НАДО СПЕШИТЬ!
4 января 1988г.
Чтобы иметь возможность постоянно вести записи в дневнике, решила всегда иметь при себе ручку и клочок бумаги, чтобы в любую возникшую возможность и в любом месте можно было записать мысли, иначе, преследуемая мною цель будет не осуществима, как прежде. Чтобы обратиться к дневниковой тетради, нужно ждать свободное время, пребывание дома, а в доме – тихого часа. На клочке бумаги можно в любой момент записать родившуюся мысль.
Нашла литературную студию при газете «Комсомольское знамя» для тех, кто пишет на русском языке. Собираются они в Доме литераторов Союза писателей Украины. Пришла и я. Разбирали стихи одного молодого поэта. Рецензировал его стихи тоже молодой критик-поэт. Стихи молодого автора мне показались очень тяжеловесными, с запутанностью мыслей, не понятных образов. Но сейчас тенденция к такому стихосложению. В мотиве стиха прослушиваются ноты Евтушенко, Рождественского – но это влияние на начинающих всегда естественно. Вобщем-то стихи не плохие, если в них вдумываться, но критик разгромил их до тла.
Студийцы в своих выступлениях поддерживали молодого автора, высказывали свою положительную точку зрения. Дошла очередь и до меня сказать свое мнение и к своему великому удивлению, я тоже смогла кое-что сказать. Высказала мнение, что стихи должны быть ясными по смыслу, четкими в рифме, легкими при чтении и пронимать сердце, душу читателя, а это случается тогда, когда автор сам пронизан глубоким чувством переживания, сострадания или радости к тому, о чем пишет. О данных стихах так сказать нельзя. Но по отношению к данному автору может быть я, и ошибаюсь, может, молодой поэт и чувствовал, и переживал, но не сумел это высказать в силу малого опыта в поэтическом творчестве.
Показала свой сборник рассказов руководителю студии. Он обещал найти писателя прозаика для чтения и рецензирования моих рассказов. Следующий раз сборы студийцев через две недели. В Дом литераторов можно приходить и чаще, как мне сказали, здесь функционирует творческая мастерская.
Стихи только показала, что они есть, на чтение не отдавала. О том, что они не годятся, я знаю давно, так охарактеризовал бесповоротно мой отец-поэт, который читал их не раз. Но для меня исправлению они не подлежат, не могу. Если исправлять, значит менять все, а в них мною вложен тот сюжет, те эмоции, чувства, мысли, переживания – в них вся моя жизнь! Будущего со стихами уже не будет. Развивать себя в этом плане надо было раньше, в молодости, когда впервые начала писать стихи. Теперь же вся надежда только на прозу, в которой мне нужно так много сказать, так много сделать, а главное – я знаю, что именно, а это уже многое.
Идей, замыслов, образов рождается очень много, образных мыслей – тоже достаточно. Но вся беда в том, что я не успеваю их записывать за неимением времени, поглощающегося бытом. А потом оказывается, что образ уже ускользнул от тебя и не припоминается. Но все же кое-что остается из задуманного. Для того, чтобы не терять идеи, я решила почаще записывать родившуюся фабулу будущего рассказа.
Да, если бы на протяжении истекших двадцати лет, я все время писала хотя бы фабулы, сколько бы их уже собралось! Воплощение их в рассказ можно было бы осуществлять хоть сейчас. Однако кое-что у меня есть в записях прошлого. Но сколько же и утрачено безвозвратно задуманного!
Вчера в одном из рассказов прочитала, что человек, когда ему уже далеко за пятьдесят, вдруг чувствует, что жить осталось мало. Я это почувствовала уже в сорок три, может быть гораздо раньше естественного ощущения, но почувствовав надо спешить мне именно с литературной работой, которая меня не оставляет мысленно, и наверное не оставит до конца жизни.