Я сижу во дворе, на скамеечке, прислонившись к старому, побеленному известкой дереву, гляжу на седую потресканную кору, вижу - муравей ползет.
-- Куда ползешь?
Не отвечает, ползет себе по корявым буеракам коры. Я подставляю ладонь, муравей переползает ее и двигается дальше.
-- Ты куда, муравей? Что там, наверху?
Муравей, знай себе, ползет.
-- Там все высохло, нет ни единого зелёного листочка. Куда ты? Зачем?
Муравей не обращает на меня никакого внимания...
***
-- Гуууулька! Где ты, Гулька?
Гулька тоже не обращала на меня внимания. Еще несколько дней назад она стояла на балконе и не обращала на меня никакого внимания.
-- Гууулькааа, - прокричала я с улицы, но она не повернула головы. -- Гулька, привет, это я!
На балконе стояла... я еще раз внимательно посмотрела на нее, ну точно, Гулька, кто еще-то? Но как-то странно моя подружка смотрела на меня.
-- Ты в школу идешь? Давай быстрее, а то опоздаем.
Гулька не шевелилась.
-- Гуль, что с тобой?
На балкон вышла Гулина мама.
-- Раиса Наильевна, Гулька в школу идет? Что с ней, она заболела?
-- Нет , дорогая, сегодня не пойдет, завтра пойдет. Она лекарства пила и отравилась химией.
-- Она не узнает меня?
-- Эх, почему не узнает, узнает, просто болеет немного. Иди, иди, она завтра пойдет.
Назавтра Гуля в школу не пошла, как не пошла ни послезавтра, ни в пятницу.. Только на следующей неделе, когда я забежала за Гулькой, она была готова идти в школу. Она узнала меня, но все же была как-то не в себе. Заторможенная какая-то.
Мы побежали в школу, но, пробегая через гаражи, наткнулись на мальчишек из старшего класса. Они курили, плевались, ругались нехорошо. Нам, первоклашкам, стало страшно. Я прошептала Гульке, чтоб ни на кого не смотреть, просто идти мимо, как будто их там нет, но Гулька, открыла рот и глупо заулыбалась, глядя на мальчишек.
-- Чего лыбишься, дура?
-- Смотри, она идиотка!
-- Рот закрой, не то все зубы потеряешь! Кому говорю!
Я тянула Гульку за рукав: -- Бежим, бежим, -- но Гулька, обернув голову, глядела на мальчишек и еле шла. Я рванула ее за руку, и Гулька засеменила за мной.
Мальчишки стали бросать в нас галькой, попали мне по ногам , я взвыла. Камни лупили по всему телу, я взвизгивала и силой тащила Гульку за собой, а она все улыбалась. Наконец мы добрались до школы...
После уроков, покрытые синяками и шишками мы вернулись домой. Я отвела Гульку в ее подъезд. Раиса Наильевна увидев дочь, потрепанную, грязную, в синяках и шишках, но улыбающуюся, заплакала.
-- Не плачьте, у меня тоже, у меня тоже... -- и тут заплакала я. Я очень терпеливая и никогда не плачу, но Гулька... Всегда такая аккуратная, легкая, шустрая, ей бы пику в руки, да коня, она бы вжих, так и полетела бы -- воевать, лупить , резать... Веселая Гулька вдруг превратилась в какую-то безжизненную куклу.
-- Я завтра зайду, -- пробормотала я и поплелась домой, вытирая слезы.
Назавтра, рано-рано, когда бабушка и мама еще спали, Гулька одела форму, взяла портфель, вышла на улицу, дошла до соседней девятиэтажки, поднялась на последний этаж, вскарабкалась по лестнице на крышу, разбежалась, растопырила руки, и... взлетела над городом, над нашими домами, над детской площадкой с песком, над фруктовым садом, над школой, над жизнью...
Похороны были через день. Гулька лежала на доске закутанная в белую простыню, но даже сквозь полотно было видно -- Гулька улыбалась...
* * *
Солнце палило нещадно. Я встала на скамейку и, обвив дерево руками и ногами, повисла на нем.
-- Почему я не муравей? Я бы ни о чем не думала.... И ничего не чувствовала.... И никого бы я не ждала, и не сидела бы здесь на солнцепеке... А ползла бы себе и ползла. Через хребты и долины, реки и сады, куда-нибудь, зачем-нибудь...
Устав висеть на дереве, я спустилась на скамейку. Покарябалась. Потерла царапины, закрыла глаза, подняла голову к солнцу. Желтые круги поплыли по красной поляне радужной оболочки...
-- Гулька, я -- муравей... -- расправив руки в стороны, я спрыгнула со скамейки в горячую, обжигающую, шелковую пыль...
8 августа, 2011 год
елена нижний рейн
шарлот, северная каролина