As cool as the pale wet leaves
Of lily-of-the-valley
She lay beside me in the dawn.
________
Так холодна как бледные влажные листья ландыша
Она лежала рядом со мной на рассвете.
Эзра Паунд, «Альба».
###
Такой длинноногой, стройной у него ещё не было.
Лоб открыт, волосы расчёсаны симметрично. Под летней рубашкой тонкие плечи и что-то небольшое, кругленькое там, где положено быть грудям. Лицо скуластое, обычное, на улице его увидишь – не запомнишь, наверное.
Зато бёдра, ляжки, зад роскошные. Влита в джинсы. Качает ими при ходьбе – заглядишься. По талии обернула себя цветным прозрачным платком, сари, Индия какая-то, зачем он ей?
Так и пришла в платке, узлом завязанном на бедрах.
Он такими себе хиппи представлял.
Какая она хиппи, ей 45, не меньше.
Глаза светлые…
Мужчина и женщина сидят в полутёмной комнате.
На столе, освещенном ночником – фрукты, коньяк.
За окном луна. Круглая, багровая.
У дальней стены широко развернутый диван: постель на двоих. Синие наволочки, взбитые подушки, синие простыни, пододеяльник.
Всё вроде бы недвусмысленно. Ещё в компании, где их познакомили, они поняли, что уйдут вместе. «Куда? К тебе?» – Она взяла его под локоть, прижалась плечом. И было легко, хорошо идти вдвоём по лунным улицам, покупать яблоки и черешню в ларьках у сонных узбеков, выбирать спиртное в магазине под взглядом ночного охранника.
Всё было и потом легко. Сидели, болтали откровенно: ну да, её молодость, любила лёгкую атлетику, много бегала, – маленькой ладонью водила себе по джинсовому бедру. И вообще, видишь, какое тело.
«Тело – мечта!»
«Чья, твоя? Уже разглядел? Хитрый».
«Да… да! – почему бы нет? Я не стесняясь говорю. Ты такая… Эх, мои стадионы юности. Где они».
«Да ладно! Так далеко твои стадионы? Не прикидывайся. Куришь много. Вот это факт».
«Волнуюсь», – сказал он честно.
Смутилась. Порозовела: – «Правда?»
Он глядел на неё весёлыми глазами. Любит приключения? Одинокая охотница, как и он? Представлял белизну её тела в тёмной синеве своей холостяцкой постели.
«А платок твой?.. Что-то восточное… почему?»
«Да так. Увлечения. Если хочешь, хобби».
Но разговор смолк, шутки иссякли, оба внезапно устали. Полночь. Слишком крепкий коньяк. Стол, разделивший их так, что было не дотянуться ему до неё. Как-то не почувствовал он этой лишней минуты.
«Выключи свет. Глазам тяжело». – попросила она.
«А как наливать?»
«Увидишь! Разберёшься».
Сидели, привыкали к темноте. Женщина была права. Лунного света хватало.
Она откинулась к стене, вытянула и скрестила свои длинные ноги.
Молчали. Молчание становилось неловким.
«Пойду покурю? Я быстро, да?»
«Иди уж. Если не можешь».
Мужчина переместился на балкон. Вспыхнул огонёк зажигалки. Мужчина замер там – длинная, ссутулившаяся тень.
Минуту женщина сидела неподвижно. Она смотрела на потолок, на стены – луна начертила на них узкие бледные полосы. «Где я?.. Это я? П-ф-ф…» Усмехнулась. Встала.
С балкона, запустив окурком в газон, мужчина пришел мрачный. Он окунулся в тёмное тепло комнаты, задел стул, чертыхнулся, услышал женский смешок.
«Давай-ка выпьем!» – предложил он.
«Давай. Мне только немного. Немножко, слышишь».
В темноте он видел её силуэт. Видел, как плавно-предупреждающе поднялась к бокалу рука, открытая, голая, обернутая у самого плеча вуалью ее странного платка.
Рука?.. Он дернулся, замер.
«Стой. Хватит! Облил мне пальцы!»
Мужчина окаменел с бутылкой в руке.
Она видела его глаза, блестевшие в лунном свете, удивлённые, дикие.
«Вот это ты даёшь!» – сказал он раздельно.
«Что?»
«Вот это да!» – повторил он.
«Что?..»
Он вскочил и сел перед ней на пол.
«Что? Что?» – смеялась она, вытянув и переплетя над головой руки, сладко потянувшись, показав небольшие кусты волос под мышками, овеяв его слабым приятным запахом женского пота.
На ней был только её платок, который ничего не скрывал. Виднелись круги сосцов, и холм живота был виден, и вмятина пупка, и полоска ткани на бедрах. Блеснуло под луной серебро цепочки над обнаженными ключичными ямками.
«Это ты, пока я курил, успела?»
Он не рассмотрел – почувствовал, как она улыбается в теплой тьме.
«Так быстро?..»
Он взял её ступню, положил себе на колени. Женщина лениво пошевелила пальцами.
Он гладил ей голени, перебирал пальцы, тёр косточки на лодыжках. Глотнул коньяка. Не выпуская её ноги, другой рукой расстегивал рубашку на себе.
«Не торопись», – услышал он её голос. – «Я не убегу».
Женщина тоже отпила из бокала.
Лаская ей ноги, он увидал, что прозрачное одеяние немного раскрылось, явив ещё одну тайну – светлую грушку, украшенную тёмным кружком и соском. Мужчина пропутешествовал по животу рукой – дотянулся. Потрогал её, нагло торчащую, несильно смял. Смял вторую, под тканью. Соски живо ответили – выросли.
Сплетя пальцы замком за головой, хозяйка этих выпуклостей следила сверху за мужскими руками.
«Знаешь. Ты так симпатично пахнешь», – сказал мужчина.
«Чем?» – удивилась она.
«Подмышками. Грудями. Собой».
Она вытянула опять руки. Ткнулась носом в одно предплечье, в другое. Удивилась:
«Обычно пахну... У тебя, что, давно не было... этого?..»
«Да нет. Нет. Не очень...»
Мужчина поднялся на колени у её голых ног: «Я в душ. Я сейчас».
Царственным жестом, голой белой рукой, женщина потянулась к своему бокалу. – «Иди».
В ванной он порылся в шкафу, достал упаковку. Таблетка была крохотной. Он запил из-под крана. Рывками снимал рубашку, брюки, носки, чувствуя, как стучит сердце, как сладко немеют пальцы. «Это я?.. Я, сейчас? И там, за стенкой – действительно ночь, луна и эти глаза, плечи, это дыхание?»
Под душем он поливал себя так, словно хотел смыть опьянение, неуверенность, страх. Член стал вытягиваться, расти под тонкими щекочущими струйками воды из смесителя. Таблетка!.. Он посмеялся, выдохнул, стал спокойней.
Вода текла горячая. Удивительно – в час ночи!
Женщина лежала на черноте простыни, облитая слабым светом из окна, обернутая своим прозрачным сари.
Он вышел из ванной в плавках. Кинул одежду на стул.
Женщина смотрела на него своими светлыми лунными глазами.
Потом вздохнула. Закрыла веки.
Мужчина опять подумал, как оба они немолоды.
Он был немолод ещё минуту, не больше. Пока решал, к чему прикоснуться, куда положить ладони. Он провел руками от женских подмышек к молочным железам. По бедрам, по ткани трусиков, по животу под платком – прямо по задрожавшим мышцам.
Она запустила пальцы себе в волосы, резко уклонилась набок.
Мужчина лёг, вытянулся рядом. Прижался.
Тотчас, спиной к нему, она сплела с ним ноги. Она оказалась сильной. Рывком уклонилась от его рук, грудью, животом вжалась в постель.
Он нашел край платка: вот это была удача! И потянул с женщины.
И вмиг оказался лицом к лицу с ней, обвитый руками, прижатый к дивану её ногой. Она наградила его взблеском глаз. И стиснула веки снова.
Ах, так! Вот как!
Он взял её за предплечья, вмял в себя, притиснулся всем, что было у него в плавках, к ткани её трусов. Почувствовал, что в плавках у него всё живет и растет. И дал ей это почувствовать, потёршись.
Не думая, уже теряя голову, он пробороздил поперек от плеча к плечу по ней языком – по косточкам, по мягкому, где попало. И рванул вниз с грудей платок. И вжался в это тело, ставшее в его объятиях влажным.
Оба дышали открытыми ртами.
Победа. Так-то вот. Покорно сложив руки ему на плечи, она дала выпутать себя из своей прозрачной одежды. Помогла, поворачиваясь, приподнимаясь. Случайно, или нет, он зацепил пальцем тряпочку у неё на бедрах – и женщина приподняла круп, безмолвно приказав: сними их.
И сразу забрала, смяла трусики в крохотный комочек. Кинула в темноту.
Её лицо преобразилось. Ночь стерла с него ненужные мелочи, морщинки. Мужчина держал в руках стройное, гибкое, помолодевшее существо, красивую человеческую самку, которой хотел овладеть.
В неловкой позе, меж её ног, на боку, он сдернул и свои плавки. Она заворочалась – опять обняла ногой, член ткнулся прямо в лобок ей, в губы. Там было липко, мокро. Там было так мокро!
«Послушай», – быстро зашептала она. – «Я тебя попрошу. Только не спеши. Ну… не торопись войти. Ты поймешь. Ты почувствуешь, как будет здорово. Меня немного учили тантре. Я покажу тебе. Выдержишь? Попробуем вместе?»
Она успела.
Секунда, – и он грубо вдавился бы в неё, не сдержав себя.
«Попробуем», – выдохнул он ей куда-то в плечо.
Под ними, под спиной у неё, под его локтем,– смятая скользкая ткань платка. Платок? Тантра? Её увлечения? И как легко, без уговоров, разделась она сама.
Ночь маленьких чудес, – подумал он. Правда: стоило потерпеть, не спешить.
Они лежали, не шевелясь.
«Это кто тебя учил тантрическому сексу? Расскажи-ка».
«Ревнуешь? Не имел ещё, а ревнуешь?»
Женщина положила ладонь ему на солнечное сплетение.
«Дыши со мной. Просто дыши».
«Так?»
«Глубже. Животом. Ещё глубже».
«И что дальше?»
Она легла набок, мужчине в руки, повозилась, пристраиваясь плотней. Колено вложила ему между ног. Руку – ему на грудь.
«Давай. Я вдыхаю – ты выдыхай».
Дышать в одном ритме было приятно.
Мужчина вдыхал, выдыхал и попутно исследовал всё, что было перед ним. Пальцами водил по женской шее, по бровям, по скулам. То средним, то указательным, то большим. Она медленно повертывала голову, подставляя себя для ласк.
Мужчина поглядывал на свой член. Член напрягся, стал расти, из-под кожицы показалась приплюснутая широкая шляпа. Подрагивающий, изогнутый, вздутый, член словно бы старался дотянуться до пупков их обоих. Точно кто-то самостоятельный, третий, был с ними, – мужчину эта мысль повеселила.
«Дыши. Глубже», – слышал он её шёпот. – «Дыши. Дыши!»
Животом он прижал изогнутое чудовище к женскому животу. Стал двигать: вдох – вверх, выдох – вниз.
Сейчас бы в неё, в неё…
Он надавил. Сильней, чуть сильней… Ещё сильней…
Женская нога между его ног напряглась. Женщина слабо закачала тазом в ответ.
Он поднял ей руки, впился носом и ртом в подмышку – в запах, который ему понравился. Женщина притиснулась головой к его голове, стала тереться, задышала ему в висок, засыпав волосами глаза.
Он стиснул её, чтоб не было между ними и миллиметра.
А внутри шевелящегося голого клубка их тел ритмично двигался изогнутый, кровью налитый пришелец. Казалось, он рос и рос без конца. «Это таблетка», – подумал мужчина. И ещё: «К чёрту!.. Обрызгаю, оболью обоих!»
«Дыши. Дыши… Со мной. Вместе». – Как стон ему в ухо.
Животы слипались от пота. Женские волосы мотались ему по лицу.
«Всё! Пусть обижается потом!» Вниз, в мокрое, нажать…
Но женщина с силой, как от магнита оторвалась, выскользнула из объятий.
Она упала на подушку, умоляюще протянула руки:
«О-о-у-упф!.. Погоди, погоди!»
Её живот ходил ходуном. Грудь под ребрами поднималась и опадала. Откинув волосы с затылка, со лба, выдохнула:
«Вот… это… да…»
Мужчина положил ладонь ей на солнечное сплетение. Там всё дрожало, всё было горячо.
«Ты откуда?.. такой умелый?.. А?»
Его тоже потряхивало – как сотнями мелких иголок покалывало от живота до плеч. Как будто тело ещё не рассталось с женским, жило этим наслаждением, отдельно, само.
«Просто я тебя чувствую». – сказал он.
«Как это?»
«Не знаю».
«Ага... И это ты ещё не тронул... ни разу… там…».
Она провела рукой по себе вниз, раздвинула и сомкнула ноги.
«Видишь, видишь, как хорошо? Главное, остановиться…» – шептала она. – «Раза три. Нет, больше. Как можно больше… У самого-самого края… Только игра, только игра… Знаешь, как сильно всё будет в конце?..»
В полутьме он всматривался в свою странную добычу. Казалось, она ещё больше помолодела. Простые волосы. Девчоночьи груди… Студентка, выпорхнувшая из забытых времен, прямо из соседней общажки. С джинсами, с индийским платком, в стоптанных босоножках. С какой-то философией, вот ещё как бывает.
Женщина зашевелилась в темноте.
«Та-ак! Теперь жди ты. Теперь в душ иду я».
«Давай».
Она встала на постели на четвереньки:
«Пусти».
«Перелезай сама».
«Хитрый». – Она усмехнулась. – «Ну, любуйся. Что с тобой поделать».
Он смотрел, как она занесла над ним ногу, как шагнула с дивана в мутный контровой лунный свет – талия, крестец, широкий задок. И просвет между бёдер, с бугорком над ним, с взбитой воздушной чёлкой…
В тёмной ванной зашумела вода.
«Покурю пойду!» – крикнул мужчина.
Багровая луна ушла за дом. Ночь потемнела, похолодела. Половина третьего, ни души на дворе.
Он стоял на балконе в тени, голый. Соседи спят. Кто кого здесь будет разглядывать.
Он осветил темноту вспышкой зажигалки и вдохнул дым. Поежился. Усмехнулся: чёрт, как забавно. И как всё это волнует. Попал он, что ли? Или правда – стал старый? Он набрал воздуха, вдохнул, выдохнул с силой и воздух и дым – вспомнил, как дышали вместе. Стоял, задумавшись.
И сразу почувствовал женщину у себя за спиной.
Держась одной, потом другой рукой за раму двери, она ступила осторожными босыми ногами вниз, на плитки балкона. Будто окунала себя в уличный воздух ночи.
И, локти на перила, стала рядом. Плечом, холодным бедром прижалась к нему.
«Ты мокрая!» – засмеялся он. Движение воздуха пошевелило волосы на её щеке, когда она, опустив голову, разглядывала в темноте двора пятна деревьев, кустов, автомобилей.
«Ни души. Странно. Будто мы одни».
Ещё тесней прижались, нога к ноге. Икрой он почувствовал её выпуклую икру – с толчком взволнованно шевельнувшегося сердца. Он сверху смотрел на неё, на себя. На ямку у неё под горлом. На линии ключиц. На груди, вниз сосками повисшие на натянутой коже. На тёмные заросли под животами у обоих. На неспокойный, снова ставший большим, свой член.
«Так вот что такое, значит, крепкий выдержанный секс?»
«Как твой коньяк». – Она ответила мелодичным альтовым смешком. – «Его ведь пьют понемно…»
Но он уже повернул её к себе, – она успела глянуть ему в глаза своими светлыми лунными глазами. Соски ткнулись в грудь ему, прямо в волосатые джунгли.
Они стояли, покачиваясь вперед-назад, и целовались.
Приоткрывая веки, он видел её глаз – настороженный, скошенный в темноту.
Потом она стала забываться. Теснее жалась к нему животом, плела с ним ноги. Возила руками по голой его спине. И в сладкой лихорадке губами раскрывала ему губы – ласкала языком влажно, щедро.
«Пойдём. Здесь холодно». – Он понял: она дрожит.
В седьмом часу утра на синей скомканной постели спали двое. Женщина, на боку, подобрав повыше колени, и мужчина – на спине, провалившись головой между подушек.
Женщина спала, приоткрыв рот, – тихо, крепко.
Мужчина то забывался, то вдруг разлеплял веки. И тогда видел, как свет наполняет комнату. Он скашивал направо красный от бессонницы глаз: рядом понимались-опускались женские лопатки и плечо.
Мужчина полубезумно глядел. Глаза слипались. Со стоном он перекатывался набок, к телу женщины. Тогда повертывалась женщина, они встречались головами, руками, и их откидывало опять друг от друга.
Потом опять глаза мужчины разглядывали потолок…
Уже становилась серой ночная муть за окном, когда она шепнула: «Бери». Развела колени, двумя пальцами осторожно расклеила лепестки у себя в волосах, открыла светло-влажно-дрожащее отверствие – путь – в неглубокий с виду тоннельчик.
Она приняла его почти в шпагате – раскинув под прямым углом ноги, вывернуто показав тянутые, как струна, мышцы и ямки своих бёдер.
Видеть и осязать это было выше сил. Он замолотил, дурея от сладости, шлёпая ей по паху вислой мошонкой. Звук был смешной: будто мокрой тряпкой били по полу.
И через минуту её вскинуло. Затрясло. Выгнуло дугой под ним. Заставило кричать хрипло. Раздутый член выскочил, брызгаясь и безумствуя, но опять был утоплен в мягком.
Потом женщина повернулась, вытянулась ничком. Как умерла.
Мужчина всей тяжестью тела лёг сверху. Обнял. Уткнулся носом ей в шею. Иногда женщина шевелилась, освобождала руку и просовывала себе далеко под живот. «Мокро?» – Она кивала. Над постелью пахло сырым белком.
Вжавшись в синеву простынь, чёрную в полутьме, ждали, когда кончится дрожь.
Эта ночь останется украшением его памяти.
И ещё запомнится, как она сказала утром.
«Ну, а тантра?» – спросил мужчина.
Он заказал ей такси. Они спустились по лестнице и вышли во двор. Кругом – свет, звуки.
Сидели на скамье на детской площадке. Привыкали к миру, куда вернулись другими.
«Как это было? Когда?»
Женщина качала ногой в белой босоножке. Мужчина ждал.
«Мне показали однажды», – сказала она. – «Мастер-класс, что-то такое. Близости у нас не было, не думай. Мастера умеют и так. Он всё сделал одними руками. Я даже не снимала ничего внизу. Он раздел и касался меня только тут». – Она показала от шеи до живота. – «Но это, скажу тебе, было нечто!»
И добавила: – «Но ты не сравнивай. То – не человеческое. То искусство».
А вообще, сказала она, есть правило у тантристов. Перед тем, как начать любовную игру, партнерам надо попрощаться. Отсечь все привязки. Эмоции, симпатии, всё такое. Такой ритуал. «Прощай!» – «Прощай!», и всё. Чтобы чистые энергии входили и выходили из них.
«Но мы же не будем? Мы опоздали! Надо было сразу. С вечера. Теперь, если что, – поздно», – запротестовал он.
Она смотрела на него светлыми лунными глазами.
«Хитрый!» – сказала ему.
011 август.