Из старых черновиков к книге "Пенсионные забавы или Есть ли жизнь на пенсии?" (Нижний Новгород: ДЕКОМ, 2013 – 288 с., ISBN 978-5-89533-312-9)
Наступает день, когда почти любой путь, по которому бодро шагает или, напротив, кряхтя, волочит ноги, среднестатистический пенсионер, неожиданно сворачивает за город. Именно там, на нескольких сотках земли, проводят время своего «дожития» тысячи и тысячи наших сограждан, для которых в один прекрасный момент будильник, наконец, перестает быть орудием пытки и превращается в безобидную деталь интерьера.
Не обошла нежданная тоска по загородному раздолью и Александру Игнатьевну. Вдруг потянуло ее, эту закоренелую горожанку, туда, на вольные просторы, подальше от железобетонных лабиринтов города с его бледно-зелеными сквериками и цветастыми пыльными клумбами. Стали ей сниться ночами бескрайние поля ромашек и васильков, березовые перелески за околицей села, уютные домики, утопающие в яблоневых и вишневых садах, бабочки и прочие жучки-паучки…
Желание кардинально поменять образ своей жизни постепенно превратилось у Шурочки в навязчивую идею. И однажды она решила поделиться ею с Сергеем Петровичем.
- Сережа! Как ты смотришь на то, чтобы нам все бросить и уехать жить в какую-нибудь деревню?
Сергей Петрович, судя по выражению его лица, на это никак не смотрел и смотреть не собирался вовсе. Ни сейчас, ни в дальнейшем. Поэтому, не отрываясь от газеты, он просто поинтересовался:
- А зачем?
- Как зачем?! – Шурочка даже разволновалась от такой пассивной реакции супруга, - неужели тебе самому не надоело всю жизнь дышать выхлопными газами и выживать в этом копошащемся муравейнике? Разве ты никогда не хотел остаться наедине с природой, раствориться в тишине, погрузиться в неторопливый ритм сельской жизни?
Сергей Петрович озадаченно посмотрел на супругу и уточнил:
- Шура! А ты уверена, что тебя хватит надолго? Ну, я имею в виду – на эти твои погружения и растворения? Ведь там же еще и жить как-то надо.
Александра Игнатьевна победно улыбнулась и выложила свой главный аргумент:
- А представь, сколько радости на каникулах будет нашим внучатам…
Разумеется, за лишнюю порцию радости внукам Сергей Петрович, как и любой любящий дед, готов был уехать не только в деревню, но и на край света. И уже через месяц, ясным июльским днем, торжествующая Александра Игнатьевна внимательно осматривала аккуратную бревенчатую избушку на три комнаты. Десять соток земли были ухожены и радовали глаз грядками с капустой, луком, картофелем, свеклой, морковью, кабачками, тыквами. Особой гордостью хозяина были две теплицы с огурцами и помидорами редких сортов. Кусты малины и смородины сгибались под тяжестью ягод, а яблони обещали подарить богатый урожай. Еще на участке красовались слива, вишня, рябина, крыжовник и облепиха. Даже лицо настороженного Сергея Петровича постепенно просветлело и он откровенно любовался всем этим изобилием.
О цене сговорились быстро – хозяин срочно уезжал в другой регион и был откровенно рад, что нашлись нетребовательные покупатели, согласные на печное отопление и удобства во дворе. Правда, супруг Александры Игнатьевны в последнюю минуту все же засомневался, по привычке ища подвох, но Шурочка неожиданно объявила, что – «С милым Рай и в шалаше». Такая позиция заметно обрадовала продавца, который с удвоенным рвением начал расписывать прелести своих владений, и развеяла последние сомнения Сергея Петровича, вниманием жены особо не избалованного, а потому слово «милый» воспринявшего как добрый знак. И вскоре супруги стали счастливыми обладателями сельскохозяйственных угодий.
Первое утро Александры Игнатьевны, действительно, было похоже на сказку. Она с восторгом внимала звукам оживающей деревни, замерев в счастливом томлении на небольшой террасе. Ее умиляла роса на траве, переливающаяся всеми цветами радуги, жужжание проснувшегося шмеля, далекое мычание коровы и удивительно чистый воздух вокруг. Потом на этой же террасе Шурочка вместе с супругом не спеша пили чай, заваренный со свежими смородиновыми листочками и лакомились малиной, собранной теперь уже в своем саду. Восторгам новой хозяйки не было предела – ее радовало буквально все вокруг: от божьей коровки до резных ставенек на окнах избушки. Поэтому дня через три ее восклицания привлекли, наконец, внимание соседей. Приникнув к забору, те попытались понять, что за непривычное оживление происходит на соседнем участке.
- Тут без пол-литра не разобраться, - обронил, наконец, высокий старик. Его жена – неприветливая старуха в фартуке и косынке, низко закрывающей лоб, и кучерявый сын, по возрасту чуть помладше Сергея Петровича, согласно закивали головами.
И если где-нибудь в городе эта фраза ровным счетом ничего бы не значила, то здесь, в полном слиянии с природой и основными инстинктами, она значила многое. Повинуясь негласному приказу, сын мгновенно скрылся в сарае и вернулся к родителям уже с бутылкой мутноватого самогона. После чего они с отцом решительно отодвинули пару штакетин и молча проникли на территорию соседей. В этот момент Александра Игнатьевна, обернувшаяся на шум, увидела мужиков с бутылкой наперевес и поступила, как истинная женщина – рванулась в дом с душераздирающими криками «Грабители!».
Бежала она, не разбирая дороги, прямо по грядкам, вызвав неодобрение на лицах рачительных соседей, которых вид потоптанного лука и свеклы привел в негодование.
- Понаедут дачники, разору от них больше, чем дела, - неодобрительно покачал головой старик и сурово обратился к выскочившему на вопли супруги Сергею Петровичу, - сам-то где?
- Кто «сам»? – нервно спросил сбитый с толку муж Шурочки.
- Хозяин, вот кто! – еще суровее ответил старик.
- Я – хозяин! – попытался осадить визитеров Сергей Петрович.
- Ты-ы-ы? – изумленно протянул старик и растерянно посмотрел на сына. Тот пожал плечами и, как на диковинную букашку, уставился на нового владельца этих угодий.
- Да какой ты хозяин! – старик от возмущения даже передернул плечами, - хозяин он! Что ж у тебя, хозяин, ботва картофельная аж шевелится от колорадца, а капуста из-за белянки как шрапнелью побита? А сныть с пыреем по всему огороду ты, видать, специально разводишь?
Сергей Петрович растерялся, но старик, раздраженный бестолковостью новоиспеченных владельцев участка, останавливаться не собирался:
- Видали мы таких хозяев! Нахапают земли, а что делать с ней – не знают. Угробят все вокруг, а потом новый участок себе купят, на готовое на все опять придут, буржуи!
- А кто Вы, собственно, такой? – неожиданно подала голос Александра Игнатьевна, - и с какой это, стати, Вы тут с инспекцией на чужой участок нагрянули?
Старик поднял бровь и пристально взглянул на Шурочку. После чего поинтересовался:
- А это, надо понимать, сама хозяйка?
- Я бы попросила вас обоих немедленно покинуть мою территорию! Я никого в гости не приглашала! – и для пущей убедительности Александра Игнатьевна наманикюренным пальчиком показала старику с сыном в сторону калитки.
Соседи презрительно взглянули на ее палец, и, матерясь себе под нос, полезли в дырку в заборе.
Настроение у супругов слегка подпортилось. Александра Игнатьевна не могла понять ни бесцеремонности соседей, ни их агрессии. Особенно задели ее слова о «буржуях». Которые, кстати, еще долго разносились из-за забора, сдобренные витиеватыми матерными оборотами и презрительным смехом. А в унисон с ними в памяти Шурочки почему-то зазвучали строки В.В.Маяковского:
Ешь ананасы, рябчиков жуй,
День твой последний приходит, буржуй!
Александра Игнатьевна огляделась вокруг: пестрые бабочки легко порхали вокруг, жужжали пчелы, собирая нектар на ярких цветах, призывно краснели крупные ягоды малины. Разве можно было допустить, чтобы такой, волшебно-упоительный день, стал «последним»?!
- Да плевать! – решительно произнесла она вслух, - везде найдется такое чудо за забором: хоть в городе, хоть в деревне.
А в это время Сергей Петрович, как человек более практичный и конкретный, чем его супруга, мучительно пытался вникнуть в случайно полученную от старика информацию о «колорадце», «белянке» и загадочной «сныте». Он понимал, что речь идет о чем-то очень плохом для огорода, о чем-то, с чем хороший хозяин не должен мириться.
- Шурочка, а ты случайно не знаешь, кто такой «колорадец»? – спросил он супругу, решительно вышагивающую между грядок.
- Жук колорадский, вот кто, - ответила Шурочка, - картофельный вредитель.
- А он что, на нашей картошке есть? – поинтересовался Сергей Петрович.
- Я лично его не вижу. В книге он очень красивый, желто-оранжевый, с черными полосками, а здесь повсюду на листьях какие-то красные пиявки присосались.
- Эй, хозяева! - раздалось из-за забора. Видимо, сердце селянина не выдержало вида погибающего огорода, хоть и чужого. И старик, преодолевая свое, на уровне классового подсознания, отвращение к буржуям, все же решил провести ликбез через забор:
- Эти красные «пиявки» сожрут всю ботву, и плакала ваша картошка. Это – личинки колорадца, их надо срочно уничтожить.
- А как? – поинтересовался Сергей Петрович, подойдя к забору поближе.
- Можно химией, если свое здоровье не жалко. А так – вон моя баба колорадцев два раза на день в банку с соленой водой собирает.
- Руками? – подала голос Александра Игнатьевна.
- Нет! Ложкой! – обрезал сосед.
Сергей Петрович с сомнением посмотрел на свою «бабу» в красивом летнем сарафане, в кокетливой шляпке и с дорогим маникюром на пальцах, унизанных кольцами. Вряд ли эти холеные руки смогут даже прикоснуться к разжиревшим личинкам.
- А, скажите, «белянка» на капусте как смотрится? – почти заискивающе обратился он к соседу.
- Да она уже у тебя не смотрится – она на тебя уже таращится! – сурово просветил бывшего инженера старик, - гусеницы это зеленые.
И безо всякого перехода вдруг предложил:
- Меня дед Николай зовут, выпьем за знакомство?
Странно, но соседа, похоже, имя «буржуя», обитавшего за забором, вовсе не интересовало – по всей видимости, его вполне устраивало одностороннее знакомство. Надо сказать, что до этого момента Сергей Петрович из алкогольных напитков предпочитал исключительно марочный коньяк, да и компании у него были несколько иного формата. Но, с другой стороны, он прекрасно понимал, что с сотворения мира основной закон выживания на неосвоенных территориях требовал установления если не дружбы, то хотя бы нейтралитета с аборигенами. Над забором показалось еще несколько голов разновозрастных и разнополых представителей местного населения, ведомых инстинктом к месту предполагаемого застолья. Их лица тоже выражали готовность выпить за знакомство, хотя никто из них, как и старик, не поинтересовался даже именем новых соседей…
…Застолье особыми изысками не отличалось. Напротив, словно подчеркивая исключительную занятость соседей, не тратящих времени на пережевывание всякой ерунды, на столе появились тарелки с салом, с солеными огурцами, с квашеной капустой и со свежим зеленым луком. Александра Игнатьевна осталась дома, сославшись на давление, но согласилась с Сергеем Петровичем, что установление дипломатических отношений с местным населением – дело исключительной важности. Поэтому супруг Шурочки, переодевшись и прихватив с собой бутылку хорошего вина «Харшлевелю» («Для женщин» - пояснил галантный кавалер), отправился в гости. Правда, не через дырку в заборе, как ему предлагали оживившиеся соседи, а более цивилизованным путем – из ворот в ворота.
Народ уже дружно восседал во дворе за самодельным дощатым столом, и появление нарядного Сергея Петровича было встречено с преувеличенно-радостными улыбками. На фоне замызганных футболок и неопределенного цвета маек летний костюм бывшего инженера смотрелся, честно говоря, как-то нелепо и некстати. Гость запоздало понял, что народ вокруг собрался занятой и сразу из-за стола все вернутся к колорадцам, белянкам и пырею. Поэтому им было не до фраков. А, увидев большие стаканы, уже наполненные мутным самогоном, которые отсвечивали на солнце рядом с каждым сидящим, независимо от его возраста и пола, Сергей Петрович сообразил, что и вино его тоже не совсем к месту.
…Потом Александра Игнатьевна рассказала супругу, что застолье за забором длилось не более часа, так как народ торопился куда-то на сенокос. Но этого часа хватило на то, чтобы привести Сергея Петровича в совершенно невменяемое состояние, хотя он все же успел побрататься со всеми, домогался «брудершафта» с хозяйкой дома и клятвенно всех заверил, что еще удивит аборигенов своими сельскохозяйственными достижениями. После этого тело начинающего садовода-огородника было торжественно внесено соседями на террасу к Шурочке с загадочными словами:
- На опохмелку – завтра!
На следующий день Сергей Петрович очень долго и с большим трудом возвращался в мир живых. Болела голова, и даже ломило глаза. Ему хотелось заползти в какое-нибудь темное и прохладное место, чтобы никого не видеть и не слышать. Словно издеваясь, кто-то бесцеремонно забарабанил в ворота, взрывая утреннюю тишину и усугубляя стуками и без того паршивое состояние страдальца. Александра Игнатьевна вышла и вернулась с каким-то мужиком, в котором Сергей Петрович, пусть и не с первой попытки, но опознал одного из вчерашних собутыльников.
- Ну, что? Худо? – сочувственно поинтересовался гость и, не дожидаясь ответа, пояснил, - так оно и понятно – у Николая не самогон, а отрава! Настоящий самогон – прозрачный, как слеза. Им, как водою родниковой, не можешь напиться…
Сергея Петровича при этих словах замутило снова. Голова немедленно взорвалась изнутри осколками непереносимой боли, и он страдальчески посмотрел на мужика.
- Сейчас-сейчас, - забормотал гость и вынул из-за пазухи небольшую бутылку, - хозяйка, а подай-ка нам кружку!
Александра Игнатьевна, польщенная уважительным «хозяйка», быстро принесла на террасу две сервизные позолоченные чашки. Мужик налил в них что-то из своей бутылки, протянул одну страдающему Сергею Петровичу и торжественно произнес:
- Ну, за здоровьице!
Видя, что хозяин заколебался, гость ласково, но настойчиво, почти по-матерински, тронул его за плечо. Сергей Петрович выдохнул и залпом выпил. Несколько минут он сидел в оцепенении, словно его парализовало. Потом муть в его глазах заметно прояснилась, и он с радостным удивлением прислушался к чему-то внутри себя. Еще через несколько мгновений он поглядел на Александру Игнатьевну и, не веря своему счастью, прошептал:
- Отпускает…
- Ну, вот и ладненько, - сказал мужик и поднялся.
- Может, чаю? – Александра Игнатьевна не знала, чем отблагодарить его.
- Да нет, мне опять на сенокос. А мужик твой пусть ничего больше сегодня не пьет, а то дед Николай его опять зазывать к себе будет. А самогон у него – паршивый. Дрянь, а не самогон. Вот это – самогон!
И мужик с гордостью поднял на свет свою бутылку с прозрачным содержимым.
- Меня, кстати, Алексеем зовут, агроном по образованию. Я здесь через избу обитаю. Если что – обращайтесь, - и гость торопливо зашагал к выходу.
Когда солнце встало уже высоко, и природа снова разомлела в полуденном мареве лета, Александра Игнатьевна решила полить огород. Уж очень ей хотелось опробовать свою ярко-желтую трехлитровую леечку, приобретенную в городе. Понимая, что все живое вокруг тоже, как и люди, мучается от жары, она из сострадания к своим посадкам набрала ледяную воду из колонки и начала поливать свеклу.
- Что ты творишь, кулема! – зычный голос из-за забора чуть не опрокинул Александру Игнатьевну. Она обернулась – на нее почти с ненавистью смотрел дед Николай.
- Что ты творишь, спрашиваю?! Тебе что, огород - игрушка, что ли? Ты что над живыми растениями изгаляешься? Кто ж в полдень-то свеклу поливает? Да еще холодной водой?!!
Александра Игнатьевна растерялась. В ярком сарафанчике в цвет своей почти игрушечной леечке и в затейливой шляпке она, судя по всему, привела старика в раздражение одним своим видом, а заодно и в ярость, как только он увидел, что соседка окатывает ледяной водой грядки.
- Ну, что ты к городским-то прицепился, дед? – раздался укоризненный голос с улицы. Там стоял Алексей, привлеченный воплями старика, - люди только осваиваться начинают. Ты им посоветуй, помоги – сам-то на земле вырос. А они к этой земле только сейчас вернулись.
Дед задохнулся от возмущения, попытался что-то ответить, потом нервно махнул рукой и ушел, бросив напоследок:
- Буржуи – они и есть буржуи!
Последующие несколько дней Александра Игнатьевна с Сергеем Петровичем под руководством сострадательного Алексея проходили ускоренный курс молодого бойца огородного фронта. Шурочка старательно делала конспекты, а ее супруг вместе с новым приятелем приводили в порядок крыжовник, тронутый, оказывается, «мучнистой росой», крошили под кочанами капусты яичные скорлупки от слизней, подкладывали дощечки под кабачки и тыквы, изучали самые живучие сорняки. Одним словом, вскоре все огородные работы, благодаря Алексею, были не только наглядно им продемонстрированы, но и расписаны в блокнотике Александры Игнатьевны на каждый день. Жизнь владельцев собственного огородно-садового рая, наконец, приобрела осмысленность и определенность…
Недели две Шурочке очень нравилось, заглядывая в блокнот, четко следовать курсу, нацеленному на сбор приличного урожая. Прополки, подкормки, поливы, сбор личинок колорадского жука, сбор гусениц с капустных листьев, периодический сбор ягод и текущего урожая – приводили ее в какое-то восторженное состояние. Она с радостью встретила Манюню, приехавшую на выходные, и с видом уже бывалой огородницы посвятила подругу во все прелести хозяйничанья на земле. Рассматривая в процессе экскурсии очередной нарядный сарафанчик и великолепную соломенную шляпку Александры Игнатьевны, Манюня тут же присвоила Шурочке прозвище «барышня-крестьянка»*.
К радостному удивлению Сергея Петровича, Александра Игнатьевна довольно азартно занималась садом-огородом, а борьбу с колорадцем вела с отчаянной отвагой полководца, защищающего планету от звездного десанта. Рано утром она подкрадывалась к картофельной ботве и молниеносно наклонялась, чтобы застать врагов на месте. Убедить ее в том, что разомлевшим от обильной пищи личинкам не придет в голову стремглав удирать от вышедшей на тропу войны хозяйки, было невозможно. Вредители всякий раз нагло оставались на своих местах, и эти маневры Александры Игнатьевны были излишни. Насобирав в банку разнокалиберных оранжевых и бурых «пиявок», Шурочка с торжествующим видом водружала ее на стол перед Сергеем Петровичем, который именно в этот момент с наслаждением пытался завтракать. Вид копошащейся живности начисто отбивал у него аппетит, но он благоразумно молчал, понимая, что потеря завтрака – не самая великая плата за семейный мир. Лицемерно повосторгавшись количеством взятых в плен потомков американского вредителя, Сергей Петрович торопился чем-нибудь заняться, чтобы и его не мобилизовали на борьбу с колорадцем.
В течение всего дня Шурочка патрулировала по картофельным посадкам, беспощадно истребляя все, что шевелилось на листках ботвы и под ними. Поэтому под репрессии вместе с колорадскими детками и взрослыми особями, попадали божьи коровки и прочие жучки. Но репрессии на то и репрессии, чтобы щепки летели, когда лес рубят. Поэтому вскоре участок с картофелем стал почти стерильной зоной, внешний вид которой несколько портила ботва, помятая и сломанная самой Шурочкой в многочисленных атаках на неприятеля. Кроме того, постепенно вместе с сорняками, с ненавистью выдираемыми Александрой Игнатьевной, по тому же закону «о лесе и щепках» лысели и грядки со всякой там петрушкой-сельдереем.
Если армия колорадцев еще несла хоть какие-то потери, то жирные зеленые гусеницы на капустных листах прятаться умели ловко, да и их внешний вид вызывал почти физическое отвращение у «барышни-крестьянки». Попытка привлечь к охоте на них Сергея Петровича успехом не увенчалась – бывший инженер проявил неожиданную стойкость и изворотливость, доказывая супруге несовместимость его жизненных установок и убеждений с убийством живых тварей. В результате очень скоро кочаны капусты превратились в огородное украшение в виде зеленых мячиков, изъеденных и проеденных до состояния ажурности.
- Да… Капусты нынче не будет, - задумчиво обронила в один из дней Шурочка и окончательно махнула рукой на эту огородную культуру. Сергей Петрович повеселел, а вместе с ним заметно оживились и белянки, теперь уже в открытую приводящие в негодность последние кочаны капусты.
Через неделю Шурочке приснился кошмар. Привиделось ей, как по ее огороду рядами и колоннами маршируют колорадские жуки огромных размеров, сминая все на своем пути. А то, что оставалось от них, с чавканьем подъедали гигантские зеленые гусеницы, не уступающие ни длиной, ни прожорливостью удавам. В это утро Александра Игнатьевна была непривычно задумчивой, а ее ритуальная вылазка на картофельный участок напоминала принудительную утреннюю пробежку новобранца. Немного покопошившись без особого энтузиазма на грядках, Шурочка вернулась на террасу и на немой вопрос супруга нехотя ответила:
- Надоело это все! Целый день крутишься-крутишься, как заведенная, а работа не кончается. Ни привета, ни просвета.
От кого ожидала «привета» на огороде Александра Игнатьевна, Сергей Петрович уточнять не стал, а вот со вторым посылом он был полностью согласен. Его день тоже как-то незаметно превращался в череду нескончаемых занятий: прибить, обстругать, подкрасить, замазать, вынести, занести, переставить, переложить, перевернуть, просушить, наполнить водой бочки для полива, полить вечером огород… Да еще надо было приводить в порядок подпол под домом, который мог бы служить прекрасными декорациями для какого-нибудь фильма ужасов. Когда в первый раз Сергей Петрович спустился под дом, он был ошарашен обилием коробок и ящиков вперемешку со старыми банками варений и солений, завалами отсыревшего тряпья, каких-то досок, ржавых железяк, старой обуви и прочего хлама. Первым порывом бывшего инженера было незаметно закрыть крышку и сделать вид, что подпол он не нашел. Но Сергей Петрович прекрасно понимал, что его дотошная и хозяйственная Шурочка рано или поздно сама отыщет и подпол, и еще десяток мест, которые потребуют ревизии и приведения в порядок. Поэтому со следующего дня бывший инженер начал методично очищать завалы под домом, а заодно и на чердаке, опрятностью тоже не отличавшемся. Все обнаруженное складировалось им прямо перед парадной дверью в расчете на последующий вывоз на свалку.
В первые дни в куче перед домом оседал домашний хлам, особого интереса не вызывающий. Но когда Сергей Петрович с видом археолога, сделавшего величайшее открытие, вынес из подпола на солнце замызганную посудину, оказавшуюся при свете дня фарфоровым кувшином со странным тиснением «С.П.Б:/НАСЛ:БАТЕН», изыскательские работы вмиг прекратились. Александра Игнатьевна тут же позвонила о странной надписи эрудированному Семену Марковичу. И через некоторое время их друг сообщил, что такое клеймо ставилось в период с 1832 по 1838 г.г. на посуде известного в России завода Батенина. А еще через два часа Семен Маркович приехал лично с предложением помочь «очистить подвал от всякого ненужного хлама». Хищный взгляд, который он бросил на уже отмытый от десятилетних наслоений грязи, кувшин, свидетельствовал о его готовности не только немедленно начать работы, но и лично вывезти с территории всю рухлядь, которая обнаружится под половицами.
Сад и огород теперь были безнадежно заброшены, перезрелые ягоды малины и смородины смачно падали на землю, редко поливаемые грядки наводили уныние пожухлой зеленью. Колорадские детеныши уже без особого азарта дожевывали остатки ботвы, не стимулируемые больше партизанскими рейдами Александры Игнатьевны в картофель. К снытю и пырею присоединилось подкрепление в виде осота и мокрицы, и сорняки, не встречая сопротивления, без особых усилий стали заполонять огород. Сердце деда Николая обливалось кровью при виде этого безобразия, но его громогласные монологи из-за забора о «буржуях» и презрительные взгляды, которыми он демонстративно поливал своих соседей, теперь уже не трогали никого – все силы были брошены на расчистку подпола.
Основная часть залежей под домом предсказуемо оказалась обычным хламом, абсолютно никуда не годным. Если не считать пары вполне приличных резиновых сапог невероятных размеров, нескольких эмалированных мисок и десятка глиняных кувшинов для молока, то все остальное годилось лишь на свалку. Поэтому через двое суток Семен Маркович уже не мог скрывать досады от бездарно потраченного времени. Глядя на него, Шурочка тихонько злорадствовала. Она с самого начала понимала, что для их расчетливого друга порывы сострадания и помощи ближним не свойственны уже на генетическом уровне, и приехал он в эту деревню лишь за пригрезившимися ему сокровищами. Спускался Семен Маркович теперь в подпол все реже и реже, перекуры и чаепития становились у него все затяжнее, и на третий день он засобирался в дорогу, уныло оглядев бесполезную кучу во дворе.
Напоследок он попытался выпросить в благодарность за помощь батенинский кувшин, но Александра Игнатьевна наотрез отказалась расставаться с находкой. Сделав обиженное лицо, Семен Маркович уехал, оставив хозяев раздумывать над тем, куда девать огромную гору хлама, выросшую перед домом.
Спасение пришло неожиданно в виде полуголого мальчишки, попросившего себе «у тети с дядей» какую-то железяку. Через некоторое время к куче подтянулась уже целая орда счастливых пацанов, моментально растащивших половину рухляди. Чуть позже приковыляла какая-та старуха, которая, не здороваясь и ничего ни у кого не спрашивая, молча набрала себе в пакет несколько пар галош. Группка мужиков неопределенной масти, обдавая все вокруг перегаром и мыча благодарности, забрала просроченные рыбные консервы и банки с соленьями. Потом на тракторе подъехала тетка, попросившая у Александры Игнатьевны разрешения взять из кучи весь оставшийся металл. Правда, потом обнаружилось, что вместе с металлом она прихватила и новые сапоги Сергея Петровича, стоявшие перед дверью, и желтую леечку Александры Игнатьевны, и зачем-то стащила половую тряпку, сушившуюся на веревке.
...Постепенно подпол, чердак и весь дом были приведены в порядок, огородный ритм вновь наладился, но усталость уже прочно поселилась в глазах Александры Игнатьевны. Тем более, неожиданно зарядили дожди…
Дождь в деревне может вызывать умиление, только если любоваться им по телевизору – капли воды изящно стекают по стеклам, трепещут березовые листочки, радуется истомленная жарой природа. На самом же деле, дождевые потоки моментально превращают все деревенские дороги в вязкое месиво, домашняя живность, нахохлившись, хмуро наблюдает за этим явлением природы из хлевов и курятников, а с кустарников осыпаются спелые ягоды, не в силах сопротивляться струям воды. Постепенно начинают переполняться сточные канавы, течь крыши, отсыревать погреба, а в темных углах появляется плесень. И, наконец, монотонный шум дождя вскоре превращается в сильнейший раздражитель для особо чувствительных натур.
Неопытные Сергей Петрович и Александра Игнатьевна сначала радостными возгласами встретили этот, первый в их деревенской биографии, освежающий дождик. Шурочка с веселым щебетом подставляла под дождевые капли ладони и с облегчением ощущала, как под натиском струй отступает зной. Она даже не среагировала на «Бабы-дуры», отчетливо донесшееся из-за забора. Ей сейчас ничто не могло испортить настроения – картина обновляющейся природы затмевала все вокруг.
Но через сутки супруги стали ощущать некоторое беспокойство – не было ни намека на скорое окончание дождя. Тропинки и дорожки в огороде вскоре превратились в непролазную грязь, по которой, кстати говоря, Сергею Петровичу и Александре Игнатьевне приходилось периодически пробираться к «удобствам во дворе». Через некоторое время хозяева обнаружили, что в одной из комнат появились сырые потеки, и Сергей Петрович в очередной раз за свою жизнь убедился, что собственной интуиции надо доверять безоговорочно - стало очевидно, что крыша в этом доме, вопреки клятвенным заявлениям прежнего владельца, не ремонтировалась давно.
На вторые сутки вода стала просачиваться в подпол. На третьи сутки начались перебои с электричеством. На четвертые - бывший инженер, вконец измучавшись от монотонного звука за стеной, по достоинству оценил изобретательность древних палачей, подаривших миру «пытку каплей»**. На пятые сутки Александра Игнатьевна неожиданно почувствовала себя персонажем полузабытого рассказа о дожде, который выматывал людей и доводил их до исступления***. Но на следующий день она решительно воскликнула:
- Да в конце концов! У нас есть крыша над головой, нам на работу никуда ехать не надо, в магазины бежать – тоже! Сиди, занимайся чем-нибудь интересным, дыши чистым воздухом на террасе!
Супруги приободрились. А когда они еще и представили, как десятки и сотни отъевшихся колорадцев и белянок в эти самые мгновенья смываются струями ливня и беспомощно захлебываются в грязи и воде, то радости их не было предела.
Чтобы отвлечься, они решили «слегка протопить» печь в надежде выдавить лишнюю сырость из дома. И хотя Алексей довольно подробно все рассказал горожанам, но даже поджечь дрова бывшему инженеру долго не удавалось. Когда же, наконец, язычки пламени заскользили по поленьям, помещение стал заполнять удушливый едкий дым. Александра Игнатьевна выскочила на террасу, кашляя и отплевываясь. Сергей Петрович проверил все заслонки – они, как и полагается, были открыты, и доступ в трубу был свободен. Однако черный дым упорно выползал изо всех щелей, не желая двигаться по дымоходам наружу. Он зловеще извивался и клубился, постепенно заполняя все комнаты. Видимость в доме стала приближаться к нулевой. Сергей Петрович почувствовал непреодолимую сонливость и успел сообразить, что он банально «угорает». К счастью, в это время в дом с соседями вбежала Александра Игнатьевна.
Суровый дед Николай на этот раз ничего не комментировал. Он вместе с сыном озабоченно выволок Сергея Петровича на террасу. И пока Шурочка хлопотала над мужем, старик торопливо открывал все окна в доме и выбрасывал прямо под дождь тлеющие поленья. Когда в комнатах прояснилось, дед вышел к супругам, взглянул на их несчастные лица, что-то хотел сказать, но только махнул рукой и отправился восвояси. Сын его оказался на этот раз разговорчивее:
- Печь никуда не годится. Старая она, дымоходы засорены, да и, видимо, скоро рассыплется совсем. Зиму не переживете – угорите. А печников теперь по деревням не найти хороших, чтобы печь вам переложить.
Супруги снова приуныли. Отравиться угарным газом им, по понятным причинам, не хотелось, но и с домом расставаться было уже жалко. Оставался один вариант – искать печника. На том и порешили.
Наконец, пару дней спустя небо прояснилось, и монотонный стук по крыше затих. Солнце осторожно ощупывало лучами землю, словно определяя, с какого участка необходимо начинать просушивать почву. Капельки воды искрились на солнце, превращая огород в хрустальную сказку. Душа Александры Игнатьевны вновь расцвела, да и ее супруг заметно воспрянул духом. Когда дорожки в огороде подсохли, Шурочка пошла прогуляться по своим владениям. Она любовалась благоухающими цветами, отыскала пару ягод в малиннике, машинально заглянула под картофельный листок… Там уютно расположился целый выводок посвежевших после дождя и возмужавших детенышей колорадца. На мгновение изумленной женщине даже показалось, что она услышала приглушенное хихиканье. Шурочка горестно охнула и капитулировала. С этого дня она больше не боролась с вредителями, осознав всю бесполезность этого неблагодарного дела.
Незаметно пролетело лето. В дальней деревне все же отыскался печник, который долго ощупывал злополучную печь и многозначительно покачивал головой. Потом он сел на предложенный ему стул и погрузился в раздумья. Супруги терпеливо ждали. Наконец, мастер поднял голову и вынес вердикт:
- Плохая печь.
- Это понятно, была бы хорошая, мы бы Вас не вызывали. А что от нас-то требуется? – напряженно заглянул ему в лицо Сергей Петрович.
- Печи разные бывают, - не отвечая на прямо поставленный вопрос, продолжил мужик, - голландка, например, русская, шведка. Могу оштукатуренную сделать, могу изразцовую. Даже чугунную без футеровки могу. Одноярусную и двухъярусную, каркасную…
- Короче, а Вы можете сделать просто печь, которая дом обогреет? – бесцеремонно перебила мастера Александра Игнатьевна.
Мужик обиженно замолчал. Сергей Петрович укоризненно поглядел на Шурочку и попытался смягчить тон супруги:
- Мы имеем в виду, что готовы выслушать все Ваши советы и оплатить Вашу работу.
- Какую печь сама-то хозяйка хочет? – снизошел вновь до общения чудо-печник.
- Хорошую печь хочу – надежную и чтобы побыстрее ее сделали.
- Ладно, сложу для тебя голландку. А кто старую печь ломать будет?
Супруги растерялись:
- А разве не Вы?
- Я печи кладу, а все остальное – сверхурочное.
В результате часа через два совместными усилиями был намечен план действий, согласованы расценки с учетом «сверхурочных», определены материалы, требующиеся для новой печи. Мастер принял задаток и ушел. Как оказалось – в запой, и появился лишь с первыми заморозками, чтобы сообщить, что печь теперь ставить поздно…
Меж тем, супруги собрали свой первый урожай, Александра Игнатьевна даже закатала на зиму несколько банок с огурцами и томатами. Но где-то в глубине души каждого из них уже поселился червячок сомнения, день за днем подтачивая их решимость остаться в деревне навсегда. Лишь упрямство и самолюбие не позволяло Шурочке объявить об отступлении, и она продолжала день за днем, как могла, изображать радость от слияния с природой. Тем более, дед Николай, привычно бурча себе под нос что-то о «буржуях», кое-как прочистил с сыном дымоходы, что-то подлатал, что-то подмазал в многострадальной печи. А через несколько дней он собственноручно затопил ее, и когда раздалось веселое потрескивание березовых поленьев и чуть слышно загудело в трубе, сосед объявил:
- Эту зиму переживете, а на следующий год новую печь ставьте.
А потом зарядили дожди. Правда, к тому времени супруги приобрели уже биотуалет, и им больше не надо было выходить из дома к своим «удобствам». Но это не смогло сильно повлиять на уныние, которое вновь воцарилось под крышей этого дома. Сергей Петрович уже почти не заглядывал в подпол и все реже включал насос, чтобы откачивать воду из-под дома. Александра Игнатьевна старалась не смотреть на потолки, боясь обнаружить новые подтеки. Они все больше напоминали ссыльных, пораженных в правах и лишенных радостей жизни.
А тут еще как-то под вечер заскочил к ним Алексей:
- Ну, что, соседи? Начинаем готовиться к следующему лету? Время-то поджимает.
- Не понял, - Сергей Петрович даже растерялся, - лето-то только сейчас закончилось.
- Лето закончилось, а работы в деревне не кончаются никогда, - бодро отрапортовал Алексей и пояснил, - все в огороде должно быть собрано, надо заготовить лапник, на газоны насыпать компост, высадить озимый чеснок, подкормить мочевиной яблони, штамбы деревьев обвязать еловыми лапами, удалить все отплодоносившие стебли малины, очистить и продезинфицировать парники, перекопать почву…
- Может, еще и в декабре-январе заниматься огородом? – ехидно перебил наставника Сергей Петрович.
- А как же! – и Алексей с воодушевлением начал перечислять, - в декабре-январе ты, Петрович, должен готовить почвенные смеси для новых посадок, следить, чтобы снег лежал хорошим слоем на земле, надо постоянно проверять состояние овощей в ящиках в подполе, периодически отаптывать снег у штамбов, можешь в теплице уже выставить для выгонки ревень, а ты, Игнатьевна…
- Хватит! - вдруг перебила местного мичуринца мрачно молчавшая до этого Шурочка, и тихо добавила, - я хочу в город…
* А.С.Пушкин «Барышня-крестьянка»
** Узника привязывали к стулу, и на его выбритую макушку медленно капала вода
*** Рэй Бредбэри «Нескончаемый дождь»
Иллюстрация с сайта
http://www.stroynadache.biz/