Около дома остановилась машина. С одной стороны выкатился Ковальский, с другой - выполз Самойлов. Это был высокий тощий человек лет пятидесяти, почти лысый и весь в белом. Захлопнув двери, режиссеры подошли ко входу и постучали. На пороге появился Франц.
- О! Юрий, - сказал Ковальский, - Это Франц Гартнер.
- Очень приятно, - ответил Самойлов и пожал Францу руку, - Юрий.
- Пойдемте. Петер спустится минут через десять, - сказал Франц с улыбкой, и, указав на гостиную, закрыл дверь.
- Какого года этот дом? - спросил Самойлов, глядя на потолок.
- 1865-го, - Петер стоял на лестнице и, еле сдерживая смех, смотрел на Ковальского, нога которого запуталась в шнурках.
Юрий внимательно посмотрел на Петера.
- Я Вас где-то видел раньше. Мы не знакомы?
- Вы, вероятно, видели меня в театре или возле него.
- Нет... Нет... Вы были мальчиком. Тот же взгляд, тембр голоса. Я знаю Вас.
- Господин Самойлов, Вы не можете меня знать. Я вырос в Германии.
- Просто Юрий. хорошо? А Вы Петер?
- Да.
- Нет, я точно знаю, это были Вы. И этот шрам на Вашей шее, он тоже был.
Петер приложил к шее руку и испуганно посмотрел на режиссера.
- Где Вы могли видеть меня?, - спросил актер,медленно спускаясь по лестнице и не отнимая руки от шеи. Самойлов задумался.
- Эмм... В Бельгии!
- Но я был там не больше двух дней почти двадцать лет назад!
- Да. Вы куда-то торопились. Я помню.
- Вы продавец игрушек? - спросил Петер, подойдя, наконец, к Самойлову и всмотревшись в его морщинистое лицо.
- Да, - сказал режиссер с вопросительной интонацией.
- Я был с мамой и мы попросили серого медвежонка с четвертой полки?
- Да - повторил Самойлов.
- Мы ушли, не забрав сдачу?
- Да.
- Боже мой! Юрий! Это правда ты? - Петер радостно обнял Самойлова.
Ковальский с интересом наблюдал происходящее и одновременно оценивающим взглядом смотрел на Франца, стоявшего у стены и в своем черном облачении абсолютно с ней не сочетавшегося.
- Андре Себастьян Петер Штольцгарт! - внезапно строго сказал Ковальский (было видно, что он шутит), - Вы знакомы с Юрием?
- Ян, ты же все слышишь, - ответил Самойлов и улыбнулся, - Рад снова видеть тебя, Петер.
Франц вздохнул, и Петер, как по щелчку повернул голову в его сторону.
- Что такое? - спросил Юрий.
- Ничего. Пойдемте пить чай.
Все четверо скрылись в гостиной. Комната опустела. Здесь осталась только пыль и солнце. И маленький листик розы на полу, вероятно, занесенный ветром через окно. Увидев этот листик через некоторое время, Франц вышел из гостиной, поднял его, сев на корточки, хорошенько разглядел и сжал в руке.
- Все хорошо? - спросил неизвестно откуда появившийся сзади Петер.
- Твоя любимая роза завяла, - ответил Франц и поднялся.
Лицо Петера сильно изменилось.
- Что ты сказал?
- Роза... Та белая роза перед окном...
Петер обернулся на гостей
- Прошу прощения, но мы должны оставить вас ненадолго.
- Конечно- конечно, - ответил Ковальский, снова затягиваясь большой английской сигарой.
Актер молча схватил Франца и потащил на улицу.
- Ты должен знать, что можно сделать. Нельзя допустить, чтобы эта роза завяла. Ну же! Придумай что-нибудь! У твоей мамы был сад! - Петер был очень взволнован, - Почему она завяла?
Франц обнял друга.
- Я не знаю, но я постараюсь сделать все, чтобы она снова была такой как раньше.
- Спаибо. Ты же знаешь, как много она для меня значит.
- Да. Пойдем. Нас ждут.