Рецензия на мой рассказ "Тёплая компания" от http://lisichkin-hleb.livejournal.com/
О палитрах рассказа О.Рузумовского «Тёплая компания» (см. http://razumbunt.livejournal.com/499094.html)
Уже в самом начале повествования автор крупными мазками создает плотную атмосферу своего будущего полотна недвусмысленно ярким цветом, словно полученным непосредственно путем растворения масляной краски в каком-нибудь подходящем для этого случая портвейне. Неспешно и плавно, словно на разворачивающемся постепенно рулоне туалетной бумаги (таким образом, говорят, было написано произведение Керуака «В дороге»), некоем аналоге древнеегипетского пергаментного папируса, линии выводят египетскую же тьму городского постсоветского пространства с явно нарушенной линейностью в четырехмерных координатах. Из щелей домов выступают герои, словно понурые клоуны, отказывающиеся своевременно выполнять свои номера, но все вместе вступающие в рассказ, подобно симфоническому оркестру, играющему на расстроенных инструментах - кто на дудке, кто на том, на чем играли лучшие чижи у Хармса. Краска постепенно густеет, общий тон картины становится все непролазней, в канистре с растворенной в портвейне краской появляются бычки, осколки разбитых бутылок, красуются в поступательном движении использованные бинты и презервативы. Но работа продолжается, процесс идет, под конец все полотно дополнительно глазируется по всему периметру грунтовкой, которая объединяет все фрактальные сгустки сюжета в общее месиво оконченного рассказа.
Но вы спросите, о чем же сам рассказ? Весь рассказ герой накануне пьянки сегодняшней вспоминает про пьянки вчерашние, парадокс в том, что вероятно он сам при этом трезв, потому что как бы он тогда смог вспомнить весь этот ворох пьянок. Казалось бы, его давно уже должно было срубить, но трезвый герой, как коршун, зорко следит за своим рассказом, чтобы передать мельчайшие оттенки и удостоверить зрителя в своей правоте, создавая лучшее, что может создать любой писатель – свой особый мир, в котором, как в кривом зеркале проглядывает наша жизнь.
Этот удивительный эффект синтезируется посредством набора персонажей, которые сопровождают рассказчика в его нелегком времяпрепровождении. Персонажи эти вплетаются в картину, как шестеренчатые томагавки, какое-то время ведут сюжет по своему ложному следу и тут же заживо аннигилируют, уступая место своим собутыльным алтер эго. Описание этих странных воланданий выражается в первую очередь при помощи отборного мата, и матерные слова путем интенсивной своей эксплуатации и возникающего при этом изрядного когнитивного диссонанса, образуют нечто целомудренное, робкое и трогательное, т.е. высокое искусство.
Пьянство, ебля, наркомания, непреднамеренная смерть и убийства, которыми густо усеян рассказ, в перманентном катарсисе, в лучших традициях фильмов Джона Ву гонконгского периода, превращаются в свои антитезы. Да что там говорить, если и все слова в коротких Хемингуэевских абзацах делают тоже самое. Подлежащие становятся сказуемыми, суффиксы путаются с приставками, а мужчины превращаются в женщин, не изменяя окончаний (хотя более технически сложной традицией представляется превращение женщины в мужчину).
Да, хочется сказать автору, утешил, мерси! И слава богу, что сам автор, как птица феникс, вновь возрождается в каждом новом своем рассказе, описывая, на радость нам, читателям, все ту же бесконечную большую пьянку, каковой в действительности и является жизнь любого интеллигентного и порядочного человека.
Думаю, Спонсор, ты тоже это оценишь