком, -
осталось чуток…»

        Ну а вы? Сами-то вы знаете, что оно такое, это  - Самое Главное!?
        Главное: научиться страдать, - не страдая!
        Ещё лучше, страдая, - Получать Удовольствие! Жизнь, - всё тот же, завершивший  своё оснащение, Всевеликий Универсальный Магазин…
        Придержав двери, - Прошу вас! Бога ради, не стесняйтесь…  Как вам это произведение искусства!? Чуть не ампир!?..
        - Подделка! От того и убого… Да, и дерево временем ещё не успело
пропитаться!
        Требуется некоторое значительное расстояние на обрастание  временной историчесческой обволокой…

        Толково объясняет. Доходчиво, да и сам, вроде бы, не в разобранном состоянии…
        Интригующая седина (соль с перцем), но и какая-то,  всё-таки явная неприкаянность… Светло-серый костюм  «тройка», - видимо были лучшие времена…

        Времена-времена. Были, да сплыли! Где теперь они!? В сумерках сиреневых за ближайшим поворотом!? И,  тем более неожиданно…
 
         Так-таки  - и впрямь  «за ближайшим поворотом»: терпкий запах заграничных духов и дорогого табака… «Миди» с распахом до самого пояса, в распах - бедро (чуть только что не светится)!  Остальное, - тоже  при полном параде: сигарета в длиннющем  мундштуке… 
        Холеные,  белые пальцы, брови, - одна спокойно всё понимающая, другая удивлённо изогнута, -
        - Куда это мы так торопимся опаздать!?
        - Опаздал,  разве что родиться  вовремя,  а мы, кажется,  немножко скучаем!? Можно что нибудь придумать, если нет возражений!?
        - С удовольствием. Деньги, извини, - вперёд!..

        …Вот и снова, - холодно. Снова пусто и неуютно на душе… Пусто, холодно, неуютно, хотя, - весьма и всьма дорого…

        Не уважая себя, не боясь Бога…
        И не очень интересуясь, - чем там всё-таки брезжится впереди!?
        ………………………………………………………………………..

        - Где же и когда этакое вашей светлости сподобило присниться!?
Про кого, да и о ком, тоже интересно было бы сведать!?
        Уж не желаешь ли сказать, что о нас, да о нашем многоплановом теперешнем времени!?
        - Если и не о всех нас, то  о многих из нас…  А, когда о времени спрашиваешь, - так это две с лишним тысячи лет от Рождества Христова, распятого при Понтии Пилпте…
 
        …Претерпевшего  за нас, будующих! А, чтобы по разнообразнее отобразить нашу сегодняшнюю современную действительность, вот ещё  некое, может быть тоже - из не такого уж и далёкого, вовсе иного
содержанием, вспомнившегося мной  прошлого, -

        - Тихий, тёплый вечер.
        Обильные росы, субботняя, спокойная и ровная заря - к погожему, тёплому и без дождей Воскресению…
        Чей-то тихий дом, чьи-то мягкие и тёплые руки, голос, - то ли что-то шепчущий, то ли то что-то поющий…
 
        Нечто  странное, что именуется жизнью по причине непонятного уму, - какого-то удивительного заблуждения… 
        Нечто,  случайно подслушанное, неловкое и волнующе прекрасное, как всякая искренняя, внутренняя молитва человека, обращённая к тому, Единственному, Сотворившему его - ВСЕВЫШНЕМУ…

        И ещё,  не менее удивительное,  и - не менее давнее!
        Такое давнее, что трудно вспомнить уже, - где это было…
        Мимолётно реальное, сотканное - то ли чьим-то чужим
разговором-воспоминанием, то ли виденное и удивительным образом сохранённое собственной,  ранней и робкой памятью детства…

        Опять бесконечно благодатная, тихая и погожая осень (может быть Закарпатье). Терасса старого и такого основательного деревенского дома
с боков и крыши сплошь увитая резною виноградной листвой.
        Кое где проглядывают ешё не до конца убранные, спелые, тёмные, почти вовсе чёрные, -  виноградные гроздьи…
 
        Каждый вечер молодой, смугло-чернявый парень, отдыхая от длинного, крестьянского трудового дня, почти до полной темноты,
стоя на этой терассе, - играет на скрипке… И -
        - каждый вечер, - огромный, тёмно-серой масти, могучий и спокойный вол подходит почти вплотную к этой терассе и,
задрав голову, слушает поющую скрипку, на которой играет
одаривший его чёрной и тяжёлой работой,  его хозяин, - человек!

        Вот ведь бывает: слов как бы и много, и не всё впопад, но душе не пагубно. Попробую тогда рассказать ещё об одной удивительной встрече, хотя встреча эта была странной, весьма и весьма, - встречей…

        Встреча эта не была встречей в повседневно-обычном понимании этого слова.
        Она была  как бы - Некое Нечто, что и - быв реальностью, -
обратилась в какую-то разгадку, где-то помимо нас случившейся  - Нереальной Реальности…

        …Он был бит. 
        Бит так, как, не дай Бог, быть битому кому нибудь из нас, или наших знакомых, да и, - кому либо, вообще, а лежал…

        Лежал в лесной придорожной канаве… Канаве, -  и не сырой, но достаточно грязной и глубокой.
        За что и кем бит, - того, кто находится в таком состоянии, спрашивать не имело смысла. С большим трудом я поднял его, поставил на ноги и повёл, полуподдерживая, полутаща на себе к какой  нибудь ближайшей воде, - в сознание ему хоть немного прийти, да пообмыться от засохшей  на его лице и во многих других местах крови, синяки подглазий хоть чуть примочить…
        Ручей, будто на заказ, оказался вовсе  недалёко, -  неглубокий, но чистый и холодный.

        - Ну, Ты и везунчик! - Говорю ему, - Тут тебе прямо-таки Три Проматери,  три стихии! Воздух - Срединный Дух, Земля - это Вода, Небеса - Огонь! Всё согласно Евангелия и Природы, - в основе и Воскрешения, и  Сотворения…  Ныряй, - не мешкай!

        А он и не мешкал: пал на колени,  да и, - всей головой в воду окунулся по самые уши…
        Пьёт!
        Долго, да запойно. Плечи трясутся, селезёнка ёкает. Ну, думаю, не иначе, - «Обручение Духа с Буквою»…

        - Ладно ли!? - Спрашиваю, а он мне на то, -  Погоди… Ещё хоть с пол ведёрка! - И опять припал…  После уж, медленно-медленно подниматься на ноги стал…

        Вот уже и врост, - стоит всё ещё спиной ко мне, а фигурой,  каким-то непонятным мне образом, сделался  вдруг и много выше меня, да и шире  заметно много… Не таким  вовсе его из той канавы вываживал… 
        Опять, говорю ему, - Ладно ли!?..  Отвечает, -  Ладно-то ладно, да не вовсе, - И тут не одним уж лицом, - всей шеей комне повернулся, а
лицо-то его, - Бог ты мой!.. 
        Оно всё сплошь оказалось вдруг шерстью густой  да звериной покрытое!..
 
        Не лицо… Морда!  Не то волчье, не то медвежье обличье и таким резко-звериным запахом от него в меня ударило, что в глазах моих всё  закружилось, и теперь уже не я его, - он меня под локти подхватил…
        Поддержал, чтобы я вовсе с ног не свалился!

        Забавно, - не правда ли!?
        Но тогда всё это забавным не выглядело, однако, - обошлось и спокойно, и просто. Он, - в свою, лесную сторону подался, - я в свою, городскую, человеческую,  как только до ближайшей  железнодорожной  станции добрался. Так-то вот…
 
        Одно не выходит уж сколько лет у меня из головы (я ведь всё ещё иным лесом частенько, - то просто так, а то и с корзинкой за грибами прогуливаюсь), и вот, коли встретимся ещё раз каким нибудь ненароком в котором ни будь лесу, - узнаем ли мы друг друга!?  Воспримем ли друг друга Существами Божиеми!?
        Я ведь серьёзно… А, вдруг да и  встретимся!? Всякое бывает. ВСЁ  ВЕДЬ МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ…
……………………………………………………………………………..

А, - по поводу  Божественного Сотворения Мира.
       (Чтобы не забыть) -  Любителям строгой  вульгарной арифметики, - успокойтесь! - один день Библейского «Твоврения», - это:  Один  День Мирового  Бытия!..
………………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………
Ну, а тепрерь, -
         - Теми же, нашими, двумя без малого тысячами лет назад, Доевангельским  ещё временем, -
 
        К сожалению, - всё больше и больше сгущаются чёрные тучи ненависти и злобы саддукейско-фарисейской  над головой  Иисуса…
        Жить вблизи столицы практически уже невозможно. Опасно становится и в Галилее, разве что отправиться  с учениками  куда нибудь за Иордан…

        Ткань Времени, спеленавшая все тогдашние слои общества, - будоражила умы и души людские  проблемой  Мессианства и всем, что этой проблеме сопутствовало!..

        Одно Мессианство, основанное на чисто народных повериях, другое, только-только Начинающееся Мессианство, - Мессианство Евангельское…
 
        Они коренным образом отличаются друг от друга. Апостолы и ученики Иисусовы, - где-то посередине. И там, и здесь - Вопрос Вопросов: «Кто  Есть Мессия»!?
        Если  Иисус - Мессия, то где же Илия!?
        ИИСУС: «Илия уже приходил, но не узнали Его и сделали с ним то, что захотели…Так и Сыну Человеческому предстоит пострадать от них…»

        Пусть бы не за Сына Божия признать Иисуса, а хотя бы за Пророка…
        Как же, как же! Это фарисеи-то с саддукеями!? Сословная гордость да позволит ли им такое!?..  «Плотник, и - сын  плотника»!.. «Когда явится Мессия, никто не будет знать - откуда Он, а этот… Так ведь он же ещё и из Назарета! Может ли быть из Назарета хоть что нибудь стоящее!?..  Ещё и заявлять смеет:  Я,  И ОТЕЦ НЕБЕСНЫЙ - ОДНО!..
        Богохульство! 
        Карать -  как можно скорее и при первой же возможности!»

        Все аргументы Иисуса, ссылки на Писание, - тщетны. От того и  новое скитание, ставшее следствием полного отказа Иисуса от того, мессианства, что в духе  народных поверий, - Во главе Великого Воинства, врагов Израиля безо всякой  пощады разящего!

        «Есть нора у последней самой лисицы и у птицы - гнездо её птичье. Сыну же Человеческому негде голову преклонить»

        Покинута Галилея. Зреет намерение Иисуса на Пасху отправиться  в Иерусалим, - город  Давидов, что бы там принять то Главное, что Ниспослано Ему Отцом Его Небесным.

        А, пока, Бетавара, - небольшой, тихий и спокойный посёлок.
        Дожди, - с декабря по апрель, только после будет лето, благостное и обильное. Тут совсем ещё недавно звучал голос Иоанна Предтечи, тут начиналось и первое служение Иисуса…
        К весне ближе, после первых 12ти Апостолов, прошло с новыми мессианскими поручениями 7О следующих! Недолго ходили, но вполне и вессьма довольны, -

        - И бесы изгонялись «Во Имя Твоё»! Ни змеи, ни скорпионы не вредили нам!
        Тем же временем случившаяся - смерть Лазаря, близкого друга Иисусова, от того вынужденное Его возвращение в Вифанию, и чудесное воскрешение Лазаря…

        Многие видели - плакал Иисус. Многие слышали  произнесёное тоскующей по брату Марфой  при встрече с Иисусом, -
        - Господи! Если бы был Ты в то время здесь, - не умер бы брат мой…
        Иисус на то, - «Воскреснет твой брат»…
        Подойдя же к склепу, где положен был умерший - тем, которые были с Ним: «Отвалите камень»…
        - Невозможно сие!
        Четыре дня погребения, Тело уже  сильно протронуто тлением…

        - «Не говорил ли вам разве: УВЕРУЕТЕ И УВИДИТЕ СЛАВУ БОЖИЮ, -  И, после недолгой сосредоточенной молитвы, уже поворотясь  к отворённому от каменья входу в склеп, - ЛАЗАРЬ! ВЫХОДИ!»…
 
        И вышел…
        Не мертвец уже, - живой, пелёнами погребальными окутанный Лазарь!
        - «Развяжите  и, - ПУСТЬ ХОДИТ…»
        …………………………………………..
       
        Вифания - одно из селений, где,  невзирая на все происки Синедриона, большая часть народа с искренней почтительностью и любовью относились к Иисусу и ученикам Его, после же чудесного воскрешения Лазаря, почти все поголовно восприняли Иисуса, как истинного народного Мессию.
        Снова стремительно начала возрастать Его популярность среди простого люда. Иисус же опять вынужден был покинуть Вифанию! Теперь Он с учениками своими направился в очень глухую и  пустынную местность, уже впрямую избегая ареста, ибо, узнав о вновь быстро растущей популярности Иисуса, Синедрионом по стране разослано распоряжение: всем, кто увидит и узнает Иисуса, - немедленно сообщить о его местонахождении. 
        Кольцо сжималось, потому-то  -  и опять  эта дорога…

        Сперва  Эфроим, местечко ничем почти неприметное. Далее, - за Иордан, в Перею, уча и проповедуя, проповедуя и уча!

        Всегда к месту и особым,  доступным только Иисусу, образом  окружающим поданное: то притча о умерших - богаче и нищем, жившем объедками при его богатом пороге, то  в ответ кому-то на просьбу разрешить стать Его учеником, только чуть повременя, ибо должен похоронить отца своего. - Иисусово: «Пусть  мёртвые  хоронят своих  мертвецов»,  и  другому, тоже просившемуся  к Нему в ученики, но желавшему проститься со своими  родными, - «Возложивший  руку на плуг и  назад  оглянувшийся…».

        Тем временем близится Пасха, которую и ранее намерен был Иисус встретить в Иерусалиме. Короткие торопливые сборы, а вот уже и, - опять дорога… 
        Постепенно к идущему в Иерусалим с учениками своими Иисусу понемногу начинают присоединяться стекающиеся со всех окрестностей и тоже  направляющиеся в Иерусалим, - обычные простые паломники… Многие узнают Иисуса и радуются… Вот скоро их  собирается уже и целая толпа, -  не просто какое-то народное шествие, - бери выше: теперь это уже настоящий  мессианский  поход!

        В Иерихоне остановка. Иисусу и апостолам открыты все двери города, но выбирает Он дом Закхея-мытаря,  того -  что влез на дерево из за малого своего роста, - с дерева и приветствовал Иисуса…
 
        Тут-то происходит и ешё одно чудо: возле самого порога дома - нищий слепец, которого собравшиеся пытаются прогнать, но он упирается и кричит, -  Сыне Давидов, Иисусе, - помилуй слепого!..

        «Прозри!», - Произносит, подойдя к слепому, Иисус свою
сокраментальную фразу, - «Вера твоя спасла тебя…» И вот уже, - подпрыгивает от радости прозревший, смеясь и во все стороны вертя всклокоченной своей головой… Солнышко-то! Солнышко! Облакам несть числа… Радости-то сколько же на земле Насущной!

        В толпе народа, окружавшего в этот момент Иисуса и видевшего это прозрение, -  новая волна религиозного энтузиазма.
        Чаще и чаще слышатся громкие  восторженные крики: СЛАВА ИИСУСУ СЫНУ ДАВИДОВУ!
        ВОТ  ГРЯДУЩИЙ  ВО ИМЯ  ГОСПОДНЕЕ!

        Более всех ликуют апостолы, но сам Иисус предельно грустен…  Грустью отдают и слова Его, обращённые к ним, -
        - Веселы...  Ликуете… Готовы  ли  пить чашу Мою и креститься
крещением Моим!?

        Восторженно простодушные и взволнованные происходящим, апостолы, чуть ли уж не ликуя, - Можем, Господи! Все мы служим Тебе всеми силами своими и своим разумением!..

        Печален и кроток ответ Иисуса… В нём всё Его одиночество посреди всеобщего этого ликования, -
        - Не к тому я послан в Мир Наш Отцом Моим Небесным, чтобы вы Мне служили, НО СЛУЖИТЬ САМОМУ И ОТДАТЬ ДУШУ СВОЮ ВЫКУПОМ ЗА МНОГИХ И НА ВСЕ ОСТАТНИЕ  ВРЕМЕНА…
        ………………………………………………………………………

        Новая дорога. Иерусалим уже теперь на расстоянии однодневного перехода…
        Была пятница, когда Иисус и ученики Его снова, в который раз, вошли в Вифанию. С радостью великой встречали Его горожане.
        Множество просто знакомых, множество и друзей, праздничная обильная трапеза… За столами прислуживает сияющая любовью и преданностью Марфа, сестра её, Мария, не зная как получше выразить свою благодарность Иисусу, - натирает Его ноги  и голову самым дорогим и благовонным миром. Удивительным ароматом  наполняется обеденная  комната… Недоволен только Иуда, - Такое дорогое миро! Такая дорогая трата. Никчему это…Продать надо бы, а деньги  раздать по домам бедным…

        - Оставь её, зачем смущаешь? - Отозвался Иисус, - Тело  Моё помазала она для предстоящего погребения…
        Сказанным всё это было так тихо, что почти никто ничего не расслышал, но и расслышавшим помешало понять смысл сказанного всеобщее приподнятое праздничное настроение, переполнявшее трапезную…
…………………………………………………………….

        Наступившая ночь оказалась не только душной, но и пасмурной, от того и тёмною вовсе несусветно. Редкая, бывающая разве что по весне, осторожная, обволакивающая всё живое и неживое, - тёплая темнота и тишина. Даже равнодушные ко всему на свете, обычные для этих мест цикады, словно чего-то опасаясь, почти не пели, - вместо пения своего обычного, - только осторожное и полувнятное шелестение.

        Темнота явно оберегала тишину, тишина - темноту. Слышалась лишь изредка отдалённая и всё же достаточно узнаваемая перекличка Иерусалимской ночной крепостной стражи, - выкрикнут дежурные солдаты положенное им выкрикнуть в положенное время, и опять - лишь одни, таящиеся от самих себя цикады. Только под самое первое утро, когда совсем вовсе слабый признак зари чуть-чуть обозначил всё ещё тёмное небо, - послышалась дальняя собачья грызня!
 
        Что-то, только видимо им одним насущно нужное, делили между собой полудикие бродячие  псы…  А, может быть, объединившись одной, заинтересованной своим общим делом стаей, просто гнали они со своей территории  не приглянувшегося им чужака!?..

        Но и  самая затянувшаяся и долгая ночь, всё же когда нибудь, но кончается.

        Утро всё же наступило…. Христос готовится  ко вступлению в Великий  Город!
        Будучи всегда до этого лишь пешим путником, на этот раз Он задумал нечто иное, - совсем вовсе другое и вот, -

        Новый Строй Мира Человечеству Возвещающий, - не на коне боевом гарцует, - в простых, вовсе не боевых одеждах, никаким мечём не препоясанный… На мирном, тёплом и  мохнатом трудяге-ослике
спускается Иисус с Елеона…

        Небыстро, но покладисто шагает ослик дорогой иерусалимской,
неся на себе Иисуса в сопровождении всё той же, что и накануне, - ликующей, славящей Его толпы паломников!

        Грустен так, как никогда ещё с Ним не бывало, но слёз Его никто в этой веселящейся, захлебнувшейся собственной радостью толпе, даже
и не замечает.
        Под копыта ослика ложатся  только что зазеленевшие масличные поросли, дети малые машут Ему пальмовыми ветвями!
        - Осанна Сыну Давидову! Грядёт Новое Царство - Царство Давида, Отца нашего!
        В толпе, - то скандируют хором, то выкрикивают по одиночке слова осанны, ликуют, поют… 
        Кое-кто  и  пританцовывает, один только Иисус плачет…

        Плачет не только о Самому Ему Назначенном... 
        Он оплакивает ещё и нечто, - Ему Одному  Свыше  Ведомое…
        Оплакивает Великий Город Давидов, Город Надежды Всенародной
и город правящих им слепцов, приведущих совсем скоро этот город к падению, разрушению и разграблению…

        Ближе к закату солнца происходит въезд Иисуса в предпраздничный Иерусалим  через его восточные ворота.
        - Кто это!? Кто!? Да ещё и при таком скоплении народном!? - Спрашивают в удивлении, сбегающиеся к воротам на такое событие горожане!
        Многоголосо  и празднично сакндирует  толпа, сопровождающая путника на  белой мохнатой  животине, -
        - Иисус из Назарета! Пророк Галлилейский!
        ………………………………………………….

        - Ну и шума же! Шума… 
        Сколько это с ним народа поприпёрло!? Неужели весь мир пошёл таки за этим назареянином? - В растерянном  ужасе  вопрошало друг
друга вконец запаниковавшее синедрионское начальство!
        Но арестовать теперь Иисуса, - значило почти наверняка
подтолкнуть народ к настоящему мятежу…
        Тогда-то, уж точно, гарнизон римский вмешается  и чем всё кончится, - даже подумать страшно!

        Вот и Храм.
        Храмовые Ворота… Далее, - Спешившись.

        А вот уже и внутри храмовой ограды - Иисус и Его ученики.
        Молча. Ни - знамения, хоть какого ни будь…
        Какие там речи, - ни слова единого, к недоумённому удивлению всех, Его сопровождающих и толпящихся рядом!
        Так же молча обойдён и внутренний двор, осмотрено святилище. Так же молча, без единого слова покинут и - Сам  Храм…
        Ни речей, ни знамений!
        Как же это!? Почему такое!? Зачем!?

        Затем, чтобы этой же ночью вернуться  обратно в Вифанию…

        В день другой, спустясь с Елеона в Иерусалим, - Иисус, придя в Храм, выгнал, как это сделал однажды уже назад три года,  вон со двора   торгашей, да менял валютных, Говоря: «Из Дома Отца Моего  развратный вертеп устроили»!
        Опрокинул кое какие сопротивлявшиеся столы меняльные, да клетки с птицею, что унести не успели…
        После, несолько успокоясь, - учил народ, во множестве
собравшийся к тому времени  во Дворе Храма,  исцелял больных  и увечных.

        Видя всё происходящие, находясь в полном бессилии и вконец  совершенно озлобясь, священники и храмовые служители подступили
к нему, спрашивая, - какою властью творишь делаемое тобою 
и кто даёт тебе такую власть!?
        Иисус сказал, - «Ответьте сперва на Мой вопрос, а тогда и Я
отвечу на вами спрошенное, -  Крещение Иоанново откуда было!?»…
 
        Ответить, - с Небес!? Тогда почему же не поверили, когда самый простой народ поверил!? Сказать «от людей», - того же народа пострашились, народ ведь почитал Иоанна за Пророка, посланного Небом… Мялись. После, пошептавшись, выдавили из себя на все времена извечно спасительное  -  не знаем…

        - «Раз не знаете, тогда и Я вам не отвечу», - сказал  Иисус,  и
тут же для них рассказана была Им притча о Винограднике и его виноградарях… Всё предельно жёстко расставлено по своим местам: Виноградник - Израиль. Виноградари, - синедрион и служители Храма. Бог, - это Отец и хозяин виноградника… Дважды и трижды  посылаемые Им  спросить об урожае (а ведь это же пророки), - которые  перебиты, которые выгнаны! Убит и Сын Его Собственный, - Им к тем самым виноградарям  посланный…
 
        - Что по вашему станется с такими вот виноградарями, которые  ни слуг Хозяина Виноградника не пожалели, ни Сына Его, - когда Сам  Хозяин явится спросить об урожае!?
        - Те, не колеблясь. Ответили: перебьёт виноградарей, а виноградник отдаст другим виноградарям!..

        Сказал Иисус, - «Не читали ли в писании - камень, отвергнутый строителями, - сделался Главой Угла… Это от Господа, да дивно очам вашим, да ушам!?...  Кто же на камень сей упадёт, - разбитым будет! На кого упадёт камень - раздавленным будет!»

        Услышавши всё, поняли  первосвященники и фарисеи, что это о них сказано через Писание  Иисусом!...  Озлясь окончательно, побить тут же камнями готовы были, да народа побоялись…  Побоялись тут же быть сметёнными с лица земли этим  самым  народом…

        До Пасхального Празднования считанные дни и каждый день Иисус с учениками спускается с Елеона и приходит в Великий Город, который с каждым днём всё больше и больше наполняется стекающимися со всех дальних и ближних его окрестностей, - празднично разодетыми толпами паломников... То, где-то на какой либо из улиц, то на площади или во дворе самого Храма, - Он со Своими  учениками  постоянно среди людей. Вокруг множесто сторонников, но и противников, особенно из
духовенства иерусалимского, - предостаточно…
 
        Затаившиеся, боясь возмущения народного, а то и  настоящего мятежа, отложивши задуманную ими  расправу «до после праздника», они придумывают и пытаются строить Иисусу самые разные каверзы.
        С видом, самым уважительным и непременным уважительным  «Равви» обращаясь к Нему, ставят Иисусу искусные словестные ловушки: «платить, или не платить подати»!?..  «Женщина, семижды раз замужняя и всякий раз вдовевшая, - по воскрешении из мёртвых чьей женой  из семи её умерших мужей станется»!?..

        Во всех этих, и других, подобных этим случаях, - ответы Иисуса просты и убедительны, спрашвающие же, - сами всегда оказываются либо несвдующими в писании, либо, вообще,  в неловком, а иногда и смешном  положении…

        Вот и ещё случай, в те предпраздничные дни произошедший с Иисусом, и тоже, во всех отношениях примечательный: на одной из улиц, заставши Его в одиночетве, ещё одному хитроумному испытанию подвергают, ищущие хоть на чём ни будь, да словить - фарисеи…
        Подведена к Нему женщина, которую застали только что на прелюбодеянии… Вопрос, естественно, следует, - как с ней поступить!? Полагается Законом - побитие камнями! А, вот как предложит поступить
в этом случае проповедник милосердия, - Иисус!?

        Задумчиво голову опустив, долго молчит Иисус, чертя что-то хворотиною на уличном песке. Фарисеи, а их несколько человек, - настаивают на ответе…

        Головы не поднимая от рисуемого Им, - Иисус отвечает: «Пусть бросает камень первый. тот, кто сам есть без греха» и молча продолжает Своё занятие. Теперь уже наступает среди фарисеев долгое молчание… Тишина затягивается… Когда же, спустя некоторое время и поднявши Голову, видит Иисус стоящую перед Ним, одну единственную  на пустой улице женщину, то спрашивает её, -
        - «Где они!? Разбежались,  и  никто не осудил тебя»!?       
        - Никто, господин…
        - Я тоже не осуждаю… Иди и впредь не греши.
       
        По поводу же той самой, - семижды раз вдовевшей и снова выходившей замуж, - «Не потому ли заблуждаетесь, что не знаете ни Писаний, ни силы Божьей, - ведь когда из мёртвых воскресают, то не женятся и не выходят замуж, а живут, как на Небесах Ангелы…
        И, - не читали ли о Моисее и купине, и как сказал Моисею Бог:
Я Бог Авраама, Исаака и Иакова!? Потому - Он не есть Бог мёртвых,
но живых»! Сказанным же это было в лицо самой злобной и
надменной синедрионской аристократии, - саддукеям, не верившим
в посмертное воскресение!

        А, - по поводу  часами блуждавших по городу как бы в полной отрешённости от мира и, для вида, спотыкающихся о камни мостовой фарисеев с тефиллинами на лбах (повязка с текстами из торы),
Иисус даже удачно как-то сострил, вспомнив сказанное о них ещё пророком Изекеиилем: пасут самих себя, - «Вот пастыри… Эти то,
уж точно, - пасут только самих себя»!

        Сидя как-то на внутренней площади Храма, названной  Двором Женщин, и наблюдая как в кружки для пожертвований сыплятся деньги, часто достаточно много и обильно, приметил Иисус пожилую, бедно одетую старуху, которая положила в кружку всего два медных гроша.
        Он улыбнулся растроганно и сказал ученикам: «Истинно, - вдова
эта положила больше всех! Многие клали много больше её подаяния,
но ведь клали-то - от избытка…
        Она же положила всё, что на сегодня к пропитанию имела»!

        Сталось быть единственным в эти предпраздничные дни, что понастоящему порадовало Иисуса, так это она, - старая и, по всему
видно, - очень бедная женщина…
        ……………………………………………………………………

        Много сказанно было Иисусом в те предпраздничные дни
и притчами, и в простом обращении к народу, и ученикам  Своим…
        Ученикам и народу, - к пониманию вокруг истинно происхоящего, книжникам же, и большинству священнослужителей храмовых, - к осознанию их собственного паразитического ничтожества, и от этого
всё больше и больше накалялась их ненависть к Иисусу…

        Куда было им деваться от столь резкого и справедливого
приговора, когда ещё вынесенного Иисусом: «Хула на Сына Человеческого скорее простится, чем карикатурное фарисейское благочестие, - ибо это уже ХУЛА  НА  ДУХА  СВЯТОГО»
       
        Многое из сказанного в те дни Иисусом было, не только по поводу истиннго положения нынешних иерусалимских дел, но и настоящим, суровым провидческим предсказанием Будущего…
        - Оглядитесь со вниманием вокруг…
        Видите всё это, такое капитальное, с таким тщанием и
великолепием возведённое, - Обратился после короткого раздумья
Иисус к ученикам Своим, сопровождавшим Его во время одной из прогулок по Великому Городу, -  Истинно-истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне! Всё будет разрушено…

        Слова эти   прозвучали  приговором  и Храму, и самому Великому Городу…
        Городу Давидову,
        Городу Великих Народных Надежд и Его Храму, который
сам Иисус нарёк когда-то «Домом Молитвы»!.. Смятение и трепет поселились в душах многих из них и уже не  могли  покинуть их окончательно.

        В тот же вечер, в очередной раз уходядя из Великого Города на ночлег в Вифанию и, присев дорогой где-то на одном из Елеонских склонов, Иисус долго смотрел на погружающийся в прозрачные вечерние сумерки, неустанно готовившийся к Великому Празднику Город…
 
        Основная группа учеников давно уже ушла вперёд самостоятельно.
С Ним остались только Симон, брат его Андрей и сыновья Зеведеевы. Иисус думал о Иерусалиме и ученики об этом, видимо, догадывались…
        Они тоже думали о Великом Городе и им было жутковато и тоскливо, ведь вовсе только что они слышали тот самый, От Самого Учителя, -жестокий и суровый приговор всему тому, что жило, дышало и двигалось там, внизу в этих предночных прозрачных сумерках, что всё ещё было 
и оставалось ещё Великим Городом, и Великим Храмом…
 
        Молчание затягивалось, тогда кто-то из них  решился спросить Иисуса, - Учитель! Неужели всё, что видим мы там, внизу, действительно
будет непременно Разруршено!?
 
        Когда станется всё  Это!? Какие признаки кончины века сего и
грядущего с небес Сына Человеческого!?

        - Когда и как всё это Станется!? О КОНЦЕ спрашиваете!? - Обернулся к ним Иисус, -

        - «Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас в том наступящем будущем, ибо многие придут под именем Моим. Придут и многие войны, но не ужасайтесь, - это ещё не конец…
        Восстанут царства на царства и народ на - народ, будут глады, моры
и землетрясения настанут, будут предавать вас на мученичество и убивать…
        Тогда опять соблазнятся мнолгие,
и другие многие лжепророки восстанут, во многих людях охладеет любовь, претерпевшие же до конца, - спасутся!

        Будет царствие Евангелия по всей земле во свидетельство всем народам, - тогда и будет Конец…
        И увидите тогда мерзость запустения на алтаре Храма, покинутого Богом, - когда ещё уже речённое пророком Даниилом…
 
        Тогда, находящиеся внизу, от великого ужаса побегут в горы, Оказавшиеся на кровле дома своего, - не посмеют спуститься с кровли, чтобы взять что либо из дома!
        На поле оказавшийся, -
        не вернётся назад, чтобы взять одежды свои.  И будет скорбь
великая, какой не было от начала мира, - и до дня того…
 
        Как молния, явившаяся на востоке,  через всё небо протягивается
до запада, - таким будет пришествие Сына Человеческого.
        Солнце и луна перестанут светить, звёзды падут с небес, основы небесные поколеблятся!
        Когда увидите всё сие, знайте: вовсе близко, - при дверях!
        От смоковницы возмите  подобие, стали ветви её мягкими и
пускают листья, -  лето близится…
 
        О дне же и точном часе никто не ведает, - ни Пророки, ни Ангелы Небесные, только лишь Сам, - Единый  Наш Отец, что на  Небесах!
        Всегда, во всякий час всякого дня  Бодрствуйте Неустанно, потому что не знаете, - в который из них придёт Господь Ваш…
        Трудитесь и не отпускайте себя от дороги, Мной вам указанной…
        Истинно говорю, - не пройдёт ещё и род сей, как многое уже начнёт сбываться…»
…………………………………………………………………………………..

        От сегодня и из «сейчас» одно добавить возможно с полной определённостью, - многие из апостолов оказались  свидетелями уничтожения и разграбления Великого Города и Храма Великого осадившими его  римскими легионерами под предводительством
Тита, - сына Императора Римского, - Веспасиана…
 
        Тем не менее, - вернуться всё же следует к тому, последнему, предпраздничному дню в стоящем ещё и величественно, и прямо Иерусалиме, - Великом Городе и Великом Храме, которые, ничего не подозревая о своём будущем, всё ешё продолжают готовиться
к своему Великому Весеннему Празднику…

        Но нечто важное произошло уже и накануне ночью:
        Иуда Искариот, один из двенадцати самых близких Иисусу апостолов, тайно пробрался во двор Синедриона и там встретился с Кайафой, - синедрионским первосвященником -
        - Что дадите мне, коли предам вам  Иисуса!?..

        Что побудило к тому сего, одного из самых верных  Иисусу двенадцати, - можно только предполагать…
        Обида ли, - какая-то и на что-то, зависть человечески-грязная к Великой Нечеловеческой Чистоте Учителя, что-то, что свыше самого
его, нутряного иудиного, или  нечто - Сверху Предопределённое, но - сталось и вопрос уже был поставлен…

        Безгубая улыбка Кайафы, фраза, буд-то водица, булькнувшая в пустой умывальник, -
        - Денег надобно!? Ах, деньги-денежки…Изволь и деньги…Тридцать Сребренников устроят тебя!?
……………………………………………………………………………………

        Какою с виду  была ночь эта несусветная!?
        Как сложилось бы  далее с судьбой  Спасителя Нашего, если бы она  сделалась какой либо другою!? Как случилось бы с Иисусом то, что Предопределил Свершить Ему Отец Его Небесный!?.. 
        Думайте сами, предполагайте на собственное усмотрение…
        Только
        Того дня рано утром
        Приступили ученики Иисусовы к Нему и спрпосили: где велишь приготовить Тебе и нам праздничную пасху!?..
……………………………………………………………………………………

        Сделали,  как  Повелел, - и  дом нашли, и приготовили пасху!
        Настал и вечер, и возлёг Иисус с двенадцатью самыми близкими Ему за пасхальную трапезу и, когда ели,  - сказал: «Истинно  говорю вам, - один из вас уже предал Меня…»

        Опечаленные и крайне удивлённые,  спрашивали они наперебой, -
не я ли, Господи!? Он же, в ответ: Предавший тот, кто опускает со Мной руку в общее блюдо…
        Хотя и идёт Сын Человеческий, как писано о Нём, тому, кто Его предал, - лучше бы было не родиться!»

        Взявши хлеб, Иисус  благословил его, преломил и, раздавая ученикам, промолвил: «Примите и ешьте. Се есть Тело Моё»…
 
        Взявши чашу с вином и благословив, подал им сказавши:
        «Пейте. Се Кровь Моя Нового Завета. За многих прольётся во искупление грехов человеческих»…
 
        Помолчав, продолжил:
        «Отныне не буду пить от плода виноградного до дня, когда буду
пить с вами вино в Царстве Отца Моего!..
        Все вы соблазнитесь о Мне нынешней ночью, ибо написано:
поражу пастыря и рассеятся овцы…По воскресении же Моём, - предворю вас в Галилее»…

        Пётр же, чуть не крича и руками за голову схватившись, -  Если и
все соблазнятся о Тебе, но только не я! Иисус же, - «В эту ночь, -
не успеет пропеть третий петух, как ты трижды отречёшься от Меня»
И, уже обратясь к остальным ученикам, - «Проводите Меня в Гефсиманию, - хочу помолиться… Гефсимания, - место тому самое удобное»
        ………………………………………………………………….

        Гефсимания, - глухой, тенистый  сад за неглубоким и холодным Кедроном, частное владение, место, действительно, уединённое, высокой каменной стеной отгороженное от остального города. Смоковницы, да густые масличные поросли, - туда пришли  Иисус и ученики Его.
        Быстро перетекли в ночь короткие южные сумерки.  Оставив учеников и взявши  с Собой только Петра и двух Зеведеевых братьев, Иисус, мучась безисходностью Ему предстоящего, удалился в глубину сада… «Скорбит Душа Моя!.. Прошу вас, - побудьте  возле неподалёку от Меня, бодрствуя…»
 
        Сказавши это и, отойдя несколько подале от них, - пал на Лицо Своё
и молился мучительно и страстно...
        Молился о мученической Чаше, которую Ему предопределено было испить Отцом Его Небесным…
        Когда же кончил молиться и, подойдя, увидел,  что Пётр и браться Зеведеевы спали, - разбудил  их  и, покачавши Головой, сказал: «Не просил ли я разве вас бодрствовать!?»

        Снова, отойдя недалёко от них, молился о Чаше, страшной и 
горькой, ему к питию предстоящей, те же…  Да-да, - снова крепко
уснули, до того тяжелы оказались веками Пётр со товарищи…
        Летаргия ли времиенная, иное что, только…
 
       …Так же с ними стало и в третий раз!
        - «Снова спите, - Подошёл к ним Иисус, - Вставайте и пойдём…
Уже приблизился предающий  Меня»

        Едва только вышли из масличных зарослей, увидали народа множество с факелами и среди них Иуда Искариот… Вооружены же эти люди были, - кто мечами, а кто просто кольями. Не римское, - синедрионское воинство…
        Тут и слова Иудины негромкие: кого поцелую, - Тот Есть, -
и скорыми шагами подошедши к Иисусу - поцеловал, сказавши, - 
Мир Тебе, Равви…

        Пётр, увидавши, как окружившие Иисуса связывают Его верёвками, - выхватил из под хитона меч и, не будучи по военному ловким, ударивши мечём тем ближайшего из вязавших, - только  лишь отсёк ему ухо…

        «Возврати меч свой на прежнее его место, - Обратился к нему Иисус, - Говорю тебе: обнаживший меч, мечём и погибнет!..  И, теперь уже к вязавшим Его, -  Как на разбойника шли… С мечами да кольями.  Всякий день не Я ли сидел с вами в Храме, уча и проповедуя, и не брали Меня, теперь вот, - вяжите… Да сбудутся Писания Пророков!»

        Увидавши столь обречённо-спокойную покорность Того, Кого давно и безоговорочно принимали они за Народного Вождя и Великого Мессию, - ученики Иисусовы были буквально ошеломлены происходящим…
        Его вяжут обыкновенным веревьем,  И, -  НИ МОЛНИИ,  НИ ГРОМА НЕБЕСНОГО!?.. 
        И, оставивши Его, в ужасе уже и за самих себя, опасаясь той же участи, что постигла уже Учителя, - кто куда,  в разные стороны 
разбежались, удачно попрятавшись, благодаря густой масличной заросли
и спасительной ночной темноте…

        Связавши же Иисуса, толпою, голдящей радостно, в свете факелов повели Его во двор Синедриона, где собралось уже почти всё, нетерпеливо ожидающее их, храмовое начальство с саддукеями и многими фарисеями.
Пётр, - единственный, кто, всё-таки, всё ещё оставаясь  где-то поблизости  и, - пригнувшись, перебегая из темени в темень, последовал за арестованным и связанным Учителем…
        ………………………………………………………………

        Далее всё невероятно отвратительно и предельно жестоко…

        Каийафа: обойдя вокруг Иисуса…Любуясь произошедшим, заодно, как бы и проверяя, - надёжно ли связан: задаёт один единственный вопрпос, -         
        - Ты ли Христос, Сын Божий!?
        - «Ты сказал, - Ответил Иисус, - Сказываю и Я вам: Отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных»… 
        Первосвященник же, в подлобия закативши глаза свои и в картинном возмущении разодрав на себе от груди и до пояса одежды, -
        - Все слышиали!?..  Как и ранее, всегда и прежде, - Богохульствует!..  Каких ещё нам свидететельств!?  ПОВИНЕН  В СМЕРТИ…

        Теперь уже  почти всё собравшееся  первосвященство  возликовало, чуть ли и не приплясывая…
        И нашлись могие, что связанному веревьем Иисусу плевать стали в лицо…И, ещё нашлись другие многие, что за спиною Его спрятавшись, били по ланитам, говоря, - Прореки-ко, который тебя угостил!?..

        Во дворе Синедриона кто-то из дворни, что, обогрева  ради, топтались возле одного из горяших костров, оборотясь к Петру и внимательнее вглядевшись в лицо ему, произнёс, -   Не  ты ли, тоже, - один из них!?

        - Не знаю человека того…

        Иисуса в тот момент в свете факелов вели по верхней галерее Синедриона… Не ведая ни расстояния, ни темноты, - 
        глаза их встретились. Схватившись руками за голову, - Пётр бросился на улицу…

        К тому времени, почти уже вовсе потерявший рассудок, в раскаянии
и полном смятении от содеянного им, Иуда Искариот, разыскавши
первосвященника с криком: Грешен! Предал кровь невинную, - бросил к его ногам деньги  и выбежал на улицу…
 
        Тридцать сребреников со звоном рассыпались по плитам каменного синедрионского пола, а сам Иуда, в ту же ночь в ближайшей, первой попавшвейся на пути ему рощице, - наложил на себя руки…

        Тридцать сребреников (те самые: эх, деньги-денежки!) кто-то из разумных  старейшин  предложил не возвращать в жертвенную чашу, 
ибо, как он выразился, - сие есть цена крови!
        Решено было деньги эти отдать в уплату за «землю горшечника»,
что по приобретению, отведена была для бесплатного захоронения
нищих, прочих бездомных бродяг и многие времена так и прозывалась;  Землёю Крови…    
         
        Утро другого дня не заставило ожидать себя.
        Связанного Иисуса отвели теперь уже в преторию, дабы передать
в руки самого Понтия Пилата, прокуратора и наместника Императора римского, так как сами синедрионцы не обладали  правом выносить смертные приговоры…
        …………………………………………………….

        Новые, столь же отвратительные,  как и всегда было
раньше, - бесчисленные злобные обвинения  первосвященников и,  спокойно-отрешённое в ответ, - молчание Иисуса…

        На Пилатово, недоумённо удивлённое, -  Столько обвинений
против и ты молчишь!?! Почему не отвечаешь!?
        - Ты ли Царь Иудейский!?-
        - От себя ли говоришь!? -  Спросил Иисус…
        - Сказали те, которые тебя мне предали.
        - Царстово Моё не от Мира Сего…Я на то пришёл в мир сей, дабы свидетельствовать об истине. Кто сам от истины, - тот слушает Меня.
 
        - Не нахожу в нём вины его, -  Произнёс Пилат, выйдя к 
первосвященникам, но те с ещё большею злобой и великим криком: Распни его! - Бросились к прокуратору, - Он учением своим развращает народ, проповедуя по всей Иудее, призывает его к бесчинству и неподчинению верховной власти…
       
        К празднику Пасхи, по исстари заведённому обычаю, полагалось
кого либо одного из осуждённых  по выбору всенародному отпускать на свободу…
        Осужёнными на тот день были: два разбойника с большой дороги  и  некий Варавва, - убийца, к тому ещё и подстрекатель городской толпы к бесчинству и беспорядкам…

        Выйдя из претории, где происходило судилище, - Пилат теперь уже обратился к тому самому, - этому народу, -

        - Кого отпустить вам, - Варавву, подстрекателя к возмущениям, бандита и убийцу, или Иисуса, никому из вас ничего плохого никогда не делавшего, (ибо и ранее знал, что Иисуса предали из зависти… Когда сидел ещё Пилат на судейском месте в претории, то жена его послала ему сказать, чтоб, по возможности,  ничего не делал плохого Праведнику, приведённму к нему из одной только злобы и по навету!) Старейшины
же церковные и первосвященники возбудили толпу требовать отпустить Варавву, а распять Иисуса…

        Толпа!? Чтож…
        Она, всегда, всюду, везде и есть, - толпа…

        Дважды отказывался Пилат предать на распятие Иисуса, но толпа  становилась всё более и более возбуждённой!... Славно поработали
первосвященнички с фарисеями и саддукеями на пару…
        Видимо, и денежки тратились. А они во всех стараниях - самые надёжные. Видя, к крайнему его изумлению, что возмущению толпы нет почти уж предела, и смятение её продолжает увеличиваться, - Пилат, опасаясь ответственности своей перед Римом  за возможный кровопролитный бунт распоясавшейся до предела черни, - взявши воды и умыв ею руки, сказал:

        - Невиновен я в крови Праведника  Сего!..  Кровь Его  теперь на вас и на детях ваших, - 
        Сказавши так, отпустил им Варавву… 
        И, уже не прежнею кавалерийской, в развал походкой, а - как бы 
усталою, себя самою не узнающею походкой, ещё и с мучительной головной болью удалился Пилат в самые дальние и прохладные свои покои…

       Дежурные  на тот час по полку офицеры, взяв Иисуса, привели Его
в преторию (нынешняя  казарма) и, скуки, видимо, ради, (солдатня вчерашняя ли, сегодняшняя - она тоже всегда почти и есть, - солдатня),
снявши одежды  Его, - одели в багряницу, на голову же Ему возложили  венец из престарелого, до крови резавшего Чело Иисуска, - злого и 
колючего тёрна…
 
       Свободные от смены  иные, - издеваясь, (что ещё более удачного
сподобило выдумать!?) так же, как и синедрионское вчерашнее начальство, - плевали в Лицо Его…  Другие, что оказались несколько изобретательнее, вставали перед Ним почтительно на колени и, кривляясь, говорили, - Возрадуйся и ликуй, Царь Иудейский!..

        Всё совершаемое над Ним, - оставалось при  Его Великом  и Полном Молчании…

        Усталые и вдоволь натешившись, - вновь одели на Него Его прежние одежды и, малым отрядом, повели уже теперь на самоё распятие к месту, называемому Голгофа, что в переводе означало «Лобное место»…

        Там и  произошло, Что  -  Произошло…
 
        Там распяли Его и с ним - двух других, по ту и другую от Него сторону!
        С Ним, Безгрешным, - распятыми стали два бандита и грабителя с большой, никогда не кончающейся на нашей земле-страдалице, трудной и долгой дороге…

        Многие слышали и слова Его, обращённые к Отцу Небесному, когда гвоздями прибивали Его Руки к верхней перекладине креста, - ПРОСТИ ИМ, ИБО НЕ ВЕДАЮТ,  ЧТО ТВОРЯТ…

        Была над Ним надпись, - Се есть Царь Иудейский!
        На трёх, самых распространённых в тогдашние времена  языках…
               
        (Синедрионское, отчаянное: «Караул! Надобно  срочно вставить, -
Так только сам себя называл!», - Пилатово же, на то, - Что написал,
 то - Написал!)
       
        Было дня - около шестого часа  и  настала тьма по всей земле до часа девятого…

        По смерти же Иисуса, - Солнце и вовсе окончательно померкло, от сотрясений, местами,  растрескалась земля, а Завеса в Храме  разодралась посредине…

        Старший по конвойному отряду, видя происходящее, сказал: ИСТИННО - ЧЕЛОВЕК СЕЙ БЫЛ ПРАВЕДНИК! Народ же, -
возвращался с Голгофы в Иерусалим в полном смятении, плача и бия себя кулаками в грудь,
        ………………………………………………….

        Глядя в весеннюю, послепасхальную нынешнюю юную зелень…
        Спрашиваемся ли, - что имеем ныне по малой капелюшке и что, 
нам назначенное, могли бы иметь во все Времена и на все Века!?
        ………………………………………………..

        Было как-то…
        Человек, носивший в себе духа нечистого, услыхав проповедовавшего народу Иисуса, - закричал хрипло и опенивши злобой губы, - Уходи! Не мучай!.. Зачем пришёл губителем нашим!?
        Тогда Иисус,  повернувшись к нему, сказал, - точно выстрелил, одно единственное слово: ИЗЫДИ!
        И, изошедши, покинул дьявол того человека, сотреся все члены его, но ни в чём ему не повредивши…  А тут ещё этот извечный,  да дурацкий вопрос вопросов: по какому пути идти, - по западному!? По восточному!?

        Совсем засникерились! Да идите, дуралеи, по своему собственному, - КОТОРЫЙ ЕВАНГЕЛИЕМ КОГДА УЖЕ ВСЕМ НАМ ОБОЗНАЧЕН! Сколько и как же ещё вас звать вернуться к самим себе можно, - ДАБЫ  ВНОВЬ ДЕТЬМИ  БОЖЬЕМИ  СДЕЛАТЬСЯ…
        ………………………………………………………..

         Я  ЕСТЬ СВЕТ  ПУТЬ  ИСТИНА!
        За вас пью Чашу  Сию, Очишаю вас Крещением Моим!
        ………………………………………………………….

        Тянется, никак не кончается, ослепнувший и оглохнувший от всего, случившегося так ещё недавно, день! Вот уже и ночь почти… Короткие Галилейские сумерки,  беспросветно тоскливое  в облаках низких, странно быстро куда-то ползущих, - шевелящееся, неспокойное, бедствием растревоженное Небо!
        Запершись в тайном, приватном и надёжном доме ученики самые близкие Иисусовы, - бодрствуют…   
        Чуть теплятся две светильни, пустой стол (до еды ли!?), - восьмой день по распятии Учителя! Восьмой день угнетённого непонимания случившегося. Восьмой день по человечески  тревожного  ожидания…   
        Что-то и ещё теперь станется!? Может и из нас кто-то будет теперь следующим!?

        Света, и не слишком обильного, а и то, - стороной…  И, всяк - в
ладони свои и свои колени, - ТУТ ТО…
        ВХОДИТ!.. 
       (А,  двери!? Они,  плотно заперты  и  на все засовы задвинуты!), - ВХОДИТ  ИИСУС…

        Смятение, конечно! Не страх уже, может быть, но ещё и не радость…
        - Учитель!?  Ты ли!?
        Иисус же, протянув остолбеневшему Фоме всё ещё кровоточащие Ладони  Свои, - Гляди и щупай, когда не отпало желание.
        И, откинув складки хитона, - А вот и отверстие… Копейное, не малое, - есть куда пальцы засунуть…

        Почти шатаясь, равновесие теряя, трясущимися губами, Фома, - ВЕРУЮ! ТЫ МОЙ ГОСПОДЬ - ИИСУС… Иисус же: «Только увидавши да и ощупав, собирался поверить!? БЛАГОСЛОВЕННЫ  НЕОЩУПАВШИ - ПОВЕРИВШИЕ!»
        ………………………………………………………………

        Сколько же это времени спустя!?
        ТЫСЯЧА ЛЕТ!?
        ВТОРАЯ  ОКОНЧИЛАСЬ… ПЕРЕЕХАЛО НА ТРЕТЬЮ!
        И ОПЯТЬ ОНИ - СТРАННЫЕ  КАКИЕ -ТО!
        Стольким-многим вовсе непонятные. Идут куда-то.Теплится
неяркий, но такой благодатный, живой и всё вокруг примиряющий,
свет свечей, от ветра ладонями прикрытых…
        Заботливые, розово-прозрачные от свечного света пальцы.
        Удивительные, в самих себя повёрнутые глаза…
        Неспешно проходят. Идут из темноты в темноту, - вдоль церковной ограды:
        - ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
        - ВОИСТИНУ ВОСКРЕСЕ!

        Идут и идут…
        Может быть от всеобщего безумия ко Всеобщему Исцелению!?
        - ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
        - ВОИСТИНУ ВОСКРЕСЕ!

        В лицах от только ли свечного трепетного света эта особенная
какая-то углублённость и сосредоточие!? 
        Нет ещё Радости, но и она уже, - вот-вот!
        - ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
        - ВОИСТИНУ ВОСКРЕСЕ!!!

        Не рабы это, - рабами бывшие мужчины и женщины. Кто-то ещё –
сам в себя и в Ожидании!
        Кто-то начинает видеть и себя, и предметы, что окружают его в повседневности, - уже по новому, по иному. Не так, как день назад.
И, - неделю, и  год…

        Будут ли спать этой ночью!?
        И, если заснут, - что им приснится!? А если не будут спать, -
о чём задумаются!?
        Что-то, может быть, и сейчас уже проплывает перед затенёнными таким, - не ежедневно-необычным освещением, от того будто и
Закрытыми их глазами!?
 
        Многие и разные сошлись друг с другом меж собой поделиться, иные же - и растворяясь в том, - Другом! Чужом, но ставшим вдруг
таким близким… Таким же как ты сам!

        Невольно и само собой  подумалось: если бы из того, что
чувствуют эти, идущие со свечами мужчины и женщины, можно
было бы сотворить нечто осязаемое, - появились бы на свет
прекрасные, тихие, удивительной красоты вещи, которые многих
других, но ещё прежних людей, - делали бы людми будущего!
        ……………………………………………….
        ……………………………………………….