совпадения имён и фамилий случайны.
5 декабря.
Первое подготовительное занятие.
Накануне первого занятия укладывались спасть с трудом. В ванной Стеф купался сам, отказавшись от моей помощи, усиленно тёр себе пузико мочалкой.
- Хочу быть завтра чистым и сверкающим, – заявил он, чистя зубы уже минут десять своей электрической зубной щеткой.
Сын очень волновался, крутился в кровати, всё время что-то спрашивал о школе, о детях и об учительнице. Я в который раз спокойно и доброжелательно рассказывала, какая Ольга Николаевна прекрасная и чудесная. Утром, пока я наводила марафет, мама, вернувшаяся из гостей и отдохнувшая от детских капризов, пыталась засунуть в ещё спящего внука бутерброд и чай. Мы с ней весело подшутили над моим отцом, с которым они уже не жили вместе более 10 лет, и я рассказала, что в прошлый раз пришла в школу на полчаса раньше. В этот раз мы с сыном вышли, как мне показалось, вовремя, но как назло маршрутки не было. Я мысленно ругала себя последними словами! Ольга Николаевна предупреждала всех, чтобы не опаздывали на первое занятие. И тут я вспомнила своего папу. Как он был прав! Боюсь, что и у меня останется навсегда папин комплекс после сегодняшнего стресса!
Мы влетели в школу без пяти девять. Раздевать Стефа я начала ещё на подходе к школе.
- Варежки! – требовала я.
Сын снимал и протягивал мне, спотыкаясь от моего быстрого темпа. Я кидала их в пакет и требовала:
- Шапку! Куртку!
Подбежав по наполненному родителями коридору к нашему классу, я увидела стоящую у двери Ольгу Николаевну.
- А переобуваться где? – растерянно спросила я, не обнаружив в коридоре ни одной лавочки. В прошлый раз я этого не заметила и об этом не подумала.
- Здесь, – сердито бросила она, показывая на коридор.
-Давай быстрее ногу, Стеф! – натягивала я на ногу кроссовок.
- Я без ложечки не могу, – рассматривая всё по сторонам, неторопливо и пространно говорил сын.
Не успели мы надеть в этом хаосе из кричащих детей, оживлённо беседующих родителей и стоящей над душой Ольги Николаевны второй кроссовок, как прозвенел звонок, и в ту же секунду учительница закрыла дверь класса! Это была для меня катастрофа, и я вспомнила опять папу. Он был прав! Я швырнула куртку на свободный подоконник, вытащила папку и пенал и подтолкнула Стефа к двери, шепнув:
- Скажешь: «Извините! Можно?»
Дверь за сыном закрылась, и я перевела дух. Глодало душу неприятное чувство. Получилось так, будто бы сын виноват в нашем опоздании. Я кинула его, как партизана в тыл врагу, а сама спряталась за дверью. Ему, маленькому человечку, пришлось теперь отдуваться за мою несобранность и халатность! Взглянув в зеркало на стене, я увидела там взмыленную, раскрасневшуюся женщину с шапкой, сползшей на одну сторону.
- Да-а! Не задался денёк!
В туалете я привела себя в божеский вид, успокоила колотившееся сердце и стала подпирать подоконник у класса, ожидая первой перемены, вместе с кучкой сторонившихся друг друга родителей. И тут по коридору быстрым шагом, но не как мы – галопом, а от бедра, шла та самая мама Павлика. Она нисколько не переживает за опоздание на урок. Сняв небрежно шапку и куртку, без сменной обуви, она открыла дверь и, пропихивая сына, вошла сама.
- Вот так надо было поступить и мне! - подумала я, - А то спрятала свой позор за дверью, а сына кинула на амбразуру.
- Здрасьте! – чуть наклонив голову, сказала мамаша, – А куда можно повесить вещи?
- А я даже и не подумала о том, что можно было пройти во время урока по классу к шкафчикам, – сердилась я на себя из-за своей излишней скромности, которая мне часто мешала.
– А если бы мы ещё и не переобувались, как они, то вообще бы успели до звонка.
- Извините, но я не могу вас взять. Мест нет! – отойдя от доски, Ольга Николаевна подошла к двери, отрицательно покачав головой.
- Как… так…? – удивилась мамаша, - Мы же записаны.
Ольга Николаевна наступала, а мамаша с Павликом пятились в коридор.
- Нет-нет! Я не могу вас взять! Видите – все места заняты! Идите в кабинет номер один!
И Ольга Николаевна не захлопнула, но закрыла дверь перед ними.
- Кабинет начальных классов № 4, - прочитала растерянно синюю металлическую табличку женщина.
Действительно, детей за партами было много, но были и свободные места, например, рядом с моим Стефом. Когда я увидела его в щели двери между Ольгой Николаевной и опоздавшей мамашей, то ужаснулась. Он сидел и жевал жвачку! Причем плямкая и смакуя, как это делал, балуясь дома. Это была для меня ещё одна катастрофа за утро! Если он начнет её доставать изо рта и растягивать!!! Мне тут же от этой мысли «поплохело». Нас постигнет та же участь, что и пресловутого Павлика, а мне уже так хотелось, чтобы он играл на той детской площадке на перемене! Оставалось надеяться, что он не привлечет внимание учительницы, а на перемене я у него жвачку заберу. И зачем пошла у него на поводу? Обошелся бы и без «морозного дыхания». Что делает реклама с сознанием наших детей!
Сердце снова тревожно забилось, но я отвлеклась на негодование и возмущение матери Павлика. Так интересно было наблюдать эту эмоциональную сцену. Насколько мать была взволнованна, настолько же Павлик был невозмутим. Он достал из кармана ту же машинку и, выскользнув из материной руки, провез её, как и в прошлый раз, но только по панелям коридора от нашего класса до соседнего кабинета.
- Как же так! Мы же с ней договаривались! Она обещала, что возьмёт нас! – разводила руками женщина, говоря это непонятно кому, в толпу ожидающих своих чад родителей.
Не обнаружив рядом с собой сына, прикрикнула на него, но он и ухом не повел. Продолжал ездить машинкой по панелям коридора, имитируя звук гоночного автомобиля.
- Надо было прийти заранее, – сказала одна из мам.
- Но мы же договаривались! – не унималась опозоренная мать.
В инцидент ввязались и другие родители, стали оживлённо обсуждать причину отказа и дальнейшие варианты действий.
- Вам сказали в первый кабинет? Ну, идите уже хоть в первый, урок всё-таки идет, – не без тени превосходства сказала я, – а потом разберётесь, кто вам и что обещал, - получилось у меня немного злорадно.
- Ну, конечно, – мамаша фыркнула недобро, посмотрев на меня. – Павлик! – заорала она на сына и, выхватив из рук машинку, потащила его, упирающегося и капризничавшего по коридору.
На повороте мать Павлика столкнулась с высокой полной женщиной, неспешно идущей ей навстречу. Мне она показалась женой священника, и дальше я буду называть ее матушкой. Сын матушки нес в руках большой букет пушистых белых хризантем, он тоже был крупным и чертами лица очень похожим на мать. Матушка была, в длинной широкой юбке, в уютном кашемировом блейзере, статная и величественная. С внутренним достоинством и спокойствием удава, пообедавшего накануне. Рядом с ней суетящаяся, злобно топавшая от безысходности мать Павлика смотрелась смешно и неправдоподобно.
- Почему мы не додумались купить букет, может быть тогда вышли заранее и не опоздали бы, - подумала я, сравнивая этих женщин.
- Вас тоже не пустят! – громко сказала матушке мать Павлика, злорадствуя, чем
привела ту в удивление.
- А что такое? – спросила матушка.
Мать Павлика пересказала матушке свою историю, выставляя себя жертвой.
- Это мы ещё посмотрим, - невозмутимо отодвинув с прохода говорившую женщину, матушка подошла к двери нашего класса, завела крепыша с букетом и громко поздоровалась. Ольга Николаевна положила на стол книгу и тихо сказала ей что-то.
- Нет-нет! – громко сказала матушка, зайдя в класс. – Мы написали заявление ещё в прошлый раз! - взяв в оборону выход из класса, матушка стала возле первой парты крайнего ряда. Такую, как она, вряд ли вытуришь в два счёта.
- Как фамилия? – спросила учительница, беря из рук мальчика букет. – Спасибо, очень красивый!
Матушка ответила.
- Тогда проходите! – пригласила мальчика жестом Ольга Николаевна. – Выбирай свободное место.
- Вот так! – гордо улыбнулась матушка всем нам, закрыв дверь и опершись об неё.
- А мы? Мы же тоже написали? – вскинулась мамаша Павлика на матушку.
Она успела втолкнуть сына в первый кабинет, видимо, туда его взяли без лишних вопросов, и пришла позлорадствовать над матушкой, да не вышло.
- Я сейчас разберусь! – пытаясь отпихнуть матушку от двери, сказала она с запалом. Но не тут-то было.
- Куда вы, женщина? Там урок! После, на перемене, – не сдвинувшись с места, стояла горой за первый спокойный урок наших детей невозмутимая матушка.
- Я пойду к завучу! – с недоброй ухмылкой сказала мать Павлика.
- И что? – удивилась матушка.
- Как что? Жаловаться! – гневно топнула мать Павлика каблуком.
- Вы думаете, что это изменит ситуацию? – с той же полуулыбкой спросила матушка.
- Нет, но… - медленно сдавалась женщина под осудительными взглядами остальных родителей, - мы же записывались, договаривались…
- Вашему сыну здесь ещё учиться, а вы хотите начать всё со скандала, – матушка отошла от двери, понимая, что после таких слов мамаша просто не отважится вторгаться в рабочую обстановку малышей. – А там дело ваше, - она дала ей последний шанс окончательно испортить с учительницей отношения.
- Всё равно я этого так не оставлю! – сказала она просто для того, чтобы что-нибудь сказать.
На перемене Стеф вылетел ко мне со сверкающими от счастья глазами.
- Жвачку! – потребовала я, протянув к его подбородку руку. – Тебя Ольга Николаевна не засекла с ней? – с волнением спросила я.
- Не-а! – весело ответил сын. – Все смотрели на мои кроссовки под столом.
- Под партой, – поправила я.
- Точно - парта! Ты представляешь, там стул прикручен к столу. Его нельзя никак подвинуть! А я специально топал ногами, чтобы в кроссовках горели лампочки - и на меня все смотрели.
Я вспомнила бородатого продавца, который вместе со Стефом уговаривал нас с мужем брать именно эти кроссовки. Если, не дай Бог, мы из-за них не попадём к Ольге Николаевне в класс, то я пойду на рынок и устрою ему скандал. Мои нервы были сегодня на пределе и мне бы не помешали пару таблеток валерианы.
- Женщина, берите, не пожалеете! – упрашивал бородатый продавец, подмигнув
Стефу и заручившись его поддержкой.
- Но нам же в школу на подготовку, – упрямился муж. – Давайте что-нибудь по-спокойнее.
- Он захочет потом с огоньками, вы кинетесь, а размер мал будет. Мы с 30-го уже такие не возим.
- Тебе очень нравятся эти? – зная ответ, спросила я сына.
- Да, мамочка, очень-очень! – сын сложил молитвенно руки.
- Берите, этим надо переболеть как гриппом, – улыбался бородатый продавец.
- Сплюньте! – фыркнул муж, доставая кошелёк, – Сейчас не время так шутить! Свиной грипп шагает по стране!
- Ну как мой? А моя? – со всех сторон накинулись на учительницу родители на первой перемене.
Я, из осторожности, чтобы не нарваться на «комплимент» по поводу нашего опоздания, жвачки и злосчастных кроссовок не стала расспрашивать Ольгу Николаевну. Прошла в класс и повесила в свободный шкафчик куртку и ботинки сына.
Звонок загнал бегающих по коридору «дошколят», так ласково назвала их Ольга Николаевна, в класс. Тут мы с мамочками и разговорились. Первое напряжение и волнение за деток отступило, и мы затронули одинаково волнующую всех тему – детские болячки. Мамашки, одна перед другой начали хвастать, чем и как их отпрыски болеют, переписывать рецепты народных средств друг у друга. Где-то на середине урока, неспешным шагом по коридору шла бабушка с внучкой. Познакомившись позже, мы узнали, что она тётя Надя. Каково же было наше удивление, когда она подошла к нам и спросила:
- Вы тоже на подготовку?
- Да, - хором ответили мы.
Тётя Надя не спеша раздевала маленькую худенькую внучку, ёё не смущало, что в заполненном родителями коридоре детей не было.
- Женщина, поспешите, второй урок уже начался, – сказала многодетная мама Валя.
Из её рассказа мы узнали, что старший сын учился у Ольги Николаевны и в этом году поступил в институт, второй учиться в восьмом классе этой же школы и тоже был воспитанником нашей учительницы, и свою единственную дочку она в этом году привела к Ольге Николаевне.
- Как? – испугалась тётя Надя и быстро и густо покраснела. – А мне Катя сказала, что к десяти!
- Это собрание в прошлую субботу было к десяти, а сегодня к девяти надо было! – расстроила я старушку.
Она быстро подтолкнула внучку к двери, сунула ей пакет и постучалась.
- Ой! Извините, пожалуйста! Нам мама сказала к десяти. Можно? – попросилась тётя Надя.
Немая сцена. Родительницы, в числе которых была и я, злорадно ждали очередную сцену отправки в первый кабинет, как на каторгу.
- Ничего, - улыбнулась девочке Ольга Николаевна. – Проходи, садись, мы тут циферки учим.
Она закрыла дверь, а тётя Надя от пережитых эмоций чуть не сползла по стенке. Ей тоже не помешала бы валерьянка.
- Ничего себе?
- Вот это да!
Оживлённо загалдели мамаши. Тётя Надя, не понимая, спросила, в чем всё-таки дело. Мы пересказали историю с Павликом.
- Ха! Это же и коню понятно, просто не захотела брать! – усмехнулась тетя Надя, – И нашла удобную причину.
- Да, удобней не сыщешь! – буркнула я себе под нос, – Нас за малым эта участь не постигла.
Я опять вспомнила папино: «чтобы не опоздать».
- Мы тоже опоздали и - ничего, – уже лично мне сказала матушка. – Но не мы, не вы ей шкафчики-то не портили.
Я взглянула на матушку с пониманием, в прошлый раз на презентации я её не заметила, хотя сложно была такую видную женщину не заметить. Она, видимо, тоже наблюдала эту ужасную сцену с порчей классных шкафчиков.
- Ну, вы же с букетом зашли, – улыбнулась я ей.
- А то! – подмигнула она.
Разговор среди родительниц зашел о прививках – больной теме. Многодетная мамаша сказала, что четвертому ребенку она вообще прививок не делает.
- В наше время столько детей - это героизм, – поддакнула тётя Надя.
- Дуризм! - подумала я, но вслух тоже восхищалась, ведь многодетной Вале, это было так важно.
- Вот у меня тоже четверо, но младшему уже 22, - обыденно, без гордости сказала тетя Надя.
- Ого! – искренне удивилась я, - Теперь я со своими двумя чувствую себя чуть ли не бездетной! – прибеднялась я нарочито стыдливо.
- При Союзе поднимать на ноги четверых мне было легче, чем сейчас вам двоих, - утешила моё самолюбие тётя Надя.
По звонку вышла Ольга Николаевна с построенными по парам детьми.
- Мы в туалет, писать! – кричали дети, помахав свободной рукой мамам.
Опять к Ольге Николаевне подлетели сердобольные мамашки и, окружив её, схватили прямо-таки в плен, забрасывая вопросами.
- А я, что? Хуже? - подумала я и тоже подошла, – Наверное, для мамы Павлика у неё было заготовлено несколько версий отфутболивания. Кому охота в класс иметь проблемного, не управляемого ребенка. Ольге Николаевне просто попался удобный случай, и это отфутболивание произошло в первый же день, – дожидаясь своей очереди среди паломников к учительнице, раздумывала я о хитросплетениях взаимных симпатий и антипатий.
- А как мой? Такой светленькой в свитере с клоуном? – заглядывая учительнице в глаза, спросила я.
- Ничего, нормально. Он так интересно представился, – добро улыбнулась она, вспоминая. - Ковалёв Витальевич! А имя забыл. Я потом спрашиваю, а как тебя дома зовут, а он говорит: «А! Это просто! Легко запомнить - Стеф!»
- Понятно, мы не садиковские и поэтому ещё не выучили, – оправдывалась я. – А на уроках как?
- Очень не уверенный. Не начинает писать, пока я к нему не подойду. Боится что-то сделать не так! К доске не выходил. Обратите внимание на рисунок в альбоме.
Я открыла и ужаснулась. В левом нижнем углу были нарисованы два маленькие человечка, причем один стоял на четвереньках, и от его условной шеи тянулась толстая огромная цепь в корявые ручки прямостоящего рядом.
- Она спросила, - взглянул Стеф сначала на меня, потом покосился на учительницу, - какие ваши любимые игрушки, ну, я и нарисовал…
- Что это, сына? – спросила я.
- Я сначала не услышал, что войнушку рисовать нельзя, – оправдывался он, видя моё недоумение.
- Боже, а почему такое мелкое, ты же дома нормально рисуешь, даже страдаешь гигантизмом. Это что - концлагерь?
- Нет, мама! Это солдат с собакой! А это пенёк, чтоб ему было, где сидеть, и крепость сзади.
- Ничего страшного, – подбодрила меня Ольга Николаевна. – Просто он чувствовал себя неуверенно. Не в «своей тарелке»!
- А почему в левом углу? – расстроенно спросила я.
- Он левша, всё нормально! – улыбнулась учительница переживающему за меня Стефу. – Такие дети- талантливые актеры и ораторы, - подбодрила меня она.
- Это точно! – усмехнулась я. - Нас не переслушаешь!
Разговор прервал звонок.
После последнего урока мы вместе подошли к учительнице, чтобы попрощаться и взять у неё бланк заявления на принятие нас в школу.
- Вы точно решили к нам? – строго спросила Ольга Николаевна.
- Я другого учителя для своего ребенка и не мыслю, – заискивающе сказала я.
- Хорошо, пишите, я вас возьму.
- Первый блин не совсем комом, - подумала я.
- Мама, скажи: если Коля – это Николай, то Ваня – это Неваняй?
- Нет, сынок! – рассмеялась я, - Ваня это Иван.
- А, понятно, а я подумал, что Невоняй. Это хорошо, что Ваня! – философски сказал Стеф, - Ему наверно обидно было бы с таким именем ходить: Невоняй Петрович, например!
- Что вы делали на занятиях? – заходя в супермаркет за сладким поощрением, спросила я у Стефа.
- А ты что не слышала? - удивлённо спросил сын.
- Нет, дверь же в класс была закрыта,- сказала я, подводя его к стенду с шоколадом.
- Странно, а мы в классе слышали каждое ваше слово! – выбрав «Милку», удивился Стеф.
- Ничего себе! Это значит, мы так шумели?
- Нас Ольга Николаевна успокаивала, говорила, это потому, что вы, наши родители, за нас переживаете. На следующем занятии ваши мамы пойдут по магазинам, а мы с вами спокойно, в тишине позанимаемся.
- Надо будет сказать это и другим мамашам, – усмехнулась я.
Дома нас ждал праздничный сладкий стол по случаю первого (хоть и подготовительного) учебного дня.